Романтик Лёня

Он, маленького роста, в коротких штанишках, в сером пиджачке и в потёртых старых сандалиях, очень подвижный и нервный, стоял, держа свои ручонки под мышками.
– Мне, – говорил он, – Саша Шапиро сказал, что Вам в лабораторию нужен хороший художник-дизайнер. Я такой.
Я поинтересовался, имеет ли он соответствующее образование.
– Нет, – ответил Лёня, – но я работал художником-оформителем в Драматическом театре. И он назвал ещё ряд известных в городе организаций, где работал ранее дизайнером.
– А вообще, – закончил он, – я по натуре творческий человек и романтик.
Его ровесника Сашу Шапиро я хорошо знал, с ним работал когда-то. Его рекомендация была для меня авторитетной и я принял Лёню на работу в свою лабораторию научной организации труда, в которой по заданию руководства было организовано художественно-дизайнерское бюро.
Там уже работали специалисты. Возглавляла бюро Ольга Носова – уважаемый всеми дизайнер.
Вначале всё шло хорошо. Дизайнеры дружно оформляли помещения, фойе, зоны отдыха, оформляли выставки в различных подразделениях трамвайно-троллейбусного управления г. Горького (ныне Н. Новгород).
Потом начались проблемы.

Однажды Лёня пришёл ко мне и заявил:
– Ольга Носова – ярая антисемитка, И Вы должны её уволить.
– В чём дело? – всполошился я.
– Она лила клей, – сказал Лёня, – и, глядя на меня, сказала: «А клей-то жидок», имея, очевидно, в виду мою национальность, ибо правильно надо было сказать: «а клей-то жидкий», а не «жидок».
Я собрал дизайнеров для беседы. В результате чего выявилась картина, не совсем благоприятная для Лёни. Плохой художник, он без конца переделывал, правил свои работы, сильно задерживая выполнение порученных ему заданий.
Неконтактный, неуживчивый и раздражительный, он постоянно ссорился с товарищами по работе, подстрекая и провоцируя их. С трудом удалось в конце концов уладить этот «конфликт».
Следующий случай произошёл уже зимой. Он пришёл ко мне и потребовал провести троллейбусную линию к подъезду дома, где он проживал.
– Мне далеко и очень трудно зимой добираться до работы, – заявил он.
А это уже была патология.
– Быть может, тебе, Лёня, лучше обратиться к врачам и провести обследование твоего здоровья, – дружески посоветовал я.
Но он был настроен решительно.
– Не надо мне никаких врачей и обследований, – заявил он. – Если не будет проведена троллейбусная линия к моему дому, то Вы горько пожалеете и ответите за это!
И он ушёл.
Он выбросился из окна третьего этажа квартиры своего дома. Но, к счастью, не погиб и не пострадал, а застрял головой в большом сугробе, предварительно оставив на столе в своей квартире записку, в которой обвинял меня в этом своём поступке.