Тысяча и одно - 16

"Лев Толстой и другие"


Знаешь, Настя,
Взгляды на жизнь у людей
Фантастично разные.
Каждый, или почти каждый,
Смотрит на жизнь
Со своей особенной колокольни.
Вот, казалось бы, литераторы
Должны обладать поразительным аппаратом
Постановки себя на место кого другого.
А вот поди ж ты!
Например, Лев Толстой
Смолоду не мог терпеть
Творчество Уильяма Шекспира.
Всемирная многолетняя слава Шекспира
Казалась ему родом эпидемического внушения,
А его пьесы - неблаговидной фантасмагорией,
Только затрудняющей уяснение
Многих серьёзных вещей.
Впрочем, ещё молодой Толстой
Некоторым казался слишком серьёзным,
Немного чокнутым.
В молодости классик был настоящим спецназовцем,
Погулял ко всему по многим постелям.
Но тут же - и образование, и происхождение,
И невыразимо трогательная жажда справедливости.
Увы, увы - не бывает сейчас такого!
В среднем возрасте он к тому же научился
Прощать людям их несмертельные слабости.
Вот тогда-то и появились
"Война и мир", "Анна Каренина".
Анна Ахматова как сознательная эмансипе
Тяжело негодовала на Льва Толстого
За то, что он жестоко расправился
С Анной Карениной, с которой Ахматова
Невольно себя ассоциировала.
А Толстой с Карениной
Просто поделать ничего не мог.
По ходу написания романа
Эта эмансипированная барыня
Вела себя так, как сама считала нужным,
И совершенно не обращала внимания
На авторскую волю писателя.
Подлинный прозаический дар в действии,
Так сказать.
Это потом Толстого уже однозначно повело
В сторону прямоугольного морализаторства,
В рамках которого он всё одно
Оставался великим и уникальным творцом.
Отдельная история - его взаимоотношения
С Софьей Андреевной Берс.
Многие годы будучи мужем и женой,
Они одновременно были близкими людьми
И так никогда ими не стали.
Ей сперва было восемнадцать,
А ему - тридцать четыре.
И он нанёс ей травму куда большую,
Чем можно было ожидать.
В первую брачную ночь он повёл себя
С невинной дворянской девочкой,
Словно с опытной дворовой потаскушкой.
Нужно ли объяснять,
Как он её этим ошеломил!
Где-то почти то же самое
В целом произошло у неё и с его поздними
Общефилософскими идеями.
В итоге она писала ему
Совсем недурные письма,
Переписывала начисто многие его сочинения,
Родила тринадцать детей
(Последних, кстати, почти насильно),
Но так со Львом Николаевичем
Толком и не срослась.
Что до Шекспира - он бы, пожалуй,
Относился ко Льву Толстому
С доброй сочувственной иронией.
Всё это чушь, что не он, мол,
Является автором своих собственных пьес.
При среднем образовании
У него был изрядный жизненный опыт
И хорошая начитанность.
Он был блестящий компилятор-версификатор.
Из около сорока созданных им пьес
Только две написаны на авторские сюжеты.
Это далеко не самые сильные его вещи,
Писаные на заказ для знатных особ,
Когда возможность содрать сюжет
Просто отсутствовала.
В те времена это было в порядке вещей,
Скорее удивились бы тогда,
Если бы он действовал ровно наоборот.
А ещё - ни один британский аристократ
Не стал бы тогда столько строчить.
Низменное занятие по тем временам,
Которым можно было неплохо зарабатывать,
Но не снискать великую славу.
В середине жизни у Шекспира
Произошёл какой-то неведомый перелом,
Отчего игривый комедиант и повеса
Превратился в великого трагика
("Гамлет", "Отелло", "Король Лир" и т.д.).
И куда только подевались
Все его ранние феи, эльфы, зефиры, такое прочее?
И что-то он видел о себе особенное,
Отчего строго настрого запретил
Благодарным сверх меры потомкам
Внаглую вскрывать свою могилу?
Как в воду глядел!
А вся его особая сказка в том,
Что неходульная правда жизни
Требует особенного художественного объёма,
Который не терпит прямого морализаторства.
Что-то подобное паре Толстой-Шекспир
Произошло у Бунина с Блоком.
Бунин был очень способным, тонко чувствующим
Обедневшим русским барчонком.
Очень-очень немало - но и не более того.
Его дара было вполне довольно,
Чтобы заслуженно и даже неотвратимо
Получить Нобелевскую премию.
Вместе с тем, поэзия Бунина
По большей части обыденна и бескрыла.
Стоит ли удивляться, что при появлении
Поэмы "Двенадцать"
Бунин назвал Блока дураком?
В общем, оно конечно,
С точки зрения банальной эрудиции
Александр Блок и точно дурак,
Даже безотносительно грубых мужицких бунтов.
Но тогда вообще и вся мировая история - дура.
А ещё более дурак - тот, кто её
Не любит, не чувствует и напрочь не понимает.
Ну, то есть если где-то причастный тайнам
Плачет ребёнок,
То лучше будет его непотребными словами не обзывать.
К тому же ещё замечу,
Что если не стоит анализировать,
То не стоит ничего собирать воедино.
И никогда не стоит грешить какой-либо недалёкостью,
Поскольку тогда теряется реальная перспектива.


Рецензии