Уатаянга. гл. 2 Посвящение

Начало: http://www.proza.ru/2017/02/02/746

2. Посвящение

Болезнь обрушилась на Юнима внезапно, когда ашьи уже оказались на острове Уатаянга. Это совпало с первым дождём. Нет, со вторым. Первый был солнечный, блестящий, ласково окропивший приплывших переселенцев, как только они ступили на берег.

Юним хорошо помнил, как после мучительного перехода по иссохшей степи ашьи вышли к морю. О, он впервые видел столько воды! «Так вот он какой — край света! - с восхищением подумал тогда Юним. - В жизни ничего лучше не видел!» Он  вместе с другими бросился к воде и стал пить. Но после пары глотков закашлялся и еле отплевался. Все остальные тоже держались за горло и надсадно кашляли — вода оказалась горько-солёной. Не пил только Верховный волшбец. Он стоял, не обращая внимания на ашьев, и всматривался вдаль. Любопытный Юним сделал над собой усилие и, пересилив кашель, тоже стал смотреть на водную гладь, подёрнутую на горизонте лёгкой дымкой. И вдруг произошло чудо! Дымка сначала уплотнилась, будто заклубились облака, и вдруг, с лёгкой вспышкой, исчезла. Взгляду Юнима, словно волшебное видение, предстал зелёный остров и радуга над ним. Некоторое время он стоял с открытым ртом, от восхищения не в силах вымолвить ни слова. Краем глаза Юним заметил, что Верволш торжествующе усмехнулся. Остальные ашьи потом утверждали, что остров ничем не примечателен, что он ниоткуда не возникал, а был всегда. Но Юним точно знал, что Уатаянги не могло там быть раньше. Хотя бы потому, что ашьи вброд подошли к нему, а через некоторое время не то, что брод — и большая земля исчезла из вида.   

Юним помнил, как впервые увидел большие деревья. Нет – сначала была красивая и мягкая трава. Как по ней было приятно ступать босыми ногами! Будто по ковру в прежние времена, только ещё приятнее. Над яркими цветами гудели  крылатики с прозрачными радужными телами. В Базайской степи Юниму из живности попадались только юркачи, ползухи и многолапки. Не считая домашней животины, конечно. А здесь — кого только нет! Но когда Юним впервые в жизни увидел кутаяпы — огромные, толстоствольные деревья, с внешними листьями вполовину роста Юнима, это было потрясение. Внутри  раскидистой кроны были другие листья — не большие и твёрдые, а мелкие и мягкие. На ветвях красовались оранжевые цветы размером с кулак и похожие на капли, только носиком вверх, серебристые плоды такой же величины. Пока Юним не попробовал их вкус, он не знал, что такое наслаждение едой.

Мальчик тяжело вздохнул — сердце билось неровно, его стук отдавался в голове звонкими ударами молоточков. Сглотнул слюну — как бы он хотел опять полакомиться теми плодами! Только где их взять? Ашьи вырубили вокруг строящегося Городища все деревья: из стволов соорудили дома, из внешних жёстких листьев — крыши, а позже употребили их и на навесы, которые растягивали от ливней. Внутренними мягкими листьями набивали подушки и матрасы, из тонких веточек плели мебель и корзинки. Из волокна, что под корой, плели обувь. Да — кутаяпы  оказались полезными на все случаи жизни. Но теперь все деревья за насыпью, в лесу, где хозяйничают лесные дикари – угурухи.


Насколько помнил Юним, поначалу угурухи встретили ашьев радушно. Показали места, где можно найти блуждающие родники, как угурухи называли источники питьевой воды. Показали поляны, на которых растут ягодники и плодовые кустарники. Объяснили, какие можно есть, а какие ядовитые.

Юним снисходительно улыбнулся – дикари были такие забавные: маленькие, с длинными зеленоватыми космами, похожими на ветви растущего на Уатаянге кустарника, забыл, как называется, одетые в короткие кожаные штаны и жилетки. Глаза у них жёлтые, носы крючком и кожа цвета мокрого песка. Уродцы, одним словом. Не то, что ашьи – высокие, статные, черноглазые, кожа красно-коричневая, одежда свободная, длинная, оставляющая незакрытыми только руки и лица. Правда, у Юнима с цветом глаз не всё так гладко: один светло карий, другой и вовсе зелёный. Его это раздражает: быть не таким как все, когда ты вождь – одно, когда один из массы – совсем другое. Юним испытал это на себе: от трепетного почитания, пока дед держал при себе как будущего правителя, до жестокого неприятия, когда остался с матерью и братом на краю племени. Чего только не натерпелся, не наслушался. Пришлось кулаками отстаивать право на уважение среди мальчишек. Когда заболел, стал совсем никому не нужен. Мать вся в трудах по дому и в заботах о младшем сыне, а Юним – сам по себе. Оно и понятно – о себе позаботиться может, уже хорошо. Сидит всё время дома, лишних хлопот с ним нет. С тех пор, как Верволш приходить стал, мать и совсем отдалилась. Наверное, Урсун напоминает ей о былом и утраченном величии. Он ведь ещё деду Юнима волшбецом служил. А теперь вот самозванцу Адырче. Кстати, у Урсуна глаза болотно-зелёные, цвет меняют в зависимости от настроения. Его в племени все боятся. Ничего, скоро и Юнима боятся станут!

Мальчик отвернулся от окна. Тёмная комната равнодушно показала угол стола рядом с кроватью и возвышающуюся над ним спинку стула. Всё остальное надёжно спряталось в сумраке. Юним закрыл глаза, прислушался к стуку в груди. Вроде успокаивается, входит в нормальный ритм. Да и ливень, кажется, затихает. Боль  прошла. Юним глубоко вздохнул. Какое блаженство, когда ничего не болит. Вот только тревога по-прежнему не отпускает. Скорее всего, она всё же связана с дикарями. С чем же ещё?
Дружелюбие угурухов закончилось, когда ашьи начали рубить деревья. Первая же рухнувшая кутаяпа стала причиной непримиримой вражды между ашьями и угурухами. «Тоже — причина! Из-за каких-то деревьев, пусть даже таких распрекрасных, начинать войну, - Юним презрительно скривил губы, - что же нам, тоже на деревьях что ли жить? Нет уж, у ашьев свои законы и привычки!»
Дальше на ашьев ополчились и животные необъятных лесов Уатаянги. Нападение хищников было необъяснимо: они не пожирали людей как добычу: растерзанные трупы оставались лежать на месте убийства, как будто были ядовитыми или заразными. Ашьи долго гадали, зачем звери нападают на людей, но так и не поняли. Пришлось соорудить насыпь, чтобы защититься от местных обитателей, а заодно и от разливов Оймы. Впрочем, угурухи не нападали, вернее — не убивали. Если кто выходил из Городища в одиночку, просто не возвращался обратно.  Нет, припомним Юним: несколько человек вернулись, но стали врагами — защищали дикарей перед Адырчей и обвиняли ашьев непонятно в чём. Адырча убил их. И правильно сделал. Отец бы сделал тоже самое. И Юним тоже.
Да, страное место остров Уатаянга.


Утром пришел Урсун. Он уже старый, борода редкая и седая,  горбатый нос нависает над усами, над тонкими губами как клюв хищной птицы. Глаза под низкими седыми бровями кажутся на коричневом лице страшно светлыми. Мама почему-то не любит Урсуна, а он хороший. Он говорит об избранности ашьев, о том, что ради своего племени почётно отдать жизнь. И что все, кто так не думают — изменники. Или враги, как дикари за насыпью. А врагов надо держать в страхе. Юним согласен с Верволшем во всём. Если Юниму не суждено стать вождём, он станет волшбецом. В племени ещё узнают, над кем посмели смеяться.

Урсун велел маме приготовить Юнима к обряду: мальчик целый день не должен ничего есть, пить только приготовленный Верволшем настой, а перед сном привязать к груди свежие листья успана. И чтобы ни с кем не разговаривал, даже с мамой и братишкой. Они всё так и сделали. Юним ближе к вечеру почувствовал себя лёгким, словно облако. Всё окружающее стало казаться нереальным. Мальчик так и не понял, что с ним происходило дальше во сне, а что наяву: вот он находится в волшебном мире, о котором мечтал ещё в Базайской степи. В том мире царит справедливость. Жив отец. Он вождь, ашьи довольны. Живы и старшая и младшая сестры. Они всей семьёй вышли на вечернюю прогулку. Быстро темнеет. В небе, в просветах между вершинами деревьев, загораются звёзды. Они такие большие и яркие. Их бессчётное количество. Дурманит аромат цветущих  хмелевиков. В этом мире нет врагов, нет опасности. Нет никакой насыпи. Толстые стволы кутаяп как колонны возвышаются по кромке поляны. Под ногами травяной ковер. Мама с сестрами перешёптываются, тихонько смеются. Братишка отстал — что-то рассматривает в траве. Юним тоже сачала дурачится, но глядь: они с отцом уже ведут беседу о важных делах. Юним чувствует на лице холодные капли - начинается дождь. Что за напасть такая! И откуда он взялся — небо звёздно-чёрное, нет и намёка на тучи. Внезапно сверкнула молния, раздался гром, отец вспыхнул и исчез. Юним оглянулся — друг за другом исчезли сестра, мама и брат. Звёзды в глубокой черноте сгрудились  в одно большое сияющее облако и ринулись прямо к нему. Юним зажмурился, уверенный, что наваждение сейчас исчезнет, а когда открыл глаза, увидел, будто со стороны: высокий худой старик в длинной рубахе грубого полотна, стоит и смотрит со смешанным выражением жалости и удивления на малорослого не по годам мальчишку в лохмотьях, с торчащими ушами и длинным носом. Юним узнаёт в мальчике себя, а в старике — Верховного волшбеца. Глаза старика останавливаются на бледной коже Юнима в глубоком разрезе рубахи. Там где к сердцу прибинтован широкий лист успана,  выступающий из бинта.
- Здрав будь! – говорит Урсун.
- Будь здрав! – отвечает Юним.
- Помогает? – Верволш кивает на перевязь.
- Не знаю, - пожимает плечами Юним. – Он всегда при мне. Давай попробуем отвязать, тогда станет ясно.
- Отвяжем. Пошли. Я знаю, что делать, – говорит Урсун и берёт мальчика за руку.

От его ледяного прикосновения Юним перестал видеть себя со стороны и проснулся. Урсун возвышался над кроватью и смотрел точно также, как во сне. За спиной Верволша с потерянным лицом стояла мама.
- Поднимайся, дитя, - негромко произнёс Урсун. - Да не шуми, брат твой уснул только что.

Юним молча встал, накинул плащ и поплёлся за Верховным волшбецом. Из-за ощущения, что они оба идут, не касаясь земли, мальчику казалось, что он так и не проснулся. Приблизившись к воротам святилища, Урсун нажал на створки обеими руками. Ворота бесшумно распахнулись и сами закрылись за вошедшими. Юним был потрясён великой честью - в Святилище не допускался никто, кроме волшбецов. То, что кроме Урсуна из Святилища никто не выходил, не пугало — он готов, если так надо. Мальчик с восхищением озирался по сторонам — в темноте просматривался силуэт Храма, а двор подсвечивался удивительными деревьями, стоящими вдоль забора. Деревья росли не из земли — они стояли в больших кадках. «Четыре, - насчитал Юним, - уж не те ли это бочки, что мы катили от самой Базайской степи?» Одна из кадок была пуста. Но гораздо интереснее были деревья в трёх других: их стволы, узкие у подножия, расширялись к центру, и опять сужались к вершине. А в середине стволы светились изнутри — каждый своим цветом.  Ветви были плотно прижаты к стволам, на просвете были видны листочки и мелкие ягоды.
- Это деревья спирити? - догадался Юним
- Слухи растекаются, как вода, – усмехнулся Верволш. – Даже ты знаешь тайны Святилища. Да, они. Ягоды спирити обладают целебной силой и продлевают жизнь. Но нужно знать, когда их принимать и сколько. Иначе сам станешь деревом.
- Ты шутишь?
- Когда это я шутил?
«Действительно, никогда, - подумал Юним, - не помню, чтобы даже улыбался».

Над лесом показался бледно-зелёный диск ночного светила. Юним поёжился, тихо проговорил:
- Учитель, Саргадан сегодня круглый, как плод агаи. Разве можно в такие ночи выходить из дома?
- Как раз сегодня это необходимо, чтобы спасти тебя.
Верволш достал из складок своей рубахи небольшой кувшин, сорвал с одного из деревьев рубиновую ягоду и дал Юниму:
- На, подержи во рту.
Юним послушно засунул в рот упругий шарик величиной с ноготь и застыл, боясь случайно раздавить. Ходили слухи, что спирити обладают непредсказуемым действием на разных людей. Вкус у них, говорили, кисло-горький. Юниму не хотелось проверять это сейчас, при зловещем свете Саргадана.

Урсун, держа в одной руке кувшин, другую приложил к груди Юнима. Мальчик почувствовал в сердце жар, а Верволш сосредоточенно повёл ладонь вверх, к горлу. Вслед за рукой горячая волна потекла по телу Юнима, пока он не почувствовал, как ставшая горячей ягода обожгла рот. В носу защекотало. Не удержавшись, мальчик чихнул. Невольно раскушенная ягода вылетела изо рта и угодила прямо в подставленный Урсуном кувшин. Сосуд озарился изнутри, а снаружи по глянцевым бокам разбежалась мелкая сеточка корней, опутывая кувшин со всех сторон. Урсун быстро закопал удивительный предмет в кадку, где ничего не росло. Как только кувшин скрылся, засыпанный землёй, на поверхности проклюнулся  светящийся зеленоватым светом росток. Он так быстро наливался крепостью и обрастал веточками и листьями, что не успел Юним перевести дух, как в кадке уже стояло взрослое дерево спирити. Растение перестало светиться и замерло так же, как другие деревья в кадках.
- Ну вот, - удовлетворённо проговорил Урсун. – Твоя болезнь стала этим деревом.
Юним и правда, испытывал невероятное облегчение, сердце не чувствовалось.
- Ты забрал моё сердце? – прошептал мальчик.
- Глупости! – проворчал Верволш. – Так чувствуют себя все здоровые люди. Ты просто забыл.
- А эти деревья? Они тоже?
- Что тоже?
- Люди! Бочки три. Столько же, сколько в племени было волшбецов.
Урсун нахмурился:
- Глупости! 
Юниму вдруг стало не по себе, светящиеся деревья поплыли по кругу, земля стала уходить из под ног. Урсун похлопал его по плечу и ободряюще произнёс:
- Мой мальчик, ты стоишь на своих ногах, а не в кадке. Но помни – в этом дереве теперь твоя жизнь и твоя смерть.
Юним не рассышал последних слов. Верволш подхватил на руки юного волшбеца, не давая рухнуть на разноцветные камни двора.

продолжение: http://www.proza.ru/2017/02/03/477