Теплый свет далеких звезд

60-ые годы прошлого века. Для простого народа это было самое спокойное и счастливое время в обозримой истории нашей страны. Конечно, что-то было неправильно. Определенная часть людей это понимала. Так называемые диссиденты, пытались бороться с негативными явлениями в нашем обществе. Но нас, сельских жителей, это не касалось, обходило стороной. На селе жизнь налаживалась. Ушли в прошлое голодные годы, колхозникам стали платить, хоть и небольшие, деньги, в магазинах можно было купить скромную одежду. Многие сельчане стали строить себе новые дома. В селе был кинотеатр, в котором демонстрировались современные фильмы, по два сеанса за вечер. И зал был полон. В парке на танцплощадке по выходным дням играл духовой оркестр, а по будням крутили пластинки. Люди жили радостно, с уверенностью в завтрашнем дне.

Но было бы ошибкой считать, что жизнь на селе была сплошным праздником. Сельские жители много и тяжело трудились. Это касалось и нас, подростков, и даже детей. У каждого были определенные обязанности по дому и подсобному хозяйству. Мама утром, уходя на работу, наказывала: «Уберите в хате, съездите на велосипеде в степь за травой кроликам. Травы надо нарвать не меньше мешка. Потом можете идти на Дон купаться». Вечером надо было полить огород. Воду носили ведрами на коромысле из водопроводной колонки, которая находилась метрах в 100 от огорода. Для полива требовалась ведер 30-40. После этого можно было идти на танцы, не каждый день и не допоздна.

Домашний труд работой не считался. На летних каникулах было принято устраиваться куда-нибудь на настоящую работу, где ты казался сам себе значимым и уважаемым человеком. И где платили какие-то деньги. Ребята постарше и покрепче разгружали баржи с углем, которые приходили к нам на пристань довольно часто. На берегу Дона вырастали огромные угольные терриконы. Уголь использовался для отопления домов  и общественных зданий у нас в селе и в окрестных деревнях и хуторах.

Много работы было на токах, т.е. площадках, куда привозили зерно с полей. Его там сушили и веяли - отделяли от шелухи и сорняков на машинах, называемых веялками. Приходилось многократно перемещать зерно с помощью деревянных лопат.
Самой привилегированной считалась работа на элеваторе. Тогда это было «ЗаготЗерно». Это довольно солидное предприятие располагалось на меловой круче над Доном. К пристани причаливали баржи, заполнялись зерном, поступающим по огромному рукаву прямо с элеватора. Предварительно зерно очищалось от примесей, сортировалось по категориям. Существовала своя лаборатория для определения необходимых параметров качества будущей муки. Пробы для анализа отбирались из каждой машины. Вот здесь и работали подростки пробоотборщиками. Приходилось так же перемещать зерно лопатами к веялкам и другим сельхозмашинам. На элеваторе был довольно высокий уровень механизации. Даже из автомашин зерно разгружалось с помощью особых подъемников: автомобиль заезжал на платформу, которая поднималась под определенным углом, и зерно ссыпалось из кузова в огромные бункера.
Но самой романтичной работой была перевозка зерна с полей от комбайнов на тока и элеватор. Этой работой я со своей подругой занималась три лета подряд: перед 7-ым, 8-ым и 9-ым классами.

Урожай надо было убрать быстро, чтобы зернышки не стали высыпаться из колосьев, и дожди не помешали уборке. Поэтому мы работали не просто «от зари до зари», а от утренней зари и до поздней ночи. Было тяжело, пыльно, иногда хотелось поспать, искупаться в Дону, сходить на танцы. Но это было такой чепухой по сравнению с чувством приобщенности к такому важному делу как уборка ХЛЕБА, ощущением дуновения ветра при езде в кузове автомобиля и романтикой теплых летних ночей в поле.

Мы с подругой еще до восхода солнца отправлялись на «участок», где планировалась работа на день грядущий. Нас прикрепляли к какому-нибудь водителю автомобиля и отправляли в поле к месту уборки хлебов. Зачастую с нами ехали механизаторы, комбайнеры, их помощники, трактористы, копнильщики и слесари. Надо сказать, что комбайны тогда сами передвигаться не могли. Их таскали трактора. Был один самоходный комбайн на участке. Он казался чудом техники. Два других комбайна представляли собой громоздкие неуклюжие агрегаты, которые, тем не менее, очень успешно справлялись с уборкой и обмолотом хлебов. Зерно поступало в бункер комбайна, а солома в специальный накопитель. Обслуживать накопитель соломы должен был копнильщик. Он с помощью вил распределял равномерно солому и сбрасывал ее на землю, когда это было необходимо. Можно представить, сколько там было пыли! Копнильщиками и помощниками комбайнеров работали наши знакомые мальчишки, на год-три старше нас. Это заметно добавляло заинтересованности и романтики в нашу летнюю рабочую жизнь.

Пока комбайны наполняли бункера зерном, мы с подругой или дремали в кузове, или общались с водителями и другими грузчицами. Комбайны обслуживали несколько машин. Вскоре мы подъезжали на погрузку, и в кузов нашего автомобиля из шнека комбайна мощным золотым потоком сыпалось зерно. Мы с подругой деревянными лопатами быстро разгребали зерно по всему кузову. После полной загрузки отправлялись в деревню. Ехали лежа на зерне. Это было так приятно. Утром зерно было прохладным, днем горячим, а вечером приятно теплым. Тревожно и радостно пахло степью, солнцем и еще неповторимым запахом, называемым хлебным. Были и отрицательные моменты: шелуха от зерна, остья, семена сорняков нещадно кололи тело. Иногда было полно насекомых, называемых клопом-черепашкой. Но мы на это мало обращали внимания. Расчистим себе местечко, ложимся и наслаждаемся быстрым движением автомобиля, видом ярко-голубого летнего неба с редкими облачками, жарким солнцем.

Самое основное в нашей работе была разгрузка. Чаще всего разгружались на току. Водитель открывал один борт кузова, и мы лопатами сбрасывали зерно на площадку. Иногда везло: разгружались на элеваторе с помощью подъемника. Иногда было по-настоящему трудно: когда нужно было разгружать тяжелый горох совками в помещение склада.

Назад в поле ехали стоя, держась руками за кабину. Встречный поток воздуха охлаждал наши разгоряченные тела, раздувал парусом платьица с юбками «татьянка». А мы горланили песни или хохотали. За рабочий день получалось около 10 поездок.
Поздно ночью уставшие возвращались домой. Мылись в бочках с согревшейся за день водой и засыпали, едва коснувшись подушки. На заре просыпались без будильника, чтобы начать свой новый трудовой день.

Может показаться, что жизнь наша была однообразной и скучной. Это далеко не так. Шоферы наши были хорошо знакомыми нам взрослыми мужчинами. Они заботились о нас и, как принято было говорить, жалели. Частенько мы ненадолго отклонялись от заданных маршрутов. Заезжали на Дон искупаться, на бахчу, где объедались арбузами и дынями, в колхозный сад за яблоками. Однажды заехали на пасеку. Пасечник над нами пошутил: «Ешьте, девчата, мед, но немного, а то он на животе выйдет». Мы, конечно, понимали, что это шутка и весело хохотали, представляя, какие у нас будут липкие животы.

В обеденное время часто заезжали на полевой стан. Там механизаторов кормили горячим обедом. Водителям и грузчикам обед был не положен, но повариха тетя Варя, почти всегда кормила нас необыкновенно вкусным борщом. Самым интересным тут было общение со взрослыми и нашими мальчиками, которые тоже строили из себя взрослых. Сколько здесь было приколов, шуток, смеха! Однажды один из наших парней, высокий и крепкий, похвалялся своей силой. Неожиданно для себя я сказала: «Подумаешь, силач какой! Спорим, меня ты не поднимешь!» Парень решительно направился ко мне, но вдруг резко остановился и сказал: «Я-то подниму тебя как пушинку, но… я не знаю, где за тебя можно взяться». Под дружный хохот окружающих мы, смущенные, разошлись в разные стороны.

В поле тоже не обходилось без шуток и смеха. В одном экипаже работали два кума: тракторист и комбайнер. Их работа должна быть очень слаженной, чтобы связка «трактор-комбайн» двигалась синхронно и плавно. Существовала специальная система обмена информацией между комбайнером и трактористом. Кумовья были очень разные по характеру люди. Часто не понимали друг друга и потом очень темпераментно выясняли, кто виноват в случившейся неувязке. Доходило до того, что они с силой бросали о землю свои картузы и гонялись друг за другом с лопатой или монтировкой. Но было это как-то несерьезно, всегда заканчивалась миром под смех и комментарии окружающих. Надо сказать, матерные слова употреблялись очень редко, когда уж совсем нельзя было без них обойтись.

Случались и серьезные культурные мероприятия. Однажды к нам в село приехали артисты из Воронежа во главе с известной певуньей-частушечницей Марией Мордасовой. В этот день мы приехали домой рано, вымылись, принарядились и отправились на концерт. На берегу Дона была наскоро сколочена круглая деревянная сцена. Вот там и выступали артисты: пели, танцевали, водили хороводы. Многочисленные зрители щедро награждали исполнителей аплодисментами. Все это было ярко, радостно, весело. У меня до сих пор перед глазами стоит: ранний летний вечер над Доном, яркие костюмы артистов и счастливые лица зрителей.
А мы особенно были счастливы в этот вечер, потому что до поздней ночи танцевали под духовой оркестр на танцплощадке. Танцы были самой яркой, самой волнующей частью нашей школьной юности. При первых звуках музыки сердце сладко замирало, и мне казалось, что я бегу на свой первый в жизни бал. Это и был бал. В вальсе не кружились, а летали! И летали до изнеможения, пока весь мир не начинал кружиться вместе с нами. А в медленном танце, казалось, дыхание останавливалось, когда пальцы партнера тихонько подрагивали у тебя на спине, а легкие порывы ветра развевали волосы. Танцевали и быстрые танцы под самые современные и модные мелодии. Нашим культработникам удавалось где-то доставать пластинки с записями твиста, танго, джазовых композиций. Кроме того, старшеклассники организовали небольшой эстрадный оркестр. И уж они играли, что хотели. И играли хорошо!
Однажды в период летней работы нам так захотелось на танцы, что мальчишки совершили «должностное преступление». Устроили незначительную поломку в комбайне. Эта поломка легко устранялась, но вечером работать было нельзя. У нас уже в душе звучали знакомые мелодии, … но наша машина оказалась последней на поле. На ней должны были уезжать домой все механизаторы. Долго ждали, пока они доделают все свои дела. Потом оказалось, что один незадачливый Ваня где-то потерял свою сумку с нехитрыми пожитками. Сумку искали везде: под копнами соломы, возле комбайнов, в кустах. Можно представить, какие комментарии по этому поводу услышал наш Ваня! Мы сначала страшно злились, потом успокоились и начали хихикать. Злополучную сумку нашли, когда уже совсем стемнело. На танцы мы, конечно, не попали.

Между тем, мы от лета к лету взрослели. Менялись наше мировоззрение и мироощущение, менялись отношения с мальчиками (к последнему лету уже юношами). На первый взгляд все было по-прежнему: шутки, приколы, смех в кузове автомобиля на зерне или в тени близлежащей лесополосы. Но все чаще обсуждались серьезные вопросы. Мы строили планы на будущее, делились своими мечтами. Особенно доверительные и откровенные разговоры велись ночью.

Летнюю ночь в поле, в степи описать словами невозможно. Это надо видеть и ощущать самому. Сейчас все чаще приходит мысль: не мог возникнуть этот волшебный мир сам по себе, в результате какого-то взрыва. Должен быть мудрый, великий, могучий создатель! А тогда в 14-16 лет вся эта красота ошеломляла, пробуждала самые высокие чувства и мысли, задевала самые чувствительные струны в душе. Мы сидим в кузове на теплом после дневного зноя зерне. Вдалеке работает трактор, на разные голоса стрекочут сверчки, но это не нарушает тишину ночи, наоборот, она кажется живой, осязаемой. Пахнет свежескошенной соломой, полевыми цветами, землей. И небо… темное-темное, все усыпанное яркими звездами. Кажется, что они расположены очень близко. Звезды ласково смотрят на нас, подмигивают и, как бы, говорят: «Правильно вы все говорите, ребята! Мечты ваши прекрасные. Умницы вы!» А мечты, действительно, были очень смелые и красивые! Нам казалось, что, вступив во взрослую жизнь, мы обязательно совершим что-то очень важное, нужное, значимое. Я мечтала стать химиком и синтезировать белок. Подруга моя, натура романтическая, хотела заниматься литературой и учить этому детей. Один из парней мечтал стать летчиком-испытателем или космонавтом. Второй – больше помалкивал, но мы знали, что он хочет стать физиком-электронщиком. В нашем представлении он должен был совершить грандиозные открытия и стать Нобелевским лауреатом. Никак не меньше.
Потом оказалось, что звезда у каждого своя, и светили они нам не так ласково и доброжелательно, как в ту летнюю ночь.

Я стала химиком. Белок не синтезировала, но химией занималась всю свою трудовую жизнь, 48 лет. Нанюхалась, насмотрелась, прощупала ее руками. И мне это нравилось. Работу свою я любила, но карьеру не сделала.

Летчик не стал летчиком. Но по жизни неоднократно поднимался очень высоко. И падал. Больно. Но в конечном итоге оказался на высоте.

Физик стал физиком-электронщиком. Нобелевской премии не получил. Есть более десятка патентов на изобретения, но темы их засекречены. Никто не знает, что там есть. Ушел из жизни рано. Многое не доделал.

Самой недоброжелательной, а временами, даже злой, оказалась звезда у моей подруги. Много трудностей физического и морального плана пришлось ей пережить. Но она всегда оставалась натурой романтической, творческой.

Много лет прошло с тех пор. Мы все на «заслуженном отдыхе». Активная жизненная фаза закончилась. Конечно, в каждом возрасте есть свои радости. Есть они и у нас. Но все чаще и чаще приходят воспоминания о далекой юности. Становится немножко грустно и радостно. Все это у нас было! И это было прекрасно! Теплый свет звезд тех далеких летних ночей до сих пор греет душу.