Спокойной ночи, Витя!

- Маааамаааа! - крикнул он.
Никто не ответил. В больничной палате было темно.
На койке около окна, громко сопя, спала девочка лет семи. Ее привезли пару часов назад с подозрением на аппендицит. Кровать рядом с ним, где обычно спала его мама, была пуста.
Взъерошенный, сонный и босой, Витя быстро вскочил и выбежал в коридор. В углу на посту дежурившей медсестры тускло горела лампа. На столе лежали ее очки, ручка и газета, открытая на странице с кроссвордом. Отгадано было два или три слова.
Медсестры на месте никого не было. Видимо, отлучилась в туалет. Или легла спать.
Громко шлепая босыми ногами по неприятно прилипающему к подошвам паркету Витя зашел в туалет - вдруг мама там? Но в туалете было пусто. Из небрежно заклеенного на зиму окна сильно сквозило. Где-то внизу, шурша шинами, изредка проезжали запозднившиеся машины. Их яркие фары озаряли пустую улицу мягким желтым светом. Часы на здании напротив показывали полночь.
На подоконнике откуда-то лежал снег. Витя зачерпнул немного рукой и отправил в рот. Мокрый, холодный, похож на мороженое, только не такой вкусный. Он поежился. 
- Мама! Мама! Мама, - громко, чуть не плача, заголосил он. Царившая в коридоре тишина ответила ему звонким эхом. 
В свои пять лет Витя уже не первый раз попадал в больницу. Более того: он был местным завсегдатаем. Впрочем, так долго, как в этот раз, он не лежал еще ни разу. Шла четвертая неделя. И даже Новый год, свой самый любимый праздник, он встречал здесь. Поздно вечером, когда все спали, мама разбудила его. Они сидели на подоконнике, смотрели на громыхавшие на улице салюты и ели сладкий оранжевый мандарин. Каждая его долька смешно выстреливала тонкими струйками сока, которые попадали то Вите в нос, то в щеку, а одна попала прямо в глаз. Неприятно защипало, Витя заорал, а мама, громко цыкая на него, схватила его под мышку и понесла к раковине промыть глаз.   
А вообще большую часть времени мама звонила по телефону. Звонила бабушке. Жаловалась на непутевого Витьку. Звонила подруге. Обсуждала мужиков и дядю Сережу. Звонила врачам. Уточняла диагноз и ныла: ну скоро домой-то? Звонила в департамент здравоохранения. Жаловалась на хамоватых медсестёр.
Иногда ей звонил Автандил. По крайней мере, так она к нему обращалась. Она становилась очень милой и заливисто смеялась. Этот смех Витя очень любил. Он означал лишь одно: сейчас маме хорошо. После общения с Автандилом мама расцветала, у нее на щеках появлялся нежный розовый румянец и она долго взбивала непослушные черные кудри перед единственным на этаже зеркалом. Через некоторое время после таких разговоров она куда-то надолго уходила.   
В такие моменты Вите становилось не по себе. Раз маме так хорошо с этим Автандилом, вдруг она больше не вернётся? Вдруг она оставила его в больнице навсегда? Вдруг кроме злых медсестер он больше никогда никого не увидит?
Впрочем, когда Автандил долго не звонил, мама становилась резкой и раздражительной. Постоянно дергала Витю и заставляла сидеть в палате.
- Сколько раз тебе говорила! Нельзя в коридор! Тут сиди! - недовольно ворчала она и утыкалась в свой телефон.
А в коридоре было очень интересно. Там кипела жизнь. К старшим ребятам приходили учителя. Они часами сидели на потертом синем диване с книжками и что-то обсуждали. Витя, конечно, не понимал, о чем шла речь, но скопление людей ему нравилось.
Иногда в больницу привозили малышей. Совсем маленьких. Они были красные от злости и кричали целыми днями. Витя любил малышей. Они были добрыми и ему понятными. Мамки, следившие за малышами, Витю сторонились и старались поскорее уйти в палату. И почему они так его боятся, недоумевал он. Он ведь просто хотел поиграть с кричащей "мама" куклой. Ну, и отобрать медведя у того пухлого верещащего мальчугана.
Кстати в коридоре было и безопаснее. В палату регулярно приходили врачи и медсестры. Долго и внимательно слушали Витю стетоскопом, просили покашлять, широко открыть рот, высунуть язык и сказать протяжное "ааааа". Потом они говорили маме много непонятных слов. Та сосредоточенно слушала и участливо кивала головой. А потом шла череда бесконечных уколов, капельниц и таблеток.
Сегодня утром, например, ему сделали странный укол. После него резко захотелось спать, а руки и ноги стали ватными и перестали его слушаться. Сквозь сон он слышал, как громко болтали медсестры. Они перекладывали его на каталку и везли куда-то по коридору. Потом его положили на ледяную металлическую кровать. Что было дальше он не помнил. Очнулся он уже в палате. Сильно, как при ангине, болело горло, а подушка почему-то была вся в крови. Рядом сидела мама, она общалась по телефону и громко смеялась. Видимо, очередной шутке Автандила.
На посту у медсестры зазвонил телефон.
- Ох ты господи, - запричитала она. И нажала кнопку на столе.
Несмотря на позднее время откуда-то появились врачи, медсестры, все засуетились. С грохотом открылись двери лифта.
- Мама?, - обернулся Витя.
Нет, это была не мама. Две полных тётки в синих жилетках с надписью "Скорая помощь" на спине небрежно выкатили из лифта каталку. На ней лежал мальчик лет десяти. Чернявый цыганёнок с огромными перепуганными глазами был укрыт тремя одеялами нелепого розового цвета.
- Детдомовец! - скороговоркой выпалила полная блондинка в синей жилетке и смахнула со лба невидимые капли пота.
- Вот куда нам? - недовольно заворчала медсестра, - Надо звонить старшей, думать где и как его разместить...
Витя посмотрел в полные страха глаза мальчика и ему тоже стало страшно. Резко захотелось в палату. Или к маме. Наверное, все-таки к маме. А если она не вернётся? Вдруг в этот раз она все-таки ушла навсегда?
- Мама! Мама! Мама! - на все отделение завыл он. В унисон ему из открытой двери одной из палат завыли ляльки.
В коридоре послышались быстрые шаги. Громко шлепавшие тапочки направлялись в его сторону.
- Витя! Опять?!? Сколько раз тебе говорила! Перебудишь все отделение! Бегом в палату! 
Санитарка крепко взяла его за руку и потащила в темневшую в конце коридора палату. Под одеялом Вите неожиданно стало спокойно. Он закрыл глаза. Совсем скоро мама за ним вернётся.