Про Степку - первоклассника

     Никите - старшему внуку нашему двенадцать было, когда мы о перспективах Степкиного появления узнали.
     Дочь очень девочку хотела, расстроилась на УЗИ, о мальчике узнав. Плакала даже два дня.
     И мужа упрекала, который на подвиг ее уговорил:
     - Ну, что, доволен? Девочку давай, девочку!
     Это потом уже, когда в роддоме ей его в руки дали, не отпускала от себя больше.
     А когда мы к ней в палату на следующий день зашли даже сказала с гордостью, на сына показывая:
     - За этого стоило помучиться.
     Рос Степка, радовал нас шустростью своей, проказами бесчисленными, слезами, соплями и прочим, что детям в его возрасте свойственно.
     К пяти годам заметили мы, что не все слова он хорошо выговаривает, в шесть – волноваться начали, логопеда пригласили.
     Буквы к тому времени знал уже Степка, но читать не хотел. Не интересно ему было.
     К первому классу читал все же по слогам. Безобразно коверкая слова и искренне удивляясь прочитанному.
     Переживали мы крепко, что он бестолковый такой.
     Но когда жена раскопала, что Леонардо да Винчи, Томас Эдисон, Майкл Фарадей, Генри Форд и Агата Кристи с таким же багажом карьеру свою начинали, успокоились малость.
     Ну, а Альберт Эйнштейн со Стивом Джобсом и вовсе надежду в нас вдохнули.
     В первый класс шел Степа, как на праздник.
     А чего волноваться, если в классе все свои. Их же в школу, что по соседству находилась, целой группой детсадовской перевели.
     К тому же костюм ему купили нарядный, рубашку с галстуком, ранец красивый, ручки, карандаши, тетрадки.
     С ручками, карандашами, ножницами, линейкой и ластиками сразу беда приключилась – в первый же день домой не вернулись. На второй день, правда, объявились, но не узнали их Степкины родители, своими не признали.   
     - Степа – строго говорила мама – ну, нельзя же быть таким рассеянным. Прежде, чем домой идти, проверь все внимательно.
     Но новые ручки с карандашами докупались регулярно, в пенал докладывались и домой возвращаться не спешили, продолжая исчезать безвозвратно.
     К нравоучениям Степка быстро привык. Выслушивал покорно, головой для приличия кивал. В знак согласия и примирения.
     Для полноты картины следует добавить, что отец мой левшой был, да и дочь родная с внуком старшим тоже с правой рукой не сильно дружат.
     Вот и Степка в них пошел. 
     Наследственное это. Привыкли уже.    
     Но вот к чему привыкнуть никак нельзя, так это к тому, как левша пишет.
     Во-первых, не видит он, что пишет в момент написания, во-вторых, все время пасту от ручки по бумаге размазать норовит.
     Отсюда почерк безобразный. И страница грязная.
     Дочь с ним регулярно занималась, замечания делала, за порядком на странице следила.
     Процесс пошел. К лучшему.
     А тут звонит нам, смеется:
     - Опять Степаха с пустым пеналом домой вернулся. Вот, стоит рядом, глаза долу опустив.
     - А стала тетрадь проверять, и вовсе в ужас пришла. Такого давно не припомню. Грязь на листе и ни слова не разобрать. Опять же весь текст с середины почему то начинается. Без пробелов. Караул! Регресс полнейший!
     - Степа – говорю – такого у нас с тобой не было еще никогда. О чем ты думал, когда каракули эти выводил?
     - И почему, черт возьми, тетрадь не подписал?
     Информация о неподписанной тетради сильно Степана заинтриговала.
     Оживился сразу, подошел, стал обложку рассматривать.
     Потом тетрадь раскрыл, долго в каракули всматривался.
     Проснулся окончательно.
     А после и вовсе заявил удивленно:
     - Мама, это же не я писал!
     И добавил радостно:
     - Это не моя тетрадь!
     - Как, не твоя? – спрашиваю – а твоя где?
     Стоит, вот, счастливый, глазами хлопает, плечами пожимает:
     - В школе, наверно.
     Посмеялись дружно. И решили дальше терпеть.
     Скорей бы, уж, он Стивом Джобсом становился.

На фото - та самая тетрадь.