Если даже меня не вспомнишь... Глава 30

Глава 30. Охота на охотника–2. Низкий старт на длинные дистанции.

               
Стаафа Барта прооперировали удачно и вовремя. Как и этого русского южно-африканца Фреда. Чернокожий хирург, прекрасно говорящий по-английски, сказал, что: еще сутки, и пришлось бы  искать адрес ближайшего гробовщика.
Голландец и русский лежали в одной палате. Третьим возле окна расположился маленький коричневый бушмен, ростом метра полтора, не больше. Врач сказал, что он находится здесь около недели: «Черепно-мозговая травма,– пояснил доктор,– пациент спокоен, неразговорчив. Спит в основном. Не обращайте внимания. Совершенно безвреден».

Фред и Стааф почти не разговаривали. Но Барт, привыкший брать на контроль все происходящее вокруг, обратил внимание на лицевую мимику третьего больного, его движения, когда тот, как бы, спал. И сделал вывод, что этот человек не просто слышит все, о чем говорится в комнате, но, скорее всего, знает несколько языков и понимает то, о чем здесь говорится. А во время получасового разговора Барта с мистером Некготсе маленький бушмен вообще, якобы, спал мертвым сном. В какой-то момент, голландец мгновенно перешел на шепот и зафиксировал паузу в дыхании спящего. Очень короткую, но паузу. Поза «спящего» при этом не изменилась. Стааф, разговаривая с господином из DISA, больше отвечал на вопросы, чем задавал их сам, размышляя при этом, не проще было бы поставить в палате «жучки», а не «светить» такие развесистые «уши», пришел к интересному выводу. Скорее всего, Некготсе пишет не только звук, но и видео. А вот «малыш», так Барт окрестил для себя молчаливого бушмена, похоже, «пасет» самого Некгоксе. «Ну, что же, вполне стандартная практика,– решил Стааф,– меня не щекочут их игрища. В данный момент, главное быстро войти в норму, обязательно пробить «вертушку» и проводника из местных. Для этого нужно расположить к себе этого коричневого «спеца» из их «конторы». Возникает вопрос: чем мы зацепили разведку? Я работаю на себя. В моем успехе заинтересован Серетсе Кхама. Мои карты открыты. Фред? Фред классический неудачник-интеллигент. Поляк типичный наемник. Себе на уме. И недалек. Не очень грамотен. Раб денег. Таких в наше время множество. А в деле хорош. Везунчик. Сунулся в «город мертвых» и остался жив. К спецслужбам, похоже, отношения не имеет. Иначе, в эту авантюру не влетел бы. Про те места знают многие, но немногие смеют посетить. А этот рискнул. По наглости. Фред тоже рискнул. По наивности. И оба живы остались. Таких судьба не тащит по жизни, а ведет. Такие-то мне и нужны. А с убийцей Н Томбе я встречусь. Непременно. Интуиция мне не лжет. Тем более, что часть пути его отхода я отследил. Возьму свои деньги. И отойду от дел...».

...Фреда пригласили на процедуры. Почти сразу в помещение вошел, еще очень крепкий  в возрасте, мулат. Из его черных зрачков, будто, ночь смотрит. Взгляд немигающий. Глаза в красных прожилках. Он уже был здесь. Кажется, его зовут Некгоксе. Собеседник голландца, извинившись, сразу торопливо ушел. Мулат медленно присел на край кровать.

...Стааф Барт пришел в себя, как от удара. Голова раскалывалась от боли, пульс зашкаливал, к горлу подкатывалась тошнота.
– Что со мной произошло?– спросил он у сидевшего на своей койке, Фреда.
– Офицер разговаривал с Вами. Потом меня вызвали в процедурную. Когда я вернулся, Вы были без сознания. Но, в мое отсутствие, появился господин Некгоксе. Он-то, вероятно, и вызвал врача. Собственно, это все.
– А ...мистер Некгоксе давно ушел?
– Прежде, чем я сюда вернулся, он заглянул в процедурную. Задал мне несколько вопросов. Он странный человек, этот Некгоксе. Мне показалось, что он пытается ввести меня в транс. Возможно, я ошибаюсь. Но дело в том, что, когда-то я получил черепную травму. При попытке загипнотизировать меня, возникают жестокие сосудистые спазмы. Такая яростная, пульсирующая боль. Настолько сильная, что внушение вообще не работает. Помню, в детстве, в Кейптаунском цирке меня даже вырвало во время проведения сеанса массового гипноза. Но я и тогда не поддался... Так вот, там, в процедурной, во время разговора с этим господином моя голова стала просто раскалываться от такой же пульсирующей боли. Он долго и безрезультатно пытался вывести меня из этого состояния. Оставив это намерение, позвал врача и ушел. После укола боль прошла. Вернувшись в палату, я обнаружил Вас. Без сознания. Всего шесть часов после операции... Я подумал, рецидив.
– Вероятно,– промычал, морщась, Барт,– нас пытаются взять, что называется, теплыми. Они же, наверняка, вошли в контакт с Кхамой. Знают, что я веду абсолютно честную игру. Просто, зарабатываю деньги. Возможно, здесь повышенный интерес к поляку... Как считаете, Фред, этому, так называемому Джеки, доверять можно?
– То же самое,– усмехнулся южно-африканец,– Вы можете спросить у него обо мне. А лучше спросите у себя, существуют ли вообще люди, которым можно доверять? А с этим поляком мы встретились случайно. И знакомы недолго. Насколько я знаю, по документам он проходит как Зибор Войцек. Поляк, родившийся в Йоханнесбурге. В буше он меня не оставил, хотя ничем не обязан мне. И на какую-либо выгоду рассчитывать не мог.
– Меня он тоже не бросил...,– задумчиво произнес голландец, устраиваясь поудобнее на кровати,– а, судя по некоторым моментам, знает обо мне значительно больше, чем я о нем. Да, еще, в его психологический портрет совершенно не вписываются оба этих поступка. Это не пугает. Но настораживает. Для «ловца удачи» подобные действия губительны. Не просто неудачны. Но самое непонятное заключается в другом,– Стааф Барт бросил скользящий взгляд на Фреда.– Вы знакомы с трудами Пола Экмана? Догадываюсь, что нет. Доктор Экман по малейшим оттенкам движений мимических мышц определяет, правду ли говорит человек, с которым приходится общаться. Я знаком с этой методикой и часто пользуюсь ею. Экман утверждает, что скрыть ложь невозможно. Если грамотно подойти к объекту. Я сотни раз проверял на практике истинность этого утверждения. А вот поляк вообще не читаем! Там, где используется элемент невербального общения, пан Зибор «работает» вопреки любым теориям. Сбивает с толку, едва заметная, этакая «плавающая» полу-улыбка. Словно, под маской клоуна, прячутся настоящие мысли. Пытаясь «распаковать» его лицо, я потерпел полное фиаско. Единственно, на что я делаю себе скидку, так это то, что последнее время чувствую себя я очень плохо. Впрочем, я и сейчас, словно, после глубокой попойки. К тому же, подозреваю, что мистер Некгоксе, наверняка, заставивший меня исповедоваться ему, словно священнику, совсем не соблюдает тайны исповеди. И, почему-то уверен, что беседа с паном Войцеком сильно разочарует нашего темнокожего «Калиостро». И очень хотелось бы знать, как поживает наш общий польский знакомый?

...«Общий польский знакомый», сидя перед сервировочным столиком, с удовольствием отобедал жареным мясом с овощным гарниром. Из-за открытого окна по-прежнему доносился лязг металла и громкий говор, прерываемый периодически еще более громким смехом. Легкий сквозняк нес запах солярки, причем такой плотный, что казалось, что вся эта смех-компания просто купается в ней. Савл, закрыв окно, включил потолочный вентилятор и, развалившись в кресле, пытался проанализировать недавнюю «беседу» с красноглазым Некготсе. Вроде бы, на вопросы отвечал правильно. В излишнем «красноречии» не прокололся. «Кубинцы,– припомнил Савл,– прозвали меня Афортунадо. Везунчик. А что? Встреча с Фредом принесла мне удачу. Ван Бром, шедший по моим следам, выяснил, что преследует не одиночку. Таким образом, он может видеть во мне кого угодно, кроме убийцы вождя, так как инженер, включив меня в отряд сержанта Кайзера, отвел от меня любые прочие подозрения. Два месяца меня носит по бушу. А я еще жив. Если голландец выбьет «вертушку», а я сумею направить его поиски в Намибию, ближе к океану, то большую часть опаснейшего своего пути пройду, как турист. Комфортно, с оружием и не пешком. А там, куда кривая вывезет!»...
Чуть скрипнув, открылась дверь. Совсем молодой парнишка в пакет для мусора собрал пустые пивные бутылки, выкатил в коридор опустевший столик, быстро протер, в общем-то, не грязный еще пол, и ушел, шлепая большими, как лапти, сандалиями, надетыми на босую ногу.

Савл вышел за ним. Охраны нигде не видно. Длинный коридор пуст. Редкие тусклые лампочки освещают выщербленные стены красного кирпича  и серый неопрятный потолок. Нет! Все-таки это не тюрьма. Больше похоже на запущенное студенческое общежитие. Только вот, из-за закрытых железных дверей не доносится ни звука. Непонятно также, куда девался чернокожий парнишка, только что убиравший комнату. Начало и конец коридора ограничены большими, похожими на ворота, двустворчатыми дверями, раскрыв одну из них, Савл вышел в просторный внутренний двор, ограниченный стеной, увенчанной спиралью Бруно. Точно такое же он наблюдал недавно через окно своего помещения. Надолбы, вышки, стены с пустыми оконными проемами... Ясно, это учебная база. «Значит, все не так уж и плохо,– пришел к заключению Савл, рассматривая имитацию полевых укреплений,– можно сказать, даже хорошо. С сеансом гипноза Некгоксе «прокололся» вчистую. Пока я, по-прежнему для них полу-криминальный, далекий от политики, жадный до денег, недалекий поляк Зибор Войцек по прозвищу «Джеки-Нож», случайно вписавшийся  в рискованное и темное дело...за приличный, но весьма эфемерный куш. «Ля кодисия морталь – жадность убивает», говорят испанцы. Джеки за деньги подставит под нож родного брата. Потому и зовется он «Джеки-Нож». Но сам, пока еще жив. Выходит, удачлив. Оттого о замечен голландцем. Бендзе жив, пан Зиборову – будем жить, пан Зибор!» –
порадовался Савл, поворачивая за угол. И лоб в лоб натолкнулся на огромного, точно выше двух метров, негра. Лоб в лоб, это громко сказано. Точнее, лоб – в пупок. Темные очки, ритмично двигающиеся белые зубы, видимо, жует резинку, и широченная, больше похожая на оскал, улыбка. Но, вместо шлема, как тогда, на белом плайя кубинского побережья, лихо заломленный на ухо багровый берет. И новейшая винтовка М21, «Кэйт» – так называют ее те, кто пользуется этим оружием, выглядит игрушкой в здоровенных ручищах. И эффект «дежавю» проявился мгновенно. Савл отчетливо ощутил тупой удар пули в живот от выстрела в упор и жгучую боль от штыкового удара в бедро. Такую боль, что на мгновение буквально сложился пополам. Видимо, сказалась тревожная ночь в «вертушке», ожидание допроса и сеанс экстремального гипноза, проведенный совсем недавно Керетсе Некгоксе. Фантомная эта боль прошла почти сразу. Выпрямившись, Савл поднял голову, увидел протянутую руку, услышал вопрос, заданный на тсвана, и на широком коричневом лице отметил выражение нескрываемого беспокойства.
– Все о кей..., приятель,– пробормотал Савл и, отойдя чуть в сторону, присел на обрубок толстого бревна, хорошо заметного среди серой пожухлой травы. Два месяца экстрима, очевидно, не прошли даром. Вмешательство Некгоксе сработало, наподобие чеки гранаты. И, когда рвануло, нервная система ушла в «штопор».

«...Они пробудут в госпитале не меньше недели...,– уходя в свой «номер», размышлял Савл,– за это время мне необходимо полностью восстановиться. Быстрей, чем за неделю, Барт не встанет на ноги...».
Где-то в стороне трещали автоматные холостые очереди, доносился едкий запах какой-то химии, металлический лязг и возбужденные гортанные крики. Учебная база DISA жила своей обычной, стандартной жизнью, в которую волею судьбы вдруг вписались совершенно чужие белые люди с будущим, столь эфемерным, что казалось, будто у них его вообще не будет. Впрочем, и прошлое их было таким же туманным. А настоящее похоже на какой-то сеанс гипноза, проводимый потомком тсванских колдунов, старшим офицером разведки филиала DISA во Франсистауне господином Керетсе Некгоксе.

...Разбудил Савла легкий толчок в плечо. Невысокий крепыш, бушмен, призывно махнув рукой, очень шустро нырнул за дверь. Савл вышел в коридор и направился за ним. Очевидно, это было приглашением в столовую, так как вскоре запахло каким-то варевом, и они вошли в большое, не очень светлое помещение. Три длинных П-образных стола и деревянные скамьи вдоль них составляли весь интерьер комнаты. Постоянные посетители, очевидно, уже отобедали, так как двое, таких же маленьких и шустрых, как проводник Савла, парней сноровисто вытирали опустевшие столы. Вошедшему указали место и поставили на стол большое блюдо с холодным жареным мясом и овощами. При взгляде на эти, с позволения сказать, яства, создавалось впечатление, что сюда сложены остатки с общего стола. И, далеко, не первой свежести. Очевидно, холодильник работает неплохо.
Несмотря на это, Савл, отбросив мысли о происхождении пищи, блюдо опустошил полностью. Времени на восстановление формы было не очень-то много. Поэтому, выбирать не приходилось. Зато, кофе оказался, на удивление, великолепным. Савл пил кофе, смотрел на обслугу и в который раз удивлялся, какие они разные, низкорослые бушмены, с их более светлой кожей, тонкими губами, и соплеменники мистера Некгоксе – крупные, курчавые, чернокожие, с вывернутыми мясистыми губами и неистребимым животным запахом мускуса. И, если Некгоксе являлся потомственным знахарем а, может быть, и вождем, то бушмены не имели никогда ни вождей, ни какой бы то ни было потомственной аристократии. Насколько Савлу было известно, у них даже имущества собственного не было. Эти вечные скитальцы-охотники считали, что все, что в мире есть, принадлежит всем и никому в отдельности. Знатоки ядов, противоядий и «зеленой аптеки», они дружили с суровой природой и Луне поклонялись, как богу своему и защитнику. «А эти, почти оседлые,– Савл с неясной жалостью наблюдал за метущими  пол бушменами,– ...вскоре станут вполне цивилизованными. Научатся лгать, подличать, убивать из-за угла. Приобретут интерес к собственности, за которую начнут рвать беспощадно глотки даже самым близким. Научатся завидовать. Словом, приобретут атрибуты и повадки белого человека. И перестанут быть истинными людьми, детьми природы...».

...Шли третьи сутки пребывания Савла на учебной базе DISA. Он хорошо спал. Неплохо питался. И чувствовал себя вполне уверенно. Несколько раз, правда, совершенно безрезультатно пытался выяснить участь своих товарищей. Но старший офицер Некгоксе вообще исчез из поля зрения. А прочие обитатели базы просто не понимали слов. Или, не хотели понимать. В передвижении по территории Савла не ограничивали, что его немало удивляло. Все-таки, это вотчина спецслужб. Вскоре понял, что все наблюдаемое им всего лишь стандартная армейская подготовка. Какие уж там секреты! Однако, в столовую его приглашали всегда после общего обеда. И он ни разу не пересекся с основными обитателями этих мест. Основательно предполагая наличие постоянного интереса к своей особе, вел себя соответственно. Так, как должен вести себя человек его уровня и положения. Даже пострелять пытался. Что ему, естественно, не позволили. В контакт ни с кем не вступал. Обедал. Возвращался к себе «домой». И ложился отдыхать, так как за окном белело чужое раскаленное небо, солнце, находящееся в зените, убивало всякую тень, и лишь близкие выстрелы, да гортанные крики темнокожих солдат, осваивающих искусство войны, разрушали пыльное безмолвие свирепой африканской сиесты.

Вот и сейчас, съев неизменное жаркое с овощным рагу и, как обычно, выпив пару чашек весьма неплохого кофе, Савл шел к себе по широкому полу-темному коридору. Толкнул дверь, и в глаза ему бросилось лицо сидящего в кресле улыбающегося Фреда. И Стааф Барт, собственной персоной, расположившийся на лежбище Савла, словно, на своей собственной кровати, блеснув свойственной ему мгновенной улыбкой, больше похожей на короткий угрожающий волчий оскал, на своем чудовищно-немецком произнес какую-то негромкую фразу.
– Мы возвращаемся даже из Преисподней. Когда нас ждут.– Чуть запнувшись, перевел Фред. И добавил, протягивая руку,– я чертовски рад быть вновь с Вами.
– Взаимно,– ответил Савл, отвечая на рукопожатие,– но, по-моему, мы давно уже на «ты». Не так?
– Гутен таг, герр Барт! – добавил он, круто развернувшись к Стаафу, который в это время переместился с кровати на трехногий табурет, стоящий возле стола,– их бин фро зице зи /Я рад вас видеть,– голландец, внезапно рассмеявшись, разразился недлинной, но корявой фразой.
– Он сказал,– перевел Фред,– что Ваш польско-немецкий, пан Зибор, страшнее, чем его жизнь.
– Знал бы он, каков мой польский,– ухмыльнулся Савл,– вообще не захотел бы жить...это переводить не нужно.

...Через пару часов все точки над «i» были расставлены. Стааф Барт сообщил, что к концу недели врач обещал поставить его на ноги. Полковник Некгоксе посетил Габароне. Президент в беседе с ним заявил, что позиция его неизменна. Он по-прежнему готов всячески содействовать поимке убийцы своего родственника, доктора Н Томбе. Жаль, что погиб полковник Киша. Но Кхама готов предоставить еще один вертолет, пилота и офицера DISA, одного из лучших специалистов в плане проведения спец-операций. К тому же, офицер этот имеет отлаженные контакты со службой безопасности в Намибии, немало друзей в тех структурах и отменно знаком с оперативным пространством предстоящих поисков. Образование получил в Британии. В Королевском военном училище в Сандерхесте. К слову, полковник Некгоксе также закончил это училище. Президент Кхама умеет подбирать кадры.

...Савл слушал неторопливый перевод Фреда и размышлял о том, как вывести группу ван Брома не просто на территорию соседней Намибии, а и вектор поисков изменить в направлении Берега Скелетов. Более того, сместить его, этот вектор, как можно ближе к границе Анголы. Проблема заключалась в том, что в квартете, состоящем из голландца, Фреда и неизвестного пока человека Кхамы, ему, Савлу, а точнее говоря, беспризорному поляку, беглому сержанту Зибору Войцеку, роль предназначалась не солирующая. Что можно ожидать от дезертира, только и умеющего, что стрелять? Тем более, что «светить» какие-либо специфические знания, вообще недопустимо. Да, навязывать свое мнение придется крайне деликатно. Сложно психологически обыграть многоопытного голландца. Но первый ход Савл сделал. И довольно успешный. Петер ван Бром увидел мнимого поляка Войцека таким, каким его изобразил Савл: недалеким, а потому амбициозным. Нахватавшимся «вершков», но при этом, считающим себя чуть ли не всезнающим. Хорошим, надо признать, стрелком и поэтому числящим себя «высоким профи». И фаворитом судьбы, способным дерзко поднимать ставки, дожидаясь момента, когда прочие игроки, не выдержав напряжения, сбросят свои карты. Хотя, судя по всему, крупный куш «гонорный поляк» не соврал ни разу. Если, конечно, не считать таковым его собственную жизнь. Вот такой человек и нужен был голландцу на данный момент. По причине своих амбиций, дерзости, жадности, ради приличных, или неприличных, лишь бы их было много, денег, поставить все на кон. Петер все правильно рассчитал. Только одного не учел создатель «RECCE». У всех, с кем ему довелось общаться в жизни, основным стимулом являлись деньги, и только деньги. Даже карьера уступала этому стимулу. Петер ван Бром, посулив огромный куш, поставил на алчность Зибора Войцека и его дилетанство в закулисных играх. Ну не мог белый, если он профессионал, конечно, без переводчика из местных с таким случайным помощником, как бедолага Фред, ринуться в дебри Южной Африки! Кучка гробокопателей сунулась в Город Мертвых. И стали мертвыми свидетелями своей неумной жадности. А Зибор и Фред уцелели. Жадные. А удачливые. Голландец же, в своей нестандартной работе, на второе место, после отточенного профессионализма, ставил удачу. Верил в нее. Подобно поляку, считал себя везунчиком. Потому что «каждый получает – по вере». Так утверждал Христос. А Петер ван Бром совершенно не был склонен оспаривать мнение Сына Божьего.

И решил использовать везучесть пана Войцека, сыграть на его алчности. На этом,  Петер, считавший себя тонким психологом, попал в собственную ловушку. Абсолютно был уверен, что в силу своей исключительности способен прочитать и просчитать, кого угодно. А амбициозность, это последнее прибежище неудачников. Он упустил момент, когда «клюнул на хитрую наживку» мнимого поляка, которого не только прочитать, но и понять не сумел, не обнаружил ни единой черты профессионального ликвидатора.
Кроме того, голландец, подобно большинству людей, чрезмерно уверенных в своей значимости и тонком знании людских душ, даже во Фреде ошибся. Ведь, когда разговор переключался на личность поляка, инженер, не имеющий спецподготовки Брома, вовсе не считающий себя знатоком психологии, обошел все рифы скрытого допроса и не «прокололся» ни разу, только потому, что, не особенно умея скрывать свои мысли, откровенно рассказывал о Джеки-Ноже. То есть, все о настоящем Зиборе Войцеке. И ничуть не лукавил. Пусть, отдельные моменты биографии поляка не совпадали по времени. Но сам Войцек не рассказал о себе почти ничего конкретного. В итоге, минхеер Петер, придя к выводу, что «хитромудрый пан» просто утаивает отдельные факты своего криминального прошлого, решил прекратить дальнейшее дознание. Мало ли и среди его «студентов» было таких, которые всячески скрывали «скелетов в шкафах»! Судя по тому, как героически поляк сбил боевой вертолет, он мог быть полезным в деле.

И «фальшивый поляк», в общении с Бартом успешно обошел подводные рифы первых и последующих контактов. Ни в чем не прокололся. Маска десантника-дезертира на какое-то время в глазах господина Стаафа превратилась в настоящее лицо Зибора Войцека.

...Размышляя, Савл внимательно слушал Фреда, ненавязчиво наблюдал за ван Бромом, анализировал услышанное. И никаких вопросов пока не задавал. Аккуратно фиксируя мимическую моторику голландца, он вникал в сбивчивый перевод Фреда и не удивился бы, узнав, что ван Бром выстроил цепочку умозаключений, точно такую, какую только что сконструировал слушающий его Савл.
– Таким образом,– продолжил Фред,– на днях из Габароне сюда прибудет вертолет. Такой же,– бросил он взгляд на Савла,– как тот, что...потерпел катастрофу неделю назад. И офицер контрразведки. Один из лучших следопытов Ботсваны. Офицер этот знаком лично с большинством племенных вождей страны. Знает их языки и обычаи.
– Все это звучит неплохо,– подытожил Савл.– Но, как мы установим личность убийцы?Даже, если возьмем его. Ведь у нас на него нет никаких зацепок.
Фред перевел вопрос.
– У нас есть винтовка,– ответил Стааф Барт.– И скоро мы будем иметь удовольствие «читать» пальчики с оружия. Пальчики эти обрабатываются криминалистами Виндхука. Дело громкое. Американцы «наказали» вождя за строптивость. Но, слишком уж демонстративно это сделали. Обычно, они играют деликатнее. Есть предположение, что кто-то, возможно, имитирует янки, которые отрицают свою причастность к акции, утверждая, что в момент убийства доктора в районе Каприви у них бесследно исчезла контактная группа полковника Гровса. Я думаю...,– голландец сделал длинную паузу,– что людей полковника ликвидировали волкодавы вождя. И одному удалось прорваться. В том числе, он добавил в экскорт покойного Н Томбе более двух десятков опытных воинов. И потом ушел вглубь территории Ботсваны. Если только он не потерял связь со своими, то, кто бы они не были, попытаются его вытащить. По некоторым данным, я пришел к выводу, что этот последователь Вильгельма Теля находится где-то рядом. Он сам разворошил черное осиное гнездо. И для белых, особенно американцев, Юг континента превратился в смертельно–опасную ловушку. Белый, если он один, разумеется, тут не выживет. Убийца должен где-то отсидеться. Вот его-то нам предстоит найти и взять.


http://www.proza.ru/2017/01/31/616