Н и к а

               
                Новелла

  Дорога бесконечной серой лентой тянулась по пустыне, окрасившей всё пространство вокруг  светло-коричневой охрой. Облака уже остались позади, и теперь небо сияло ослепительной голубизной. Из Димоны Ника выехала часов в девять утра, чтобы успеть разместиться в гостинице к полудню. Эйлат манил её своим несуетливым покоем, возможностью отвлечься от повседневных забот и озадачиться непривычной для неё проблемой. За окнами автомобиля простиралось на многие километры пространство, причудливые абрисы гор то приближались, то пропадали за спиной, из колонок радиоприёмника рвался на свободу чарующий голос Уитни Хьюстон. Но неотвязное беспокойство последних недель не позволяло ей отдаться движению и насладиться неповторимой красотой пустыни. Она не раз мысленно возвращалась в тот день, который перевернул её благополучную жизнь, внеся растерянность и неуверенность в себе.
  Ника уже года два работала в крупном отделении американской компьютерной компании, когда получила приглашение на встречу в весьма известное учреждение. Успешно пройдя интервью и все проверки службы безопасности, она была принята на хорошо оплачиваемую  работу в проекте, который поддерживался и финансировался министерством обороны. Ника была счастлива, она верила, что впереди - многие годы благополучной, обеспеченной жизни. Но через три года проект закрыли по причине, никак не связанной с его разработкой, - он продвигался вперёд и успешно внедрялся. А случилось это из-за коррупционного дела, в котором были замешаны как министерские чиновники,  так и некоторые другие ответственные работники. Моше, её начальник, был отстранён от работы и находился под следствием, а Нике, как и многим сотрудникам, участвующим в проекте, вручили письмо с уведомлением об окончании контракта.
   В тот день она вернулась домой опустошённой. Старший сын был ещё дома -
он как раз собирался в университет - и от него не скрылось дурное настроение матери.
 - Мама, что случилось? Почему ты сегодня так рано вернулась? – спросил он.
 - Плохие дела, Йоси, проект приказал долго жить, а нас всех уволили, - сказала Ника, устало опустившись в кресло.
 - А говорила, что он бессрочный.
 - Да, так мне сказали, когда брали на работу. Вот я и купилась на это, - с некоторой долей отчаяния произнесла она. – Но начальники проворовались,  и проект накрылся медным тазом. Теперь опять всё начинать сначала. А я уже не молода.
  - Не волнуйся, мамочка, не пропадём. Ты найдёшь работу, я уверен. – Он уже направлялся к выходной двери. – Я должен бежать.
 - Только не говори бабушке. У неё больное сердце,- крикнула она ему вдогонку.
  «Какие у меня замечательные сыновья, - подумала она. - Они и мама, да ещё мои друзья – вот моя опора».
  Её младший сын Даниэль служил в боевых частях, и до освобождения из армии ему оставалось полгода, когда началась операция «Несокрушимая скала». Йоси уже несколько лет как завершил службу в  бригаде Гивати, и с тех пор каждый год привлекался на резервистские сборы. Приказ 8, предписывающий явиться в воинскую часть, он не получил и не должен был получить – армия никогда не призывала сразу всех ребят, закон Израиля устанавливал порядок, обеспечивающий продолжение рода при потере одного или нескольких членов семьи мужского пола. Но его желание присоединиться к брату и сослуживцам было необоримо, и после трудного разговора Ника согласилась. Когда они вошли в Газу, душа её умерла. Она молила Всевышнего, чтобы Он был милосердным и пощадил её детей.  Каждый день с утра до вечера следила она за новостями, всматривалась в лица солдат на экране телевизора, ища среди них её дорогих сыновей. Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о них, Ника отдалась работе, и это помогало, да и сотрудники, относящиеся к ней с уважением и сочувствием, как могли, успокаивали её.  Но когда она возвращалась домой, депрессия вновь овладевала ею, сковывая движение и речь. И радость била через край, когда они вышли из Газы и невредимыми вернулись домой. Она гордилась своими сыновьями, целовала и обнимала их, и с наслаждением смотрела, пока они, проголодавшиеся и отвыкшие от домашней пищи, уплетали спагетти с грибами в сметанном соусе.
   Стрелки больших настенных часов уже показывали девять вечера, а Ника всё сидела в кресле, и непокорная мысль снова и снова  возвращала её в недалёкое прошлое. Несколько лет назад жизнь нанесла удар, который она ожидала, но его разрушительную силу не могла предвидеть. Когда муж изменяет, жена всегда это чувствует своим животным инстинктом, интуицией, опережающей интеллект. Ника винила в этом себя. Отдаваясь работе, дни напролёт мотаясь по стране и уставшей возвращаясь домой, не всегда могла уделить мужу то внимание, которое он ожидал получить от неё по праву. Вначале Миша, так звали мужа, объяснял ночные отлучки вечерними сменами, которые вынужден был отрабатывать по просьбе руководства предприятия, действительно функционирующего в три смены. Со временем он не стал даже объяснять причины своего отсутствия, решительно обрывая её настойчивые вопросы. Брак их стремительно двигался к своему концу, и Миша даже не пытался скрыть от посторонних глаз любовницу, открыто появляясь с ней в магазинах, кафе и ресторанах. Он подал на развод, и Ника согласилась, сознавая очевидное: разрыв неизбежен, он на самом деле уже произошёл. Развод казался ей спасительным актом, который мог положить конец бессонным ночам, скандалам и безуспешным попыткам вернуть мужа и спасти распадающуюся семью. Дом в уютном посёлке неподалеку от Беэр-Шевы был продан, мальчики выбрали сторону матери и остались с ней. У них всегда был общий банковский счёт, и Ника доверила мужу вести их общие финансовые дела. Задумав оставить семью, Миша втайне от неё открыл новый счёт, куда перевёл деньги из её фонда повышения квалификации и других сберегательных программ. Кража больших денежных сумм всплыла лишь во время бракоразводного процесса, но вернуть деньги Нике не удалось. Наивная  вера в порядочность мужа ударила наотмашь – на полученные ею от продажи дома деньги она сумела купить лишь четырёхкомнатную квартиру в Димоне, где и поселилась вместе с сыновьями. А муж с молодой женой уехал в Канаду.

  Ника вела автомобиль по сороковому шоссе, всё время мысленно возвращаясь к событиям последнего времени. Позади уже поворот на Увду, петляющая вдоль причудливых горных утёсов дорога и спуск в пустыню Арава. На шоссе номер девяносто она попыталась расслабиться и вспомнила о предстоящей встрече с Авнером. Она заранее позаботилась о том, чтобы пребывание там было нескучным. За неделю до поездки Ника нашла его в сайте знакомств и позвонила ему.
  - Здравствуйте, Авнер. Это Ника беспокоит из Димоны. Я в следующее воскресенье приезжаю в Эйлат. Хотелось бы воспользоваться случаем и увидеться с вами.
  - Буду рад познакомиться, - ответил он приятным баритоном. – В какой гостинице остановишься?
  - В «Ройал Гарденс».
  - Хорошая гостиница. Когда тебе позвонить? - предупредительно спросил Авнер.
  - Давай-ка в понедельник утром. Хочу отдохнуть от поездки, привести себя в порядок, - ответила она.
   Он пожелал ей приятной дороги и отключил мобильник. Настроение у Ники заметно улучшилось. Она представила его фотографию, помещённую на его странице в сайте. «Интересный мужчина, наверное, жаль, что живёт так далеко, - подумала она. – Хотя не следует быть слишком привередливой».
  Ещё не открылась на горизонте панорама города,  но уже показались силуэты четырёх больших эйлатских гостиниц, а минут через пятнадцать на холмах справа от дороги  Ника увидела пусковые установки батареи «Железный купол». 
   Она припарковала автомобиль на гостиничной стоянке и, не без труда достав из багажника увесистый чемодан, направилась к главному входу.  Молодой смуглый мужчина за стойкой регистратуры тепло улыбнулся ей.
   - Я заказала у вас номер, - улыбнулась она в ответ и протянула паспорт.
   - OК, Маркин Ника. Правильно я говорю? - спросил он, с симпатией посматривая на неё. - Ваш номер на втором этаже. Если будет необходима моя помощь, звоните. Приятного отдыха.
  «Я ещё нравлюсь юношам, - подумала она с грустной иронией, направляясь к лифту.
- Эх, не видел он меня лет тридцать назад. Какая же я была сексапильная баба! Мне проходу не давали».
   Осмотревшись в номере, Ника не могла не испытать удовольствия. Направо от входной двери была маленькая, хорошо оборудованная кухня, к которой примыкала гостиная с выходом на балкон. По левую руку находилась большая туалетная комната и спальня со стенным шкафом и широкой двуспальной кроватью. Она подошла к висевшему на стене зеркалу. Оттуда из зазеркалья  на неё взглянула стройная женщина с приятным смуглым лицом и выразительными глазами, на высокий лоб мягко спадала прядь прямых тёмно-каштановых волос.  На лбу и под глазами уже были заметны морщинки, но аристократический абрис лица, стройная  фигура  и спортивная осанка делали её привлекательной.
« Да, годы берут своё, хотя я ещё совсем неплохо выгляжу, -  подумала Ника, игриво подмигнув своему отражению. Двойник в зеркале лукаво подмигнул ей в ответ. - Но крепости не сдаются. Отдохну, приведу себя в порядок, а главное -  нужно успокоить нервы».
   Она подошла к столу, на котором в плетёной корзинке лежали фрукты, после некоторого раздумья взяла крупный, шершавый на ощупь плод киви и, раздвинув плотные голубые шторы, вышла на балкон. Внизу, у её ног,  на всё внутреннее пространство между зданиями гостиницы распростёрся усаженный молодыми  пальмами и тропическими растениями парк с бассейнами. Посредине большого бассейна возвышалась на белом круглом основании ротонда под украшенным голубыми изразцами куполом. Из широкого его карниза на мерцающую яркими бликами света гладь бассейна лились серебристые струи воды.
  «Хорошо здесь, красиво, - подумала Ника. - Надо бы искупаться».
   Она вернулась в номер, разложила вещи в шкафу, разделась и шагнула в блестевшую чистотой ванну. Минут пять стояла Ника под сильным потоком, понемногу снимавшим усталость и наполнявшим тело живительной энергией. Затем она обмакнулась полотенцем, накинула на плечи махровый халат, высушила феном волосы и в блаженной  расслабленности улеглась на кровати. Десять - пятнадцать минут медитации, которой  овладела ещё студенткой, когда занималась карате, быстро восстановили её силы, а чувство голода, напомнившее о себе, лишь подтвердило жизненную силу её здорового тела.
   Ника надела разноцветное платье, подвела губы  красной помадой и, улыбнувшись своему двойнику в зеркале, спустилась в ресторан.
Она вернулась в номер и после короткого раздумья переоделась и вышла во двор гостиницы. Солнце уже начало клониться к закату, повиснув на западе над чёрными складками  гор. Было ещё тепло. Она нашла топчан возле бассейна, едва прогреваемый косыми лучами света. Ника с удовольствием растянулась на нём, достала из сумки книгу и попыталась сосредоточиться на чтении. Минут через двадцать она оставила попытки и отложила книгу – события последних дней возвращались в её памяти, сменяя друг друга.  Ника взяла мобильный телефон и позвонила Йоси.
   - Мама, как ты добралась? – хрипловатый голос старшего сына разорвал тягостный ход  её мыслей.
   - Спасибо, дорогой, всё в порядке. Я уже скучаю по вам. Номер замечательный, погода великолепная. Только не могу прийти в себя от того, что произошло со мной, - произнесла она.
  - Мамочка, всё устроится, я тебе обещаю.
  - Эх, если бы мир был таким прекрасным и добрым, как ты, – грустно промолвила Ника. -   Ну ладно, пойду искупаюсь. Здесь, сыночек, как в раю.
    Ника вошла в тёплую неподвижную воду. Купание взбодрило её и помогло снять ощущение душевной усталости, не оставлявшей её в последние дни.
  « А что, если позвонить Авнеру? – подумала  она. – Нет, ещё что-нибудь возомнит… Надо держать марку».
    Наступил прохладный вечер. Ника оделась потеплей и вышла на набережную, до которой от гостиницы было рукой подать. Она неспешно прошлась по не слишком многолюдному в это время года променаду. Ярко освещённые витрины магазинов и бутиков, интимное таинство ресторанов и кафе несколько успокоили её, отвлекли от навязчивых мыслей и предчувствия неопределённости, неизвестности, чёрной дырой маячащих впереди. Она взошла на мост, широкой дугой нависший над каналом, соединяющим залив с лагуной, и остановилась на краю возле ограждения, всматриваясь в открывшуюся перед ней панораму. Залив мерцал отражением городских огней и тусклой подсветкой небосвода, на котором в непостижимой дали с трудом угадывались звёзды. У причалов в гавани, на выходе из канала в залив, Ника различила причудливые силуэты судов и судёнышек, пришвартованных и оставленных на ночь после суетного дня, и подумала, что судно Авнера, возможно, тоже находится здесь.
   Она решила вернуться в гостиницу пораньше, приняла душ, улеглась в широкую прохладную постель и включила телевизор. Не найдя ничего интересного, она выключила телевизор и тотчас рухнула в глубокий целительный сон без сновидений.
  Утром позвонил Авнер.
  - Здравствуй, Ника, - услышала она уже знакомый голос.
  - Доброе утро, Авнер, - сдержанно ответила она.
  - Минут через сорок я буду ждать тебя в машине у входа в гостиницу. Поедем на коралловый пляж. Там и поговорим.
  - Хорошо, я возьму всё необходимое, - его предложение пришлось ей по вкусу, - до свидания, Авнер. 
   Она узнала его сразу - высокий и  моложавый, отдалённо напоминающий человека на фотографиях на сайте знакомств, он стоял возле сиявшего на солнце автомобиля.
Джинсовые брюки и голубая футболка подчёркивали его спортивную осанку, поддерживаемую почти ежедневными выходами в плавание. Увидев спускающуюся по лестнице Нику, Авнер улыбнулся и махнул рукой, и после краткого приветствия и рукопожатий они сели в машину, которая помчала их по дороге на юг.
   Припарковав автомобиль возле ограды, они вошли в ворота, миновали деревянные постройки и ресторан, построенный на широком дощатом возвышении, и направились к одному из свободных зонтиков у кромки воды. Загорелая, в одежде официантки  девушка подошла к ним и положила  на белый пластмассовый столик две брошюры  в кожаных переплётах. 
  - Ты ещё не завтракала? – спросил он.
  Ника утвердительно кивнула и улыбнулась в ответ.
  - Тогда заказывай, что хочешь,- предложил Авнер, - я к тебе присоединюсь.
    Она выбрала зелёный салат с шампиньонами и бокал пива. С плохо скрываемым любопытством Ника поглядывала на Авнера. Мужественное загорелое лицо, высокий чистый лоб, широко расставленные карие глаза, спокойная уверенность в себе. Он относился к тому типу мужчин, который был ей симпатичен и вызывал ощущение надёжности и доброты. Он был немногословен,  рассказывая о своей бывшей семейной жизни, о разводе, уже взрослых детях и внуках.   
  - Для счастья и полноценной жизни я нуждаюсь в приятной женщине, подруге и любовнице, которая бы меня понимала и поддерживала, - завершил Авнер свой недолгий рассказ.
  - Наши желания обоюдны. Я тоже хотела бы, чтобы рядом был друг, на которого можно положиться,  - улыбнулась  Ника. - Давай-ка выпьем за дружбу.
   Авнер улыбнулся в ответ, коснулся бокалом о поднятый ею бокал и с явным удовольствием выпил несколько глотков светлого терпкого пива.
   - Сейчас я вынужден тебя оставить, мне нужно вернуться на работу. А вечером я хотел бы пригласить тебя в ресторан, - он пристально посмотрел на Нику.- Ты не возражаешь?
   - С удовольствием пойду, - ответила она, - Ведь мы с тобой ещё не наговорились, не так ли?
   Он с интересом взглянул на неё и, попрощавшись, двинулся к выходу. Она смотрела ему вслед, без стеснения рассматривая его стройное мускулистое тело. Он был капитаном самого большого туристического судна в городе, и Ника про себя называла его «моряком». Всегда стараясь трезво оценивать ситуацию, в этом новом знакомстве она пока не видела перспективы альянса и в душе уже стала упрекать себя за несвойственное ей легкомыслие. Авнер никогда не покинет Эйлат, здесь его дом и работа, отсюда его призвали на службу в военно-морской флот, сюда он вернулся профессиональным моряком и со временем открыл своё дело. В этой картине Ника пока не видела места для себя. Её жизнь где-то там, в центре страны, где есть работа для неё, инженера-программиста, работа, которой она успешно и увлеченно занималась в Израиле почти двадцать лет до нынешнего драматического перерыва, наступившего так неожиданно, несправедливо и нелепо, что она ещё не приняла его всерьёз как данность, с которой нужно что-то делать.
  « Не буду торопить события, присмотрюсь к нему, нужно оценить его уровень, найти с ним общий язык… Он красивый мужчина. А что, если я в него влюблюсь?.. Нет уж, лучше наоборот... Здесь нет работы, а я должна зарабатывать, чтобы поставить на ноги своих ребят. У него свои дети, которым нужно помочь», - так думала Ника, посматривая на волнующееся пространство залива.
   За соседним зонтиком сидели вокруг белого пластикового столика трое мужчин. Она приметила их давно – они потягивали светлое пиво из высоких стеклянных бокалов, говорили о чём-то своём, иногда бросая взгляды в её сторону. Теперь, когда Авнер ушёл,
один из них поднялся и предложил ей присоединиться к ним. Ника окинула их оценивающим взглядом и согласилась, полагая, что одной пробыть на пляже полдня может оказаться довольно скучным занятием. После короткого приветствия выяснилось, что парни, мужчины средних лет, проживают в соседней гостинице, в Эйлат приехали из  Ришон-ле-Циона, где работают на одном предприятии. Друзья пытались её развеселить, шутили и улыбались, и это им удалось,  и уже через несколько минут она почувствовала себя раскованной, и со свойственной ей иронией отзывалась на их не слишком удачные шутки. В таких случаях разговор весьма часто  переходит  на животрепещущую тему  взаимоотношений мужчины и женщины. Так и случилось,  и Ника, взяв инициативу на себя, направила беседу в нужное русло.
  - Я недавно прослушала курс лекций по психологии. Естественно, самое важное в этом предмете – различие между женщинами и мужчинами, - она говорила привычно чётко и лаконично. – Мужчина возбуждается довольно быстро, ну вы же знаете, гормоны, тестостерон, страсть. И он стремится форсировать, как можно быстрее покончить с этим, принудить женщину к близким отношениям.
  - Так и есть, зачем тянуть время, - пошутил  Дима, высокий мускулистый мужчина, блеснув очками.
  - Я и не ожидала другой реакции, - улыбнулась Ника. -  Тут важно другое – как поведёт себя женщина. Если она не заинтересована в серьёзных отношениях с ним и ей важно воспользоваться предложением мужчины и удовлетворить свои желания, это кончается соитием, после которого  они расстаются. Но если женщине понравился мужчина и у неё возникли определённые надежды, она начнёт плести интригу, вовлекая его в игру соблазнов, старается привязать его к себе эмоционально. Это приводит к расширению активной области головного мозга мужчины, и у него возникает чувство привязанности, -  он влюбляется. Вот тогда и можно отдаться, позволить ему «стутс» и вступить в сексуальные отношения.
  - У мужчины расширяется и другая часть тела, - сострил Дима.
Все покатились со смеху.
   Слова их новой знакомой вызвали у друзей явное одобрение, им понравилась её искренность и отсутствие комплексов, присущих ханжам и скрытным натурам.
   - Верно сказано, - заметил Виталий, коренастый мужчина крепкого телосложения, - такова наша природа. Кстати, умные женщины так и поступают.
   - Я всегда придерживаюсь такой линии поведения, - усмехнулась Ника.
   Ей захотелось искупаться, она надела закрытую розовую курточку и направилась к берегу. Виктор, один из мужчин, подошёл к ней и спросил с некоторой долей иронии,
тепло ли ей в этом свитере. Она подтвердила, что он её хорошо согревает, и вошла в воду.
«Забавный парень, - подумала она, - похоже,  я его завела».
  Декабрьское солнце стояло в апогее, согревая их тела и души, когда Ника собралась в гостиницу. Друзья предложили её подвезти, а завтра присоединиться к прогулке по горам. Она сразу же согласилась – она жаждала движения, которое отвлекло бы её от навязчивых мыслей об обрушившихся на неё переменах.
  Машина подкатила к подножью лестницы, ведущей к центральному входу в гостиницу. Она махнула парням рукой и легко поднялась по ступенькам, сопровождаемая их обжигающими взглядами. Есть не хотелось и, охваченная заметным сексуальным возбуждением, Ника разделась и легла в прохладную от работающего в слабом режиме кондиционера кровать.
 «Дима - симпатичный, интеллигентный парень. И не женат, что особенно важно. Увы, ему не нужны мои проблемы», - промелькнула мысль, и через несколько минут крепкий сон смежил её тяжёлые от утренних приключений веки.
   Проснулась она часа через три, возродившаяся в волнах здорового сна, посвежевшая и напоённая спокойной энергией. Поднявшись с постели, она вышла в гостиную, подошла к зеркалу, поправила спадающие на лоб волосы и удовлетворённо подмигнула своему отображению.
  «Недурно смотрюсь, морщинки разгладились, лицо посвежело, tout va bien*. Если ещё красиво оденусь да подмажусь,  «моряк» не устоит. Вопрос: мне это нужно? Пока не знаю, следовательно,  торопить события не стоит».

   Решив, что не мешает взбодриться,  Ника направилась на кухню, включила электрический чайник и приготовила кофе. Она почувствовала отдалённый призыв голода  и решила перекусить тем, что найдётся в номере. Шоколадные конфеты и фрукты на столе в гостиной оказались весьма кстати. Она села на балконе и не без удовольствия выпила кофе, закусив его конфетами.

*всё хорошо - франц.   

  Когда позвонил Авнер, она уже была готова. Он ждал её возле выхода в том же месте, что и утром. Увидев её, сдержанно улыбнулся и пожал ей руку.
  - Ты прекрасно выглядишь, Ника.
  - Спасибо, Авнер, - ответила она, окинув его оценивающим взглядом. – Ты тоже очень хорошо смотришься. Ну, куда мы пойдём? Я страшно проголодалась.
  - Тут недалеко есть неплохой ресторан «Олла», я заказал там стол на двоих.

    Обильный ужин в ресторане не помешал ей утром с аппетитом позавтракать - предстоящий подъём в горы требовал немало сил. Ника надела спортивный костюм, взяла в рюкзачок бутылку минеральной воды и спустилась в вестибюль, ожидая звонка её новых знакомых. Вчера здесь она позволила Авнеру один поцелуй – её опыт общения с мужчинами подсказывал, что их необходимо поощрять какими-нибудь безобидными уступками. «Я ему нравлюсь, пусть добивается меня, время пока ещё есть. Хотя не уверена, что мне с ним будет интересно. Надо проверить его на эрудицию», - так размышляла она, сидя в удобном  кожаном кресле. Вскоре зазвонил мобильник –  трое вчерашних друзей ожидали её возле гостиницы.
   За рулём сейчас был Виктор, а его приятели, как могли, развлекали её, рассказывая анекдоты. «Запах женщины, - усмехнулась она про себя. – А вообще забавные ребята».
Припарковав машину на грунтовой стоянке у подножья горного кряжа, они двинулись в путь по не слишком крутой петляющей тропе, сейчас пустынной, а в прохладное время года и дни школьных каникул становящейся оживлённой – маршрут этот весьма популярен среди жителей города и постояльцев гостиниц. Навстречу им спустилась небольшая группа туристов, весело жестикулируя и приветствуя радостными возгласами.
   Подъём давался Нике легко. Она была в хорошей физической форме и уже много лет совершала велосипедные прогулки по Димоне и её окрестностям, иногда одна, но чаще присоединяясь к группе приятелей, таких же спортсменов-любителей. Здесь она оказалась впервые, хотя в Эйлат приезжала почти каждый год и всякий раз не без удовольствия взирала на горы, величественная красота которых стала привычным антуражем её беззаботного времяпрепровождения. Вблизи они были другими, рельеф разнообразней,  палитра красок богаче, но в ней недоставало живого цвета растительности. Ничего не росло на каменистых безводных склонах,  и  чахлые деревца и корявые кустики украшали лишь полусухие русла ручьев, порой наполняющиеся редкими в этих краях дождями.
  - Подъём скоро закончится, - сказал раскрасневшийся от восхождения Виталий. – Ну, тебе здесь нравится?
  - Божественно! – ответила Ника, когда они взошли на пологий гребень горы,  и пространство, прежде зажатое стенами гор, распахнулось перед ней.
   Она стояла на кромке крутого  длинного склона, смотрела на красующиеся всеми оттенками коричневого цвета горы Иордании, синюю полосу залива, покрытую базальтовыми валунами гору Соломона у ног, голубое небо с пылающим диском солнца, на маленькие, но отчётливо видимые здания гостиниц на далёком берегу, и сердце её наполнялось восторгом и успокоением. Ей хотелось взлететь от ощущения нахлынувшего счастья, душа её просветлела и расправила свои невидимые крылья.
  Сильная рука Димы мягко захватила её запястье.
  - Ника, отойди от кромки, здесь опасно стоять, может закружиться голова.
   Она сделала маленький шаг назад и улыбнулась ему.
  - Спасибо, ты знаешь, я чуть не полетела. Здесь такой воздух, дух захватывает.
  - Работала в нашем отделе женщина, москвичка,- рассказывал Виталий, когда они пошли на спуск по юго-восточному каньону, - интеллектуалка, заядлая путешественница, свободная, в  разводе уже много лет. Два - три раза в год отправлялась она в зарубежную поездку. Лет семь назад она поехала в Тибет. Догоняя группу,  вышедшую накануне, пустилась одна без проводника по короткому, но довольно опасному маршруту. В каком-то месте она оступилась и сорвалась в пропасть. Две ее дочери вылетели в Китай на поиски, присоединившись к людям из посольства. Недели две не могли её найти, потому что вскоре после её исчезновения пошёл снег.
   - Печальная история, - сказала Ника. Она уже вернулась к действительности и осторожно ступала по ухабистой тропе, ведущей вниз.

  Утром позвонил Авнер и пригласил её на морскую прогулку. На причале она без труда нашла его судно. Группа туристов поднималась на борт по трапу, а Авнер следил за погрузкой, время от времени поглядывая на причал. Увидев её,  направляющуюся к нему, заметно повеселел.
  «Сегодня я приму решение, - подумала Ника».
   - Хорошо, что ты пришла, - сказал он, пожимая её руку и смотря ей прямо в глаза. – Поднимайся ко мне в рубку, через десять минут отчаливаем.
   Она уже много лет назад поняла – так смотрят на женщину уверенные в себе мужчины. Ника прошла по шаткому трапу, оглянулась и, поймав взглядом его улыбку, направилась к лестнице, ведущей вверх. Она вошла в комнатёнку с окном во всю её ширь, круглым штурвалом посередине и какими-то рычагами и кнопками на передней наклонённой внутрь комнаты панели. Она увидела два высоких сиденья сзади и села на одно из них. Посадка заканчивалась, уже были отданы швартовые, трап подняли на борт  и вскоре в рубку энергично вошёл Авнер. Он встал возле неё чуть впереди и нажал какую-то кнопку. Судно задрожало, свидетельствуя о том, что мотор завёлся. Манипулируя рычагами, он привёл его в движение, судно отошло от причала, развернулось и, уверенно набирая скорость, направилось от берега в сторону залива.
   - Тебе нравится здесь? – спросил он, когда судно легло на курс.
   - Ты профессионал своего дела, мне было интересно наблюдать за тобой, - сказала она. – Я никогда не смогла бы так. Тут сам чёрт ногу сломит, столько тут всяких кнопок и рычагов!
   - Да что ты, это совсем просто, нужно лишь научиться и опыта набраться, - засмеялся Авнер. – На морфлоте, где я служил, аппаратура на порядок сложнее. И ничего, освоили и ходили далеко и даже выполняли специальные задания командования.
   - Ты молодец, настоящий полковник, - сказала Ника и в ответ на его вопросительный взгляд объяснила. – Есть такая популярная песня, её поёт прекрасная русская певица Алла Пугачёва. Правда, отец у неё еврей.
   - А значит,  она действительно талантлива, - согласился он. -  Пойдём, я познакомлю тебя с моей командой.
   Он вызвал в рубку старшего помощника,  и они спустились на палубу. Матросы сердечно улыбались ей, когда он представлял её своей подругой.  Авнер предложил сесть за столик у борта и что-нибудь выпить. Ника заказала бокал сухого красного вина и мороженое.
  - Я на службе, поэтому выпью бокал апельсинового сока, - усмехнулся Авнер и направился в буфет.
  Вскоре он вернулся с бокалами и тарелками,  и они выпили за благополучное возвращение на берег.
  «Вот так он будет каждый день уходить в море на своей посудине по одному и тому же маршруту, показывая туристам красоты Эйлатского залива. И вся романтика. Да и получает он не такие уж большие деньги. А тут я – безработная, без средств существования… Надо быть честной перед ним и собой. Надо объяснить ему это, чтобы не обидеть, он – хороший человек… Скажу, что вызывают на интервью и я должна уехать. Потом ещё созвонимся», - так рассуждала Ника, смотря на склоны горы Соломона, которую вчера видела совсем близко.
   Она дружелюбно взглянула на Авнера и сказала ему об этом.
  - Очень жаль, Ника, ты – удивительная женщина. Не буду тебя вводить в заблуждение. Я понимаю твоё положение и не готов взять на себя какие-нибудь обязательства. – Он посмотрел ей в лицо,  и она увидела его серые глаза. – Но я готов стать твоим любовником. Ты будешь счастлива. Давай-ка сегодня поедем ко мне.   
  - К сожалению, не получится, - ответила она, не готовая идти против своего желания, отвергающего  соитие, когда нет душевной близости, которая на самом деле и есть любовь, - сегодня вечером я буду паковать чемоданы. Ты же знаешь, как много вещей у женщины, приезжающей на отдых.
   Судно причалило.  Ника взглянула на печального «моряка», пожала ему руку и сошла на берег. Она знала, что видит его в последний раз.
 
  В Димону Ника вернулась в четверг к обеду. Утром, когда широкая прогулочная полоса набережной ещё не заполнена людьми, она прокатилась на велосипеде, который по давнему обычаю брала с собой в поездки по стране. На берег Ника не пошла, а спустилась  в парк и не без удовольствия поплавала в бассейне, где почти никого не было. Прохладные воды освежили её, настроение улучшилось,  и к ней вернулась утраченная было уверенность в себе. С Авнером она не простилась, рассудив, что независимой ненавязчивой женщине-стерве легче вызвать интерес и любовь мужчины, которому не помешает немного поскучать и помучиться, и с аппетитом позавтракав, часов в одиннадцать тронулась в путь.   
   Старший сын с утра был в университете. Она втащила в квартиру увесистый чемодан и большую спортивную сумку и сразу же вернулась на улицу, где припарковала автомобиль, сняла с задней двери "Мазды"  велосипед и пристегнула его замком к металлической решётке в подъезде. Она распаковала чемодан и умелыми движениями опытной путешественницы разложила вещи по полкам в большом просторном шкафу.
Есть ещё не хотелось,  и Ника прилегла на широкую кровать одинокой женщины и вскоре уснула. Проснулась она от стука входной двери и шагов в коридоре. На пороге спальни стоял Йоси, добродушно  улыбаясь.
  - Мама, привет. Как добралась?
  - Нормально, Йоси. Ты голодный? Я что-то проголодалась, - ответила Ника.
   Она поднялась, сладостно потянувшись всем телом, подошла к сыну и чмокнула его в колючую щетинистую щёку.
  - Сейчас что-нибудь приготовлю, - сказала она и, внимательно посмотрев на него, пошла на кухню. – Ты похудел, сынок, тебе надо хорошо есть.
  - Вот закончу универ в будущем году,  тогда и поправлюсь. Ты же знаешь, сколько сил требует учёба. А после лекций ещё и работа, и курсовые тоже нужно делать, - пробубнил Йоси и направился к себе в комнату.
   Вскоре они сидели за кухонным столом и молча ели пасту с грибами, поливая их кетчупом. Потом она сварила крепкий чёрный кофе,  и они выпили его, закусывая оставшимся ещё с прошлой недели шоколадным тортом.
   Йоси оделся и ушёл на работу, а Ника села в её любимое кресло в гостиной и включила телевизор. Жизнь возвращалась в привычную колею.
   А в пятницу утром в квартиру с шумом ввалился Даниэль, бряцая автоматом и громыхая набитым всякой всячиной большим брезентовым вещмешком. Его, как и многих солдат срочной службы,  по обыкновению отпускали домой на выходные дни. Йоси собирался в университет и столкнулся с ним в коридоре.  Братья тепло обнялись и несколько мгновений стояли, смотря друг на друга. Они знали, что их связывает не только кровь, но и смертельная опасность в секторе Газа, где бок о бок воевали летом прошлого года.
   - Как служба? – спросил старший брат.
   - Да нормально, как говорится, солдат спит, служба идёт, - улыбнулся младший брат.
   - Ну,  это ты напрасно. Много разных дел в армии, - усомнился Йоси.
   - Да я пошутил, - спохватился Даниэль. – Теоретические занятия, стрельбы, физическая подготовка. К вечеру падаешь от усталости. Правда, сейчас ещё не так тяжело, прохладно.
Летом полный абзац от жары.
  - Ну ладно, я уже опаздываю на лекцию, вечером поговорим, - бросил Йоси, закрывая за собой дверь.
   Ника стояла на пороге кухни, прислушиваясь к разговору братьев.
   - Ну а со мной не поздороваешься? – с иронией произнесла она.
   - Мамочка, шалом. Что за вопрос? Конечно, я рад тебя видеть. Как ты отдохнула? – спросил он, обнимая её за плечи.
   - Замечательно, - ответила она, целуя его. – Давай-ка покормлю тебя, наверное, голодный,  как волк.
   Он снял с себя военную форму,  облачился в домашнюю одежду и пошёл в кухню, где Ника уже накрыла на стол и подала дышащий вкусным паром мясной пудинг. Даниэль ел, а она в задумчивости сидела напротив него.
  «Ради него и моего старшенького мне нужно обязательно найти работу. Даниэльке ещё образование получать. Муженёк и не думает помогать. И этого человека я когда-то любила. Как же я могла ошибиться? У меня было столько парней, один лучше другого», -
так думала она, наблюдая, как сын с юношеским аппетитом поглощает своё любимое блюдо.             
 
     Не прошло и месяца, как Ника рассталась с Михаэлем, известным в городе ловеласом. Как опытный рыбак, приготовивший наживку, которую заглатывает ничего не подозревающая рыба, он, замысливший уйти, когда чувство стало угасать, умело создал ситуацию, сделавшую очевидной его затаённое прежде намерение. Всё было сделано корректно, по-мужски,  и ей ничего не оставалось, как смириться с его решением. Неделю она не находила себе места, пыталась с ним поговорить, просила его вернуться. Но он не поддавался искушению и мягко, но стойко отвергал её настойчивые просьбы о любви. Постепенно она оставила свои попытки и постаралась забыться, возобновить прежние свои знакомства, в которых не было необходимости в долгие месяцы страсти. Всему приходит конец, пришло время горькой разлуки, и счастлив тот, кто первый почувствует и осознает его близость и первым решит разорвать потерявшие сладость узы. Больно тому, кто всё ещё находится в эйфории нежности и безумства и не в силах принять внезапно навалившееся на него одиночество.
Но таким уж создан человек, что он способен к трансформации, его природный запас прочности позволяет ему выстоять и выжить под жестокими ударами судьбы.
    С Михаэлем  Ника познакомилась в тот трудный для неё период, когда ещё не улеглись всполохи обиды и бессилия после судебной тяжбы развода. Пустота, заполнившая её душу, взывала к новому роману, который отвлек бы её от мыслей о злосчастной судьбе. Он сидел в кампании друзей, время от времени разглядывая посетителей, когда она вошла в бар и села за столик у окна.
   Её появление не прошло незамеченным для его опытного взгляда, она сразу же приглянулась ему.  Ему нравились женщины такого типа, стройные смуглянки с копной тёмно-каштановых волос,  ниспадающих на плечи. И при этом какая-то затаённая грусть и матовая бледность на прекрасном лице. Он поднялся и направился в её сторону, и она сразу же оценила его редкую мужественность и самоуверенность.
   «Мачо, мужик, мне б такого…», - подумала она, ещё не осознав, что выбор его пал как раз на неё. Он подошёл к её столу и попросил разрешения присоединиться. У неё не было сил сопротивляться искушению, да она и не хотела противиться течению событий. Он был весел, остроумен, щедр, он так искусно вёл беседу, что она открылась перед ним и рассказала ему о своих бедах.
   Он предложил подвезти её домой,  на прощанье поцеловал и, как хороший психолог, умеющий соблюсти такт, не стал настаивать на интимном свидании. Это ему было и не нужно, потому что той ночью она уже не могла заснуть: образ его мелькал перед глазами, ей улыбалось его восточное моложавое лицо… И она поняла, что влюбилась.  На следующий день он позвонил ей, они встретились, а утром проснулись в его спальне после безумной ночи любви. Их связь продолжалась около двух лет,  и ей казалось, что любовь эта на долгие годы. Тем удивительней и неожиданней стало открытие, что и её чувства вскоре заглохли,  и наступило какое-то тупое успокоение. Что было кстати, так как именно в это время и произошло то неожиданное событие, которое лишило Нику всегдашнего устойчивого равновесия – она лишилась работы. Если бы разрыв с Михаэлем и увольнение произошли в одно время, она не была уверена в том, что смогла бы легко, без тяжёлой душевной травмы оправиться от удара. Но если есть бог, то он сделал так, что этого не случилось. Значит,  он любит и оберегает её от непоправимых бед. А значит, думала Ника, он поможет ей найти выход из того положения, в котором оказалась. 
    Но шли дни, и ничего не менялось к лучшему. Уже и банки перестали исправно выдавать ей деньги, когда задерживалось пособие по безработице, и приходилось отказывать себе и сыновьям в том, в чём никогда не было недостатка. На этом злые силы не успокоились и ударили её ещё с одной неожиданной стороны – у её недавно купленного автомобиля испортилась коробка передач, и ремонт влетел ей в копеечку. Предложенный ей взамен «PUNTO» она отвергла, решив, что будет ходить пешком или передвигаться на велосипеде.
   В воскресенье Ника отправилась в бюро трудоустройства, где требовалось отмечаться каждую неделю. Она уже была здесь прежде, до отъезда в Эйлат, но тогда ей никакой работы не предложили.  В помещении было многолюдно, и, когда её глаза привыкли к темноте, она стала невольно осматриваться, скользя по привычке по лицам присутствующих. Она скорее почувствовала, чем осознала тоскливую безысходность, объединяющую и связывающую ожидающих своей очереди людей в бесконечной череде, повторяющейся каждый день в невидимом безучастном круговороте.  Без надежды, в безропотной покорности они приходили сюда, чтобы совершить свой языческий ритуал жертвоприношения молоху рынка, не принявшего их когда-то в свои безжалостные жернова или удалившего их от своей кормушки  и продолжающего отторгать от себя с равнодушной жестокостью. Намётанным глазом Ника сразу выделила среди множества присутствующих нескольких бывших соотечественников. Но её поразило количество одинаково одетых людей с чёрными, серыми, коричневыми и синими платками на головах в однообразных тёмных цветов платьях, молчаливо сидевших на стульях,  уставившись в какую-то невидимую точку перед собой.
   Ника вдруг поняла, что эти женщины – бедуинки и что жизнь, следуя своими путями, уравняла её здесь с посланницами племени пустыни. Это неожиданное откровение потрясло её, она опустилась на свободный стул, вся исполненная вдруг навалившейся на неё жалости к себе, и слёзы неудержимо потекли по её бледному лицу.
   «За что мне такое наказание, что я не так сделала, кому перешла дорогу? – думала она, стараясь осознать и объяснить то печальное положение, в котором оказалась. - Ребятки мои служат в боевых частях, оба воевали за эту страну, я работала  как проклятая, мотаясь по стране из конца в конец, и даже не заметила, как потеряла мужа. Он ещё и обокрал меня… Чем я прогневала судьбу?.. Что я здесь делаю?»  Она вся дрожала, с трудом сдерживая рыдания. Слёзы потоком лились по её щекам и подбородку. Женщина, сидевшая возле неё, обернулась к ней и спросила:
  - Что с вами, что случилось? Вам плохо?
  - Мне очень плохо, - всхлипнула Ника.
  - Дать вам воды?
    Сочувствие незнакомого человека нежданным теплом согрело её, а слёзы сняли напряжение. Она вынула из сумочки платок, вытерла ещё не успевшие высохнуть ручейки слёз и, поднявшись со стула, решительно направилась к выходу.

   Вскоре Ника в изобилии стала получать ответы от десятков компаний, куда она разослала свою трудовую биографию. Они приходили на электронную почту или в виде обычных писем, которые в Израиле особенно любят рассылать банки, страховые компании и прочие учреждения. Каждый раз с надеждой открывала она очередное письмо или сообщение, и сердце обрывалось,  и горечь пронзала её тело и душу, когда получала очередной отказ, всегда подававшийся в слащаво-вежливой формулировке.
   Холодная безжалостность, с которой рынок труда единодушно отторгал её, умную, опытную, деловую, горящую желанием работать и достойно зарабатывать, уязвляла труднопереносимой болью.
  « Неужели я никому не нужна? Это же несправедливо. Что мне делать? Все необходимые действия уже предприняты. Осталось только выйти на панель», - пыталась трезво рассуждать она, понимая, что время её поколения уходит в небытие и на его место неколебимым строем идёт амбициозная, образованная  молодёжь. Ника прекрасно выглядела и была ещё хороша собой, но в стране, где масса молодых программистов и компьютерщиков, выпускников университетов и колледжей, каждый год предлагает свои знания и мозги, специалисты её возраста стали не нужны. От них освобождаются, чтобы влить в компании свежую молодую кровь.
  Однажды Ника проходила интервью в большом государственном учреждении. После короткого собеседования она вышла в коридор, исполненная недоумения.
 «Что-то тут не так, - подумала она, - какая-то неестественная ситуация».
   Тут она увидела Дана, давнишнего знакомого, с которым работала лет десять назад. Тогда он был её подопечный,  и она щедро делилась с ним своим опытом.
   - Шалом, Ника, ты тоже участвуешь в этом конкурсе? Нужен всего один человек. Он будет работать со мной,  и я уже выбрал его, - бесстрастно бросил он.
   - Тогда  зачем нужен весь этот цирк и лицемерие, - вспылила Ника. – Сорок пять человек участвуют в этом циничной лотерее,  и заранее известно, кому достанется выигрышный билет. А я, как последняя дура, полтора часа добиралась сюда через всю страну. Тебе не противно?
   - Что поделаешь, есть закон и инструкции, которые нужно соблюдать, и есть жизнь, реальная действительность. Конкуренция очень большая, а рабочих мест мало, - сказал Дан, давно ставший частью этой бесстрастной системы.
   - Поэтому процветает протекция и семейственность, устраивают на работу своих сыновей, дочерей, родственников, - возмущённо ответила она.
   - Что поделаешь, страна маленькая, а умных людей много. Ника, я постараюсь что-нибудь сделать для тебя. Не такое уж я чудовище, - улыбнулся он.
  - Ладно, спасибо за откровенность, а за помощь буду благодарна.
  Ника повернулась и быстрым шагом направилась в лобби. Двустворчатые двери лифта раскрылись перед ней, и она, не оборачиваясь, шагнула в его прохладное, уставленное зеркалами пространство.
  Она вышла на улицу, застроенную красивыми зданиями известных во всём мире компаний. Солнце уже клонилось к закату, и широкие окна и облицованные хевронским камнем стены торжественно и рельефно отражали его неяркий вечерний свет.
  « Неужели в этой огромной империи не найдётся для меня одного маленького подходящего мне  местечка? –  осматриваясь вокруг, подумала Ника. – Боже милосердный, помоги же!»
   Мелодичный звонок мобильника оторвал её от грустных мыслей.
  - Почему ты не звонишь, дочка? - басистый голос мамы звучал взволнованно. – Ты уже прошла интервью?
  - Да, я только что вышла из конторы, мамочка.
  - Ну и что ты мне скажешь? – не успокаивалась она.
  - Да что сказать? Всё обман и пошлый спектакль. Берут всего одного работника, а нагнали людей со всего Израиля.
  - Разве ты не знала об этом? – спросила мама.
  - Конечно,  знала. Но надежда умирает последней, - с горечью ответила Ника.
  - Не расстраивайся, милая, всё образуется. Не нервничай, береги здоровье, а я пойду к ребе в синагогу и попрошу, чтобы он за тебя помолился.
   
   Ида Моисеевна Фридлянд появилась на свет в Ленинграде в середине тридцатых годов
в семье врача и школьной учительницы. В год она уже пошла, а к двум начала говорить, вызывая восторг родителей и их друзей. Смышлёную дочь обожали,  и она царила в атмосфере любви, столь характерной для интеллигентных еврейских семей. Война беспощадной рукой положила конец её счастливой безмятежной жизни,  и шестилетней девочкой она испытала первые бомбёжки, налёты немецкой авиации, слышала отдалённую канонаду пушек, видела расчленённое лучами прожекторов ночное небо и колонны идущих на фронт солдат. Она пережила голодную осень и зиму, привыкла к трупам лежащих на тротуарах и дорогах людей,  которых не успевали убирать и отвозить на Пескарёвское и Серафимовское кладбища. Отца вскоре мобилизовали в полевой прифронтовой  госпиталь, а Ида осталась с мамой, которая водила её с собой в школу, чтобы не оставлять дома одну – занятия в первое время ещё продолжались.  Вначале весны сорок второго её и старшего брата увезли из осаждённого города по зыбкому льду Ладожского озера на Урал.
   После освобождения Ленинграда они вернулись в город,  который медленно, как тяжело больной,  возвращался к жизни, залечивая нанесённые войной раны. Не раз прислушивалась Ида к разговорам родителей. Они шептались, но она понимала, что говорили о ночных арестах, о хлебных фургонах и чёрных воронах, машинах НКВД, о расстрелах и исчезновении людей. Ей внушали,  и она верила, что это арестовывают врагов, а её отца и мать не тронут. Ведь они честные, преданные Родине люди, и волна репрессий действительно прошла мимо её семьи. В семнадцать лет она окончила школу и хотела поступить в университет, но на дворе был пятьдесят второй год, ещё гремело по стране дело еврейского антифашистского комитета,  и набирала силу кампания против кремлёвских врачей-отравителей. Отец осунулся и ушёл в себя, мать покорилась судьбе и безропотно сносила его обидные короткие реплики. Он боялся,  и его страх висел в воздухе двух проходных комнат коммунальной квартиры на улице Пестеля. Мама по просьбе отца собрала маленький чемоданчик с самыми необходимыми в тюрьме вещами, и Ида не однажды натыкалась на него, когда мыла полы. Но за отцом не пришли. Через много лет она узнала, что у отца, к счастью, были покровители в органах, там нуждались в нём, превосходном враче с огромным военным опытом, и не раз обращались к нему – никакие высокие звания и чины не могли защитить от болезней ни их самих, ни их жён и детей.
   В учебных заведениях шла неприкрытая травля еврейских профессоров, ввели процентную норму для евреев, а многие из них просто закрыли двери перед отпрысками еврейских семей. В университете Иде дали понять, что она – «инвалид пятой графы»,  и посоветовали подать документы в подходящий для неё вуз. Ида быстро осознала своё и её сверстников положение и после недолгого семейного совета направила стопы в институт советской торговли. Её и здесь попытались остановить, но красивую талантливую девушку заметили – и она поступила. Учёба для неё трудностей не представляла, а от поклонников не было отбоя.
    Однажды  в Доме книги на Невском она заметила высокого интересного парня,
он тоже обратил на неё внимание. Из магазина они вышли вместе, скованные неожиданным тяготением, возникшим между ними. Родители не желали и слышать о том, чтобы выйти замуж за гоя. Но, ослеплённая любовью,  Ида ушла к нему в общежитие. Вскоре сыграли студенческую свадьбу, она забеременела и вернулась в родительский дом.
Роды благодаря связям папы прошли хорошо,  и на свет появилась крикливая пухленькая девочка. Счастливые родители дали ей имя  Ника, в честь богини победы, надеясь, что оно поможет ей добиться успеха в жизни. Дед и бабушка во внучке души  не чаяли и в выходные целыми днями возились с ней. Отец Иван оказался способным учеником и по окончании учёбы в Политехническом поступил там же в аспирантуру, а Ида пошла работать – папа Моисей Семёнович помог ей устроиться в городское управление торговли. Ида Моисеевна пользовалась уважением и успешно продвигалась по службе. Тогда же в одном районе города освободилось место директора универмага,
скоропостижно скончавшегося от сердечного приступа, и ей предложили его занять. Благодаря природному уму она быстро освоилась в новой должности и стала весьма популярной среди партийного руководства и интеллигенции города. Муж не уступал ей и через несколько лет с блеском защитился и был приглашён в качестве заведующего лабораторией в престижный научно-исследовательский институт. Здесь он, показав завидную деловую хватку, сразу же начал работать над докторской диссертацией. Через несколько лет группа учёных и специалистов, в которой был и Иван, стала лауреатом государственной премии, и на волне вполне заслуженной славы он успешно  защитил докторскую. 
   Молодая семья получила квартиру в центральной части города, а Ника перешла в хорошую школу, где учились дети влиятельных родителей. Там испытала она свою первую любовь и подружилась с отпрысками многих известных в Ленинграде семей.
   Ника уже училась в университете, когда распалась их некогда прочная семья. Отцу, знаменитому учёному и красавцу, женщины не давали прохода,  и он не устоял перед кружащим голову напором соблазнов. Мама узнала о его изменах и подала на развод. Отец женился на женщине значительно моложе его, родившей ему сына. Во время горбачевской перестройки основал один из первых в Ленинграде кооперативов, а с развалом Советского Союза открыл свою компанию. Бизнес его процветал, и, занятый своими делами сутки напролёт, Иван отошёл от детей от первого брака настолько, что не виделся с ними месяцами.
  Развод родителей всегда проходит болезненно для детей. Ника стремительно повзрослела,   и жизнь открылась ей во всей её многогранности. Она испытала головокружительную любовь и горечь разлуки. Она осознала, что золотая молодёжь, вышедшая из её школы, защищённая деньгами и связями высокопоставленных родителей, не знает жизни и потому во время кризиса, переживаемого страной, не уверена в себе и не твёрдо стоит на земле. Наделённая трезвым умом прагматика, Ника нашла себе нормального еврейского парня с высшим техническим образованием. Встречи с Мишей завершились шумной свадьбой, на которую она пригласила своих школьных и университетских друзей. Пришёл и отец с молодой женой и маленьким сводным братом Юрой. Потом один за другим родились  сыновья, и Ника с Мишей, мамой Идой, свёкром и свекровью после многолюдных проводов уехала в Израиль.
   
   Два месяца назад от Юры пришло сообщение о смерти отца, и Ника, взяв на работе неделю отпуска, улетела на похороны в Санкт-Петербург. На кладбище пришли оставшиеся в городе друзья,  хорошо знавшие отца, сослуживцы и уже немолодые женщины, любившие его когда-то. На поминках в большом загородном доме тепло вспоминали о нём. За огромным столом Ника сидела с друзьями и пила с ними водку за упокой его души. Говорили много и откровенно. Одни ещё не решились уехать, другие и не думали об отъезде и связывали свою судьбу с Россией.
   День уже склонялся к ночи,  и гости потянулись к выходу, когда к дому подъехал роскошный автомобиль,  и её давнишний друг Женя Крамер, выйдя из машины, легко взбежал по входной лестнице. Увидев Нику, прощавшуюся со знакомыми отца, он подошёл к ней.
   - Женечка, дорогой мой! Как ты оказался здесь, ты же в Нью Джерси должен быть? – сказала Ника, улыбаясь и смотря на него во все глаза.
   - Я здесь по делам моей клиники, приехал сделать покупки, здесь дешевле и хорошего качества, а заодно побродить по городу. Случайно узнал от Яши о смерти Ивана Андреевича. Прими мои искренние соболезнования.
   Он обнял Нику и поцеловал её в щеку. Она неожиданно для себя прижалась к нему и поцеловала в ответ.
  - Спасибо, милый, а я и не надеялась когда-нибудь тебя увидеть, - призналась она, - подожди меня, я попрощаюсь со всеми, смою с лица потоки слёз и поедем куда-нибудь.
   Женя был приятелем её школьного друга и иногда приходил на вечеринки, устраиваемые в большой квартире её одноклассника. Однажды, когда они летом гуляли в дюнах, что к северу от города, он её поцеловал,  и она впервые сошла с ума от любви. Роман их продолжался два года,  и они даже думали пожениться, но его семье пришло разрешение на выезд после семи лет отказа. У Жени не было возможности задержаться,  и через месяц она уже провожала его в Пулково. Ника думала, что он улетает навсегда, и, поплакав на плече мамы, решила, что навсегда забудет о нём.
    - Давай-ка поедем ко мне в гостиницу, - предложил Женя, - ты, наверное, никогда не видела такой. У меня там есть и выпивка, и закуска.
   - Хорошо, - улыбнулась она, - ты меня заинтриговал.
    Они вышли во двор и сели в роскошный чёрный AUDI. Он легко и бесшумно тронулся  с места, и Ника впервые за день расслабилась, погрузившись в мягкое кожаное кресло.
   - Машину я арендовал на все дни своего пребывания в Питере, - сказал он, скосив взгляд на Нику. – Завтра утром я улетаю, свои дела в России я закончил.
   Ника вздрогнула от неожиданной новости. Она уже в мыслях приступила к подготовке плана на несколько дней вперёд их совместного головокружительного досуга. «Значит, сегодня наш последний и единственный вечер? Как же мне не везёт с мужиками!»- подумала она и с тоской взглянула на Женю.
   - Ты знаешь, у меня нет ностальгии по России. Но я люблю этот великий город,  где встретил тебя, - с некоторым пафосом сказал он.
   - Я тоже люблю Питер, его дворцы, парки и каналы. Это город  бабушки и дедушки, моих родителей и друзей. Как говорил Хемингуэй, это праздник, который всегда со мной.
  Автомобиль стремительно двигался по пригородной трассе, затем по окраинам города к центру, пока не остановился на одной из тихих улиц. Они вошли в старинный особняк и поднялись по широкой лестнице в лобби на первом этаже. Ника с изумлением взирала на искусно расписанный потолок, на колонны и своды в стиле барокко и мраморные скульптуры в нишах вдоль стен. Поприветствовав симпатичную молодую служащую за стойкой, они миновали офис и вскоре оказались у массивной двери из красного дерева с крупными позолоченными цифрами.
  - Заходи,  Ника, это мой номер, - сказал он.
   Ника сняла кожаную куртку,  оставшись в соответствующем печальному дню похорон чёрном приталенном платье, красиво сбегающем по её мягкому стану. Женя подошёл к бару и достал оттуда два высоких бокала.
   - Что ты будешь пить, есть вина, коньяк, шампанское? – спросил он, с нескрываемым удовольствием рассматривая её опытным взором ценителя женской красоты.
   - Пить, так пить, дорогой, - засмеялась Ника, понимая, что её траурный наряд делает её необычно привлекательной, - шампанское вначале, а потом – коньяк.
   Он включил музыкальный центр, поставил какой-то диск,  и из колонок на стенах в большую комфортабельную гостиную полилась приглушённая мелодия Гершвина. Они сидели в больших мягких креслах возле элегантного  журнального столика, слушали музыку и пили французское шампанское.
   - Когда мы расстались тогда, я не находила себе места. Какая несправедливость, ведь мы любили друга, ты ещё помнишь об этом? – спросила она, смотря на него искрящимися вечерним светом карими глазами.
   - Перебирайся ко мне в Америку. Мне в клинике нужен программист, - ответил он, загадочно улыбаясь.
   - В качестве кого перебираться, Женечка?
   - В качестве жены.
  Она поднялась с кресла, подошла к нему и протянула ему руку.
   - Давай потанцуем, дама приглашает кавалера.
  Он поднялся, обнял её за плечи,  и они минуту стояли, пристально, как в молодости,  смотря друг другу в глаза. Она чуть приподнялась на носках сапог и поцеловала его в прохладные  влажные губы.
   - Ты удивишься, милый, но я всё ещё тебя люблю. Но есть одна загвоздка: я уже не строю отношений с женатыми мужчинами. Я их столько повидала, они так травмировали мою душу, что всё, вопрос закрыт.
   - Я тоже люблю те, и я разведусь.
   - Был у меня однажды роман с женатым мужчиной. Представляешь, он даже развёлся. Но я уже тогда остыла, я слишком долго ждала… Может, ты и начнёшь бракоразводный процесс, но, поверь, твоя жена разорит тебя, а клиника пойдёт с молотка. Ты сломаешь свою жизнь. Нет, я не могу себе этого позволить… Достаточно того, что мы просто любим друг друга.
   Эти слова глубоко тронули его, и взволнованные, они несколько минут стояли, тесно прижавшись друг к другу.  Потом Женя поцеловал её в губы, поднял и понёс её на своих сильных руках в спальню. Она дала себя раздеть, вся трепеща от нахлынувших чувств, он тоже разделся, припал к её груди,  и вскоре она ощутила в себе его горячую плоть.
   Ника проснулась поздно и позвала его. В комнатах никого не было, и она вспомнила, что сегодня он должен был улететь. Она лежала одна на широкой постели, и слёзы счастья текли по её смуглым щекам.

   Из Иерусалима Ника вернулась на автобусе в Беер-Шеву часам к одиннадцати ночи. Нахлынувшие на неё воспоминания о поездке в Санкт-Петербург и встрече с любовником стёрли горечь обиды от интервью и разговора с Даном. На автовокзале она взяла такси и уже через двадцать минут вошла в подъезд своего дома. Она открыла дверь квартиры, и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Йоси, приняла душ, с наслаждением потянулась
в прохладной постели, и через мгновенье покорилась властному зову Морфея.
   Нику вызывали на краткосрочные профессиональные курсы, которые она посещала, лелея слабую надежду, но на работу так никто и не приглашал. Время неумолимо приближало её к развязке: кончался полугодичный срок выплаты пособия по безработице. Наступала пора принимать болезненные, но неизбежные решения.
  « О работе программиста, похоже, придётся забыть. Не до жиру, быть бы живу, как говорили  на доисторической родине. Мне нужно начать вкалывать, чтобы зарабатывать на хлеб и молоко, тут уж не до сервелата. Можно пойти на уборки квартир, тяжёлая работа, но платят неплохо. Трудно только заставить себя начать, а потом привыкну, перетерплю, души прекрасные порывы надо душить, - так размышляла Ника, сидя в кресле в пустой квартире и потерянно уставив взгляд в невидимую точку перед собой. – И Йоселе нужно найти ещё какую-нибудь подработку, иначе за университет нечем будет платить. Мама может пока переехать к нам, её пособие нам пригодится, а в её квартирку в Нетивоте надо найти постояльца за небольшие деньги. Ей будет трудно оторваться от друзей и подруг, налаженного круга жизни, но она согласится, она добрая и любит нас. Впрочем,  маму пока трогать не буду. Может быть, и без неё выкрутимся?»    
    В субботу  она села в автомобиль и отправилась в Мицпе-Рамон. Припарковавшись на стоянке возле гостиницы «Берешит», она направилась к огромному кратеру к востоку от отеля и остановилась у края его обрывистого склона. Отсюда он был виден весь, полный звенящей опьяняющей тишины. В тяжёлые моменты жизни она всегда приезжала сюда, чтобы здесь, один на один перед величием природы, освободиться и очиститься от мирской суеты, испытать душевный катарсис, осознать пути, по которым ведёт её судьба, и принять единственно верное решение.
« Всего один шаг – и  нет человека и нет проблемы. Видимо, Всевышнему не до меня, когда перед ним бесконечная тьма миров и бесчисленные множества его несчастных, взывающих к нему творений. Значит,  надо вырываться из этого замкнутого круга и идти по другому пути,  наступить на горло собственной песне, как сказал поэт, забыть о своих амбициях, о жажде красивой жизни, и выживать, и помочь сыновьям стать на ноги», - думала Ника, и отчаянье, владевшее всем её существом вначале, постепенно ослабляло  свою волчью хватку,  она почувствовала, что возвращается утраченная было в последнее время уверенность в себе и пробуждается от тяжёлого сна её прежняя внутренняя сила.
   Кто-то коснулся её руки, она вздрогнула от неожиданности и повернулась. Возле неё стоял интересный мужчина в джинсах и сиреневой футболке, взволнованно смотря на неё.
   - Что с вами? Я уже давно наблюдаю за вами. Вначале мне казалось, что вы собираетесь свести счёты с жизнью… Я давно не встречал такой удивительной женщины, - он говорил, стараясь найти точные слова и пристально глядя на неё.
   - Да, вы правы, но у меня есть мои любимые люди, и ради них я живу, – со вздохом  произнесла Ника.
   - Я здесь не один. Со мной мои гости из Москвы. Вот моя визитка. Позвоните мне. Я хочу с Вами встретиться.
   Он протянул ей листок белой плотной бумаги, повернулся и направился к группе людей, ожидавшей его. А она с изумлением смотрела ему вслед. Значит, всё ещё впереди, подумала она и улыбнулась этой простой, нежданной мысли. И словно в подтверждение восходящему светлому чувству, над её головой распростёрлось во всю необъятную ширь непостижимое голубое небо.