О чём плачут сосны Гл. 26

Гл.26


Как-то в контору заглянула Дарья Рябоконь и сообщила комиссару, что его в школу срочно просит к себе Подвойская, мол, дело у неё неотложное, а учеников одних надолго бросать нельзя. Иван Андреевич, хоть и попытал у Дарьи, что опять стряслось, а та, в свою очередь, заверила, будто там полный порядок, но мужчина всё равно всю дорогу волновался и гадал, что же за разговор его ожидает в учительской?

Но Ольга Александровна встретила Самсонова с сияющей улыбкой на лице, извинилась, что от дел оторвала и немного помедлив, видимо соображая, с чего начать, тихо проговорила:

-   Иван Андреевич, у меня имеется весьма важный для моей семьи вопрос, но я чувствую себя неловко и боюсь, что сказанное вы расцените не так, как нужно, то есть, не совсем правильно...  -  комиссар смекнул, что Подвойская нуждается в поддержке и поэтому сразу же с этого и начал:

-   Ольга Александровна, вы сейчас в моём присутствии можете огласить всё, что угодно. Обещаю помочь, если это в моих силах и возможностях. А если услышанное мною требует определённого молчания или там, например, хранение какой-то тайны, то я готов вам поклясться, что дальше этих стен,  -  он развёл руками вокруг,  -  ничего никуда не выйдет.

-   Да я и не сомневаюсь, только это вовсе не секрет, скорее совсем наоборот...

-   Я весь внимания, Ольга Александровна.

-   Дело в том, что мы с Платоном Еремеевичем решили соединить наши судьбы...  -  она запнулась, проверяя его реакцию.

-   Я в курсе, доктор поделился со мной своей радостью. Помнится, я даже на свадьбу напросился.

-   Правда? Я так рада! Но, видите ли, тут возникают некоторые нюансы...  -  она вновь остановилась и пытливо глянула на него.

-   Нюансы? А нельзя ли о них поподробнее?

-   Да я в том смысле, что церкви все закрыты и как нам теперь обвенчаться? А так просто сойтись... Простите, для меня сие неприемлемо.

-   Понял вас, Ольга Александровна, и спешу прояснить ситуацию, в которой вы только выигрываете.  -  женщина воскликнула удивлённо, ей не верилось, что даже из этой проблемы легко находится выход.

-   Ольга Александровна, с недавних пор меня наделили такими полномочиями, как регистрация браков, оформление бумаг на умерших и вновь родившихся. У меня, не поверите, также и печать припасена на все эти случаи. Так что женитесь на здоровье, сколько хотите, а я законным образом занесу всё это на соответствующие бланки. Надеюсь, я вам поднял настроение? Но если вы желаете, исключительно, только обвенчаться, то да, здесь я точно бессилен.

-   Что вы, Иван Андреевич! Мне совершенно без разницы, каким образом меня запишут женой Платона Еремеевича, лишь бы это всё было на действительных весомых основаниях.

-   Можете не раздумывать, Ольга Александровна, всё случится на самом высшем уровне.

-   Благодарствую, Иван Андреевич! Только мы запланировали отметить это торжество в нашем дворе, но, подозреваю, деревенские не разделят наши благие намерения. Ведь никто не захочет нас поздравить, верно?

-   Я что-либо придумаю, доверьтесь мне, но сразу должен оговориться, что вы правильно заметили: именно к вам во двор никто и шагу не шагнёт, а вот в любое другое место, возможно, и подтянется народец. Ладно, это я беру на себя, но простите, а когда вы надумали всё это затеять? Давайте до посевной, то есть, до мая. Да и потом полно хлопот и забот: уборка, молотьба, заготовка сена, дров, пахота, а перед этим - строительство больницы. Иными словами, так сказать, поспешайте, молодожёны, а иначе - к вам даже я не смогу выбраться.

Свадьба удалась на славу, даже по прошествии скольких месяцев и лет, люди не переставали смаковать разговоры о ней, причём, с похвальбой и приятными воспоминаниями.

Невеста не наряжалась в белые одежды, оно и понятно, уж возраст не тот да и бывала она уже под венцом, поэтому Ольга Александровна надела длинное бархатное платье голубого цвета, а на ноги - кожаные ботики. Волосы ей убрали местные девчата: сначала заплели тугую косу, а потом три раза обернули её вокруг головы.

-   Ну красавица!  -  всплеснула руками Вера Проскурина. Это она с Христей Банниковой "колдовали" над новобрачной.

-   Ой, и правда.  -  согласилась Ольга, со всех сторон осматривая себя в большое зеркало.  -  Платью этому - сто лет в обед. Но одно радует, что оно до сих пор мне впору.

А Платон Еремеевич облачился в тёмно-коричневый костюм, купленный им во Франции, вместе с рубашкой и галстуком, и когда новоиспечённая пара стояли рядышком, то девчата вновь похвалили, будто те однозначно созданы друг для друга.
Ольга и её будущий муж не садились в карету, чтобы доехать до конторы, а в сопровождении гостей и обыкновенных зевак, пешком отправились на регистрацию собственного брака. Да что тут, два шага пройти.

Иван Андреевич уже ожидал их там. И прежде, чем расписать, сказал заготовленную торжественную речь, где призывал их никогда не пасовать перед трудностями и вместе делить, как радости, так и горе, но последнего пусть поменьше случается.

Народу набилось, в аккурат полный кабинет. Сделалось невыносимо душно и приглашённым хотелось побыстрее оказаться на улице, где за конторой, в рощице, женщины уже накрывали столы. Но всех сдерживало самое главное, народу не терпелось посмотреть, какие же кольца приготовил к этому случаю, зарекомендовавший себя с положительной стороны, приезжий доктор.
Да только Платон Еремеевич не так уж и глуп, как может думалось некоторым, зачем дразнить гусей, если ещё и учитывать тяжёлую обстановку по всей стране. Кое-где, разумеется, у него есть припрятанное золотишко, не так много, но на чёрный денёчек хватит, ну, а на бракосочетание он специально выбрал простые серебряные кольца.

Публика малость разочаровалась, но данный поступок пожилого мужчины внёс только плюсы в ту копилку, где они с Ольгой хранили всякое отношение к себе со стороны деревенского крестьянства, и, если быть честными до конца, они радовались каждой положительной эмоции, если брать во внимание эту наболевшую тему.

Наконец, комиссар попросил Ольгу поставить на документе свою роспись, затем - Платона Еремеевича, а уж в последнюю очередь - их свидетелей. Эта роль досталась Якову и Авдотье.
Яков, по существу, находился на свадьбе своей учительницы, он уже порядочное время посещал школу в отведённые для взрослых часы, и вместе с Семёном Проскуриным они уже могли ни то, чтобы читать по слогам, но и писать.
Что касается Авдотьи, то та родилась на центральной усадьбе, поэтому школу она посещала до пятого класса и поставить в документе всего лишь свои инициалы: "А. Угольникова." - для неё не составило труда.

Всё это Иван Андреевич скрепил печатью и один бланк подал Платону Еремеевичу, а другой оставил себе, и под всеобщее: "Ура!", а кто уже захмелел: "Горько!", толпа поспешила к гостеприимным угощениям, над которыми трудилась целая дюжина стряпух.

Ещё до торжества доктор купил в соседней деревне поросёнка, а у здешних - всевозможную птицу, ну а мужики закололи кабанчика и со знанием дела разделали его, женщины же, мастерски управились с пернатыми. Не мудрено, что столы ломились от изобилия и Ольга глазам своим не верила, как разнообразно, вкусно и красиво умеют готовить простые селянки.

Во вместительных чашах, что-то среднее, между суповой тарелкой и салатником, горкой красовались поджаристые котлетки, отдельно на блюдах источали духмяный аромат свиные рёбрышки, сверху посыпанные поджаренным золотистым луком. Мясо тут лежало и большими кусками, запечённое в русской печи, нафаршированное различными травами и корешками, вкруговую обложенное крупным томлёным картофелем.
Тут и зайцы нашли своё место: и отдельными частями тушёные, и целиком сваренные и политые чесночным соусом, состоящим из домашней сметаны, давленного в ступке чеснока и измельчённой сухой зелени. Пирогам и блинам счёту не было, со всевозможными начинками: и с творожком, смешанным с сушёной земляникой и черникой, с солёной капустой, переложенной клюквой, с картошкой и сливочным маслом, с мясом, рыбой и грибами. Птица тоже жарилась: как суцельно, так и малыми порциями, а поскольку ещё не сезон для овощей, то на глиняные тарелки уместили солёные грибы, капусту, с лучком и кедровым маслом, а также пучки зелёного лука, выращенного в деревянных ящиках, которые имелись чуть ли не в каждом доме.
Варились на торжество и компоты из заготовленных с лета ягод и фруктов. Последние укладывались на широкие доски и выносились на самое солнечное пекло, затем всё собиралось в тряпочные мешочки и хранилось в кладовке или на печной полке.
Водку и вино раздобыл Платон Еремеевич, в приличном количестве, но прежде испросил разрешения у комиссара. Тот было призадумался, а потом махнул рукой и воскликнул:

-   А ладно, пусть народ погуляет перед основными работами. Тем более, Пост скоро, а они его свято чтут.

Несмотря на то, что Ольга предупредила Самсонова, относительно подношений, то есть, ничего им дарить не надо, но всё равно Иван Андреевич преподнёс, а точнее, подвёл за верёвку, необычный подарок от всех присутствующих, это месячного телёнка. Уж где он его отыскал - никто не знает.
А Вера Проскурина крикнула молодожёнам, мол, а как вы хотели? Жить на селе и худобу не держать? Вот, мол, растите бычка, производителя нам, а мы до него тёлочек своих приведём.
 
Для Ольги и Платона Еремеевича и то считалось праздником, что почти вся деревня явилась к конторе и теперь все до единой лавки были заняты, а это хороший знак. Думала ли дворянка, что когда-то подружится с "холопами", которых и на дух не переносила. Но окунувшись в эту среду, Ольга для себя сделала открытие:

"Да нормальные они люди, добрые и душевные, только безграмотные, а от невежества и проблемы всякие возникают. Но не их в том вина." - женщина ловила себя на мысли, что прошлая её жизнь протекала настолько скучно и неинтересно, что даже и помнить её не находилось никакого желания.

"То ли дело нынче!"

А через неделю Иван Андреевич собрал народ в том же уголке, где проходила свадьба, и сообщил честному люду, будто в городе ему уже намекали и не однажды, якобы не мешало переименовать их деревню. Что это, мол, такое? Кругом Советская власть, а село поныне называется в честь помещиков Подвойских.
Как и ожидалось, никто против и слова не сказал, а даже наоборот приветствовали такое решение. Находились и те, кто жалел не скупого умершего барина, дядьку Анисима, но дружно соглашались, что в любом случае - покойный не заслуживает такой почести.

-   Товарищи!  -  громко крикнул комиссар.  -  Поскольку нету противоречий к обсуждаемой теме, предлагаю посёлок назвать в честь вождя пролетариата, Владимира Ильича Ленина, а точнее - "Заветы Ильича". А, как считаете?

Воцарилось гробовое молчание, которое, спустя долгих нескольких минут, прервал Яков.

-   А чего это Заветы Ильича? Что он нам тут назавещал хорошего? Село должно называться в зависимости от местности или ещё чего, что связано с его жителями или, допустим, памятными событиями. А что значит, эти Заветы? Гляжу, что не только мне такое не по нраву.  -  и люди расшумелись, соглашаясь с Угольниковым.

-   Яков Михайлович!  -  с недовольством обратился к нему большевик. -  Я рад, что после посещения школы, ты научился правильно излагать свою речь, но, как мой помощник, ты должен понимать, что совсем недавно произошёл крупнейший в истории человечества переворот и согласно оному, следует придерживаться, так сказать, общей тематики. Что лично ты можешь предложить по этому вопросу?

-   Как-то дед мой сказывал, будто одно поколение сплошь были только Фёдоры в Подвойском. Почти в каждом дворе жил старик, мужик или мальчонка с таким именем. Ну и почему бы нам не назваться Фёдоровкой?

Местные одобрительно загалдели, многие даже в ладоши захлопали.

-   Ладно, будь по-вашему. Фёдоровка, значит, Фёдоровка, но будущий колхоз всё равно назовём Заветы Ильича.

Перед самой осенью, когда уже почти заканчивалось строительство небольшой больницы, в коем самое непосредственное участие принимал доктор Захарьев, в Фёдоровку приехала маленькая худенькая старушка и сразу же направилась к стройке, таща за собой увесистую холщовую сумку. Пожилую особу сюда добросил кто-то из местных, кто на лошадях, запряжённых в телегу, ездил по делам в город. В ней Платон Еремеевич узнал Софью Леонтьевну Ларину, свою помощницу, с которой бок о бок долгие десятилетия трудились вместе на медицинской ниве.
После объятий и радостных приветствий, женщина горько расплакалась.

-   Софочка, подозреваю у тебя неприятности, почему ты плачешь, дорогая?  -  вновь обнял коллегу доктор. Она и поведала, что недавно похоронила мужа и теперь её в городе ничто не держит.

-   Я согласна жить при больнице, Платоша, мне ведь много и не требуется. Сбережения у нас с хозяином, кое-какие сохранились. Нас же, имеющих отношения к медицине, так уж сильно не трясли, потому мне, на мой век, с лихвой хватит. Я хоть и слеповата стала, Платоша, но ещё как смогу тебе здесь пригодиться. Я же и в акушерстве разбираюсь, и на операциях с тобой ни раз бывала, помнишь?

-   Софочка, конечно я ничего не забыл, но тут, моя хорошая, мы даром будем выкладываться по полной, так сказать, на пользу Родины и рабоче-крестьянского класса. И если тебя всё устраивает, то мне остаётся только пошире раскрыть свои объятия.

-   Да я в курсе, Платоша, меня уже по дороге просветили по данному вопросу. Не надо мне никакой оплаты, у меня есть средства. К тому ж, коли тут не понравится по какой-то причине, то городская квартирка всегда меня ожидает.

И сколько потом Ольга не уговаривала Софью Леонтьевну, чтобы та присоединилась к ним в их вместительном доме, та ни в какую не согласилась.
А комиссар ещё раз мысленно похвалил себя, что не усердствовал с конфискацией у Подвойской, а ещё и общий язык с ней нашёл. И вот, как это всё пригодилось.