Горный инженер Петр Гоголев

Петр Гермогенович человек совершенно не героический, не воевал, не состоял, не участвовал, а проработал всю жизнь сначала на реке Лене, да потом на Колыме. Они с другом после окончания ВУЗа хотели посвятить себя науке, документы отправили в Ленинград, да не получилось - им не ответили. Пока суть да дело, кинулись на Севера … там и трубили до конца. Годы были голодные, хотелось не то, чтобы пожить, а просто есть.

С другой стороны, во все времена очень было необходимо нашей стране золото. В самые сложные военные годы как-то и олово добывать приходилось, вообще-то Петр Гермогенович был выпускником Института цветных металлов.

Но золото важнее всего. Приезжал к ним под Магадан в войну даже американец проверять, действительно ли у СССР достаточно золота, чтобы расплатиться по Ленд-лизу. Красивый такой большой человек в добротном кожаном пальто. Говорят, привели его к промывочной машине где специально три дня шлих не снимали, а чего!? – и так уже мыли самую жилу - да старались, на всякий случай! Отбросили маты, а там всё сплошь желтое от шлихового золота! Весь желоб. Американец как увидал, так его ноги и подвели – сел на первую подвернувшуюся грязную бочку из-под мазута. Видно хорошо знал цену такому дару.

Перестарались, но американец, возможно, не понял. Говорят, после войны эти же отвалы успешно перемывали и даже трёхкилограммовый самородок намыли! Такие это были времена. Если в промзоне на прииске инженер видел на земле самородок – он его не замечал, как того и нет. А не было никого рядом - так на всякий случай ещё и в грязь втаптывал. Потому что себе дороже: узнает особист, что ты находился рядом и не доложил - и привет. Поднять – тоже. За работой забыл о нём, не сдал, а после смены тебя на приборе с ним взяли – срок. Срока тогда были не малые, рисковать никто не хотел. А так, каждый где-нибудь да дома заначку имел.

А об кожаном пальто у них потом все мужики мечтали. Что-то подобное можно было видеть в "Торгсине" - были такие магазины для иностранцев. В своей жизни они кроме телогрейки ничего не знали.

Вот окончился у Петра Гермогеновича контракт, собирался он домой и сам себе не верил. Первое, неужели он таки уедет, и второе - это пальто купить сможет. Не куртку комиссарскую, а именно такое бесподобное пальто - длинное, тёплое, которому ещё и нет износа. Думал, что обязательно купит, тогда жить сможет, как человек. Но сначала  предстоял путь не простой. Сделал он для начала нижнюю рубаху с карманами и разложил туда всё по местам. Аккредитивы, деньги на дальнейшую жизнь – накрепко зашил, деньги в дорогу, то да сё – с документами. Приладил и нож, ножны кожаные мягкие из солдатского ремня, чтобы не мешало и под рукой. Вещь в тех местах первая. Немало пришлось отдать, но того стоил. Рукоять наборная, фартовая, с упором – всё как у блатных принято. Им только закажи - что хочешь сделают. Хороший клинок калёный–воронёный, только режущая кромка блестит.

Вещей, в общем-то, и не было, в рюкзак тряпки бросил, для вида.

* * *

Ехать приходилось одному. Был попутчик, не то что друг, так вольнонаёмный с работы. С ним не получилось. Спешил. Решил лететь. А перед отъездом отдавал он зекам в ремонт сапоги. Все такие работы в зоне делают зеки. Так ему те умельцы в каблук сапога шлих насыпали. Он на аэродроме через прибор пошёл – тут и зазвенелся! Спрашивают: - Где везёшь?
- Да нет ничего, вот вам крест, глаза бы его не видели.
- Ну да, рассказывай!
Шмонали пока до сапог не дошли. А там уже не объяснишь. Уехал, в другую сторону.

Поэтому самолётом что-то не хотелось. Чёрт знает, что от него ждать! Ничего не вёз, но "дорогой" спокойнее. Контингент же кругом. У него тоже был приходящий ЗК из поселенцев – рабочий по дому, дневальный. Дров принести - напилить, сходить за продуктами. Иначе нельзя. Иной раз после смены сырой-голодный, как собака, а тут хоть в доме тепло и уже ждёт какая-никакая шамовка. Да и чтобы присмотреть за домом. Однажды Петра уже грабили. Возвращается с работы – а дома шаром кати, нет ни-че-го.

Кстати, этот денщик свой нож всегда в сапоге носил. Приходит однажды из магазина не такой. Петр спрашивает его:
- Ты чего?
- Да там один ...
- Хотел чего?
- Да нет. Догнал и ножом, сука, в спину ... вон рюкзак испортил ...
- ... и чо!
- Да ничо, в банку попал ...
- А ты чо?
- А ничо, догнал его и засадил промеж лопаток!
- А он чо?
- А он упал ...

Некоторые жили с женами, Петр Гермогенович жену не выписывал. Всякое случалось. Вот пришли к одному ночью. Жил он в своём доме, но хозяйские засовы не помогли. В сени прошли сверху, подняв крышу над клетью - что стоит поднять сырые-гнилые доски ... даже не скрипнули.

Откинули финкой уже крючок на двери … и вот они - тёпленькие хозяева, сладких снов ... комнатушка три шага на два! А мужик тот имел табельный наган, но он встал и включил свет. И встретились глаза в глаза те, кто хорошо друг друга знали, потому каждый день встречались на работе. И заколодило.
- Ну, ты прости нас, Николай. Молчок!

На том и разошлись. Узнали об этом только свои, и не сразу. Время сглаживает остроту. Как и Петру потом уже один в промзоне от хорошего настроения сознался, что это он ...
- А помнишь ... ? Так это я тебя тогда обчистил, ха-ха!
- Ну, молодец.

* * *

Добрался Петр Гермогенович через несколько дней до нужной пристани. Надо ждать парохода, чтобы подняться по реке до железной дороги. Иначе никак нельзя. Сибирь, она очень большая и широкая, да вот дорога по ней одна и узкая. Ну просто нитка. А реки ведь все поперёк. Текут не туда. Не по пути.

Ночевал под лодкой на берегу. Бродил по окрестностям, потом обнаружил пригодный баркас. Там прибились к нему двое парней. - Пусти, - говорят, под баркас, - мы тоже пароход ждём. – Да живите, не моё ...

На первый раз поделился хлебом, а они всё на него смотрят, будто ждут чего. Днями они куда-то уходили, возвращались усталые и не весёлые. А Петр, когда обживался, чтобы время занять ходил туда-сюда и нашёл недалеко кучу разных вещёй. Больше из носильных. Ему объяснили: артельщики прибывают на пароходе группами, тут переодеваются и уходят в тайгу: кто шишки стучать, кто ещё зачем, а шмотки оставить негде. Вот они и валялись на опушке леса кучами.

Предстоял последний день и последняя ночь перед прибытием парохода. Соседи сидели невесёлые и никуда не торопились. Младший вроде симпатичнее. Петр подсел к нему.
- Парни, хотите хорошее место покажу? 
- Ну ...
- Айда за мной!
И отправились к тем кучам барахла. Парни загорелись. Петр ушёл, а они остались.

Появились они поздно и не пустые. Раскладывались, возились у костра. Будто ложиться не собираются. Петру Гермогеновичу не спалось, донимали мысли-тревоги. На пристани народу не много, но может на пароходе места совсем не быть, что тогда делать? 

Вдруг, слышит – шумок. Петр приготовился, нож он в днище втыкал особым образом над головой. Но подходить не стали. Кто-то шепчет: - Сосед … выдь-ко, ага? Они оба говорили так, как бы переспрашивая. Костерок непрерывно трепетал на ветерке освещая неверным мерцающим светом только маленький пятачок земли. Однако пришлось вылезать.
- Присаживайтесь с намя. Рыбки попробуём!
- …
Посидели поговорили. Чувствует, парни на самом деле никуда отсюда уезжать не собираются.
- Хорошо, что ты нам это место показал-то. Мы тут совсем бедовали, ага, - продолжает разговор старший из парней, - а не знаешь, где тут того … золотишко старатели моют?
- Откуда, - ответил Петр, - знал бы, сам отсюда не уехал. Попробуйте подскочить до Сысучана, это надо на трассу выйти, там машины бегают. Я сестре дом ремонтировать приезжал, детдомовские мы с ней. Одна она тут жизнь ломает.

Вот и весь сказ.

А когда Петр Гермогенович собирался всё же идти отдыхать, тот возьми да и скажи: - А мы уж этой-то ночью-то собирались тебя того … сели бы на пароход и ищи свищи, ага ...