Невероятная зима продолжение

Глава 3.Тяжелый  разговор

- Добрый вечер, - мрачно буркнул капитан, буравя гостью глазами. – Хотя кому как, мне например, совсем он не добрый – сознавайся, это ваших рук дело, сегодняшняя  история с привидением?
- Вот еще, - фыркнула в усы ДД, устраиваясь на стуле поудобней.
- Коровочкина – женщина симпатичная, вполне приличная, с чего бы мы тут старались? А потом, ты же знаешь:  мы в эти глупые сказки, в призраков-привидения не верим!
- Да вы-то не верите, а вот народ…
Капитан вздохнул. Честно говоря, он и сам понимал, что дачные здесь вряд ли при чем – не их почерк, не их стиль…И спросил больше для порядка – в конце концов, сами они может и не при делах, но  вдруг что-то видели, что-то слышали, что-то унюхали?
Был же, например, случай, когда именно ДД помогла раскрыть невероятное по дерзости и умунепостижимости преступление – кражу 200 литровой бочки соленых огурцов у дачницы Никудыкиной!
Кстати, именно тогда и произошла историческая встреча и знакомство капитана с ДД, - когда он, человек физически и морально неслабый чуть Богу душу не отдал, узрев в своем кабинете это ушастое в усах и галошах – да еще и в шляпке…
К чести ДД надо сказать, что сориентировалась она быстро – и влила брякнувшемуся на пол Петрушкину в рот изрядную дозу коньяка, который в кабинете держался про запас. И который она вмиг учуяла своим острым носом в нижнем ящике стола.
К чести капитана надо сказать, что и он адаптировался к ситуации довольно резво: в конце концов, помощь следствию – есть помощь следствию!
А уши с галошами – дело пятое…
Бочку с огурцами нагло украл, как выяснилось,- а точнее, как показала и подсказала ДД, - сосед Никудыкиной с «говорящей» фамилией Семихренов, мужчина ражий и дюжий, такой и пятитонный самосвал вполне мог бы утащить на своих плечах…
Но вот как ему удалось сожрать все 200 кэгэ соленых огурцов за два дня?! В одиночку, без подельников?!
С другой стороны, народ, как известно,  и не на такое способен, - мысли капитана вернулись к сегодняшнему делу и он повторил:
- Вы-то не верите, а вот в народе всякое говорят…
- Народ, - неопределенно хмыкнула ДД, и внезапно оживившись, бодро отбарабанила:
- Народ сер, но мудр! И если народ считает, что все беды от мокрецов…Ну, и так далее.
-Каких мокрецов? – изумился капитан, - это ты про водяных, что ли?
- Ой, ну при чем тут водяные, - ДД досадливо повела усами, - книжки надо читать! Хотя ты, небось, за всю жизнь одну  и прочитал – уголовный кодекс…
Надо тут заметить, что ДД была существом весьма начитанным – а что еще-то делать дачным длинными зимними вечерами?
По идее-то и по правилам, дачным полагалось зимой в спячку впадать, но бывало всякое – бессонница, например. Вот и читали. Понятное дело, кто – что. Кто Донцову, а кто и классиков.
Как ДД. Память у нее была еще вполне ничего для ее 139 годочков, вот и выскакивали из нее иной раз цитаты – к делу и не к делу. Сейчас было явно не к делу и капитан немедленно рассердился:
- А вы не нахальничайте гражданка! Пришли в правовое учреждение – так и ведите себя соответственно! А то я вас за оскорбление при исполнении могу и привлечь…
Тут он понял, что несколько перегнул палку, потому что – какие собственно, санкции применимы к существу, которое может исчезать и появляться в закрытых помещениях по  своему усмотрению? Да и не в закрытых тоже?
Да и вообще они же, хитрюги, показывались только тем, кому хотели, и когда им это было нужно, так что…
Так что капитан не докончил, махнул рукой и спросил:
- Ну, короче – чего надо, зачем пришла?
- Расскажу, - угрожающе произнесла ДД, нервно выпуская когти из перчаток, - и имей в виду, что дело назревает серьезное – не то, что твоя фигня с двумя идиотами, которых простыней напугали…Хотя…кто его знает, может, тут есть какая-то связь? В общем, слушай: коттеджные опять какую-то заваруху готовят, - и как всегда, в твоем любимом сээнтэ Массачусетс! - увесисто выговорила ДД заковыристое имечко.
Капитан застонал – сначала мысленно, а потом и вслух: ну, просто слышать он не мог этого названия!

Глава 4.Кое-что о коттеджных

Опять придется делать небольшое отступление, дабы несколько прояснить ситуацию.
Хотя, чего тут прояснять, когда и так все понятно? Раз есть коттеджи, стало быть, есть в них и свои особые существа, - ведь какое строение, такое в них и существо! Есть дачные, а есть и коттеджные  – а еще говорят, что за дальним лесом, в деревне Городня, на развалинах старой МТС ( машинно-тракторные станции так назывались, при колхозах дело было) – так вот, на этих самых развалинах до сих пор живет себе поживает дедуля Дизель. Тихий дед, не озорной, - ну, разве что, раз в год покуролесит-покуражится, обычно по весне и по старой памяти:  трактором заревет-зарычит, соляркой повоняет на всю округу, а больше ничего плохого за ним не замечено.
Есть и другие существа, которые и будут появляться в процессе нашего правдивого рассказа – ну, вот, когда появятся, тогда про них и поговорим, а пока - про коттеджных…
Поначалу, как оно всегда и бывает, все было тихо-мирно, прилично-пристойно: первые коттеджные вели себя, как и должно вести неофитам - вежливо и скромненько.
А возникли они так же, как и некогда первые дачные – кто-то из города перебрался, а кто-то - из ничего буквально…ровно так же, как и дачные опять же….
…из первых теплых весенних дней, запаха просыпающейся земли, солнечного луча, прохладной росы в саду, летящей паутинки, майской грозы, июньского рассвета, октябрьского инея...
Но! Так же – да не совсем. Что-то было у них, чего не было у дачных, да и наоборот.
Запаха, например – теплого, родного, ни с чем не сравнимого запаха старого, давно обжитого деревянного дома, в котором, кажется, столько всего!
И душистый смородиновый лист, и самое сладкое первое яблоко прямо с ветки, и  мед, и молоко…
И старая бумага – дедушкины подшивки журнала «Наука и жизнь», с одна тысяча девятьсот забытого года…
И старые, едва слышные уже духи «Подмосковные вечера» из бабушкиного комода, - того самого, с намертво не открывающимся нижним ящиком комода, который переехал сюда когда-то с городской квартиры…
Кстати сказать, именно в таких комодах большинство дачных на новые поселения и перебрались в свое время…
Из такого же комода, заметим, и шляпка с вуалькой у ДД – как нашла в свое время, как надела – ну, невозможно сказать, как сама себе понравилась! Конечно, носит не всякий день – а по особо ответственным….
Или вот скажем: скрип старых ступенек и половиц, - откуда бы им  взяться в новехоньких, с иголочки, хоромах? Где все так пригнано-прилажено да приглажено?
А без скрипа этого, - ласкового, уютного, - может, и вовсе дачных не было бы, не появились…
И с росой в саду не все так однозначно, потому как одно дело она, роса, на кудрявой траве, на посаженных еще бабушкой твоей пионах – а другое дело на газонах, опять же прилизанных-приглаженных.
Для какой-нибудь английского бабуси может оно и хорошо, а для наших?  Вот то-то и оно.

…Так вот, стало быть, о коттеджных. С которыми сначала все было просто, рядом, по-соседски – заходили по делу, соли там попросить, или за чем еще. Обращались уважительно, как со старшими и вообще старожилами. Признавали, так сказать, первородство.
А потом – именно как с родней и бывает! – и пошло, поехало, покатилось, понеслось…
Загордились, заважничали, занадменничали: мы-то мол, во-о-о-н какие! У нас тут и хай-тек, и вай-фай, и ландшафтный дизайн, - а у вас? Сетка рабица, и та в дырьях.
Опять же – автономная канализация, заграничный септик – а у вас, убогих, даже  и сказать неприлично, что именно!
Ну, и так далее.  Дачные, существа по преимуществу мирные и никак такого наскока не ожидавшие, поначалу опешили, а потом, понятное дело, не смолчали – и началось!
Случилась та известная заваруха в конце известных же 90-х, не хуже, чем у людей: война войной!
Положим, что человечьему взгляду и невидимая – но много ли они и вообще видят, человечьи глаза? Иной раз и того, что под носом, - не особо…
Бились дачные с коттеджными год, бились другой, драли когтями, рвали зубами, летела шерсть по закоулочками, - а еще гадили и вредили друг другу всяко, кто как мог: тут и страшные, запретные заклинания шли в ход, и черная магия, и прочая чертовщина.
Еще бы немного – и вообще друг дружку перебили до единого, но все ж таки, где-то в начале нулевых опомнились. С превеликим трудом, с грехом пополам, еле-еле нашли консенус, - правда, тут же его и потеряли…
Однако, все ж таки, заключен был известный Пакт о Неоскорблении и к нему Конвенция из 333-х пунктов.
Из которых самым существенным и судьбоносным был, в общем-то, один: живите, как хотите, только нам не мешайте!
От  дачных подписала исторический документ ДД, от коттеджных – некая Клитемнестра Контентовна, - и о ней речь еще впереди, отдельная речь, особая!
Но не просохли еще, как говорится, чернила этих подписей, как произнесла мудрая ДД историческую же фразу:
- Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…
Поскольку совершенно очевидным было для нее, что и Пакт,  и Конвенция – полный паллиатив, всего лишь задержка и оттяжка дела, которое добром не кончится, что продолжение противостояния будет – и будет оно ужасным и бесповоротным…
Так и случилось!

Глава 5.Продолжение тяжелого разговора

- Н-да, - тяжело вздохнул капитан, - и все-то у вас, не как у людей…
- Ага! Щас тебе! – возмутилась дачная.
-  А сами-то?! Вон, недавно один пришел, из сээнтэ «Земляничная поляна», весточку притаранил. Здесь, пишет, сильно штормит, боимся, как бы не потонуть…
- Это что, опять про водяных что ли?
- Да тьфу ты! Дались тебе эти водяные! - рассердилась ДД. – Они, кстати, дураки мокрозадые, пусть сами со своими проблемами разбираются,  их вон, того и гляди, скоро переловят по одному – и на консервы пустят… Допрыгаются со своими платными рыбалками!
- На консервы? Да какие же консервы из водяных могут быть? – усомнился капитан.
- А какие хочешь! Хочешь – бычки в томате, а хочешь – толстолобик в собственном поту: при нынешних-то высоких технологиях и при желании? Да что угодно! Делают же «крабовые палочки» из крашеного минтая….
Ох, да отстань ты от меня со своими водяными!
И ДД яростно почесала за ухом, отчего вуаль на шляпке заходила ходуном.
- Не перебивай, не отвлекай, послушай ты меня, непонятливый человек…Ты пойми одну простую вещь: коттеджные – они же совсем не то, что мы! Если люди будут жить в своих домах целый год, круглый год, - то какой тогда смысл в нас, ДАЧНЫХ? Мы ж просто вымрем, понимаешь?
Мы будем не нужны, понимаешь?
ДД знала, о чем говорила – понимал ее и капитан. Если люди будут жить в своих загородных домах целый год…
….то откуда тогда возьмется эта ни с чем не сравнимая радость ПЕРВОЙ ВСТРЕЧИ, когда ты в первый раз приезжаешь на дачу, после долгой зимы, едва дождавшись, когда сойдет снег – а где-то он еще и лежит, ноздреватый, серо-коричневый, как подсолнечная халва…
Снег себе лежит, но и тебе не терпится, и ты приезжаешь «открывать сезон», и этот свежий запах земли встречает тебя, и хочется петь и плакать навзрыд от этого счастья!
А первые листочки! А первые ласточки!
И откуда возьмется непередаваемая грусть и печаль расставания, когда сезон закрываешь, и прощаешься с садом, и расстаешься с домом  до весны, до тепла, до встречи?
И ожидание этой встречи, и нетерпеливые надежды, и счастье, которое так близко, но так, увы, быстротечно; но зато и повторяется из года в год, каждую весну, каждое лето, каждую осень…
Значит, всего этого не будет? Ни радости, ни грусти? Ни надежды?
Ну, а что же хорошего в том, если меньше на земле будет радости и надежды?
Да и грусть иной раз полезна – не все же веселиться…Как тот Петросян в телевизоре.


В общем, капитан, конечно же, это прекрасно понимал… но что он мог тут поделать? Чем помочь?
- Ну, и самое главное, - ДД тяжело вздохнула, печально вскинула на Петрушкина черные глаза-бусинки,
-  Слух опять прошел, что часть нашего сээнтэ будут сносить – не то дорога тут пройдет, не то новый торгово-развлекательный центр собираются строить, не то все вместе. Людям, вроде, отступного дадут, компенсацию. Если дадут.  Ну, не знаю -  все равно, когда-нибудь, наверняка дадут – хоть бы и по частям…
А мы-то куда денемся?! Мы на новые места не  поедем, мы уже так не умеем, мы отсюда - никуда…Или – в никуда?
Вот этого-то поворота в разговоре капитан и боялся больше всего…потому что всякие там коттеджно-дачные сборно-щитовые разборки для него, все-таки дело умозрительное - мышья возня в углу под столом.
А  дорога – это реально, грубо, зримо.
Тем более, что нынешний мэр действительно, принародно и по местному ТВ прямо поклялся, что жить не будет и костьми ляжет, а дорогу проведет!
Оно, положим, двенадцать мэров до него тоже клялись, что жить не будут – а ничего, живут себе.
…но по большому счету опять-таки нечего было сейчас сказать капитану ДД, нечем утешить, - даже наврать ничего путного не мог! И потому  обрадовался несказанно, услышав знакомые звуки увертюры из оперы Кармен: схватил со стола мобильник и, сделав милицейское лицо, рявкнул:
- Да! Слушаю! Уже еду!
- Из сээнтэ «Радуга»  звонили, там драка с поножовщиной, возможно, - труп, - веско сообщил капитан, поправляя кобуру на плече и всем своим видом давая понять: все эти бывшие у них только что разговоры – фигня на постном масле, а вот сейчас-то у него начнется НАСТОЯЩЕЕ, серьезное!
Хотя где-то в глубине своей милицейской души он понимал, что дело, скорее всего, выеденного яйца не стоит, а самое главное – как-то не очень по-мужски получается, что убегает он от разговора с ДД, и что она тоже прекрасно чувствует то, что он сам чувствует…
А у нее так и вертелось на языке, - тоже мне, Дукалис из разбитых фонарей! Однако сдержалась, а Петрушкин, уже выходя из кабинета оглянулся и, мучаясь совестью, сказал:
- Ты вот что… Я о твоих делах, конечно, подумаю, подключу, кого там надо… А ты уж будь добра, постарайся разузнать, что это у нас там такое УЖАСНОЕ завелось…Лады?
- Так точно, гражданин начальник,- едко ответствовала она,  спрыгнула со стула, повела ушами и с тихим шорохом исчезла.