3-

-


Старуха Шувана усталой походкой подошла к костру и разогрела остриё ножа с чёрной ручкой докрасна. Поймав испуганный взгляд Андера, сказала: «Не бойся. Я делаю это, чтобы перерезать пуповину».
—  Ребёнок родился?
— Он едва не задохнулся, но он жив. И здоров. Это мальчик.
— А Агнешка?...
— Боги ещё не решили её судьбу —  уклончиво ответила Шува. Выпей вина, поешь и отдохни. Ты нужен своей жене сильным.

Андер опустился на ложе из елового лапника, заботливо приготовленное для него ещё днём. Руки и ноги его затряслись и он отпил несколько глотков вина из кувшина, чтобы прийти в себя. Кусок в горло не лез.
Со стороны табора неторопливо приблизился цыган, лет сорока, с чёрными и  волнистыми, до плеч, волосами. Он вёл под уздцы вороного коня, с роскошной, волнистой, под стать волосам цыгана, гривой.
— Я Газа — произнёс цыган и остановился поодаль. Видимо сочтя эти сведения достаточными, он замолчал.
Андер поблагодарил его за угощение. Подошла Шувана, держа на руках младенца. Газа снял со спины коня расшитое красное покрывало и широким красивым движением, словно ковёр, постелил его перед костром. Шувана, нараспев что-то приговаривая по-цыгански, положила на покрывало новорожденного. Повернувшись к Андеру, объяснила: «Это наш обычай. Чтобы мальчик рос здоровым и сильным». Андер не знал, можно ли ему сейчас взять на руки ребёнка и не решился мешать, оставшись наблюдателем процесса.

Газа, неожиданно глубоким и сильным голом запел, медленно обводя вкруг костра коня. Андер не понимал слов, но мелодия и голос Газы проникли в его  сердце и до слёз рвали душу, так, что казалось, он чувствовал их смысл. Ветер, подувший со стороны табора, также донёс до слуха Андера пение — соплеменники Газы и Шуваны пели ту же песню возле своих костров, приветствуя появление нового человека в этом мире.
Река уносила свои воды вдаль, тихо и мелодично шумя, будто и она подпевала цыганам. Над костром мерцали первые ночные звёзды.

 Конь, сделав полный круг, повернулся мордой к огню и вдруг требовательно помотал головой из стороны в сторону, будто прося  хозяина отпустить вожжи. Газа вопросительно глянул на Шуву — та кивнула и он выпустил из рук повод.
Вороной, как ночь, жеребец осторожно ступая, приблизился к импровизированному ложу с младенцем, вытянул голову и втягивая ноздрями воздух, наклонил корпус. И... медленно склонился перед ним на одно колено.



Продолжение: http://www.proza.ru/2017/03/01/1557