Пирдуха-дуо. С разъяснением. Для умных

                Подарок для моей единственной. Евы Браун
     Судя по моим реакциям и полноценным впечатлениям, вбираемым по крупинкам мертвого Крупенина, лошадиного музыканта, не желавшего уезжать, будто кто его просил об этом, смешная хрень, типа, малявы бабы Леры, тоже мертвой, по - ходу, все мертвые, даже ублюдки на сайте Каспарова все так же уныло долдонят хрень мертвыми словами, пытаясь юродствовать жидовскими рылами родственничков и дружков заваленной на мосту кудрявой свиньи, в коей, в маляве, то есть, вышеупомянутая баба Лера гордится донельзя нежеланием еврейки убыть, бля, в землицу по обету, торжествует и сила духа. Ладно, не пирдуха, опять неверно понятая талантами и гениями. Пиз...ц, они даже не понимают, что я этой сказочкой выстрелил в затылок международному еврейству, с поклонами и причитаниями проводил под белы ручки в газовую камеру, не, как о стенку горох или яйцами по шпалам и рельсам. Что ж с людями - то происходит ? Может, пришла пора стать блогером Носиком ? Подлезть к сестрице с признаниями и сиськи, обрезать хер напрочь, подставить зад ХАМАС, отсосать у Рамзан Ахматыча и наименоваться Ургантом.
     - Горит и кружится планета, - напевал я печально, грустя и стеная, впав - как Пох - в ахуй. Только тот впал туда по причине недоразумястых механизмов рождаемости, спрятанных в голове сучки Борисовой, этой падали и гниды, вместо мозга, на х...й. Вот вскроешь ее поганую черепушку, а там вместо серых извилин и загогулин Ельцина - механизм. То есть - пиз...а, а не органчик дедушки Щедрина. Между прочим, дедушка Щедрин был женат. Трижды. На Майе Плисецкой. На Иване Чонкине. И, конечно, на коне, без коня никак, а как без коня, если одни лошади кругом ? Смешно и говорить.
     - Ништяк, - проверещала сестричка, соскакивая с моего подарка, потрепала его ( подарок ) по вытянутой морде одноплеменницы и поэта с гражданином, угостила говнецом на лопате и скакнула в мои распахнутые объятия, прижалась, зашуршала, подлезая к артерии. Да вот хер тебе. Сегодня кровушки не дам, у самого мало, до хрена оставил у Каспарова и Витухновской, этим сукам все мало, мало того, что кал жуют, еще и кровью запивают, а десертом, бля : ведьмы скотообразные и глупые, из дерьма сделанные, моим гноем политые, желчью и слезами окропленные. Твари.
     - Откуда путь держишь ? - Дружелюбно поинтересовался я, слегонца придушив родственницу. Уложил ее в стеклянный гроб и прикрыл газеткой. Закурил и тошным голосом продолжил вопрошать далее. - Слушай, мать твою в поддувало, я ж не скрывал, вроде, никогда ? А ?! - Заорал ей на ухо. - Я ж честен по - жизни. Гомофоб. Антисемит. И полный мудак.
      Она дрыгнула ногой, выражая сочувствие и внутренне негодуя на тупость поэтессы, вынудившей сегодня не только к прямой речи, чего я так не люблю, но и к сиквелу вчерашней сказочки, с разжевыванием для скудоумных, Пирдуха - дуо, хотя, если так делюга пойдет, все мои сказки отныне станут Пирдухой, только циферки меняться будут - станут. Я представил, как через пару месяцев, летом, то есть, сижу такой, покрытый паутиной, мхом, седастый, с бородой, втыкаю в ноутбук историю Пирдуха - миллион, охреневая над сложностью ситуации, Унгайками, восставшими из ада после удара топором, Алехиной, собравшейся, как Феникс, из пепла. Ха ! Вспомнил ! У Свифта есть эпизод : Гулливер слушает хрень какую - то, типа, ноты протеста старшего сержанта Лаврова из Блефуску, ничего не понимает, язык - то не аглицкий ни хера, лилипутский. И слышит " пепл салям ". И меня вот только что прорубило, что это за " пепл салям ", зашифрованный, словно Папке Циклер. Лилипуты ( начнем сначала, дабы не запутаться ) - это карлики. А где карлики, там, по всем понятиям, и толстые обоссанные старухи. Кишат. Оргии. Пирдухи. Трахаются они, значит, Ургант там еще чуть сбоку с баушкой, мычат и стонут и тут один - ху...к ! - кричит, кончая баушке в анус, орет и горланит. " Пепл салям ! " Все в ахуй. Как Пох с механизмами. Подступают, берут за грудки, трясут. Ты, мол, зачем ? Сволочь.
     - И чо ? - Села в гробу сестренка. Ее оптимистические глаза искрились и сверкали, до нее дошло, какой величайший придурок современности сидит рядом, травит байки и признается в любви. - Чо дальше - то было ?
     - А дальше была тетя Таня Толстая, - засмеялся я, вновь ловя себя на тупости, заставляющей впираться в геббельсовщину Витухновской и Каспарова, и все том же вечном дежа - вю. - Пришла такая, видит : лежит на баушке карлик, рычит, а вокруг люди озабоченные и несогласные. Подбоченилась тетя Таня, поддернула галифе на Чубайсе - старшем, раскланялась с Елабугой, настигнутой и врасплох, вынула " Маузер " наградной и застрелилась, как отче Ибрагимушка вчера. А я домой пошел, сел у окна, пою, тут ты скачешь. Остальное известно, за махоньким нюансом.
     Я поманил ее, делая большие, таинственные глаза. Тоненькая сестренка лезла за мной в подпол, громко сопя и вздыхая, пугала меня, думаю, намекала, внушала. Отодвинув приметный кирпич, я подмигнул любимой и нажал на здоровенную красную кнопку. Не помогли молитвы ни Мганге, ни Бегемоту, ни Кошкильды, хотя, этому гаду я не молился. Термоядерный взрыв, б...ди. Сверху : ковер. Напалмом. Еще чуть выше : бактерии и миазмы. А венцом : два конца, Бэйли Джей и Марианы Кордобы. А еще ( мне не жалко, я сегодня щедрый ), а еще, а еще : споры чумы. Забубенной. Короче, загребитесь, кони и лошади, а по - русски ежели сказать : на х...й.