Ангелы из села Осино-Гай. Глава 1

Посвящается семье Космодемьянских, воспитавшей двух Героев Советского Союза.


Деревня Осиновые Гаи. Весна 1929 год.

         
         
             Радостное ожидание праздника поселилось в доме, хотя мама часто повторяла, что бога нет, но весной неизменно наводила чистоту, белила русскую печку и красила луковой шелухой куриные яйца. Раньше выпекала гору куличей, а нынче муки мало осталось, и на шестке печи стояли три пузатеньких хлебца с красивой золотистой корочкой. Родители строго-настрого наказали детям не трогать лакомство. Зоя уже знает, что после таких приготовлений наступает Пасха. Папа называет этот праздник великим и крестится особенно усердно. Мама смотрит на него строго и только вздыхает, испуганно поглядывая на входную дверь, затем подходит к двери и запирает на крючок. Радость в папиных глазах гаснет. Почему всё так Зоя не понимала. Девочка появилась на свет, когда православная Русь склонила голову в молчаливой скорби и душевной немощи. Низвергнутые колокола всё чаще оповещали округу последним, а потому особенно печальным звоном. Родное село Космодемьянских имело симпатичное название Осиновые Гаи. Гай – небольшая рощица, лесок.

           Природа ожила, после долгого и изнурительного сопротивления, зима сдала свои позиции. Устоялись замечательные солнечные деньки. Родители ушли на работу, наказав детям не выходить на улицу раньше десяти часов. К этому времени дрова в железной печке, должны прогореть. Потом надо обязательно закрыть плотно поддувало и задвижку, чтобы тепло не упустить. Круглая печка, которая стояла в углу горницы, называлась голландкой. К ней изголовьем была придвинута кровать, на которой спали дети. Русская печка, как и положено находилась в кухне, но из экономии дров, весной её топили не каждый день. Потому сохранить тепло в доме было делом ответственным и важным. Дети об этом знали, ложиться спать в холодную постель им совсем не хотелось.

           Зоя стояла возле настенных часов и ждала, когда стрелки ходиков упадут на нужную цифру. Она бездумно пощипывала концы старенькой шали, которая лежала у неё на худеньких плечах. Солнечные зайчики соблазнительно прыгали по свежевыбеленным стенам горницы. Время предательски замерло. Девочка затаив дыхание слушала удары собственного сердца. Терпение таяло, а под ногами образовался мягкий клубочек выдерганной из шали шерсти. Зоя подняла клубочек, подержала на ладошке и сдула обратно на пол. Наконец, тяжёлые стрелки часов сдвинулись, после щелчка, из деревянного домика вальяжно выкатилась кукушка и прокуковала десять раз. Девочка захлопала от радости в ладоши:

           – Ура! Теперь можно идти на улицу. Саша, бегом одеваться, – она поворачивается к брату и с ужасом замечает, что мальчик собирается поднять с пола выкатившийся из печки уголёк, – Нет, Шурка, стой. Нельзя, – бросается к нему и успевает перехватить раскалённый огарочек, – Ай-ай-ай…, – приплясывая от боли, забрасывает уголёк обратно в печь и закрывает дверцу.

           Саша испуганно смотрит на сестру, Зоя дует себе на ладошку и трясёт рукой:

           – Это что за ребёнок, сколько можно объяснять, что нельзя открывать поддувало. Вот полюбуйся, теперь волдырь будет. Знаешь, как мне больно.

           Мальчик смотрит на покрасневшую ладонь сестры, оттягивает нижнюю губу и начинает кукситься, намереваясь пустить слезу, но Зоя тут же торопится его утешить:

           – Не плачь, сейчас намажу постным маслом, и всё пройдёт, только обещай мне больше так не делать. Обещаешь?

           – Да.
 
          – Выкатился уголёк, а ты его тут же кочергой, кочергой к печке. Вот так! – Зоя хватает кочергу и показывает, как нужно делать. – Понял?


           Шурка кивает головой, а девочка вытирает ему набежавшие слёзки. Улыбается, чтобы брат окончательно успокоился, достаёт из комода папин носовой платок и заматывает ожог:

           – Ох, ты, горе луковое. Тебе же наказывали слушать старшую сестру. Ладно, пойдём гулять. Я сегодня покажу тебе место, где растут подснежники. Это такие красивые, красивые цветочки, нарвём букет для мамы.

           Прозрачная берёзовая роща начиналась за огородами и убегала далеко вдаль смешиваясь с осиновым лесом. Местами ещё лежал снег, но солнце жарило со всех ног. Птицы беззаботно щебетали, как это обычно бывает поздней, но дружной весной. Природа навалилась с кипучей энергией и вокруг села стояла весёлая звень. Чуткие детские души легко откликаются на это вечный зов с большой охотой, всецело доверившись царству гармонии, красоты и нежности.

           Зоя держала брата за руку и следила, чтобы не начерпал воды в ботиночки:

           – Саша, иди за мной. Вот так. Смотри, а вот и подснежники. Знаешь, почему их так называют? Потому что это самые первые цветочки, ещё снега не сошли, а они уже тут как тут. Головки к солнышку тянут. Такие хорошенькие.

           На опушке леса радостный Шурка срывает первый цветок. Зоя смотрит на брата:

           – Представляешь, как мама обрадуется. Скажет, какие у меня догадливые деточки, такую красоту в дом принесли, и поставит в голубую вазочку рядом с вербой.

            – А папа сказал, что завтра пойдём за берёзовым соком.

            – Да. Вкуснотища!

           Нарвав букет, дети направились домой. Сделали последнюю остановку за околицей. Братишка устал, и Зоя дала ему время передохнуть, а сама продолжила просветительскую лекцию:

           – А вот на этом месте появятся одуванчики. Ты знаешь, что такое одуванчики?
           Мальчик отрицательно мотает головой:

           – Нет.
      
           – Какой ты ещё маленький, Сашок. Одуванчики такие пушистые жёлтенькие цветочки, в прошлом году их здесь было видимо-невидимо. Как цыплят у бабушки во дворе. Скоро снег растает, сам увидишь. Стой, куда опять идёшь, смотри под ноги. Какой весёлый ручеёк. Ручеёчек-ручеёк (напевает).

          Мальчик останавливается и бросает в ручей щепку, течение стремительно подхватывает «кораблик». Тоненький ледок сахарно хрустит под ногами, и дети начинают увлечённо ломать его, прислушиваясь к разным по тональности звукам. Весело им. Неожиданно, в проулке появляется мрачного вида незнакомец. Его недобрый взгляд и длинное ружьё испугали детей. Они прижались к плетню, чтобы уступить дорогу взрослому.

          Охотник возвращался с богатым трофеем: заячьи тушки с бурыми каплями запёкшейся крови вязанкой свисали с патронташа, при ходьбе глухо постукивали, как сухие поленья. Белый пух на шкурках мёртвых зверьков зашевелился от порыва ветра. Саша испугано дёрнул сестру за рукав, а Зоя остолбенела от страха и не мигая смотрела на возвышавшегося тяжёлой глыбой человека. Мужчина остановился и зло бросил:

          – Чего зенки пялишь, поповское отродье! У-у, вражина! – замахнулся, но не ударил, а только с раздражением оттолкнул девочку.

          В глазах у Зои потемнело, и она повалилась на хлипкий плетень. Шуркин рёв тут же привёл сестру в чувства. Девочка с удивлением обнаружила, что лежит на земле, а рядом втоптанные в грязь подснежники. Но им было уже не до цветов, они бежали домой, не разбирая дороги. Шурка, не переставал реветь. Испуганные дети влетели в двор, на их счастье, родители были уже дома. Анатолий Петрович раскинул руки и одной охапкой прижал их к своей груди. Зоя и Шурка немного успокоились, и рассказали родителям о том, что пошли за цветами и повстречали злого дядю с длинным ружьём. Мама укоризненно покачала головой и пригрозила пальцем, глядя на грязную одежду детей. Наказания не последовало, но в доме установилась какая-то особая тишина, взрослые весь вечер тревожно переглядывались. Дети не знали, в чём они провинились, но чувствовали свою вину и старались не шуметь.