Русская печь

  Чем дальше в лету прошлого уходит детство, про которое коротким стишком, красиво и правильно говорила мама: 
   В детстве счастливые дни.
   Детство никогда не вернётся,
   Как ты его не зови...
  Мудрая была женщина. Прожив тяжёлую, полную лишений жизнь, пронесла до самой смерти, а она её настигла в глубокой старости - и сохранила свою душу светлой, по детски чистой, а память, до последней секунды незамутнённой, даже перед предсмертными муками... О маме, могу говорить бесконечно долго... Сейчас - же, хочу выхватить маленькую толику ускользающих воспоминаний из впрямь счастливого детства...
  У нас, как и большинства основателей нашего, затерянного в бескрайней степи городка, в доме была русская печь. Самая настоящая... Оно и неудивительно, тогда, сразу после рождения Есиля, не было своих хлебопекарен. По сути была только что построенная железная дорога, возле которой и кипела основная жизненная карусель маленькой станции. Всё появилось потом, и далеко не зразу...
  Занимала печь добрую четверть кухни. Сразу скажу - кухня была огромной. Большой была и семья - девять человек - надо ведь всем где - то ютиться. Вплотную к ней притулилась повседневная печь, которая обогревала, на ней и готовили. Вечно мокрую обувь и неброскую одёжку, сушили здесь - же. Через неё, по приступку, взбирались и на русскую печь. Но обо всём по - порядку...
  Где - то раз в неделю - перед праздниками чаще, громадину из кирпича и глины - растапливали. Как огнедышащий дракон, опёршись на короткие, но могучие лапы, она из своей пасти извергала  жаркий, бесноватый огонь. Уставясь во все глаза на пламя, кем себя только не представлял. А сказок, опять - же благодаря маме, знали великое множество. Естественно, могучим и добрым богатырём был я - печь олицетворяла злобного Змея Горыныча.
  Пока ненасытное пламя лизало округлое кирпичное чрево, мама время не теряла даром. Раскатывая из громадного айсберга, вольно расплывшегося по столу пышного, ноздреватого теста, она готовила мои любимые пышки. Ухватив одной рукой сковороду, другой прикрывая раскрасневшиеся лицо, ловко и стремительно отправляла подошедшую лепёшку в прожорливую и необъятную пасть сказочного мучителя.
  Огонь, проскальзывая чуть выше, хищно изгибаясь через столь - же просторную трубу, устремлялся на свободу. Оказавшись над крышей, захлебнувшись свалившийся волей, растерянно рассеиваясь, дымом уносился ввысь.
  Тесто, ещё минуту назад сырое и безликое, вдруг начинало быстро и пышно расти. Как красна девица, нечаянно увидевшая добра молодца, оно ежесекундно наливалось спеющим румянцем. Высоко - округло вздуваясь, набирало потоки горячего воздуха в свои лёгкие, покрываясь тонкой, хрустящей корочкой.
  Выждав, только ей ведомый момент, мама, так - же ловко и бесстрашно, выхватывала готовую продукцию. О-о-ох... И разрумяненная пышка, облегчённо вздохнув -опадала. А кисточка из гусиных перьев, уже порхала, обильно смазывая кулинарный изыск сливочным маслом. Сразу замечу - своим - домашним... Ранее, едва заметная корочка - кожица, начинала вспыхивать аппетитными бликами, налитыми всполохами угасающего огня. Мы - же, буквально захлёбывались потоками нетерпеливой слюны.
  Налив из глиняной кринки, опять - же своего, прохладного, кислого молока, настоянного на жирной сметане, ломаю ещё горячую, невесомую пышку. Густо обдав хлебным духом, она вздыхает ещё, теперь уже последний раз. Описать вкус и негу от испытуемого действа, у меня просто нет слов... Да и есть - ли они вообще.
  Вслед за пышками, в печь дружно идут пирожки с всевозможной начинкой. Кренделя... Затейливые ватрушки... Пончики... И полнятся громадные, алюминиевые чашки лакомной снедью.
  Но не убывает дышащее тесто,  ждёт своего часа, для чего и было оно замешано.
  Виртуозно покрутив и искусно промесив, мама укладывает объёмные шары на "листы". Это грядущий хлеб - пышный и вкусный. Но пока, он тоже безлик и не нагулял чудесной силы в тёплом месте. Удобно прикорнув, он начинает расти не по дням, а по часам - вернее по минутам, тесня рядом лежащего собрата.
  А между тем дрова прогорели подчистую. Раскалённая, распаренная и почищенная печь, ждёт последних гостей - будущие караваи. Добрый час млеть им там, прикрытыми металлической заслонкой.
  Но не только этим помнится Русская печь.
  Поздним зимним вечером, звеня сосульками и скрипучей, насквозь промёрзшей одежонкой, вваливаемся в тёплый, пропахший хлебом, молоком и домашним уютом - дом. Разоблачившись от ледяных доспехов и наскоро попив горячего чая, торопимся вскарабкаться на печь. Щекотливые, тёплые тулупы, распахнув свои объятья, ждут нас. Не скупясь, щедро и быстро, она лаская, согревает нас.
  Под неторопливый говор взрослых, их нескончаемые байки, с замысловатыми историями и приключениями, веки наливаются свинцовой тяжестью. И нет в мире силы способной противостоять ей. Посапывая и пошмыгивая, вповалку - дружно засыпаем.
  А за окном, завывая на все голоса, стараясь запугать, путает в своей круговерти тропинки и дороги, неугомонная вьюга. В гулкой трубе, попугаем, неустанно ей вторит загадочное эхо...