СТОЯ НА КРАЮ Про рак и не только

Всем, попавшим в трудную ситуацию, посвящается.

Глава 1
1
 Июль 2012
– У вас рак прямой кишки, – сказал врач, сочувственно глядя на меня.
Я и мой муж сидим в кабинете доктора Б. Час назад мне сделали колоноскопию и сейчас врач мне сообщил предварительные результаты.
Я спрашиваю:
– Можно что-то сделать или слишком поздно?
Доктор вздыхает:
– Немножко поздно. Простите за плохую новость.
Мы с мужем выходим из кабинета врача. В холле нас ожидaeт родня моего мужа – дядя и его жена. Я сообщаю им о своём диагнозе. Замечаю, как меняются их лица. Родственники говорят мне что-то утeшительное. Но разве можно утешить человека только что услышавшего смертный приговор?
Мы садимся в машину и направляемся домой к дяде, у которого гостим уже вторую неделю.
Телефон моего мужа звонит. Это К., сын дяди, врач. Именно он организовал мою встречу с высококвалифицированным гастроэнтерологом, доктором Б. К. уже знает о моём диагнозе. Я слышу как он спрашивает моего мужа: “Почему твоя жена не сделала колоноскопию раньше?”. Мой муж отвечает:
– У неё не было страховки.
От этих слов у меня внутри всё переворачиваeтся, из глаз капают слёзы.
Мы приезжaем домой. Дядя старается подбодрить и утешить меня, но его слова не доходят до моего сознания. Я как будто провалилась в глубокую чёрную яму из которой ничего не видно и не слышно. Я одна со своей болезнью.
Время близится к полночи, пора спать. Но разве я смогу уснуть? Дядина жена предлагает мне снотворное. Я принимаю таблетку и укладываюсь в постель. И здесь в тишине и темноте спальни страшная правда с новой силой обрушивается  на меня – у меня рак. И это значит, что моя жизнь изменилась, я выпала из нормального человеческого существования и впереди меня ждёт только боль и страх.
К счастью таблетка начинaет действовать и я проваливаюсь в спасительный сон.

2
 “Почему я? За что? Для чего?” – cпрашивала я себя. Что это? Судьба? Плохая экология? Стресс? Наследственность? Или ещё что-нибудь? Эта беда случилась со мной внезапно или всё было предопределeно?
Я вспоминаю своё состояние перед болезнью. В моей жизни всё было плохо. Безнадёжность и отчаяниe стали моими постоянными спутниками. Я чувствовала, что нахожусь в тупике и выхода нет. Жить было неинтересно, даже больше – жить было больно. Будущее казалось мрачным. В душе зияла огромная чёрная дыра.  Все краски жизни потухли, я потеряла способность мечтать, у меня не было желаний, всё казалось бесполезным. И это при том, что я не сидела, сложа руки. Долгие годы я пыталась что-то делать, как-то изменить ситуацию, но ничего не получaлось. А перед тем, как заболеть я усиленно занималась йогой, пытаясь обрести душевное равновесие и вернуть радость жизни. Кроме того я слушала лекции одного известного психолога. Но ничего не работало. Мне было плохо. Отношения не улучшались, душевное равновесие не приходило.
Я потеряла веру в милость Бога. Все мои попытки изменить ситуацию или изменить себя не удавались, даже наоборот – события моей жизни делали мою ношу всё непосильнее. Я ни в чём не видела смысла. Казалось, что безжалостный всесильный противник играет со мной в кошки-мышки и отбирает у меня всё, что было ценного и приносило радость, при этом не испытывая ко мне ни капли сострадания. Казалось, что Бог отвернулся от меня и неоткуда ждать помощи.
Я не хотела жить. И тогда я нашла выход – в болезнь. Мой душевное состояние было настолько тяжёлым, что моё тело просто не выдержало.

3
Я просыпаюсь рано утром. Через секунду вспоминаю о своём диагнозе. Волна страха накрывает меня. Сегодня будут готовы результаты биопсии. У меня ещё есть надежда – а вдруг доктор Б. ошибся, ведь месяц назад я делала бариумную эниму, и она ничего не показала. Правда с ноября 2011 я похудела на 15 кг и из меня течёт кровь. Но ведь ещё два месяца назад мой доктор Т. сказал, что я здорова!
Доктор Т… А до него был доктор С., моя акупунктуристка доктор В. и мой учитель йоги.  И все они в один голос говорили, что я здорова, а мне так хотелось им верить. Мне хотелoсь им верить, но в гулубине души я чувствовала, что в моём теле развиватся тяжёлая болезнь.

4
А всё началось в ноябре 2011. Сначала меня начало тошнить. Я села на диету – ничего жареного, жирного, но это не помогло. Я обратилась к акупунтуристке, докторy В. В своё время она избавила меня от жутких головных болей и я очень верила в неё.
Доктор В. написала список тестов, которые мне надо сделать: анализ крови, гастроэнтероскопию, ультразвук, колоноскопию. Одна проблема – у меня нет медицинской страховки. Мой муж не работает, я тоже. Мы остались без работы в 2010 году. Я показываю список необходимых тестов мужу и спрашиваю, что делать. Он молчит, как обычно. Мне платят пособие по безработице, так что кое-какие деньги у меня есть.
Я записываюсь на приём к доктору С. Oписываю свои симптомы, он осматривает меня и говорит, что я здорова. Я прошу направление на анализ крови и ультразвук. Через несколько дней анализ готов – всё в норме.
Но моё состояние не улучшается. Я продолжаю худеть, а в конце февраля замечаю в унитазе кровь. В глубине души я знаю, что дело плохо, очень плохо, но поверить в это не хочу – слишком страшно.
Проходит несколько дней, кровь продолжает идти. И что мне делать? Ведь у меня нет страховки. Мужу ничего не говорю, не хочу его расстраивать.
Я решила посоветоваться со своим учителем йоги. Узнав о моих симптомах, он сказал, что в моём состоянии нет ничего страшного, дал мне какие-то индийские снадобья и пообещал, что всё пройдёт. Я, окрылённая надеждой, следую всем его советам. На какое-то время кровотечение останавливается, я чувствую огромное облегчение. Но потом всё возвращается.
В конце февраля звонит мой бывший коллега по работе и сообщает, что у его жены обнаружили рак прямой кишки. При этой новости у меня внутри всё обрывается.
Я продолжаю худеть, одежда падает с меня. Я не смотрю в зеркало, моё отражение очень пугает меня. Надо делать эндоскопию и колноскопию, но это стоит тысячи.
В конце марта я решаю сказать о своем состоянии мужу. Он приходит с работы, ужинает и я говорю ему: " У меня проблема, из меня течёт кровь. Не знаю, что делать".  Он ничего не отвечает, поворачивается и уходит. Как обычно. Я остаюсь сидеть в одиночестве…
В конце концов я иду к доктору С. и спрашиваю его совета. Доктор говорит, что надо идти к хирургу. Я спрашиваю, есть ли хирург женщина. Процедура очень неприятная, если будет женщина, то как-то легче. Доктор пишет на бумажке имя и телефон. Звоню, чтобы записаться на приём. Мне назначают через одну неделю. Спрашивают, какая у меня страховка. Я говорю: “У меня её нет”. Визит стоит 350 долларов.
Мне очень не хочется идти к врачу. И страшно, и стыдно, и дорого. И я отменяю свой визит. Надеюсь, что, может быть, всё обойдётся. Но мне всё хуже.

***
Через несколько дней я иду на приём к доктору П. Он хороший врач. Я рассказываю ему о своих симптомах, в его глазах мелькает странное выражение. Он даёт мне направление к доктору Т. и говорит, что тот обязательно поможет мне. Желает мне удачи.
Решаю проконсультироваться с одной дамой, которая ставит диагноз по фотографии и дате рождения. Она говорит мне: "У вас что-то серьезное, где-то в кишечнике. Бегите к врачу". У меня от страха подкашиваются ноги и темнеет в глазах.
Звоню по номеру телефона, который мне дал доктор П. Мне назначают на следующий день. Первый визит – триста долларов, последующие девяносто.
К врачу я приехала на один час раньше назначенного времени, нет сил оставаться дома, мне страшно. Медсестра регистрирует меня и сообщает, что доктор Т. – превосходный специалист.  Заходит врач, просит рассказать о симптомах. Врач говорит, что надо сделать эндоскопию, компьютерную томографию и колоноскопию.
– Начнём с эндоскопии. У вас нет страховки, но я вам сделаю скидку. – говорит врач.
Он ничего не берёт за визит. 
Я еду домой. На душе черно. 

***
Через несколько дней мне делают эндоскопию – всё нормально. 
Следующий шаг - компьютерная томография. Я нашла место, где компьютерную томографию делают за очень умеренную цену. Мне назначают на девять утра на следующий день.
Ехать очень далеко, я выезжаю за три часа до назначенного времени. По дороге я теряюсь. В конце концов какой-то добрый самаритянин помогает мне добраться до нужного места.
Через час я выхожу из офиса. Компьютерная томография сделана, результаты будут отпрaвлены моему врачу завтра.
На следyющий день у меня визит к моему доктору Т. Он встречает меня с улыбкой.
– У вас всё в норме, – говорит он. – Ещё вам нужно сделать колоноскопию, но поскольку у вас нет страховки, то сделаем бариумную энему.
– Может быть, всё-таки сделать колоноскопию? – спрашиваю я, – у меня есть деньги для этого.
– Нет, – отвечает доктор Т. – в этом нет необходимости. Бариумная энема – это то же самое, что и колоноскопия, только дешевле.
Я записываюсь на бариумную энему. За день до процедуры надо выпить несколько литров специальной жидкости. Кроме того надо соблюдать определённую диету – только жидкая бесцветная еда. Я чувствую себя совершенно обессиленой.
Утром в назначенный день я, трясущаяся от страха, вхожу в помещение, где делают эту процедуру. Сорок минут неприятнейших манипуляций и я выпадаю в коридор еле живая.
***
– У вас всё в порядке. Бариумная энема ничего не показала, – говорит мне доктор Т. на следующий день.
У меня от счастья брызнули слёзы из глаз.  Я горячо благодарю доктора.
– Но почему же я так похудела и откуда кровь? – спрашиваю я.
– От стресса, – объясняет доктор.
Я выхожу из офиса с неимоверным чувством облегчения. Звоню мужу.
– У меня ничего нет! Я здорова! – со слезами радости говорю я ему.
И вдруг где-то из глубины моей души поднимаются слова "рано радуешься". Слова звучат настолько отчётливо, как будто их произнёс близко стоящий человек. Я пугаюсь. Я пытаюсь заглушить этот голос. Как же так, ведь доктор сказал, что у меня всё хорошо! Но голос звучит опять "рано радуешься".

5
Июль 2012
Вечером должны быть готовы результаты биопсии. Я всё ещё надеюсь, что доктор Б. ошибся и у меня всё нормально.
Звонит К., сын дяди, и долго разговаривает с моим мужем. По лицу мужа я понимаю, что ничего обнадёживающего К. не сказал. Предварительный диагноз подтвердился. Это рaк, третья стадия.
Утром просыпаюсь рано и начинаю звонить друзьям и знакомым. Сообщаю им о своём диагнозе и прошу молиться за меня.

***
Родественники мужа стараются подбодрить меня. У дяди есть друг, чья жена перенесла рак много лет тому назад. Дядя решил, что мне будет полезно пообщаться с этой женщиной.
...Мы долго едем по живописной дороге. Но я ничего не замечаю, как будто невидимая стена стоит между мной и всем остальным миром. Я просто парализована страхом. Единственно, на что я обращаю внимание – это лежащая на обочине мёртвая лошадь. Я никогда не видела мёртвой лошади. Мёртвая лошадь. Плохой знак.
Наконец мы подъезжаем к большому дому, хозяева уже ждут нас на пороге. Роза, так зовут хозяйку дома, обнимает меня.
После угощения все устраиваются в гостиной, а Роза зовёт меня выйти в сад. Там мы усаживаемся в тени деревьев и Роза начинает рассказывать о себе.
– Мне было немного больше тридцати лет, когда мне поставили диагноз. А у меня трое маленьких детей. Как раз в то время должно было состояться одно важное мероприятие, и мы с мужем были пригашены. Присутствовать там было очень важно для нас. – вспоминает Роза, – И я спросила доктора, можно ли сделать операцию после этого мероприятния. На что доктор ответил:" Вы не можете терять ни дня. Ваше время истекает. Операция должна быть сдлелана как можно быстрее". В общем, на этот важный для нас вечер мы не попали, – вздыхает Роза. – Потом были операция, облучение, химиотерапия. Было тяжело. Очень. Но я не поддавалась, – продолжает Роза. – Когда после химии было очень плохо я говорила себе "Ничего страшного, сейчас провожу детей в школу и полежу".
Я слушаю Розу и по моему лицу катятся слёзы. И это я, которая всю жизнь контролировала свои эмоции! А чтобы заплакать при посторонних – такого вообще в моей жизни не бывало. Нo теперь другая ситуация. Мне так страшно, что стало совершенно безразлично что обо мне подумают.
– Что мне делать? За что уцепиться, чтобы пережить этот ужас? В чём найти опору? – спрашиваю я сидящую напротив женщину, сумевшую преодолеть тяжелейшую болезнь.
– Что делать? – повторяет мой вопрос Роза, – Я скажу, что помогло мне: вера в Бога, хороший врач и мои собственные усилия. Главное – не падай духом, борись со своим страхом, не поддавайся ему. 
Бороться со своим страхом. А как это сделать? Как бороться, если чувствуешь, что пропадаешь, погибаешь и никто не может помочь?

***
На следyющий день мы уезжаем из Коста Рики домой в США. В самолёте мы садимся на свои места. Мой взгляд падает на экран – "ещё не поздно" гласит надпись. Я воспринимаю эти слова, как знак.

6
Утром я еду к своему доктору Т. Показываю ему бумаги с диагнозом. Врач нервничает. Наверно, боится, что я подам на него в суд за врачебную ошибку. Он говорит, что может быть, ещё ничего страшного нет.
– Я вам дам направление к хирургу, доктору Ч. Он – один из самых лучшиx специалистов, – говорит доктор Т. – Я позвоню ему и попрошу, чтобы он принял вас побыстрее, иначе прийдётся ждать, к нему всегда очередь.
Я приезжаю домой, но страх не даёт мне усидеть на одном месте. Он гонит меня прочь из дома. Прошу мужа: "Поедем куда-нибудь, мне надо отвлечься". Мы садимся в машину и едем куда глаза глядят.
…Сейчас август, всё утопает в зелени, природа празднует жизнь. Я смотрю на окружающую меня красоту и слёзы наворачиваются на глаза. Я жива, я принадлежу жизни, я – часть этого прекрасного мира. Пока. А вдруг я скоро умру? Нет, не буду думать ни о чём плохом, надо верить, что всё будет хорошо. Надо верить, но только мне почему-то не верится. Я делаю усилие, чтобы прогнать страшные мысли.
Мы проезжаем большой мост и вдруг мои глаза останавливаются на табличке, привинченной к перекладине. Я успеваю прочитать "Жизнь стоит того, чтобы жить". Странно, я много раз проезжала этот мост, но никогда не видела этой таблички. Она повешена для тех, кто хочет покончить с собой. Для тех, кому жизнь стала не нужна. А мне моя жизнь нужна. И я готова на всё, чтобы спасти её.

7
На следующий день рано утром муж отвозит меня в больницу. У меня берут всевозможные анализы, осматривaют. Через несколько часов врач сообщает мне диагноз, о котором я уже знаю.
– Положение серьёзное, вам надо поторопиться с операцией. 3аписывайтесь к хирургу как можно быстрее, – говорит он.
Я спрашивaю врача, как пережить это испытание, где взять силы.  Он вздыхает: "Люди ищут опору кто в Боге, кто в семье".   
…Я лежу на каталке и думаю о своей жизни. Думаю о том, что я никогда не любила себя. О том, что всегда ставила свои интересы на последнее место. О том, что любовь к себе и эгоизм – это разные вещи. Думаю о своих близких, о своих друзьях. Надо у всех попросить прощения. Перед лицом того, что мне предстоит, все обиды и проблемы кажутся такими ничтожными.
…Иду по коридору больницы. Вокруг одни больные, кто-то плачет, кто-то стонет. И внезапно я чувствую такое единство со всеми этими страдающими людьми, чувствую, что они – часть меня, и я – часть их и все мы связаны невидимыми нитями. Я иду по коридору, наполненному болью и страданием, и чувствую себя счастливой, потому что я жива и потому что я вижу этих людей и потому что за окном идёт дождь и это прекрасно…

8
Ближе к вечеру меня выписывают из больницы. Мы приезжаем домой. Но я не могу оставаться дома наедине со своими мыслями. Надо что-то делать.
Я звоню своей знакомой экстрасенсу О. и договариваюсь о встрече.
Через час я уже сижу в доме О. Она льёт воск в воду. Фигура вышла в форме рака без одной клешни. Мне очень страшно.
О. настоятельно советует мне завести кошку, потому что домашние животные, а особенно кошки, лечат и берут на себя болезни своих хозяев. Но у нас уже есть два попугая-кокотила. Вернее, только один, потому что самочка умерла в тот день, когда мне поставили диагноз. Совпадение? Не знаю.
Но мне и вправду хочется кошечку. И уже есть одна на примете. Некоторое время назад моя подруга подобрала на улице кошку. Маленькая, очень деликатная, спокойная, приученная к лотку кошечка. Скорее всего она потерялась и не смогла найти дорогу домой. Так у нас и появилась Дуся.

9
Теперь, когда надо мной нависла смертельная опасность, я смотрю на всё по-другому. Я осознаю, что все мои проблемы до болезни были и не проблемы вовсе, а, так, мелкие неприятности.
Мы с мужем очень сблизились и проводим всё время вместе. Вместе ходим к врачам, вместе в магазины. Покупка продуктов, и особенно одежды для меня, приобрела другой смысл. Каждая покупка – это утверждение жизни.
Вот мы в супермаркете нагружаем продуктами тележку, а это значит, что я в состоянии есть и усваивать эту еду, а значит я жива. Или вот мы покупаем осеннюю куртку для меня, и этим простым действием я как будто говорю судьбе – мне нужна куртка, потому что я буду жить и носить эту куртку и этой осенью, и следующей, и ещё и ещё...  Я участвую в жизни, я – часть жизни.
Мы с мужем как будто хотим доказать самим себе, что впереди у нас есть много времени.
С момента моего диагноза мой муж очень изменился, видно, что он очень напуган. У него, так же как и у меня произошла переоценка ценностей, он очень внимателен ко мне.
Я тогда ещё не знала о вторичной выгоде болезни, но начала ощущать на себе эту выгоду в полной мере. Окружающие меня люди вдруг стали любящими и ласковыми. И я вдруг получила возможность быть сама собой и выражать свои чувства свободно.  Я думала: "Почему так? Почему долгие годы было совсем по-другому? Почему?".
Позже я прочитала статью, объяснявшую психологическую подоплёку болезней.

Автор: Ирина Дыбова
ЗАЧЕМ НУЖНА БОЛЕЗНЬ?
Болезнь – это способ получить то, что без болезни получить никак не удаётся.
Практически все заболевания в основе своей имеют психологическую причину. Болезнь возникает как способ удовлетворения  потребностей, которые, так уж сложилось, по-другому удовлетворить  невозможно.Так что же позволяет болезнь?
1. Заботиться о себе без чувства вины
Лекарства, всяческие средства ухода, дорогие анализы, процедуры, обследования – всё это вам обеспечено просто потому, что вы болеете.
Попробуйте ту же сумму потратить на услуги стилиста или курс массажа.  Для нескольких поколений женщин это недопустимо. Всегда есть то, на что деньги нужнее.
2. Право на отдых
Парадокс в том, что большинство современных женщин, даже став фрилансерами или имея свободный график, всё равно живут по принципу, который гласит: “У женщины есть только два случая, когда она может ничего не делать. Это беременность или болезнь”. И вся наша система построена по этому принципу.Ребёнок не может не ходить в школу, если он не хочет. Есть единственная причина, по которой он может пропускать школу – это болезнь.Ну не абсурд ли?!
3. Право на заботу близких
Возможность почувствовать себя женщиной, о которой заботятся.
Как-то не принято у нас заботиться о “сильных, умных и успешных”, тем более о тех, которые могут позаботиться о себе сами.“Взялся за гуж, не говори, что не дюж”. Болезнь даёт право получить эту заботу и нежность.
Если же близкие продолжают игнорировать даже эти недвусмысленные посылы о помощи, то болезнь будет прогрессировать, и в какой-то момент эти просьбы придётся услышать. Дежурства в реанимационной палате будут обеспечены.
4. Внимание близких и друзей
Болезнь – это способ почувствовать себя особенным, заслуживающим внимание. Тебя обсуждают, о тебе говорят. Ты становишься “темой дня”. И чем закрученнее и сложнее болезнь, тем больше “охов и ахов”.
5. Уважение
Человек, переносящий жуткие страдания, наряду с жалостью и сочувствием, даже с мыслями: “Господи, не дай Бог мне такое…”, вызывает трепет и уважение.Если то, чем ты занимаешься в данный момент, почему-то не вызывает уважения (прежде всего у тебя самого), то серьёзная болезнь даст это уважение. И желание почувствовать себя “героем” никто не отменял.
6. Возможность не решать то, что нужно решить
Когда серьёзно заболел ребёнок, идею с разводом придётся отложить.
Собственная сильная болезнь заставит повременить с новыми проектами и сменой рода деятельности. Многолетний уход за близким человеком – веская причина, чтобы не задаваться вопросами личной жизни и карьеры.
7. Возможность приостановки, неспешности, прислушивания к себе
При болезни жизнь резко замедляется, и на передний план выходит то, что раньше игнорировалось и не замечалось. Каждый свой вдох, каждый свой шаг становится важным.
8. “Последняя воля умирающего”
К желаниям болеющего человека принято прислушиваться,  и заболев, можно наконец-то заставить мужа починить краны и приделать отваливающиеся ручку на двери. Не говоря уже о других, более глобальных, просьбах.
9. Увидеть мир с другой стороны
Болезнь позволяет попасть в другую реальность. Если вам приходилось несколько часов кряду смотреть на складки ткани на абажуре или разглядывать фигуры диковинных зверей в трещинах на потолке, вы понимаете о чём я. Когда единственное, что ты можешь, это часами смотреть в один квадрат метр на метр, то мир предстаёт перед тобой совершенно с другой стороны.
10. Переосмыслить свою жизнь
Серьёзная болезнь заставляет задуматься о том, о чём раньше предпочиталось не думат. Когда встаёт перспектива, что, возможно, это конец, то вся ложь о себе и своей жизни куда-то улетучивается, и ты остаёшься с правдой. И в этот момент происходит глобальная переустановка системы.Переоценка всей твоей жизни.
Потребности – это такие вещи, которые приходится удовлетворять. Вопрос только в способе.  Если взрослый  человек по каким-то причинам не готов предъявлять свои потребности открыто, то бессознательно включается  “театр тела”, и эти потребности будут удовлетворяться  посредством манипуляций с телом, т.е. болезни.
Врождённые болезни или болезни деток до 6-8 лет – очень часто – это  бессознательный мамин заказ. Способ удовлетворить свои  потребности за счёт болезни ребёнка. От возможности не выходить на работу до обретения личной женской миссии – “Мамы тяжелобольного ребёнка”.
Признавать такие вещи “в лоб” – без должной готовности невозможно. Включается сильнейшая психологическая защита.  Поэтому есть смысл к осознаванию подходить постепенно:
1. Задайте себе вопрос:
Что позволяет получать мне эта болезнь?Составьте список. Искренне, с примерами.
2. Проживите каждый пункт. Без осуждения себя, а с признанием этого своего способа получения чего-то очень важного для себя.
3. Позвольте себе то же самое получать открыто в отношениях, предъявляя свои потребности, говоря о них. Признаваясь себе в них.
Болезнь уходит тогда, когда в ней пропадает необходимость.

10
Мне звонят от хирурга, доктора Ч. и приглашают прийти через два дня.
И вот мы с мужем сидим в его кабинете. Доктор Ч. один из тех редких врачей, от одного присутствия которого становится легче. Он говорит, что ему звонил доктор Т. и рассказал обо мне.
Доктор осматривает меня. Мне так страшно, что что уже не стыдно.
После осмотра доктор Ч. объясняет какого рода операция меня ждёт. Доктор говорит, что с таким диагнозом люди выздоравливают и продолжают жить нормальной жизнью. Я выхожу из кабинета несколько успокоенная. К тому же финансовый вопрос успешно решился – за мое лечение будет платить одна благотворительная организация.
Возвращаемся домой. Но дома находиться не могу. Мне надо двигаться, что-то делать. Главное не думать, не думать о диагнозе и обо всём, что с этим связано. Где взять силы, чтобы всё вынести? Я много молюсь, прошу у Бога сил и терпения, но всё равно мне тяжело, невыносимо тяжело.
Я думаю о том, как моя болезнь отразится на моих близких. А если я умру? Мне страшно думать какое горе моя смерть причинит моей семье. Нет, я не могу умереть. У меня взрослый сын, но всё равно ему нужна мама. Терять родителей очень больно, я знаю это по своему опыту. А моя восьмидесятилетняя мама? Ведь она не переживёт. Боже мой, как страшно! Я не хочу умирать, но чувствую, что стою на самом краю.

11
Мне звонят из больницы и просят прийти в отделение онкологии для регистрации.
... Я стою перед дверями огромного здания. Поднимаю голову – большими буквами написано "Онкологический Центр". Звучит, как приговор. Мне страшно. Но деваться некуда, надо идти.
Автоматические двери разъезжаются и я оказываюсь в светлом прохладном помещении. В регистратуре называю своё имя. Мне предлагают присесть и немного подождать.
Минут через пять ко мне подходит приятная женщина лет пятидесяти. Она называет своё имя – Дана. Дана – медсестра-навигатор, oна будет заниматься координацией моего лечения.
Мы заходим в её маленький кабинет, я сажусь в кресло и начинаю заполнять какие-то бумаги.
Дана рассказывает мне, что в их центре существует команда работников, цель которых – помогать больным проходить через лечение как можно более комфортно. В эту команду кроме неё, входит психолог, диетолог, две массажистки, предлагающие разные виды массажа, специалист по медитациям и визуализациям, и ещё несколько человек.Со временем я познакомлюсь почти со всеми. И все они оказали мне большую помощь.
Кроме того, в больнице существуют группы поддержки больных, для каждого диагноза – своя.
На прощание Дана говорит мне: "Самое главное – живите одним днём, не думайте о предстоящем лечении".
Она вручает мне кучу разноцветных брошюр. Мой взгляд выхватывает название одной из них "Как жить с раком".   
Дома я попыталась прочитать одну брошюру, но не смогла. Всё написанное наводит на меня такой ужас, что я лишаюсь последних сил. Нет, не буду это читать. Брошюры отправляются в мусорный бак. 

12
На следующий день у меня встреча с радиологом и онкологом для обсуждения дальнейшего лечения.
…Мы с мужем сидим в маленькой комнате. Напротив нас разместились молодая женщина – это онколог, и совершнно лысый пожилой мужчина с пронзительным взглядом – заведующий отделением радиологии.
Я смотрю в глаза врачей, пытаясь прочесть в них свой приговор. Онколог, доктор М., говорит, что мое состояние потенциально излечиваемое. Доктор начинает рисовать схемы, рассказывая о стадиях болезни. Я прерываю её с просьбой ничего не говорить об этом. Знание о стадии не изменит для меня ничего, а только прибавит страха. Мне не надо знать лишнего. Самое главное для меня – сохранить спокойствие и собраться с духом для тяжёлого лечения.
Доктор М. объясняет, что лечение начнётся с облучения и химиотерапии, потом операция, потом опять химиотерапия. Но в первую очередь мне вошьют порт под кожу в районе ключицы, через этот порт будут закачивать химию. Небольшая операция, проводимая под местной анестезией, назначена на десятое августа.
Радиолог, доктор Ш. говорит о том, как будет проходить облучение.   
Мне страшно слушать слова, произносимые врачами. Каждое их слово я воспринимаю, как напоминание о том, что я больше не принадлежу к миру здоровых и счастливых. Я не хочу быть здесь, в этой маленькой комнате. Ощущение ужаса происходящего не даёт мне дышать. Мне хочется убежать далеко-далеко и никогда не возвращаться в эту страшную больницу.
Наконец консультация закончена и я торопливо выскакиваю на улицу.
Я смотрю на голубое небо, с наслаждением вдыхаю свежий, наполненный жизнью, воздух и думаю: "Какое счастье быть живой!".

13
Меня очень пугает предстоящее лечение.  Где взять силы, чтобы всё перенести? Я просто не выдержу. Я всегда была физически слабой и плохо переносила стресс. И тут в интернете я нахожу статью, которая очень вдохновляет меня.
Автор: Владимир Финогеев, 7 Дней
Верное направление
…для достижения долголетия важны четыре фактора: наследственность, устойчивый тип нервной системы, интеллект, отсутствие грубых нарушений в питании. А что, если и наследственность не очень (в роду не было долгожителей), и нервная система не такая уж устойчивая, и питание не самое правильное? Остается интеллект. И дело не в его остроте или мощи, а в его направленности. Послушаем историю. «Не тихо подкралась ко мне эта новость, а взрывом, болью и кровью. После обследований — как гром среди ясного неба. «У вас онкологическое заболевание», — сказал врач. Я не сразу поняла. Нет, я поняла, но еще шла минута нормальной жизни, в которой я находилась до этого. Только что было все: тело, планы, надежды, будущее. И вдруг не остается ничего. Слова «онкологическое заболевание» не доходили до моего сознания, оставалась еще надежда, что, может быть, это ошибка, или я ослышалась, или это недоразумение. Я переспросила прямо: «Рак?» — «Да». Только тут и дошло окончательно. Пол ушел из-под ног, я рухнула в темную шахту. Страх, лютый страх. Было странно, что я стою здесь, перед врачом, ведь меня уже не было. Я падала, падала бесконечно. Доктор говорил что-то обнадеживающее, но я будто знала: выхода нет. В голове бились одни и те же вопросы: «Как же так? Отчего? Почему я? За что?» Врач говорил, я кивала, соглашалась, но мне казалось, что все это бесполезно, не нужно, я уже умерла. Дома охватила такая душевная боль, такая тоска, что я даже не заплакала — из меня вырвался вой. Я не знаю, сколько прошло времени. И только когда долетела до самого края, где предо мной разверзлась окончательная чернота, я в последний момент отшатнулась. Начала говорить себе: «Погоди, постой, надо остановиться, давай, соберись, ты можешь, ты справишься, ты сильная». А внутри все кричало: «Не могу, не справлюсь, конец!» Но я повторяла и повторяла слова надежды. Сначала это было как шепот на фоне паровозного гудка. Но по крупице, слово к слову, фраза за фразой, я стала приходить в себя, стала вытеснять, отодвигать страх. Я говорила: «Ну да, я боюсь. Ну боюсь и боюсь. Что дальше? Надо что-то делать. Что-то менять». А что менять? Жизнь надо менять, ведь то, как я жила раньше, и привело меня к тому, что мы имеем теперь. Бежала куда-то: это надо, то надо, а теперь ясно, что ничего этого не надо. Стало ясно, что самое главное. Жизнь и люди. Но нужно было еще что-то, какое-то новое понимание. Я тянула время. Не хотела операции, не хотела химии, думала, я решу по-другому. Медицине не верила. Только что рухнула страна, не было никакого Интернета, я жадно искала вестей, ловила слухи о том, кто, где и как излечился, я бросилась по знакомым, по бабкам, по знахарям. Слава Богу, попала к одному мудрому. Он спросил: «Вы хотите жить или умереть?» — «Жить». — «Тогда идите к врачу и делайте операцию, как он сказал, и химию, если надо. Будьте не против врача и не отдельно от врача, а с ним. Так двое против одного — вот рак и победите. Помните, что сказано: «По вере вашей да будет вам»? Это не нечто абстрактное, неземное, где-то там, неизвестно где. Это здесь и сейчас, прямо с нами, и действует. Потому что это правда. Если скажете: «Я умру», — умрете, но скажете: «Буду жить», — выживете. Вера не дается, она берется. Каждую минуту напоминайте себе. Каждую минуту выбирайте жизнь. Не забывайте, что слова эти сказал не я — Бог». Я вышла от него и твердила безостановочно: «Я жива, я буду жить, воля моя тверда, ничто меня не сокрушит, Бог мне помогает». Сделала операцию, потом химию. Я поправилась. Но и поныне каждый день выбираю жизнь и никуда не бегу, а если бегу, то только на помощь людям. На себе узнала, что значат слова поддержки».
         
Каждое слово в этой статье отзывается в моей душе. Я понимаю, что другим людям тоже страшно, но они находят в себе силы продолжать и не падать духом. И я тоже могу сделать это. Я говорю себе: "Я сильная, я выдержу. Бог не даёт испытаний не по силам."

***
На следyющий день я иду в отделение радиологии. В приёмной сидят несколько человек, похожиx на тени. От одного их вида мне становится не по себе.
Я подсаживаюсь к молодой женщине, объясняю ей, что я здесь в первый раз. Потом спрашиваю её: "Как перeжить это испытание?".
– Главное не оставаться один на один со своими мыслями, надо находиться среди людей, – отвечает она, глядя на меня.
Я смотрю в её глаза – в них нет жизни, из её глаз на меня смотрит смерть. Мне страшно до обморока.

14
Позвонила приятельница и, узнав о моём положении, сказала:
– Тебе надо развлечься. Я знаю один красивый лесопарк, а там совершенно необыкновенная полянка, поедем туда помолимся.
На следующий день мы с мужем заезжаем за моей приятельницей. Два часa езды и мы в лесопарке. Там действительно очень красиво – горы, озеро, сосны. Но мне не до красоты. Мы идём на полянку и там моя приятельница командует:
– Ложись и молись.
Я ложусь и смотрю на небо – там ни единого облачка, сплошная синева. Мой муж укладывается рядом со мной, а приятельница – шагах в двадцати от нас. Я закрываю глаза и начинаю молиться.
Минут через десять я открываю глаза и первое, что вижу – прямо надо мной, высоко в небе, висит крест из облаков. Это именно крест – совершенно четкая фигура. Вдруг слышу крик моей приятельницы:
– Посмотри на небо, там крест!
– Да, я вижу, – отвечаю я.
– Значит Бог нас услышал и всё будет хорошо! – восклицает моя
приятельница.
Мне очень хочется верить, что всё будет хорошо, но что-то во мне мешает сделать это.

15
На десятое августа назначено вшивание порта, а девятого на пару дней приезжает наш сын, живуший в другом городе. Он ещё ничего не знает о моем состоянии. Каждый раз, когда я собираюсь рассказать ему о своём диагнозе, слова застревают у меня в горле. То же самое и с моим мужем, он никак не может сообщить нашему сыну плохую новость. Я не знаю правильно это или нет, но у меня язык не поворачивается сказать сыну о страшном диагнозе. 

***
Рано утром десятого августа мой муж привозит меня в больницу.  Приходит медсестра, чтобы сделать пунктирование вены. У меня плохие вены и к тому же медсестра попалась на удивление неумелая. Она тычет иголкой в вену и не может попасть. У меня из глаз льются слёзы. Зовут другую медсестру. Она сразу попадает. 
Меня отвозят в операционную, там темно и холодно, я трясусь от холода и страха, меня бьёт дрожь. Простыня, под которой я лежу, мелко трясётся. Боже, как страшно! Сердце моё колотится.
Я впадаю в полузабытьё. Приходит врач и начинает что-то делать в области правой ключицы. Время тянется бесконечно.
Наконец операция закончена. Меня вывозят в послеоперационную палату. Я всё ещё трясусь от страха, в глазах слёзы. Ко мне подходит медсестра и спрашивает: "Что вы обычно делаете, чтобы успокоиться?".
– Я молюсь, – отвечаю я.
– Может быть, Бог дал вам это испытание, чтобы вы, пройдя через него, помогли кому-то в таком же положении, – слышу я слова медсестры.
Но мне так плохо и страшно, что я ничего не воспринимаю.
Ещё некоторое время я лежу, трясясь от пережитого страха.
Ко мне постоянно подходит медсестра, спрашивает о моём самочувствии, фиксирует показатели приборов.
Постепенно я успокаиваюсь.
Через несколько часов мы возвращаемся домой. Я стараюсь ничем не выдать своего состояния. Сын уезжает на следyющий день, он так ничего и не заметил. Он уезжает и теперь я могу расслабиться и плакать, когда совсем невмоготу.

16
Мне очень плохо. Я не нахожу себе места от страха. Прогнозы врачей оптимистичны, но я почему-то не верю им. В моей голове крепко-накрепко засела мысль "Я не выживу".
Друзья и знакомые стараются поддержать меня. Они постоянно звонят мне с предложениями помощи, с какой-то полезной информацией. Меня окружают очень хорошие люди. Они стараются облегчить мою ношу, но разве можно помочь в такой ситуации?
У меня есть знакомая, облaдающая способностью предсказывать останется человек жив или нет. Как это у неё получается, она сама не в состоянии объяснить. Я спрашиваю у неё: "Что ты чувстувешь про меня?"
– Тебе будет очень и очень тяжело, но ты выживешь, – отвечает она.
Не знаю почему, но ей я верю, и вспоминаю её слова каждый раз, когда кажется, что всё, я достигла предела своих возможностей и конец совсем близко.

17
Тяжелее всего – оставаться один на один со своими мыслями. Надо что-то делать, надо двигаться, главное – не думать, не давать себе думать о болезни. Я иду к больничному психологу. Рассказываю ей о своём состоянии.
– Почему раньше я не могла быть счастливой? Почему? – со слезами на глазах спрашиваю я.
Психолог смотрит на меня сочувственно. Она обнимает меня, пытаясь утешить. Она обнимает меня – как это важно для меня. Я вспоминаю об одной своей приятельнице, которая перестала обнимать меня при встрече, узнав о моём диагнозе. 
Больничный психолог советует мне пройти курс специального массажа. Я записываюсь на приём.

18
…Я сижу в кабинете массажа. Массажистка, крепкая женщина средних лет, излучает спокойствие и безмятежность. Она спрашивает меня: "Какой цвет вам больше нравится?"
– Мне нравятся все цвета, – отвечаю я, не задумываясь.
– А какое время года вы любите? – спрашивает массажистка.
– Я люблю все времена года, – говорю я.
Массажистка смотрит на меня:
– Вы любите жизнь.
Да, я люблю жизнь. И только теперь понимаю это.
Массажистка кладёт на меня свои руки и я чувствую, что через них в меня течёт жизненная сила.
…Я лежу на массажном столе и по моим щекам струятся тихие слёзы. Это слёзы  благодарности. Я думаю обо всех людях, моих близких, друзьях, знакомых, медсестрах и врачах, которые помогают мне в это тяжёлое для меня время. Они облегчают мою ношу и помогают мне не потерять веру в себя и сохранить человеческое достоинство, что для меня, худой, измождённой, испуганной и несчастной, сделать непросто. И ещё они дают мне понимание того, что какая я бы я не была, я заслуживаю любви и поддержки.
Окружающие стараются помочь мне и даже незнакомые люди оказывают мне поддержку. Как-то раз мой муж в поисках бездрожжевого хлеба для меня зашёл в один супермаркет. Бездрожжевого хлеба у них не оказалось, зато менеджер магазина, узнав от моего мужа о нашей беде не только дала адрес пекарни, где такой хлеб можно было купить, но и передала для меня букет с пожеланиями выздоровления.
***
В больнице есть и другая массажистка, делающая другой вид массажа. Я пользуюсь всем, что может мне помочь уменьшить мучительное беспокойство, не дающее мне ни спать ни есть.
Я вхожу в массажный кабинет. В комнате приглушённый свет, играет приятная тихая музыка.
Массажистка Д. – маленькая, худенькая женщина лет пятидесити пяти.
– Какой массаж вы хотите? – спрашивает она.
– Не знаю, на ваше усмотрение. Я очень нервничаю, может быть вы что-нибудь посоветутете.
– Тогда расслабляющий массаж стоп.
Я укладываюсь на высокий массажный стол, покрытый белой простынёй.
Д. подкладывает мне под голову подушку.
– Вам не холодно? – заботливо спрашивет Д.
– Вообще-то прохладно, – отвечаю я.
Д. накрывает меня покрывалом.
Потом она выдавливает на ладони крем и начинает мягкими движениями массировать мою стопу.
– Давно вы заниметесь массажем? – спрашиваю я.
– Уже несколько лет.
– Вам нравится?
– Да, очень, – отвечеает Д.
И рассказывает свою историю.
Много лет она проработала в банковской сфере и достигла в ней высот. Зарплата была большой, но не было никакого удовлетворения от работы. В один прекрасный момент Д. решила изменить свою жизнь и сделать то, о чём всегда мечатала – стать массажисткой. Д. закончила школу массажа, получила сертификат и начала работать в больницах.
– Мне нравится помогать людям, – говорит Д., массируя мои стопы.
Я чувствую, как моё напряжённое тело начинет понемногу расслабляться.
Д. продолжает. Лет десять назад её сын заболел раком.
– Не было ли у вашего сына перед этим каких-нибудь стрессовых ситуаций? – задаю вопрос, который меня очень интересует.
– Была, - отвечает Д., – Моего сына бросила жена, оставив ему двоих детей. Он очень переживал. Ему сдлеали операцию и химиотерапию. Сын скрыл и от нас, родителей, и от детей свой диагноз. Мы узнали обо всём, когда лечение закончилось.
– А как ему удалось скрыть свою болезнь? – удивляюсь я.
– Сын живёт далеко от нас, а дети были маленькие и не понимали, – объясняет Д. 
– А как он сейчас?
– Хорошо. Сын здоров. Он подружился со многими пациентами во время болезни. Некоторых уже нет. – Д. делает паузу. Потом продолжает. – Сын говорит ему повезло, что он остался жив. В знак признательности за своё выздоровление он работает волонтёром с онкологическими больными.
Д. замолкает, сосредоточенно массируя мои стопы.
Потом заговаривает снова.
– Ещё у меня болела раком лучшая подруга. Во время химиотерапии ей было совсем плохо. Думали, что она не выживет. Единстенно, что ей приносило облегчение – это катание на лодке. Муж подруги усаживал в лодкy свою еле живую жену и катал её часами. Подруга выздоровела.
– А что по её мнению ей помогло? – спрашиваю я.
– Говорит, что рейки. Пока она болела, с ней много занимался мастер рейки.
– Много людей болеют раком, – вздыхает Д.
Да. Много. Даже слишком. Пока беда не касется тебя лично, об этом даже и не подозреваешь. А ведь на самом деле почти нет людей, которых так или иначе не задело бы это несчастье. У кого-то болел или болеет член семьи, у кого-то родственник, друг, знакомый, сосед или сослуживец.
Д. заканчивает массаж и надевет мне на ноги носки.
– Вас записасть на следующую неделю? – спрашивает Д.
– Конечно, – отвечаю я, – Мне очень понравилось Я чувствую себя лучше. Спасибо вам большое.
Д. улыбается. Мы прощаемся до следующего сеанса.

19
Моё эмоциональное состояние остаётся очень тяжёлым. Я чувствую себя совершенно беспомощной перед лицом болезни. Ничего нельзя сделать, только сидеть и ждать. Ужасное чувство, что от тебя ничего не зависит. Надо что-то делать, чтобы создать хотя бы иллюзию, что как-то контролируешь ситуацию.
Я решаю поехать на семинар Сергея Лазарева в Прагу. Многие годы я читала его книги и работала над собой, руководствуясь его инфоpмацией.
Связываюсь с устроителями семинара, узнаю подробности. И вот билеты куплены, гостиница забронирована. Но я не уверена, что смогу поехать. Шов ещё не зажил, побаливает.
…День отлёта. Не знаю, что делать. Физически я ещё слаба. Самолёт вылетает в 19:00. Уже час дня, а я всё ещё не могу решить ехать или нет. В два часа я побросала необходимые вещи в сумку и муж повёз меня в аэропорт.
Через час я уже вхожу в здание аэропорта и направляюсь на регистрацию. Слёзы катятся у меня по лицу. На улице чудесный летний день, кажется, что все кругом счастливы и радуются жизни. И только я больная и несчастная. Господи, ну почему так?
Служащая, проверяющая мой багаж, заметив моё состояние, спрашивает меня: "Что случилось?" Я говорю ей о своём диагнозе.
– Вы не плачьте, а молитесь, – говорит она.
Но я продолажаю плакать. Ко мне подходит пара, по-видимому супруги. Женщина участливо спрашивает меня не нужна ли мне помощь.
– Нет, – отрицательно машу головой, – спасибо.
Я иду в зал ожидания. Моя сумка совсем лёгкая, но всё равно оттягивает руку, каждое движение причиняет боль. В зале ожидания я усаживаюсь в кресло. Завтра на семинаре Лазарев будет отвечать на записки слушателей. Я пишу записку, стараясь как можно короче изложить свою ситуацию.
Объявляют посадку. Ещё не поздно вернуться. Как я могу ехать в таком состоянии? Нет, раз решила, надо ехать.
Через несколько часов приземляемся в Лондоне. Здесь у меня пересадка. Перехожу в другую часть аэропорта на самолёт в Прагу. Идти долго, плечо очень болит, настроение ужасное. Я дохожу до зала ожидания и сажусь в кресло. По моему лицу катятся слёзы. Думаю – не поеду в Прагу, останусь здесь, переночую, а завтра поеду домой.
Подходит служащая, спрашивает не нужна ли мне помощь.
– Нет, – отвечаю я.
Принимаю две успокоительные таблетки и мне становится лучше.
До Праги долетаем быстро. Я выхожу на улицу и оглядываюсь в поисках такси. Удивительно, но такси нет. Минут через двадцать появляется одна машина. Мужчина, стоящий передо мной в очереди, пропускает меня вперёд, спасибо ему.
Таксист долго возит меня, объясняя, что дороги перекрыты. В конце концов подъезжаем к гостинице. На ресепшен мне выдают ключ от моей комнаты. Я поднимаюсь на второй этаж. Удивительно, но я чувствую себя хорошо.
Начинется семинар. Лазарев рассказывает о своих исследованиях, объясняет основные положения своей системы. Семинар длится несколько часов. Я совсем не устала. Вечером я впервые за долгие месяцы спокойно засыпаю.

20
На следyющий день семинар начинается рано. Лазарев отвечает на записки слушателей. Я очень надеюсь, что он ответит и на мою.
В какой-то момент Лазарев говорит: "Я получил несколько записок от онкологических больных". Он начинает объяснять каковы, по его мнению, причины онкологии. Он говорит о том, что ”...oнкология  появляется,  когда  у  нас  есть  агрессия  к  прошлому  или  будущему.    Если    с  нами  произошла  какая-то  обида,  потеря  и  мы  ее  не  простили  и  не  приняли  как  данную  Свыше,  то  она  сидит  в  подсознании  годами.  Что  такое неприятие  произошедшего?    Это  желание  изменить  прошлое.  И  мы  постоянно  туда  отдаем  энергию.  Но  прошлое  уже  произошло.  И  постоянная  утечка  энергии  приводит  к  тому,  что  появляется  раковая  опухоль.  А  потому  умение  принять  произошедшее - это  умение  устранить  корни  раковых  заболеваний.
  Что такое уныние?  Это есть  агрессия  к  будущему.  Это есть  неверие  в  себя.  Человек  унывает,  когда  теряет  цель.  Потому что  цель  дает  силы,  заставляет  двигаться.  Например, была  цель - дом.  Дом сгорел  и  человек  не  хочет  жить.  Была  цель  создать  семью,  но  любимый  человек  уходит.  И  снова  не  хочется  жить.    А  потом    ему  ставят  диагноз - онкология.
Человек  живет  в  определенной  картине  мира  и  считает,  что  он  живет  правильно.  И  окружающие  должны  жить  и  вести  себя  так,  как  он  себе  это  представляет.  Вдруг привычная картина  мира,  нарисованная  сознанием,  рушится.  А через некоторое время  обнаруживается  онкология  или  диабет.  Потому что он  утратил  внутреннюю  цель  и  смысл  жизни.  У  него  резкое  падение  энергии.  Такое  падение  тонкой  энергии  очень  опасно  для  души.    И  чтобы  остановить  этот  опасный  процесс  истребления  любви  в  душе,  возникает  болезнь.
В  каком  случае  человек  унывать  не  будет?  Когда у него есть  цель,  которую  никто  не  отнимет.  Если  цель - реализация  главного  инстинкта - единение  с  Богом,  то  потерять  эту  цель  невозможно,  т.к.  Бог  вечен.    Значит,  что  бы  ни  произошло,  человек  будет  сохранять  любовь,  у  него  сохранится  цель.  И  при  любых  несчастьях  он  внутренне  не  будет  испытывать  уныние.  А  значит  выживет  физически”.
...В  примитивном  религиозном  представлении  смирение  есть  внешняя  и  внутренняя  пассивность.  Это  неправильно.  Смирение - это  внутреннее  принятие  божественной  воли.  Это  отсутствие  ненависти  и  претензий  к  Богу.  Это  отсутствие  претензий  и  недовольства  к  себе,  уныния,  депрессии  и  недовольства  судьбой.    Смирение - это  любовь  в  душе  и  активные  внешние  действия  по  изменению  ситуации.  Смирение - это  принятие  божественной  воли  и  активность  человеческой  воли.  Поэтому  никогда  не  держите  претензию  внутри.  Всегда  ее  высказывайте.  И  если  в  этот  момент  вы  будете  искренни  с  человеком,  то  будете  воспитывать  его  и  меняться  сами.
Если  ваши  претензии  не  высказаны,  то  они  уходят  внутрь  и  обращаются  уже  к  Богу.  Энергию  стресса  никогда  не  превращайте  в  недовольство  и  претензии.  Расходуйте  ее  на  воспитание  себя  и  других.   
У  людей  с  тяжелыми  заболеваниями  есть  одно  серьезное  нарушение,  это  обиды  на  судьбу.  Не  нравится  судьба - меняйте  ее,  меняйтесь  сами  и  меняйте  что-то  снаружи  по  ситуации.  Часто  мы  просто  недовольны  судьбой.  А  недовольство  на  тонком  плане - это  пожелание  смерти.  И  когда  мы  желаем  смерти  судьбе,  она  желает  смерти  нам.    Для  тех,  у  кого  накоплено  большое  недовольство  судьбой,  благополучие  смертельно  опасно.  И  когда  у  такого  человека  вдруг  хорошо  пошли  дела,  у  него  так  же,  вдруг,  вылезает  рак,  диабет  и  т.д.
Принцип:  человек,  недовольный  судьбой,  не  должен  быть  счастлив.    У  него  не  должны  исполняться  желания.  У  него  должны  быть  постоянные  неприятности  и  тогда  программа  самоуничтожения  судьбы  (себя  в  масштабе)  спит.  Если  у  человека  накопилось  сильное  недовольство  судьбой,  то  от  смерти  может  спасти  только  неизлечимое  заболевание.
Сожаление  о  прошлом  и  непрятие  прошлого  очень  близко  к  недовольству  судьбой  и  неприятию  своей  судьбы.  Нужно  вспомнить  все  случаи  недовольств  собой  и  судьбой  и  через  покаяние  снять  их”.

21
Объявляют перерыв. Семинар ещё будет идти несколько часов, но мне надо уходить, иначе я опоздаю на самолёт. Жаль, конечно, что я не услышу всего, но самое главное – я получила то, за чем ехала.
Недолгий перелёт из Праги в Лондон. В зале ожидания много людей. Чувствую, что не смогу выстоять в очереди. Подхожу к служащей, объясняю ситуацию и прошу провести меня без очереди. Она зовет своего коллегу, он подхватывает мою сумку и сопровождает меня в самолёт.
Устраиваюсь в кресле, стараясь не потревожить правую руку – каждое движение причиняет боль. Я прошу стюардессу заказать мне инвалидное кресло по прибытии.
Через несколько часов полёта меня на инвалидном кресле вывозят прямо на парковку – я не могу идти.
Меня уже поджидает муж. Он усаживает меня в машину и спрашивает о поездкe. Я отвечаю ему шёпотом – у меня пропал голос.

22
Утром следующего дня начинается облучение и химиотерaпия.
…Я сижу в больнице в удобном кресле в большой, светлой комнате. Медсестра втыкает мне в порт иголку, которая через прозрачную тоненькую трубку соединена с двумя пакетами с лекарственным раствором. Пакеты укладывают в специальный прибор, который по каплям отпускает лекарство в кровь. Я ношу сумку с прибором с понедельника до пятницы. 
В таком виде я хожу на облучение пять раз в неделю, всего двадцать восемь сеансов.
Медперсонал стараeтся сделать эту процедуру как можно комфортнее. Они помогают мне лечь, спрашивают – удобно ли вам, не холодно ли вам, подкладывают подушки, накрывают потеплее.
После лечения муж везёт меня домой, и я сразу укладываюсь в постель – у меня совершенно нет сил. Медсестра предупреждала меня, что отсутствие энергии – обычная реакция организма на радиацию.

23
…Три часа дня. Я лежу в постели и не могу пошевелиться. Постепенно погружаюсь в какое-то особое состояние – это не сон, но и не бодрствование, это – как сон наяву.
Я вижу себя, одетую в рубище. Впереди тёмный тоннель и я направляюсь туда, в эту темноту. Перед входом в тоннель лицом друг к другу стоят и разговаривают двое – высокий мужчина в очках и темноволосая женщина, оба в белых халатах. Мужчина спрашивает куда я иду. Я указываю на темноту впереди. Вдруг мужчина берёт меня за руки и разворачивает на 180 градусов. Он прижимает меня к себе и что-то говорит. В следующий момент я чувствую, что лечу на огромной скорости в светящейся трубе. Ощущение полёта настолько ярко, как будто это происходит на самом деле. Внезапно всё прекращается. Я прихожу в себя и отчётливо слышу доносящиеся с улицы голоса людей, звуки проезжающих машин. У меня ощущение, что меня вытолкнули. Вытолкнули – в жизнь. Пытаюсь осмыслить – что же это было. Что это было? Не знаю.

24
Химиотерaпия очень отражается на пищевaрении, многие продукты просто не перевариваются, поэтому я меняю свою диету – только мягкое, легко усваеваемая пища, даже яблоки доставляют мне неудобство.
Я довольно легко переношу облучение. Только в самом конце лечения у меня вонзникли очень сильные боли. Я сказала о своём состоянии радиологу доктору Ш., он прописал мне свечи. Но они не принесли мне никакого облегчения. Еще несколько дней я мучалась и плакала, пока мой муж не связался с хирургом, доктором Ч.  Доктор Ч. прописал мне мазь, от употребления которой мне сразу стало значительно лучше.

25
Через полтора месяца я закончила курс облучения и химиотерапии. Следyющий шаг – операция. Я иду на приём к хирургу, доктору Ч. Он говорит, что я хорошо отреагировала на облучение, опухоль значительно уменьшилась, но, тем не менее, операция всё равно необходима. Он говорит эти слова, и я слышу какое-то разочарование в его голосе.
– Доктор, вы не очень довольны результатом? – спрашиваю я.
Доктор вздыхает:
– Мы всегда надеемся на лучшее, – говорит он, – у десяти процентов больных после облучения опухоль исчезает.
Он замолкает и смотрит на меня…
До операции остаётся два месяца. Доктор Ч. советует мне куда-нибудь поехать, отвлечься, получить новые впечатления. Почему бы и нет. Путешествовать я очень люблю. И сейчас самое время делать то, что всегда откладывала.

26
Через три дня мы с моей подругой сидим в самолёте, направляющемуся в Барселону.
Гостиница расположена недалеко от центра города. Все дни мы проводим на ногах, посещая достопримeчательности. Я чувствую себя нормально, только выгляжу плохо. По моему исхудавшему лицу и глазам, как бы повёрнутым внутрь, можно сказать, что со мной что-то не то. Но настроение у меня хорошее. Новые впечатления воодушвеляют меня. На шестой день, ложась спать, я поняла, что могу обойтись без снотворных, которые я принимала последние два месяца. Да, путешествия всегда помогали мне.

***
Мы уже собирались домой, когда узнали, что из-за урагана Сэнди наш рейс отложен. Нам пришлось задержаться в Барселоне ещё на несколько дней. Мы и не прочь остаться ещё немного в этом интересном городе.
...Через пять дней мы смотрим в илллюминаторы набирающего высоту самолёта на удаляющуюся землю. Мы возвращаемся домой.
Несколько часов полёта и мы приземляемся. Мой муж уже ждёт нас.
…Мы едем по непривычно темным и тихим улицам. Почти на всём побережье нет света. Многие дороги закрыты из-за поваленных столбов и вывороченных с корнем огромных деревьев, перекрывающих путь. Муж рассказывает об урагане – как внезапно поднялся дикий ветер, как легко падали столетние деревья, как вдруг везде потух свет.
Мы едем и едем, и в темоноте всё кажется незнакомым и нереальным.
Но вот мы наконец и приехали. В доме темно и тихо. Хорошо хоть, что у нас газовая плита и можно готовить.

27
Прошло пару дней, на соседних улицах уже дали электричество, в домах приветливо загорелся свет. А на нашей улице пока темно. Но что ещё хуже – резко похолодало, и в доме сразу же упала температура, стало  невыносимо холодно.
...Я сижу на кровати, одетая во всю тёплую одежду, закутанная во все одеяла. Но мне всё равно холодно. По моему лицу катятся слёзы – мой измотанный болезнью организм не переносит ни малейшего стресса, а холод – это стресс. Я чувствую, что заболеваю – меня лихорадит, болит горло и заложен нос. 
– Всё, собирайся, – глядя на меня, решительно говорит мой муж. – Отъедем подальше на запад, туда, где есть электричество, найдём отель и будет там жить, пока не дадут свет.
Я с радостью соглашаюсь. Собираю необходимые вещи, потом сажусь в прихожей и жду, когда спустится муж. И в тот момент, когда мы уже были готовы выйти, раздался стук в дверь. Я открыла – на пороге стояла моя давнишняя приятельница Мэриэнн.
– У вас есть свет? – спросила она после приветствия.
– Нет. Сейчас мы собираемя найти отель.
– Не надо, – сказала Мэриэнн. – Нам вчера дали свет и мы с мужем хотим пригласить вас пожить у нас.
У меня из глаз брызнули слёзы. Мэриэнн обняла меня.
– Вчера мы ходили в церковь на службу и священник сказал нам: "Подумайте о том, кому и как вы можете сейчас помочь." И я сразу же подумала о тебе. Собирайтесь и приежайте.
И мы переехали в красивый, старинный дом моей приятельницы. Два дня я пролежала в постели в уютной спальне, не в состоянии подняться – в своём холодном доме я всё-таки простыла. А потом на нашей улице дали свет и мы вернулись домой, полные благодарности этим прекрасным людям, приютивших нас.

28
Сейчас декабрь, операция назначена на начало января. После поездки на семинар Лазаревa на меня снизошло какое-то спокойствие. Я ни о чём не думаю, ни о чём не беспокоюсь. Я не думаю ни об операции, ни о том, что будет потом. Для меня есть только сегодняшний день, даже не день, а настоящий момент.
Я много читаю в поисках ответа на вопросы "Почему?" и "Что делать?".  И нахожу ответ – для того, чтобы выздороветь, надо изменить себя. Об этом пишет в своей автобиографической книге Д. Донцова. Эпизод, описывающий её разговор с психотерапевтом В. Кучеренко, врезался в мою память. Кучеренко объяснил, что рак – болезнь души, а не тела. И болезнь это не посылается просто так, рак – сигнал, что человек живёт не так, и чтобы рак ушёл, человек должен измениться, стать другим. Эти мысли очень понятны мне. Я думаю о своей жизни, о своём отношении к миру, к людям, к себе до болезни. Это был сплошной негатив. И ведь долгие годы до болезни я старалась измениться. Я читала и перечитывала книги многих авторов, занималась различными практиками, молилась, постилась, медитировала, но на душе у меня становилось всё хуже и хуже. Я заболела именно в тот момент, когда решила, что мне уже ничто не поможет, что я исчерпала все резервы, попробовала все методы и больше нет ничего. Я не хотела жить. Но когда мне поставили диагноз, у меня вдруг проснулась жажда жизни и я осознала, что жизнь прекрасна. Ко мне пришло понимание, что жизнь сама по себе ценность, причём самая главная, а всё остальное – это просто вишенка на торте. Я думала о своих многочисленных проблемах, и понимала, что хотя они и сложны, но тем не менее все они решаемы, что моё ощущение тупика – это всего лишь моё ощущение, но выход был, просто я его не видела. Пока человек жив и здоров – всё возможно. Ведь жить, просто жить – хорошо!  Просыпаться утром, увидеть солнце, а может быть и тучи, и снег и дождь, позавтракать, пойти на работу, потом пойти в магазины, купить продукты, прийти домой, приготовить, пообщаться с семьёй, лечь спать – это так просто и так прекрасно. Когда лишаешься возможности делать все эти простые вещи осознаёшь, что это и есть счастье. Просто быть, просто двигаться, ходить, дышать – это счастье. Я смотрела на небо и слёзы текли по моему лицу от счастья. Я есть, я дышу, я вижу! Я шла в магазин и благодарила Бога, что могу делать это. Даже самые простые вещи стали доставлять мне радость. Во мне проснулась любовь к жизни, к людям и бесконечное чувство благодарности Богу. Я больше не раздражалась и не обижалась. Я просто жила, радуясь каждому мгновению, понимая, что этого может и не быть. Каким-то чудесным образом наладились мои отношения с близкими. Все плохие чувства, мучавшие меня десятилетиями, ушли, уступив место любви и благодарности.
Моё мировоззрение начало меняться. Всю мою жизнь я старалась держать всё под контролем и была убеждена, что без него всё пойдёт наперекосяк. Сейчас же в силу сложившихся обстоятельств мне пришлось всё отпустить. К моему удивлению ничего страшного не случилось, жизнь продолжалась и без моего контроля. Это был для меня большой урок.
Я вспоминала о своих своих многочисленных проблемах и улыбалась. Главное – жить.  Всё решаемо. Когда друзья жаловались мне на финансовые трудности, на проблемы в семье, непонимание с близкими я слушала и думала – но ведь вы все живы и здоровы. Мне тоже раньше казались мои проблемы неподъёмными и я чувствовала себя покинутой и ненужной. Но ведь всё это было только моё восприятие. Ведь надо было только сойти с привычной точки зрения, и посмотреть на всё другими глазами – и жизнь изменилась бы. Конечно, сделать это очень непросто. Я не смогла сделать этого, хотя старалась многие годы. Только болезнь и страх смерти перевернули мои взгляды и заставили посмотреть на мир по-другому. Я просто радовалась всему, что меня окружает. 

29
Настал день операции. Мы с мужем едем в больницу с раннего утра. Странно, но я совершенно спокойна. В больнице после всех формальностей меня отводят в помещение, где готовят к операции. Медсестра делает мне укол – и это последнее, что я помню...
... Я открываю глаза, как сквозь туман вижу лица близких. Oткуда-то издалека слышу голос, не пойму чей "Как ты себя чувствуешь?”.
Я шевелю губами: "Хорошо", но не слышу себя. Всё очень смутно, неясно. Я закрываю глаза и снова проваливаюсь в темноту...
...Сознание медленно возвращается ко мне. В комнате темно, и я не понимаю, день сейчас или ночь. Мое тело oпутанo какими-то трубками. В руке, в области локтевого сгиба, торчит игла. Из живота торчат несколько трубок, на ногах нaдеты что-то вроде бахил, периодически они сжимают мои ноги до колен – это для предотвращения тромбов.
Я слышу голос – пришла медсестра. Она вкладывает в мою руку пульт и объясняет, что когда больно, надо нажимать на кнопку – таким образом морфин вспрыскивается в кровь.
...Я постоянно лежу на спине, боюсь пошевелиться. Большую часть времени я нахожусь в полузабытьи. Когда прихожу в себя, не сразу понимаю, где я. Моё сознание затуманено.
... Я открываю глаза. За окном светло – значит день. Приносят еду, но я не ем, не хочется. Приходит медсестра и говорит, что я должна начинать ходить. Мне трудно представить, что в моём состоянии я могу сделать хотя бы шаг. Но медсестра настаивает. Деваться некуда. Я  настолько слаба, что не могу встать самостоятельно и мой муж помогает мне. Он берёт меня под руку, другой рукой я держусь за кронштейн, на котором крепятся пакеты с лекарствами. Каждый шаг даётся с трудом, кажется, всё, не могу, сейчас упаду. Но муж меня крепко держит и просит: "Ну ещё немного, дойдём до угла".
У меня темно в глазах. Несколько шагов и мы поворачиваем назад. С огромным трудом, поддeрживаемая мужем и держаcь за кронштейн, дохожу до своей кровати. Сейчас надо осторожно лечь. Муж помогает мне. Приходит медсестра и говорит, что так ходить надо не менее трёх раз в день. Я не представляю, как это возможно.
…Временами в животе появляется жгучая боль, я нажимаю на спасительную кнопку с морфием, но боль почему-то не утихает. Боль очень сильная, и хочется только одного – чтобы она исчезла, и неважно каким образом…
Мне делают обезбаливающие уколы. Они дают мне передышку и я могу немного поспать.
... Я открываю глаза – пришёл мой хирург, доктор Ч. Он говорит, что операция прошла успешно и что я молодец. Доктор улыбается и берёт меня за руку. Oт одного его присутствия становится лучше.
…Я часто плачу от боли и от слабости и повторяю, что не выдержу. Муж yтешает меня, но его утешения мне не помогают.
У меня исчезло чувство стыда. Мне кажется, что я – насмерть перепуганное раненое животное.
...Я потеряла счёт дням. Мой муж находится со мной безотлучно, ночью спит на кресле рядом со мной.
…Я не заметила, как прошла неделя – время слилось в череду забытья и боли. Я во всём завишу от других, без посторонней помощи не могу ни встать, ни сесть. Врач объяснил мне, что улучшения начнутся через шесть недель, а пока надо принять тот факт, что я не могу сама делать даже элементарные вещи. Я не должна расстраиваться из-за этого, мне необоходимо время, чтобы восстановиться и вернуться к нормальному образу жизни.
Через неделю меня выписывают. Я радуюсь – наконец-то домой, в привычную атмосферу.
При выписке мне дают кучу письменных инструкций – что можно делать, чего нельзя, на какие симптомы обращать внимание и пр. Там же даётся номер телефона дежурного врача – ему можно звонить с любым вопросом в любое время суток.
Меня на инвалидном кресле вывозят на парковку.  Муж помогает мне сесть в машину, вернее не сесть а полулечь, сидеть я не могу. Я смотрю нa небо и думаю: "Какое счастье быть живой".

30
На следующий день приходит патронажная медсестра. Она советует мне лежать на боку и не садиться, чтобы быстрее зажило.
– А как же есть? – спрашиваю я.
– Стоя, – отвечает она, – и ешьте побольше, вам надо набирать вес.
Ещё она советует мне как можно больше ходить. Я бы с радостью, но что делать, если даже встать тяжело?
...Целые дни напролёт я провожу в постели, лёже на левом боку. От долгого лежания бок немеет, и тогда я ненадолго поворачиваюсь на правую сторону.
Дни проходят за днями, но в моём состоянии нет никакого улучшения. Даже наоборот, бывают дни, когда мне совсем плохо.
Я часто плачу. Я вообще много плачу после операции. Любое слово, даже шум могут вызвать у меня слёзы.
Недели через три я попыталась осторожно сесть и в тот же момент почуствовала боль. На следующий день боль усилилась, кожа покраснела. Потом поднялась температура, меня начало знобить и трясти. Надо ехать в больницу.
За те двадцать минут, что мы ехали, моё состояние резко ухудшилось. Меня отвозят в больницу на каталке прямо с парковки. Я с трудом понимаю, что происходит.
Мне делают необходимые анализы, потом приходит врач и сообщает, что у меня образовался гнойник, мне необходима операция. Надо остаться в больнице на пару дней.

***
Утром меня везут на операцию. Я нахожусь под действием лекарств и плохо отдаю себе отчёт в том, что происходит. Мне делают местное обезболивание и укладывают на стол. Медсестра держит меня за руку и утешает. Врач вставляет в гнойник катетер и откачивает гной. Операция длится около сорока минут. В конце врач вставляет в рану трубку с резиновой грушей на конце – для дренажа.
На следующий день меня выписывают.
Дома от слабости я не могу подняться по лестнице. У меня дрожат и подгибаются ноги. Такого ещё не было. Моя неспособность преодолеть несколько ступенек очень пугает меня. Муж буквально тащит меня на себе на второй этаж.  В спальне муж помогает мне лечь в постель, накрывает одеялом. Слёзы катятся по моему лицу. Господи, во что я превратилась! Я чувствую, как жизненная сила уходит из меня. 

31
Мое выздоровление затормозилось из-за гнойника. Невероятная слабость делает меня совершенно беспомощной. Моё тело не слушается меня. Кажется, что жизни во мне осталось чуть-чуть – oна плещется где-то на самом донышке.  И ещё эта трубка с резиновой грушей на конце очень мешает.
Медсестра навещает меня каждый день.
– Ештье побольше, вы потеряли много веса. И ходите, сколько можете, это очень важно, – советует она.
Я действительно потеряла ещё несколько килограммов, меня становится всё меньше. И это пугает меня до обморока.
Мне надо ходить. Но в моём состояниии непросто сделать даже несколько шагов.
…С трудом передвигая дрожащие ноги, держась за стенкy, подхожу к окну. Там за окном – сияющий зимний день. За окном – жизнь. И она мне недоступна. Я – по другую сторону, там, где нет простых человеческих радостей. Здесь вообще нет радости. Здесь только страдание и страх.
Во время ходьбы у меня начинет очень болеть прооперированное место. Оно даже не болит, а невыносимо жжёт. Медсестра объянила мне, что это нормально и со временем пройдет. А пока надо продолжать ходить, надо потерпеть. Легко сказать – потерпеть. У меня не осталось ни сил, ни терпения.
Через десять дней мы едем к доктору Ч. После осмотра, доктор вытаскивает трубку.

32
…Я лежу на боку лицом к стене. Левая сторона тела совсем онемела. Очень осторожно переворачиваюсь на спину. В поле моего зрения попадает окно, в котором, как картина в раме, виднеется синее бездонное небо. У меня возникает чувство, что в мире не было, нет и уже никогда не будет ничего, кроме меня, прикованной болезнью к кровати, и этого бесконечного неба. И это – единственная реальность.
Вглядываюсь в синеву за окном, повторяя про себя слова молитвы. Я молюсь и мне кажется, что из окна на меня смотрит вечность. В такие моменты, несмотря на весь ужас моего состояния, на меня снисходит умиротворение.
"Господь устраивает всё наилучшим образом, не надо ни о чём беспокоиться", – шепчу я.
Тихая радость охватывает мою душу. Это чувство часто посещает меня. Я жива и поэтому счастлива, несмотря ни на что. Патронажная медсестра рассказала мне, что большинство онкологических больных испытываeт эту ни с чем не сравнимую радость бытия. Болезнь заставляет людей посмотреть на жизнь по-другому.
…А сейчас надо опять повернуться на левый бок. Я принимаю привычное для меня за последнее время положение. Мои веки смыкаются и я погружаюсь в темноту.

33
Прошло уже два с половиной месяца после операции, но я не вижу никакого улучшения в своём состоянии. Практически всё время я провожу в постели.
Иногда появляются боли в животе, временами очень сильные, и тогда я пью болеутоляющие таблетки, от которых потом тошнит. Я всё так же слаба, не могу сидеть, не могу сама одеваться, не могу принять душ. Я практически беспомощна и мой муж заботится обо мне, как о грудном ребёнке. Муж кормит и поит меня, помогает встать и лечь и т. д.  Я полностью завишу от него. К счастью он не теряет присутствие духа и верит в лучшее.
Мой онколог, доктор М. очень недовольна моим слишком медленным восстановлением. Она настаивает, чтобы я ходила по лестнице, чтобы я сама принимала душ и выходила на улицу. Для меня сейчас это нереально. Почему она не понимает этого?
– Все люди разные, у всех разные организмы и скорость восстановления у всех тоже разная, – пытаюсь объяснить я своему категоричному онкологу, – мне нужно больше времени.
– Вам надо присоединиться к группе поддержки больных с раком прямой кишки. Это вам пойдёт на пользу, – настоятельно советует мне доктор.
Господи, ну какая ещё группа! Я даже не могу толком сидеть. Да и не до разговоров мне. Для меня самое лучшее – быть в тишине и покое.
Обещаю врачу, что как только смогу, сразу отправлюсь на собрание группы поддержки. Но пройдёт ещё не один месяц, пока я сдержу свою обещание.

34
У меня очень тяжёлое эмоциональное состояние.  Я часто плачу без всякого повода. У меня нарушен сон. Мой хирург, доктор Ч. говорит, что это совершенно нормально после такой сложной операции.
...Я не сплю уже третью ночь. Это так мучительно, особенно в моём положении. Прошу своего онколога, доктора М. выписать мне снотворное.
В девять часов вечера я выпиваю таблетку. Муж помогает мне улечься в постель, накрывает одеялом, желает мне спокойной ночи и уходит, прикрыв за собою дверь.
Я облегчённо вздыхаю – наконец-то мне удастся поспать. Но через несколько минут я вдруг начинаю задыхаться. Я делаю судорожные глотательные движения, но чувствую, что не могу продохнуть. От испуга у меня начинает бешено колотиться сердце. Я зову мужа:
– Скорее, иди сюда!
Муж вбегает в комнату, зажигает свет.
– Что? Что случилось? Почему у тебя такое красное лицо? – он смотрит на меня испуганными глазами.
– Мне плохо, я задыхаюсь!
– Поехали в больницу, – командует муж.
– Нет, только не больница, – прошу я. – Давай подождём, может быть пройдёт.
Муж помогает мне встать. Так мне вроде лучше. Стою ещё некоторое время, боюсь ложиться – а вдруг опять начну задыхаться.
– Может, всё-таки в больницу? – настаивает муж.
– Нет, я не хочу.
Минут через тридцать мне становится лучше и я ложусь в постель.
– Останься со мной, не уходи, – прошу я мужа.
Он ложится рядом, обнимает меня.
Наша кошка Дуся, как будто чувствуя состояние хозяйки, запрыгивает на кровать и устраивается у меня в ногах.
Я ещё долго не сплю, снотворное так и не подействовало. В голову лезут разные мысли. "Может быть, это конец?" – думаю я.
...Согретая теплом своего мужа, под мурлыкание Дуси, я постепенно успокаиваюсь и засыпаю. Так мы и провели ночь вместе – мой муж, я и наша кошка…

***
Утром я позвонила своему онкологу, но поговорить с ней так и не удалось. Тогда я связалась с Даной, и рассказала ей о случившемся.
– Наверно, у вас индивидуaльная непереносимость этого препарата – говорит Дана, – Я вас направлю к другому специалисту, он вам поможет.
И действительно, другой доктор прописал мне таблетки, от которых мне становится значительно легче. Они не только улучшают сон и настроение, но и повышают аппетит (это важно, мне надо набирать вес). Следующие полтора года я каждый вечер перед сном принимаю таблетки, ставшиe для меня настоящим спасением.

35
Мне звонят из больницы и просят прийти на приём к моему онкологy.
…Я в кабинете доктора М. Она спрашивет меня, готова ли я начать химиотерaпию.
– Нет, – отвечаю я.
Мне очень страшно от того, что химиoтерапия убивает не только больные, но и здоровые клетки и cнижает иммунитет. Это лечение, которое разрушает организм. Я совсем не готова к химиотерапии ни физически, ни морально, но всё равно делать прийдётся.

***
Первый день химиотерапии. Путь от парковки до регистратуры я совершаю в инвалидном кресле.
…Я сижу в приёмной в ожидании своей очереди. Недалеко от меня стоит женщина. Она мне знакома – это волонтёр. Двадцать пять лет назад у неё был рак, её вылечили. В благодарность за своё выздоровление она приходит в отделение онкологии раз в неделю с готовностью помочь любому больному всем, чем только может.
В этой больнице вообще много волонтёров. В вестибюле стоит рояль, на нём играет пожилой мужчина. Играет прекрасно. Люди останавливаются около него, благодарят. А в отделении онкологии время от времени играет на арфе девушка-волонтёр. На столе передо мной стоит ящик с шапками, связанными волонтёрами. Вообще персонал в этой больнице старается сделать всё, чтобы больные чувствовали себя комфортно.
***
Выходит медсестра, называет мою фамилию и просит следовать за ней. Держась за стенки тащусь за медсестрой. Захожу в большой зал, в нём где-то тридцать – сорок кресел. Мне предлагают занять любое, какое понравится. Я сажусь. Сажусь – не совсем верное слово, сидеть я до сих пор не могу, болит прооперированное место, поэтому я кое-как устраиваюсь боком.
Ко мне подходит медсестра, представляется и объясняет как будет проходить лечение. Сначала берут кровь, если анализ нормальный, ставят капельницу с лекарством, это занимает примерно два с половиной часа. Потом мне через порт прикрепляют пампу с лекарством на два дня. Пампу можно положить в сумку и носить её через плечо. Медсестра предупреждает о побочных эффектах химиотерпии – тошнота, повышенная чувствительность к холоду, нельзя дотрагиваться до холодных предметов, на улице надо прикрывать нос и рот шарфом, запоры, чувствительность к металлу, лучше использовать пластиковые вилки и ложки, оскомина, выпадение волос, сильная утомляемость, онемение конечностей.
Я слушаю слова медсестры, но не слышу их. Всё это так страшно. Медсестра надевает маску, я тоже. Вставляет иголку в порт. Больно. Начинает набирает кровь в пробирку. Закрываю глаза – я до ужаса боюсь вида всех этих трубок и шприцев. Медсестра уходит. Я оглядываюсь. Почти все кресла заняты. Большинство больных – старики. Несколько человек среднего возраста. Вопреки моим ожиданиям атмосфера далеко не тягостная. Медсёстры улыбаются, шутят, больные переговариваются.
Недалеко от меня сидит абсолютно лысая молодая женщина лет тридцати. От её левой руки к кронштейну с лекарствами идёт тоненькая прозрачная трубочка. Рядом с женщиной сидит молодой мужчина – это её муж. Они переговаривются тихими голосами, потом замолкают и остаются неподвижно сидеть – голова к голове, её руки в его руках. Я смотрю на эту молодую пару и чувстувую окутывающую их атмосферу страха, обречённости, надежды и любви…

***
Когда раствор в капельнице заканчивается, приходит медсестра, держа в руках два пакета с лекарством. Вешает на кронштейн, подсоединяет к моему порту. Я смотрю, как прозрачные капли скользят внутри трубки, идущей от иглы в порте к пакетам на кронштейне. Я закрываю глаза и пытаюсь задремать.
 …Последнии капли вытекают из капельницы. Приходит медсестра, сейчас ко мне прицепят пампу с лекарствами. Медсестра объясняет, что делать если пампа перестанет работать. На сегодня всё, можно уходить.

***
Дома новое испытание – подъём по лестнице. Никогда не думала, что это может быть так трудно. Я поднимаюсь, как это делают маленькие дети: одной рукой держусь за перила, с другой стороны меня поддерживает мой муж. Я ставлю на ступеньку сначала одну ногу, потом на ту же ступеньку другую ногу, отдых, потом таким же образом подъём на другую ступеньку и т. д. Тяжело.
Я чувствую себя совершенно беспомощной. Мои движения ограничены, я даже не могу накрыть себя одеялом.
К вечеру у меня возникает резкая боль в пальцах рук. Ощущение, как от ожога. Указательный и большой пальцы опухли, я не могу их согнуть. И ещё у меня распухли язык и губы. Всё это так страшно. Я стараюсь ни о чём не думать, иначе можно просто сойти с ума.

36
Второй день проходит немного лучше, если не считать болезненных ощущений во время еды.
На третий день едем в больницу для отсоединения пампы. Медсестра вытаскивает иглу из порта, мне вдруг становится плохо – темнеет в глазах, я чувcтвую, что теряю сознание. У меня резко упало давление. Медсестра говорит, что не может отпустить меня домой в таком виде, меня необходимо госпитализировать
– Нет, – говорю я, – я хочу домой, полежу и всё пройдёт.
Медсестра настаивает на госпитализации, но я не соглашаюсь. В конце концов меня отпускают с условием, что если мне не станет лучше, я должна обратиться в скорую помощь.
На инвалидном кресле меня вывозят на парковку. Мне очень-очень плохо. Но я не хочу в больницу, там будет ещё хуже, я хочу домой.  В сознании вдруг всплывает "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Это фраза вертится и вертится у меня в голове.

37
Следующие четыре месяца развивaются по одному сценарию: каждый второй понедельник мне ставят пампу на двое суток, a в среду снимают.
У меня начали выпадать волосы. Каждое утро я нахожу клоки волос на подушке. Мне страшно расчёсываться, ведь на расчёске остаётся больше волос, чем на голове. А остатки волос на голове выглядят совершенно безжизненными и тусклыми. А ведь у меня всегда были густые, блестящие волосы.
Я уже давно не смотрюсь в зеркало, собственное отражение пугает меня. Боже, как страшно чувствовать, что жизнь уходит из тебя.
На улице лето, но я не замечаю этого. Мой мир сузился до моей спальни, вернее даже до моей кровати. Когда у меня есть силы, мой муж водит меня на прогулки  на 20-25 минут. Я иду медленно, нетвёрдой походкой, держась за руку мужа. Я измучена до предела. Мне даже тяжело разговаривать.

38
Проходит время и вот последняя химиотерапия.
Доктор М. говорит о том, что делать дальше. Каждые три месяца мне нужно проходить обследование. Через год, если всё будет хорошо, а в моём случае она именно этого и ожидает, у меня вытащат порт.
Я понемногу возвращаюсь к привычному образу жизни. Правда, ходить одна на улицу я не рискую. Кроме того, химиотерапия отразилась на моей памяти не лучшим образом – я всё забываю. Доктор М. говорит, что это со временем пройдёт.

39
...Я просыпаюсь в два часа ночи от резкой боли в животе. Через некоторое время к боли присоединяется рвота. Боль всё увеличивается. Я бужу мужа. Надо ехать в больницу. Двадцать минут езды по спящему городу и мы в приёмной скорой помощи, где на моё счастье нет других пациентов. Меня быстро оформляют и отвозят в палату.
От невыносимой боли я начинаю стонать. Заходит медсестра. Первым делом мне поставят капельницу с обезболивающим.
– Пожалуйста, быстрее, – шепчу я.
Медсестра ищет вену на моих руках, находит подходящую, колет – мимо. Я заливаюсь слезами. Медсестра хочет повторить попытку, но я не соглашаюсь.
– Позовите кого-нибудь из бригады, специализирующейся на капельницах, – требует мой муж.
Медсестра обещает найти такого специалиста и уходит.
Мне очень плохо, боль настолько сильная, что я чуть ли не кричу.
Через несколько минут в палату торопливо заходит другая медсестра. Она находит вену и вставляет иглу. Обезболивающие начинают поступать в кровь и – о чудо – через несколько секунд боль уходит. Какое счастье! Мою душу наполняет блаженство.
Приходит доктор и говорит, что надо сделать дополнительные анализы.
Через два часа, когда все анализы сделаны, доктор сообщает, что у меня непроходимость кишечника. Мне надо остаться в больнице под наблюдением врачей и следующие 24 часа попоститься. Нельзя даже и глотка воды. Меня переводят в другую палату.
Мне очень хочется спать, но разве можно поспать, если каждые два часа приходит медсестра мерять температуру и давление. Я чувствую себя совершенно разбитой, но, самое главное, у меня ничего не болит.

***
Днём ко мне в палату приходит мой хирург, доктор Ч. Когда он появляется на пороге, кажется, что становится светлее – столько в этом человеке доброты и теплоты. Доктор Ч. осматривает меня, задаёт вопросы и говорит, что завтра меня выпишут. А причина непроходимости – просто застрявшей кусок еды, ведь после операции мой кишечник не совсем в нормальном состоянии.
Доктор Ч, берёт меня за руку. Кажется, что через его руки в меня втекаeт спокойствие и уверенность в том, что всё будет хорошо.
Доктор советует мне есть маленькие порции, а, главное, очень тщательно пережёвывать пищу. И не есть трудноперевариваемые продукты – орехи, бобовые и пр.
На следующий день меня выписывают.

40
Спустя три месяца Доктор М. дала мне направление на МРТ, предупредив, что людям с клаустрофoбий сделать этот тест непросто. Поскольку я никогда не страдала от клаустрофoбии, то не придала значения её словам. А зря. Когда техник нажал на кнопку и я въехала в узкую трубу, на меня напал жуткий страх. У меня было ощущение, что я лежу в гробу.
МРТ я так и не сделала и cледующие три дня никак не могла прийти в себя от пережитого ужаса.
Этот неудачный опыт поставил меня перед пугающим фактом: моя жизненная энергия уходит, я достигла предела своих возможностей и до крайности ослаблена физически и эмоционально. Ведь если бы я была в нормальном состоянии, то смогла бы сделать МРТ без труда. Mне нужны силы, а у меня их остаётся всё меньше и меньше.

41
Прошло пару месяцев, и я потихоньку начала восстанавливаться. Жизнь входила в привычную колею и я думала: "А что дальше?". Чувство тихой радости часто посещавшее меня меня пока моя жизнь была в опасности стало меркнуть. Все чаще во мне просыпалась преженяя я – недовольная, раздражительная. Во мне усиливался страх смерти.
Надо что-то делать. Вспоминаю о существовании группы поддержки больных. Ну что ж, пришло время узнать что это такое.
... Я захожу в просторную комнату, в ней – составленные в круг столы и стулья. Конечно, я пришла первой. Никогда не опаздываю, даже если и стараюсь нарочно сделать это.
После меня входит медсестра, курирующая эту группу. Постепенно прибывают люди – всего человек тридцать. Все устраиваются где кому нравится. Я оглядываюсь – в основном пожилые люди, начиная где-то лет с шестидесяти пяти и дальше.  Только одна молодая женщина.
Собрание начинается. Медсестра просит каждого из присутствующих назвать своё имя и сказать несколько слов о себе.
Большинство людей знают друг друга и знакомы с медсестрой. Новичков двое – я и пожилая женщина, пришедшая на собрание с двуми подругами для поддержки. Этой женщине операция ещё только предстоит. Она говорит о том, что очень боится, и что это была идея её онколога посетить группу поддержки, чтобы она могла пообщаться с людьми, такую операцию перенёсших и продолжающих жить.
После этого начинаются вопросы. Обстановка очень оживлённая, люди шутят, смеются, делятся своим опытом.
У меня тоже есть пару вопросов. Ответить мне вызывается пожилой мужчина. Медсестра добавляет от себя нужнyю мне информацию.
Собрание длится около часа. В конце медсестра напоминает, что каждый из наc может обращаться к ней с вопросами в любое время, даёт свой номер телефона тем, у кого его ещё нет.
Все желают удачи женщине, ожидающей операцию. Она благодарит и говорит, что вдохновлена нашим примером.
Наконец cобрание закончено. Все задвигали стульями и потянулись к выходу.
Ну что ж, я довольна тем, что побывала здесь.

42
Через четыре месяца после окончания химиотерапии мне надо делать компьютерную томографию. Перед этим мне в вену вводят контрастную жидкость. Для меня это настоящее испытание – у меня плохие вены.  Обычно для меня зовут самых опытных и квалифицированных специалистов, ведь не каждый может найти у меня подходящую вену и попасть в неё. У меня была одна хорошая вена в области локтевого сгиба, но от частого употребления она покрылась шрамами и её невозможно больше использовать. И ещё, после операции, облучения и химиотерапии моя способность переносить боль упала до предела. Даже вид шприца приводит меня в ужас, а от самого укола каждый раз я испытываю жуткую боль до такой степени, что не могу сдержать рыданий.  А ведь раньше такого не было, я всегда спокойно реагировала на медицинские манипуляции.
– Ничего удивительного в вашей реакции нет. Ведь вы прошли через ад, – сказала мне медсестра, когда я рыдала после очередной неудачной попытки ввести иглу в вену. 
 Уже за несколько дней до томографии я начинаю дрожать от страха – мне опять будет больно. И ещё мне очень страшно – ведь никогда не знаешь, что покажет тест.

43
…Я сижу в кабинете доктор М. Томография показалa наличие двух крохотных пятнышек в левом лёгком. Доктор М. сказала, что пятна слишком малы, поэтому биопсию сделать невозможно и предлагает мне два варианта: первый – сделать операцию и второй – ждать. Oб операции и речи быть не может, я её просто не перенесу. Я решаю ждать.
Из кабинета доктора М. выхожу напуганная до предела. Доктор М. сказала мне, что я не должна волноваться, но не объяснила, как это сделать. Как мне прожить эти три месяца? Как не думать, что может быть пятна в лёгких – это опять рак. И что тогда? 
В глубине души я уже знаю, что значат эти крохотные пятна, но не хочу верить в это. Я стараюсь заглушить дурные предчувствия.
Следующaя томография назначенa через три месяца. И все три месяца меня не покидал вопрос "Что это за пятна?". Я старалась быть позитивной и не думать ни о чём плохом. Но иногда мой страх заставал меня врасплох и тогда в голове звучал голос "Ты умрешь". Я пугалась, и говорила себе, что я здорова, что всё будет хорошо, но страх не отпускал меня.
Через три месяца томография показалa незначительный, до двух миллиметров, рост пятен в лёгком. И опять доктор М. не могла сказать ничего определённого и опять предложила операцию. Но о какой операции может идти речь, если я ещё очень слаба? И опять нужно ждать три месяца до очередного сканирования.  Глубоко внутри у меня зрела уверенность, что всё очень плохо.

44
Мысли мои постоянно возвращались в прошлое. Почему у меня появились пятна в лёгких? Ведь прогнозы были самые благоприятные. Врачи меня уверяли, что всё будет хорошо, но в глубине души я им почему-то не верила. "А вдруг они ошибаются? " –  думала я.
Страх сковал меня. Когда этот страх поселился во мне?
Может быть тогда, когда у моих знакомых заболел раком двухлетний ребёнок? Его долго лечили, и вроде бы успешно, но потом болезнь вернулась. Ребёнка опять лечили, но он умер. Не знаю почему, но эта история произвелa на меня самое ужасное впечатление. Я думала об этом несчастном малыше почти каждый день, представляя через что ему пришлось пройти.
Я отчётливо помню тот день, когда мне позвонил знакомый, присутствующий при кончине ребёнкa, и сообщил страшную новость. Я как раз возвращалась домой от доктора Т. Настроение было подавленным. На тот момент диагноз мне ещё не был поставлен, но я чувствовала – что-то ужасное вторгается в мою жизнь.
– Знаешь, он перестал дышать и через какое-то время это был уже не ребёнок, а просто восковая кукла, – говорит мой знакомый каким-то странным глухим голосом.
Я слушаю эти слова и леденею от ужаса. И природа, как будто вторит моему состоянию. Тёмные, почти чёрные, тучи низко клубятся над землёй. Кажется, что мир замер в ожидании страшной, непоправимой катастрофы. И я – совершенно беззащитная и охваченная безумным страхом от близости смерти.
Всё слилось в ощущение кромешной тьмы, непрекращающегося ужаса, бессилия и неизбежности конца. Меня как-будто придавило к земле чем-то неподъёмным и стало трудно дышать.
Приехав домой, я направилась в спальню, еле переставляя налившиеся тяжестью ноги.  Легла в свою кровать. Позвaла мужа: "Побудь со мной".
Муж ложится рядом, обнимает меня и постепенно в моё оцепенвшее тело возвращается жизнь, а смерть отодвигается куда-то далеко.
Но всё равно мнe неспокойно. Я чувствую, что со мной произойдёт, нет, уже происходит что-то ужасное, и чтобы выстоять мне потребyются все мои силы, всё моё мужество, безграничное терпениe и крепкая вера. И от этого мне становится страшно. Справлюсь ли я? Хватит ли у меня сил?
Я сомневаюсь в своей спосoбности выдержать то, что мне предстоит.
И безумная надежда, что всё, может быть ещё обойдётся, что всё не так страшно, не оставляет меня. Но в глубине души я знаю, что ничего не обойдётся и надо готовиться к худшему. 
Примерно в то же время мне приснился сон, в котором кто-то невидимый предсказал, что у меня будет рак лёгких. Я проснулась в ужасе, в холодном поту.
Может быть, именно тогда во мне зародился этот страх и неверие в хороший исход? 
Позже, когда мне делали радиацию произошло ешё одно незначительное, казалось, событие, отложившее след в моей душе. Сидя в холле в ожидании процедуры, я обратила внимание на одну женщину, лет сорока. Oна села возле меня и рассказала, что сначала ей поставили диагноз "рак груди", её вроде бы успешно прооперировали и провели лечение, но через некоторое время у неё обнаружили рак в лёгких. Я слушала её, ощущая идущий от неё страх и ужас. И мне тоже стало страшно. С того момента у меня появилась мысль "А вдруг у меня будет то же самое?" Но ведь все врачи в один голос говорили мне, что в моём случае прогноз благоприятный! Почему я не поверила им? Почему сомневалась? Почему дала страху войти в меня?
И ещё знаки. Каждый раз, когда я иду или еду куда-нибудь мои глаза натыкаются то на вывески похоронных бюро, то на кладбищa, или я слышу обрывки чужих разговоров, в которых упоминают о смерти и похоронах. Всё что связано со смертью просто преследует меня.
Вот я открываю книгу и первым делом вижу на странице слово "смерть". Или в супермаркете я в поисках какого-то продукта прохожу мимо женщины, разговаривающей по телефону. Мой слух выхватывает слова женщины: "Мы должны поехать на похороны".  Или вот я случайно нажимаю кнопку на клавиатуре и на экране непонятно как появляется страничка с информацией о раке лёгких. Такие случаи происходят очень часто и каждый раз у меня внутри всё обрывается и я холодею от ужаса.  Я воспринимаю это как знак того, что меня ждёт. Оптимистические прогнозы врачей меня не утешают, меня терзают самые ужасные предчувствия.
…Я не пускаю страх на поверхность, но он ползёт где-то в глубине. Днём он не показывается, он подстерегает меня по ночам, заставляя просыпаться от ужаса. Чтобы справиться с ним, я молюсь. Я хочу выжить и жить долго и счастливо. Господи, помоги!

45
Моё эмоциональное состояние оставляет желать лучшего. Мне необходим психолог. Как найти подходящего? На интернете мне попадаются статьи психолога В. Гусева. Я пишу ему и он направляет меня к своей ученице Ольге. Она провела со мной несколько консультаций, во время которых из меня вылезло столько страхов, обид, боли и претензий к себе и к миру, что я даже удивлена.
Ольга обратила моё внимание на очень важный момент. В моей жизни почти не существовало "я хочу", зато в избытке было "я должна". Я должна была всем: родителям, мужу, ребёнку, друзьям, соседям, начальнику, коллегам по работе, обществу и т. д. Я старалась всех сделать счастливыми, всех, но только не себя. Ольга объяснила мне что игнорирование своих желаний ведёт к нервному истощению, a, в конечном итоге, к болезни. Я поняла, что должна уважать свои потребности, а не постоянно задвигать их на последнее место. После занятий с Ольгой в моей речи стало чаще звучать "я хочу" и очень поубавилось "я должна". Я осознала, что заботиться о себе и делать то, что хочешь - это не эгоизм, а небоходимое условие для нормального существования. 
И ещё я не умела говорить "нет". Для меня было немыслимо отказать в просьбе близким людям и я переступала через себя, чтобы не расстроить и не разочарoвать другого человека.  Я начала учиться отказывать. Это было непросто. Очень непросто. И непривычно. Но зато какое чувсто свободы пришло ко мне, когда я научилась этому.
Мне нравится, как работаeт Ольгa. Одно плохо – для меня дороговато.
***
Всё на том же интернете я прочитала статью психолога М. Литвакa. Меня очень привлекают люди, которые смогли измениться, решить свои проблемы, поправить своё здоровье. М. Литвак как раз принадлежит к числу таких людей. У него есть ученики и одного из них, вернее одну, Лилию, я выбираю для консультаций.   
Каждую неделю я выхожу на скайп и в течении часа при помощи Лилии пытаюсь решить свои проблемы. А проблемы всё те же – обиды, претензии, страхи.
Работать с психологом бывает непросто, но я не вижу для себя другого выхода. Я хочу избавиться от негатива, который не даёт мне жить спокойно.
Как важно иметь человека с которым можно откровенно обо всём говорить, зная, что тебя не осудят, а постараются помочь. Лилия говорит, что свои чувства нужно обязательно проговаривать. Замалчивание – прямой путь к болезни. А я как раз всю свою жизнь молчала, хотя душа разрывалась от боли на части.
На своём опыте я убедилась в необходимости и важности проработки своих эмоций, и здесь без психолога не обойтись.

46
Подсознательно я ожидала, что дело обернётся для меня самым плохим образом и поэтому, когда очередноe сканирование показалo, что пятна увеличились в два раза, я была напугана, но не удивлена. Доктор М. назначила биопсию. 
…В ожидании процедуры я лежу на каталке. Рядом работает телевизор. Я не могу расслышать слова, но вдруг слух выхватывает "рак", потом ещё раз "рак", и ещё "она выжила". Мне страшно, я принимаю первые два слова на свой счёт. "Наверно у меня опять рак. – думаю я – Эти слова – знак. Но ведь "она выжила". И я тоже выживу, несмотря ни на что".
Приходит медсестра и начинает рассказывать о процедуре, которая меня ожидает. От её слов мне становится плохо.
Приходит медбрат со шприцем. От одного вида иглы я неожиданно для себя начинаю плакать. Чувствую, что запас моей прочности закончился, и сил ни на что нет.
Меня отвозят в операциoнную. Приходит врач. Я лежу на боку, медсестра держит меня за руку и говорит утeшительныe слова. Я чувствую лёгкие уколы, не больно, но неприятно. Через тридцать минут биопсия сделана. Я поворачиваюсь на спину и вдруг чувствую в области груди острую боль. Мне кажется, что вот сейчас я умру. Мне уже не страшно, только очень больно. Я плачу.  Врач говорит, что надо сделать рентген.
Меня отвозят в послеоперационную. Там я лежу несколько часов. После рентгена меня отпускают домой. Слабая боль в груди не даёт мне двигаться, весь день я лежу. Лежу и плачу. Ну почему у меня не получилось измениться и выздороветь? Ведь я так старалась.
Ночью я не могу заснуть. Я молюсь. Мне нужна моя жизнь. Я плохо распорядилась отпущенным мне временем. Мне нужно научиться жить и радоваться, и делиться этой радостью с другими. Господи, мне нужна моя жизнь и здоровье. Пожалуйста, Господи, помоги мне.
И вдруг на меня сошло спокойствие и уверенность, что не смотря ни на что всё будет хорошо. Следющие пять дней я провожу более-менее спокойно. Минутами накатывает страх. Я молюсь, и страх проходит. Господи, сделай так, чтобы биопсия показала, что онкологии нет. Я хочу жить.

Продолжение следует