Эссе 3 Русский Имперский Путь и его дороги

Русский Имперский Путь и его дороги

Эссе 3

Все без исключения крупнейшие мыслители Русского Мiра были не только теоретиками, но и выдающимися учеными практиками. Это касается и Ломоносова, и Менделеева, и Хомякова, и Пирогова, и Тютчева, и Леонтьева, и Данилевского, да и всех остальных без исключения.

Замечу, что только в советский либеральный период появились «чистые ученые» и «чистые теоретики науки и общественности», из рядов которых вычленились журналисты, как чистые «образованцы», вместо прежних газетно-журнальных репортеров, и практически безплодные «чревовещатели» - «теоретики-политические аналитики». Они сразу сделались ложной «элитой» общества, как и вся ложная основа подобного общества, так как истинная элита была истреблена или истреблялась, а власть, за редким исключением, не была таковой. Героями страны становились Папанины и Кренкели, зимовавшие в Арктике в научных целях. А также Александровы, Орловы, Утесовы в «лучшем из искусств» кино. Крестьянин, да и рабочий, да и инженер не имели для либерального советского общества, уничтожившего свою основу – сословия, никакой цены, так рабочий мусор, попользовались и забыли (крестьянина можно было подготовить, научить стучать азбуку Морзе, одеть и послать на Севера, а вот «папаниных с кренкелями» в поле можно было послать только на верную смерть или назначить в «руководящие» безполезные кадры «потребителей», больше они ни на что не годились) .

 Но вот Русский Писатель Олег Куваев, как и другие Русские Люди, не потерявшие своего национального чувства,  не так видел жизнь простых русских имперских людей, вятичей – Великороссов, в своем великом расовом романе «Территория» (сцена похорон отца, разговор, поминки с соседом). И конечно же Куваев в забвении, он ведь не Гайдар, Солженицын, Бродский или Улицкая.   

Квинтэссенцией внешнего облика и внутреннего Мiра Русской Империи явился классический труд Гения Мысли практика и русского расового социолога Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». И здесь плохо то, что в нашем Русском Мiре мало кто знает другой, его не менее важный и значимый, для психологии Русского Имперского Типа, труд «Дарвинизм. Критическое исследование», который по своей сути, является исчерпывающей апологией дарвинизма.
Попробуем ответить на вопрос, почему эту предметную апологию должен непременно знать каждый деятельный член Русского Наднационального Имперского Мiра?

 Учение Дарвина по природе является философским мировоззрением. Философский характер учения, по мнению Данилевского, требует самого точного и строгого определения тех основных начал, на которых оно основано.

Данилевский отмечает: «Главнейшее достоинство и значение Дарвинизма вижу я в том, что он обратил внимание естествоиспытателей на так называемую борьбу за существование, или общее на отношение организмов к внешнему миру, в особенности же друг к другу».

 Значение дарвинизма Данилевский видит в том, что Дарвин обратил внимание на фактор борьбы за существование. Поскольку борьбы за существование довольно везде, то здесь Данилевский видит его вредное значение. Полезность: во-первых, дает основание национализму в противоположность космополитизму, а во-вторых обращает внимание на необходимость учитывать прирожденные способности и свойства человека, важность наследственности (то есть напрочь отвергает эгалитарную «демократию», как социальную категорию).

Данилевский задается вопросом: Может ли учению Дарвина быть приписан характер особого философского мировоззрения? И дает однозначно положительный ответ на этот вопрос: «не только может, но необходимо должен».

 «Дарвинизм изменяет, переворачивает наши ходячие и наши научные биологические взгляды и аксиомы, но вместе с тем и все наше мировоззрение до самого корня и основания, и притом как мировоззрение идеалистическое, так и  материалистическое».

Идеализм же, по мнению Данилевского, с появлением Дарвинизма, «потерял всякую фактическую почву, лишился главной - фактической, положительно-научной точки опоры. Будучи по природе последовательным он сделался непоследовательным…. Опорой ему оставался лишь субъективный духовный мир» (здесь Русский социологический Гений ярко показывает природную связь внешних и внутренних проявлений человека, как субъекта Творения). Но «во что обращается этот духовный мир, когда главный представитель его - человек, со всеми его свойствами и дарами, происходит от обезъяновидных животных»
(наших детей и внуков продолжают калечить атеистическими сказками о происхождении человека от обезьяны и прочими «дарвинизами»; это дает им повод говорить своим педагогам – «родителей не выбирают, каждый происходит от того, с кем чувствует родственную связь» (пример из жизни), так что наши дети умеют защищаться, правда не все).

Вся разумность, целесообразность, проявляющаяся в организмах, приписывается исключительно (естественному) подбору. «Подбор же - пишет Данилевский - начало исключительно критическое, потому что он ровно ничего само по себе сделать не может: ни изменить, ни прибавить ни йоты».

Мое необходимое пояснение, ремарка

Данилевский (даже различая во всех иных случаях природные, расовые различия мира человека и животного мира) здесь по дарвиновски не отделяет Подбор (партнера по размножению вида) от Выбора, зависящего от врожденных качеств. Кошка и собака (как наглядный всем пример) не подпустят любую особь иного пола к себе в период размножения. Здесь они руководствуются врожденными задатками Выбора родственного (имеющего свои природные законы) животного Духа. И здесь главная, но далеко не единственная, ошибка, допущение Дарвина, которое использовали либералы, материалисты в своей ложной «теории эволюционизма», далее распространив ее на все явления мира, включая социальные. Либералы перенесли на жизнь человека подбор партнера противоположного пола исключительно на чувственное влечение и отстранили влияние близких и природных «свах» (причислив их деятельность исключительно к форме финансовых отношений, хотя «сваха», а она может быть и хорошей и плохой, это врожденное свойство человека подбирать партнера по Духу и социальной жизни; это сразу резко подорвало природный институт Семьи и сделало Брак пустой формальностью, сожительством для продолжения безпородного рода)

Вернемся к теме. Источником ошибки Дарвина является мировоззрение, свойственное англичанам. Данилевский к числу специальных причин относит то, что  учение Дарвина чисто английское (то есть здесь Данилевский четко видит расовую социальную основу мировоззрения Дарвина), включающее в себя не только все особенности английского ума, но и свойства английского духа. Практическая польза и состязательная борьба – вот две черты английской жизни и науки. Именно на полезности, утилитарности основаны Бентамова и Спенсерова этики, Гоббесова теория политики, экономическая теория Адама Смита, задача народонаселения Мальтуса, философия Бекона.

Следствием является изобретение Дарвиным ненаучных принципов и понятий. В частности, принцип механистической необходимости (так обозначил Данилевский повсеместно и неизменно наблюдаемую закономерность явлений) Дарвин (там, где это ему было удобно) заменил принципом абсолютной случайности.

Говоря о философском и мировоззренческом значении теории Дарвина,  отмечает, Дарвин предпринял попытку решить двоякую задачу. Во- первых, решить вопрос о происхождении разнообразия органических форм.  И во - вторых, рассмотреть вопрос о целесообразности в природе. «Если этот мiр не более как бессмысленное скопление случайностей, принявшее только вид ложного подобия разумности, то право, совершенно всё равно, как и от чего бы ни происходил человек, от обезьяны, свиньи или лягушки. Он, во всяком случае, происходил бы от бессмысленности, и сам был бы вопиющей бессмыслицей». « Дарвинизмом устраняются последние следы того, что принято теперь называть мистицизмом, устраняется даже мистицизм законов природы, мистицизм разумности мироздания. А разум, как божественный, так и наш человеческий, устраняется или является одним из частных случаев нелепости, бессмысленности, случайности, которые и остаются истинными, единственными господами мира и природы». «Я принадлежу к числу самых решительных противников учения Дарвина, считая его вполне ложным».

В заключении мне хотелось бы отметить, что большинство нашей русской публицистики неверно строится методологически. Труд тогда построен правильно и несет положительную нагрузку и имеет какое то значение, когда он отвечает требованиям: что, как и зачем, почему и как надо быть или что и как надо сделать. Без этого минимального перечня вопросов-содержания публицистики она безплодна и обычно сводится к примитивному критиканству. Я где то в предыдущих работах приводил пример мнения солидного уважаемого человека в русских и научно-писательских кругах. Тогда вышла работа Солженицына «Двести лет вместе» и он встретив меня спросил: - «ты читал, почитай, там Солженицын так разделал евреев». Я почитал и увидел откровенно слабую графоманскую работу на «модную» тему (собственно этим и занимался Солженицын всю писательскую жизнь), где ни на один из обозначенных мною вопросов автор не ответил и вообще было непонятно зачем он взялся за подобную не «свою» тему.