Где найти Гарпо или путешествие по книжному шкафу

   Моей первой книгой был роман "Звёзды смотрят вниз" Арчибалда Кронина. Уже
порядком почитанная книга была в кустарном ледериновом переплёте и в начале
отсутствовало несколько страниц.
   А моей эта книга стала так.
   Мы жили в эвакуации в Ставрополье, в селе Благодарном.
   Шёл четвёртый год войны, я ходил во второй класс. Мама, с её мукомольным образованием, работала заведующей лабораторией на мельнице. Мельница, большое
каменное трёхэтажное здание с прилегающими к нему вспомогательными постройками,отстояла от села километра на два. Школа находилась в центре села.Поскольку идти было далеко, да ещё я шёл в галошах, так как ботинок у меня не было (а знаю я всё это по детской фотографии, где я стою в тюбетейке, сшитых из солдатского одеяла штанах и галошах), то я частенько опаздывал к началу уроков.
   Книга у нас с матерью была одна (тогда было не до книг) и была она НАШЕЙ.
А мне хотелось чтобы она была МОЕЙ.
   И вот я поспорил с мамой, что в очередной раз в школу не опоздаю и если
выиграю, то книга будет МОЕЙ.
   Надо ли говорить, как я в тот раз торопился. Всё было по-честному. Книга стала МОЕЙ. В ней было более семисот страниц. Читал я её с горящими ушами.
   Прошло более шестидесяти лет, я в неё с тех пор не заглядывал, но до сего
времени помню имена персонажей: Джо Гоулен и Лаура.
   Книга сохранилась у меня до сих пор. С того времени к ней прибавилось ещё
несколько тысяч (точнее не скажу, не считал).
   Книги заняли кладовку, шкафы, полки. Есть, конечно, собрания сочинений (как мы стояли ночами за ними на Литейном!), есть и гордость моего собрания, книги редкие, приобрести которые было большой удачей ( например "Изящное искусство создавать себе врагов" Уистлера), книги выдающихся полиграфических качеств, или с иллюстрациями любимых художников. К ним я отношу том Шекспира
с иллюстрациями Саввы Бродского. Эта книга вообще продавалась только в
"Берёзке" за валюту, и я лишь случаем приобрёл её в старой книге.
   Я с удовольствием смотрю на некоторые книжные полки: тут я прочёл почти
всё, и с сожалением на другие - тут не читал почти ничего.
   Разумеется, я исключаю полки с энциклопедией, словарями, справочниками, учебниками.
   Есть у меня и своя ахиллесова пята - медленное чтение.
   И вот в один прекрасный день я решил пойти на курсы быстрочтения.
   Не буду описывать все мои злоключения, но как я ни таращил и ни растопыривал глаза, пытаясь увеличить угол охвата страницы, всё было напрасно.
   Есть такое упражнение для определения этого угла.
   Тетрадный лист расчерчивается горизонтальными линиями пирамидкой: сверху
короткие, внизу длинные. На концах линий пишутся одно-двузначные произвольные цифры. Затем испытуемый, следуя взглядом по средней линии сверху вниз, называет эти цифры.
   Я с трудом добрался до середины. Моя сотрудница легко достигла низа.
Отсюда я сделал вывод, что быстрочтение вещь врождённая.
   В своё время дочка читала быстро. Я недоверчиво спросил:"Ты, наверно,
ничего не запоминаешь?" Но, проверив, убедился в своей неправоте.
   Впрочем, как бы ты ни читал - быстро, или медленно, - но ты был связан с книгами, а следовательно и с магазинами.
   Магазины. Сколько времени отняла у нас Софья Власьевна (так диссиденты называли Советскую власть), заставляя в бесконечных поисках бегать по пустым магазинам, в том числе и книжным.
   Много лет территориально работая в центре города, я каждый обед ездил в Дом книги в надежде приобрести какую-нибудь интересную  и в силу этого дефицитную книгу. Как правило, на календарике новых поступлений поверх названия каждой такой книги стояла буква "Р",то есть распродана. На самом деле книги уходили налево. Такое положение порождало чёрный рынок, о котором поговорим ниже.
   Море книг, которое мы имеем теперь, тогда нам и не снилось. Хорошо ли такое изобилие? Разумеется хорошо. Но, как у всякой медали, у этого явления две стороны: аверс и реверс. И если аверс это полное удовлетворение читательского спроса, то реверс - возможность утонуть в этом книжном море без руля и без ветрил.
   Но магазины не только отнимали у нас время, но, порой, дарили какие-то забавные эпизоды. Некоторые из них сохранились в памяти.
   Книжная Лавка писателей на Невском. Две продавщицы, комплекцией напоминающие солистку цыганского хора из образцовского "Необыкновенного концерта" Грушу Ягодкину.
   В Лавку заходит мужчина, внешность которого наводит на мысль, что до этого посещения он валил лес в тайге, и хриплым басом спрашивает с ударением на последнем слоге:
   -У вас Байрон есть?
   -Байрона у нас нет,-поджав губы, презрительно цедит одна из Вавилонских башен за прилавком.
   Тут же заходит мужчина в холщёвой толстовке и, приглядев на прилавке тоненькую книжечку тогда не издававшегося Михаила Чехова, просит разрешения зайти за прилавок с другой стороны.
   -Конечно, конечно,-расплывается в любезной улыбке одна из башен и тихо обращается к другой:
   -Но ведь так же всё видно вверх ногами.
   Другая ей разъясняет:
   -Да, но ведь это же Андроников.
   Дом книги. За прилавком одного из отделов стоит девочка в круглых очках
 и с такими ясными и наивными глазами, словно ей не 17 лет, а 17 минут.
Очевидно практикантка.
   К ней подходит мальчик, тоже в очках.
   Возможно, это его папа лет десять тому назад возмущённо сказал продавцу книжного развала, предложившему его сыну детскую книжку:
   -Что вы! Мой сын сказок не читает.
   Мальчик подходит и, внимательно глядя на неё, спрашивает:
   -Скажите, у вас есть неизданные письма Салтыкова-Щедрина?
   Она так же внимательно глядя ему в очки переспрашивает:
   -Неизданные?
   И, на мгновение задумавшись, словно сожалея, отвечает:
   -Нет.
   Вообще идиотизм покупателей не знает границ. Так, например, продавец обувного отдела должен незамедлительно выложить на прилавок туфли, у которых
крепкая подошва (с ударением на последнем слоге), удобный взъём и красивые перепялки. Ничего не поняли? То-то и оно! А продавец обязан.
   Или другой случай. Клянусь, сам был свидетелем.
   Гостиный двор. Скобяной отдел. Перед прилавком мужской народ и женщина. Она, после изучения витрины, обращается к продавщице
   -Скажите, а сколько стоит вон та маленькая чёрная штучка за четыре
пятьдесят?
   Продавщица от изумления только рот открыла.
   Но ведь это же не книжные дела, скажете вы. Пожалуйста, вот вам книжные.
   Уличный развал. В каждую выставленную книгу продавец вложил бумажку с характеристикой. А характеристики были такие: хорошая книга, очень хорошая книга, отличная книга, прекрасная книга,превосходная книга, великолепная книга, чудесная книга.
   Эх, вот бы этому человеку да в литературные критики, на радость авторам.
   Или вот ещё. Дама стоит у прилавка книжного магазина и вертит в руках солидный том. Она листает страницы, заглядывает в оглавление и исходные данные. Наконец, с некоторым сожалением в голосе, обращается к продавщице:
   -Скажите, а нет ли у вас такой же, только в два раза дешевле?
   Следствием книжного голода явился чёрный рынок. Там, в отличие от магазинов, можно было приобрести всё.
   Собирался этот рынок на Литейном, в садике за "Подписными изданиями".
   Все участники делились на несколько категорий: продавцы-чернокнижники, те, кто имел доступ к дефицитным книгам в магазинах, на складах и т.д., покупатели-книжники, то есть те, кто приносил деньги и желание приобрести
что-либо труднодоступное, и обменщики, приходившие со списками на предмет обмена с коллегами.
   Продавцы тоже делились на нормальных, запрашивающих цену в разумных
пределах и живодёров, которые запрашивали цены несусветныые и носили книгу из
вечера в вечер, пока не находился покупатель на неё. Как правило это был случайный человек, покупающий книгу как дорогой подарок кому-то к празднику.
   Народ там собирался самый разнокалиберный, от знатоков, до осиливших грамоту в пределах нескольких начальных классов. Причём ходили завсегдатаи
десятками лет: поначалу молодые, затем середнячки, и, наконец,хромые с палочкой. И это не преувеличение.
   Поначалу, пока не прогнала милиция, они мирно сидели на скамеечках, обсуждая последние книжные новости. В данном случае милиция являлась инстру-
ментом власти неспособной, или не желающей устранить причину такого положения
и пытающейся выкорчевать неискоренимые последствия.
   Потом стали собираться в пригородах, близ остановок электрички, где-нибудь в Стрельне, Сосновой поляне или Ульянке "у трубы". Сведения о месте сбора передавали из уст в уста. Кучковались обычно в лесочке, книги раскладывали
на расстеленном полиэтилене прямо на земле, или на снегу.
   Милиция всюду гоняла. Но, поскольку милицейский наряд виден издалека, то наши доблестные органы придумали уловку: то ли сами переодевались в граждан-
ское, то ли подрядили дружинников, но эта новая мера заставила держаться продавцов настороже.
   Все мирно ходят  и вдруг мгновенно: фр-р-р!! И все кинулись в разные стороны, словно стая вспугнутых птиц, побросав даже свои книги. Если не очень ценные. Попасть в облаву  для продавцов было опасней.
   Так некий   Боря, несколько раз попадавший в облаву и удостоившийся домашнего обыска, в конце концов  стал посылать торговать книгами беременную жену. Худая, чёрная, похожая на галку, с большим животом, она смело ходила по рынку. На неё у милиции управы не было.  А Боря-таки угодил в тюрьму.
   Вот чем занималась милиция и где она добывала свои лавры!
   А сейчас  Борины отпрыски  свободно торгуют  книгами в Крупе (Д/К Крупской), официально занимаясь тем,  за что их покойного папашу забарабали в тигулёвку.
   Вспоминается такой курьёзный эпизод. Зимой в пригороде «у трубы» случилась милицейская облава.  Все, как водится, разбежались в  разные стороны.  И вот мы наблюдали как  по рыхлому снегу вдоль  огромной стальной трубы бежали двое:  молодой парнишка и милиционер.  Парнишка был  в курточке, джинсах и кедах.  Милиционер   в тулупе, ватных штанах   и валенках с галошами.    Так они и  бежали  друг за другом на расстоянии 5-6 метров , словно связанные
невидимой веревочкой.  Время от времени милиционер останавливался,   отдуваясь.  Останавливался и парнишка.  Так они и удалились в сторону города на потеху наблюдавшей публике. 
   Вообще в своё время в садике собиралась публика презабавная.   Приходил туда гардеробщик из БКЗ ,   который, о чём –либо очень понравившемуся ему,  восхищённо восклицал: «Шевдер! Настоящий шевдер!!» Кто-то, а может быть и он,  ходил искал «Даму с комелями». Ей-богу не вру!
   Одно время появлялся там молодой здоровый парень, очевидно книг не читавший, но решивший подзаработать на перепродаже их.  Он  ходил среди толпы книжников ,  прислушиваясь к разговорам: что сейчас в цене.
   Как-то он появился на рынке и стал у всех  спрашивать:
   -У тебя нет Гарпо?   Не знаешь, у кого есть Гарпо?
   -Гарпо? Не знаю.
   И только спустя некоторое  время , когда в серии  «Литературные памятники» вышел том избранных рассказов Эдгара По,   до меня дошло.  Он искал именно этот сборник.  Но не будучи знаком с автором,  спрашивал его так, как уловил на слух.
   Настоящие книжники люди ненормальные. Ну ладно, не совсем нормальные.  Как правило книг они не читают (синдром Менделя-букиниста). Они их собирают.  И правильно делают (что не читают!).  Не обедает же собиратель фарфора на своих сервизах. Тем более не дают читать  другим. Это они придумали сакраментальный стишок: «Не шарь по полкам жадным взглядом.Здесь книги не даются на дом».
   Я знал нескольких таких собирателей. Одним из них был Ким.  Большинство   книжников знаешь или в  лицо, или по имени.  Он не собирал  книги, как «Гарпо» , понаслышке. Нет, он знал их в лицо, как Мендель-букинист.  Хотя я уверен,  что, так же как Мендель, он их не читал.
   Как-то однажды я был у него дома.  Он жил на  другой стороне Литейного ,  напротив садика, где-то во втором обшарпанном дворе.  Его тёмная, узкая, как пенал, небольшая комнатка,  единственным окном упиралась в стенку.  В самой комнате был стол, стул, железная кровать с наброшенным суконным одеялом. Над кроватью, во всю длину  стенки на двух верёвках висела полка из доски с книгами в один ряд.
   Собирал Ким книги тематическими сериями. Сначала по истории. Затем их сменили издания по психологии. Эти были вытеснены томами по философии.  И, наконец,  Ким стал собирать порнографию. Быть может потому, что их можно было не читать, а только рассматривать.  Причем собирать в то время  порнографию было нелегко, тема была запретная,  никаких официальных изданий не  было. Не то, что сейчас: сколько хочешь всякой похабели.
   Потом Ким перестал появляться в садике.
   Другим собирателем  был Анатолий Яковлевич.  О нём я знал только то, что у него есть семья,несколько взрослых детей  и что работает он в некоем институте.
   Этот  собирал  только новые нечитанные книги. Я часто менялся с ним, пополняя свою библиотеку.  Так например, если у меня  был новый синий  девственный однотомник Булгакова, я  получал такой же однотомник,  но читанный  и к нему ещё какую-нибудь интересующую меня книгу.
   При обмене он обсматривал, ощупывал, обследовал книгу и даже просматривал корешок на просвет, как просматривает опытный охотник на просвет ствол ружья. 
   После этого он обёртывал книгу в  прозрачную рентгеновскую плёнку  со смытым негативом и ставил на полку в шкаф,  стоящий у дальней стены, чтобы корешки не выгорели на солнце.
   Когда я однажды побывал у него дома, то  имел удовольствие полюбоваться его библиотекой.
   И было  чем!
   Книги в  шкафах стояли новенькие,  одинаковые и блестящие, как гвардейцы у Букингемского дворца.  Жил он в коммуналке, и когда выросли дети и им понадобилась квартира, он решил продать свои сокровища. Не знаю уж кому он их продал, но лучше бы он повременил.
   Как выразился однажды  в репортаже про мазилу-нападающего наш великий  футбольный комментатор Владимир   Маслаченко: «Фортуна хохотала навзрыд!»
   Ровно через месяц после продажи библиотеки книги подорожали вдвое.
   Позже Анатолий Яковлевич изредка появлялся на рынке, но, похоже, книгам он стал предпочитать  «Горького в стеклянном переплёте».  Видно неудачная негоция вконец его подкосила.
   Можно было бы ещё о многом написать. И о продавце магазина на улице Жуковского, который попал в  сети «Степанторга»,  отсидел положенный срок и сейчас имеет в Нью-Йорке  свой букинистический   бизнес   и о нашем  замдиректоре Левине, который забирал себе причитающиеся организации огоньковские подписки, которыми приторговывал на чёрном рынке и о многом , многом другом. Но мой опус и так слишком разросся.
Некто мудрый сказал:»Всё существует для того, чтобы о нём было рассказано».
   Вот я и рассказал о том времени, чтобы всё это не кануло в Лету.