Повесть о Кате и Владике продолжение

_ _ _ _

     Как-то папа снова уехал куда-то по делам. А когда он вернулся, они с мамой долго сидели сначала на кухне, а потом в своей комнате, и всё о чём-то разговаривали. Уже и тётя Домна уснула, а они всё сидят.
     Ночь была солнечная, детям не спалось. Если бы мама с папой наконец угомонились, можно было бы тихонько встать,залезть под стол и поиграть во что-нибудь, а так нельзя... А они всё бу-бу-бу, бу-бу-бу... Хорошо им, взрослым: не хочешь - не спи, сколько влезет, никто не заругает; а тут...
     Они и утром тоже. Ещё и тётю Домну к себе позвали. Заперлись на кухне, и опять за своё: бу-бу-бу, бу-бу-бу...
     И вот выходит тётя Домна; сама улыбается, а сама плачет; и стала тискать то Катю, то Владика:
     - Детки вы мои! Да как же я без вас!.. Да как же вы без меня!..
     - Ничего, ничего! - говорит мама, а сама улыбается, а у самой тоже глаза на мокром месте. - Осенью подыщем хорошего человека, а пока "на Полянку" походят.
    "На Полянку"!..  Вот Катя обрадовалась! "Полянка" была при школе. Там командовала пионервожатая Вера Александровна и несколько старшеклассников-комсомольцев. Они собирали детей, которых родители не могли вывезти на лето куда-нибудь южнее, и вели всю эту компанию в тундру. Там дети проводили весь день до вечера, играли там, веселились, ели "сухой паёк", цветы собирали... "На Полянку" и сёстры Мухазакировы ходили, и Сашка, и Лидка, и Копыркины, а иногда и  сам Мишка Шелехов. Теперь и они будут...
     - Хорошо, - сказал Владик серьёзно. - "Полянка" - это здоровски... Но всё-таки, куда же тётя Домна денется?
    - Я на Быков уезжаю... Спасибо вашему папас... На Быков, к Антонасу!
    - К Антонасу?.. Да он же... Папа, а? - спросил Владик взволнованно.
    - Его досрочно... На поселение... И мне позволили... Ох, спасибо вашему папас!.. А без вас-то я как же?.. Детки мои!
    И она опять стала тискать детей.
    Тут до Кати дошло, что тётя Домна уходит от них... Она смотрела то на Владика, то на папу с мамой, и всё пыталась понять - что же такое случилось? Хорошее или плохое? С одной стороны, все вроде радовались, а с другой - все вроде плакали... кроме мужчин, конечно. И что же ей-то делать? Смеяться или плакать?..
     - Это событие надо отметить, - сказал папа. - Устроим сегодня праздничный обед. Вы тут займитесь, а я пойду что-нибудь достану - торт или ещё что-нибудь.
    "Ладно, - подумалось Кате. - Торт - это всегда хорошо".
     И вот они накрыли праздничный стол, и все сели, и тётя Домна первая сказала речь. Небольшую. она сказала папе и маме:
    - Спасибо вам! Вы добрые люди, и бог вас благословит, и дева Мария, и пошлёт вам счастья и здоровья, и вам, и деткам!.. Будьте, детки, здоровы, учитесь хорошо, и Владис, и Катя, как осенью в школу пойдёшь; и слушайтесь ваших мамас и папас, они хорошие люди, и бог вас сохранит!..
     Тут она заплакала, и все чокнулись: дети - квасом, взрослые - водкой, и все выпили каждый своё и стали вкусно закусывать. Но Владик всё-таки сказал:
    - Всё хорошо, тётя Домна, но как хотите, а только бога всё-таки нет, хоть папу спросите. Я вам это, тётя Домна, сто раз говорил, а вы всё равно!
    Но папа Владика не поддержал, а мама даже нахмурилась и сказала:
    - Владик, взрослым замечания не делают! Сколько раз тебя учить! А не будешь вести себя вежливо, выйдешь из-за стола!
     На том дело и кончилось.
     Потом папа сказал:
    - Историю делают люди, а людям свойственно ошибаться. Но ошибки нужно исправлять, по мере сил... А в главном мы всё-таки правы. Наш народ не затем делал революцию, не затем мы вынесли такую войну на плечах, чтобы люди страдали и плакали, а затем, чтобы радовались жизни... Жизнь вообще штука сложная, горе было, горе есть и, наверное, будет всегда; но мы будем работать над тем, чтобы горя становилось всё меньше, а радости - всё больше. И я верю, я от всей души верю, что настанет такое светлое время, когда люди будут любить друг друга, как братья, и не будут мучить друг друга, а будут друг другу помогать. Для этого мы все живём, работаем и боремся. Я в это верю!
     - И я верю, - сказала мама задумчиво.
     - И я! - воскликнул Владик, горя глазами, и полез чокаться со взрослыми своим квасом.
     - И я, - ревниво добавила Катя и тоже чокнулась.
     - Ну, дай-то Христос! - сказала тётя Домна и тоже чокнулась со всеми.
     Потом все пили чай с конфетами, и тётя Домна опять, как когда-то осенью, разрезала торт, и детям снова досталось по кремовой розочке...
     А на следующий день приехал на машине Дерябин и увёз тётю Домну от них, и её кровать в детской комнате опустела...

_ _ _ _

    Дети стали ходить "на Полянку".
    Утром мама разводила сухое молоко, наливала в бутылку и затыкала бутылку пробкой из бумаги. Потом она делала бутерброды, заворачивала их в газету, складывала всё в авоську, и дети брали авоську с собой. Вместе с Мухазакировыми, Копыркиными, Сашкой и Лидой они шли к школе, куда сходились все ребята. У всех ребят были авоськи с едой.
    Пока собиралась "Полянка", дети качались на качелях, на гигантских шагах, прыгали в классики, играли "в десятку" маленьким резиновым мячиком. Мальчики и Катя втыкали в землю ножички.
    Приходила Вера Александровна и кто-нибудь из старшеклассников - Кирилл Андреев, например, Светлана Рябова, Ян Ефремов, Юра Тихонов или братья Ионовы, или самый старший из Шуньгиных, или Борька Садовский, или Дьяконов Борька. Часто приходил Владимир Андреевич, учитель физкультуры; или учитель рисования Михаил Андреевич, который немного заикается, - и вот вся "Полянка" отправлялась по трубе в тундру.
    В тундре жарко грело солнце, от цветов и трав пахло чем-то медовым, птицы пели, свистели, летали и бегали. Иногда прилетала сова: покружит-покружит - и улетит за сопку.
    Дети играли в "Красное Знамя", в войну, в прятки. Мальчишки ставили камни, чтобы обозначить ворота, и гоняли футбольный мяч. Девочки играли в домик или в магазин; делали весы из плоских консервных баночек и ниток. Некоторые брали с собой в тундру куколок.
    В двенадцать часов всех детей собирали вместе, расстилали какую-нибудь материю вместо скатерти, и все выкладывали свои припасы. Начинался пир. Потом Вера Александровна читала вслух какую-нибудь книжку, или все пели какие-нибудь песни - пионерские, военные, революционные. Или загадывали друг другу загадки. Или рассказывали всякие истории.
    Можно было водить хоровод, играть в "круг-кружочек", в кошки-мышки, в третий-лишний, в ручеёк, в краски, в "чью душу желаете". Владимир Андреевич любил устраивать эстафеты или играть с мальчишками в футбол. У него был спортивный свисток на верёвочке. А Михаил Андреевич рисовал этюды акварельными красками.
    Вокруг было много птичьих гнёзд, прямо на земле, а в гнёздах - разноцветные яички. Но трогать их не разрешали, чтобы птица-мать не покинула гнезда.
    Дети собирали цветы, пили нектар из "петушков", жевали кислицу; девочки, кто умел, плели венки из незабудок и колокольчиков и надевали их на голову. Было очень красиво!
    В пять часов детей собирали вместе и снова по трубе уводили в посёлок. Около школы они расставались и расходились по домам. Дома их чем-нибудь кормили и снова выпускали на улицу, кого до позднего вечера, а кого - чуть не до утра... Такая вот летом шла у них весёлая жизнь!
    Сначала Владику и Кате очень нравилось "на Полянке", но потом Владик заскучал. Ему не нравилось, когда его организовывали. Он любил организовываться сам.
    Так получилось, что их компания стала по дороге домой отставать от всех и даже сбегать после обеда. А потом даже перед обедом. Они шли на сопку, где была "квартира", и там играли сами, без старших. Конечно, их за это ругали, но они ничего не могли с собой поделать. Их туда прямо тянуло что-то!
    Лучше всего там было играть в первобытных людей. Они складывали очаг из камней; у кого-нибудь непременно оказывались спички, так что можно было разжечь костерок. Мальчики уходили на охоту, а девочки оставались дома, в своей пещере. Они как будто бы доили диких коз и так как будто бы добывали молоко, которое было в бутылках. Мальчики как будто бы приносили с охоты мамонта, которого они как будто бы разделывали на бутерброды. Кусочек как будто бы мамонта сжигали в очаге, чтобы задобрить всяких там первобытных духов, и плясали вокруг огня охотничьи пляски. Бутерброды разогревали на плоском камне, и они становились совсем, как жаренная дичь. Здоровски было!
    Ну и в войнуху, конечно, играли. Всяко бывало...
    Вот играли они однажды в войну. Бой был очень жаркий, и патроны у них кончились. Тогда в дело пошли гранаты. А гранатами были камни. Не булыганы, конечно, но всё-таки. И вот, когда в дело пошли гранаты, то сначала было всё хорошо; но вдруг Владик вскрикнул и схватился за лоб. И все увидели, что между пальцами у него течёт кровь...
    - А-а-а! - закричала Катя и бросилась к нему. - Тебя убили, Владик? Тебя убили?.. Кто моего Владика убил?..
    - Не ори, - сказал Владик. - Я живой. Просто раненный.
     Лидка Сидорова быстро выплела ленту из своей косы и стала перевязывать Владика. Но лента оказалась коротка. Тогда и другие девочки выплели свои ленты. Их связали вместе и забинтовали Владику голову. Кровь проступила сквозь повязку.
    - Ты как, домой дойдёшь? - спросил Мишка Шелехов. - Или, может быть, понести?         
    - Домой? Сейчас? Ещё чего! - усмехнулся Владик. - Теперь самая игра. Когда я настоящий раненный.
    - Точно! - обрадовалась Тамарка Копыркина. - Теперь у нас настоящий госпиталь будет, однако!
    - В госпиталь я не пойду! - твёрдо ответил Владик. - Командир в бою не может оставить позицию!
    Он лёг на землю, потом приподнялся на локте и, указав на вершину сопки, произнёс слабеющим голосом:
    - Товарищи... Приказано взять эту высоту... И мы её возьмём , или умрём все до единого!.. Помогите мне встать, лейтенант!..
    Мишка подставил Владику плечо. Владик встал и некоторое время стоял так, пошатываясь. Потом выпрямился и воскликнул:
    - За Родину! За Сталина! Вперёд!
    - Ура-а! - заорали все и бросились брать высоту...
    Когда высота была взята, Катя увидела, что Владик очень бледный, а вокруг глаз и около переносицы у него было синее. Он сидел на камне, прикрыв веки, и казалось, вот-вот упадёт по-настоящему. Повязка на голове была вся красная.
    - Владик, ты что? - спросила она тревожно.
    - Тошнит, - сказал Владик. Голос у него был тихий. - Ноги какие-то слабые.
    - Ты много крови потерял, - догадался Мишка. - Давай мы тебя понесём.
    Владику было всё равно.
    Мишка и Катя сплели руки, сделали "стульчик". Владик сел и обхватил их за шеи. Он был тяжёлый. Его понесли вниз. Потом Катю сменила Лидка Сидорова. Потом Сашка. Потом Тамарка. Все менялись, кроме Мишки. Он сжимал зубы, краснел, кряхтел, но не менялся. Отдыхал же он только, когда менялись напарники.
    И так они донесли Владика до самого дома. Но дальше Владик не захотел ехать на "стульчике". Он встал на свои ноги, немножко постоял так, зажмурившись, держась за Катино плечо, потом открыл глаза и почти что твёрдым шагом вошёл в подъезд...
    Дома бы-ыло!.. Ужас, что было! Мама-то как раз дома оказалась, обед варила. И пока она отпаивала Владика сладким чаем и бинтовала ему голову настоящим бинтом, она всё ругала их и ругала.
    - Больше никаких "Полянок"! - говорила она. - Не умеете играть с приличными детьми - сидите дома! И что за наказание такое, у всех дети как дети, а у меня...
    И многое ещё сказала им разгневанная мама.

     (продолжение следует.)