Нас во льдах совсем забыли...

Где-то, гораздо южнее нас и нашего водохранилища закончились работы по восстановлению движения судов через разбитые и покореженные ворота гидроузла и очередь начала уменьшаться, а где-то…

- Тебе предстоит идти на Цимлу и заниматься проводкой судов по водохранилищу. Плавучую обстановку мы собрали, а суда еще не все прошли после аварии, - начал со мной разговор заместитель начальника после того, как я приехал из Цимлянска и привез подписанные документы. - К тому же начался формироваться лед, поэтому мы разработали мероприятия по проходу судов в ледовой обстановке и там прописано наше содействие этому.
- А на чем я пойду? «Четыреста третий» обстановку выгружает и становится на зимовку, - спросил я у начальника, не понимая, чем мы можем помочь оборудованным по последнему слову современной компьютерной техники и спутниковой связи «морякам», убегающим в южные морские просторы.
- На «ДТ-16», - спокойно ответил он, - завтра утром выходите, начальство дало «добро», только созвонись с капитаном.
Хороша техника в ледовых условиях, ничего себе, но делать нечего, раз начальство приказало, надо выполнять и я созвонился с капитаном, хорошо знакомым мне парнем, с которым еще в академии вместе учились:
- Влад, как настроение? Завтра в рейс по льду? – с улыбкой на лице произнес я в трубку телефона.
- Да, ужас, какие из нас помощники?! – закричал в трубку он. – Но начальство приказало, значит, идем, завтра в восемь выход из затона.
- Хорошо, буду, - ответил я капитану…
- А там что уже лед есть? – испуганно спросила Марина, когда я поведал ей дома о завтрашнем выезде.
- Да, уже формируется, но прогноз ближайших дней на небольшое потепление, надеюсь, не замерзнем во льдах, - успокоил я жену, прекрасно осознавая, что утешение слабое для женщины, понимающей, что я не скажу всей правды, не желая ее настораживать и расстраивать...

В восемь часов утра следующего дня мы действительно ощутили небольшое потепление, даже, брызнул слабенький дождик, и температура на судовом градуснике медленно начала повышаться, давая нам призрачные надежды на спокойный и теплый наступающий день. Погода начала зимы всегда переменчива и на следующий день можно было получить резкое похолодание. На просторах Дона гулял легкий морозный бриз, теребя, словно мелкой гребенкой, поверхность темной прозрачной воды, но, не особо мешая движению. Где-то вдалеке, под высоким холмистым правым берегом, проглядывались формирующиеся забереги тонкой корочки льда, постепенно сковывающие реку. Из нижнего подходного канала вниз вышел выкрашенный оранжевой краской очередной «наливник» современного проекта, пустившись на всех парах ближе к югу и его теплому солнышку, подальше от холодов и льдов.

- Сколько их еще там, в очереди? – сам себе задал вопрос я, стоя с капитаном путейского судна в рубке.
- Семь вверху и четыре внизу, - ответил Влад, - я сегодня с диспетчером канала разговаривал. Обещали за три дня всех пропустить и закрыть канал на зимовку.
- Ну и хорошо, значит, рейс недолгим будет, дай бы Бог, - вздохнул я, - только бы морозы не вдарили…

Через шесть часов хорошего «полного» хода мы прошли убежище станицы Нижне-Чирской, и вышли на широкий простор водохранилища, где практически «рукой подать» осталось до осевой обстановки и самых непредсказуемых мест водохранилища.
- Начальник, к шестой вехе привяжемся? – спросил меня Влад, подходя к высокой черной вехе, держащейся на тонном металлическом  присосе, который спокойно вместо якоря может удержать наш катер при любом раскладе ветра.
- Вяжись, – ответил я, смотря в матовую даль, скрывающуюся за серым промозглым горизонтом, - что-то никого не видно. Кого сопровождать-то будем?
- А кто первый пойдет снизу, того и поведем, - улыбнулся он, - что, на обед?
- Пошли, - махнул я рукой, начав тереть ладони друг об дружку, - что-то прохладно, как бы ни заболеть при таком раскладе под конец-то  навигации.
- А мы сейчас для сугреву по пять капель, - предложил он, - будешь?
- А почему бы и нет! – улыбнулся в ответ я, - наливай, «не пьянки ради, здоровья для», - продекларировав сакраментальную и правдивую фразу всех времен и народов, в очередной раз цитируя классика…

Смеркаться начало очень рано, стало слегка холодать, на воде появились блуждающие льдинки, тонкие и прозрачные, кучкующиеся в стайки и наскакивающие друг на друга под действием усиливающегося ветерка. Столбик ртути в термометре упорно пополз вниз, приближаясь к красной цифре «десять». За время нашей охраны шестой вехи вниз прошел караван из четырех единиц, переговариваясь между собой на предмет прохода шлюзов в Волгодонске, еще четыре судна должны были идти через сутки…

- Слушай, шеф, мы так примерзнем к этой вехе, надо поработать, побурунить воду вокруг корпуса, - спохватился рассерженный то ли начальством, то ли температурой капитан.
- Делай, что считаешь необходимым. За судно отвечаешь ты, - ответил я, оторвавшись от увлекательного детектива, взятого с полки в каюте, которую он мне предоставил.
Следующий час капитан гонял движок, крутил влево и вправо руль, не отвязываясь от вехи, разгоняя льдины, начавшие прилипать к нашему корпусу. На этот раз пронесло и мы не залипли во льдах, спокойно легли спать, оставив моториста бдить ночную вахту и смотреть в оба на суда, если они появятся и при первом же судне, которое окажется в пределах видимости бинокля, сообщить нам.
После утомительного дня ожидания судов и болтанки на волнах сон пришел ко мне как-то быстро и легко, мягко и нежно закрыв глаза. Даже стук подплывающих с разных сторон и проплывающих мимо нас льдинок о борт теплохода мне не удалось слышать, а утром…

- Начальник, смотри, мы зажаты льдами, ночью к нулю градусник опустился, откуда-то льды принесло, - опять с небольшим напрягом констатировал факт Влад, когда я поднялся в рубку из теплой каюты.
- Во, блин! - только и проговорил я, увидев вокруг всего корпуса сплошной лед в виде невысоких торосов, - давай вылезать из ледового плена, Челюскинцы, мать нашу!
А в это время к нашей шестой вехе снизу приближался грузотеплоход с окрашенным в синюю краску корпусом, судя по конфигурации обводов, это был «Волго-Дон» с красной пятиконечной звездой на носу.
- «Волго-Дон», следующий снизу! Прошу на связь с «Путейцем» у шестой вехи! - громко в трубку радиостанции проговорил Влад.
- На связи, что хотели?
- Мы должны вас сопровождать по кромочной обстановке, как поняли!
- Понял! – усмехнулся вахтенный грузотеплохода. – А вы из льдов-то выберетесь, может, вам самим помощь нужна?
- Нет, у нас все в порядке, так мы идем к вашему борту?
- А у вас аппаратура какая-нибудь есть для проводки в ледовых условиях и без обстановки?
- Нет, только знания местности и опыт работы, - соврал капитан, имея всего года три стажу на капитанском мостике.
- Ну, тогда и не стоит, ребята. Спасибо, у нас достаточно аппаратуры и карта электронная имеется, а вы подождите, там сзади поднимаются три единицы, с ними караваном и пойдете.

Вот так и получили по носу проводники, действительно, а что мы имеем из аппаратуры, помогающей в таких ситуациях? Да, собственно, ничего нового, все по старинке, по дедовски: три пары глаз, столько же ушей, два бинокля и эхолот. Двадцать первый век на дворе, а путейцы на воде самые бедные и обездоленные, ведь, у государства нет столько средств, что бы всех обеспечить современной техникой, помогающей работать в ледовых условиях и в условиях ограниченной видимости. Это  коммерсы имеют все, их хозяева знают, куда вложить и как свои деньги, для принесения еще большей прибыли в дальнейшем и не скупятся на современное оборудование.

Так мы остались привязанными, словно бычок на лугу к деревянному колышку, к своей шестой вехе, во льду и в начале декабря, понимая, что формально ничем никому помочь не имеем возможности в связи с отсутствием специальной техники. Стоим на посмешище всему оставшемуся в наших водах транзитному флоту страны…

На следующее холодное зимнее утро из легкого морозного туманца, как «черти из табакерки», вынырнули три судна, последние три наливных теплохода, пожелавшие вернуться в свои пенаты для зимнего ремонта или отстоя, и мы на утреннем сеансе радиосвязи получили приказ следовать с ними, сопровождать до входа в канал и возвращаться домой. Влад молотил на полную катушку целый час вокруг теплохода, винтом разбивая начинающий толстеть прозрачный с синевой лед, прогревая двигатель. Мы едва сумели вырваться из лап все усиливающегося мороза и цепких льдин, а караван уже проследовал мимо нас, чуть было так же не скрывшись в туманной пелене. Дав «полный вперед», мы, ударяясь о льдины, которые то и дело меняли наш курс, отскакивая от носа теплохода, помчались догонять караван, прекрасно понимая, что если с нами что-то случится, то никто кроме них помочь уже не сможет. Льдины, эти толстеющие и набирающие свою мороженую мощь торосы, словно сжалившись над нами, покорно расступались от ударов носа судна, раскалывались на мелкие части и пропускали нас вперед, «путеец» набирал ход, и мы не позволили корме последнего судна каравана скрыться от наших глаз. Двигатель теплохода ревел от натуги и перегрузки, из трубы повалил черный дым, но как только мы приблизились на расстоянии метров пятидесяти к судну, идущему впереди нас, он слегка как бы обмяк, успокоился, стал меньше «рычать». Мы все-таки попали в узкую дорожку относительно свободной воды, образовывающуюся после судна, когда льды еще не успевали за его кормой сомкнуть свои хаотичные ряды.

- Фу, пробились, теперь не страшно, - выдохнул Влад, - можно и обороты сбавить, а то двигатель перегревается, – и он слегка сбавил обороты ручкой реверс-редуктора.
- Да, попали мы с тобой, проводнички, - я тоже только теперь смог спокойно выдохнуть, меня совсем не прельщала перспектива остаться памятником во льду на всю зиму…
Дорога до знакомых нам входных маяков канала заняла почти весь день, ветер как раз дул в сторону востока и льды собрались в большом количестве в районе Рычковского моста.  Да так много их собралось, что у судов каравана самопроизвольно сбавился ход движения, черный дым наблюдался из всех труб всех теплоходов, особенно досталось первому из них.
- Представляешь, если бы мы первыми ломанулись? – произнес капитан, расширив глаза и показывая вперед, на головное судно, повернувшееся к нам правым бортом, поворачивая вдоль железнодорожной насыпи к мосту.
- А и представлять нечего, застряли бы и получили пинка от следом идущих судов, - констатировал я факт сам собой напрашивающийся, - начальнички, послали, блин, в эпопею…

При ограниченной видимости и в ледовых условиях запрещено ходить в ночное время суток, но вопреки всем правилам и инструкциям караван шел, не сбавляя ход, даже, когда нас всех накрыла черная, как сажа, зимняя ночь. Дорога была каждая минута, и никто не хотел рисковать вставать на ночевку, тем более мы уже приближались к хутору Пятиизбянскому, от которого до маяков оставалось каких-нибудь пять верст, мы все находились в пределах слышимости самой дешевой микроволновой радиостанции и сотовых телефонов. Шлюзовики, уставшие от долгой и потрепавшей нервы навигации, хотели уже поскорее пропустить последние суда и закрыть ворота на зиму, поэтому с радостью приняли вызов первого судна каравана и начали готовиться принять его в камеру…

В затон мы прибыли за полночь, когда мороз опустился уже конкретно ниже нуля и там стоял тонкий, но прочный лед. Караванное судно затона дремало у плавмастерской, почивая в своих теплых снах и не подозревая, что есть еще мы, не закончившие свою навигацию, последняя путейская единица, бороздившая по сегодняшнюю ночь уже не воды Тихого Дона, а его льды…