Повесть о Кате и Владике продолжение

_ _ _ _

    А через неделю у Владика был день рождения. Ему исполнялось, не много не мало, восемь лет! Через год он мог уже вступать в пионеры, и никто не сомневался, что его примут.
    Катя сочинила Владику стихи:
     С днём рожденья поздравляю
     Брата моего.
     Счастья, радости желаю,
     Больше ничего.
     Пусть растёт большой и смелый,
     Сильный, ловкий и умелый, Служит Родине родной,
     Дружит с Мишкой и со мной.
     Папа подарил Владику мяч, а мама - альбом и цветные карандаши "Спартак". Тётя Домна налепила целую гору пельменей, а мама напекла пирожков с мясом и рисом и плюшек с сахаром. Ещё на праздничный стол поставили два графина с клюквенным морсом, а столовского квасу было целое ведро! В ведро пустили плавать ковшик для воды, и каждый мог черпать квас этим ковшиком и пить, сколько влезет. И были конфеты "Эльбрус", "Счастливое детство", "Мечта", "Светоч" и "Барбарис"; а в довершение всего - красивый торт с белоснежными и розовыми розами!
     Ребят пришло - целая куча, даже за столом все с трудом поместились. А взрослых было только трое - мама, папа и тётя Домна.
     Все ребята пришли с подарками: тут и краски, и книжки, и пистолет с пистонами, и фонарик - много всего было! Но самый лучший подарок принёс, конечно, Мишка Шелехов. Он подарил Владику маленького котёнка от своей кошки Марфутки. Все ребята про всё забыли - и про квас, и про патефон с пластинками - так все обрадовались котёнку.
     Котёнок был светло-рыжий с тёмно-рыжими полосками, как настоящий тигр. На груди у него бфл белый треугольничек, а на лапках белые носочки. А усы длиннющие, как у взрослого кота.А глазки уже давно открылись, только были ещё глупые-преглупые. Но сам котёнок оказался очень умный. Он быстро понял, что вот его тарелочка и что в ней должно быть разведённое молочко. И он не только пил молочко, но и слизывал у ребят с пальцев кусочки мямного фарша из пирожков. А язычок у него был шершавый. А носишко розовый.
    Мама, тётя Домна и дети стали называть котёнка Мурзиком, а папа прозвал его Рыжим Фельдфебелем и Прохвостом.
    Рыжий Фельдфебель стал жить у них. Он оказался таким озорником, просто спасу нет! Прыгал на стены, как настоящий тигр. Устраивал засады. Когда ребята приходили с улицы, котёнок бросался на них из засады и сразу запрыгивал почти до груди. Бороться с ним - одно удовольствие.
     Но были у него и плохие стороны. Во-первых, он забывал иногда, где туалет, и Владику с Катей приходилось его наказывать и за ним убирать. А иногда он запрыгивал на стол. Тут тётя Домна не знала пощады: хлестала его полотенцем по чём попало.
     Как-то раз папа принёс с рыбалки огромную нельму; если поставить её на нос, то хвост окажется выше человеческого роста. Такую рыбину ножом не разрежешь, её нужно только рубить топором.
    Нельму положили в кухне на подвал. А Рыжий Фельдфебель, Прохвост этакий, её учуял и был тут как тут. Он хотел, по своей нехорошей привычке, утащить нельму в свой уголок и там сожрать потихоньку от всех. Вцепился зубами в хвост, спину выгнул, шерсть дыбом, глаза горят и усы торчком! Он и рычит, и подвывает - ничего! Добыча ни с места!... Тут он заметил, что вся семья собралась вокруг него, все смотрят и смеются. Он обиделся, бросил рыбу и ушёл под стол...
     Вот так они и жили.

_ _ _ _

     Незаметно подошёл праздник Первого мая. Хороший это праздник, не хуже Нового года; и, между прочим, даже лучше, чем Седьмое ноября, потому что погода прекрасная. Совсем как у Пушкина:"Мороз и солнце, день чудесный!" На небе ни тучки, солнышко вовсю, а мороз хоть и был, но небольшой. И никакой пурги, только лёгкая позёмка стлалась по земле.
     Владик, Катя и вся их компания ходили на демонстрацию вместе со школой, и каждому досталось что-то нести: кому плакат, кому портрет товарища Ворошилова, товарища Будёного или какого-нибудь другого товарища. В клубе снова устроили большой концерт, платный, рубль за вход - мама так придумала:школе нужны были деньги на всякие летние мероприятия. И народу на этот концерт пришло _ чуть не весь посёлок.
    Но Владик с Катей не пошли. Правда, им очень хотелось; но ведь не разорвёшься же, когда Мишка Шелехов так интересно придумал! Он придумал сделать маёвку, как в книжке "Белеет парус одинокий". Правда, там маёвка проходила на лодках, а у них ещё даже бухта не вскрылась. Но они придумали сделать маёвку прямо на бухте. Тоже здоровски. Они пошли через бухту к старому кораблю по имени "Вест". Корабль этот своё уже отслужил, он стоял у песчаной косы и летом оказывался на суше.
     Мишка, который всё придумал, первый забрался на борт и у всех спрашивал пароль. Пароль был "Знамя", а отзыв "Победа".
     Набегавшись по кораблю и всё обследовав, разложили взятую с собой снедь и устроили пир. Владик и Мишка сказали речи - про Первое мая, про революцию, про товарища Сталина и про наш советский народ. Все кричали ура и размахивали флагами, у кого они были.
     Потом стали играть в Гражданскую войну. Владик былБудёным, Мишка - Ворошиловым, Щелчок - Чапаевым, а Катя была Олеко Дундич. Это такой сербский офицер, который перешёл к нашим и сражался в рядах Красной Армии. Очень смелый. Про него даже фильм такой есть, так и называется - "Олеко Дундич".

_ _ _ _

     В мае ночей совсем не стало; а если они ещё немножко были, то дети их всё равно не видели. Когда они ложились спать, на небе сияло солнце; и когда просыпались, солнце уже снова сияло. Только если пуржило, солнца не было видно из-за снега и туч; но всё равно оставалось светло.
     По мере того, как весна наступала, посёлок всё больше заливало водой. Везде текли ручьи, и дети пускали в них кораблики. Паруса делали кто из бумаги, кто из лоскутов. У некоторых корабли были совсем как настоящие - с килем, с бушпритом; а другие, особенно малыши, пускали в плаванье лодочки и просто щепки.
     Валенки уже никто не носил, все переобулись в сапоги. На санках тоже никто не катался. Но лыжники выходили в тундру и бегали там на лыжах. Папа обещал, что на следующую зиму Владик с Катей тоже без лыж не останутся.Но ведь это же когда-а ещё будет!..
     Самые расчудесные чудеса творились на бухте. Вся она была в огромных лужах. Машины и трактора, проезжая по ней, гнали впереди себя волны, а по бокам у них вырастали целые фонтаны. Потом по бухте прошёл ледокол, и ездить на машинах по ней перестали. Ездили теперь вокруг бухты, по раскисающей тёмной дороге.
     В посёлке обнажалась земля. Она была вязкая и топкая; дети стали приходить домой по уши в грязи. Их заставляли сушить одежду на батарее, а потом оттирать с неё грязь. Владик от этого злился, а Катя - ничего, поэтому она часто выручала Владика: оттирала грязь и со своей одежды, и с его. Только потихоньку, чтобы не попасться папе, а то бы папа обозвал Владика барчуком. А это очень обидно.
     Однажды дети пошли на Передающее. Их отпустили, потому что компания собралась большая, целый отряд. Потеряться они не потеряются, а обидеть их никто не обидит - с такой-то оравой, сказала мама тёте Домне. В конце концов, это не так уж и далеко.
     На Передающем было тепло и прекрасно. На бухте-то лёд ещё и не думал всплывать, а маленький карьер уже весь затоплен водой, и по нему плавают льдины. А на этих льдинах,гребя шестами, катаются мальчики - правда, большие, из четвёртого класса. Наших они  на льдины не пустили, сказали, что это не для малышей: утонут, мол. Владик и Мишка хотели обидеться, но передумали: уж больно хорошо на берегу. Такое солнышко, столько оттаявших кочек, столько птиц вокруг - и кулички, и пуночки, и чайки - большие, с огромными крыльями.
     Мягкий, влажный, снег весь в золотистых корочках и в чьих-то следах - то ли мышек, то ли горностаев. На оттаявших кочках - сплетения карликовых деревьев. Если бы деревья были не карликовые, если бы они росли не под ногами, а вокруг человека, то были бы здесь настоящие джунгли!
     А мох-то, мох-то - зелёный-презелёный; а ягель (это тоже такой мох, его олени любят) - ягель серебристо-седой. А на сланце голых скал блестят золотые крупинки пирита и мелкие, частые кристаллики, похожие на сахар или на соль. Владик лизнул; они оказались безвкусными. И катя лизнула. А Мишка не стал, он сказал, что уже сто раз пробовал.
     И вдруг они увидели девочку. Это была Таня Сухарева, дочка радистов. Она стояла около высокой мачты, такая красивая, в зелёном демисезонном пальтишке, в зелёной фетровой шапочке, с тёмными волосами, - и ласково смотрела на всех своими прекрасными бархатными глазами. И было видно, что она им рада, хотя они все такие чумазые и одеты кто во что, а у Кати опять ленты развязались и пуговки нет... На Тане даже кирзовых сапог не было, а какие-то нарядные ботики.
     - Здравствуйте, - сказала она. У неё и голос был такой же ласковый, как и глаза.
     - Коли не шутишь, - ответил Владик.
     - Почему шучу? - удивилась Таня.
     - Пословица такая, однако, - объяснил Мишка Шелехов.
     - А-а! А я не поняла...Как хорошо, что вы пришли. А то я всё одна да одна. Целую зиму! Мама меня в посёлок одну не пускает, потому что далеко... Ну ничего, у меня зато скоро братик будет. Или сестричка.
    - Это здоровски! - обрадовалась за неё Катя. - Лучше брат, тогда уж точно не соскучишься. Мне вот с Владькой никогда не скучно.
    - А я осенью в школу пойду, - сказала Таня.
    - А я тоже. И вот эта Лилька Мухазакирова пойдёт. А Владик - вот этот, это мой брат - он уже учится. И вот этот Мишка Шелехов тоже. Они в одном классе. А Лидка Сидорова - в "бэ". А вот эта Тамарка Копыркина, она уже второй кончает. А это Тамаркин Вовка. Он маленький. А это Щелчок. А это Сашка. - и Катя назвала всех ребят и рассказала, кто из них - кто. А Таня каждому улыбнулась - каждому-каждому.
     - С кем же ты играешь всю зиму, - спросил Владик, - если тебя не отпускают?
     - С куклами. И с котом. У меня котик есть, Васенька.
     - И у нас есть - Мурзик. А у Мишки - кошка Марфутка. А у Щелчка - Егорка. И у Мухазакировых кошка Мурка есть. Только они все без ушей, кроме нашего Мурзика. У него ещё не отморозились, он весенний.
     - И у меня без ушей, - сказала Таня.
     - У тебя какой? У нас рыжий. Папа его Рыжим Фельдфебелем зовёт. И Прохвостом.
    - У меня серый такой, с полосками. Вот он! - показала Таня.
     И как они его раньше не заметили? Серый кот с чёрными полосками сидел на кочке и не шевелился, только хвост у него подрагивал. А поза была настороженная, охотничья.
     - Он мышкует, - сказала Таня. - Тут много мышей.
     - Знаю, леммингами называются, - ответил Владик. - Ну и как, что-нибудь ловит?
      - Я не знаю, - возразила Таня. _ Я никогда не смотрю. Мне неприятно на это смотреть.
     - Почему?
     - За мышек переживаю.
     - Чего-о?
     - Да ведь они тоже жить хотят.
     - Ну ты даёшь!.. Кот - охотник. Он должен мышей ловить.
     - Должен-то должен, а жалко. Они такие маленькие, миленькие.
     - Вот. сказанула! - фыркнула Тамарка. - Мышки - миленькие! Кошечки, однако, куда милей. И они умные, мурлыкают.
     - Всё равно, - сказала Таня. - Мышек тоже жалко... А вот идёмте, что я вам покажу!
     Она повела новых друзей к пригорку, на котором стоял их дом. Склон пригорка весь оттаял и зеленел мхом. Ребята посмотрели - и ахнули. Там между кочек, низко-низко, у самой земли, желтели маленькие живые цветочки!
     - Только не рвите пока, - попросила Таня. - Всё равно у них стебельков почти нет. Совсем коротенькие. Вот потом, мама рассказывала, вся поляна будет в цветах, и корешки у них будут высокие. Тогда можно будет веночек сплести.      
     А Щелчок - вот собака! - вдруг захохотал хулиганским смехом, наступил на цветочек ногой и размазал его по земле...
     - Вот вы какие! - проговорила Таня сквозь слёзы. - Никогда бы про вас не подумала... - и она убежала в дом.
    Тут Мишка подошёл и двинул Щелчка по уху. А щелчок - его.
     - Чего руки распускаешь! - заорала на Мишку Тамарка.
     - Две собаки дерутся, третья не лезь, - заметил Владик. Если бы не Мишка, я бы ему и сам смазал... Только не здесь, айда на карьер.
     И они пошли на карьер. И там Мишка так навалял Щелчку, что тот убежал с позором... И правильно.

      (продолжение следует)