М. И. Кутузов - русский полководец

Русофобия и Кутузов

В 2012 году отмечалось 200 лет французского нашествия на Россию, 200 лет трагически-величественной и героической Отечественной войны 1812 года. Сегодня есть безусловная необходимость осмыслить и оценить происшедшее, поскольку большая часть средств массовой информации является прозападной по своим настроениям. В этих изданиях явно и неявно повторяют гнусные соображения небезызвестного Смердякова, персонажа Достоевского, выражавшего сожаление о том, что «глупая нация» (русская) победила европейскую «умную нацию». Автору самому доводилось слышать из уст фантастически внушаемых русских людей похожие соображения о том, что если бы во Второй мировой – Отечественной – войне победил Гитлер, то русским жилось бы лучше. Каково – Гитлер как благодетель русского народа! Это печально, ведь уж давно известно, в чем тут причина. Еще Пушкин точно замечал, что Европа (Запад) по отношению к России всегда невежественна и неблагодарна. В это бесстыдство невежественности и неблагодарности точно укладываются рассуждения с восторженными охами о гении Наполеона (а как же пушкинское изречение о том, что гений и злодейство несовместимы?!).
В рамках этой антирусской и прозападной логики существует и тенденция возвеличивания Наполеона и принижения Кутузова. К сожалению, и великий Л. Толстой в «Войне и мире» оставил ложный образ Кутузова как старого и малодеятельного человека, засыпающего при первой возможности и хорошего тем, что не мешал анархической дубине народной войны гвоздить Наполеона и его войска. Кутузов и сейчас по-прежнему остается непонятым, этаким приятным дедушкой, не выигравшим Бородино, упустившим Наполеона на Березине, да и дым и пыль грозы Отечественной войны 1812 года не всегда дает возможность увидеть реальность.
Мне хотелось в своем очерке показать гений Кутузова, его особенные черты как русского полководца, а для этого воспользоваться еще одним юбилеем – концом Русско-Турецкой войны 1806–1812 годов, за заслуги в которой, что практически неизвестно широкой массе читателей, Кутузов стал графом и князем, а полученный им опыт определил в значительной степени его стратегию в войне с французами. Это, на мой взгляд, позволит более рельефно и отчетливо понять смысл и величие Кутузова как личности, выражающей суть отношения русского народа к войне.


Русско-Турецкая война 1806–1812 годов и Кутузов

Во время этой войны Европа представляла собой жалкое зрелище. Самостоятельными государствами были Россия, Великобритания и Турция, продолжала сопротивляться французам Испания. Все остальное было подчинено Наполеону. В некоторых воспоминаниях дается картина, символически рисующая образ этой Европы: Наполеон играет в карты, а немецкий князек пытается губами поймать руку Бонапарта, чтобы чмокнуть ее. Турция в Европе владеет Грецией, Сербией, Болгарией, Румынией, частью Молдавии. После поражения в битве при Аустерлице, в котором были виноваты австрийский военный совет и русский император Александр I, Франция готовится сокрушить Россию, а чтобы еще больше ее ослабить, подзуживает Турцию, подталкивает к войне.
Османские турки желают получить потерянное (Крым, часть Кавказа и Причерноморье). Они нарушают прежние мирные договоры, перестают пускать русские суда через проливы Босфор и Дарданеллы. Начинается война, в которой с русской стороны главнокомандующими поочередно были Михельсон, Прозоровский, Багратион, Каменский и Кутузов. Война явно затягивается, а нападение французов на Россию приближается. Первый главнокомандующий – генерал Михельсон (победитель Пугачева) лихо начал кампанию, но умер на посту. Фельдмаршал Прозоровский был уже престарелым человеком (75 лет), он считал себя последователем Суворова, продолжает напор на турок, но тоже умирает. Генерал Багратион благодаря ряду побед переносит войну за Дунай, но переводится на другой театр военных действий. Каменский– молодой фельдмаршал(35 лет), герой войны со Швецией, продолжает атаковать турок, но, к сожалению, умирает на посту, дождавшись смены – Кутузова.
Череда случайных смертей военачальников приводит к судьбоносному решению– назначению Кутузова на пост главнокомандующего русской армией в Молдавии. Царь очень не любил Кутузова, считая его (а не себя –действительного виновника) проигравшим Аустерлицкое сражение. Он чувствовал в Михаиле Илларионовиче постоянное сопротивление его политике, а также ум, превосходящий его собственный, но вынужден назначить Кутузова главнокомандующим русской армией в войне с турками.
Идет 1811 год, ждут едва ли не ежечасно нападения французов на Россию. Кутузову оставляют 46 тысяч человек. Много ли это? У Ахмет-паши, турецкого главного визиря и главнокомандующего, и, судя по всему, лучшего турецкого военачальника того времени, 80 тысяч. Кутузову ставится задача победоносно закончить войну. Прозоровский на это просил 180–200 тысяч человек. Да, русские перешли реки Днестр, Прут, Серет, наконец, Дунай, однако... Как закончить войну? Взять Стамбул? Взгляните на карту: от Дуная до Стамбула гигантская территория, Балканские горы, самолетов и поездов нет. Турки еще сильны. К Стамбулу русские войска подойдут лишь в конце войны 1877–78 гг. после Шипки и Плевны, пережив еще четыре русско-турецкие войны. Фронт турецких крепостей и гарнизонов по Дунаю растянут на тысячу километров от Белграда до Днестра(от Нижнего до Питера примерно столько же).
Как воевали до Кутузова в этой войне? Переходили Дунай и штурмовали крепости. На это уходило теплое время, кампания заканчивалась, войска уходили на зимние квартиры, а на следующий год все начиналось заново. Задача кажется безнадежной, однако Кутузов с ней справился блестяще, виртуозно и изящно. Как? В решении его – удивительно красиво и выпукло – светится мощь его гения. Опуская второстепенные детали, вспомним ход скоротечных действий.


Действия Кутузова и Рущукское сражение

Кутузов, как сегодня понятно, имеет обдуманный план военных действий, который он активно реализует: поддерживает угнетенных христиан в войне с турками, организует и вооружает сербов, болгар, бессарабско-молдавское население, обывателей не обижает. Войска не заняты шагистикой, накормлены, ухожены, у него нет выбывших от болезней. Если Прозоровский слал солдат в бой с походными ранцами, которые в бою не нужны, то у Кутузова все внимание уделяется боевой необходимости. Армию он старается собрать в единый кулак, не бегает за турками, хотя разведка работает великолепно. Крепости не штурмуют, ранее занятые(Силистрия, Никополь, а затем Рущук) взрываются и срываются. Замыслы свои Кутузов держит в тайне, не раскрывая их не только врагу, но даже собственным войскам, военному министру Барклаю-де-Толли и царю. «Вверх» идут туманные письма, и это у царя неоднократно встречает недовольство.
Войска и военачальники жаждут боя, яростно бьются в стычках, но отходят по приказу Кутузова. Генералы, вроде графа Ланжерона, нередко считают поведение главнокомандующего старческой боязнью и упрекают в недостатке решительности. Русские отступают с занятых территорий, стягиваясь к крепости Рущук на Дунае. У всех, у Наполеона, и, главное, у турок, складывается впечатление, что русские войска слабы, отступая, боятся решительного сражения, на них нужно давить и их бить. Часть русских войск блокировала Виддинского пашу и его отдельный отряд, часть уже ушла на левый берег Дуная.
Турки во главе с Ахмед-пашой начинают стягивать разрозненные отряды в единое войско, концентрируясь к крепости Рущук на Дунае, где и происходит серьезное сражение. 15-тысячное русское войско со 114 орудиями билось против 60 тысяч турок с 78 орудиями. 4 июля(22 июня) ожесточенное сражение, продолжавшееся около 12 часов, кончилось полным поражением турецкой армии, а бегущих турок преследовали 10 верст. Потери русских– 500 человек, потери турок – 4 тысячи (пленными, ранеными, пропавшими без вести, 1,5 тысячи убитыми), 13 больших знамен захвачены русскими. Русские вернулись в свой лагерь.
Многие генералы требовали дальнейших атак, но Кутузов запретил: «Гораздо лучше ободрить моего друга Ахмета-бея и он опять придет к нам». Русские простояли четыре дня, а затем, взорвав крепость Рущук, ушли на левый берег Дуная. Многие Кутузова обвиняли в нерешительности и трусости. Визирь донес в Стамбул о своей победе. Иностранные газеты писали о русской неудаче. Наполеоновские бюллетени свою ложь расцвечивали придуманными деталями, утверждали, что русские повсюду разбиты и потеряли всю артиллерию, что один из генералов убит в своей карете(этого не было), что Рущук после трех приступов (можно ли бег от крепости считать приступом?) снесен турками.
Руководитель русской миссии в Париже Чернышев доносил, что Наполеон был очень обрадован, узнав об отступлении Кутузова за Дунай. На одном из приемов в Тюильри Бонапарт, подойдя к Чернышеву, ехидно спросил: «У вас, кажется, была резня с турками под Рущуком?»
Чуть позже пронырливый посланец турок Мустафа-ага на переговорах с Кутузовым увидел в петлице Михаила Илларионовича портрет императора Александра I, украшенный бриллиантами стоимостью 150 тысяч рублей, и спросил, за что он пожалован.
– За Рущукское сражение, – с самым простодушным видом ответил Кутузов.
– Я в восторге!– с нескрываемой иронией ответил Мустафа-ага – Наш великий визирь получил от султана бриллиантовые знаки за то же самое.
Михаил Илларионович развел руками и стал жаловаться на слабость русской армии.


Момент истины – битва при Слободзее

Стамбул требовал от визиря «кончать с русскими». Наполеон торопил «поймать Кутузова и разгромить русскую армию».Турки увеличили численность своей армии до 70 тысяч человек, и 28 августа (9 сентября) 1811 года начали переправу через Дунай, доведя в итоге численность войск в лагере на левом берегу Дуная до 36–40 тысяч, туда же переправился и великий визирь, и все они попали в капкан. Турецкий лагерь был окружен и окопан русскими укреплениями. Приблизился переломный момент.
1 октября 1811 года по приказу Кутузова русский отряд во главе с генералом Марковым (5 тысяч пехоты и 2,5 тысячи конницы, 38 орудий) на удалении 18 верст от турецкого лагеря (турки посылали свои дозоры днем для проверки на 10–12 верст в стороны) переправился через Дунай, переночевал в 5 верстах от турок, и утром как гром среди ясного неба обрушился на турецкий лагерь в Рущуке.
Началась паника: гарем, лакеи, придворные, чиновники, евнухи, министр иностранных дел, главный драгоман, армия, – все кричали, бежали, бросая все– артиллерию, боеприпасы, продовольствие, палатки, драгоценности, казну, вещи. Турки потеряли 1,5 тысячи убитыми и 400 пленными. Захвачено 8 пушек, 22 больших знамени, весь обоз с запасами пороха, патронов и снарядов, свинца и продовольствия, прочей амуниции, деньги и драгоценности, янычарская булава (знак командующего гвардией – янычарами) и большая государственная печать.
Подготовленные суда Дунайской русской флотилии, пушки генерала Маркова начали обстрел турецкого лагеря на левом берегу. Капкан захлопнулся, тактическая и стратегическая картина поменялась на противоположную. Часть турецкой армии (от 20 до 30 тысяч), остававшаяся на правом берегу, перестала существовать и разбежалась. Большая же часть была блокирована и окружена на левом берегу без всякого снабжения и без всяких надежд. Бой получил название битвы у Слободзеи ( по названию имения известного турка Мустафы Байрактара, которое было расположено около русского лагеря).
Потрясение было колоссальным, турки назвали день битвы «несчастным». Наполеона известие о Слободзейской битве привело в ярость: «У турок редкая способность быть битыми!», – заявил он. Его стратегический план рушился: Россия выходила из войны с Турцией, высвобождала войска. Кутузов начинал доставлять громадные неприятности Наполеону. Битва потрясла тогдашний мир: ждали избиения русских, турецких побед и больших приобретений, Наполеон собирался крушить Россию. И вдруг, с невероятной внешне легкостью обстановка кардинально поменялась. «Невероятная легкость и неожиданность» впечатляли: до этой битвы турки наступали своим 70-тысячным войском, русские отступали со своим 30-тысячным отрядом (другие русские войска блокировали отдельные отряды турок на правом берегу Дуная). И вдруг: одна часть армии турок разбита, вторая в окружении без снабжения и надежд, а русские потеряли – 9 убитыми, 40 ранеными!! Потери в сельской драке бывают большими! Кутузов впоследствии за эту битву был возведен в графское достоинство.


Борьба за мир

Пушки грохотали, добивая турок в окружении. Стреляли с трех сторон: с левого берега Дуная из основного русского лагеря, с Дуная – с острова и кораблей флотилии, стреляли с прежде турецкой, а ныне захваченной территории. Турки начали рыть норы и прятаться. Горячие головы у русских требовали добить турок. И сегодня даже военные историки пишут нередко: «Турецкая армия капитулировала». Это безусловная чепуха и невнимательное, невежливое отношение к Кутузову. Уж он-то знал особенности турецких законов: визирь лишался прав, оказавшись в плену, окружении и лишившись армии. Переговоры можно вести с визирем, который не находится в плену или в окружении и у которого есть армия. Вот эти условия и должен был соблюсти Кутузов, чтобы ускорить подписание мира. Поэтому Кутузов способствует ночному побегу великого визиря на лодочке из осажденного лагеря на правый турецкий берег Дуная. Визирь надеется спасти свою голову, а может быть и организовать новое войско. Кутузов же утром посылает ему поздравление с благополучным избавлением от опасности. Через некоторое время была возвращена Ахмеду-паше и большая государственная печать.
У турок в осаде через два-три дня кончились снаряды, продовольствие, дрова. Вскоре осажденные начали резать коней и есть сырую конину, оборвали всю траву в лагере. Началась дизентерия. Смрад от больных и умерших стоял такой, что и казаки держались подальше, опасаясь чумы. Турки умирали массами. Русские же вновь перешли Дунай, взяли Туртукай и Силистрию, укрепления которых снесли. Турки на правом турецком берегу стали разбегаться. Последний турецкий отряд из Виддина был разбит и бежал к Софии. В осажденном лагере усилились голод и эпидемии. Турки выползали из лагеря и на коленях просили казаков продать еду или обменять на что-либо продовольствие.
В этой ситуации заключили перемирие, по которому осажденным давалось продовольствие (хлеб, соль, говядина), однако начальники и янычары захватывали все, а остальным продавали втридорога. Турецкая армия вымирала. 25 ноября 1811 года заключили еще один договор, по которому окруженная турецкая армия была отдана русским «на сохранение»( 12 тысяч), а 3 тысячи больных и раненых переданы великому визирю. Опухшие от голода и ослабевшие турки были разоружены и помещены на сохранение и лечение. Интересно, было ли где-либо что-либо подобное?!
Переговоры о мире шли трудно, прерывались стычками. Наконец Кутузову удалось убедить и свое, и турецкое начальство заключить мир в Бухаресте. По договору Турция не могла вступать в союз с Наполеоном, к России отошли Бессарабия с крепостями Хотин, Бендеры, Аккерман, Килия и Измаил. Граница прошла по реке Прут, Сербии предоставлялась автономия с внутренним самоуправлением. Русские получали право торгового судовождения по Дунаю. Договор для России был выгоден. Царь назвал его впоследствии «богодарованным», так как подписан он был за месяц до вторжения Наполеона в Россию. Кутузову этот договор принес княжеское достоинство и мелкую пакость от императора: приехал адмирал Чичагов сменить Кутузова, а при себе имел две грамоты от Александра I. Одна подразумевала смену Кутузова, если мир не заключен, а вторая – сменить Кутузова, если мир заключен. Вручена вторая на следующий день после заключения мира, а с первой Чичагов просто не успел так же, как потом на Березине не успел задержать Наполеона.


Что стоит помнить о турках

Нынешнее, переставшее быть самым читающим в мире, население России при слове «Турция» вспоминает о курортах Анталии. Одна литературная дама спросила у меня: «Что вы вспоминаете Кагул-Кабул?», и лишь выражение моего лица вынудило ее сказать: «Ну, не будем об этом».
Поэтому стоит кое-что напомнить о турках того времени. Турки-османы создали военную империю, выступив наследниками восточных завоевателей. Именно они сокрушили самую богатую и культурную страну средних веков Византию, и Царьград (Константинополь) превратился в Стамбул. Полтысячи лет турки организовывали мощнейший натиск на окружающие народы. В лучшие для турок времена половина Кавказа, Кубань, Крым, Причерноморье, половина нынешней Украины, часть Польши, Молдавия, Греция, Румыния, Болгария, Югославия, половина Венгрии, Месопотамия, Аравия, Палестина, Египет, Ливия, Тунис, Алжир, – все это были турецко-подданные страны. Владения турецких султанов простирались на 7 тысяч км с востока на запад, и на 5 тысяч км с севера на юг, занимая территорию примерно 8 млн. кв. км. Турки в отличие от арабов не принесли никому Аристотеля, однако умение воевать ни у кого не вызывало сомнений. Только в 1571 году в битве при Лепанто (в ней Сервантес потерял руку) объединенный европейский флот прекратил-остановил натиск турок на море. И только в 1683 году объединенное европейское войско по руководством Яна Собесского остановило турок под Веной. Двести лет пришлось вколачивать турок в современные границы, и это удалось лишь к 20-м годам XX века.
Ключевую роль в боях с турками сыграли русские освободительные войны. Именно так – освободительные! Все великие полководцы Российской империи воевали с турками – Румянцев, Суворов, Кутузов, Скобелев, Брусилов, а на море – Ушаков, Сенявин, Нахимов. Практически в один месяц 1770 года турки были страшно биты и на суше, и на море. На море в Чесменском бою А. Орлов уничтожил турецкий флот. Победа была такого размаха, что медаль за Чесменский бой имела надпись «Был», дескать не надо объяснять за что – чесменская победа не имела аналогов в истории русского флота и потрясла современников. И тогда же при озере Кагул П. Румянцев с войском в 17 тысяч разбил турецкое 150-тысячное войско. Это были и Сталинград и Курская битва в одном флаконе для той русско-турецкой войны! Суворов всю жизнь пытался сравниться достижениями с Румянцевым, и только после Измаила сказал, что эта победа может быть сравнима с Кагулом.
 Кутузов начал воевать под началом Румянцева, участвовал в его главных победных сражениях (Рябая могила, Ларга, Кагул), затем воевал под началом Суворова. И в великолепном венке побед русских над турками – Кагул, Рымник, Измаил– не может быть незаметен бриллиантовый блеск битвы под Слободзеей! Кубань, Кавказ, пол-Украины, Крым, Молдавия, Румыния, Сербия, Греция, Болгария, – стали свободны от турок в результате освободительных русских походов! Каждая русско-турецкая война приносила освобождение от турецкого ига какому-нибудь очередному народу-страдальцу! Русские были и на реке Тигр, в Багдаде, и в Бейруте, в Палестине. Это сегодня о Турции того времени сохраняются все менее ясные воспоминания, а когда-то, напомню, это была огромная страна и мощнейшая военная держава, Первые поражения Наполеона были не в России, а на турецкой территории, – ему пришлось отступать из Сирии. Поэтому война с турками – серьезная война. И добавим: многие военные историки говорят, что именно Кутузов в 1811 году погубил цвет турецкого войска янычар, анатолийцев и албанцев. Турция никогда в последующем не могла выставить в поле столь сильную армию, какая была  у Ахмеда-паши.



Кутузов – русский полководец

Значение полководца неоспоримо. Даже критически настроенный по отношению к военачальникам Лев Толстой в конце романа «Война и мир» вынужден отдать должное Кутузову. Та же Русско-Турецкая война 1806–1812 годов, на мой взгляд, это положение убедительно доказывает.
До Кутузова были полководцы и главнокомандующие русской Молдавской армией: Михельсон, Прозоровский, Багратион, Каменский, и не видно было войне конца. А ведь не худшие были генералы! Михельсон разбил Пугачева. Багратион всю Россию восхитил своей деятельностью в Шенграбенском сражении: его оставили пожертвовать арьергардом, чтобы спасти всю русскую армию. И он с 5 тысячами выдержал бой с 30 тысячами французов, и вывел своих солдат из-под удара. В память об этом бое выпустили медаль, на которой выбили цифры «5 и 30». В войне со Швецией 1809 года (Наполеон втравил в войну шведов для того, чтобы у России в войне с французами было еще два фронта – с Турцией и со Швецией) Багратион, Каменский, Барклай-де-Толли показали себя отменно: провели колонны русских войск через льды Балтийского моря в Швецию, и та капитулировала. В результате Россия получила Финляндию и Аландские острова, а Швеция нового короля – французского маршала Бернадотта, который и привел Швецию к позиции вечного мира и нейтралитета. Напомню и то, что у всех этих главнокомандующих в Русско-Турецкой войне было много больше войск, нежели оставили Михаилу Илларионовичу.
Генерал Ланжерон– француз на русской службе– требовал атаковать в Рущукском сражении, добивать турок под Слободзеей, и т.д. И что было бы в результате? В лучшем случае этот Ланжерон (Беннигсен и т.п.) гонялись бы за турками (или турки за ними), получали бы ордена, поубивали бы тучу турок и извели бы русских солдат, но не добились бы успеха в войне с Турцией и получили бы второй фронт для России в войне с Наполеоном в 1812 году. Кутузов же достиг нужного результата, не погубив своих солдат, турки сами пришли в указанное им место, и сами превратились в пыль.
Видимо, есть генералы и генералы. Наполеон после одного сражения, в котором угробил громадное число своих соотечественников, заявил, что все это ничего не значит, поскольку лишь одна ночь в Париже всё (эту численность погибших) восстановит. Вот и вся уникальность конкретного человека для «великого гения» Наполеона! Были такие (и не худшие) полководцы и среди русских. Напомню о знаменитом генерале  М. Скобелеве, герое туркменской кампании и Русско-Турецкой войны 1877–78 гг. Его суть очень хорошо передал в своей картине «Скобелев под Шипкой-Шейново» В. Верещагин. На картине изображено заснеженное поле, полное замерзших трупов, перед строем воинов летит на коне «белый генерал» Скобелев, в воздух летят шапки, и ощутимо слышится «Ура!».
У Скобелева был случай: осаждают туркменскую крепость, примчался фельдъегерь с пакетом. Скобелев знает, что идут переговоры о мире, в пакете наверняка весть о мире, штурма и наград не будет. Он говорит гонцу: «Брось пакет, отдохни, выпей, устал ведь». Выпив, гонец засыпает, а Скобелев объявляет штурм, берет крепость, а утром читает весть и притворно удивляется: «И кто бы знал?!» В этом случае его раскусили, и наград не было. Но ведь генерал был стоящий – настоящий.
Известно, что революционеры на время войны за освобождение Болгарии объявили мораторий на действия против правительства. Многие пошли добровольцами освобождать болгар, и были дружны со Скобелевым. В застолье, выслушав рассказы революционеров о будущем социализме, Скобелев спросил: «А войны при социализме будут?» – «Нет!» – «Если так, то мне тогда социализм без интересу».
Кутузов воевал всю жизнь, был в великих сражениях под командованием Румянцева, Суворова, бил поляков, турок, французов, но явно не был сторонником кровопролития, и солдат ценил. Это хорошо показывает описанная кампания: в его войсках потерь не было от голода, муштры и болезней, а боевые потери минимальны. Солдаты это чувствовали, знали, ценили, уважали и любили Михаила Илларионовича.
И, конечно, придется сравнивать Кутузова с Наполеоном. Стендаль написал в своих «Записках туриста»: «Всё, что глубоко, не находит понимания и не вызывает восхищения во Франции. Наполеон хорошо это знал: отсюда его напыщенность, его театральность...» Напыщенность, надутость, грубость, почти постоянная раздраженность, позерство и театральность в Наполеоне видели многие. Все воспоминания о Кутузове говорят об его естественности, вежливости, его приятности в общении, внимании к людям. Эта сторона у него с возрастом усугубилась. В молодости Михаил Илларионович был смешлив и насмешлив. Однажды в кругу приятелей он с иронией изобразил весьма им почитаемого фельдмаршала Румянцева. Интриганы донесли в нужном свете, и обиженный Румянцев выслал молодого офицера из своей армии в Крымскую. Кутузов этот случай явно переживал, стал скрытен и осторожен в словах. При этой осторожности он сохранил приятность в общении, обеспечил скрытность военных замыслов, но, конечно, стал более закрытой личностью.
В сравнении Кутузова с Наполеоном стоит привести слова русского полководца о Бонапарте: «Он меня может победить, но обмануть не сможет». Например, над Наполеоном не было начальника, а у Кутузова были. Кутузова Наполеон не обманул перед Аустерлицем, но командовал император Александр I и проиграл, не послушав Михаила Илларионовича и приняв порочный австрийский план. Победа и поражение зависят от многого: от должности (подчиненный ты или начальник), от числа солдат (большие батальоны скорее побьют маленькие), от вооружения (нет пушек и снарядов), и т.д., и т.п. А вот обмануть – тут уж кому дано разумение. Кутузов под Рущуком и Слободзеей обманул всех, и Наполеона в том числе. Бонапарт громадному большинству казался непобедимым. Однако Кутузов так не думал. Бить Наполеона можно: французы завоевывали Северную Италию три года, а Суворов отвоевал ее у них за три месяца. Наполеон так и не смог победить Испанию, Восток и Россию.
Успехи французов прямо зависели от того, что они выступали на Западе основателями новой – буржуазной организации армии и нового способа ведения войны. При феодализме господствовала линейная тактика и наемные войска с палкой капрала. Буржуазная Европа требовала и вводила иное – национальный принцип формирования армии, рассыпной строй и концентрацию артиллерии и людей на конкретном участке. Скорость и маневренность войск резко возрастали, боеспособность увеличивалась в силу национального единства. Так воевал Наполеон. Но в России, по крайней мере, с Петра I уже действовал национальный принцип формирования армии, егеря (как основа рассыпного строя) были введены Румянцевым, а концентрацией огня и батальонов очень искусно пользовался Суворов.
Известно, что понятие «суворовский переход» стало нарицательным выражением. Скорость передвижения его войск в Европе сравнивали со скоростью метеора. Восставший литовский гетман Огинский получил известие, что Суворов в нескольких дневных переходах от него, и сел играть на пианино. Ночью нагрянул Суворов, была битва в Столовичах, и Огинский в ночном белье очень долго бежал, после чего и написал щемящую музыку – известный всем «Полонез Огинского». Случай свидетельствует о роли Суворова в музыкальном искусстве. Но кроме шуток: армия Суворова за полтора суток пробежала к битве на реке Треббии 80 верст (более 100 км), после чего последовал многочасовой штыковой бой с лучшими войсками того времени – французскими. Подчеркну: армия, а не спецназ! Фактически все новинки и находки французов были известны русской армии, и русские эти достижения освоили. Поэтому Кутузов и русские могли сломить французов, и сделали это! Западопоклонники в России повторяли мнения европейской прессы и не видели русского приоритета. Почему же «неблагодарная и невежественная» по отношению к России Европа должна это видеть, если в России этого не видят?
Интересны и существенны еще два сравнения. Исследователи говорят, что Наполеон и после Ватерлоо мог начать новый цикл побед. Для этого ему надо было надеть «якобинскую шапку» – сделать войну народной. Бонапарт на это не пошел, он давно ощущал себя небожителем, а народ и люди для него были лишь материалом. Он хотел быть властителем, господином, а не революционным вождем.
Другое – Кутузов. Он не боялся совместных, им подготовленных действий с сербами и болгарами (стоит помнить, что у этих народов не было военного сословия и дворянства), он сам организовывал народную войну сербов и болгар. И он же создавал в России народное ополчение и вел народную войну. Это прямо сопрягалось с его пониманием национальных интересов. Известно, что он сказал генералу Беннигсену, отстаивавшему английские интересы: «Если этот проклятый остров на дно уйдет, я не заплачу». И поэтому он не стремился добивать Наполеона в Европе, чего очень хотелось императору Александру I. Наполеон в Россию больше бы не полез, а англичанам пришлось бы сложно. Не надо лить русскую кровь за европейцев! Для Кутузова народное и национальное было стержнем, для Наполеона и Александра I нет. Поэтому Кутузов видел в конце 1812 года французов – европейских «турок», словно перенесенных из слободзейского капкана: грязных, обовшивевших, часто без оружия, просивших кусок хлеба. Отсюда на Руси пошла кличка «шаромыжник», т.е. вчерашний и всегдашний вор и бандит, замерзающий и оголодавший, просит, прикидываясь овечкой, у крестьянина: «Шер ами (дорогой друг), дай покушать».
И последнее. Наполеон говорил, что в первом бою он так же понимал войну, как и в последнем. Баловню судьбы, по его словам, военный талант подарен сразу готовым, – трудиться, учиться, понимать дополнительно ничего не надо. И что с этим талантом сделает личность Наполеона? Это зависело от того, в чем его суть. Христианским языком выражаясь, является ли он образом божьим или сосудом греха? Это и определит судьбу. Говоря словами Толстого, провидение посмеялось над ним: всё знал сразу, но гордыня мешала, а потому – бессмысленно всё им сделанное, все строения из песка, дунул господь и разлетелось. «И упал он в сине море на неведомый гранит», – и умер.
Кутузов же, провоевав несколько лет в Польше в молодости, говорил, что войну не понимает. Провидение растило его как любимого сына, давая ему глубину и народную любовь. Лев Толстой написал так: «Трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно и постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волей всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так же совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 12-м году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершал: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи....
Действия его – все без малейшего отступления, все направлены к одной и той же цели, состоящей в трех делах: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска....
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями его, в немилости находящегося старика, выбрать против воли царя, в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии».
В данном случае уместна будет философская добавка к словам Толстого: для лакея не может быть великого человека не потому, что перед лакеем не великий человек, а потому, что это взгляд холуя-лакея.
Фигура Кутузова выдержит все недостойные нападки недоброжелателей. Воздать ей должное – наша задача.