Если даже меня не вспомнишь... Глава 33

Глава 33. «Krieysvorot» – военный хлеб в подрывном деле–2.
Герарт Дильс–начальник полиции.


Двигатель урчал на холостых. С площади доносился громкий смех, азартные крики темнокожих торговцев и обрывки какой-то игривой немецкой песенки.
Метрах в тридцати, в стороне уткнулся в землю носом рыжий броневик на спущенных передних скатах. Из-под открытого капота стоящего рядом джипа выглядывала мощная корма водителя.
Какое-то сонное, ленивое спокойствие зависло под белесым, словно выцветшим от лютого зноя, небом. Тишина, свойственная таким вот маленьким, затерявшимся в бесконечном буше, городишкам. Не верилось даже, что совсем недалеко, на окраине этого микроскопического селения, в старых немецких казармах квартирует полная рота отборных головорезов полковника Яна.
Дверь участка громко хлопнула. Здоровенный черный полисмен, вальяжный, «икряный» и высокомерный, равнодушным взглядом окинул обе машины и неторопливо направился к торговым лавкам. Значит, там, за дверью, пока еще все спокойно.
Навалившись грудью на руль, Савл всем телом ощущал тихую вибрацию двигателя. Это странным образом успокаивало. И даже придавало некоторую уверенность. Одно было неясно. Если полиция даже не остановила «Додж» с броневиком, зачем нужно было самим останавливаться? И, тем более, заходить в полицейский участок. Ну, с Димычем все понятно. Офицер Иностранного Легиона страдает комплексом уверенности в себе. Потому, и лезет на рожон. Но Киварера! Савл подумал, что африканец осторожен и опытен. Иначе капитан просто не взял бы его к себе в группу. Ошибся...Психолог недоделанный...

В этот момент дверь полицейского участка открылась. В дверном проеме, Савл не поверил своим глазам, появилась знакомая фигура Герарта Дильса, начальника полиции Сесфонтейна. Слегка похудевший, осунувшийся, это был он, человек, несколько лет назад прихваченный Савлом на компромате с крадеными алмазами, и поэтому легко заагентуреный. Буквально в полу-шаге за спиной Дильса маячили фигуры слегка ухмыляющегося Димыча и, напряженно высматривающего поверх головы полицейского, Гито Киварера. На плече у африканца висел автомат, очевидно, добытый в участке. Ствол автомата упирался практически в позвоночник Дильса.

«Вот как! – Савл откинулся на спинку сидения, – кажется, они взяли заложника. Димыч не знает, что Дильса можно переиграть. Но заставить работать насильно невозможно. На первом же блок-посту он подставит под пули себя и нас...».

– Гутен таг, шеф! – громко окликнул Дильса соскочивший на землю Савл. – Никак не ожидал встретить Вас в этих краях.
– Здравствуйте, господин Лащин, – останавливаясь, осторожно ответил начальник полиции. – Я надеялся, что после Вашего убытия в Кейптаун наши пути не пересекутся.Но друзья Ваши расстарались.
– Надежд, – усмехнулся Савл, – это вера в невозможное. Впрочем, – добавил он, бросив короткий взгляд на Димыча, – сейчас мы в броневике побеседуем с Вами. Приватно. А наши друзья подождут немного в другой машине. – Последовал короткий кивок головой на раскрытую дверцу кабины, – прошу, герр Дильс.

...В течение пары минут выяснилось, что Герарт Дильс все-таки провалился на алмазах. Если бы не связи в Виндхуке, дела могли быть гораздо хуже. А так, отправили сюда, в дыру под названием Оучо. Оклад меньше. Левых доходов почти нет. Бандиты из СВАПО охотятся за одиночными броневиками в буше. Наверное, кто-то из местных информирует их о проходящей через Оучо технике.
– А так, спокойно, – заканчивая короткий свой рассказ, искоса посмотрел на Савла Дильс, – да и друзьям вашим здесь я не нужен. Хотя, вы и тут достали, – со вздохом добавил он.
– У меня лимит времени, господин Дильс. И, хотя приятно слышать Ваш русский язык, перейдем к делу. Теперь выслушайте меня. Нам нужно выйти на Опуво. Начальник полиции Сесфонтейна, хоть и бывший, в этих краях хорошо известен. Проведете нас через посты – и Вы свободны. Перед Опуво возьмете «Додж» и – ауф видерзейен! Уже навсегда. Вы вернетесь к семье.
– А Вы, господин, правильнее сказать, товарищ Лащин, не боитесь, что уже тут, на окраине Оучо, я подниму тревогу? Полная рота расквартирована здесь. Еще там, в Сесфонтейне, доканали меня ваши спектакли. Я хочу жить спокойно. Не играть в шпионов, все время ожидая виселицы. Так что, убьют Вас, герр Лащин, или, как Вас там называют сейчас...
– Тогда Вы обречете на смерть свою семью, – Савл в упор глянул на собеседника. – Даже детей обречете. Когда на блок-посту Вы в последний миг своей жизни услышите первые выстрелы, знайте – это Вы расстреляли своих близких. Одно слово, один неосторожный жест…Жизнь в наше время стала редким явлением, господин Дильс. И крайне дефицитным.
– Где гарантия, что Вы не бросите меня где-нибудь в буше с дыркой в черепе? – пробормотал полицейский. – Я слишком много знаю.
– Слово офицера. Очень скоро Вы сядете в «Додж» и вернетесь к своей семье. Что касается этих знаний...Наличие семьи – гарантия Вашего молчания. Не так ли? И, когда мы расстанемся, обещаю, что никто из наших Вас никогда не потревожит. Никогда. Даю слово.
– Хорошо. Но если где-то мой авторитет не сработает? Что тогда?
– Тогда, господин Дильс, мы будем драться за Вашу жизнь, как за свою собственную. А теперь, если Вас не затруднит, перейдите в кабину «Доджа». И позовите сюда того, белого. Думаю, Вы понимаете, что пытаться бежать для Вас не имеет никакого смысла. Не забывайте, пуля в голове кардинально меняет точку зрения.
– Герр, начальник полиции, с этого момента в нашей команде, – сказал Савл подошедшему Димычу. – Верните ему оружие. На пути следования все переговоры будет вести Герарт Дильс.

...Миновали длинные кирпичные склады сразу за площадью. Маленькая кирха или костел? Савл не видел в них особой разницы, фасадом выдвинулась почти на проезжую часть и скрывала собою обшарпанный броневик «Хеппо», в тени которого несколько человек в разгрузочных жилетах настолько азартно бросали кости, что, казалось, даже внимания не обратили на проходящие мимо машины. Но в зеркало бокового обзора Савл заметил, как один из игроков что-то передал по рации. Метров через триста, уже на окраине за разрушенным домом обнаружился второй «Хеппо» и высокий штабель мешков с песком. Из кабины Савл отчетливо просматривал пару пулеметчиков и пулемет, уставившийся длинным стволом на проезжую часть. Специфический термо–кожух ствола...сошки, расположенные ближе к прикладу... «Откуда здесь взялся «печенег?»,- притормаживая вслед за «Доджем», удивился Савл. Однако, броневик свой он переместил возможно ближе к пулеметной точке. Так, чтобы в случае чего, мог легко «загасить» его прямо из кабины. Высокий, светловолосый, нордического типа парень вразвалочку направился, было, к машине Савла, но Герарт Дильс, окликнув верзилу, сам направился ему навстречу.

Несколько долгих минут они весьма мирно разговаривали. Затем Дильс закурил, угостил собеседника сигаретой и, похоже, даже рассказал анекдот, выслушав который блондин, громко рассмеявшись, едва не поперхнулся дымом. Махнул рукой и не спеша направился к полуразрушенному дому, возле которого был припаркован броневик блок-поста. Освобождая путь фыркнувшему при перегазовке «Доджу», медленно поднялся примитивный шлагбаум. Обе машины неторопливо покинули маленький этот городишко. Разумеется, это не Очиваронго с его ухоженными фермами и уютным зеленым предместьем. «Нет, это не Рио де Жанейро,– Савл невольно улыбнулся всплывшей откуда-то из подсознания фразе «...Это гораздо хуже». Здесь почти нет карстовых озер. Оттого, и зелени меньше. И дождей давно не было. Потому красным налетом покрыта сухая растительность бушкрафта.

Идущий впереди «Додж» пылил нещадно. Хотя легкий ветерок шел с севера, следовательно, дул навстречу, прохлады он совсем не нес. Зато, мельчайшая бурая пыль, пробиваясь даже в наглухо закрытую кабину, постоянно висела в воздухе, противно хрустела на зубах, садилась на темные стекла очков и забивала давно уже воспалившиеся глаза. Савл увеличил дистанцию между грузовиком Киварера и своим броневиком. Пыли поубавилось. Появилась возможность опустить боковое стекло. Периодически бросались в глаза большие кучи валунов, происхождение которых оставалось загадкой даже для местного населения. На первый взгляд казалось, что какие-то циклопические самосвалы освобождались где попало от своего бессмысленного груза.

Вечерело. Большое стадо антилоп стремительно пересекало дорогу. Животные были, явно, кем-то испуганы. В этот момент из-за ближайшего холма, рассекая слоновью траву, прыгая на невидимых с трассы камнях, буквально вылетели четыре юрких, маленьких «Виллиса». Пулеметы, закрепленные на дугах, обрушили шквал упреждающего огня по ходу движения машины, которую вел Савл. Бронеотсек за спиною ответил огнем на поражение. Один из «Виллисов», резко вильнув в сторону, застыл в зарослях невысокого кустарника. Остальные шли параллельно дороге и непрерывно стреляли. Скверно били. Непрофессионально. Но уже по кабине водителя. Качество выстрелов возмещалось их количеством. Прежде чем разлетелось зеркало заднего обзора, Савл успел заметить еще несколько машин, следующих на безопасной дистанции сзади. Загонщики. Те не стреляли. Нападавшие знали, что в головной машине не армейское подразделение, а лишь несколько человек. Иначе бы не решились на атаку в чистом поле.
Пулеметы били по касательной. Бронестекла покрывались паутиной мелких трещин, но пока еще выдерживали.
Савл выжимал из двигателя все, что было возможным на этой трассе. Многотонный броневик, накручивая не менее семидесяти километров, постепенно отрывался от своих юрких преследователей, которым заросли кустарника, слоновья трава и множество валунов не позволяли держать подобную скорость. А массированный огонь, ведущийся из броне-отсека не позволял «Виллисам» прорваться на трассу. Да и те, что были сзади, поняв бесперспективность этой атаки, постепенно отстали, скрывшись в поднятой ими самими пыли.

Тем временем «Додж», пыливший впереди, остановился. Его пулемет ударил в лоб по уходящим за холмы преследователям. Подстреленный «Виллис», дымившийся неподалеку в кустарнике, внезапно взорвался, выбросив в темнеющее небо клуб черного дыма.
Чужие машины скрылись, как будто их не бывало вовсе. Лишь горящий кустарник и множественные трещины в стекле кабины красноречиво напоминали о случившейся стычке. Савл остановил броневик и коротко посигналил. Открывший противоположную дверцу Димыч, грузно разместившись на кожаном сидении, протянул Савлу булькнувшую фляжку:
– Будешь? – Коротко то ли спросил, то ли предложил он. Савл отрицательно помотал головой.
– Да не спирт это, – Димыч сделал большой глоток и убрал фляжку. – Ну, и что ты об этом думаешь? – поинтересовался он, тыльной стороной ладони вытирая потрескавшиеся губы.
– Отсекали броневик, – медленно ответил Савл, – в вашу сторону ни одного выстрела. У полицейского участка в Оучо кто-то видел, что Дильс садится в головную машину. Может, потому и не стреляли?
– Он не нужен нам больше, – нехорошо осклабился Димыч. – Если в человеке есть сомнения, их следует устранять. Вместе с этим человеком.
– Не знал, что ты знаком с трудами Че Гевары, – усмехнулся Савл, – но я дал слово, что Герарт Дильс вернется к своей семье. Живым. К тому же, не факт, что немец имеет какое-либо отношение к этому нападению. Да и об охотниках за броневиками меня он предупреждал. – Савл, не щурясь, взглянул на заходящее солнце и медленно добавил, – впереди нас ждет Каманьяб. Местный начальник полиции, насколько я помню, был в очень дружеских отношениях с герром Дильсом. Попроси его пересесть ко мне. Скажи, разговор есть.

...Прохладный вечер, опустившийся на бушкрфт, стремительно трансформировался в ночь. Ночь в Африке всегда приходит быстро. На фоне не совсем еще погасшего горизонта проплывали назад бесформенные пятна отдаленных холмов, и сплющенные кроны зонтичных деревьев, словно, пролетали мимо спешащего вслед за габаритными огнями «Доджа», броневика. Дорога просматривалась не четко. Но фары Савл предпочитал, по возможности, не использовать. Да и в кабине свет не включил. Лишь слабые огоньки приборной панели высвечивали темный силуэт Герарта Дильса, откинувшегося рядом на кожаную спинку сидения. Вспыхивающий огонек сигареты периодически освещал его круглое лицо и обвисшие усики, в профиль делающими его чем-то похожим на бульдога. Дильс рассказывал Савлу о событиях последнего времени и явно нервничал. Настолько, что иногда с ломанного русского он внезапно перескакивал на чистый немецкий язык.
И, стряхивая пепел за опущенное стекло, в один момент сломал, и затем выбросил очередную, только что раскуренную сигарету:
– Вскоре после Вашего, господин Лащин, отъезда, – полицейский закашлялся, поперхнувшись дымом, и выбросил сигарету за окно, – в городе поползли слухи, что Вас вместе с Вашим дядюшкой то ли арестовали, то ли убили в Йоханнесбурге. Я не лезу в подобные дела. Меньше знаешь, крепче спишь. Но все договоренности я выполнял. Приходили люди от Вашего имени. Говорили нужные слова. Если возникала нужда, я прикрывал их. С Генрихом Ромменталем, новым владельцем охотничьего клуба «Сафари», мы, смею сказать, почти подружились. Генрих заядлый охотник...был. Я тоже не чураюсь, как писал, кажется, еще Тургенев, этой «благородной страсти».

«Отчего же ты так нервничаешь? – мысленно задавался вопросом Савл, искоса поглядывая на бульдожий профиль Дильса, и мрачно выслушивая его сбивчивый рассказ. – Не доверяешь моему слову, боишься, что высажу из кабины и грохну на обочине дороги? Или, все-таки, герр начальник полиции, ты имеешь прямое отношение к событиям в Сесфонтейне? Устранил нашего резидента, подставился на «мелочи». Сравнительно, на «мелочи» – прокололся на «камешках». А это, по местным законам, виселица. Но услуги твои учли. Простили. И ты постарался перевестись в такую дыру, где перестал представлять интерес для нашей «конторы»... Точно рассчитал все. И от бабушки ушел. И от дедушки ушел. Но внезапно появился серый волк. Ты ведь не знаешь, что здесь я не по твою душу. Вот и психуешь. Потому что ты не солдат, господин Дильс, а обыкновенный продажный полицай, полагающий,что все в этом мире, в лучшем случае, такие же, как ты. Оттого и не веришь честному слову солдата...».

– А восемь месяцев назад, тогда я еще служил в Сесфонтейне, в городе появились посторонние. Четверо крепких, спортивного телосложения, молодых людей. Как положено, зарегистрировались в полиции. Англия. Графство Вустершир. Город Реддитч. Насколько я помню, они были оттуда. Все четверо.
– Вы помните всех, кто регистрировался у вас? – оторвался от своих размышлений Савл.
– Нет, разумеется,– почти не задумываясь, ответил полицейский. – Просто я любитель «Кровавой Мэри». А Вустерский соус – основной компонент этого коктейля. Так вот, англичане, кстати, великолепно экипированные, прибыли к нам охотиться на львов. Им нужен был местный проводник. Мой помощник, лейтенант Мвумбе Галгала, посоветовал охотничий клуб «Сафари».
– Вы «почти» дружили с хозяином клуба, но клиентов Генриху «подогнал» Ваш заместитель. Почему?
– Лейтенант Мвумбе заядлый охотник. Таким же был и его приятель, один из проводников клуба, Байрос Ферейра.
– А почему «был»? – спросил Савл, похолодев внутренне и уже совершенно точно зная ожидаемый ответ.
– Ферейра убили выстрелом в упор. В грудь. На теле отпечаталась штанцмарка – дульный срез ствола оружия.

«Один из опытнейших оперативников..., – Савл крутанул руль перед внезапно вынырнувшей из тьмы выбоиной,– в постоянном тандеме с «Баварцем». Как мы с Димычем. Вошел в полный контакт с убийцей.... Но ведь именно Байрос сказал мне как-то, что доверять в этой жизни можно лишь самому себе. Если знаешь жизнь. И самого себя. Значит, он ошибся в себе. И потерял жизнь».

– А что произошло дальше? – во рту внезапно все пересохло, и поэтому Савл с ощутимым усилием буквально выдавливал из горла необходимые сейчас слова.
– Дальше..., ах, да, Вы же не курите, – и за опущенное стекло кабины полетела пустая смятая пачка из-под сигарет. – Дальше, или, точнее сказать, ранее. Мой помощник лейтенант Мвумбе в тот день немного опоздал на службу. Вроде бы, его задержали домашние проблемы. А накануне вечером, да и ночью, я пытался дозвониться в охотничий домик клуба «Сафари». Вы знаете, это километрах в двадцати от города. Но телефон Генриха не отвечал. Обычно майор, или кто-то из проводников, всегда были на связи. Звонил из дома. А здесь лишь длинные гудки. Я решил отправить Мвумбе Галгала к Ромменталю. Выяснить, что там с теми англичанами, желающими встретить белых слонов на территории Берега Скелетов. Чтобы получить подобное разрешение, пришлось, как рассказали мне эти англичане, вложить в сафари огромные деньги. Тогда был август. До сезона дождей еще почти два месяца. В бушвельде дичи и зверья немерено. Лучшее время для охоты. Только охотников маловато. Неспокойно нынче на дорогах Намибии. Поэтому, каждый стрелок, или турист, на вес золота для всяких охотничьих или туристических агентств.
Так вот. Мвумбе Галгала явился с опозданием. Тогда я взял двоих полицейских, и мы отправились в загородный домик клуба «Сафари». На место прибыли около десяти утра. Широкие ворота распахнуты настежь. Большой вольер, в котором содержалась пара родезийских риджбеков, пуст. И самих псов нигде не было видно. Мы вышли с осторожностью, так как эти собаки способны вступить даже в схватку со львом. А защищая хозяина, порвать самого дьявола.
Солнце уже начинало припекать. Где-то неподалеку в буше визжали и хохотали гиеновидные собаки. Их еще немало в тех краях осталось. Хрипло каркали серые вороны, да голуби как ни в чем не бывало разгуливали по черепичной крыше.
А среди двора желтел камуфлировано-пятнистый трейлер, на котором англичане прибыли в Сесфонтейн. Я посигналил. Но из дома, как и из трейлера, никто не ответил. Приказав полицейским взять под контроль двор и осмотреть трейлер, я взял автомат и вошел в дом. Сразу за дверью обнаружил тело Байроса Ферейра. На проводнике были шлепанцы на босую ногу и его обычные шорты. Он, кстати, и спал в этих шортах, когда ложился поздно или сильно уставал за день. Клетчатая рубаха незастегнута. На груди, в области сердца, темнело еще не совсем запекшееся кровью в колечке опаленной пламенем от выстрела в упор, пулевое отверстие от ствола сорок пятого калибра. Ферейра лежал на спине. Глаза открыты. В левой руке зажат снятый с предохранителя пистолет.

...«Да, конечно. Те немногие из нас, кто знал Байроса немного ближе, в шутку называли его Бриареем. Мифическое создание с сотней рук и множеством голов. Называли потому, что Байрос оружием владел, как фокусник. Стрелял с обеих рук одновременно. Парой пистолетов. И поражал обе цели. Однажды он продемонстрировал Савлу трюк, который тот никогда не видел и  ни разу не смог повторить. Со скоростью и ловкостью карточного шулера Байрос - Савл так никогда и не узнал его подлинное имя! - перебрасывал пистолет из ладони в ладонь. В таком темпе, что казалось, будто у него не две, а множество рук. Выстрел раздавался в момент касания. Кажется, это была «Беретта-92». Короткий, но тяжелый, почти в килограмм, пистолет молниеносно мелькая между кистями рук, в несколько секунд выдал всю обойму. С двух десятков метров пятнадцатью выстрелами отправил четырнадцать пуль в кусок фанеры, чуть больше пистолетного стандарта, болтавшейся на бечевке, как мишень «воблер». Савл затем считал попадания и не верил своим глазам. При скоростном огне, и всего один промах!».

- Байрос Ферейра просто не успел выстрелить,- пробивался сквозь шум двигателя глуховатый голос Герарта Дильса.- Он открыл дверь. Его мгновенно ткнули стволом в грудь. И застрелили...
- В упор,- медленно добавил Савл.- Выстрел в момент касания звучит значительно глуше. А где находился в тот момент Генрих Ромменталь?
- За две комнаты от вестибюля,- ответил, почесав переносицу, Дильс.- В большом холле. Так называл это помещение Генрих. Я не стал осматривать Ферейра. Он не притворялся мертвым для своего блага. Он просто был мертв. И свободен от проблем, связанных с жизнью.
- Такая свобода слегка напоминает смерть,- заметил Савл, наблюдая за прыгающими в свете фар тенями.
- Красиво озвучено,- слегка улыбнулся Дильс,- и в его речи прослушивается сарказм.
- Это не я сказал,- о чем-то вздохнул Савл. - Мысль сформулировал Жан-Поль Сартр.
- Я считал, что люди Вашей профессии, простите, ковбойствуют, а не философствуют,- заметил полицейский.- Судя по фамилии, это француз из Иностранного легиона. Если не секрет, он еще жив?
- Он не из Легиона,- не выдержав, ухмыльнулся Савл.- Он стар, но жив еще. Он писатель и философ, изучающий внутренний ад человеческих страстей. Экзистенцию, так сказать. Смысл и цель существования внутреннего мира. Но для этого необходимо пройти минное поле между жизнью и смертью. Не подорваться на фугасах. Прочувствовать «пограничное состояние» своего бытия. В жизнь мы приходим никакими, утверждает Сартр. И «делаем» себя сами. Мир не имеет смысла. Если методом «проб ошибок» мы находим в себе какой-то смысл, значит, и мир, окружающий нас, обретает его. Только желание и воля, субъективность, как называет эти качества Сартр, формируют из нас людей. Или нелюдей.
- Вы, господин Лащин, поучаете, как апостол. Но ученикам своим Христос не позволял иметь ничего, кроме одной пары обуви. А у Вас броневик и команда, ...не знаю даже, как их назвать, помощников. И мне почему-то кажется, что в вашем окружении, как и в философии этого лягушатника, совершенно не остается места Богу...
- Гораздо печальнее...,- со скрытой грустью ответил Савл,- когда у Бога совершенно не остается места для нас. Вернемся, однако, в то время, когда Вы еще были начальником полиции в Сесфонтейне.

- Я миновал вестибюль,- задумчиво продолжал Герарт Дильс,- с автоматом наизготовку прошел через две небольшие комнаты. Дверь, ведущая в холл, где обычно решались все вопросы, была просто разбита. Выбита внутрь. Дубовый стол, за которым обычно располагался Генрих, перевернут на бок и выщерблен множеством пуль. Очевидно, Ромменталь, мгновенно оценив ситуацию, прикрылся этим столом от первых выстрелов. Затем, вошел в прямой контакт с нападавшими. Я не знаю, кем был на самом деле майор Бундесвера в отставке. Но человек, которому стукнуло пятьдесят с лишним, в жесточайшей драке одолел четверых, уверен, очень не слабо подготовленных молодых людей. И убил всех. На нем самом живого места не осталось. Отмечу, что и эти англичане выглядели далеко не лучшим образом...

«Баварец». Человек без имени, семьи и биографии. Савл слушал историю Дильса, машинально гнал тяжелый броневик. Машина не имела гидроусилителя. Руль жестоко отбивал руки. Но боли вовсе не чувствовалось. Это его, Савла, сменил в Сесфонтейне отставной майор Генрих Ромменталь. Человек, всю жизнь отдавший разведке. Ромменталю предлагали отойти от оперативной работы. Пятьдесят лет –не шутка. Но майор решил «взять дембельский аккорд» - создать оперативную сеть на северо-западе Намибии. Лишь после этого вернуться на Родину. Тем более, что начало уже было положено. Савл «прихватил» на алмазах начальника полиции Дильса. Быстро легализовал агентурную точку - охотничий клуб «Сафари». Довольно успешно вел дела клуба какое-то время. Но Савл не был профессиональным разведчиком. Савл был профессиональным ликвидатором. Он решал  нерешаемые вопросы. Методами, которые всегда применяли спецслужбы всей планеты. Но, которые в глазах общественного мнения считались не просто абсолютно незаконными, а неприемлемыми совершенно и кроваво-грязными. С работой своей Савл справлялся более, чем успешно. Тем не менее, там, «наверху», кое-кто, и не без оснований, полагал, что капитан слишком много рассуждает о вещах, находящихся вне рамок его компетенции. Стремится работать в «белых перчатках», быть «джентльменом при шпаге» там, где элемент одежды рукавицы палача, а профессиональное оружие - двуручный меч. Хорошо отточенный и слегка зазубренный от долгого употребления. Самое место такому «джентльмену» в аналитическом отделе. Сам целее будет. Станет решать чужие задачи. И «Контору» не подставит...

...- Я сообщил в Виндхук. Слишком уж громким и необъяснимым показалось это событие в маленьком нашем городке.- В бардачке Дильс обнаружил несколько рассыпанных сигарет, щелкнул зажигалкой и, жадно закурив, продолжил невеселый свой рассказ:
- Из столицы прислали вертолет. Забрали все тела. Произвели обыск. Загородный офис «Сафари» опечатали...

«Зажигалка! - Савл проглотил слюну, увидев эту вещицу. Серебряная имитация магазина к винтовке Лебеля-Бертье. Уменьшенная копия. И на четыре патрона. Реальных коробчатых магазинов на четыре патрона не существовало вовсе. Три и пять. Это была зажигалка «Баварца», который, вообще-то, никогда ею не пользовался в быту. Держал где-то в укромном месте. Но при оперативных контактах должен был, как бы, случайно «засветить» ее. Услышать фразу «Впервые вижу магазин к «Бертье» на четыре патрона» и ответить «Пять слишком много. Три слишком мало. Я предпочитаю следовать по срединному пути джун юн». Так должен ...был ответить Генрих Ромменталь. И Савлу до боли в груди захотелось стать соучастником чуда. Сейчас он произнесет пароль. Услышит ответ. Это будет означать, что «Баварец» жив, что Дильс осмысленно стал работать на «контору»,  и «все в порядке в Датском королевстве»:
- Любопытная вещица,- прокашлявшись, заметил Савл.- Впервые вижу магазин к «Бертье» на четыре патрона.
- Чистое серебро,- блеснул золотом зубов в улыбке начальник полиции.- Сослуживцы подарили. На день рождения. В прошлом году.

Лицо Савла, словно, окаменело. «Ты прокололся, дядя...,- мысленно проговорил капитан,- ты прокололся... Доставлю «объект» по назначению. Вернусь сюда. Ты все расскажешь мне. А затем, я не обещаю тебе легкой смерти...».

Броневик швыряло на выбоинах. Черное, безлунное небо сияло огромными звездами. Впереди по курсу, где-то на линии невидимого горизонта мелькнули редкие, нечеткие огоньки. Мизерный городок. Точнее, селение Каманьяб. Деревня племени Химба. Савл вполне реально рассчитывал проскочить ее, не останавливаясь. Насколько он знал, да и проводник говорил об этом, здесь даже полиции не было. Химба, естественно, признавали все законы Намибии. Но жили по своим собственным правилам, за нарушение которых совет старейшин кару назначал, куда более суровую, чем приговоры, выносимые не всегда понятными законами государства.
Преодолели небольшой подъем. Дорога шла по склону горы Каманьяб. Горы невысокой. В темноте казавшейся просто огромным сглаженным холмом. Фары давно уже пришлось включить. Из мрака выныривали и вновь исчезали во тьме животные, которых Савл даже определять не успевал, настолько быстро они скрывались от пугающего их яркого света. Тем не менее, некоторые мчались перед машиной до тех пор, пока им не удавалось нырнуть в придорожный кустарник, который нередко появлялся даже на проезжей части. Было ясно, что дорога, хотя и являлась трассой государственного значения, использовалась редко. Основной маршрут пролегал через затерявшийся где-то слева в буше Сесфонтейн, городок, начальником полиции которого совсем недавно числился Герарт Дильс, тревожно посматривающий на замолчавшего внезапно Савла.

«Чуда не произошло. Он не ответил цитатой из Конфуция. «Баварец» мертв,- думал Савл,- в очереди за чудесами я потерял свое место. Впервые почувствовал себя неудачником...»:
- Прекрасный подарок,- коротко улыбнувшись, капитан бросил быстрый взгляд на Дильса,- у Вас отменные сослуживцы.
- Были..., - едва заметно вздохнул полицейский,-...почти год назад. Затем, посыпались проблемы. Влип с алмазами. Практически, в то же время бесследно исчезли двое моих полицейских. Вот меня и перевели в эту дыру Оучо. Новым полицай-шефом стал лейтенант Мвумбе Галгала. Теперь, он вершит закон в Сесфонтейне.
-...или беззаконие?- без улыбки спросил Савл. И Герарт Дильс не понял, шутка это, вопрос или намек на его, якобы, «безупречную» репутацию.

...Небольшой спуск. За спиной мелькнул свет фар идущего с интервалом «Доджа». Внизу, в долине, хаотично рассыпались редкие огни спящей деревни Каманьяб. Мелькнули развалины каких-то кирпичных строений.
- Здесь повсюду следы прошлого германского присутствия,- ответил Дильс на молчаливый вопрос Савла.- Лайн-форт. Кажется, так лет шестьдесят назад называли это место нагрянувшие сюда мои соотечественники.

По улице, больше похожей на длинный неухоженный пустырь, броневик пропылил через темное селение. Людей не было видно. Лишь несколько больших, видимо, свирепых огромных собак, истошно лая, рванули за броневиком. Длинные, стелющиеся прыжки, оскаленные пасти и огоньки багрово вспыхивающих глаз короткое время сопровождали машину. А затем, переключились на идущий чуть поодаль грузовик Димыча. «Попадись таким ночью,- подумал Савл,- ...и львы бушкрафта, в сравнении с ними, покажутся милыми домашними кошечками».
 
- Родезийские риджбеки,- кивнул в темноту Дильс.- Хорошие псы. Только почти одичавшие. Охотники на леопардов. Риджбек, если у кого имеется такой пес, самый преданный друг и защитник. Умрет за хозяина. Но брошенный быстро дичает и превращается,- вновь кивок в сторону,- в такого вот монстра.
- Но он не превращается в шакала,- ответил задумчиво Савл.- Ну, что, господин начальник, к рассвету мы должны быть в Опуво. Если все будет - как это по-немецки? - ви ман, как нужно, я отпущу Вас.
- Помнится мне,- заметил Дильс,- что совсем недавно Вы, господин Лащин, Намибию посещали, словно - как это говорят русские - домик в деревне...Что-то изменилось сейчас?
- Все меняется,- уклончиво ответил Савл.- Люди меняются. Чаще, в худшую сторону. А то, и вообще пропадают. Бесследно. Закрываются окна на границе. В тюрьмы превращаются загородные фермы. И, вроде бы, надежные охотничьи собаки, внезапно одичав, становятся свирепыми псами.

Блики от зеркала бокового обзора слабо запульсировали в кабине броневика. «Додж», идущий сзади, мигая фарами, просил остановиться. Освещенные фарами грузовика, из темноты вынырнули Димыч с проводником.
- Нужно уходить в сторону,- на своем ломаном русском произнес Кхеле,- на подходе к Опуво имеются стандартные блок-посты. Насколько помнится, их два. Но здесь есть старая дорога. По дну ущелья. После подавления Большого Бунта ее проложили немцы. Еще в двадцатых годах. Кое-кто полагает, что дороге этой сотни лет. Или тысячи. И дорогу проложили не люди, а боги народа Нама. Тянется она в направлении, - проводник махнул головой в темноту, - берега Скелетов. Немцы рассчитывали найти там легкие алмазы. Ходят слухи, что камни в тех местах  лежат чуть ли не на поверхности.
- Принято,- мгновение подумав, ответил Савл.- Маршрут меняем.
- А с этим что делать? - Димыч кивнул на сидящего рядом с Савлом полицейского.- Он нам нужен?
- Пока остается с нами. Затем, отпустим. Я обещал ему жизнь.
- А я нет,- буркнул под нос Димыч.
- Кхеле! - ко мне в кабину,- не обращая внимания на слова легионера, приказал Савл.- Господин Дильс будет с вами. Вождь гереро - в бронеотсек, к пулемету. Все остальные тоже в «Додж». Нас, в принципе, не должны ожидать в ущелье. Но ситуация ловушечная. В случае атаки, уходите. Нас даже не пытайтесь прикрывать. Твоя задача, Димыч - сохранить «объект». Или, его ликвидировать.
- Дорогой через ущелье,- заметил проводник,- пользуются очень редко. Она в запущенном состоянии. Да и вряд ли ночью кто-то будет нас там ждать. Вообще-то, ущелье это,- добавил Кхеле,- правильнее называть каньоном. Ущелье - это в горах. А здесь горы и на горы не похожи. Так, большие холмы.

Сияющие над головой нереально огромные звезды путь не освещали совершенно. В это время года ночи безлунны, что очень удобно для хищников. Как четвероногих, так и двуногих. Горы, похожие на холмы, или холмы, тысячи лет назад бывшие горами, темными пятнами смещались в непроглядную ночь бушкрафта. Бесформенные, неясные тени, словно, пляшущие на скверной, почти не определяемой дороге, мелькали в свете фар. Кхеле, изредка посматривающий в небо, определенно читал путь по звездам, изредка корректируя направление. Вскоре, дорога перестала быть таковой. Все чаще на пути попадался щебень и валуны, иногда такие крупные, что их приходилось объезжать. Затем, броневик запрыгал по каменистым выбоинам, вокруг которых отчетливо просматривалась запущенная, но некогда мощеная дорога, постепенно уходящая куда-то вниз, словно к центру Земли.

- Каньон де сатанс - каньон Сатаны, так называли немцы этот путь,- негромко проговорил Кхеле.- Там, дальше, есть места, где ущелье делится подобно реке, а протоки. Там грунт внезапно оседает. Можно ухнуть в бездонные карстовые пещеры, заполненные черной, ледяной водой. Там живут древние боги нашего народа. Они не любят чужеземцев,- добавил проводник, бросив короткий взгляд в сторону Савла.- А еще, где-то в сороковых…,- медленно проговорил Кхеле,- на Берег Скелетов высадился десант третьего Рейха. Очевидно, что-то они искали в этих краях. Немцы загнали в каньон несколько сотен наших мужчин. Крепких и здоровых. Видимо, здесь производились, какие-то работы. Неизвестно, что тут произошло.- Проводник выдержал длинную паузу.- Но на поверхность никто не вышел. Ни наши, ни чужаки.
- И что,- усмехнулся Савл,- с тех пор здесь никто ни ездит?
- Почему? - пожал плечами Кхеле.- Бывают дикари-туристы. Браконьеры заглядывают. Когда от полиции уходят. Просто, на картах этой дороги давно уже нет.
- Блокировать вход,- заметил Савл,- заткнуть «горло» на выходе. И нет ваших браконьеров.
- Подобные места…,- мотнул в темноту головой Кхеле,- изобилуют большим количеством «карманов», где можно легко укрыться даже от «вертушек», и пещерами, ведущими в мир подземных духов.
- Скажи лучше - подводных духов,- не удержался от иронии Савл,- которые, судя по всему, числом своим превосходят все население Черного Континента.
- Но эти духи, особенно которые злые, почему-то все белого цвета. Такие же белокожие, как те недобрые духи, что уже несколько столетий свирепствуют на этом самом Континенте. Прошу прощения,- после некоторой паузы добавил проводник,- к руссо-совьетико и его товарищам мои слова не имеют никакого отношения.
- Что, съел? - засмеялся Димыч, направляясь вместе с Дильсом к темнеющему поодаль «Доджу».

...Броневик тяжело переваливался через бесконечные россыпи битого камня и щебня. Этот час движения по дну каньона вымотал Савла больше, чем события всего предыдущего дня. Прыгающего света фар, явно, не хватало для освещения такого сложного маршрута. Кучи камней отбрасывали неверные тени. И непонятно было, что это - просто тень, или опасный провал в грунте. Имелась возможность включить прожектора над кабиной. И из четырех два разбиты. Но и оставшихся двух вполне хватило бы закрыть вопрос с освещением дороги. Савл понимал, что свет верхних фар может быть виден издалека. И, учитывая, что каньон постепенно расширялся, броневик легко определялся за много еще не пройденных километров.
- Не нужно включать,- будто прочитав чужие мысли, глянул на крышу кабины Кхеле.- Высветимся, как в тире. Скоро будет развилка. Рядом большой «карман» в стене ущелья. Не лучше ли дождаться рассвета? - осторожно, зная, что капитан часто игнорирует неспрошеных советчиков, добавил проводник.
- Пожалуй, ты прав,- Савл резко взял вправо, обходя большую россыпь красновато-черных валунов.- Завтра нас ждет тяжелый день. Сейчас и отдохнуть можно. К 12-00 нам необходимо прибыть в Опуво. Потерять несколько часов, в принципе, возможно. Послушай, Кхеле,- внезапно меняя тему, спросил Савл.- Перед аэропортом в Опуво имеется блок-пост? Ты же бывал в тех местах.
- А мы что, полетим первым классом? - ухмыльнулся Кхеле.
- У нас будут лучшие места,- глядя в ночь, без улыбки ответил капитан,- лучшие места,- медленно повторил он,- и почетный эскорт истребителей в небе. - Сюда!- В обрывистом склоне возникла широкая черная тень. Более черная, чем обрамляющие ее скалы.- Где-то здесь большой «карман»,- добавил проводник,- точнее говоря, огромная пещера, уходящая куда-то вниз. Тут можно заночевать.
- Ну, и где вход в эту пещеру? - Савл остановил броневик перед огромной грудой камней.
- Оползень,- пробормотал Кхеле.- Похоже, сюда обрушилась часть горного склона и завалила вход.

Савл включил верхние прожектора и присвистнул. Яркие потоки света вырвали из темноты то, чего никто не ожидал увидеть. Склон действительно рухнул, точнее говоря, сполз вниз, обнаружив за собой широкую, обработанную людьми штольню. Штабеля ящиков, ряды канистр и шеренги металлических бочек терялись во мраке идущего в темноту туннеля. Сзади хлопнула дверца.
- Ну, что, глянем? - вопросительно предложил вынырнувший из темноты Димыч.-Пещера Али-Бабы. Но без разбойников, которые, судя по всему, отдали души дьяволу этак лет тридцать-сорок тому назад.
- Откуда такие выводы?-Скептически поинтересовался Савл.
- Видишь технику? - кивнул в освещенный фарами броневика неожиданно появившийся проем.

Только тогда Савл заметил в глубине тоннеля машину непривычной для взгляда формы. Ящики, пол пещеры, да и сама, как ее назвал Димыч, «техника», покрыты таким слоем нетронутой пыли, что здесь было некого опасаться. Но, Кивареро было приказано дежурить за пулеметом броневика, остальным контролировать ситуацию в ущелье, а Димыч и Савл, преодолев каменистую осыпь, осторожно вошли в пыльный молчаливый туннель.

...Когда-то эти ящики были выкрашены в какой-то желтый, или почти желтый, цвет. Значит, изделия готовились для работы в тропиках. Савл открыл несколько ящиков. Небольшие размеры, ствол без цевья, складывающийся приклад.

- Насколько знаю, это МР-38! - крикнул он в спину Димычу, рассматривающему двухосную, явно, бронированную в заметном местами сквозь пыль тропическом камуфляже машину.- Пулеметы, выпущенные где-то в тридцатых годах. В Германии. А вот карабины...по-моему, Маузер-98K. Так, это - вообще древность. Но какое качество! Знаешь, Димыч,- понизил голос Савл, подойдя ближе к товарищу,- похоже, склад заложили еще перед войной. Карабины эти, я имею в виду «Маузеры», кажется, образца 1898года. И, заметь, здесь совсем нет хваленых немецких автоматов. Помнишь, в фильмах? - Идут, стреляя «от живота». Все, поголовно, вооружены «Шмайссерами»... А наши - трехлинейками... Что-то неладно в наших фильмах, Димыч. Этакая скрытая дискредитация советской власти. Я говорил с фронтовиками. Со многими. Так вот, не было у немцев в начале войны такого количества автоматов. Были лишь эти самые «Маузеры». Которые, кстати, сильно уступали нашим трехлинейкам.
- Эк, как метнуло тебя в политику!- усмехнулся Димыч,- человек «Конторы», он и в Африке - «конторский». Не обижайся,- заметив, что Савл нахмурился, извинился Димыч,- это я пошутил так. Ты вот сюда взгляни,- похлопал он по пыльному металлу машины.- «Фольксваген-823». Древний, но броневичок. И неплохой, кстати!
Савл рассматривал округлые очертания броне-автомобиля, ствол пулемета, торчащий из колпака над скошенной кабиной и мысленно спрашивал себя: «Есть ли на планете Земля, куда не ступала нога немецкого солдата?». И не мог ответить на этот вопрос.

...Еще с пол-часа они изучали обнаруженное помещение. Савла поражал рациональный порядок и четкая осмысленность этого немаленького склада. Здесь имелось все для изолированного пребывания значительного воинского контингента. Ящики с тусклой от времени надписью «Krieysvorot» - военный хлеб. Ящики тушенки, да и вообще много чего обнаружилось в этой молчаливой пыльной штольне. Эрзацы 1938 года. Даже сублимированный лимонад в таблетках.
Димыч вскрыл жестяную тубу. Понюхал. И, словно вспомнив что-то, хмыкнул:
-  «Marchgetrank». Помню, в Алжире нам попалось нечто подобное. Сержант Леномар сказал, что это сублимированный лимонад - классная вещь. И срок годности, вроде, бессрочен! Он разжевал таблетку, вода была лишь во фляжке. И сделал пару глотков. Почти сразу из него полезла пена цвета мочи. Мы думали, что Леномар отдаст Богу душу. Но живуч оказался наш француз. Через пол-часа оклемался. А за это время к развалинам немецкого форта, где мы находились, подтянулась арабская конница. Верные своей традиции, они с визгом «Аллаху Акбар!» ринулись на наши пулеметы. Арабов было значительно больше. Минут десять свирепого боя. Арабы откатились. С огромными потерями. А сержант Леномар навеки остался возле своего лимонада. Наверное… ,- мрачно пошутил Димыч, высыпая таблетки на битый щебень,- сейчас он таким «Маршгетранк» откупается от чертей в Аду, рассчитывая в пекле на более холодное отношение.

- Десять таблеток в тубе,- Савл взглянул на уходящие во тьму штабеля ящиков.-Здесь много чего имеется. Не удивлюсь, если найдутся резиновые ванны. Или резиновые женщины. Немцы любят воевать с комфортом.
- Ванны, действительно, вполне могут тут быть,- усмехнулся Димыч.- А вот резиновые женщины, вряд ли. До войны их еще не было. Кстати,- он резко повернулся к Савлу,- говорят, первую бабу из резины придумал то ли сам Гитлер, или для него придумали.
- Слыхал где-то,- ответил Савл, направляясь к выходу.- Полагаю, что это очередной треп. Идем спать. Завтра у нас тяжелый день.
- А, разве, мы не можем просто обойти Опуво, просочиться к реке,- Димыч стукнул кулаком по броневику и поморщился от поднятой пыли,- с боем взять один из мостов и уйти в Анголу?
- Помнишь ту колонну на марше? - Димыч молча кивнул головой.
- Так вот,- Савл остановился и продолжил после короткой паузы,- это были не учения. Из Виндхука пришел приказ поставить в ружье все, что движется. Но задержать наш «объект». Им известно, что мы рвемся к Анголезской границе. Там все «окна» для нас закрыты. Все блокировано. Нас спасет только дерзость. Я решил захватить пассажирский самолет в порту Опуво. По графику, в 12-00 отправляется очередной рейс на Катима-Мулило. Утром мы будем в Опуво. Киварера приобретает билет. Угрозой взрыва блокирует пилотов в кабине и пассажиров в салоне. Мы, вероятно, с боем прорываемся к лайнеру. А дальше - дело техники. Наша задача: выполнить приказ. Доставить «объект» в Луанду. Любой ценой.
- Ты полагаешь,- лицо Димыча исказила странная гримаса,- что я готов, прикрываясь гражданскими, выполнять любой твой приказ? Тогда ты меня совсем не знаешь.
Савл услышал щелчок предохранителя, и ствол димычевой «Беретты» уткнулся ему почти в живот.
- Три шага назад!- рявкнул бывший легионер.- Спиной! Не разворачиваться! Гаси фонарь!

Савл выполнил приказ. Теперь, кроме слепящего глаза фонаря Димыча, он не видел ничего перед собою.

- Разоружайся!- гудел из-за потока света знакомый голос.- Без спешки. Медленно. И правильно. Ты знаешь, что значит правильно. И меня теперь ты тоже знаешь. Так что, не дергайся.

Очень медленно, чтобы не провоцировать «сорвавшегося в пике» Димыча, Савл извлек свои пистолеты и по очереди двумя пальцами аккуратно положил их на капот «Фольксвагена»:
- Ты готов меня убить? - негромко спросил он, продолжая держать руки за затылком.
- Не тебя, - послышался резкий ответ.- Сейчас я «завалю» объект. И верну тебе оружие. Мне доводилось «гасить» безвинных. Но крайне редко. И в случае необходимости. А здесь, просто - толпа пассажиров. Я солдат. А не апаш.
- Позволь опустить руки… Я не стану драться с тобой.
Слышно было, как Димыч лишь хмыкнул в ответ, но коротко бросил:
- Можешь.
- Нам не придется брать пассажиров в заложники,- пытаясь быть убедительнее, проговорил Савл.- Захватим «борт», штатских немедленно выпустим. Оставим лишь экипаж. Пригрозим взорвать самолет, если наше требование не будет выполнено. Вместе с собою. Времени на раздумье не даем. В авиапарке Намибии сейчас всего две машины. Так что, сбивать нас вряд ли станут. Тем более, что мы гарантируем возврат техники и экипажа. Не думаю, что из-за нашего пассажира Виндхук готов жертвовать всем этим. Впрочем, кто знает? Но это наш шанс выполнить задание. Возможно, единственный. Атака на аэропорт средь бела дня, малыми силами - это крайне дерзко. Поэтому, наша готовность самоликвидироваться ни у кого не должна вызвать сомнение.
- И ты готов подтвердить эту готовность смертью? - Фонарь в руке Димыча дернулся. Черный зрачок «Беретты», словно растворился в темноте. Знакомая рука протянула Савлу оба его пистолета.
- Разумеется.- Савл привычно вернул оружие на место. И повторил, - разумеется. Смерть - это просто отложенный долг. Я тоже солдат. А не апаш.- Затем, пожав оставшуюся протянутой руку Димыча, коротко бросил: Проехали.

...Шоссе №43. Пятнадцать километров от Опуво. Савл довольно критически осмотрел Киварера:
- Ну-ка, поворотись, сынку, - без улыбки пошутил капитан.- Как полагаешь, Димыч,- обратился он к выпрыгнувшему из кабины приятелю,- прокатит этот маскарад?    
- Почему - маскарад?- удивился  тот,- запылен, помят слегка. Но ведь он - офицер спецслужб ЮАР...Не с курорта возвращается. Разрешение на оружие...личные документы...оружие. Все в норме. Теперь - дорожная сумка...

...Это была идея Савла. Вряд ли кто из ныне живущих знает, как выглядит упаковка немецкого эрзац-хлеба выпуска тридцатых годов. Савл предложил прихватить пару десятков брикетов с синей надписью «Krieusvorot»-военный хлеб, упаковать их, и уже в самолете всадить детонатор от гранаты. Симитировать, таким образом, мощную портативную бомбу. И продемонстрировав ее «уважаемой публике», задержать вылет до прибытия основной группы:
- Мы остановимся возле бензозаправки на пересечении сорок третьего и сорок первого шоссе. Киварера берет такси и следует в аэропорт по сорок первому. В одиннадцать-двадцать выдвигаемся к взлетной полосе. Если придется, с боем. Дальше работаем по ситуации.

...Посадку объявляли на английском и немецком. Акустика была просто отвратительная. Фразы, наложенные друг на друга, раскатывались в помещении аэропорта и глушили сами себя. Гито Киварера допил фруктовый коктейль и, оставив деньги на барной стойке, неторопливо направился к турникету перед выходом к автобусу, доставляющему пассажиров к самолету. Посадочный талон, как, впрочем, и билет, Киварера оформил через служебную кассу. Его документы офицера контрразведки вопросов никаких не вызвали. Поэтому, и личные вещи, сумку через плечо, досматривать вообще не стали.
Пассажиров было немного. Человек пятнадцать, не более. Все в штатском. Но Гито показалось, что двое из них военные. Слишком уж самоуверенно держалась эта парочка. Этакие «закопченые» белые. Одеты представительно. Но выправку не спрячешь. И рюкзаки, свою ручную кладь, перемещали они очень уж профессионально. В автобусе они стояли у выхода. Значит, в салон войдут первыми. Нельзя их оставлять за спиной. Неизвестно еще, какие у них места. Впрочем, какая разница...Перед угрозой взрыва это не имеет ровно никакого значения.
«Знали бы вы...,- глянув на пассажиров, чуть не улыбнулся Киварера,- какая у меня взрывчатка!».

Автобус мягко подкатил к короткому трапу. Какой-то древний самолет. Впрочем, в компании «Эйр Намибия» два-три самолета всего-то и есть. Во всяком случае, на внутренние рейсы. Привычно улыбаясь, стюардесса - кстати, белая, как и летчики - помогла занять места и определиться с ручной кладью. Место Гито Киварера было почти у входа. Те двое расположились недалеко от кабины пилотов. Пятнадцать пассажиров. Полупустой салон. Скоро должны подтянуться остальные. Только с их появлением начнется активная фаза операции. Если что-то сложится не так, и они не уложатся вовремя, лишь тогда Киварера, чтобы задержать вылет самолета, должен задействовать свою необычную «страшилку».
До убытия самолета остается пятнадцать минут.

КПП аэродрома. Намибия в Союзе прифронтовых государств. Поэтому военные всюду. Коричневый автоматчик лениво чавкает жвачкой...И шлагбаум поднимать, явно, не намерен. Разумеется, в домике для охраны есть еще несколько человек. Но, даже при появлении броневика выходить никто не спешит. За рулем Димыч. За спиной, в броне-отсеке, проводник Кхеле. У пулемета «Объект доставки», чье имя никому не известно. И два автоматчика. На всех форма военной полиции...за исключением «объекта». Савл одним движением выпрыгивает из кабины:
- Militarpolizei,- коротко бросает он охраннику и направляется ко входу в караульное помещение. Очень неторопливо. Очень уверенно. Маленький вестибюль. Слева дверь, обшитая коричневым дерматином. Прямо, напротив входа, еще одна дверь, из-за которой слышны громкие голоса. Стол у окна. Старое кресло, из-за которого наперерез Савлу стремительно выдвигается некто с кобурой на поясе, в камуфляже и стандартных берцах.
- Stehen! Wer bist du?/Стоять! Ты кто такой? - слышится резкий голос. На немецком.
Савл обходит обходит солдата справа. Резким движением бросает кисть левой руки в направлении горла охранника. Ощущает, как под ребром ладони неприятно хрустнула гортань. Этому удару научил Савла Димыч: бить от себя назад, по короткой дуге того, кто в момент контакта находится сбоку или чуть сзади. Причем противник, мимо которого ты уже прошел, фактически, атаки уже вообще не ожидает. Но «Un bond»-бросок кисти должен быть молниеносен. Именно стремительность определяет результат удара. И внезапность. Так полагает Димыч. Солдат, завалившись на стол, медленно сползает на пол. Савл ударом ноги открывает вовнутрь темную деревянную дверь, видит три застывшие от неожиданности фигуры и успевает выстрелить прежде, чем люди эти поняли, что происходит. Прямо за спиной ощущает легчайшее движение воздуха. И чью-то тень замечает боковым зрением. Мгновенный шаг в сторону. Жесткий удар пяткой в раскрытую створку двери, которая буквально сносит того, кто стоит за спиною, в маленький вестибюльчик. Четыре «слепых» выстрела сквозь деревянные филенки в направлении того, кто только что дышал в спину. Затем Савл рванув дверь на себя, одновременно ушел в сторону. Но ответа не последовало. Два трупа в вестибюле, и короткий вскрик со двора. Значит, Димыч уже «договорился» с  автоматчиком.

Через пару минут броневичок подкатил к диспетчерской. Охранника на входе оглушил Димыч. Убивать не стал. Просто, на всякий случай, обезоружил. В операторской три человека. Две девушки и мужчина в летной форме.
- На пол! Лицом вниз!- заорал Димыч, врываясь в помещение и длинной очередью изъятого у охранника автомата, приводя в негодность всю аппаратуру диспетчерской и все телефоны.
Отсюда прекрасно виден самолет,в котором ожидает Киварера. Семь прямоугольных иллюминаторов...тупой бульдожий нос... «Да это, никак, «Дуглас-47 скайтрон!» - привычно удивился Савл. Привычно потому, что вся Намибия, как и Ангола, были переполнены техникой и оружием иной раз невероятно старыми. Но техника работала. Оружие стреляло. И то, что раритетный полу-транспортник еще в строю, было в порядке вещей для этих экзотических территорий.
- Пока «борт» не уйдет за горизонт,- Димыч буквально рычал для устрашения операторов,- не дергаться и не шуметь!

Всех троих туго связали проводами, коих здесь имелось во множестве. И незамедлительно двинулись к «Дугласу», который через шесть минут должен был выруливать на «взлетку».
Короткий трап убрали. И входной люк намеревались закрывать, когда Киварера передал заранее написанную записку стюардессе, предложив прочесть ее немедленно и передать пилотам. Девушка прочла. Побледнела. Бросив недоуменный взгляд на форму военной полиции и очень серьезное лицо Киварера, ринулась в кабину пилотов.
Тем временем броневик, круто развернувшись, припарковался задней дверцей броне-отсека прямо перед еще открытым люком самолета. Димыч с пулеметом в руках мгновенно появился в дверном проеме:
- Всем руки за голову! Сидеть прямо!- пролаял он на немецком.
Несколько минут, и экипаж броневика в полном составе переместился в салон самолета. Вместе с Герартом Дильсом.

Киварера извлек упакованные в блок брикеты эрзац-хлеба:
- Господа!- внушительно произнес он. - Это - мощнейшая взрывчатка. Если что-то пойдет не так, от самолета, от нас и от вас, разумеется, останется лишь дым и пепел. Надеюсь, среди вас нет самоубийц.

Савл обвел взглядом салон. Три женщины. Один ребенок. А вот эти двое, вполне гражданские. В «гражданке»...Но держатся слишком самоуверенно. Савл поймал предостерегающий взгляд Киварера. Значит, не ошибся:
- Ауфштеен!- приказал он, движением пистолета подтверждая свои слова. И добавил, едва не улыбнувшись воспоминанию из фильмов детства:
- Ди хенде нах обен! -
Те, «двое из ларца», очень быстро дисциплинированно выполнили приказ. Крепкие, коренастые парни. И понятливые. Рубашки с коротким рукавом. Навыпуск. Значит «стволы» сзади, за брючными ремнями. Савл аккуратно, не перекрывая сектор обстрела пулемета Димыча, подошел к «качкам». Не опуская пистолета, проверил карманы рубашек, скользнул ладонью по спинам. Точно. Две устаревшие «Беретты-951». Так себе «машинки». Слишком тугой спуск. При экстриме проблемные. И Савл с удовлетворением взглянул на свою «пушку». Тоже «Беретта». Но девяносто вторая. Отстаете, парни. В карманах водительские права и командировочные бланки.   

- Ротация караула в Оучо,- заметил Димыч, бросив короткий взгляд на документы.- Солдаты полковника Яна. Следуют в Катима-Мулило.
- Вы обещали отпустить меня, господин Лащин,- послышался из-за спины Савла негромкий голос Герарта Дильса,- еще перед Опуво.
Нарушив напряженную тишину, в салоне заплакал ребенок, и, как бы в ответ, на этот плач из кабины пилотов появилась очень серьезная стюардесса.
- Они с-согласны,- произнесла, чуть заикаясь, девушка.- Они просят не убивать пассажиров. Не взрывать самолет.
- Шесть минут. Прошло шесть минут. Гито,- обратился Савл к Киварера,- отпустите пассажиров, и...,- Савл поймал испуганный взгляд бортпроводницы,- и девушку также отпустите.    
- Всех? - Лицо Киварера выразило неприкрытое изумление.- Нам необходимы заложники. Без них «Дуглас» просто разнесут в воздухе.
- Останемся ближе к Богу,- с одобрением вмешался Димыч. И, бросив взгляд на плачущего ребенка, крикнул пассажирам:
- Аллес фрей!/Все свободны, - и стволом пулемета указал к выходу.
Как это не удивительно, но паники не было. Люди быстро, без толкотни покинули борт. Даже ручную кладь никто не забыл в салоне. И даже малыш перестал плакать.
- Вы тоже свободны, господин Дильс,- обратился к заложнику Савл.- Хотя, пути наши настолько часто пересекаются, что кажется, будто мы неразлучны.
- В знак благодарности, хочу предупредить Вас,- проходя к трапу, заметил полицейский,- пилоты, без сомнения, уже сообщили по радио о захвате. Так что, диспетчерскую вы разнесли зря.
- Не думаю,- скупо ответил Савл.- У пилотов есть семьи. И мы им напомнили об этом. Да, и будьте добры,- подчеркнуто вежливо добавил он,- отгоните броневик от взлетной полосы. И не вздумайте геройствовать. Ваши близкие, наверняка, не бессмертны.

...Минуло пол-часа. «Дуглас» шел на стандартной высоте. Летчик угрюмо, но точно выполнял все указания. Пилот был немец, как и второй, молча сидевший в соседнем кресле. Димыч, хорошо говорящий на их языке, ткнув пальцем в карту, обратился к тому, второму:
- Там, внизу, населенный пункт. Оттуда нас не могут перехватить?
- Это Окунгуоти,- мрачно ответил летчик,- там нет аэродрома. А вот...ваши там, за границей Анголы, могут нас шарахнуть. И еще...Вы обещали, что нас не станут задерживать...потом.
- Димыч,- сквозь шум моторов донесся голос Савла,- тут хотят с экипажем поговорить.
«Объект» - человек, из-за которого и проводилась вся операция, жестом попросил наушники и ларингафон. По-видимому, назвал диапазон частот связи. Дождался ответа. И выдал в эфир кодовое слово и краткий цифровой ряд. Через очень короткое время, словно, из ниоткуда возникли истребители сопровождения. Советские истребители. Какое-то время они вели самолет, затем стремительно ушли к горизонту. И светлой дорогой домой казался медленно тающий в небе облачный инверсионный след...
«Дуглас» шел в Лубанго. Дало знать о себе страшное напряжение последних дней. Едва устроившись на одном из пассажирских сидений, Савл моментально заснул. Последним, что, проваливаясь в глубочайший сон, увидел он, были брикеты сублимированного эрзац-хлеба с синей надписью руническим шрифтом. «Krieysvorot»-военный хлеб...Зафиксировал гаснущий взор.



http://www.proza.ru/2017/02/04/1217