Полоса отчуждения

Обычная жизнь, 64 года, по нынешним временам?
Не считается долгой. Начиналась, с веком. Завершалась, до скончания века оставалось недалеко, хотя двадцать три года? В любом случае с ним, начало века. После него... осталось ощущение эпохи, ушла. Что он оставил, несколько слов.
…
Воспользуюсь ими, имена не важны, а посему, кто-то говорит кому-то.
Я давно не видел тебя, и только. Прошло десять минут. Я давно не слышал тебя, снова пауза. Прошло пять минут. Я давно тебе не писал, не держал карандаш. Как будто перечисляет, не видел, не слышал, забыл. А потому ведет далее, устал, отдалился, но пока еще не удалился. И вот пока это "удалился" не состоялось? Оказывается, этот кто-то говорит сам себе. Взял лист, вернее, листок, мятый, какой-то серый. И первые слова, давно не писал. А как же прошения, одно за другим, и прочие документальные фикусы. А разве так пишут, скорее, пашут, писанина же, именуемая канцелярией. Пока я здесь, обязанность водит моей рукой. Рукава сползают, рука так и норовит спрятаться в этом непомерно долгом рукаве. Чтобы мне писать, надо освободить руку из рукава. Зачем вообще их придумали? Наверное, кому-то нравилось закатывать, не глаза, а именно рукава, вот и придумал. Представь себе картину. Некий хам перед лицом испуганного маленького человека, на лице, впрочем, разве это лицо. Так вот, хам закатывает рукав на левой руке. Кстати, почему на левой, наверно, он правша. Завернул на левой, потом на правой. Потом хватает левой за одежонку, ближе к горлу, нагло сгребает ее в кучку, а правой размахивается.
…
Прошло двадцать минут.
Конечно, что-то должно измениться за эти двадцать минут.
Кто-то соглашается, естественно, появились новые фигуры, они вмешались в ситуацию. Этот кто-то относит себя к левым. Поэтому его фигуры встают на защиту маленького человека. Зло наказано. Порядок – это когда слабый защищен от сильного. Чей-то голос, от произвола сильного. Так и есть, это правый. Чему удивляться, если есть левый, будет и правый. Тогда слабому не повезло, на месте левого обнаруживается правый. Тут же следует заключение. Происки так называемого слабого, проще говоря, нехорошего человека, получили достойное вознаграждение. Нет, напрасно вы так подумали, до рукоприкладства не дошло. Этот мерзкий тип, виноват, эта темная личность тут же согласилась исправить несправедливость, которую она же сама и произвела на свет божий. Впрочем, говорится иначе, на свет белый. Он сам, этот мелкий мошенник и казнокрад, как черное пятно на белом цветке. Или на белом знамени. Махать белым знаменем, как известно, еще рано. Есть только разноцветное, вернее, трехцветное. А посему на чистом знамени – черное пятно, не отмыть. Странно было бы увидеть на чистом знамени белое пятно. А вот красное, запросто. А-а! так это и есть тот самый, мечтает о красном знамени. Мелкий мошенник под красным знаменем, хорошенькое знамя они себе подобрали. Нет-нет, он не для себя, себе он ничего не взял. Это он сам сказал, говорит так, он наговорит. Можете осмотреть карманы, наверняка, пустые, все пошло в партийную кассу. Забавно, было бы забавно, если б не было так пошло.
Как-то надо разобраться, а как бы вы разобрались с этим черным пятном!
Черная дыра, таких слов тогда еще не знали. Как? у этого пятна, оказывается, есть название, час от часу не легче. Скажи, братец, по секрету. Разучился говорить! Что-то бормочет, громче, говори, еще громче. Как ни странно, маленький человек не сдерживает себя, почти кричит, в этом крике, какая еще там радость, "Черный передел". А тот, который требовал, кивает, на лице что-то похожее на радость, не ошибся. Так и есть, черное пятно, а вот к чему там передел, тут не совсем ясно. Вначале, таким образом, придется сделать некоторые уточнения. Конечно, со стороны, первое слово, конечно левому. Левый тут же начинает, предмет, подлежащий переделу, в чью пользу пойдет. Приходится перебивать, чего ж тут левого, и правый сюда же тянется, на то он и правый. Исходный пункт у всех один – земля, мастерская, лавка, заводик. Кому пойдет, кто отойдет, за эти бесконечно долгие двадцать лет надо решить, что ж, будем решать.
…
Давно я тебе не писал.
Сейчас я? конечно, в участке, никто со мной не лается, кому охота маяться. Недели три уже, а сколько еще, спросить бы у Всевышнего. Вот если бы мы на их месте были, если бы власть наша была. Верно, не пришлось бы им сидеть на казенном пайке, стояли бы уже у стенки. Набраться бы терпения, раз надо, буду драться. Что еще, есть и положительные сдвиги, спать стал лучше.