Люба любовь

 
В этот ленивый венерианский вечер так не хотелось ни о чем думать, лениво потягивая тягуче сладкий местный напиток под названием переводимым на общий как «Поцелуй пролетающей звезды на краю вселенной».  И правда. Обжигающий напиток, словно оплавляя губы, медленно проходил сквозь зубы, ополаскивая язык и небо, при этом оставляя отстраненный привкус чего-то напоминающего корицу, проходил волной по горлу и в конце пути со сладкой тупостью отзывался приятной теплотой во всем теле. Градус оказался приличным, поэтому, уже после трех бокалов, я привычным взором окидывал пространство ресторана. Народ был вполне обыкновенным: местные прожигатели жизни. Такие, как и я неудачники, дальнобойщики далекого космоса. Но не это привлекло мое внимание. Скользнув по ней, мой взгляд, скользивший ранее, словно по накатанному льду, казалось, попал в небольшую шероховатость. Зашатался, потерял равновесие и распластался…
Одинокая звездочка, так не подходившая к тем грязным, пропитанным радиацией и с несмываемыми  загарами на лицах, дальнобойщикам. Она выделялась на этом ни чем не примечательном фоне, подобно бриллианту среди угля, не смотря на то, что все они углероды.
Я должен был, просто обязан был подойти к ней.
-    Даме не пристало пить в одиночку. – Сказал я, найдя, что это единственная приличная фраза, которую я могу произнести, не опасаясь быть отвергнутым.
Она ответила мягким взглядом своих бирюзовых, черт побери! глаз. Глаз, в которых, казалось, сама усталость говорила: «Как же я устала». И вместе с этой поистине вселенской усталостью примешивалась какая-то неземная грусть с глубоким пониманием и мудростью.
Приняв ее молчаливость за приглашение, я самым нахальным образом сел на свободный стул за ее столик. Она не отреагировала. Лишь еще немного отпила из своего бокала зеленовато-голубой коктейль, который я никогда не заказывал. Не знал просто, что такой существует.
Молчание начало меня тяготить. Никогда не любил молчать. А когда тишина затягивается, хочется произнести хоть что-нибудь, не важно что, лишь бы разорвать паутину тишины.
-          Вас угостить? – Глупо, но что делать? Надо же как-то знакомиться.
-          Как ваше имя? – Спросила она, мягко улыбнувшись, словно давая понять, что именно с этого начинаются все знакомства. И что я веду себя как пятнадцати летний пацан. Скажу честно, после этого мне как-то сразу захотелось покраснеть. Горло моментально пересохло и мучительно захотелось чего-нибудь выпить.
-          Ма… - Я кашлянул, чтобы скрыть неловкость, но, похоже только добавил ее в общую атмосферу. – Максим.
-          Кто вы, Максим? – После этого вопроса вся неловкость сразу испарилась. Я внимательнее пригляделся к ней. Кто она? Сколько ей лет? По легким морщинкам в углах губ и глаз, по слегка пробившейся седине на висках и по устало-мудрому взгляду я мог бы дать ей лет сорок. Но кто знает? В наш тридцать второй век косметические технологии дошли до такого уровня, что люди уже просто из принципа делают небольшие операции, чтобы скрыть свой истинный возраст. Причем тенденция здесь проходит не только по принципу от старости к молодости, но и наоборот. Молодые, неопытные, зеленые юнцы иногда пускаются на такие изощренные хитрости, лишь бы попасть на более надежную и высокооплачиваемую работу.
И вместе с тем, от этой женщины веяло грузом прожитых лет и накопленного опыта жизни. Почему-то после ее вопроса мне сразу сделалось намного уютнее. Исчезла неловкость, мягкое тепло растеклось по телу и осело где-то на уровне солнечного сплетения. Сразу захотелось довериться этой незнакомке, рассказать все, что я есть, что я был. Поэтому я ответил.
-          Человек. Просто человек. Немного удачи, больше потерь. Побитый ветрами, здесь я теперь. – Что это со мной? Стихами заговорил. Такого со мной не было со времен моей поэтической молодости, когда стихи лезли у меня из всех щелей. – А, позвольте узнать, кто вы?
-          Никто.
-          Что? – До сих пор не могу себе простить той глупости, с которой прозвучал тогда мой вопрос.
-          Я никто. – Со спокойной уверенностью прозвучавший ответ, казалось говорил: «Я никто. Разве так трудно понять? Я просто никто. Не будь таким тупым».
-          Это невозможно. В нашем мире надо быть хоть чем-то, чтобы не быть пустым местом. Вы шутите? – И в тоже время я подумал: «Нет. Эти глаза не могут шутить».
-          Зачем?
-          Ну…. Я не знаю…. Так принято в конце концов! – Разговор начинал походить на прием у психиатра, причем я чувствовал себя в роли пациента. Эта странная женщина, похоже, знала, о чем говорила. Но кто она? Тайный агент? Преступница, скрывающаяся от правосудия или кто?
-          Разве в этом мире так уж важно что-то значить? Разве быть никем плохо?
-          Не знаю. Это как-то необычно. Странно. Скажите, хоть как вас зовут.
-          Меня не зовут. Я прихожу сама, когда нужна. А звать меня вы можете Люба. Хотя, что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет.
-          Это что-то из Шекспира, если не ошибаюсь?
-          Не ошибаетесь. В свое время я сама подсказала ему эту фразу, когда он работал над «Ромео и Джульеттой».
-          Вы, что? – В голове мелькнула мысль: «Так вот в чем дело! Она сумасшедшая. Говорит о Шекспире, как о своем приятеле».
Она ничего не ответила. Лишь слегка улыбнулась одними глазами.
-          Вы еще не поняли?
-          Не понял что?
-          Кто я.
-          Признаюсь, нет.
-          А вы сопоставьте все факты. Я никто, но все же я больше чем вы можете себе представить. Меня не зовут, я прихожу сама. Зовут меня Люба и я знакома с Шекспиром. Кто я?
-          Вам сказать правду, о том что я думаю?
-          Я не сумасшедшая. Вы это поймете в свое время…
После этих слов на меня накатила странная темнота. Помню странные лица, мысли, слова, голоса, кто-то тормошит меня за плечо. Я открыл глаза. Старый бармен, склонившись надо мной, пытается что-то сказать. Включив слух, я разбираю слова.
-          Простите, мы уже закрываемся. Прошу вас.
Я окончательно пришел в себя и, вспомнив свой недавний разговор, взглянул на соседний стул. Он был пуст.
-          А где моя спутница? – Спросил я у бармена.
-          Она ушла пол часа назад. Вы, похоже, перебрали. Она просила передать вам вот это. – Он сунул мне небольшой конверт. – А на словах передать следующее. Вам нужно верить в себя. Все к лучшему.
-          И все?
-          Все.
Я встал, слегка пошатываясь, и пошел к выходу.  Уже, выйдя из ресторана, я вспомнил, что все еще сжимаю конверт. Открыв его, я прочитал:
«То, что мой друг бывал жесток со мною,
Полезно мне. Сам испытав печаль,
Я должен гнуться под своей виною,
Коль это сердце- сердце, а не сталь.
И если я потряс обидой друга,
Как он меня, - его терзает ад,
И у меня не может быть досуга
Припоминать обид минувший яд.
Пускай та ночь печали и томленья
Напоминает мне, что чувствовал я сам,
Чтоб душу я принес для исцеленья,
Как он тогда, раскаянья бальзам.
Я все простил, что испытал когда-то,
И ты прости – взаимная расплата!»
 
 
Подумай над эти сонетом все того же Шекспира, Максим. Прости ее… и себя за одно. Все слишком долго тянется.»
 
Люба.»
 
Натали. Этот старинный призрак моего прошлого, словно снова встал передо мной. Может быть, правда, простить ее? Расслабиться и начать жить сначала? Все может быть.
Я медленно шел по вечерней Венере, вдыхая ароматы цветов и вспоминал. Люба, люба, люба. Любовь! Словно вспышка озарила мой разум. Как же я раньше не догадался. Люба – Любовь. Сама любовь захотела, чтобы я простил Натали. На душе стало невообразимо легко и счастье, настоящее счастье, которого я никогда не знал за свою жизнь, наконец, растеклось по моим венам.
Как же я раньше не понял? Меня не зовут. Я прихожу сама. Она пришла! И мне хотелось петь, бегать, прыгать, делать такие нужные глупости. Я был счастлив.
Уходя в летнюю нежность венерианской ночи, я понимал, что прошлое, наконец, оставило меня, теперь уже навсегда.
Люба – Любовь.