Женщина

Последние две недели Винсенту Оакенфолду нездоровилось. Ему ничего не хотелось. Он не спал. По ночам он лишь лежал в постели и слушал звуки улицы. Он практически не ел: пары сэндвичей ему хватало на день; при этом Вин много пил. Уже несколько дней температура в тени достигала ста градусов по Фаренгейту, и его спасала вода, которую он хранил в холодильнике. Ему не было плохо, как и хорошо, не было скучно, как и наоборот, не было одиноко, но и к людям его совсем не тянуло.
 В прошлую, снова бессонную и удушающую, ночь, лежа в постели грязным и липким, он смотрел на то, как тени от фар, проезжающих мимо машин, играли на его зашелушившемся потолке. Ему хотелось понять, что он чувствует: удовольствие или дискомфорт. Ему хотелось понять, чувствует ли он хоть что-нибудь.
 Ничего.
В прошлую ночь Винсент Оакенфолд понял- ему никак. То есть, совсем никак - не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко. Просто никак.
Как много увидел в этом слове Винсент. Он повторил его вслух:
-Никак…-медленно и ласково проговаривая каждую букву.
Он полюбил это слово. Оно единственное описывало его состояние полностью. Вся история Винсента, вся его жизнь, все его чувства, его действия теперь нашли свой итог. Итог в этом самом слове - «НИКАК».
Было три часа ночи. Это стало ясно по шуму, доносившемуся из коридора -  пришла Бейли, официантка местного ресторанчика. Её смена кончилась. Еще пара минут, и она включит телевизор, как это бывает, потом послышится треск  тостера, свист чайника, шум воды, скрежет тарелок.  Бейли всегда спит под телевизор.
-Так мне не страшо,- Бейли рассказывала об этом по телефону своей матери, стоя у телефона-автомата.
В её окружении одни глупцы да уроды, уничтожающие её достоинство с каждым новым днем сильнее и безжалостней, когда она выходит на работу. Забывая обо всем на свете, Бейли любила засыпать под шум ночных новостей, кулинарных телешоу или передачи про рыбалку. А за тонкой стенкой была квартира Оакенфолда.
Винсенту нравилось слушать. Он слушал разговоры дорожных рабочих,  как оплачивают сигареты в круглосуточном магазине внизу, прислушивался к шороху в углу, лаю дворовых собак, смеху неизвестных девушек или к реву мотора спорт-кара вдали. Раз у Бейли идет телевизор, искусственный  хохот которого слышен всем соседям, то и Винсент мог включить что-нибудь.
Телевизора у Винсента не было: последний вынес какой-то домушник, а на новый не хватало, а еще нужно было платить за жилье. Всё  уходило на еду и лекарства. С детства гемофилия была для него самым близким другом и безжалостным врагом.
С работы уволили именно из-за этого, думал Винсент. Лежа в постели, он пообещал себе, что на новую работу наденет красную рубашку. Больше красного!
 Наверное, поэтому  Винсенту было никак. Не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко. Гемофилия.
Дома было радио. Брат подарил. Винсент подошел к приемнику и щелкнул тумблер. Динамики зашипели. Он повернул настраивающее колесо, заиграла музыка. Из динамика тихо доносились звуки Wallace Collection. Своей тонкой бледной ручкой Винсент взял платок, лежащий рядом на столике, протер радиоприемник от пыли. Ему вспомнилось, что Бернард, брат, прежде чем сделать подарок, украл его с завода, на котором работал. Но от воспоминаний Винсенту не стало весело, как и  грустно.  Оакенфолд вернулся в постель.
 Теперь он слушал музыку, продолжая наблюдать игры тени на потолке. Так не заметно наступило утро, а он и глаза не сомкнул. Снова. Идти некуда: работы больше не было. Искать новую?
-А смысл?- рассуждал тихо вслух Винсент,- Всё равно попрут. Как обычно.
Такие работники никому не нужны, знал он. Денег хватало оплатить еще месяц жилья в этой крохотной квартирке, в районе Гардина. Дальше придется что-то делать. Иногда Винсент думал, что вот-вот, может быть, этим утром, он порежется, истечет кровью  и умрет. Тогда  волноваться по поводу работы не стоит, как и по поводу квартплаты. Только кровь с деревянного пола вымывается трудно (пару недель он работал уборщиком на местах преступлений).  К тому же, никто сюда не придет. Будет стоять гадкий запах, от него тоже сложно будет избавиться, рассуждал Винсент. Бейли придется как-то с этим жить, продолжал думать он, а переезд станет для неё в круглую сумму…
В  итоге, ему становилось стыдно. Стыдно перед соседями, перед хозяином квартиры, а самое главное - перед самим собой.
Заиграл Fleetwood Mac. Винсенту вспомнилось, как когда-то в баре, с коллегами по работе, он яро рассуждал о жизни и смерти. На некоторое время он снова возвращался туда, в те дымные бары с их липкими столами, дешевыми напитками, веселыми драками и откровенными взглядами девушек с обнаженными плечами.  Многие из них искали быстрые знакомства, ведь чаще всего дома была семья, которая постоянно требовала. Как на работе. Требовала тебя. Он оказывался прямо там:
- Итак, господа, послушайте! Послушайте, парни! Билли, парень, убрал бы ты стакан, разобьешь!- Винсент видел те встречи, как наяву.- Так вот. О смерти, кем бы и чем бы она ни являлась! Я считаю,- говорил он, а его, бледного и худенького паренька лет двадцати, внимательно слушали,- нас может убить что угодно и кто угодно. Можно быть съеденным африканским племенем, или тебя убьет дротиком в баре наш меткий Тревор, а может, гигантская акула заберет тебя с собой на дно, или же опасная девица увезет в неизвестном направлении, как это случилось с Бренданом Фаулзом. Кстати, теперь он счастлив в браке. Двое детей. Так вот! Извините, что отвлекся! В жизни столько всего, что может нас прикончить. Конечно, лучше вас никто вас же не убьет, но просто дайте ей шанс, парни, дайте жизни шанс, и вы увидите, какая она интересная и изворотливая стерва! У каждого она будет интереснее любой красавицы с Санта-Моники.

Этого бы смельчака сюда, к Винсенту в квартиру. Тогда, наверное, грусть его покинет. Но этим утром, как и прошлым, как и всю прошлую неделю, Винсенту Оакенфолду было никак. Просто никак.

По радио передавали утренние новости. Девять утра. Оакенфолд решил встать. Бесполезно продолжать лежать. Мысли съедят. Он встал, надел штаны и пошел в ванную. Всё его тело ныло. Душила жара. Оакенфолд подошел к раковине. Заскрипела ручка крана, трубы зашумели, и вот- вода. Винсент подставил руки под струю, его ладони наполнились водой, он умылся. По его телу пробежала дрожь. Но больше ничего.
Не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко.
Снова никак.

Показалось, кто-то стучится. Прислушался- стук по батареям. Он еще раз набрал воды и снова раз умылся. На его рубашке, с подвернутыми рукавами до локтей, остались мокрые пятна. Из-под раковины он достал небольшую коробочку серого цвета, чем-то похожую на футляр для очков, из неё он достал шприц и ампулу. Новую иглу он окунул в бутыль со спиртом, надел на шприц.  Гемофилия. Вин набрал жидкости из ампулы. Вколол. Очередная доза десмопрессина была  ранним завтраком.
Снова показалось,в дверь кто-то постучал. Тихие и робкие удары. Винсент смутился. Ждать некого. Он тихо подошел к двери надеясь, что стук не повторится, что это ему просто показалось.
Но стук повторился. Теперь удары были нервными. Тот, кто за дверью, точно волнуется, подумал Винсент. Он замер в ожидании, повторится ли стук снова. Оакенфолд прислонился левым ухом в двери  послушать, что там снаружи. Может, это…
Снова постучали. Теперь это были настойчивые и уверенные удары. От этого Винсент зажмурился и задержал дыхание на некоторое время. Открывать ему не хотелось. Из щели входной двери послышался тихий голос девушки:
-В-инс-е-ент…Я знаю, что ты там. Открой.
Глаза Винсента широко раскрылись. Он узнал голос. Это Лидия! Его бывшая девушка. Его вечная любовь.
Они жили вместе два года, но она ушла. Сказала, что устала. Устала от всего «этого». Винсент знал, что под «этим» она имела ввиду гемофилию.
Он никого не любил сильнее, чем Лидию. Наверное, она тоже его любила, надеялся Винсент. Они расстались девятнадцать месяцев назад, и больше о ней ничего не было слышно.
 До этого дня.
Винсент открыл дверь. Перед ним, в лучах жаркого калифорнийского солнца, на старом истертом коврике, стояла девушка. Она была одета в желтое летнее платье, на загорелых стопах белые босоножки, а голову прикрывала пляжная соломенная шляпка. Глаза были скрыты за очками. Оправа в форме двух белых сердец. Он умер? Всё это сон? Сказка. Так думал Винсент.
Лидия склонила голову право и вздохнула. Беспокойство. Лучи солнца попадали прямо в глаза Винсенту, он зажмурился и сделал шаг назад. Оакенфолд молчал. Что чувствовать, не знал, что говорить, что делать? Лидия, не дожидаясь приглашения, вошла в квартиру. Винсент её пропустил. Она сделала всего несколько шагов и оказалась встала посреди  крохотной квартирки. Оакенфолд закрыл дверь и  повернулся к ней, ожидая объяснений. Лидия посмотрела на журналы, лежащие рядом с ней на столике и  заговорила:
-А я…Я думала. Я думала, ты тут умер.- она улыбнулась.
-Может, скоро…
-Мил…Винс, я же пошутила. Ты долго не открывал.
-Ты помешала умереть.
Лидия захохотала. Оакенфолд немного улыбнулся. Его ладони вспотели и он вытер их о штаны. Она сняла свою шляпку и очки,  аккуратно сложила всё на стул, что стоял сзади.
-Это хорошо,- сказала она,- Я не имела в виду. Просто…- Лидия долго не могла собраться с мыслями.- Не верится, что стою перед тобой. Как давно я здесь  не была. Очень давно.
Винсент предложил стакан воды.
-Да, буду рада.- улыбнулась она и её ладони наполнились капельками пота.
Винсент отправился к холодильнику. Он взял кружку с надписью «Винсент любит Лидию» некогда подаренную самой Лидией ему на день рождения и налил в неё прохладной воды. Вернулся.
-Спасибо.
Мимолетный контакт- своими тонкими холодными пальцами он коснулся её теплой загорелой руки- и Винсент исчез, растворился в воспоминаниях. Только с ней ему было по-настоящему хорошо. Только Лидия могла заставить его улыбаться, видеть в этом мире что-то хорошее и интересное. Все те речи, что он когда то произносил, стоя с бокалом дайкири в руке, были из-за неё. Так они и познакомились,  вспоминал он. Оакенфолд помнил до мельчайших подробностей, как она была одета в день их первой встречи. Зеленая блузка, заправленная в синюю юбку, и туфельки цвета свежей травы. Она была самой заметной фигурой того вечера и стала главным человеком жизни Винсента. Но с уходом Лидии жизнь потеряла всякий цвет. Даже стоя рядом с ней, мир так и не ожил.
Душа Винсента кричала, она требовала, как юная девица с первых рядов кинотеатра, страстного поцелуя, беззаботного вечного счастья. А мозг Винсента желал влепить пощечину, чтобы тот проснулся, вылетел из рая, протрезвел. Она бросила его, и могла сделать это снова, говорил разум.
-Зачем ты пришла?- настойчиво спросил он.
Лидия допила, отдала пустой стакан обратно Оакенфолду в руку, улыбнулась и начала медленно и осторожно ходить по квартире, оглядывая каждый уголок.
-Зачем ты пришла?- вопрос повторился.
-Ты работаешь?- спросила она, будто игнорируя его вопрос.
-Нет.
Лидия остановилась, опустила глаза и сказала дрожа:
-Соч-чувств-вую…
Бернард не был зол, но и не был счастлив. Ему не было безразлично, но и не было интересно. Он лишь хотел знать, зачем она тут. Лидия, стоящая теперь в тени, не казалась ему больше величественной и сильной, какой он представлял её себе пару минут назад, она была взволнованной, даже испуганной. Ему захотелось проявить заботу, но, снова прикоснувшись,  он боялся её потерять вновь. Ему оставалось только одно- повторить вопрос.

А радио продолжало  работать.  Wanda Jackson. Услышав её голос, Лидия быстро подошла к приемнику и повернула колесо громкости. Лидия обрадовалась. Она посмотрела на Винсента с улыбкой, той же самой, фирменной, и сказала:
-Ты помнишь?- её глаза заблестели- Помнишь? Как я обожаю эту песню! Всегда вспоминаю тебя, когда её слышу.
Винсенту стало приятно. На его лице показалась улыбка. Он кивнул головой- эту песню не забыть. Funnel of Love.
Лидия начала танцевать. Очертания её рук, изгиб шеи, блеск золотых локонов-в этом Оакенфолд снова увидел нечто вечное.
Его крохотная квартирка с грязной посудой в раковине, пыльными шторами, замызганными стеклами, казалось, ожила благодаря музыке, благодаря танцу Лидии. Винсент поставил кружку на столик, и вот он уже был рядом с ней. Только она. Всё в этом мире снова стало лишним. Когда позволяешь себе любить, всё вокруг становится лишь ненужными декорациями. Всё  в голове Винсента теперь казалось лишним, даже их тела. Они только добавляли проблем. Гемофилия.
Лидия и Винсент. Они танцевали.  Как тогда, еще пару лет назад. Их охватила давно потерянная связь, в которую так верил Оакенфолд. В эти секунды он почувствовал прилив сил, почувствовал радость, снова что-то почувствовал. Стал живым.
Его руки обняли её талию. Её руки обхватили его шею. Лидия напевала, смотря в глаза Винсенту, в его горящие глаза:
-It's such a crazy, crazy feeling,
I get weak in the knees.
My poor old head is a reelin’,
As i go deep into the…
-Funnel of lovе!- они пели вместе.
Винсент засмеялся. Она ни разу не попала правильно.
Когда песня кончилась, Лидия прижалась к Винсенту, крепко сжав его шею. Он чувствовал её сердцебиение. Это означало либо волнение, либо влюбленность-  Оакенфолду  услышал об этом из телевизора Бейли. Лидия вздохнула и отпустила его. На шее у Винсента осталось несколько темных пятен, чем-то схожим с синяками. Он провел по тем местам рукой, а глазами сказал «Всё нормально». Ничего страшного, знали они. Тогда Лидия подошла к кровати Винсента (когда-то это была Их кровать) и грохнулась на неё. По радио передавали рекламу. Диваны, машины, дома, самые вкусные сэндвичи.
-Я должна сказать,- заговорила Лидия.
Винсент, делая громкость приемника ниже, обернулся. Она продолжала:
-Я выхожу замуж, Винсент,- говорила она, чуть-ли не переходя на шепот.
Оакенфолд молчал.
-Да, мне сделали предложение. Я согласилась,- говорила она, продолжая пялиться в потолок.
Оакенфолд встал рядом с кроватью и прошептал:
-Что ты здесь делаешь?
- Понимаешь, свадьба  должна быть завтра.
-Зачем. Ты. Приехала?- снова спросил Винсент.
-Я люблю тебя, -она перевела взгляд на Винсента,- Я люблю тебя. Тебя, а не его! Я не хочу замуж! Наверное.- Теперь она поднялась, села на краю скрипучей кровати, её взгляд устремился в окно.- Он сама стабильность. Всё будет хорошо. С ним всегда будет хорошо.  Но так и до самоубийства рукой подать. Это не любовь. А с тобой-Она!
Винсент опустил голову. Ему не хотелось, но он должен был её выпроводить. Так говорил разум.
-Лидия…
Она резко вскочила, стала оглядываться по углам.
-Лидия,- повторил он.
-А давай…- заговорила она, снова игнорируя его слова,- Давай уедем! Здесь так душно. Давай уедем. На пляж! Где полотенца?- Она встала с кровати, начала ходить по квартире, открывая каждый ящик, каждый шкаф.
Но у Винсента было всего два небольших шкафа и одна тумбочка. Полотенца с силуэтом фламинго нашлись в ванной. Лидия прижала их к себе и вернулась к кровати.
-Собирайся!- сказала она, будто желала забыть всё, что сказала до этого.-Вин-сент,- протянула она,- Поехали!
-Лидия…Ты должна…Это неправильно…

Дорога до пляжа оказалась недолгой. Свободная дорога даже позволила превысить им скорость. Они ехали не в Санту-Монику, а чуть дальше. У них было своё тайное место. Там, в двадцати минутах езды от всеобщего пляжа, где начинались вишневые деревья, начиналась тропинка. Как раз она и вела к их тайному месту, старой гавани рыбаков. Теперь рыбы там совсем не было. Считалось за настоящую удачу поймать больше шести за день.
Радио в машине не умолкало, Лидия подпевала каждой песне, что слышала. Казалось, она знала каждую песню этого мира: Hall and Oates, Queen, The Smiths, Wang Chung…
Заворачивая на старую тропинку, ведущей к старому любовному месту, он вспомнил, что забыл дома десмопрессин. Гемофилия не отпустит его. Оакенфолд понял, что нужно быть осторожным, находясь далеко от лекарств. После тропинки они выехали  к бухте. Солнечные лучи, отражаясь от глади воды, били по глазам. Шум океана и мягкая рука Лидии успокоили Винсента.

Он припарковался капотом машины по направлению к выезду, чтобы после было легче уехать. Старый Шевроле 56-го, оставленный Винсенту отцом, не позволял усомниться в себе, даже после стольких лет. Оакенфолд заглушил мотор, ключи положил в бардачок.
Лидия перелезла на заднее сидение, где лежали полотенца и  плетенная корзинка с едой, прикрытая тряпкой. Она стала раздеваться. Теплый морской ветер развивал её платье, а нежные солнечные лучи согревали её обнаженные плечи. Босоножки она сняла, как только они сели в машину. Лидия бросила их куда-то назад, и увидев, что одна из босоножек упала под сидение, тут же подняла её, положив к другой. Шляпу она вовсе забыла у Винсента дома. Её желтое платье  упало, прикрыв лишь её ступни. Винсент обернулся посмотреть на неё. Лидия была прекрасна. Он думал, что солнце светит лишь для неё одной - так ярко блестели её волосы, её улыбка, глаза. Он снова растворился.
-Полностью!- указала Лидия.
-Что?
-Раздеваться, говорю, надо полностью. Тут никого, как всегда, нет.
Винсент очнулся, Лидия уже стояла перед ним обнаженная. Всё в ней было идеально. Она была тем самым неуловимых штрихом, без которого даже самые великие картины кажутся нам пустыми и незаконченными. Тонкая шея, несколько маленьких родинок на животе, ровные колени. Любовь, подумал Винсент. Это же ты?
Он разделся, сложил всю свою одежду- старую белую рубашку, черные брюки, носки, трусы- на место, где пару минут назад лежали полотенца с корзинкой, которую только что унесла Лидия. Свои истертые ботинки он оставил возле машины.
Винсент медленно и осторожно двигался за Лидией. Гемофилия не покинет его никогда. Он опасался встретиться с острым камушком, кусочком стекла и даже острой травинкой. Конечно, это не смертельно, но день мог быть испорчен. Но Вин забыл об этом, когда Лидия завизжала от радости, зайдя в воду.
-Винсент, иди ко мне!- закричала она, казалось, на всю бухту.
Он улыбнулся. Перед ним плескалась в океане любовь всей его жизни, и только она придавала ему, как он думал, смысл. Его ноги омыл легкий прилив. Он вздрогну и вошел в воду.
-Поприветствуем Винсента Оакенфолда, дамы и господа!
Винсент засмеялся. Плеснул на Лидию водой, а она в ответ. Так они играли, пока не поцеловались. Тогда вокруг наступила тишина. После, они стали плавать. Винсенту нравилось нырять. Под водой Лидия казалась еще прекраснее. Все мысли его были только о Ней. Лидия. Теперь это слово было для Винсента самым главным.
Он нырял, они целовались, она смеялась. Он ел, сидя на песке, наблюдая за волнами, они целовались, она пила воду, лежа рядом с Ним. Он гладил её мокрые плечи, они снова целовались, она напевала песенки. Без музыки её пение было очаровательным. Они снова вернулись в океан.

Лидия гладила спину Винсента. Под водой она казалась еще холоднее. Её губы касались его шеи. Пятна, оставленные ей утром, стали  бледнее. Она меньше говорила, больше гладила Винсента, целовала его. Винсент сказал, что скучал, очень скучал. Без неё, говорил он, свет казался тусклым, вся еда единой безвкусной массой, которую приходилось просто жевать.
Лидия обняла его, они вместе нырнули. Она отпустила Винсента, и всплыла, а Винсент за ней. Она тут же нырнула, и он за ней. Вынырнула, а он нет. Ему нравилось смотреть на подводный мир, видеть раскачивающиеся водоросли, иногда замечая мелкую рыбешку, раков. Вынырнув, он позвал Лидию к себе. Тишина. Винсент обернулся, но нигде не увидел Лидии. Он протер глаза ладонью, убрал со лба мокрые черные кудрявые волосы, и нырнул снова.
Под водой её не оказалось. Тогда он снова вынырнул. Никого.
-Лидия?- позвал он её.
Никого.
-Черт. Лидия?- закричал он.
Он выплыл на берег. Полотенца не было.
-Куда она делась?- спрашивал он себя, будто сам знал ответ.
Оакенфолд снова закричал Её имя. Лидия. Лидия!
Никого. Винсент оказался один. Как и всегда.
-Лидия!- кричал он.
Вдруг, он заметил силуэт возле своей машины. Наверное, за кремом, подумал он. Винсент направился осторожными шажками к машине, избегая острых камушков, осколков или острой травы. Гемофилия.
До машины оставалось несколько сотен футов, как он услышал шум её мотора. Старый Шевроле 56-го решил покинуть бухту.
-С-стой…Лидия,- начал кричать, переходя на бег, уже забыв об опасности, Винсент,- Лидия! Что ты делаешь?- он стал размахивать руками, чтобы Она заметила его.
Но Лидия снова игнорировала слова Винсента. Подбегая, он услышал, что по радио заиграл Urge Overkill. До машины он так и не добежал, споткнулся в паре футов от неё. Винсент резво поднялся, но машина уже стала лишь размытой картинкой, Лидия лишь силуэтом, песня  Girl, you’ll be a woman soon лишь еле слышным мотивом.
-Черт!- прокричал он.
Ему оставалось лишь гадать, услышала ли она его.
Винсент вернулся к паре стертых ботинок, полотенцем и корзинкой, в которой еще осталась пара сендвичей.
-Дерьмово,-сказал Винсент, повязав на поясе полотенце, чтобы прикрыться.
В таком виде ему придется идти домой и идти пешком, понимал Винсент. Уже скоро вечер, может никто и не заметит, рассуждал он.
-И сколько разных сумасшедших в этом городе, никто не придаст значения,- успокаивал себя Оакенфолд.
Прежде, чем отправиться в путь домой, он поел. Винсенту не было хорошо, но и плохо тоже. Ему казалось, что умереть от пореза было бы лучшим итогом этого дня. Но потом, уже проходя под вишневыми деревьями, выйдя к шоссе, он вспомнил свои речи,  как он говорил о жизни и смерти, о тех африканских племенах и акулах. Засмеялся.
Винсенту было плохо, как и хорошо, было отлично, как и ужасно,  здорово, и одновременно гадко.
Винсент ожил. Оакенфолд наконец-то чувствовал. Любовь, найденная и потерянная, всегда дает жизнь.
Выйдя на трассу, ему предстояла долгая дорога до дома. Он верил, что может,  кто-нибудь остановится, выслушает его историю, поверит или просто подбросит до дома.
Никто в тот день так и не остановился.
Всю дорогу Винсент шел и напевал песню, что заиграла на радио, когда уехала Лидия.
 Пел он хорошо. Пел он о Лидии:

-Girl, you'll be a woman... soon


Конец.

Саундтреки:
1.Wallace Collection- Daydream
2.Fleetwood Mac- Chain
3.Wanda Jackson- Funnel of Love
4.Urge Overkill- Girl, you will be a Woman soon