Лучше гор бывают только горы альпийские мотивы

"Лучше гор бывают только горы", - приходилось мне не раз слышать ещё в детстве. Чем чаще я слышал эти слова, тем сильнее разгоралось во мне желание отправиться туда, где в буквальном смысле слова можно оказаться на высоте, а именно: в горные массивы. Этому желанию я последовал в очередной раз, когда в августе прошлого года (2016-го) настал опять черёд отпуска.


Целью своей поездки я выбрал Гармиш-Партенкирхен. Я познакомился не только с этим чудесным местом, но и увидел его чарующие окрестности. Одной ногой я стоял в Германии, другой - в Австрии.

Расположенная на границе между обеими странами местность произвела на меня впечатление, в буквальном и переносом смысле слова границ не знающее. Трудно передать с помощью слова красоту природы и старинных городов с историческими памятниками в Верхней Баварии и Тироле. И всё же я попытаюсь.

До меня уже были люди, которые ярко и красочно увековечили Альпы в своих творениях. Мой труд на их фоне будет, пожалуй, скромным. Тем не менее, мне хочется внести мою лепту тоже, просто из чувства благодарности за новые впечатления и ощущения, за новые силы, которые черпал я, находясь в отпуске.

День 1, ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ БЕРЛИНА В ГАРМИШ-ПАРТЕНКИРХЕН


На берлинском вокзале Зюдкройц (буквально Южная Узловая) я сел в междугородний экспресс ICE (Intercity Express), отправлявшийся в Мюнхен. Наконец-то отпуск! Такое событие следовало отметить. Поэтому место я занял не где-нибудь, а в вагоне-ресторане, заказав себе довольно-таки плотный завтрак.

Погода за окном казалась не особенно дружелюбной. Всё небо заволокли серые, свинцовые тучи. Не переставая, лил дождь. Сильный ветер дул навстречу мчавшемуся поезду. Он не давал каплям дождя упасть, а горизонтально водил их по стеклу, оставляя на окне причудливые, похожие на арабески, водные следы. Как будто ветер писал какое-то тайное послание...

"Если я собрался в отпуск, то погода могла бы быть и получше", - невольно подумал я. Однако завтрак отвлёк меня от грустных мыслей. Прежде всего, было вкусно. Еда не только укрепляла моё тело, но и веру в то, что after rain comes fair weather, как говорят англичане. То есть, после дождя снова светит солнце.


Завтракая, я проехал город Виттенберг, где Мартин Лютер почти пятьсот лет тому назад начал Реформацию. Затем поезд прибыл в Лейпциг - саксонский мегаполис, известный своими книжными ярмарками, что проводятся каждую весну.


Поев и расплатившись, я перешёл в вагон второго класса. Моя вера в лучшую погоду уже тем временем начала приносить свои плоды. Ещё перед Лейпцигом дождь больше не лил как из ведра, как это было, когда я только садился. Вскоре и капать перестало. Вместо серых, мрачных туч на небе появились светлые облака. Сквозь их плотную пелену стали, наконец, пробиваться первые лучи солнца.


Сменился и ландшафт за окном. Широкие, ровные поля остались позади, на перегонах между Берлином и Лейпцигом. Поезд ехал теперь по долине реки Заале, что впадает в Эльбу. Извиваясь и петляя на бесчисленных поворотах, Заале вела нас,  пассажиров по живописным местам. Поезд то пробирался через ущелья и овраги, зажатый между высокими холмами и малыми горами, то парил над зелёными долинами, оказавшись наверху. Неудивительно, что король немецких поэтов Иоганн Вольфганг Гёте так любил гулять по этим местам. Многочисленные туннели,через которые проезжал поезд, превращали путешествие в настоящий аттракцион.


Недалеко от Фульды, на границе между двумя федеральными землями - Тюрингией и Гессеном моему взору предстали весьма причудливые образования - горы, которые называются Монте-Кали, или Калиманджаро. Они были похожи на большие отвалы каменного угля. Только цвет у них был скорее серый, чем чёрный. Горы имели плоские вершины, на которых спокойно могла поместиться не одна дюжина человек. Любопытства ради я вышел в Интернет и узнал, что эти горы... искусственные. В результате добычи калийных удобрений из-под земли человек умудрился набросать отвалы высотой аж до пятисот метров. Калий и дал искусственным горам название, которое я уже упомянул (Монте-Кали, или Калиманджаро) .
Склоны и вершины насыпей,состоявшие из солей, были лишены растительности. Поэтому место вполне могло послужить идеальной декорацией для съёмок фантастических фильмов о далёких мирах и планетах. Как рассказала мне Википедия, многие туристы любят покорять искусственные вершины, чтобы насладиться панорамой наверху.

Спустя шесть часов после отправления из Берлина мой экспресс прибыл на главный вокзал Мюнхена. Там я пересел в региональную электричку, следовавшую в Гармиш-Партенкирхен. Почти час поезд ехал по зелёным плоским полям Нижней Баварии, которые для меня мало чем отличались от таковых в Берлине и Бранденбурге. "Ну и где же горы, которые я собирался увидеть?", - спросил я себя невольно, когда до моей цели оставалось меньше получаса.


Но вот мы прибыли в Мурнау. Каменные исполины, некоторые выше одного километра над уровнем моря, как будто вдруг выросли разом из-под земли. Я собирался было взять смартфон и почитать дополнительную информацию про место, куда я ехал. Однако за окном теперь сменялись в богатом разнообразии великолепные виды. С ними мой телефон едва мог конкурировать.


Горы умеют не только очаровывать зрителя, но и вводить его в заблуждение относительно своих размеров и пропорций.


Поезд мчится, разгоняясь на некоторых перегонах свыше ста километров в час и оставляя позади лужайки, поляны, рощи. Только вершина одной горы всё время стоит на одном и том же месте, как будто гора бежит с поездом на перегонки. Проходит несколько минут, и поезд всё же вырывается вперёд, оставляя позади себя и гору.


Другую вершину вижу я из окна справа. Поезд делает поворот, и вдруг оказывается, что гора находится не справа, а слева, как будто она перешла через рельсы.


Очарованный созерцанием, я едва заметил, как поезд прибыл на конечную станцию -Гармиш-Партенкирхен. Это название знакомо мне ещё со школьных лет, когда у нас были уроки физкультуры. В спортзале, где мы занимались, висела хронологическая таблица Олимпийских игр, где и когда они состоялись. Поскольку я уже в школе учил немецкий, Гармиш-Партенкирхен мне было легче запомнить, чем, например, Кортина-д'Ампеццо или Скво-Вэлли.


Двойное имя в названии места указывает на принудительное слияние обоих посёлков в 1935-м году во время национал-социалистической диктатуры. Как рассказал мне позже один информационный стенд, оба магистрата были навязанным им свыше объединением недовольны и имели мужество возмущаться, по крайней мере, вполголоса. Однако брак по неволе не только пережил тоталитарный режим, но и сохранился вплоть до наших дней.


26 000 жителей насчитывает Гармиш-Партенкирхен. При этом он вовсе не город, а только посёлок. В Германии однако есть человеческие поселения куда менее обитаемые, но именующие себя гордо городами. Однако постигать чудеса муниципального права не входит в число моих любимых занятий в отпуске.


Гармиш и Партенкирхен отделены друг от друга железнодорожной линией. Мой отель располагался в гармишской части и назывался, соответственно, "Гармишское подворье".


Я посмотрел в Гуггл-Мэп, как пройти к отелю от вокзала. Насколько основательно изучил я карту, настолько неверно выбрал я путь, выйдя из здания вокзала в Партенкирхен.


Миновав предвокзальную площадь, я пошёл дальше по Вокзальной улице (Bahnhofstra;e). Со всех сторон жилые кварталы окружали горы, которые казались здесь вездесущими. На их фоне здания на улице выглядели даже при близком рассмотрении как кукольные домики. Зацепившись за деревья, на склонах гор повисли облака, как будто небеса спустились на землю.


Для меня даже не играло сначала никакой роли, в верном ли направлении шёл я - человек, приехавший с равнины и любовавшийся непривычными для глаза природными видами.


Вскоре я подошёл к мосту, под которым протекал горный ручей Партнах, давший Партенкирхену своё имя.

В Берлине я привык видеть реку Шпрее, никогда не знающую спешки. Когда стоишь на набережной в столице, можно едва заметить, как вода в реке течёт.

Наконец, в черте Берлина и окружающей его земле Бранденбург есть множество озёр, вода в которых всё время спит спокойным, безмятежным сном.


Теперь же моему взору предстал скромный по своим размерам горный ручей, неудержимо мчавшийся вперед по выстилавшим его русло камушкам. Журча, вода играла свою простую, но прекрасную мелодию.


Постепенно я начал возвращаться к действительности, вспомнив, что согласно плану я не должен был пересекать ручей. Но запутывать себя снова картой на экране телефона не было желания.


У одного прохожего на улице я спросил дорогу. Молодой человек так же, как и я, был турист и, похоже, тоже не совсем хорошо ориентировался на местности. Однако вдвоём мы смогли разобраться, что мне следовало вернуться на вокзал и пересечь железную дорогу, чтобы попасть в Гармиш. Ещё одно доказательство, что никакой хитроумный цифровой прибор не заменит прямого общения между людьми.


Итак, я вернулся на вокзал, прошёл через подземный переход и оказался в Гармише. Мой путь пролегал дальше мимо станции горной железной дороги, откуда туристы отправляются покорять самую высокую точку Германии - Цугшпитце на поезде с зубчатым приводом.


Я подошёл к Олимпийской улице (Olympische Stra;e) и свернул направо. Название напоминает о зимней олимпиаде, состоявшейся здесь в 1936-м году. В том же году, и тоже на немецкой земле, проходили летние игры в Берлине, откуда я прибыл. Оба мероприятия национал-социалистический режим использовал, чтобы показать себя миру с самой приглядной стороны. Даже спортсменам "неарийской расы" было позволено принимать участие и занимать призовые места.


Тем временем, начал моросить дождь. При пасмурной погоде Олимпийская улица производила далеко не самое приятное впечатление. Мой путь пролегал мимо супермаркета торговой сети "ЛИДЛ" с автостоянкой для покупателей. По другую сторону находились частные, обычно одноэтажные дома без большого архитектурного изыска. В некоторых местах тротуар отсутствовал. Я шёл по узкой полоске грунта на обочине. Мимо сновали густым потоком машины.


"Что же за место выбрал я для отдыха?", - невольно подумалось мне. Не стоит долго и пространно говорить о том, как капризен и избалован человек по натуре своей.


Уже через несколько минут я подошёл к перекрёстку с улицей Шамони (Chamonixstra;e), на которой находился мой отель. Название улице дано в честь города-побратима во французских Альпах, где в 1924-м году впервые в истории игр состоялась зимняя олимпиада.


На весьма короткой, едва достигающей полкилометра в длину Шамоништрассе, как называется улица по-немецки, располагается множество магазинов, ресторанов, кафе, придавая ей улице очень даже приятный и респектабельный вид. Первого взгляда уже было достаточно, чтобы мои сомнения отпали: я выбрал себе вполне достойное место для проживания.


Зарегистрировавшись на рецепции, я получил ключ, отнёс в комнату чемодан и пошёл в супермаркет за продуктами для ужина. Продолжал идти дождь. Мне пришлось взять зонт. "Что же будет дальше с моим отпуском, если дожди не прекратится?", - подумал я. Однако так же, как и утром, мне сначала надо было покушать, а дальше... поживём - увидим!

И, действительно! Едва я закончил мою вечернюю трапезу, дождь прекратился. Пора было идти гулять, осваивать округу.


Я вышел на улицу Шамони, по которой гуляло немало народа - таких же туристов, как и я. Среди них были гости из арабских стран с женщинами в платках и нередко с покровом, закрывающим лицом. Ватага детей, как правило, сопровождала большие семьи с Ближнего Востока.


"Это мужественный поступок ", - подумал я, не без влияния современных международных новостей - "курортный посёлок принял столько беженцев!" Потом мне суждено было узнать, что гости были приезжие из благополучных нефтеносных стран - таких, как Кувейт, Катар, Оман, Объединённые Арабские Эмираты. И мне стало стыдно за моё поспешное суждение!


В самом слове "беженец", возможно, ещё нет ничего обидного. Но если человека только по внешнему виду относить к сей категории, то уже недалеко и от таких стереотипов, как "исламист" или "террорист". В этой связи путешествия полезны, так как они помогают развеивать устоявшиеся предрассудки.


Я вернулся на перекрёсток улиц Шамони и Олимпийской, свернул направо. Уже через несколько метров Олюмпише Штрассе упиралась в бульвар с незатейливым названием: У целебного парка (Am Kurpark).


На бульваре тоже не было недостатка в прогуливавшихся туристах. Проходя по улице Ам Курпарк, я никогда не чувствовал себя одиноким. Какие-то невидимые нити связывали меня с другими прохожими, непринуждённо гулявшими и беседовавшими друг с другом.


Через несколько минут ходьбы бульвар привёл меня к площади Марии (Marienplatz). На ней стояли два здания, которые мне особенно понравилась: церковь Святого Мартина (Sankt-Martin-Kirche) и Старая Аптека (Alte Apotheke).


По своей белизне церковь Святого Мартина может вполне соперничать со снегами на вершине Цугшпитце. Церковную колокольню можно видеть издалека, особенно, когда спускаешься вниз после горной прогулки. Луковичный купол с крестом служит вполне прекрасным ориентиром, указывая на центр Гармиша. Следует отметить, что католические церкви в южной части Германии имеют нередко купола в форме луковицы, напоминая православные храмы в России. "Что-то видится родное", - хотел бы сказать я, перефразируя пушкинскую строку.


Старая Аптека являет собой хороший пример, что красота не обязательно нуждается в ярких, кричащих красках. Иногда оказывается достаточным простое сочетание серого с белым. Аптечное заведение было построено в 1822-м году (то есть отметит скоро двухсотлетний юбилей) и относится по своей архитектуре к стилю ампир. Одновременно аптека служит музеем аптечного дела. Войдя в здание, можно увидеть старые весы, мензурки, колбы и прочую утварь, оставшуюся с тех времён, когда лекарства ещё не производили в массовых масштабах на фабриках. Даже если вы абсолютно здоровы и в лекарствах не нуждаетесь, стоит зайти и посмотреть. Тем более, что посмотреть не будет стоить денег.
 

Кроме церкви и аптеки меня очень впечатлили реставрированные крестьянские дома с настенной росписью. По-немецки она называется L;ftlmalerei, что переводится буквально как воздушная живопись. Никто при этом толком не знает, почему именно так называется сей вид искусства. Картины я видел на стенах домов, но отнюдь не в воздухе. Роспись посвящена сюжетам на религиозные мотивы и темы крестьянского быта. Например, на одной из картин косцы косят сено. Сверху, покоясь на облаках, взирают на тружеников ангелы. Вера и трудолюбие отмечены на многих изображениях лейтмотивом. Оба качества кажутся единым, органичным целым. Подобные "графити", которым не одна сотня лет, будут встречаться мне на протяжении следующих десяти дней во многих местах здешней округи, превращая целые улицы и кварталы в галереи под открытым небом. Наверное, поэтому роспись - воздушная.


Уже начало смеркаться. Я решил вернуться в отель. Несколько часов, проведённых в дороге, начинали давать о себе знать в виде чувства усталости. Когда-то, ещё живя в России, я путешествовал на поездах не одни сутки. Но теперь, после восьми лет проживания в Берлине уже давно привык к европейским расстояниям. В отеле я пошёл в сауну, чтобы расслабиться. То раскаляясь, то остужаясь, я обдумывал, чем займусь завтра.


День второй. ПАРТНАХ ВОЕТ ДИК И ЗЛОБЕН, ИЛИ ЧТО ТАКОЕ PARTNACHKLAMM И PARTNACHALM (КАК Я ВЫУЧИЛ ЦЕЛЫХ ДВА НОВЫХ (ЮЖНО)-НЕМЕЦКИХ СЛОВА)


В этот день я собирался первоначально покорить высшую точку Германии  - Цугшпитце, почти три километра над уровнем моря. Из Гармиш-Партенкирхена на вершину горы отправляется поезд с зубчатым приводом, поднимая туристов на самый верх.


Позавтракав, я спросил на рецепции, есть ли в отеле расписание движения поездов. На стойке стояла та же самая дама, что принимала меня вчера, передав ключи от комнаты.


"Вы хотите обязательно сегодня ехать на Цугшпитце? ", - спросил меня женщина. И тут она дала мне совет, которым я хотел бы поделиться дальше:
"Вы остановились на десять дней. Лучше поезжайте во вторник (сегодня было воскресенье). Со вторника погода должна по прогнозу наладиться. Будет ясно. А сегодня опять обещают дождь. Наверху вы не увидите никакой панорамы, а только одни облака. При этом билет стоит уйму денег".


Я охотно внял столь доброжелательному совету. Действительно, на облака можно смотреть и снизу, причём совершенно бесплатно. Вежливая служащая отеля посоветовала мне альтернативный вариант на сегодня: Партнахское ущелье, по-немецки Партнахкламм. Название Партнах мне уже было знакомо со вчерашнего дня. А вот слово Klamm (с артиклем die Klamm) было для меня новым. Так в южной части Германии называется глубокое горное ущелье с нависающий сверху скальной породой, которая образует незавершённую крышу, превращая ущелье в полутуннель. Через ущелье die Klamm протекают горная река или ручей, ускоряя свой ход.


На стойке я взял рекламный проспект с изображением Партнахского ущелья. Стремительно мчащаяся, пенящаяся вода изумрудно-бирюзового цвета, зажатая между скал, ласкала взор, будучи даже всего лишь фотографией.


Я отправился сначала на воскресное богослужение в протестантскую церковь. Она находится неподалеку от площади Марии (Мариенплатц), по которой я вчера гулял, и стоит на улице Святого Мартина (Sankt-Martin-Stra;e), названной по имени католической церкви (её мне тоже вчера посчастливилось увидеть) , к которой улица ведёт. То, что протестантский храм стоял на улице, носящей имя католической церкви, был для меня знак, что христиане всех конфессий не смотря на богословские различия идут всё же одним и тем же путём. По крайней мере, хочется в это верить.


Протестантская же церковь, в которую я пошёл, отличалась весьма простой архитектурой и простым внутренним убранством. Веб-страница прихода поведала мне, что само здание церкви было построено в начале ХХ века и служило первоначально... каретным сараем. Снаружи здание выглядело как одноэтажное строение прямоугольной формы с аккуратно выбеленными стенами. Лишь небольшой крест на крыше прямо перед входом говорил, что здесь находится Божий дом. Во время богослужения священник рассказал о предстоящих мероприятиях. Мне было интересно узнать, что помимо воскресных дней службы проводятся и по будням, прямо на природе. Прихожанам и гостям предлагается совершить совместную вылазку в горы. К сожалению, мне так и не довелось сходить на подобного рода службу, но меня, по крайней мере радует, что в оба воскресных дня, которые я провёл в Гармиш-Партенкирхене, нашлось время и для церкви.


После службы настала пора идти к Партнахскому ущелью. На рецепции меня снабдили картой местности, по которой я сначала нашёл протестантскую церковь. Следует отметить, что бумажные карты нравятся мне куда больше, чем виртуальные планы на экране телефона. На бумаге, конечно, нет виртуальных клавиш, с помощью которых можно составить индивидуальный маршрут. Но обзор на бумажной карте для меня намного яснее и гораздо шире. Стоит же пальцу на экране смартфона сместиться всего лишь на несколько миллиметров - карта пропала, или же прибор показывает место, куда ты вообще не собирался. И кто сказал, что техника облегчает жизнь человека?


По уже проторённой дорожке я подошёл к вокзалу и, миновав подземный переход, оказался в Партенкирхене. В этот раз я не пошёл прямо по Вокзальной улице как вчера, а свернул с предвокзальной площади направо, идя тихими боковыми улицами и переулками вдоль железной дороги, что соединяет Баварию с австрийской землёй Тироль. Возле пешеходного перехода через пути я развернул карту, чтобы посмотреть, как мне идти дальше. Мимо меня проходила небольшая группа туристов. Глядя на карту, я был уверен, что мне не нужно было переходить через рельсы, а следовало идти вдоль железной дороги, держась той же стороны. Проходившие мимо меня туристы сказали однако: если я собираюсь к ущелью, то мне следует всё же пересечь железнодорожную линию. Я посмотрел опять на карту и понял, что люди были правы. Итак, бумажные карты для меня лучше, чем Гуггл-Мэп, а разговаривать с людьми ещё лучше, чем подолгу разглядывать карты. Ведь миллионы лет тому назад наших обезьяноподобных предков сделало людьми именно общение друг с другом, а не разглядывание карт и использование смартфонов, которых тогда не было.


Перейдя пути по пешеходному переходу и оказавшись, таким образом, снова в Гармише, я продолжал идти вдоль рельсов по противоположной стороне. Застройка здесь отсутствовала. Огромное, зелёное поле простиралось передо мной. Цветущие по-летнему травы приятно радовали глаз. Погода оставалась пасмурной, но дождь, слава Богу, не лил. Полевые цветы в многообразии своих красок с лихвой возмещали недостающее солнце, спрятанное высоко за облаками. А на горизонте поле обрамляли вершины Райнтальских гор (Reintalgebirge, как называется эта часть Альп здесь), уже миллионы лет взирая на окружающие их долины.



Вскоре я подошёл к Партнаху - горному ручью, с которым познакомился ещё вчера. Асфальтированный путь для пешеходов повернул вправо, отдаляясь от рельсов и ведя теперь вдоль русла речушки. Примерно через полчаса я пересёк поле, подойдя к искусственной горке для лыжного спорта, открытой даже летом (покрытой специальным зелёным покрытием). Слово "горка",здесь, возможно, не совсем подходит. Сооружение для ходьбы на лыжах было гораздо выше, чем обычные снежные горки зимой, с которых дети скатываются на санках. Но по сравнению с альпийскими горами спуск для лыж был всё же горкой (двадцать или тридцать метров на глаз в высоту, в то время как у альпийских вершин высота измеряется в километрах).


Возле лыжного спуска поле заканчивалось. Путь вёл меня дальше по сельской автостраде. Но по ней мне пришлось пройти лишь несколько метров. Вскоре от дороги ответвлялся грунтовый каменистый путь, проходивший через лес и поднимавшийся всё выше и выше. Перед входом в лес стояло деревянное изображение Распятия, раскрашенное яркими красками. Спаситель благославлял проходивших мимо путников. Подобные скульптуры на юге Германии и в соседней Австрии встречаются довольно часто.


Я шёл теперь мимо поросших мхом скал и валунов. Маленькие зелёные наросты на безжизненной породе всегда привлекают моё внимание. Простые формы растительных организмов наполняют жизнью совершенно мёртвый камень. Ковры, которыми мы покрываем полы в своём жилище, созданы на первый взгляд человеком. Но если сравнить ворсинки ковра и растительную подстилку из мха, то оказывается: идею ковроткачества человек,похоже, подсмотрел у природы.


Мой путь продолжался вдоль русла Партнаха, ведя вверх по течению речки. Сверху её подпитывали малые ручейки, стекая вниз по отвесным скалам. В твёрдой породе влага на протяжении веков выдолбила желобки, более чем наглядно подтверждая поговорку: "Вода камень точит". Вместе с ручейками вниз падал свет, отражённый в стекающих струях. Его лучи озаряли полумрак просеки между каменными глыбами, напоминая свет проектора в кинотеатре. Я лицезрел природные действа, которые разворачивались не на экране, а происходили вполне реально. Вместе с другими прохожими я был не только зрителем, но и спутником увиденного.


Наконец я подошёл к природному памятнику, который составлял сегодня цель моей вылазки. У входа в ущелье я купил у кассира за весьма умеренную плату входной билет и начал путь по выдолбленному в скале полутуннелю.


Ущелье Партнахкламм является природным памятником с 1912-го года. С помощью взрывных работ по правому берегу Партнаха был проложен пешеходной путь. Своды скальной породы нависали над проходом, формируя естественную полукрышу. Хотя дождь выпадал последний раз накануне вечером (по крайней мере, в самом посёлке Гармиш-Партенкирхен), нависающие уступы скал всё ещё отдавали накопленную дождевую влагу, которая капала вниз на проходящих туристов: дождь замедленного действия. По этой причине было неудобно фотографировать Партнах. Смартфон был мне ещё нужен для фотографирования и других мест. Поэтому я не решился проверять его на водонепроницаемость. Кроме того, сзади меня тоже шли люди. Узкий проход не позволял людскому потоку быстро двигаться. Стоило остановиться одному, чтобы выбрать удачный ракурс и сделать снимок, - образовывалась пробка. Кое-что удалось всё же заснять. А, что не удалось, попытаюсь описать силой слова.


Итак, вчера я ещё познакомился с Партнахом, восторгаясь, как быстро мчится ручей по своему руслу, весело и беззаботно журча. Сегодня же мне предстояло узнать, каков Партнах в гневе, как неистово восстаёт он против скал, что пытаются зажать его. Сама вода, казалось, перестала существовать для меня как единая, однородная стихия. Вместо неё я видел отдельные капли, каждая из которых пыталась вырваться на свободу, обогнать и перескочить через другие частицы влаги. Незаметные и неслышные, каждая по отдельности, эти капли создавали в своей совокупности пенящийся и щумящий поток с бирюзово-изумрудными оттенками.


Местами своды скал нависали настолько низко и плотно друг к другу, что между ними оставался узкий проём, напоминающий окошко в незавершённой стене. Я как будто стоял перед зубцами старинной крепости, глядя сквозь бойницы на битву двух стихий: воды и земли (последняя в виде горных пород). Крепкими, неприступными и стойкими кажутся на первый взгляд скалы. Но в конце концов их удел раствориться в водах, что подмывают каменные исполины с неослабевающим упорством.


Примерно через полчаса я вышел из ушелья, которое составляет в длину чуть более семисот метров. Партнах успокоился, точнее говоря, ещё не успел разбушеваться, если учесть, что я шёл в направлении, противоположном течению. Берега спускались по обеим сторонам вниз, становясь всё более и более пологими. К воде можно было спокойно подойти и, вспомнив детство, покидать камушки, которыми оба берега были обильно усеяны. Туристов было при этом вокруг не меньше, чем камней. Многие путники тоже вспоминали детство, строя из камушков пирамидки. Оставил свою пирамидку и я, следуя неписанной традиции.


Итак, цель моего пути - Партнахское ущелье уже была достигнута, но сам путь ещё не был завершён. Вообще, для путника путь как процесс гораздо интереснее, чем результат в виде цели пути. В этом и заключается для меня прелесть путешествия. Я хожу, брожу, наслаждаясь свободой, предаваясь ей всецело. И от каких бы то ни было целей, в прагматическом смысле этого слова, я тоже свободен.


Я обдумывал, как и куда продолжить свой путь. Идти обратно по ущелью было уже не так интересно. Хотелось попробовать что-то новое.


На другом берегу Партнаха находился стенд с планом местности. Ручей можно было спокойно перейти по камням вброд, даже не намочив ноги, что я и сделал. На карте я нашёл путь, вёдший назад в Гармиш в обход ущелья. Оставалось только найти этот путь непосредственно на месте, выбрать нужную мне тропинку.


Для уверенности я решил кого-нибудь спросить. Вначале я обратился к одной даме. Дама показала мне на мужчину, стоявшего рядом с планом, и посоветовала переспросить у него. "Этот господин очень хорошо ориентируется на местности", - сказала мне женщина.


Я подошёл тогда к господину с моим вопросом, начав со вступления: "Мне сказали, что вы здесь хорошо ориентируетесь на местности ". Чувствуя себя польщённым, мужчина ответил: "Однако быстро распространяется слава обо мне". Я показал затем на тропинку, по которой собрался идти, и спросил, приведёт ли она меня в Гармиш. Когда мы вместе взглянули на карту, то оказалось: тропинка меня в Гармиш вовсе не приведёт, а уведёт ещё дальше. Господин, к которому я обратился, показал мне на правильный путь, по которому я и пошёл, сердечно поблагодарив человека за информацию. Деревянные указатели с упоминанием Гармиша подтверждали, что я был на правильном пути. Как говорит одна немецкая поговорка, Fragen kostet nichts. Спрашивать ничего не стоит,  зато стопроцентную прибыль в виде ценной информации может принести, если затраты почти нулевые.


Место, через которое мне предстояло пройти, называлось Partnachalm (в моей вольной транскрипции Партнахальм). Так я выучил за этот день ещё одно (южно)-немецкое слово: der Alm, что озшвысокогорное пастбище в Верхней Баварии или Тироле, куда пастухи летом перегоняют скот.


Я пошёл вначале по лесной тропинке, которая подобно американским горкам вела круто то вверх, то вниз. Путь вёл меня по краю горы, которая прямо у тропинки круто обрывалась вниз. Сквозь листву растущих деревьев я видел вершины других гор, возвышавшихся в отдалении, и зеленеющие долины, что отделяли меня от других вершин.


По пути я повстречал одну семью с детьми школьного возраста и непринуждённо вступил с ними в беседу. Вообще, прогулки в горах меня часто сближают с людьми совершенно незнакомыми. Не проходит и минуты, как я вступаю в беседу с новыми попутчиками так, как будто бы они были моими давними знакомыми. Сто раз мне приходилось слышать от русскоязычных соотечественников в Германии, какие холодные и лишённые эмоций немцы. Может быть, но только не со мной! Даже во время поездки в берлинском метро бывает, что со мной кто-то заговаривает. Если я сам не ищу контактов, то контакты  находят меня.


Семья, с которой я в этот раз болтал, была из Гессена. Как это часто бывает в подобной ситуации, стали спрашивать друг друга, кто откуда приехал и как долго ещё длятся в Гессене летние каникулы. В СССР и, по крайней мере, в нынешней России уже десяток поколений школьников отдыхает летом все три месяца: июнь, июль, август. Школьникам же Германии повезло меньше. Летние каникулы длятся всего лишь шесть недель, то есть вдвое меньше. Начало и конец каникул отличается при этом в зависимости от федеральной. Задумано это с той целью, чтобы транспорт и сфера обслуживания не были перегружены, когда отдыхают школьники всей страны. Дети моих попутчиков должны были уже через неделю снова идти в школу, а в Берлине до конца каникул оставалось ещё две недели.


За разговорами мы едва заметили, как подошли к одной корчме. Так, по крайней мере, Википедия переводит немецкое слово Gastst;tte - по-сельски обставленный ресторан, предлагающий традиционные блюда кухни немецких регионов. Называлось заведение так же, как и местность, "Партнахальм" и напоминало по своему строению добротный крестьянский дом в два этажа. Было самое время пообедать, подзаправить тело горючим, точнее, горячим для прохождения следующих километров. У стойки (в заведении было самообслуживание) я заказал себе пиво и сырную запеканку с тушёными овощами. К пиву, от которого во взрослом возрасте сильно растут вширь, у меня отношение сдержанное. Однако, когда находишься в Баварии, не попробовать напиток, который делает регион всемирно известным, означает испытывать впоследствии мучительную боль за бесцельно прожитые в отпуске дни. В виде исключения из правил пиво было у меня всегда на обед во время каникул. Тем более, после выпитой кружки мне предстояло ещё пройти несколько километров.


Без пива невозможно даже представить себе историю Баварии. Про напиток можно сказать, что он не только в историю вошёл, но и даже историю писал. В 1516-м году суверенное герцогство (Германия вообще на протяжении веков была сплошным содружеством независимых государств) приняло закон, предписывающий, каким пиво должно быть - сваренным из ячменя, с добавлением только солода, хмеля и дрожжей. Другие, какие бы то ни было ингредиенты просто не допускаются. За такое точное предписание закон получил даже весьма поэтическое название - Заповедь чистоты (Reinheitsgebot). Прошли века, сменились эпохи, а закон своё действие не утратил. Правители приходят и уходят, а кушать хочется всегда, тем более, пить. Приехал я в отпуск в те края в 2016-м году весьма кстати. Исполнилось ровно 500 лет со дня принятия Заповеди чистоты. Вот и отметил я юбилей, и даже не один раз почтил юбиляра, отдав ему дань уважения.


Завершая пивную тему, хотел бы ещё рассказать: в других частях Германии мне приходилось пить пиво с фруктовыми добавками, например, со вкусом лимона, грейпфрута, плодов кактуса. Есть пиво, которое смешивается с лимонадом. Но подобные напитки называются пивом только за пределами Баварии. В баварских же магазинах на ценниках пишут в этом случае: пивной напиток. Ни одна торговая точка в южной немецкой земле не посмеет написать слово "пиво" под смешанными сортами. В противном случае магазин может поплатиться неимоверным штрафом. Заповедь чистоты следует свято блюсти.


Я занял свободный столик во дворе корчмы, и, обедая, наслаждался великолепной горной панорамой, представшей моему взору. За соседним столиком сидела компания, говорившая по-польски. Этот родственный язык я шесть лет тому назад даже учил, но учёбу мою забросил за отсутствием времени. Тем не менее моих знаний хватило, чтобы пожелать молодым людям przyjemnego dnia (пшиемнэго дня), то есть приятного дня, услышав в ответ благодарное dzi;kujemy (джьенькуемы), "благодарим" от туристов, не ожидавших услышать родную речь.


"Подзаправившись", я пошёл бродить дальше и вскоре подошёл к пастбищу с зелёной сочной травой. Живность никакая не паслась, но в течение последующих дней мне довелось вдоволь насмотреться на пасущихся коров.


На пастбище стояли деревянные хижины, которые, возможно, раньше служили жилищем для пастухов, работавших "вахтовым методом", покидая с наступлением весны родную деревню и перегоняя стада на отдалённые луга в высокогорье. Сейчас же строения сдаются внаём проходящим туристам, отправляющимся в многодневный пеший путь, для ночлега. В любом случае, хижины на фоне зелёного луга органично дополняли пасторальную идиллию.



Не прошло потом и часа, как путь стал постепенно спускаться вниз, приведя меня обратно в Гармиш. Я опять вернулся к площади Мариенплатц, придя туда с другого конца посёлка. Находясь снова вблизи от моего отеля, я решил познакомиться с целебным парком имени Михаэля Эндэ, на который у меня вчера не хватило времени.


У входа в парк я увидел часы, циферблат которых был составлен из... растущих цветов. Воистину: прекрасно время, проведённое в этом месте! Идя дальше по парку, я увидел одну дорожку. Она мне напомнила путь для разбега при прыжках в длину на уроках физкультуры. Отличие заключалось в том, что дорожка была разделена на несколько отрезков, покрытых различными материалами. Один отрезок был, например, выложен шишками хвойных деревьев, другой - камнями, третий - песком, и так далее. По дорожке вовсе не нужно было разбегаться, а предлагалось, как гласил информационный стенд, не спеша, пройтись босиком, чтобы испытать, в прямом смысле слова, разные ощущения. Как никак, полезно и для души, когда человек даёт иногда волю своим телесным чувствам, к которым также относится и осязание.


Походив босиком, я затем направился к ручью, что протекал по краю парка, отделяя последний от проходящей мимо улицы. Ручей этот впадает в речушку Лёйзах (Loisach), которая неподалеку от парка принимает также воды впадающего в неё Партнаха.


Воды ручья текли быстро и вращали старое деревянное мельничное колесо. Прямо, как в шлягере Игоря Николаева: "Старая мельница крутится, вертится, бьётся о камни вода..." (стихи Николая Зиновьева). На берегу стояла деревянная скамейка. Рядом с ней в воду потока вели ступеньки. Для того, чтобы плавать, ручей был слишком мелким, в самом глубоком месте только по колено для взрослого человека среднего роста. Но походить по потоку - ощущение незабываемое, когда студёные воды талых снегов с высоких вершин обдают ноги бодрящей свежестью. Специально для хождения в воде установлена деревянная планка (она покоилась на вбитых в дно колышках), за которую можно держаться, противостоя быстрому течению.


Недолго думая, я разулся, задрал брючины и вошёл в воду. Первое моё ощущение было: как будто я прошёл босой по лезвию ножа. Через минуту я уже поспешил выйти обратно. Но в последующие дни моего пребывания в Гармише я охотно приходил в парк снова и спускался в воды Лёйзаха с уже большим удовольствием, учась наслаждаться свежестью студёного потока и делая даже несколько кругов вокруг планки-поручня.


Однажды (забегая на несколько дней вперёд) я после очередного "погружения" в холодную воду разговорился с одной супружеской парой из Америки, которая сидела на скамье у ручья (прямо возле ведущих вниз ступенек). Я им рассказал, что это хождение по холодной воде, называется по-немецки даже одним словом: kneippen (кнайппэн), в честь человека по фамилии Кнайпп.


Себастиан Кнайпп (1821 - 1897) жил в западной части Баварии, на границе со Швабией, которая соответствует примерно нынешней федеральной земле Баден-Вюртемберг. По роду занятий Кнайпп был католическим священником, и помимо своей работы любил водные процедуры, которые принесли ему всемирную известность. В молодости будущий гидротерапевт переболел туберкулёзом и вылечил себя, обливаясь холодной водой. К этой идее Кнайпп пришёл, прочитав давно забытую книгу одного швейцарского врача, написанную ещё в восемнадцатом веке, о целебных свойствах воды. Священник, испробовав на себе водолечение, стал пропагандировать свою методику повсеместно. Монастырь в местечке Бад Вёрисхофен, где жил Кнайпп, превратился даже в настоящий курорт, куда приезжало лечиться много народа.


Следует отметить, что официальная медицина относилась к гидротерапии по Кнайппу поначалу с большим скепсисом. Многие эскулапы считали даже целителя шарлатаном уже только потому, что Кнайпп не был врачом по образованию. Сам же он, в свою очередь, дипломированным врачам не доверял. На склоне лет Кнайпп тяжело заболел: в животе образовалась больших размеров опухоль. Но оперировать себя целитель не дал. Вместо этого он продолжал свои водные процедуры, даже едва стоя на ногах.


Прошли десятилетия после смерти Кнайппа, и время рассудило: академическая медицина и лечение по любительской методике, даже если целитель не учился на врача в стенах университета, не обязательно должны исключать друг друга. От фамилии Кнайппа образовался даже в немецком языке глагол, имеющий значение закаливания водой. Особым знаком отличия для целебного места в Германии является наименование кнайпповский курорт.


Закалив тело и дух по Кнайппу, я продолжил культурную программу, посетив дом для гостей курорта, который расположен тоже в парке. В стенах этого дома проходила в те дни (и вплоть до конца минувшего, 2016 года) выставка, посвящённая Михаэлю Эндэ, именем которого целебный парк назван.


Михаэль Энде (1929 - 1995) - уроженец Гармиша. В немецкой детской литературе он один из звёзд первой величины наравне с Эрихом Кестнером ("Эмиль и детективы") или Оттмаром Пройслером ("Маленькая ведьма"). Вообще, я благодарен судьбе, что переехал в Германию вместе с моим сыном, когда ему было только шесть лет. У меня был, таким образом, повод прочесть книги, на которых растут немецкие дети. Вместе с моим сыном мы прочитали тогда "Джим Пуговка и Машинист Лукас", а также продолжение "Джим Пуговка и чёртовая дюжина", с которыми обычно связывают творчество Эндэ. Действие происходит вначале на одном крохотном островке посреди безбрежного моря, на котором живут всего лишь четыре человека: король острова, машинист, который водит по островной железной дороге поезд, хозяйка островной лавки и ещё один житель острова, постоянно прогуливающийся с зонтиком. В один прекрасный день жителей острова становится пятеро, когда по почте хозяйка лавки получает посылку. В посылке оказался... темнокожий младенец, которого лавочница воспитывает как своего родного сына. Малыш получает имя Джим и становится другом машиниста Лукаса. Вместе они на паровозе по имени Эмма (в немецком слово "локомотив" женского рода, поэтому имя тоже женское) пересекают моря, попадают в разные страны и переживают самые невероятные приключения. Обе книги читаются на одном дыхании, в связи с чем мне приходят на память слова одного приятеля: "Детская литература отличается от взрослой тем, что первая должна быть ещё лучше написана. Ведь дети не потерпят напыщенной фальши. Их внимания не завоюешь занудным словоблудием". Книги Эндэ - одно из ярких тому подтверждений.


Выставку, посвящённую знаменитому уроженцу Гармиша, организаторы назвали "Начало конца", используя игру слов. Эндэ, или Ende, означает по-немецки конец. Под началом же подразумевались первые годы жизни, которые будущий писатель провёл на сей земле.


Среди инсталляций мне запомнились висячие книги. В одной из комнат тома с произведениями писателя были подвешены на гибкой проволоке через проделанные в корешках отверстия. Сидя в кресле, можно было при этом книги полистать. Возникала иллюзия, что, читая, ты паришь в мире грёз, двери в который открывает чтение. В другой комнате внимание многих юных посетителей привлекала игрушечная железная дорога, по которой миниатюрный поезд курсировал вокруг с определённой периодичностью, напоминая о машинисте Лукасе. Среди других инсталляций мне понравился также подвешенный к потолку дирижабль с корзинкой, в которой сидел человечек, и также пилотируемый воздушный корабль. Мне вспомнились слова шведской сказочницы Астрид Линдгрен, что детство не возраст, а состояние души. Воистину: велик труд детских авторов уже потому, что с возрастом они не утрачивает способность создавать чарующие образы, уводя в сторону от слишком серьёзных сторон жизни, напоминая, что все мы - дети, по крайней мере, бывшие таковыми.


Путешествием по стране детства завершился мой второй день пребывания в Гармише. Поужинав в ресторане местной кухни рядом с моим отелем, я взял мой телефон, чтобы посмотреть погоду на завтра. Обратите внимание: я взял телефон, чтобы посмотреть погоду. Если бы я такое ещё лет двадцать тому назад сказал или написал, люди подумали бы: я - сумасшедший. Представьте себе: кто-то берёт старый телефон с диском и трубкой, чтобы узнать, какая будет погода.


Но я отвлёкся. Итак, я посмотрел погоду. Умный телефон подсказал мне, что завтра будет облачно, но, самое главное, сухо. Я решил тогда отправиться на следующий день в гости к соседям, посетить в сопредельной с нами Австрии город Иннсбрук. Что я там увидел, расскажу в следующей главе. А пока давайте доживём до понедельника.