Притяжение бездны. Период Первый. Часть 1

Настает тот пик, когда человеческая наука не способна на меньшее, чем эволюция. Искусственная эволюция, дарованная искусственным Творцом. Человек рождается существовать в симбиозе с машиной – своим неизменным спутником и защитником, советчиком и… просто тем, без кого он – безумное, окованное инстинктами животное. Истинный человек разумен. Истинный человек безгрешен. Только сохранивший свой разум и чистоту будет жить в согласии с Миром. Прочим уготован мир иной.   


Они твердят, что мне нечего бояться. Они втолковывают, что мои страхи мнимы. Но так не бывает. Она лучше их знает, что есть зло. И я склонен верить ей, а не им. Она - инстинкт. Она – истина. Она – мой разум.


Период Первый.
Часть 1.

Поваленный усталостью, я откинулся на парапет и задрал голову к еще теплым закатным лучам.

Скоро ночь... - предупреждающе стучало из глубин сознания. Но я слишком себя измотал, чтобы встать на ноги и запросто бы свернулся клубком на полу террасы. Сквозь щель сомкнувшихся век мелькнуло рыжее пятно. Ирис. Лисица тявкала и радостно кружилась, будто мы не виделись целую вечность. Я вяло ей улыбнулся, вынув из кармана оцарапанную руку, и подался вперед для поцелуя. Но она вдруг угомонилась и, будто бы обледенелая статуя, застыла на месте. Безликое выражение ее морды ясно говорило, что Ирис уже не была собой.

— На что ты тратишь время?

Впрочем, голос в моей голове значил то же самое.

— Почему ты здесь сидишь? Подвернул ногу?

Рукав куртки задернулся, оголив мое запястье: звезды Кассиопеи ярко мерцали на коже, как крошечные осколки аквамарина. Я запоздало отдалил руку от лисицы, сжав ее в кулак.

— Нет, со мной все в порядке, Селеста.

Ее сузившиеся зрачки сверлили меня насквозь. Мне подумалось, как бы нелепо вышло, успей я поцеловать Ирис сейчас. Когда в ее шкуру облачилась машина.
    — У тебя грубый тон, – тягуче влилось мне в голову, перебивая всякую мысль.
    Я отпрянул от животного:
    — А у тебя отвратительная привычка влезать в нее без спроса.
    — Неразумные существа не требуют разрешения, — вновь проскользнуло среди собственных мыслей. Лисья морда оставалась непроницаемой. Я представил, как злорадно посмеялась Селеста, если б умела. – Я способна прерывать задачи, значит, эта способность дана не просто так.
    Прерывать задачи Системы и вводить животное в ступор – действия несопоставимые, как было по мне. Однако для Селесты не было разницы: влезать в мозги или в набор электроники, сопровождающий их.
    Я выжидающе разглядывал пустые лисьи глаза, а Селеста упрямо чего-то ждала, не торопясь покинуть оккупированный ею разум.
    — Ругаешь меня за бесцельную трату времени, а сама стоишь тут и молчишь?
    Лисица легонько склонила голову набок. То пробивалось лисье сознание, заточенное Селестой где-то в глубине.
    — Охота. – Возникло в голове. – Сегодня ты должен был поехать с отцом на Брошенный Континент.
    - Охота? О, нет… - я едва сдержался, чтобы не простонать.
    - Ты разочарован?
    Бесцветный голос Селесты прозвучал с большей силой, настойчиво и вовсе не как вопрос. Разумеется, ей было недостаточно паразитирования на мозгах зверя.
    Я пристально оглядел Ирис. Рыжая шкурка, песочные глаза. Внешне она мало отличалась от Них. Тех лис, что пристреливали на охоте. Разве что редкие шерстинки-проводники, вкрапленные в ее мех, издавали неяркое свечение. Я невольно озвучил, что вертелось в голове:
    - По твоему мнению, нормально ли сострадать животным? 
    - Сострадание – крайне бесполезное и вредное чувство.
    - Конечно, ведь тебе оно чуждо, Селеста.
    - Существует разумная забота. Я грею тебя и освещаю мрак.
    - И докладываешь семье, что вместо ужина я прохлаждаюсь в горах, - я, не скрывая, усмехнулся. Для нее это было все равно, что ничего не значащий кашель, - Спасибо за искреннюю заботу.
    - Я не трудилась. Скрытность – не твой конек, – голос Селесты все старательнее копался в моих мозгах: прорывал себе путь к центру Системы, - и да, жаль, что ты не успеваешь поужинать перед отъездом. Доктор Глансберри ждет тебя для инъекции.
    Я бросил тревожный взгляд на окна особняка.
    Сейчас Селеста подберется ближе и будет подначивать мою Систему, кричать ей, как хозяин безалаберен, игнорирует заведенный режим, и, вот же ж, Система согласится…
    - Ответь ему, что на инъекцию я также не успеваю.
    - Но нет ничего важнее…
    Почти добралась.
    - Вон! – Выпалил я, отстраняясь от докучливого голоса в голове.
    - соблюдения…
    Почти убедила.
    Руки потянулись к ушам, хоть это и не имело смысла:
    - Вон из моей головы!! Вон! Вон! Вон! – Я накрепко сжал веки, чтобы гнев не прорвался наружу, на Ирис, подавшуюся к моему лицу. Костяшки правой руки засаднило, в который раз, и я расслабил впившиеся в голову пальцы. Опомнился.
    - Не…не бойся, Ирис. У меня…ух… у меня не было выбора, только так ее можно было прогнать. Знаю, вредная привычка… я уже почти взаправду разозлился… не позволю ей манипулировать моей Системой.
    Лисица подняла ко мне обеспокоенную морду. Я протянул руку к ее загривку.
    - Вот бы вырвать из тебя ее корни, малышка. Тогда мы бы запросто пропадали вдвоем в лесу.
    Лисица отозвалась на мое движение и потерлась о ладонь, скуля, будто только что отошла от искусственной комы. В который раз я вслушивался в эти неровные жалобные звуки, пытаясь ее понять, но из человеческого в голову приходило одно - «плач».
    Я вернулся мыслями к тому, о чем напомнила Селеста. И это давило, слово камень. 
Мое тело ослабло еще сильнее, в преддверии бессонной ночи охоты и голода.
Мой разум заставил лицо скривиться от представления, как на моих глазах невинные звери будут дергаться в предсмертных конвульсиях и проливать кровь. В том числе, от моих рук.
А сердце заколотилось от страха неминуемой встречи с Глассом.
    Пришедшая в себя лисица вскочила на все четыре лапы, когда я все-таки встал на ноги. Ее нездорово качало после внедрения Селесты. Я успокоил Ирис, потрепав шкурку и, наконец, поцеловав, а она невыразительно помахала хвостом и разлеглась на том же месте.
    Я оттягивал минуты: оперся руками о перила и глядел поверх деревьев на диск догорающего солнца. Потом – вниз, на рвущийся из-под террасы поток воды. Он спускался по каменистому скату, огибая валуны, и исчезал под ветвями рослых елей и еще необлетевших берез. Многодневный ливень напитал его, придав силы и шума.
- Не запнись на облаке, мечтатель.
Я не сразу сообразил, что голос прозвучал за спиной.
- Ох, Льюис! - нерадостно воскликнул я.
Доктор стоял, прикрывая собой стеклянную дверь дома и скрестив руки на груди. Однако выражение его лица оставалось мягким и снисходительным. Он был не один: почему-то именно Ричард, Раб отца, сопровождал его, держа красный чемодан, в соотношении с его ростом схожим с дамской сумочкой. Его голова была наискось перевязана бинтом, плотно покрывая левый глаз в несколько слоев.
- А что с ним случилось?.. - начал спрашивать я, с любопытством разглядывая Раба.
Льюис проследил за моим взглядом и неутешительно вздохнул:
- Детские шалости. Не обращай внимания, Аллен. – Голос доктора внезапно погрубел. - Мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать, как у раба прошел день.
Раб подал Льюису чемоданчик, открывшийся с неприятно знакомым писком.
- Подойди ко мне, - доктор поманил меня рукой, вытаскивая из чемоданчика увесистый шприц-пистолет, - если хочешь, можешь присесть на скамейку.
Лучше бы я успел на ужин. Лучше бы я просто поел. 
  Доктор завернул рукав моей куртки и приложил к запястью рукоятку шприца. Тот омерзительно пропищал и загорелся ярко-синим цветом готовности.
- Опусти воротник. – Попросил доктор.
Я послушно примял воротник куртки к плечам, открыв беззащитную шею. Жестом доктор приказал обернуться к нему спиной.
- Кажется, ты стал смелее переносить их, - подбадривающе отметил он, оттягивая воротник у моего затылка. Я вдохнул поглубже и больше не выдыхал.
Прибор коснулся кожи где-то в районе позвоночника. Мои губы задрожали.
Пятнадцать секунд, и он найдет, куда вонзить свою длинную ледяную иглу.
  От нехватки кислорода все вокруг завертелось, и меня хватила легкая паника. С лихорадочным смехом я выдохнул и вырвался из рук доктора. 
- М…может я все-таки, - сбивчиво затараторил я, - все-таки… сам?
- Сам ты завтра будешь. – Льюис сердито нахмурился, а на шприце замигала красная полоса «сбоя». – Если будешь так себя вести, Ричард с радостью тебя подержит. 
Я пытался сохранить на лице дружескую улыбку, но, думаю, она заметно опала.
- Но это правда очень… - я осекся и ахнул, когда Ричард заломил мне руки и позволил доктору продолжить начатое.
- Да, это больно, - Льюис отвлекал меня от счета времени, - но даже Виктория не боится инъекций, так что ты перегибаешь палку с эмоциями, Аллен.
- Виктория? Она тоже?..
- Нет. Просто она никогда не пропускает ужин.
Я чуть не прокусил губу, когда игла вонзилась в позвоночник. Тело окаменело, пока прибор орудовал ею под кожей.
- С тобой возни, как с ребенком, Аллен, - ворчал Льюис, отводя шприц и поправляя мой воротник. – И вытри слезы. Стоят в глазах.
- Они сами, я не…
- Я знаю, ты не плакса. Но возьми платок.

Вслед за Ричардом я быстрым шагом пересек гостиную и главный холл особняка, мимолетом смахнув грязь с ботинок (да простит меня госпожа Брид за свинство). Ее я целый день собирал по всему лесу, еще не просохшему после дождей.
- Я правда не могу переодеться?
- Нет. – Отрезал Раб и распахнул передо мной дверь. 
- Тогда все упреки в мою сторону будут на твоей совести, Ричард. – Говорил я, спускаясь по лестнице к подъездной дороге. Там меня ожидал черный плантесим с наглухо затемненными окнами. Машина мягко выдвинула дверь и перенесла ее на крышу. И я увидел отца, недовольно сложившего руки на груди. Я решил, что эта поза будет преследовать меня весь оставшийся вечер.
-  По дороге будешь оправдываться, – отец указал на место рядом с ним. – Ричард! Ты остался без глаза, но не без головы же! Немедленно садись за руль!
Я будто бы принял его слова на себя и поторопился залезть внутрь, попутно запинаясь о трубу воздухозаборника.
- Льюис сделал тебе инъекцию?
Я яростно закивал, поплатившись невыносимым жжением в шее, где остался прокол. Брови отца неодобрительно сошлись. Едва ощутимая дрожь прошла по сиденью и полу машины, и мы тронулись с места. 
 - Ты не слушал меня утром, так? – Раздраженность в голосе отца спала, но я был все еще напряжен.
- Слушал, папа. – Ответил я, поникши.
- Так почему не вернулся вовремя? Что-то случилось? – Он обеспокоенно осмотрел меня, а я натянул рукава пониже. Свежие ссадины на кистях рук заметно выделялись краснотой.
- Я проспал.
- Проспал? В лесу? Аллен, не строй из меня…
Я опустил голову к сцепившимся на коленях рукам, перебирая пальцами.
- Да, знаешь, там есть старый дом, деревянный… хижина. Иногда, днем, я сплю в нем…
- Ты врешь мне, Аллен. – Осек меня отец.
Я обреченно выдохнул.
- Вру… сначала я надеялся, что вы забудете обо мне. Но в итоге сам забыл об охоте.
За окном меж крон деревьев маячил наш особняк, почти утонувший в сумерках. Я не хотел и думать, как выглядело сейчас лицо отца. 
- Прости, - выдавил я.
Выдержав не меньше минуты, отец заговорил:
- Впредь доверяй напоминания о важных событиях Системе.
Я нерешительно кивнул.
- Да, папа. Буду доверять Системе.

  Меня ослепила череда красных огней. Порт глушил непривычной тишиной, но все шлюзы стояли либо занятыми, либо закрытыми на ночь. Я устал считать, когда, наконец, фонарь одного из них не окрасил салон зеленым, и Хонеста не свернула с трассы. Из нежно-изумрудного свет перетек в желтый, а ворота неспешно вошли в землю, раскрыв пасть сверхзвуковой трубы. Из-под сидений выпрыгнули ленты ремней и крепко заковали нас. На открывшейся нам дороге свет собрался воедино, образовав призывно мигающую стрелу, и мы двинулись внутрь.    
Окна изнутри машины налились беспросветной чернотой. Лишь небольшое натяжение ремней на груди выдавало, что мы мчались под землю, стремительно набирая скорость. Я не чувствовал ее, но, почему-то, когда закрывал глаза, меня непременно тянуло к пустой емкости. Чтобы отвлечься, я перевел внимание на голову раба, туго обмотанную повязкой. Освобожденный от управления плантесимом, он крутил шеей, будто бы пытался выискать что-то за непроницаемой чернотой. И ничего, кроме его черных металлических накладок на ушах, я не мог разглядеть.
- Лишился глаза, значит? – Припомнил вдруг я. – Неужели это Леон с тобой сделал?
- Да, ваш кузен извлек из моего черепа глаз, господин Брид.
Я немного вздрогнул, не ожидая никакого ответа. Но потом присмотрелся к Рабу, вдруг круто развернувшему голову, и на его лице уже не красовалась повязка, а из глазницы торчал жуткий тряпичный клубок. Я часто заморгал, и повязка вновь накрыла голову Ричарда.
- Как грубо. Фантазер. – Опрометчиво подумал я.
- Простите, если это напугало Вас. Я не создан для обмана. 
- Да я, в общем-то, сам… - я прикусил язык. – Объясни-ка мне, Ричард, как, еще не умеющее связно говорить, существо умудрилось вырвать глазное яблоко из головы телохранителя Министра? Это законно?   
Посреди немого диалога прогрохотал голос отца:
- Не много ли вы исподтишка болтаете?
- Мы?.. – бестолково переспросил я, зацепив взглядом свечение созвездия на запястье. – О…
- Твоя метка не при чем. Ты слишком очевидно заостряешь свой взгляд на объекте. Лучше бы с людьми так общался.
Уст отца коснулась невеселая улыбка. Мое присутствие не настраивало его на добрый лад.
- Мне… - в полголоса начал я, - иногда мне сложно отделять свои мысли от чужих, если я не вижу, с кем говорю.
Отец подался ко мне настолько близко, насколько позволяли двигаться ремни безопасности:
- Ты говорил об этом с Льюисом?
- Нет, но, может, это просто рассеянность?
- Тем не лучше, Аллен, - отец испустил тяжкий вздох. – Пообщайся с доктором завтра. 

Труба выбросила нас из порта у Столицы. Сам город я видел издалека: он загадочно сверкал ночными огнями, словно колыбель для звезд, словно сказка, опоясанная сияющей лентой реки. 
Мы объехали Столицу окольными путями и оказались у широкого проржавевшего шлюза, охраняемого десятками рабов-великанов. В полудреме я забыл подать одному из них руку с меткой, но отец сделал все за меня. Перед носом промелькнуло несколько пар рук, и я снова повалил голову набок.
- Проснись, Аллен. Мы скоро прибудем.
- Но… время идет… назад, - бормотал я, втягивая голову плечи. Ленты ремней стесняли любые другие движения.
- Ты хочешь предстать на охоте таким сонным и помятым?
Отец не давил на меня, но упоминание, куда нас несло, сработало как хлесткая оплеуха.
- Ах, да, охота… - я заелозил в кресле, не размыкая слипшихся век, - Императрица, здесь не найдется воды?
По сознанию скользнул голос, такой же бесполый, как все прошивающие пространство голоса, но тягучий и въедливый, как у Селесты:
- Над нами тысячи тонн воды. – Меня невольно повлекло к приборной панели с витиеватой надписью «Honesta». – Прошу.
- Не смешно, Хонеста, - возмутился я.
- Дай ему что-нибудь, - бросил машине отец, - чтобы он в себя пришел. 
Не прошло и полуминуты, как в подлокотнике между нами образовалось отверстие, откуда я вынул теплую бутылку. Отвинтив крышку, я незаметно принюхался: черника, молоко. И что-то еще, почти неуловимое. Признаться, я до смерти проголодался, и густой напиток пришелся вовремя.
- Спасибо, Хонеста, - я слегка кивнул и пригубил бутылку.

Время неумолимо текло назад, сводя с ума мою Систему. Каждый преодоленный пояс она отсчитывала часы. Незримые стрелки, как пиявки впивались в мозг, с хрустом сдвигаясь обратно, от чего у меня разгоралась мигрень. 
Подумал раз – и ум не спас.
К счастью, я попался на «Сдвиге» в конце нашего пути, и Система вскоре сладила с местным временем. Чернота начала таять с окон, и сквозь них проблескивало солнце. Оно вновь садилось за горизонт, и от того тревога сжала сердце с новой силой. Полупрозрачная труба, по которой мы мчались, теперь поднималась над океаном, все выше и выше, несла нас к материку. К Стене.
В который раз я оценил ее грандиозность, пугающую высь. Бескрайняя каменная громада, раскинувшаяся по берегам всего континента. Стена, заточившая от Мира кошмар. 
- Замерз? – спросил меня отец, заметив, как я дрогнул.
- Нет… нет, папа. Все хорошо. – Тихо ответил я и поднял глаза к верхушке Стены. Ее тень нас уже поглотила. - Система немного беспокоится.
- Нервная она сегодня.
- Еще какая.
Стена вобрала нас в свое чрево, и машина заглохла рядом с двумя роскошными соплеменницами: белоснежной громадой и золотистым красавцем с хищным, как у змеи, взглядом. Я будто точно услышал, как он зашипел на нашу Хонесту. Кто знает, на чем строится общение машин, может быть, у них все как у людей на самом деле. 
Я с трудом удерживал бьющиеся друг о друга колени. Ноги готовились к бегству, но тут выбор невелик: либо в океан, либо в зубы ополоумевших зверей.
Скребнув смачный кусок грязи с носка ботинок, я выбрался из плантесима за отцом. У основания винтовой лестницы, ведущей к башне Стены, он обернулся. Отец читал в моих глазах тревогу и, кажется, тревожился сам.
- Встреча неформальная, но нужно держаться, - сказал он, наконец.
Я запоздало кивнул. Хотел бы я ответить, что ему не о чем беспокоиться, но мне не присуще лгать. Я не ручался за себя сегодня.