Банная сказка

                Банная сказка.

Часть первая

    В одном царстве, одном государстве жил был царь Ипполит. Хороший был царь – крепкий, как свежий огурец, и очень активный. Вечно он совершал подвиги: то залезет на самую высокую гору и на её макушке собственноручно напишет «Здесь был царь Ипполит»; то на белом коне по всему царству через заборы скачет; а то устроит соревнования -  кто дальше всех плюнет – и непременно в них победит! А всё потому, что здоровья у него было столько, что девать некуда.
     Но подвиги Ипполиту нужны были не для баловства, а чтоб его подданные видели, какой у них крепкий и процветающий государь. А раз он такой крепкий и процветающий, то он ещё долго жить будет,  и всё  в государстве  будет хорошо и стабильно так же долго. Пусть некоторые даже и не надеются! А если кто снаружи в его царство полезет, то он тому и в лоб может плюнуть, чтоб не лезли. Всё вместе это называлось политикой.
     Жил Царь-государь Ипполит, как и положено ему по должности, в тереме-дворце. Не один жил, а с дочкой – царевной Любавой. Была она красавица раскрасавица: для глаз отрада, для души наслаждение.
   А ещё был у царя Советник. Очень правильный Советник - качественный. Стоит царю только рот открыть, а тот уже слушает; скажет царь слово, а Советник уже аплодирует. А уж если царь, хотя бы, с боку на бок перевернётся, Советник уже «ура!» кричит и подвиг государев славит. И ведь, что характерно – все его мысли с царскими совпадали абсолютно! Сразу видно, что ужасно умный человек. За это ему Ипполит платил из государственной казны сумасшедшую зарплату. А если Советнику казалось мало, так он и сам из казны деньги брал, потому, что знал, что он очень полезный для государства. Не то, что Иван.
  А этот Иван был самый обычный. Он тоже служил при дворце. Ну, как служил, - так, бездельем маялся: огород копал, конюшню чистил, коней ковал, дворец ремонтировал… В общем, занимался чем попало. И платили ему за его бесполезность, целую горбушку хлеба в день, а раз в год так ещё и пятак премиальный давали, хотя, никчемный был человек. Держали его только из жалости, и мнения его никогда не спрашивали.
    А мнение у Ивана было. Мнение его было такое: что царевна Любава такая красивая, а характер у неё такой милый, что ему, Ивану, без её красоты и характера существовать ну никак не возможно!!!
     Вот жил Царь Ипполит в своём дворце весь  в заботах,  на коне поскакивая, да в белый свет поплёвывая. Долго уже жил. 
       Но долго ли, коротко ли, а случилась однажды с царём неприятность – пришла к нему старость. Подло пришла, без предупреждения. Явилась и поселилась прямо в его организме. Ослабел Ипполит, ни на гору тебе взобраться, ни на коня вскочить. Хотел было плюнуть молодецки, как прежде, да оконфузился – не полетел плевок дальше царёвой бороды! И вот, как, скажите, жить после этого? Колени скрипят, поясница болит, а подданные уважение к царю потеряли, и  как-то с сомнением на Ипполита посматривают. Ужас! Иван и тот – огород копает и молчит. А чего молчит? Вообще-то он всегда молчит – кто его слушать-то будет, никчемного! Но теперь, как-то он подозрительно молчит, громче, чем обычно! А вдруг он удумал чего?! 
   Разозлился тут Ипполит, соорудил из пальцев на руке фигуру именуемую кукишем, выставил её в окно и прокричал:
- А вот вам! Не дождётесь! Царь Ипполит вас всех ещё переживёт! Я вот сейчас меры приму. А ну-ка, всех лекарей ко мне немедля!!!
     Собрались лекари не мешкая. Один замешкался, так его в темницу упрятали, что б потом повесить в воспитательных целях. Собрались и стали консилиум вокруг царя делать. В рот ему заглянули - там язык скользкий, противный; лёгкие послушали – дышат ещё, но как-то не так, не в ту сторону; колени ему сгибали – скрипят проклятые; по голове постучали – там пусто. Трусы на царском теле оттянули, внутрь посмотрели – три лекаря в обморок упали, один заикаться стал. Потом в себя пришли и говорят:
- Ну, что – говорят – нам всё ясно. Сидит в вашем организме злая хворь, старостью зовут, и выгнать её оттуда нет никакой возможности. Не скакать вам больше на коне, не лазить на горку. А сидеть на лавочке и ждать, когда старость сама кончится.
Царь спрашивает
- А долго ждать-то?
- Да нет, - говорят, -  не переживайте, вам недолго уже осталось.
Царь обрадовался было, а лекари продолжают:
- Только кончится она вместе с вами. Такое побочное осложнение эта хворь даёт на организм. И ничего с этим поделать невозможно!
    Очень огорчился царь. Так огорчился, что  остолбенел на время и забыл лекарей казнить (а то, чего это - он помрёт, а они жить, что ли, останутся?!). А лекари, не будь дураками, вышли из дворца и, фьють - моментально разбежались по заграницам – ищи их теперь. А когда Ипполит из ступора вышел, то ещё больше расстроился от такого лекарского свинства неблагодарного. Вышел он на двор, сел на лавочку и заплакал.
   А тут палач на работу пришёл, взял в темнице последнего оставшегося лекаря, и вешать его поволок. Идут они мимо царя, а царь их увидел, подбегает к лекарю и говорит:
- А ну, обречённая твоя душа, говори как на духу – есть ли такое средство, чтоб мне свою старость погубить, да так, чтоб самому в живых остаться?
А лекарь и рад разговору - хоть на пять минут, да дольше поживёт.
- Есть, – говорит, - как не быть! Живая вода, называется!
      Обрадовался Ипполит. Решил он наградить лекаря за такую добрую весть и говорит палачу:
- Ты его не на простой верёвке вешай, а на наградной – позолоченной. Он хороший человек – заслужил!
Но пока царь  с палачом разговаривал, лекарь бочком, бочком, до забора добрался, через забор перемахнул, дальше огородами пробежал, да тоже за границу эмигрировал.
    Остался палач на сегодня без дела, только зря на работу приходил. Ну, а Ипполит так обрадовался от надежды жить остаться, что на этот раз даже и огорчился-то совсем немного. Побежал он скорее домой и немедленно обращение к народу в вечерней газете опубликовал:
    «К утру нужна живая вода! В большом количестве! Доставить в терем-дворец Царю-Государю Ипполиту лично в руки! Кто сей эликсир добудет и доставит, тому ничего не будет! А всем остальным гарантирую неприятности, поскольку должного рвения не проявили и правителя своего не уважили! Вот!!! Подпись: Ваш любимый Царь Ипполит»
   Поместил он, значит, объявление и довольный спать пошёл, поскольку ночь уже близилась.
     А Народ ту газету почитал, задумчиво в затылке почесал, да и разбежался из государства, кто куда, на всякий случай. А что? Его тоже понять можно: вода у него обычная, колодезная, а где живую взять – неведомо, в магазины то тот продукт тоже не поставляется. А неприятности, они Народу и даром не нужны, пусть, даже, и от самого царя.
    Утром царь Ипполит проснулся и думает радостный: «Одну бочку живой воды сейчас употреблю – внутрь приму и снаружи натрусь, а остальные -  под замок, на потом оставлю!»  Вскочил с кровати и, прямо в ночной рубашке прыг на перила, что б быстрее, и по перилам на крыльцо выкатился. А там сюрприз – ни тебе живой воды, ни населения. Пусто! Только Иван на крыше молотком стучит – дырку заделывает, да Советник из казны через двор домой идёт, очередной мешок с деньгами тащит, потеет.
    Стоит царь растерянной раскорякой, как дальше жить не знает. Тут сообразил, что это последняя его надежда по двору пыхтит и вид делает, что государя не замечает. Вскинулся Ипполит, потащился, как мог скоро, за советником, шлёпанцами пылит, ручонкой ему машет, издали ещё кричит:
- Голуба моя! Свет надёжа, Советник ясноглазый! Да стой ты, морда бесстыжая!!!
 Догнал, в кафтан Советника вцепился, волочётся следом. Не хотел Советник останавливаться, шагов пять ещё прошёл, но тяжело ведь и золото и царя тащить. Золото бросить жалко, а царь не отцепляется, пришлось встать. Поворачивается он к царю, глаза вытаращил, счастье на морду натянул:
- А, это ты светлый Царь! А я тут иду, думы о благоденствии государственном мне глаза застили, вот я тебя и не заметил. Привет тебе!
   А царь сразу к делу - время экономит:
- Заработать хошь? Есть заказ выгодный, государственный! Добудь мне живую воду, срочно! А я тебе гонорар!
- Да где ж я её тебе добуду? Да и денег у меня – девать некуда. Я вон, этот-то мешок и то по привычке уже уволок. И в отпуск я собрался, у меня апартаменты на тёплом море забронированы. Ты вон, Ваньку заставь.
- Да куда ж ему! Никчемный он. Ты моя последняя надёжа! А я тебя тогда вот как отблагодарю – дочка моя, Любава красавица, твоей женой станет!
- Да на что она мне? Чё я с ней делать-то буду?  И на прокорм сколько средств уйдёт!
- А… а… а я тебе половину царства-государства в придачу к Любаве отдам! Для комплекту.
Задумался Советник, рассуждает: «Половина страны это да-а… Это товар! Половину страны и продать можно… Или нет, лучше в аренду сдать! Лет на сто. Тогда и золото это проклятущее тяжеленное таскать не придётся, оно само ко мне домой потечёт, а я буду лежать на перине и в потолок плевать! А Любава? А что Любава – тоже вещь полезная: девка красивая, опять же  -царёва дочка. И на пианине умеет.  Буду шелупони забугорной за деньги показывать. Хоть мелкий, а прибыток. Эх, мне бы всё царство к рукам прибрать, да ведь,  зажмотится царь, а то и казнить может.»
    Повернулся он к царю и говорит ему такую речь:
- Ладно, так уж и быть возьму я царевну в жёны, поскольку большое уважение к тебе имею. А если три четверти царства к ней в мою собственность приложишь, то и воду живую тебе организую, потому, что большой  я патриот и о благополучии родины в твоём лице пекусь не жалея сил.
Царь аж засиял, словно лицо ему песком начистили.
- Согласен! - говорит, -  Дай-ка, душа моя, расцелую троекратно тебя в физиономию.
  И расцеловал. Советник дух перевёл, рукавом поцелуи царские вытер и говорит:
- Только не бывает живой воды в природном виде – бабушкины враки всё это. Её производить надо с помощью высоких технологий. Специалисты заграничные нужны – алхимики-инженеры всякие, оборудование импортное…Словом, выделяй бюджет, государь, в золотой валюте!   
   А царь Ипполит так жить хочет, что весь карт-бланш в руки советнику отдаёт:
-Бери! Бери золота сколько надо! Я и дорогу в казну могу показать, если ты вдруг запамятовал.
 Но напрасно царь беспокоился. Он и говорить ещё не закончил, а Советник уже в государственной казне руки по плечи в золото запускает. Выгреб оттуда всё, что осталось. Три четверти себе в подвалы откатил, а последнюю четверть на дело пустил.
   На следующий день, едва рассвело, понаехали в страну специалисты заграничные с оборудованием высокотехнологичным. Бульдозером царский сад яблоневый в мусорную яму выгребли и на его месте стройку начали: джакузи всякие монтируют, аквапарки устанавливают, душ шарко паяют – только искры летят. День прошел, ночь навалилась, а они всё не унимаются. Прожекторы горят, молотки стучат, экскаваторы роют, что-то воет и дым столбом. Содом с Гоморрой да и только!
    Понятное дело, что от той катаклизмы во дворце никто уснуть не мог. Царь в окно выставился, на энтузиазм заграничный любуется. Бородёнка у него от сквозняка растрёпана, рот открыт, в нём последний зуб сверкает, глаза вылупились – чуть на нос не уехали, а в глазах счастье сумасшедшее искрится, ну чистый вурдалак! Радуется он, что скоро живой воды у него будет, хоть залейся.
   Советник, тот тоже не спит – по царству с линейкой ходит, три четверти себе отмеривает.
     И Иван на сеновале ворочается – сна ни в одном глазу. Вышел он на улицу, посмотрел, как стройка дымится и синим пыхает на половину неба, плюнул неодобрительно и ушёл грустить за ближайшие кусты.
     Пришёл туда, глядь – а место уже занято. Сидит там кт-то, а кто – в потёмках не разобрать. Иван и говорит:
- Вы меня извините, но не могли бы Вы подвинуться?  Я здесь печалиться намерен.
А кто-то отвечает ему Любавиным голосом:
- Ну, вот ещё! Я первая тут грустить придумала. Подвинусь, если только ты расскажешь, о чём печаль твоя.
 Иван от того голоса дышать забыл. Ближе подошёл, смотрит, а это и впрямь предмет его восхищения Любава! Сел он рядышком аккуратно и говорит:
- Никому бы не сказал, а тебе скажу! Во-первых: печалюсь я об экологии загубленной. Я за тем садом яблоневым ухаживал, каждое деревце по имени знал, а над ним железным бульдозером надругались. А во-вторых: ещё пуще я страдаю от того, что тебя замуж за советника отдают!
   А Любава ему:
- Ой, это же надо, сколько у нас с тобой  сегодня общего! И я ведь от того же грущу!
Иван даже обрадовался:
- Правда?! Так чего ж мы тут расселись, время зря теряем? Давай убежим вместе прямо сейчас!
Любава вздыхает:
-Не, не прокатит твой прожект! Я Советника-мироеда хорошо знаю –  он воспитан ужасно: и своим не поделится, и чужое не отдаст, хоть ему и не надо. Всё равно найдут и поймают, а тебе ещё и голову отрубят!
- Вот дикость! – возмущается Иван.
- И не говори! Я вот что придумала: как только он на мне женится, я сразу возьму и зачахну. Будет знать!
Иван как вскочит:
- Нет! - говорит, -  я этого не допущу! Твою красоту беречь надо! Где такую ещё найдёшь? И ещё я её… я её…
- Что?!
- Я её… очень люблю!
Сказал и взгляд на землю уронил. Стоит, ищет там что-то, хоть там и нет ничего. Ждёт, чем всё  кончится. Вдруг слышит:
- Ой, как сладко!
Иван вздрогнул, взгляд поднял, смотрит на Любаву, ничего не понимает. А у Любавы глаза большие такие, ласковые, на него смотрят и не прячутся. И губы  её улыбаются тихонько. От этого у Ивана в груди горячо горячо стало! И ещё так: бум-бум-бум - как набат при пожаре! А слова через горло еле-еле пролезают:
- Чего… сказала?
- Люб ты мне! Уже давно…
……………………………………………………………………………………….
    А в небе звёзды яркие яркие! И соловей запел.


                Конец первой части               
 


      Часть вторая

     Идёт Иван по лесу прямо без дороги, улыбается. Сверху солнце сияет, под ногами трава шелестит, сам лес светлый, в нём птицы заливаются, а в душе у Ивана симфонический концерт играет. Сознание в голове отсутствует. Остались в ней только воспоминания неясные, обрывистые: помнит Иван, как с Любавой рядышком сидели, за руки держались, соловья слушали, потом слова разные говорили, помнит, как волосы её целовал… Потом… нет воспоминаний, одни ощущения от них такие... Такие!!!.. Непередаваемые!..
   …Вдруг Иван чувствует внезапно, что у него ноги по самую грудь промокли. Тут и сознание к нему вернулось. Глядит Иван, а леса-то и нет: вода вокруг, а он в ней стоит едва не по шею. В реку забрёл и не заметил. 
     Река вокруг него журчит,  на солнце золотом переливается. Посередине торчит камень острый и бурый, словно зуб с кариесом.
    От холодной сырости концерт в душе Ивана закончился,  зато дело вспомнилось, ради которого он здесь очутился. Непростое, надо сказать, дело: пообещал он Любаве, что сам, наперёд советника живую воду добудет и царю доставит. А за ту воду потребует, чтоб оставил царь Любаву в покое и не отдавал её советнику в брачный полон.
    Выбрался Иван на берег, сидит, сохнет задумчиво. Вдруг,  что за аномалия  по реке плывёт? – дрейфует по течению изба. Небольшая. Изба подросток. Дрейфует, тонет себе постепенно, уже больше, чем наполовину утонула. А по крыше избы мужичонка мечется, переживает чего-то, видать промокнуть боится. Мужичонка тоже оригинальный – ростом с ведро, рубаха до колен, а штанов нет! Иван ещё ни разу не видел, чтоб где-то такие водились.  Доплыла избушка до острого камня и ткнулась в него, так что мужичонка на крыше не удержался и в воду сыграл. А избушка рассыпалась и дальше поплыла, только частями, крыша отдельно, брёвна отдельно, каждое само по себе. Мужичонка посмотрел ей вслед с сожалением и тонуть принялся.
   Ивану жалко его стало, и хотя он уже почти высох, полез опять мокнуть. В два счёта добрался Иван до мужичонки, взял его за шиворот и понёс на сушу.
А тот ему сердито:
- Денег не дам!
- А и не надо,- отвечает Иван,- я тебя бесплатно спасу.
 Доставил его на берег, сам вместе с ним выбрался. Сидят теперь, вдвоём сохнут. Иван, на мужичонку смотрит -  исследует. Любопытный экземпляр Ивану попался – голова сверху лысая, а ниже волосы длинные, нечесаные, бородёнка до пояса, и он эту бородёнку выжимает.
   Мужичонка заметил внимание Ивана к своей персоне и опять на Ивана сердится:
- Ну, чего пялишься?
-А того, что я сегодня первый раз видел, чтоб человек, оседлав избу, реку покорял. Это что за прихоть у тебя такая?
- Сам ты изба! Баня это!  И не прихоть у меня, а стихийное бедствие! Баня моя на берегу стояла. А тут, откуда ни возьмись, половодье. Баню мою слизнуло, ну и меня вместе с ней. Я же банный. Понял?
- Нет.
- Ну, дух я такой. Вот есть домовые, они в домах живут. Овинные – те в овинах обитают, лешие в лесу, а мы, банные – в банях. Банник я. Теперь понял?
- Теперь понял. А что такое баня?
Банник уставился на Ивана   словно у того рога выросли, как у коровы только белые и в красный горошек. Иван даже голову свою ощупал – вдруг и впрямь выросли? Но нет, пока обошлось. А мужичонка спрашивает:
-  Мил человек, позволь тебя спросить: ежели тебе нужно помыть, что-то помимо носа и ладошек, ты как выкручиваешься?
- Ну, как, как?.. В корыте. Или в котёл железный огромный воды наберу, огонь под ним разведу и внутрь ныряю, чтоб вши-бактерии всякие там от высокой температуры сдохли. Так все в нашем царстве государстве делают. А царевна Любава, которая Душа моя, та в белой ванне в пене ароматной – я это два раза подглядел.
- Да-а… - озадачился банный - Это ж надо! Вот не знал, что ещё остались такие дремучие места, где о  банях не ведают! У вас в царстве, поди, и инквизиция до сих пор водится?
- Ну, вот ещё! Мы её давно изжили. Мы цивилизованные!
Сказал Иван и лицо обиженно в сторону отворотил.
Банному, видать, неловко стало, и он запел  мировую:
- Да, ты не дуйся…эээ… Как тебя родители-то  нарекли?
- Иваном назвали.
- А скажи мне, цивилизованный Иван, чего это ты  без дела у реки сидишь?
- А того сижу, что мне надо живой воды добыть. Хоть лопни, а надо! А где её добыть? Вот течёт река, полная воды, а что за вода в ней? Живая или нет, как понять? Без анализа не разобраться, а как его сделать – не ведаю. А может живую-то воду и не здесь искать надо. А тогда где? Вот и сижу, размышляю…
Улыбнулся Банник лукавой улыбкой, отвечает:
- Да вода-то, она при правильном подходе, почти всегда живая, ежели, конечно, в ней не утонуть, а то тогда она, конечно, мёртвая.
    Иван нацелился на Банника внимательными глазами.
- Ты так говоришь, - сказал он, - что у меня подозрение образовалось: уж не ведаешь ли ты про тот правильный подход?
- Может ведаю, а может и нет. Ты мне ответь-ка, откуда у тебя такая острая потребность в живой воде? Если, конечно, секрета не жалко.
- Не жалко! Вот тебе мой секрет.
И поведал Иван Баннику всю щемящую историю: и про себя с Любавой,   и про Царскую хворь, и про гангрену своей жизни – советника.
   Васлушал Банник Ивана и говорит:
-Вот, что, Ваня, глубоко симпатичен ты мне.  Аж два раза. Первый за то, что спасаешь бескорыстно, кого попало, невзирая на расу, политические убеждения, и  регистрацию в паспорте. Второй – очень мне импонирует сила твоего чувства к Любаве. Уважаю! Поэтому предлагаю тебе организовать со мной сотрудничество взаимовыгодное  -  ты мне баню по моему архитектурному проекту построишь, а я тебе с живой водой помогу. Верно твоё подозрение -  ведома мне технология, как из обычной воды силу животворящую извлечь.
Не стал Иван долго думать, хлопнули они по рукам и так свой договор обозначили.

А во дворце, тем временем, Любава была вся на нервах. А как не нервничать?  Эти специалисты зарубежные вон уже, какой   комплекс со стеклянной крышей возвели!  Теперь оборудование монтируют, трубы тянут, насосы подключают…  Не успеть Ивану с живой водой  обернуться раньше, чем у  советника дело выгорит. Нипочём не успеть!
 А царь Ипполит вообще с ума сошёл. Боится не дожить до торжественного открытия. Кажется ему, что старость его прогрессирует. Вчера, к примеру, в пояснице за весь день восемь раз стрельнуло, а сегодня уже с утра шестнадцать! Сустав коленный в левой ноге  стал скрипеть громче и в другой тональности, а правый глаз, вроде как немного в сторону начал смотреть.
  Прибежал царь со своей тревогой к главному иностранному инженеру и просит его ускориться. А тот и отвечает:
- Это с превеликим нашим удовольствием, но только за дополнительную премию в самой твёрдой валюте.
Царь в казну за золотом, а там пусто. Советник всё выгреб, ни крошки не оставил. А ещё он отмерил обещанные ему три четверти государства, и за колючую проволоку их спрятал. Сам рядом сидит -  охраняет. Возле два объявления повесил, на одном «Посторонним вход воспрещён! Поймаю -  убью!» написал, на другом «Отдам в аренду за сумасшедшие деньги».
     Ипполит тогда в ломбард побежал, заложил там последнюю оставшуюся у него четверть царства, а вырученные деньги иностранцам отдал в виде премии. Те сразу ускорились: ещё быстрее стали трубы тянуть, ещё больше стали насосов устанавливать. Ох, не успеть Ивану!!!
Вся в волнении Любава ночь встретила. Легла в постель и в сон тревожный погрузилась.
А Иван этой ночью совсем глаз не сомкнул, не до того ему было -  он диверсию совершал. Бесшумный, как уж, резвый, словно скакун, промчался он никем не замеченный к дворцовому сараю и унёс оттуда весь свой плотницкий инструмент. На обратном пути не выдержал он напора чувств, по дворцовой стене вскарабкался на второй этаж, прямо к открытому окошку Любавиной спальни. Стоит на узком карнизе, смотрит на свою спящую зазнобу, глаз оторвать не может.
     Так и простоял бы он до утра,  угрожая собственному плану, кабы не земное притяжение. Исполняя закон  физический о том, что  всё незакреплённое  должно упасть, стащило оно Ваню с карниза. С подобающим ускорением Ваня  вниз просвистел и шмякнулся оземь. Лежит Иван, в небо смотрит и чувствами своими руки, ноги, рёбра сканирует. Вроде ничего не сломалось, хвала родителям – крепко его соорудили. Поднялся он на свои не сломанные ноги,  подхватил инструмент и в лес умчался.
   А в том лесу, на берегу небольшого озера Иванов подельник место для будущей бани наметил, обозначил его костром и сидит у огня, Ваню ждёт и на бересте ногтем архитектурный проект царапает.
      Прибыл Иван со своим инструментом. Отдыхать не стал, рукава засучил, топор ухватил и пошёл им махать, деревья, в обхват толщиной, за три удара сваливая. Банник только головой покачал весь в удивлённом восхищении от такого азарта. Хотя, чему тут удивляться? Всё по закону природы – сердце Ивана любовью заряженное, стало как атомный реактор:  от него столько энергии в Ивановом теле открылось, что остановись он хоть на минуту дух перевести, взорвался бы со страшной силой. Едва утро подступило и тьму ночную из леса вытолкало, а Иван уже сруб поставил и под крышу его подвёл.

    Иван-то сруб поставил, а возле дворца специалисты иностранные уже и вовсе свой труд завершили. На крыльце своего комплекса свежесделанного столпились, ленточку атласную натянули, стоят,  царя ждут для парадного открытия.
  Царь проснулся, увидел через окно эту картину, халат накинул и на двор. Бежит, торопится омолаживаться. Навстречу ему советник, на бархатной подушке ножницы протягивает, чтоб государь ими ленточку перерезал. Царь Ипполит его в сторону отпихнул, ленточку, словно марафонец, грудью преодолел, внутрь ворвался, иностранным специалистам даже спасибо не сказал.
    Царевна тоже из окна на Ванино фиаско глядит. Не успел её возлюбленный, опередил его советник. Вон, смотрит на Любаву корыстными глазами. Что теперь делать? Как быть? Два варианта у Любавы осталось.  Первый -  запереться в комнате и умереть в осаде, второй – сесть и заплакать. Подумала царевна, всё тщательно взвесила и выбрала первый.
      А царь Ипполит стоит в молодильном комплексе, на иностранную работу любуется. Там такое понастроено! Слева джакузи пузырится, справа из труб серебряных тугие струи хлещут разного калибра, дальше водопад искусственный низвергается, а в центре бассейн с прозрачной водой.
    Царь-государь в нетерпении халат скинул, трусы подтянул, в бассейн плюх и… утонул. Лежит теперь на дне, удивляется такому неожиданному эффекту, никаких радужных перспектив для себя не видит. Хорошо, палач к нему зашёл спросить, не надо ли чего, а то скучно без работы. Увидел он ту безрадостную картину, взял багор, зацепил Ипполита багром за трусы и наружу из бассейна извлёк.  Потом постучал,  как следует царя по спине, чтоб ненужную воду из царского организма выколотить, и пошёл радостный иностранным специалистам головы рубить.
     Только те уже своё оборудование в чемоданы уложили, премию по карманам попрятали и на ковре самолёте улетели другой заказ выполнять. Палач только  кулаком  им вслед с тоской помахал.
 А царь теперь осторожничает – тихонечко забрался в джакузи, ждёт омоложения, а от той джакузи только щекотка. Царь сначала похихикивал, а потом с непривычки так разошёлся, так хохочет, аж заходится. У него уж и глаза на лоб полезли, и воздуха не хватает, и силы заканчиваются, а остановиться не может. Еле выбрался, бедолага, из ванны этой импортной. Тут бы ему и остановиться, дух перевести, так нет,  продолжил он эксперимент. Под струи тугие полез. Ох, и получил он тут по первое число! Струи царя насквозь проминают, месят его словно тесто, всё внутри у него перемешалось, не органы пищеварения, а мясной салат ассорти получился. В скелете царском все суставы со своих мест повышибало.  Вырвался царь из этой экзекуции, да под водопад искусственный угодил. Тут его и прибило окончательно. Лежит под водопадом плоский, словно звезда морская. Умирает, а выбраться уже не может.
     Опять спасибо палачу. Тот снова  царя навестил, теперь выпросить пособие за безработность. Выдернул он Ипполита из под водопада, на улицу вынес и на лавку посадил, что б государь отдышался да просох.  Сидит царь на солнышке, ни жив, ни мёртв, а в пограничном состоянии, голоса умерших предков слушает. Тут один живой голос пробился – палач за спасение награду просит. У царя только и  хватило сил ему фигу показать. Не от жадности, просто, то единственное платёжное средство было, что у него от всей казны осталось.

    А Иван всё трудится без роздыху и перерывов на обед. Наконец последнюю дверь приколотил, стружку из волос вытряхнул и на том работу свою закончил.
  Банник осмотрел готовое строение с величайшей строгостью, со своим чертежом на бересте внимательно сверил, к чему придраться не нашёл.
- Что ж, - говорит,- вижу теперь, что у тебя руки откуда надо растут!
- А откуда они ещё могут расти? – удивился Иван.
- По разному бывает,- отвечает Банник, -  Я тут покамест всё подготовлю, а ты давай, веди сюда своего клиента.
- А ежели он заупрямится и не пойдёт? Царь же меня ни во что не ставит, я для него не авторитетный.
- А ты его уговори, найди какой-нибудь аргумент веский, да убедительный. Прояви дипломатию!

    Пошёл Иван за царём Ипполитом, по пути в уме у себя копается, аргументы ищет. Искал, искал, ничего не нашёл. Так и явился к царскому  дворцу неподготовленным.
  А там события драматическим образом развиваются. Царь-государь в себя пришёл и на советника своего с бранью наскакивает:
- Ты, что ж, дырявая твоя душа, мне подсунул? От твоего молодильного комплекса никакого мне правильного результату: хворь старческая никуда не делась, организму один сплошной ущерб! Вот отдам тебя палачу на растерзание!
 Советник же морду в сторону воротит. Говорит царю Ипполиту:
- Отойди от меня на пять шагов! У тебя ни копейки за душой не осталось и мне, при моём-то сказочном богатстве, не пристало с голодранцем безденежным знаться! А что до палача, то я его на содержание к себе забрал. Я его сам на тебя спущу! Он без работы да оплаты совсем одичал и теперь, за малый оклад, на всё способный. Я ему велю, так он в момент отхватит тебе голову вместе с короной! Тем более, что за фигу твою очень он на тебя обиженный.
   Сказал так, плюнул царю под ноги и направился к царевне, чтобы штурмом её взять.
   В эту самую неподходящую минуту Иван и предстал перед царём. Предстал и говорит:
- Царь-государь, дозволь слово молвить!
А царь стоит злее злющего и на Иване решает своё царское достоинство, советником поруганное, поправить. Как закричит на Ивана:
- Не позволю!!! Не сметь, с моим величеством разговаривать! Марш с глаз моих, недоделок!
 И гордо так спиной к Ивану повернулся. Стоит, сопит носом, и лысиной на солнце недобро поблёскивает. Иван тоже молчит, растерянно думает, как же ему царя-то уговорить, ищет аргумент убедительный. Потом посмотрел на царскую лысину, пальцы  у Ивана на руке  в кулак сложились. Увесистый такой кулак образовался. И этим кулаком Иван по этой лысине тюк не сильно, и в раз царя уговорил.
    Очень убедительно получилось. У Ипполита ноги подкосились, Иван его подхватил, на плечо себе закинул, а государь и не возразил ничего. Понёс Иван царя  к лесному озеру, баннику для медицинского эксперимента, а царь и ничего, и не спорит, только на плече Ивановом молча потряхивается, руками ногами побалтывает. Иван себе радуется: вот, какой он дипломат замечательный оказывается!

      Доставил Иван царя куда надо, к ногам Банника на землю положил.
- Вот, - говорит, - выполняй, что обещал. Только не пойму я: специалисты иностранные со своим комплексом высокотехнологичным живую воду изготовить не смогли, а как же ты, в избе деревянной, с печкой странной, каменкой называемой, из обычной воды силу животворящую извлечёшь?
   А Банник ему букет, сделанный из веток берёзовых с листьями, показывает. Отвечает:
- А вот посредством этого веника, и пара горячего и извлеку. Сам всё увидишь. Да ты царя-то своего в озеро обмакни, пусть в себя придёт, а то не привык я бесчувственные тела в бане обрабатывать. А потом внутрь его заноси, да из одежды-то вынь и на полок уложи, а далее уже моя работа. Да смотри в процесс не вмешивайся, что бы я ни вытворял!
  Иван исполнил, что ему велено было: царя для начала в озере пополоскал. Царь в себя пришёл, чует, одежды его лишают, в странную избу голым заносят и на чём-то деревянном раскладывают. А там сумрачно и жар невыносимый. Царь думает: «Вот досадно-то как! Не дожил я до омоложения, преставился и в преисподнюю угодил. И зачем я жил не по совести?! Сейчас нечисть после одежды  кожу с меня снимет, а затем прочие неприятности  причинит…».
  Тем временем Банник ковш воды из кадушки зачерпнул, и на раскалённые камни печки-каменки плеснул. Камни зашипели, баня паром горячим наполнилась. А банник как начал царя веником берёзовым обхаживать. Царь и взвыл:
- Ой, вы черти добрые! Пощадите мою душу грешную! Нету моченьки муку эту адову терпеть! Я больше так не будуууу!!!
 А Банник ему:
- Цыц! Не блажи мне тут! Расслабься лучше, сейчас придёт к тебе удовольствие.
 Ипполит ему не поверил, но ослушаться боится. Расслабился и  вдруг действительно – хорошо ему стало. Так хорошо, как давно уже не было!
    Долго банник над царём трудился. Не раз и не два на каменку воду плескал – пару поддавал, веником Ипполита и так и этак обхаживал, в трёх водах искупал, а по окончании процесса ковш квасу ему поднёс.
   После государя Иван и на себе банную технологию испытал. Вышел из бани, чувствует, бодрость духа у него неимоверная, а всю усталость телесную, как рукой сняло.
   Вышел, а возле бани на лавочке царь Ипполит сидит и на лице его блаженство написано. А лицо-то румяное, молодое, кожа вся от морщин избавилась.
    Приметил тут царь Ивана. Вдруг улыбнулся неожиданно и говорит:
- Ох хорошо-то как! Благостно мне.  Всё тело моё дышит и радуется. Чувствую, годков тридцать с меня смыло. Я, пожалуй, теперь женюсь на молодухе какой. Или даже на трёх! Такой могучий талант к этому делу я теперь в себе чувствую! Вот только зубы вставлю и женюсь. А ещё у меня не только организм очистился, а и мозги промылись. Я теперь очень многое ясно стал видеть. И вижу, Ваня, что я глубоко заблуждался относительно тебя и советника. Ты вот, что, слушай мой указ: ступай  в царство, да дай советнику по шее как следует! И не жалей его, шельму – у него шея толстая, выдержит.
  Ваню второй раз просить не потребовалось. Он царю поклонился, Баннику руку с благодарностью пожал, и в путь отправился. Летит, как на крыльях, мечтая Любаву свою поскорей увидеть.


А Любава во дворце осаду против советника выдерживает. Двери в комнату на ключ закрыла, всю мебель, что была у неё, к двери подтащила, свалила в кучу и той баррикадой оборону свою укрепила.   
   Советник пришёл, в дверь к царевне толкнулся - шиш тебе! Заперто.
Отошёл он в конец коридора, разбежался, тело своё многопудовое разогнал, набрал энергию кинетическую, да своей крепкой головой в дверь как воткнётся! Разлетелась от такого удара Любавина оборона по всей комнате деревянными осколками. Ворвался супостат в комнату, Любавиным замешательством воспользовался, за руку её схватил и к себе в берлогу поволок.
  Тут Иван возле дворца объявился.  Видит советника с добычей. Любава идти не хочет, упирается.
- Вы что, обалдели? – спрашивает, - Я на вас в суд подам!
А советник ей отвечает:
- Ты мне царём за услугу мою в оплату назначена, у меня и справка есть. Так, что  ты не противься девка, вся юрисдикция на моей стороне.
- Да на кой ляд  я тебе сдалась?!
- А ты не волнуйся! Я найду тебе применение.
Налетел Иван на советника коршуном и исполнил царский указ с превеликим удовольствием. Три раза исполнил. А потом они с Любавой целоваться стали.
     Советник за шею свою обиделся, а возразить испугался. Прибежал к себе в особняк весь в слезах и с больной шеей, в подвал спустился. Там он палача одичавшего на цепи держал. Палач свирепый, рычит, слюной брызжет. У него уже и хвост вырос. Советник палача с цепи спустил и на Ивана науськал.
  Несётся палач на четырёх галопом на Ивана с Любавой, пыль поднимает, зубы скалит, пахнет дурно. А в это время и царь прибыл. Видит такую неприглядную картину и от переживания даже зажмурился. Но Иван, к всеобщему удивлению, очень боевым оказался. Встретил он палача прямым в лоб, оттуда у палача искры брызнули. Он хвост потерял, заскулил и под лавкой спрятался.
    Советника такой финал очень огорчил. Заперся он в своём подвале, злится и боится одновременно. Злоба страшная у него внутри мечется, выхода ищет, а страх её наружу не пускает. Злоба металась, металась, выхода не нашла да в голову советнику и ударила. А там у советника мозг был. Маленький мозг, не больше грецкой орешины. Много ли такой крохе надо? Не выдержал он удара и на атомы распался. От этого рухнул советник на пол, да и помер.
   Не пригодились советнику ни три четверти царства, ни тонны золота из казны тянутые. Зря только мучился, тяжеленные мешки с деньгами из казны в свои подвалы перетаскивая. Всё его богатство неправедное обратно государству отошло.

   Тут в царстве праздники начались. Сначала кончину советникову отметили, а потом за свадьбу Ивана и Любавы принялись.
  Для свадьбы царь объявил пир на весь Мир. Народ, что из царства ушёл, к тому времени устал бродить где попало, проголодался и, про пир прослышав, стал обратно домой подтягиваться.
    Пришёл народ, видит, что царь у него переменился, и решил остаться и в пиру поучаствовать. Три дня все гуляли, как полагается в этом царстве. А Иван с Любавой ничего не замечают, им некогда по сторонам смотреть – они всё время целуются. Только один раз друг от дружки оторвались, чтобы на бракосочетании «ДА!!!» сказать, а потом опять целоваться продолжили.

  После свадьбы царь реформу сделал: повелел в каждом дворе бани строить. Он на это дело деньги из казны выделил. Главным министром по баням Банника назначил. И с тех пор все в этом государстве стали чистые и здоровые телом и духом.
     Комплекс водяной высокотехнологичный детям отдали. Они там теперь плещутся и плавать учатся, а потом на всяких плавательных олимпиадах медали получают.
      Палача, тоже в бане отмыли, отчистили, и он после этого совсем ручной стал. Его при комплексе служить поставили. Спасателем.
  У Ивана с Любавой от поцелуев пять детей народилось – три мальчика и две девочки. Все красивые, на родителей похожие.
   Ну, вот, пожалуй, и сказке конец.

   Ах, да! Ипполит-то всё-таки женился!


        © Владимир Торопчин.  2014