Спроси Адама

               

                Люстра
- Этот старый чёрт Скалинский сказал, что... - Олег, лёжа затылком на подушке, затянулся сигаретой, - что после всех вычетов сумма составит почти двадцать лимонов... плюс дом, в котором можно жить. - И выпустил кольца дыма целясь в старую советскую люстру.
-Боже! Как я их ненавижу... Бездари! - Зоя вспомнила учеников, которых учила рисовать за триста рублей в час, - ощущаю себя проституткой! Только своя частная школа, я должна руководить процессом!  А Швейцария или Германия – что может быть лучше? Хочешь, я стану злой директрисой? С башней на голове и оранжевыми губами...  И острой указкой! - Она повернулась к Олегу и перебирая пальцами волоски на его груди закрыла глаза.
-Машину сразу возьму! Это не такие большие деньги, - сказал Олег.
-Только не надо вызывать зависть. - Зоя откинулась на спину. Если бы люстра могла говорить, то с высоты сравнила бы её красивое белое лицо, посреди разбросанных вокруг змееподобных локонов с лицом Горгоны.


                Ключ
Шумная вечеринка сотрясалась и мерцала за стеклянной стеной, отражаясь цветными бликами в глянцевых листьях пальм.
-Что касается Голливуда... Я не мечтала с пелёнок вертеться перед камерой, тем более в этом борделе... - Сделав глоток из бокала с приподнятой бровью сказала Кейт, -  отнюдь! После Принстона я вела дела в прокуратуре штата. Я не какая-то там Сэнди Митчел и горжусь этим! Тебе это о чём-то говорит? Мечты... Я вижу, что твоя мечта сбылась!
С террасы открывалась галактическая панорама ночного Нью-Йорка. Олег смотрел сквозь созвездия огней небоскрёбов: - Мечта… Моя жизнь -  это концлагерь с сюрпризом.
-Вы с Зоей смотритесь довольно гармонично! Ты знаешь, не все пары могут этим похвастаться. В нашем кругу бытует мнение, что русские полны загадок. Почти все либо Раскольниковы, либо Анны Каренины. Сплошной Достоевский! - И захохотала.
Олег не отрывал взгляда от парящего в чёрной мгле неонового города.
- Мне кажется в тебе есть что-то от Раскольникова! А мы здесь одни и едва знакомы… - Кейт пшыкнула смехом расплескав шампанское на платье.
-В моей жене точно есть что-то от Раскольникова.
-Да? Хахаха! -  продолжала она заливаться смехом пьяной дурочки. Олег посмотрел на неё: красивое загорелое лицо, светло-русые волосы, синие глаза.
-Какие глупые эти америкашки! - Выскользнуло у него по-русски, он инстинктивно достал платок из бокового кармана и попытался промокнуть шампанское с её платья.
-Этот платок для других целей... - Кейт со смехом выхватила его и вставила в карман пиджака. Олег, озираясь по сторонам, поставил пустой бокал на вазон балюстрады.
- У меня есть страшная тайна… Я - хранительница ключа от параллельного мира. Когда мне хочется сбежать от всех этих идиотов, мне достаточно минуты. - Тут Кейт достала из сумочки пудреницу, приподняла двойное дно и свет упал на кучку маленьких жёлтых горошин. - Ну что, сбежим вместе?
 Олег раскрыл руку и горошина выкатилась к нему на ладонь. Он ловко закинул её в рот и взяв бокал из её руки, сделал глоток.
               
Нисходя по мраморным ступеням Олег, изощряясь в равновесии, скользя потными ладонями по стене всё более отрывался от музыки и смеха. Уже почти ничего не было слышно. Шатаясь он упёрся лбом в дверь. Страдальческий женский ноющий стон и незнакомый мужской голос томились по ту сторону.
"Чёрт, как же мне хреново… Только бы не упасть, Господи, только бы не упасть..." - Уговаривал он себя. Пот щекочет щёку и подкрадывается к губам. Солёный. Нёбо пересохло. То ли со лба, то ли с волос упала тяжёлая холодная капля. Прилипшая к спине рубашка вязко сковывала движения, натягивая кожу.
Женское тело медленно погружалось и взмывало с электрической дрожью. Рука, закованная в стальные часы до боли сжимает талию. Другая рука блуждает по ложбинке на спине. Горячий сладко-солёный запах распирает пространство. Трудно дышать. Пот, стон, одинокие слова. Олег преодолевал гудящую головную боль во лбу, пытаясь выдавить её в дверь. Она поддалась без скрипа, органический запах вонзился в мозг. Два тела уже лежали на боку отвернувшись к мраку. Мужская спина заботливо и предательски спрятала свою добычу в тени. Спрятала его любовь, его  милую крошку, ради которой он продал бы душу. На этот раз заботливый случай пощадил их всех. Завтра всё забудется. Зоя будет первое время сильно страдать виной о содеянном, но потом успокоится и спишет всё на общечеловеческую греховную природу.

                Мартини
Будто радиоактивная вспышка от ядерного взрыва ослепила разум сквозь закрытые веки. Олег открыл глаза. Они лежали вместе, как всегда. Каждое утро он привык ощущать рукой её рядом. Всё было хорошо. Как всегда.
-Что будем делать?
-Есть хочу. - Сказал почти в нос Олег, стягивая с себя простыню и рассматривая прыщик над пупком.
-Я тоже. И начну с тебя! - Зоя в темпе села на кровати и поскакала в ванную. -Хочу на пляж! Лежать на солнце и слушать чаек! - её голос на половину разбавился шипением душа.
-Голова болит от вчерашнего - Олег сел на краю кровати и выпустил взгляд в окно. Залитая солнцем лужайка, садовник копошащийся под розовым кустом. В этот момент он признал, что состояние безделья стало естественным, почти природным. Не нужно спешить на работу, вставать в шесть утра. Над головой завис немой вопрос: "теперь что, так будет всегда?". Вопрос его немного изумил и он иронически повёл бровями. Через минуту их тела переплелись за витражом в душевой кабине.
Крики чаек, плеск прибоя, скрип гальки под ногами. Взгляд в никуда пресекли ноги с налипшим песком. Взгляд вверх: Ольга в откровенном чёрном купальнике, отделанном бисером, в перспективе неба медленно приближала и отдаляла от губ затуманенный бокал мартини. Ровный, безэмоциональный вопрос: "Ты видел, какая у Стива тачка? Я в шоке."
-А что за тачка? Порш?
-Хуже, Мазератти! - уже отвернувшись к морю она принялась что-то разглядывать.
Олег приподнялся на плече, одел очки. Из моря выходил хорошо сложённый мужчина в белых шортах. На солнце отливали серебром седые пряди убранные за уши. Человек был лет 45, с короткой аккуратной бородой.
-Знакомый?
-Друг владельца. Вчера был на вечеринке, не помнишь? Живёт со своей бабой в пентхаусе. Жена у него так себе, с усиками.
Мужчина поднял синее полотенце и захрустел галькой в противоположную сторону по направлению к столикам бара.
-Вам не скучно? - Зоя только что вынырнув брызнула в них руками.
-Ты видела какие бриллианты у этой старой камбалы, его жены? - Ольга подсела на шезлонг к Зое и закурив протянула ей.
-Видела. Я равнодушна к камушкам. - Зоя осторожно, боясь намочить, взяла сигарету и вставила в губы.
-Молодые люди, здесь нельзя курить! - Неприятный скрипучий голос донёсся слева. Толстая пожилая дама в больших очках и соломенной шляпе, в нелепом купальнике в ромашку сидела под тентом. Из-за неё простирались слоновьи мужские ноги с пятнами псориаза. Зоя молча, с равнодушным лицом, встала, решительным движением расстегнула верх купальника и сняла. Затем, не выпуская из губ сигарету сняла плавки. Уже под оживлённое шипение из тени тентов Олег, повернувшись на спину, так же решительно снял с себя шорты, обнажив нетронутые солнцем части тела и смело расставил ноги. Зоя, под распахнутый улыбкой рот пораженной Ольги, развернулась всем торсом к любопытно испуганным зрителям. Кто-то начал собираться, кто-то сидел открыв рот. Пожилая пара удалялась вдаль, покрытая оранжевым зонтиком. Им  вдогонку раскатывался вульгарный звонкий хохот.
               
                Перчатки
Эскалатор тащил Зою вниз, взгляд безучастно-обречённый. По бокам крыльями оттопырились магазинные пакеты. В голове - пустота, в ногах - тяжесть, в глазах - усталость. "Зачем я снова всего этого нагребла? Через неделю уже всё надоест." - пропечатало её сознание. Торговый центр выплюнул её из своего чрева, пасть массивных дверей сомкнулось, и Зоя стала пробираться против толпы, задеваемая потоком. Стала сканировать пространство с мельтешащими туда-сюда прохожими ища знакомый силуэт. "Олежик, где же ты? Я хочу домой, хочу есть!" - стоналось внутри неё. Он должен был подъехать на такси. Пара такси была припаркована недалеко, но Олега в них не было. Сигнал. Ещё сигнал уже со знакомым ритмом. Она, как цапля с длинной шеей вращала головкой по сторонам. Тут такси медленно отъехала и перед Зоей вырос перламутрово-голубой Бэнтли с тонированными стёклами. Дверь распахнулась.
-Ты с ума сошел?
-Спокойно.
-Где ты её взял?
-Тебе что, цвет не нравится?
-Я тебя ненавижу! А почему такие тёмные стёкла?
Олег снисходительно ухмыльнулся, посмотрев на Зою. Машина бесшумно отъезжала, Олег вёл в лайковых перчатках, на лице довольная улыбка.
-Ну и перчаточки… Ты всегда поступаешь по-хамски… - Зоя погладила светлую кожу обивки салона с нескрываемым удовольствием.
-Перчатки шли в комплекте, - Олег важно поправив на переносице солнцезащитные очки. - И не только, в багажнике ящик шампанского.

Машина неслась на опасной скорости, настолько опасной, что я бы лично начал беспокоиться, когда мои внутренности прижимаются к позвоночнику и в солнечном сплетении нарастает прохладная вибрация. Но наши герои были на столько опьянены счастьем, внезапно схватившим их в свои зубастые челюсти мёртвой хваткой, что чувству самосохранения они уделяли довольно презрительное место. И они были правы. Когда человек счастлив, ничто да не посмеет ему мешать, пусть он спит этим сладким сном, даже если это последние мгновения его жизни. Олег старательно, на сколько это возможно, в опьянении радостью, вёл машину по горной извилистой дороге, часто поглядывая на хохочущую рядом Зою, невообразимо красивую как никогда, слепящую взгляд белоснежной улыбкой, еще более ослепительной в контрасте с блеском солнца в больших чёрных очках. Её туго затянутая в шёлковую косынку головка была похожа на пёструю птицу, хлопающую словно крыльями кончиками платка. Хохоча и что-то выкрикивая, тут же уносимое ветром, она прижимала к груди бутылку шампанского, прикладываясь к ней время от времени, и тогда блестящие струйки нитями серебра вились по её щекам и шее.

Нет ничего зазорного в том, чтобы жить горной итальянской деревушке, где старушки в сиренево-желтой тени балкона плетут кружева, а на первых этажах нет надоевших ювелирных магазинов и модных бутиков. Может быть это была такая дань далёкому детству, проведённому в похожем городишке с  каменными домиками и колыхающимся бельём под перекликающийся лай собак.
Зоя, щурясь от света, распахнула ставни и впустила заждавшееся голодное солнце в ещё спящую в аромате её духов спальню. И оно, солнце, жадно обрушилось на спутанного в складках белья Олега, ещё не выбравшегося из лабиринтов сна, в котором он спасался от громадной волны, затопившей весь город и подбирающейся к нему. Олег отвернулся от навязчивого наглого солнца на другой бок и медленно приоткрыл глаза. Пока он щурился и привыкал к солнечным бликам, Зоя прыгнула в кровать и запустив под простыню холодные руки, обняла.
               
                Луна
Солнце световой рябью играло на поверхности воды, подсвечивая шевелящихся на дне красных рыбок. Мраморная голова Сатира извергала из губ прохладную струю. Над головой небо замкнули солнечные насквозь листья акации.
- Я вот думаю, может не надо было? - Сквозь красное вино в бокале Олег разглядывал сюрреалистическую картинку с Зоей, занесшей ногу за голову в позе йоги.
- Я нарушила асану! Когда ты что-то делаешь, я тебе не мешаю! Ты хочешь, чтобы я ушла? Пойди, погуляй по деревне, на коров посмотри.
- Где ты видела коров?
- Тогда, на баранов. На местных тёлок в конце концов! Дай мне выполнить мои упражнения! И вообще, что ты думаешь? Что не надо было?
Олег продолжал смотреть на сюжет в красном бокале. - Может быть надо было поступить по-другому, ведь наверняка были другие варианты. Может, с "Чемоданом" можно было договориться? - Солнечный луч упал в бокал и Олег в миг залпом осушил его.
- Слушай, давай не будем об этом! Что сделано, то сделано и ничего не вернуть назад. - Зоя нервно вскочила и стала сворачивать коврик. Олег смотрел на её красиво убранные на затылке волосы, заметил: - Этот сиреневатый комбинезон тебе очень идёт.
 - Считаешь, я не думала об этом? Думаешь, я не жалею об этой чёртовой ситуации? Как ты с ним договорился бы? О чём? Это бес-по-лез-но! Он бы всё равно всё пробухал, профукал. И ты со своей службой, когда я тебя днями не вижу, только ночью в полутьме. А я так и должна была учить уму-разуму этих дебилов за триста рублей? Слушай, мы живём в мире животных и по их законам, как ты понимаешь! Выживает тот, кто выиграл! Естественный отбор, понятно? Я - выиграла, и свой кусок никому не отдам. Да, я не "святоша", я - жить хочу! "Святоши" вон, быстро его подобрали, как чувствовали. Молитвами от алкоголизма лечили! А ты хотел, чтобы им всё досталось? Да он бы быстро всё на попов переписал и коньки отбросил. Я не уверена, что они бы его даже похоронили по-человечески. Мы и панихиду заказали, и поминки сделали, и памятник. Заметь, что никто из церкви или его дружков даже пальцем не пошевелил.  - Зоя развернулась на 180 градусов и зажав в подмышку коврик нервно зашагала в дом. - А ты подумай тут на солнышке, как бы мы жили в другой ситуации и где бы ты сейчас сидел, и что пил. А лучше подумай, что ты оденешь на вечер!

Олег подошел к окну. Вдали, за раскидистыми кедрами висело колесо белой луны, а вечернее небо играло цветами, перетекая из нежно-бирюзового в пурпурный. Пурпурный действовал на него всегда завораживающе, как угли в камине.
- Застегни мне молнию. - Олег очнулся. - Проснись, зайка, у тебя что, упало давление?
Перед глазами затылок Зои с умело убранными волосами, белая шея с двумя маленькими родинками в обрамлении шелковых складок цвета персика. Олег застегнул молнию и почувствовал аромат её духов. Он обхватил её вокруг талии и погрузился лицом в её пахнущие волосы.
- Зайчик, ну всё, вперёд!
Мимо проносились виноградники и оливковые рощи, дома фермеров с черепичными крышами, утопавшие в островках кипарисов и старинные белые особняки. Зоя вела машину молча, они оба молчали, каждый думал о своём.               


                Шоколад   
Зоя подошла к открытой двери прокуренного тамбура. Холодный воздух своей сыростью и густо замешанными в нём криками и шумом вокзала врезался в её бледное от сна лицо. Она стояла, как святая мученица на эшафоте. Проходящие мимо при взгляде на неё находили в ней нечто ангельское. Зоя надвинула капюшон отороченный мехом и он словно нимб покрыл её голову.
- Девушка, позвольте... вашу ручку... - Проводник-армянин, переминаясь на холоде и скаля зубы под чёрными усами протянул снизу руку. Зоя, со сдержанной благодарностью, аккуратно ступая сапожками по мокрым железным ступеням, сошла на перрон. Осмотревшись и с трудом узнавая шевелящийся в тумане вокзал, устремилась наугад, ища выход.
 
Она остановилась в маленькой гостинице недалеко от вокзала с простым названием "Динамо", которую знала и забронировала заранее. Так же она заранее просчитала, что до дома Саши Чемоданова можно было добраться с пересадками примерно за час. Закрыв дверь изнутри она не снимая пальто упала на кровать и минут тридцать неподвижно лежала на спине, смотря в потолок. В комнате потемнело и Зоя повернула лицо в сторону окна: равнодушное серо-синее небо со скупой россыпью звёзд и безразличные огни окон. "Какого чёрта я сюда приехала? Почему опять я должна рисковать? Видно, судьба такая..." - подумала она и устало моргнув, медленно перевела взгляд с окна на сумку, лежащую на краю кровати. Взяв за ремешок, подтянула её к себе, пошарила рукой в глубине и не достав ничего пошире её приоткрыла. Серый свет вечера вполз внутрь и осветил бутылку, на серебряной этикетке блеснула надпись кириллицей "Водка Губернская. На родниковой воде".

Если бы мы отмотали время на двадцать лет назад и посмотрели на Олега и Сашку "Чемодана", то по всему решили бы, что они родные братья - так они были похожи. Сашка был на пять лет старше и родители, отправляя их на каникулы, возлагали на него присмотр за кузеном. Мальчишки играли в теннис, плескались в волнах Чёрного моря, сгорали дочерна на пляже и обдирали друг другу облезавшие от загара спины. Но через дюжину лет жизнь Сашки "Чемодана" стала сыпаться, как старая штукатурка. Приползли слухи, что он приступал к операциям будучи пьян, чем вызвал скандал и сначала был отстранён, а потом уволен из клиники. После смерти матери квартиру он продал и переселился к какой-то известной, но спившейся актрисе за 25 километров от города.

Зоя вышла из душа, голая подошла к окну взбивая локоны белым махровым полотенцем, взяла мобильный телефон и включила. Сутки она не хотела никого слышать. Она отъезжала с чувством тревожной обречённости и неуверенности. Но сейчас горячий душ смыл со стенок её души вязкие и липкие сомнения, расшевелив психический голод - голод по голосу Олега.
- Я уже в гостинице, поболтаем? - Зоя залезла с телефоном под одеяло и зашелестела плиткой шоколада.               


                Лилии
Утреннее солнце перекрестьем окна покрыло кровать и лежащую под одеялом Зою. Она лежала на животе, раскидав руки и ноги по сторонам, с приоткрытым белым плечом, рыжие волосы разбросаны по подушке. Она открыла сонные ресницы и тут же зажмурилась от вспышки света. Перед пробуждением она была в загадочном и страшном сне. Резко перевернувшись на спину и закинув руки за голову она потянулась, как кошка, прогнувшись и свободно выдохнув воздух ночи. Через полчаса приняв душ и обернувшись по грудь белым полотенцем Зоя сидела в лучах тёплого осеннего солнца перед трюмо и медленно, задумчиво, расчёсывала волосы. Она думала о своём странном сне, каким чёртом её занесло в эту гостиницу и вообще, какая она несчастная и, что жизнь, к сожалению, не сложилась. И тут её взгляд упал на сумку. Холодная дрожь пронизало всё тело с головы до ног, лицо вспыхнуло жаром. Зоя вскочила и выбежав в ванную обняла раковину, её вырвало. Она подняла к зеркалу красное от напряжения лицо, испуганно посмотрела и вдруг улыбнулась. Она стёрла слезу со щеки и выпила из крана холодной воды.
Гостиничная казёнщина вытеснила Зою наружу и смеющееся осеннее солнце окатило её тёплым дождём. Она шла по улице, перепрыгивая в лужах осколки неба и облаков, пока порыв ветра не вытолкнул её вместе с красными листьями и рваной газетой на проспект. Только бы не оставаться в этой чужой комнате с безвкусной мебелью и, главное, с этой сумкой, которая наводила могильный страх. Она шла, медленно огибая встречных прохожих, её отражение шло рядом в параллельном стеклянном мире витрин и манекенов, подгоняемое в спину рыжим солнцем. Проспект был сдавлен массивной архитектурой Сталинской эпохи и таял в дымке, где белел обелиск, вспыхивали купола церкви, и цеплялись за шпили не успевшие улететь лиловые тучи.

Зоя поковырялась вилкой в пюре, в биточке с грибами, звякнула по тарелке и отодвинула. Допивая кофе она подняла взгляд и заметила за двухэтажным домом напротив тёмно-синий в потёках ржавчины купол с медным крестом.

Поднявшись по каменным ступеням, устеленным осенними листьями, под далёкое церковное пение, Зоя прошла под порталом и осторожно пересекла границу материального и духовного. Сверху на неё строго взирал образ Спаса. Подтолкнув тяжёлую дверь она окунулась в благовонный полумрак, мерцание лампад и золотых окладов. Тёмные лики святых встречали её со всех сторон, лучи закатного света сквозь узкие окошки висели в пространстве. Слева из-за резной ограды струилось тончайшее женское пение. Зоя не покрывая голову прошла в центр храма. Когда подняв глаза и засмотревшись на парящих под куполом архангелов всё закружилось и понеслось, она едва удержала равновесие. Через минуту она ощутила тонкий аромат лилий и заметила в углу на возвышении икону, украшенную цветами и гирляндами лампад. Сквозь отражённый блеск свечей она не могла разобрать, чей это образ и приблизившись, поднялась на пару ступеней, желая присмотреться. И вдруг ноги, будто подрубленные невидимым мечом обмякли, она упала на колени и слёзы с болью и рыданием вырвались наружу. Ей непреодолимо захотелось плакать и молится, и так целую вечность, так ей было тепло и легко от этих слёз. Она приникла к невидимому Богу, покрывая поцелуями одежды и босые ноги, жалась щекой и губами к невидимой руке, царственно управляющей мирозданием. Сколько Зоя пролежала, находясь в этом состоянии, не ясно, так как время исчезло. Когда она очнулась и стала приходить в себя, нащупав ограду, чтобы подняться, пения уже не было слышно. Цепляясь за медные перила она спустилась вниз и эти три ступени казались ей головокружительной высотой. Она пошатываясь и  кутаясь в пальто вышла на паперть. Солнце уже зашло.


Когда за окном холодный осенний вечер, представить посреди кровати полуобнажённую женщину в чалме из полотенца, которая сосредоточенно, отставив мизинец, наносит бордовый лак на ногти, довольно сложно. Она уходила в этот процесс, как в медитацию, думы плавно покидали её голову, дыхание становилось спокойным и ритмичным. В номере было тепло, парадно горела люстра и свет в ванной. В этой тишине только ветка c последними жёлтыми листьями билась снаружи об стекло. Иногда Зоя замирала и смотрела в чёрный мрак за окном, в этот миг она хотела, чтобы следующий день не наступил никогда. Она проигрывала в голове свою внезапную смерть здесь, на кровати, в чём мать родила и с недокрашенными ногтями. Или пожар, после которого найдут обугленные угольки которые никто не опознает. Так и уйдёт она в расцвете лет в вечность, постепенно все о ней забудут, могила зарастёт шиповником. Она заснула, уютно замотавшись в одеяло, её знобило.
Проснувшись рано, она осознала, что должна сделать и потяжелевшее сердце соскользнуло в область живота. Пару щипков за бедро, с болью всосав воздух сквозь зубы она наконец поверила, что жива. В брошенные с кровати ноги словно ток вонзился холод. Плечи произвольно передёрнуло и по позвоночнику сполз озноб, оставляя за собой ледяной след. Она встала и босиком прошла в ванную не зажигая свет. Приблизившись к раковине взгляд упёрся в зеркало: тёмный силуэт на фоне дверного проёма в мертвецки синем свете раннего утра. Кончики пальцев неловко нащупали стакан и он со звоном упал в раковину. Поворот руки и мощный поток воды эхом проплыл по спящей в оконном свету комнате. Не отрывая глаз от своего отражения она громкими глотками опустошила надколотый стакан, облизав каплю крови на губе и гребнями пальцев натянула на висках рудые пряди.


                Ушанка
Утро в свинцовом свете уносило Зою в непрогретом автобусе, набитом рабочими с загородного комбината и её зелёный взгляд сквозь запотевшее окно оставлял за собой чёрно-белую хронику жизни. Остановка. Через открытую дверь салон стал быстро заполняться смесью грубого мужского хохота и сырого воздуха загородной трассы. Мужская масса заполнила все стоячие места и стала распираться, дыша накуренными ртами. Перед Зоиным носом зависла засаленная куртка с раскачивающимся, как маятник, замком, к щеке прильнул свалявшийся свитер в запахе пота и табака. "Берегите женщин, мужики! Девушка, а девушка!..." - блеялось в толпе.

Резкий толчок, визг колеса. Человеческий фарш плотно упитавший чрево автобуса переместило вперёд с глухим "Гуууууххх!".
- Ёпт! Эй, братан, ты чё! - Раздался бас из гущи слежавшихся пуховиков и щетинистых лиц. Автобус медленно попятился назад, целясь в ориентир: сооружение со скосившимся к земле козырьком и освещённой в глубине скамейкой. Название "Рождественское ЛХО" огромной жёлтой кириллицей невозможно было не заметить.
- Рождественская лесопилка! Кто спрашивал? - Крикнул водитель.
Зоя засуетилась, а мимо, шепча неразборчивое, пробуривал массу большой брезентовый рюкзак с кроличьей ушанкой. Зоя старалась не отставать и вырвавшись из автобуса плюхнулась ногой в радужную коричневую слякоть. Застегнула пальто и посмотрела вслед удивляющемуся рюкзаку в ушанке. "Господи, с таким мешком! Не дай Бог дожить до этого..." - задумалась Зоя, скосив губы набок.- "Куда теперь? Вот я дура!"
- Бабушка! - Крикнула она и старуха с рюкзаком сразу замерла на месте.
Зоя, по-быстрому переступая через свалявшиеся грязные валуны и увязая каблуками в жиже перебралась к незнакомке. Из под нависшего козырька облезлой ушанки на неё глядели влажные старушечьи глаза.
- Спаси Господь! Чего надо? - Бабка варежкой поправила назад козырёк съехавшей ушанки.
- Вашими молитвами! - отшутилась Зоя, - Дьяково, это куда?
- А, не уж то? Не меня, случаем, ищешь-то, а? Комната, что-ль нужна, а?
- Ой, бабушка, Улица Крупской, посылку надо доставить.
- Что ж таких девчушек в почтальоны-то беруть, изверги? Вот жизнь пошла, а всё перед Страшным Судом! Настанут времена, кто не примет печати Антихриста на десницу и чело - с голоду помрёт. А мы скатаем каташек из земельки-то вместо хлебца и живы будем. Помилуй нас грешных, да дождёмся твоего пришествия! - Бормотала старуха. Зоя пыталась перевести тему, чтобы поддерживать разговор, но не смогла. "Бабка не в своём уме." - Покосившись на неё заключила Зоя после "семи чаш гнева Божия" и каких-то "ангелов". - "А собственно, пусть бабуля думает, что я почтальон."
- Я, бабушка, тоже в церковь хожу, вчера свечку ставила. - Зоя кричала ей, как глухой.
- А вот твоя Крупская, дочка! - перебила её старуха и махнула варежкой вдоль узенькой улочки. Бабка крестила Зою в спину, пока та спешила поскорее скрыться от её взгляда.
               
                Брысь!
Зоя пробиралась по дорожке, выложенной брусчаткой и жёлтой листвой, неловко на каблуках перепрыгивая частые лужицы, задеваемая за капюшон нависающими ветками низких деревьев. Взгляд поймал в середине забора синюю эмалевую табличку, на которой белым цветом светился номер "24". Метрах в трёх от неё ветерок слегка колебал приоткрытую дверцу калитки с облупленной зелёной краской.
- Чёрт… да я просто разведчик! На-на-на-наааа…- пропела Зоя, заходя в пустой двор. Как только это произошло, мрачный страх зашевелился сотней холодных пальцев на её горячем теле, сжал её сердце в ледяной кулак. Она чувствовала, что её пронзают сотни глаз со всех сторон, будто на арене Колизея. Сердце билось, словно удары кулаком о старую дверь. Задыхаясь, она стала водить глазами по сторонам. Окна были наглухо завешены серо-жёлтыми занавесками и только в одном месте было колыхание от открытой форточки. "Уходи отсюда! Дома сейчас так хорошо… Уезжай! Забудь обо всём!"- голоса внутри рвали её мозг, - "Да, это твой шанс! Да, может он даётся раз в жизни! И чтобы ты потом весь остаток лет жалела об этом? Никогда!"

               
- Уй-ты! Зойка! Не может быть!
Штора приоткрылась, но отражение неба в стекле перекрывало лицо.
- Мимо проезжала, думаю: надо зайти, что ли…- Пыталась его распознать Зоя.
Занавеска задёрнулась и через несколько секунд заскрипела на крыльце старая дверь.
- Молодец, какая ты молодец, Зойка! Ты не разувайся, не стоит.
- Да я, как в болоте побывала, ну и деревня, как ты здесь живёшь?
- А ты похудела что ли? Отлично выглядишь! Как всегда!
- Да брось ты, я уже не меняюсь десять лет. С твоим братом до анорексии дойти можно…
- Как там брательник?
Зоя в ответ обстучала о порог уличную гряз и оглядываясь вошла в прихожую. На полу валялась куча стоптанной обуви, на обшарпанной табуретке покоились дырявые шерстяные носки. Над ней нависали лоснящиеся от употребления куртки и пальто неопределённых цветов. Опытный взгляд тут же выхватил из кучи модное женское пальто в крупную зелёную клетку с оторванной пуговицей.
- Да ты проходи, проходи в дом! Сейчас пообедаем, у меня и "беленькая" есть ради такой-то встречи, если не боишься согрешить...
Тут тёмная тень со стуком упала перед Зоиным носом, обдав лицо потоком воздуха. Сердце так и рухнуло куда-то под пупок. Чёрная кошка, отбежав на метр обернулась в напряжённой позе и уставилась ей в глаза. На какой-то миг их взгляды вонзились друг в друга.
"Брысь! Чёрт! Что ж я такая пугливая стала, как же я жить-то дальше буду с такими нервами?" - с этими словами она прошла по узенькому коридору на свет кухонного окна.
- Муся с тобой уже поздоровалась?
- Твоя жена, что ли?
- Хаха! От такой жены не отказался бы! Кошка это моя.
- Уже познакомились.
- А Мария в город уехала, за пенсией. Подруга моя - Бог послал. - Тут Чемоданов повернулся и истово перекрестился на угол кухни, где на полке поблёскивали несколько маленьких иконок. - По инвалидности у неё пенсия, понимаешь? Врачи по безалаберности угробили, теперь мучается. Вместе весело шагать по просторам! Мария по дому, а я в храме сторожу по ночам. При этих словах Зоя вытянула шею в окно.
- Через четыре улицы, отсюда не видно.- Вытирая руки о фартук, сквозь жующий рот, проговорил Чемоданов. -Да ты садись.
Зоя смахнула крошки со стула и брезгливо села на край, опасаясь во что-то влезть. Кошка пронырнула у неё между ног и стала с урчанием старательно обтирать их со всех сторон. Чемоданов был занят шкварчавшей и потрескивающей яичницей.

                Кетчуп
Неостывшие после осенней улицы руки сжимают дамскую сумочку на коленках, сквозь тонкий дерматин прощупывается бутылка водки. Сердце бьётся наружу, щёки жжёт и покалывает. "Я похожа сейчас на клоуна. Бутылка...  надо подумать о чём-то хорошем..." - Зоя попробовала вспомнить что-нибудь приятное, перепрыгивая отрезки своей жизни, но не смогла. Сердце билось всё сильнее, не давая сосредоточиться.
- Зойка, что с тобой? Только в обморок не упади... Что же ты так побледнела, совсем белая? - Чемоданов спешно перегнулся через стол и открыл форточку, которая тут же дыхнула потоком свежего, с запахом дождя, воздуха.
- Да ничего... это женское, наверное... Сейчас пройдёт. Ну вот, опять дождь.
Зоя опустила ослабшей рукой сумку под стол. Ещё пару минут пыталась сцепив кисти в замок скрыть их дрожь, но тело не слушалось.
- Так, значит, ты в церкви сейчас работаешь? Честно говоря, могла представить себе что угодно, но церковь...
- Знаешь, помогает! Прихожу вечером - в сторожке тепло, лампадка горит. Сплю всю ночь. Утром - подметаю двор и домой. Молиться стал... Зойка, как помолюсь, чувствую такое успокоение! И никакого бухла не надо! Даже не тянет! Вот, разве что на праздники церковные, - кивнул в её сторону и перекрестился на иконки в углу - святое дело! Вот посты - не соблюдаю, грех есть.
Зоя не могла оторвать глаз от фартука в маленьких клубничках, который не по размеру перетягивал крупную фигуру Чемоданова на две части увенчиваясь маленьким бантиком на пояснице. Делился Чемоданов на мешковатые камуфляжные штаны и красную толстовку с капюшоном с "Harvard University" на спине. Она потрогала незаметно пульс на запястье - спокойный.
- О, порозовела! - глянул через плечо Чемоданов и пританцовывая поставил сковородку с яичницей из шести штук в центре стола. Вытянув из недр шкафа начатую бутылку водки, открыл её таким же высокопарным жестом:
- Тебе, как леди... - Чемоданов плеснул немного водки в тонкую рюмочку. - А мне, как хирургу...и офицеру - стакан в рельефном подстаканнике наполнился до половины, опустошив бутылку. - Помолимся!
Пробормотав молитву, которую Зоя поняла только выборочно, он с важностью заявил: - А теперь, как говорят батюшки перед этим делом: "Аще и смертное что испием, да не навредит!" - и провёл в воздухе над бутылкой большой крест.
- Ну, за встречу! Гость всегда от Бога! - Чемоданов проглотил полстакана, выдавил немного кетчупа на тарелку и вываляв в нём яичницу, смачно мыча, зажевал. - Как там брательник?
Зоя вилкой отрезав маленький кусочек, робко обмакнула его в кучку кетчупа: - Служит России...
- Упокой, Господи, души усопших раб твоих...- с грустным вздохом произнёс Чемоданов и снова перекрестился.
Зоя открыла рот от удивления.
- Яйца с панихиды... - набитым ртом произнёс Чемоданов, поймав её удивление, - людей помянуть надо. Он же вроде в органах, почему же "пашет"?
- Отдел экономической безопасности и противодействия коррупции. Вот именно: "пашет"! Дома бывает с девяти вечера до семи утра. Вот так и живём: с девяти до семи. - сказала Зоя и отглотнув чуть из рюмки сняла с вилки зубами кусочек дымящейся яичницы.
- Опаньки!
- Да, счастья нет... - Тут Зоя задела ногой свою сумку под столом и бутылка со стуком упала на бок. Она заметила, что страх уже не сжимает сердце.
- А я понял, что без Бога человек счастлив быть не может! Только божественная любовь нам дарит истинное счастье.
- Везёт тебе, Чемоданов. А я ни во что не верю. Мне хочется простого, человеческого, чтобы в руках подержать. - Зоя поднесла к губам тонкую рюмочку и сделала маленький глоток. Сморщив нос от запаха водки заела кусочком чёрного хлеба, обмакнув его в красный, как кровь, кетчуп.


(Отрывок)