Вкус жизни

                Рассказ

    Он посмотрел в окно и окинул взглядом улицу внизу и ту часть живописного района Иерусалима, называемую Немецкой колонией, которая была доступна обозрению со второго этажа. По обыкновению, никому  не сообщая о своём уходе и предвкушая приятную прогулку, он прошёл по коридору, спустился по лестнице и, поприветствовав охранника, вышел из здания. По дороге, урча моторами и время от времени пронзая воздух синкопами клаксонов, катили автомобили, прохожие на тротуарах неспешно шли по своим делам – их было немало здесь в будний день. Магазины зазывали покупателей яркими вывесками и оформленными с хорошим вкусом витринами, кафе и рестораны были открыты и не пустовали, предлагая завсегдатаям, голодным и жаждущим, изобильные меню.
     У него уже давно вошло в привычку прогуляться после обеда, проветрить голову неповторимым насыщенным горными флюидами воздухом. Деревья во двориках, садиках и улочках по обе стороны главной улицы наполнились соками весны, зелень светилась изумрудным блеском и источала горьковатый аромат свежести, тёплый ветерок залетал в палисадники и выносил оттуда приятные запахи цветения. Он миновал высокие, окрашенные зелёной краской, железные с решёткой на уровне глаз ворота в каменной стене кладбища немецких колонистов, и несколько добротных строений конца девятнадцатого века, давших пристанище барам и кафе, где за столами под широким навесом сидели, оживлённо беседуя, молодые мужчины и женщины.  Затем свернул направо возле украшенного каменными узорами и керамическими изразцами старинного особнячка, облицованного, как и почти все дома в округе, светло-золотистым камнем. Через минуту он оказался на грунтовой площадке не просматриваемого с дороги внутреннего двора, возможно, служившей местом сбора здешней детворы. Сейчас она пустовала и оживлялась к вечеру, когда дети возвращались из школ и детских садов. А приглянулась ему она благодаря огромному дереву, хорошо видимому и с отдаления и возвышающемуся над ближними трёхэтажными жилыми домами, построенными уже в наше время. Он приметил его однажды, прогуливаясь в перерыве рабочего дня, и без колебаний направился к нему. Посаженное колонистами более века назад, оно к началу девяностых достигло большой высоты и вместе со старыми домами, протестантской церковью и кладбищем превратилось в памятник идеалистам из далёкой европейской страны, вознамерившимся повернуть историю вспять и воздвигнуть на святой земле третий храм Всевышнему.
    Он подошёл к дереву и обеими руками прикоснулся к стволу. Через ладони и фаланги пальцев ему передалось мощное движение соков, текущих от корней глубоко под ногами к ветвям и листьям высоко над головой. Он почувствовал необузданные силы живой природы, представляя себя её маленькой частью и стремясь слиться с ней всем существом. Ему показалось, что дерево услышало его немой, но ясный призыв, и живительная энергия наполнила его нуждающееся в отдохновении тело.
   Отдалённый уличный шум пронзил вой сирены полицейской машины. Этот звук был привычной краской на палитре повседневной жизни города, и он не обратил бы на неё внимание, если бы сирена не прозвучала ещё несколько раз, вызвав в нём неясную подсознательную тревожность. И вдруг, словно воплотившись из насыщенного звуками и запахами воздуха, на площадке появился молодой человек, национальная принадлежность которого не вызывала сомнений. Он тяжело дышал от бега, а теперь остановился от неожиданности, оказавшись метрах в трёх от человека, чьё присутствие воспринял как возможную угрозу. По его смуглому восточному лицу пробежала мимолётная волна раздумья, которая вскоре улеглась, сменившись сосредоточенностью животного, почувствовавшего неотвратимую поступь преследования.
    Он завороженно смотрел на незваного гостя в нескольких шагах от себя, уже заметив в кармане серых брюк контур ножа, обрамлённый свежими пятнами крови. Услышав приближающиеся крики людей, араб повернулся и бросился бежать, свернув в один из проходов между домами. В это время на площадку высыпала группа людей и, увидев бледного, прислонившегося к стволу дерева человека, приостановилась. Вожак пристально посмотрел на него и, осознав, что он не субъект погони, спросил:
  - Где он?
      Он показал рукой в направлении, в каком скрылся преследуемый. Вожак одобрительно кивнул головой, и группа людей исчезла в проходе между домами так же быстро, как и появилась. Топот шагов поглотил привычный шум улицы. Он постоял несколько минут, ожидая успокоения, потом быстрым шагом пустился в обратный путь, уже не замечая людей, безмятежно сидящих в ресторанах и шедших по улице навстречу ему. Ему вспомнилось, как рука араба медленно проскользнула в карман, где лежал нож, и только сейчас осознал, что был в нескольких метрах от рокового мгновенья, на зыбкой грани между жизнью и смертью. Он, как ненужный свидетель, должен был стать очередной жертвой, если бы не появившиеся в эту минуту люди. Его прошибло холодным потом, никак не вяжущимся с тёплым весенним днём, благоухающим воздухом, огромным голубым небом над Иерусалимом и ярким светилом на его непостижимой высоте.
   Он поднялся по лестнице на второй этаж и сразу же направился в туалет. Подставив ладони под сильную струю холодной воды, умыл лицо, шею, руки и подмышки и вытерся охапкой серых листков бумаги. Он постоял, рассматривая себя в зеркале, затем вынул расчёску из кармана брюк, тщательно причесал тёмно-серые, чуть убелённые сединой волосы и решительно вышел из туалета. Пройдя по безлюдному коридору, он открыл дверь в комнату Льва.
   - Что слышно? – спросил тот, оторвавшись от чтения разложенных на столе бумаг.
   - Прогулялся после обеда. Ты знаешь, я тебе рассказывал о том дереве…
   - От которого ты подзаряжаешься?
Глаза Лёвы заискрились весельем, и на лице заиграла широкая улыбка.
   - Между прочим, я только что видел террориста, он чуть меня не прирезал, но у него не хватило времени. Выручили парни, которые гнались за ним. Похоже, он кого-то убил – нож был в крови.
   Сигналы точного времени из радиоприёмника прервали его рассказ. 
   - Подожди, давай-ка послушаем последние известия, - сказал Лёва.
Диктор «Голоса Израиля» сообщил о теракте в Иерусалиме и о задержании террориста сотрудниками Общей службы безопасности. Лёва выключил приёмник и взглянул на друга.
   - На ловца и зверь бежит, - произнёс он. - Молодец, Витя. Родина должна знать своих героев. Хотя…
Лёва поднялся из-за стола, повернулся к окну, постоял, глядя куда-то вдаль,
потом обернулся и посмотрел на Виктора:
  - Я думаю, не стоит об этом распространяться. Но для тебя то, что произошло, наверное, очень важно. Только столкнувшись со смертельной опасностью, человек познаёт вкус жизни.
  - Пожалуй, ты прав, - согласился Виктор. 

    Когда он вошёл в свою комнату, сотрудники оживлённо обсуждали происшедшее поблизости событие, и никто не обратил внимания на его отсутствие. Он сел за стол и погрузился в работу.

  С тех пор прошло много лет. Он вышел на пенсию и однажды по делам оказался в том районе города. Он увидел здание, где работал, чуть обновлённую и ещё более прекрасную улицу, и то высокое дерево среди домов, и в ту же минуту вспомнил эту историю так ясно, как будто она произошла только вчера. И лишь тогда он решил рассказать об этом случае. Omnia mea mecum porto (**).










** Всё своё ношу с собой (лат.)