Стены из камня. Глава 4. Иван

                Стены из камня.

                Глава 4.

                Иван.

 Иван рос смышлёным и, как первенец, немного избалованным вниманием и любовью.
Он хорошо закончил школу и на него были возложены надежды вывести его в люди. С
этой целью он был отправлен учиться в город Пензу, где без особых усилий шагнул
через порог строительного техникума. Учёба началась. Большой город раскрыл пред
деревенским юношей свои широчайшие объятия. И вдруг ужасный порок, гнездившийся
в неокрепшей душе, вырвался наружу, завладел всем существом Ивана, перевернул
всю его судьбу с ног на голову и опрокинул навзничь яростным своим броском и
уложил его на лопатки на всю последующую жизнь.

     Когда Иван учился уже на втором курсе, когда он начал уже подвизаться с
целью получения гонорара в одной из газет, сотрудничая с ней в качестве внештат-
ного корреспондента, когда в карманах его начала позванивать монета и шелест
купюр приятно щекотал его нервы, то всё чаще и чаще отец с матерью стали получать
от него письма, в которых он слёзно просил прислать ему немного денег; то на
покупку новой сорочки, то на покупку нового пиджака, то на покупку новых штиблет
и всяких других атрибутов, необходимых для жизни в большом городе.  Отец решил
навестить сына и прибыл в Пензу без предупреждения, неожиданно, так как его
израненные руки и ноги не успевали стругать фуганком бруски и вязать из них окон-
ные переплёты.

     И что же он узнаёт!?

     "Ваш сын давно уже забросил всю учёбу, он только и знает, как весело прово-
дить время со своими друзьями, которых он собрал вокруг себя целую компанию. Он
не только сам сошёл с истинного пути, но и совратил других, которые липнут к
нему, как мухи к мёду. Как Федериго у Проспера Мериме, колоду карт из рук своих
не выпускает он, играет целыми ночами под интерес в кругу друзей своих и коль
Фортуна благосклонна к любимцу своему, то то и дело голос слышится его весёлый,
вещающий о том, что вновь очко пришло к нему и тут счастливчику уже не отвер-
теться, все пьют за счёт его. И так порой напьются, что общежитие всё ходит
ходуном. Давно хотим отчислить мы его от обучения, но всё надеемся, что он за ум
возьмётся, бросит кутежи и карты и постигать начнёт науки свет, ведь одарённость
есть внутри него к архитектуре, стройке и труду. Но карты! Карты дело губят!"

     Узнав такое дело, отец мгновенно принял меры к исправлению ситуации и тут
же вынес свой вердикт: - "Уж ежели он так избаловался и постоянно бороду теребит
королю, то пусть он лучше в Армию служить идёт, быть может Армия ему пойдёт на
пользу, научит дисциплине и преподаст ему уроки бытия!"

     Везде, во всём нам нужно меру знать.
     У каждого она - своя.
     Есть мера у меня, есть мера у Тебя,
     Есть мера у любимого отца!
     Но есть ещё - у Трибунала мера...

     Тот Трибунал! Он мерит четвертями! Размашиста!Его ладонь! И, как раскинет
он перстями! Отмерит четверть! Так держись! Стой на ногах! Герой...

     То четверть века. Двадцать пять. Воды немало утечёт в родной реке Качимке.
За срок такой...

                ***

     Иван служил срочную службу на границе с Китаем и даже не заметил, как проле-
тели три года службы. И вот наконец то - долгожданный дембель. Как не отметить
это дело? И как по кругу кружку не пустить? С тем горячительным напитком, давно
который славен на Руси. Который голову дурманит и за собою в бездну тянет, из
коей вырваться не каждому судьба.

     Гуляли все! Напились допьяна. И разговор в компании внезапно обострился.
Майор сказал о женщине плохое слово. Иван его одёрнул, майора дерзко оскорблял.
И там, вдали от стороны Качимской, звучат два выстрела. Пролита кровь и сломана
судьба.

     Майора в лазарет. Иван на гауптвахте. Недолго следствие велось. И вот звучит
уж слово Трибунала! На четверть века - в лагеря!

                ***

     Долго пришлось обивать пороги нашему отцу, прежде, чем он нашёл хорошего
адвоката, который взялся за дело с рвением и личным интересом. Пришлось вспомнить
отцу о том времени, когда раскулачили его отца и нашего деда - Лаврентия Тимофе-
евича.

                ***

     Дед наш - Лаврентий Тимофеевич не любил золота. Он обожал серебро. Его па-
хотные быки не выходили из борозды и он вместе с ними. Они пахали и пахали, за-
рабатывая себе на жизнь, пока деда не раскулачили, не отняли у него быков, коро-
вёнок и весь пахотный инвентарь, а самого его не пустили по миру в поисках лучшей
доли по той причине, что он отказался вступать в колхоз, заявив при этом: - "Я
работать вместе с лодырями не стану." Пустился он в дальний путь с женой своей и
шестилетней дочерью Марией. Путь этот привёл их в Дагестан. Там наш дед бросил
якорь и врос корнями в подножие гор. Со временем он помог дочери получить хоро-
шее образование и два сына Марии Лаврентьевны оба стали капитанами дальнего
плавания.

     Перед тем, как уйти из Качима, дед схоронил в колодце, который находился во
дворе, свои сокровища - серебряные ложечки. Их было сто девяносто две штуки.
Каждую ложечку он аккуратно обернул в тонкий холст и уложил их все в металли-
ческий сундучок. Засыпав частично колодец, он уложил сундучок на глубине около
шести метров и велел нашему отцу сравнять колодец с землёй, наказав при этом,
чтобы он достал эти ложечки только в случае острейшей необходимости. Отец так и
сделал. Он засыпал колодец, а когда земля проваливалась, то он засыпал его вновь
и вновь. И лишь когда понадобились деньги, чтобы оплатить услуги адвоката, а
вместе с тем смазать колёса той громадной машины, которая никак не поедет, если
её не подмазать, только тогда наш отец раскопал колодец и извлёк оттуда все сто
девяносто две ложечки, которые вручил адвокату, хорошо знавшему, как применить
столовое серебро для смягчения приговора Трибунала.

     Вскоре оказалось, что Военный Трибунал не имел права судить Ивана, так как
Иван был уже демобилизован и попойка происходила за пределами воинской части.
Майор, благополучно вылеченный в лазарете, признал, что он выстрелил первым в
Ивана, но промахнулся. А Иван выстрелил в майора только после его выстрела и
пробил пулей ему лёгкое навылет. Но пистолет, из которого Иван стрелял, был
украден в части и за это Ивану пришлось всё равно отвечать. Была найдена пуля,
застрявшая в дереве, которую выпустил майор. В результате разбирательства всей
этой кутерьмы майора самого чуть не посадили, но времени прошло уже много после
происшедшего и потому дело это сошло ему с рук. Ивана же судил гражданский
Народный Суд и его приговорили к шести годам вместо двадцати пяти, из которых он
успел отсидеть уже более трёх лет. Сталинские зачёты позволили ему освободиться
после отбытия пяти лет сроку. Так его судьбе были брошены карты. Для начала игры.

                ***

     Отбыв свой срок, Иван в Качим вернулся. И были счастливы отец и мать. И пер-
вым делом на деревне, традиций чтоб не нарушать, собрали стол во всю избу и при-
гласили всю родню, всем Миром начали гулять! Бурлила водка из бутылок, тёк само-
гон из четвертей, все песни пелись без ошибок, в кругу родных, в кругу друзей.
И возвращение Ивана с далёких и холодных мест - где в сизых облаках тумана тайга
дремучая окрест и где медведь один хозяин, он там и друг, он там и барин, где
окружает вязь болот, неделя тянется как год, где поневоле поседеешь и незаметно
постареешь, пока звонка дождёшься звона, пока врата откроет зона, пока дождёшься
перемен, пока судьбу отпустит плен - здесь отмечает звон стакана, здесь все свои
и нет изъяна ни в отношениях родни, ни в речи скромной тамады, здесь собрались не
просто люди, здесь все - участники Войны!

     Вот Михаил Петрович Глухов, свояк Григория и он, с улыбкой почесав за ухом,
всем разливает самогон. Вот Салтыков и Куликов, Иван Никитович Жеглов, тут жёны
их сидят под боком и наблюдают зорким оком, чтобы мужья не забывали, ни об карто-
феле, ни сале и после каждого стакана, чтоб песня русская звучала! И вскоре пела
и плясала, и то бурлила, то журчала, артель родная за столом. Здесь говорили о
былом, об той войне, об этих ранах и о друзьях, что там, в бурьянах, заснули бо-
гатырским сном, побив врага и лишь потом укрыли русские долины, поля, холмы, леса
и нивы телами с жаркими сердцами и спят теперь под небесами.

     Всю ночь застолье поминает, шумит, поёт и отмечает, и возвращение Ивана -
тому причина - сыта, пьяна вся многочисленна родня и только пред началом дня дом
гости дружно покидают, при этом шапки оставляют, как будто просто забывают, на
самом деле все мечтают прийти за шапкой поутру, когда горящему нутру нужна до
боли опохмелка и эта сущая безделка родню к столу опять приводит и вновь деревня
хороводит, с гармонью гармонист приходит, ему здесь тотчас наливают, меха гармони
вдруг вздыхают, заботы прочь отодвигают, весельем избу наполняют, опять и пляшет
и поёт родной и дружный хоровод.

     Когда гудящее застолье идёт на зимнее приволье, чтоб у двора пуститься в
пляс под тот азартный дивный глас, что извлекает из гармони, как будто радость
из неволи родной всем в доску гармонист и вот уж пляска, шум и свист по всей
деревне раздаются, трёхрядки звуки дивно льются, ей безразличны все кумиры,
блестят углы, замочки, лиры, мехами мастер раздувает огонь веселия и знает,
что здесь народу служит он, его гармонь - аккордеон!

     Под пляс частушек и припевов, народа Русского напевов, так сердцу Русскому
любимых, задорных, нежных и игривых, под песни, шутки и гармонь идёт гулянка и
огонь в ней ни на миг не угасает и каблуками разбивает гулянка снег и тишину и
вихрей снежную волну она вперёд собою гонит, да так, что лёд на речке стонет,
а за рекой с деревьев снег, слетает - вот как человек, душой поёт своею Русской,
когда засоленной капустой, солёным салом с чесноком закусит крепкий самогон.

     Артель вся движется к другому, большой волной к большому дому, Петрович -
Глухов Михаил, гулять к себе всех пригласил. Он крестнику окажет честь, здесь
будет выпить и поесть, теперь гуляют по-домам, трудами деревенских дам тут
заготовлены пельмени, столы от яств почти присели, ушли голодные года, уж им
дороги нет сюда, колхоз теперь здесь пашет землю, но я, как автор, не приемлю,
воспоминаний тех трудов, когда крестьянин был готов и день и ночь пахать и жать,
потом же тайно воровать всё то, что он недавно сеял и сам сажал и сам же веял.
Такие странные порядки и к воровству любви зачатки владели нами с детских лет
и кто из нас давал обет не подчиняться воровству, тот просто врал по-существу.

     Тащили все из недр бездонных, потом, укрыв в местах укромных пшеницу, рожь,
овёс, ячмень, свою зимой ласкали лень, зерно на мельницах мололи, свинью и борова
кололи, их туши вешали на крюк и украшали свой досуг игрою в карты и лото, но
иногда и долото им приходилось в руки брать, иль топором чего тесать, радеть за
скромное хозяйство и был им чужд порок зазнайства, в гостях друг друга видеть
рады, не знали радостней отрады, чем в гости друга привечать, беседой сладкой
угощать и между словом, между делом, как будто в общем-то и в целом, про самогон
не забывали и им беседу приправляли.

     День-два у Глуховых гуляли и к Салтыковым направляли свой взор и буйный
аппетит, там для гулянки стол накрыт, потом к Топтыгиным идут и там столы с едой
их ждут. Везде стаканы наполняли и стоя павших поминали, за упокой их смело пили
и слёз хотя уже не лили, душой за души их скорбели, сердца живых не зачерствели,
всех помнил памятью Народ. И жили так из года в год.

     Но сколь ни пей и сколь не пой, но над Тюминою Горой восходит солнце каждым
утром и нежным, ярким перламутром верхушки сосен обливает, теплом деревню одаряет
и освещает каждый дом, резной наличник над окном, трубу печную, что дымком, как
струйкой тихой с облачком над всей деревней воспаряет и взор поэту умиляет.

     Пьянкам да гулянкам есть всегда конец, знает это старец, знает и юнец.
Вот подходит время и верстак зовёт и пилы лучковой полотно поёт. Вяжут переплёты
для оконных рам и отцу и сыну дар от Бога дан. Труд всегда им в радость, он на то
и труд, снимет с плеч усталость очага уют. Здесь углы родные, мама и отец,
про дела шальные позабудь юнец. Ты ещё так молод, жизни не видал, душу твою ветер
всю не истрепал. Но Иван не хочет тихо, мирно жить, дьявол уж хохочет, требует
служить. Там, в тюремных стенах из седых камней он делам учился у чужих людей.
Подвергал пороку мысли и мечты, поклонялся року смрадной суеты. Институт
Воровского посещал он там и у ложа жёсткого изучал бедлам. Лекции прослушивал
с ночью тет-а-тет и в тюрьме заканчивал тайный факультет. Как карманной тягой
прибыль извлекать, воровской отвагой нужды услаждать. В кровь ему впиталась
та мечта иглой и вела дорожка в монастырь родной. Только это прозой надо описать,
жизнь была не розой, нужно так сказать.

                ***

     Но нету сил писать мне прозой, никак я слов не подберу, и лучше жизнь пусть
будет розой, рассказ же будет - ко двору.

                ***

     Покинул отчий дом Иван и переехал в шумный город, но скоро там попал в
капкан, как кур во щи в опасный голод. Судьба готовила ему сеть из любовных,
тонких нитей и чувств затронула струну, и завлекла в свою обитель. Певицу с
сладким голоском, с горящим взором глаз глубоких, судьба надула ветерком, сумев
из тьмы веков далёких извлечь Сирену с песней нежной, Ивану в грудь любовь вдохнуть
и тканью тела белоснежной и ослепить и обмануть. Пылая страстью юной крови, Иван
в объятия попал той чудной, сладостной неволи и утонул в ней и пропал.

     Забот семейных, дней бегущих его поток по жизни мчал и каждый миг цветов
цветущих букетом неги услаждал. Иван купался в море счастья, не видел туч над
головой, что собираться и сгущаться уж начинали в рой густой. Всё чаще мысль ему
буравит проказой поражённый мозг и вскоре риск его заставит подставить жизнь
ударам розг. Хлестнёт налево и направо, из тела вынет душу вон, попрёт закон Иван
и право и на неволю обречён.

     Плоды любви, её творений, не заставляют долго ждать, пора грядёт святых
мучений, супруге час настал - рожать. Мы с Вами знаем, так бывает, из года в год,
из века в век, вот Валентина уж рожает, родился Божий Человек! Все несказанно
тому рады, как тут не петь, не ликовать, нет для родителей награды, милей, чем
эта благодать! Родился сын и Алексеем его назвали в тот же миг, помазан миром и
елеем, он в мир общественный проник. Ещё он Ангел и не знает, калейдоскоп своей
судьбы, отец на руки принимает, глядит на милые черты. О! Как похож! С отцом как
схож! Он ликом ангельски хорош! Но вдруг на окна пала тень... И тихим шёпотом
сирень... Невнятно, грустно что то шепчет... И на день завтрашний клевещет...

                ***

     Иван решил сходить на дело, облюбовал один объект, в уме составил план он
смело, уже добычи силуэт слепит его воображение и вид богатства свет застит, к
вору приходит вдохновение, покуда сторож мирно спит. Берёт в помощники себе,
двоих с Мордовского Качима, и выбрав ночь не при луне, крадут машину марки ЗИЛа.
Потом вся троица газует и справить дело в ночь спешит, она отчаянно рискует и в
Чаадаевку летит. Проехав сотню километров, она тросом цепляет дверь и в магазине
неприметном срывает всю её с петель. И в лихорадочном азарте, в порыве страсти
воровской, когда судьба стоит на карте, а жизнь им кажется игрой, которой стоят
может свечи, а может быть и не совсем, в которой жизнь свою калечит, в той тройке
каждый из людей, они до верха забивают у сто тридцатого борта и также скоро
уезжают, страшась несчастного конца.

     Рванулся ЗИЛ от места кражи, шуршат метёлки позади, скорей уехать Бога ради
и будь что будет впереди. И вот они опять в Качиме и разгружают барахло в одну из
бань у речки синей, воды в которой утекло, ни дать ни взять и не измерить, хоть
неширок тот ручеёк и глубину его померить мог в детстве каждый паренёк. Потом
вся троица тихонько на место ставит свой ЗИЛок, журчит вода в реке легонько, а
рот и баню на замок.

     Прошёл денёк, неделя, месяц, и вот полгода уж прошло и в небе острый полу-
месяц в который раз сменил чело. Братья Ерёмины страдают, их до крови заела вошь,
и даже гниды их кусают, никак ведь в баню не войдёшь. Им негде вымыть своё тело,
попарить веничком с парком, им так всё это надоело, решили дверь открыть тайком.
И вот они уже торгуют на рынке краденым добром, продав его, они пируют, Иван не
знает ни о чём.

     Но УР не дремлет, наблюдает, за барахолкой обувной и братьев тут же накры-
вает своею сетью накидной. Туда, сюда, потрепыхались, поникли грустно головой,
куда деваться, раз попались, и вот стоят перед тюрьмой. Теперь тюрьма им - мать
родная, кровать железная - жена, такая доля воровская, попался-долг отдай сполна.
Братья Ерёмины страдали, Ивана с потрохами сдали и, не успев помыться в бане, в
тюрьму приехали со вшами. Но тут пропарка и прожарка, тут под рукой всегда га-
далка, раскинет рамс и видно будет, кого на сколько Суд осудит. Здесь и постель
и колыбель, по коридору ходит Лель, как прилелеет, приголубит, того гляди всю
душу сгубит, дубинкой жахнет по горбу, уж вспомнишь мать тогда родну.

     Здесь все условия для жизни, здесь только знай-служи Отчизне, своим трудом,
своим горбом, вину искупишь, а потом, бывай здоров-иди на волю, да будь так добр,
теперь уж боле не попадайся на крючок, живи как следует-дружок. Всё рядом здесь,
параша есть и стол обеденный напротив, уж коль сумел в тюрьму ты сесть, традиций
не ходи супротив. Не твой ведь это монастырь и здесь устав давно уж сложен, и
будь ты хоть последний хмырь, не смей сдавать-ведь то негоже.

     Иван узнал, его уж ищут, идут по следу, волком рыщут.
     Иван ударился в бега. И жизнь одна, и смерть одна.

                (Конец четвёртой главы.)



      
 


Рецензии
Здравствуйте, Пётр!Понравилось Ваше талантливое произведение.
У Вас замечательно получается, переходы стремительны, за одно лишь мгновение, слово за слово, интерес ни на минуту не теряется.Надеюсь будет обязательно продолжение. С уважением,

Людмила Шарманова   29.07.2018 20:06     Заявить о нарушении
Здравствуйте, уважаемая Людмила Владимировна! Большое спасибо Вам за добрые слова!
Продолжение будет непременно, но когда - не знаю. Честно Вам скажу, лень мне стало
заниматься этим делом, как-то оно стало мне почти совсем безразлично, но может быть
желание сочинять вернётся? Во всяком случае, надеюсь на это. Хочу пожелать Вам
доброго здоровья и всего самого наилучшего! С почтением к Вам - Ваш - Пётр.

Гришин   29.07.2018 21:29   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.