Интернет-издание авторов рунета Портал Выпуск 4

Пре­дис­ло­вие

СТИ­ХИ

Ни­колай Па­нин

За­гад­ки

Ири­на Бу­лахо­ва

Ви­шиван­ка

Вы­шив­ка

Зи­ма

Зра­да

Пе­ревер­ну­та жиз­ни стра­ница

Пе­соч­ные ча­сы

По­ра вдох­но­вения

Кры­латая ду­ша

Оле­се

На­ве­яно Эк­кли­зи­ас­том

Хо­лода

Ти­на Га­гари­на

Наб­ро­сок

На­пиши мне сти­хи

От­пи­то бе­лое из тон­ко­го стек­ла

Нас­та­нет день

Гра­фоман­ское

Ли­бер­танго

На ок­ра­ине на­шего ле­та

Гро­за

При­ют для ве­ры

Ду­эль­ное

ФАН­ТАСТИ­КА

Дмит­рий Па­ле­олог

По­терян­ная стан­ция

Гла­ва 4

Гла­ва 5

Гла­ва 6

Гла­ва 7



Игорь Кни­га

Осо­бен­ности жи­телей не­кото­рых пла­нет

Ми­ха­ил Боч­ка­рев

Про­теч­ка

Юрий Та­баш­ни­ков

Адам, Ева и са­мые нас­то­ящие мар­си­ан­ские зом­би

Дмит­рий Фан­таст

Всё на­обо­рот

МИС­ТИ­КА

Ро­ман Дих

Семь тонн

Свет­ла­на Зо­това

Пос­ледняя бит­ва

Алек­сей Бо­род­кин

Приз­рак

Тра­ва по по­яс

СОВ­РЕ­МЕН­НАЯ СКАЗ­КА

Олег На­гор­нов

Ху­дож­ник и Смерть

Мак­сим Ря­бов

Змея

СОВ­РЕ­МЕН­НАЯ ПРО­ЗА

Да­рина Старк

От не­ба – да в сер­дце

Сер­гей Яко­вен­ко

Вань­ка и не фа­шист

Ека­тери­на Бо­лоне­ва

Го­род на Лу­не

ХОР­РОР

Сан­ди Зы­ряно­ва

Ца­рица-ля­гуш­ка

Гри­горий Не­дель­ко

Дра­кон

Алек­сан­дра Мус­ты­гина

Пос­ледний из Не­сущих свет

ЭКС­КЛЮ­ЗИВ. Фо­тора­боты На­тальи Зяб­лицкой
Пре­дис­ло­вие



В этом но­мере жур­на­ла мы соб­ра­ли луч­шее. Ес­ли вы еще не зна­комы с на­шим из­да­ни­ем – прек­расный по­вод поз­на­комить­ся.

Со­бирать с прос­то­ров се­ти луч­шие ра­боты за­дача не из прос­тых, но мы про­дол­жа­ем свое за­нятие вот уже чет­вертый но­мер.

Об­ра­ща­ем­ся к ав­то­рам и чи­тате­лям! Приг­ла­ша­ем сот­рудни­чать. Ждем вас в на­шей груп­пе.

Там же мо­жете по­учас­тво­вать в об­сужде­нии ма­тери­алов но­вых но­меров, пос­мотреть бук­трей­ле­ры, пос­лу­шать чте­ние сти­хов и мно­гое дру­гое. Бу­дем ра­ды при­ветс­тво­вать в на­ших ря­дах.



Глав­ный ре­дак­тор: Юрий Та­баш­ни­ков, ytabashnikov@mail.ru



Ре­дак­то­ры: Ти­на Га­гари­на, Дмит­рий Фан­таст

Ху­дож­ник-ил­люс­тра­тор: Али­са Дь­ячен­ко

Офор­мле­ние но­мера: Дмит­рий Фан­таст, Ал­ла Во­рон­ко­ва

https://vk.com/jurnal_portal


СТИХИ

Ни­колай Па­нин







За­гад­ки







Весь сек­рет здесь в бук­ве "эР":

Рит­мы, риф­мы и раз­мер.

Будь вни­мате­лен – ина­че

Не ре­шить те­бе (……)!

[;;;;;;]





Сквор­чо­нок вы­пал из гнез­да.

Под­кра­лась к птен­чи­ку бе­да,

А у неё ос­тры клы­ки

И, слов­но брит­вы, ко­гот­ки.

Я объ­яв­лю бе­де бой­кот!

Жаль – это мой лю­бимый (…).

[;о;]





Его ку­пила ма­ма мне.

Он не ре­чист, но и не нем.

Ме­ня тот­час же уз­на­ёт,

Всег­да мне ла­пу по­да­ёт,

Мой друг, ве­сёлый иг­ру­нок,

Доб­рей­ший ма­лень­кий (…..).

[;он;m]





Он ог­ромный, ко­сола­пый,

Но ума в нём – не па­лата,

Лишь сов­сем чуть-чуть умиш­ка…

Этот зверь зо­вёт­ся (…..).

[;;mиw]



– Кар-ка;р, пос­лы­шалось из кро­ны.

Глядь, а на вет­ке, как на тро­не,

Си­дит на де­реве мат­ро­на,

Она – обыч­ная (……).

[;ноdо;]





У неё че­тыре нож­ки,

Но не хо­дит по до­рож­ке.

Ты на ней си­дишь не­ред­ко.

Что же это? (………).

[;;;;d;;;;]



Ис­ку­пать­ся поз­во­ля­ет,

Жаж­ду ми­гом уто­ля­ет,

Очень мок­рая всег­да.

Это… Это же (….).

[;;о;]





У неё есть руль, пе­дали,

Ни­почём ей вов­се да­ли,

У неё есть да­же ши­ны…

Это что, ска­жи? (……).

[;ниm;w]



Стро­итель собс­твен­ным тру­дом

За год воз­вёл прек­расный (…).

[wо;]

Я с на­чин­кой очень вкус­ной,

При­готов­лен я ис­кусно.

Ну-ка съ­ешь ме­ня, дру­жок!

Моё имя – (…….).

[;ожоdиu]





Он идёт лишь иног­да.

Коль рас­та­ет, то – во­да,

Но ник­то ему не рад:

Ведь не дож­дик это – (….).

[;;d;]





На сте­не ви­сят тик-так,

Но сов­сем не прос­то так

И не толь­ко для кра­сы…

На­зыва­ют­ся (….).

[;q;;;]



Очень я люб­лю кон­фе­ты

И всё то, что есть в бу­фете.

На­писал сти­хот­во­ренье

Про лю­бимое (…….).

[;qн;d;;]





Средь звёзд ску­ча­ет и грус­тит,

Но вниз её не опус­тить,

Всег­да за­дум­чи­ва она,

Ког­да пол­на, тог­да – (….).

[;н;v]



А у де­да – это да!!!

Вот та­кая (……)

[;;оdо;]





Ты им пи­шешь и ри­су­ешь,

Циф­ры куч­кою плю­су­ешь,

Но так прос­то не от­дашь –

Он ведь ну­жен, (……..)!

[m;;н;d;;]





Мо­жет жа­рить и ва­рить,

Но не мо­жет го­ворить.

Мо­жет греть, пи­рог ис­печь,

А зо­вёт­ся чу­до – (….).

[q;;u]





Лю­бит очень он иг­рать­ся –

Ему нра­вит­ся ста­рать­ся –

Глу­пый ма­лень­кий чер­тё­нок,

Мой пу­шис­тень­кий (…….)

[;он;;о;]



Он оку­чивал её

(лю­бит, вид­но, са­моё!).

Пос­та­рал­ся наш Ан­тошка –

Вот и вы­рос­ла (……..).

[;;mо;d;;]





Мы­шей от­лавли­ва­ет лов­ко

Прос­тая с ви­ду (………).

[;;;оv;m;qw]



Под ут­ро пла­чут не­беса,

И по­луча­ет­ся (….).

[;;оd]





Коль же­ла­ешь со­седям ком­форта,

То пи­ано по­луч­ше, чем (…..).

[;;dо;]



При­лас­кать, на­кор­мить и одеть их…

Го­ворю я, ко­неч­но, о (…..).

[х;;;;]





Я, приз­нать­ся, бе­регусь:

Очень щип­лется он, (….).

[q;;;]



Прик­ры­ли сол­нце лишь слег­ка

И вдаль уп­лы­ли (……).

[;;;v;о]





В ку­рят­ник заг­ля­нула на ми­нут­ку

Пок­ря­кать чтоб с при­ятель­ни­цей (….)

[;;;;]





На­ша друж­ная семья:

Па­па, ма­ма, ну, и (.).

[;]





До­мик есть, но где ка­лит­ка?

В до­ме кто жи­вёт? (……).

[;;;иv;]



Чтоб не заб­рёл в мой до­мик зверь,

На­весил я на пет­ли (…..).

Чу­жой зай­ти что­бы не смог,

Я за­пер две­ри на (…..).

[;оw;; и qd;;;]





Изор­вал, из­мял стра­ницы

Ша­луниш­ка,

А по­том ещё бра­нит­ся:

Где ж, мол, (……)?

[;;жин;]



Бы­ло б в ком­на­те тем­но,

Ес­ли б толь­ко не оно.

Бы­ло пло­хо всем бы, но

Есть в сте­не од­но (….)!

[он;о]





– Вот ца­рап­ка, пос­мотри, –

А ца­рапок це­лых три!

– Ой-ёй-ёй!!! – пи­щит Алён­ка. –

Ма­жу я её (……..).

[;о;н;v;;]



Его гне­тёт за­бота:

Ведь был бы очень чист…

Но – гряз­ная ра­бота:

Ге­рой мой – (………).

[;;и;о;;d;]



Об­ла­ка в не­бесах сби­лись в ку­чу –

По­лучи­лась ог­ромная (….).

[;;;;]



По­чесал­ся о ду­бовый ствол

И по­шёл сво­ей до­рогой (…).

[vо;]





У не­го ог­ромный рост,

Толь­ко вов­се он не прост:

Вы­ше, чем вы­сокий храм –

Он та­кой, подъ­ём­ный (….)!!!

[н;d;]



Ин­те­рес­но: «вор» и «бей».

Вмес­те это – (…….).

[;;;оdо;]





За­явил вче­ра Юсуп:

«Я не бу­ду ку­шать (…):

Мне ми­лей все­го бор­щи.

Ес­ли на­до, съ­ем и (..)»!

[иm и u;;]





Пос­мотрев­ши на цве­ты,

Уди­вилась Маш­ка:

«До че­го пре­лес­тна ты,

Ми­лая (……..)»!

[;;m;wоd]





Уле­тела в не­беса,

Хле­ба склю­нув­ши час­тичку…

Ты ре­ши за­дачу сам,

Кто она та­кая? (…..).

[;;;и;u]



Стру­ит прох­ладную во­дицу

И по­тому нам при­годит­ся

Та­кой вот стран­ный – чей-ни­чей –

Жур­чит по ка­меш­кам (…..).

[;;;;d]



На­летел вдруг рой шме­линый –

Бро­сить мне приш­лось (……).

[;ниv;w]



Для ло­пат и тя­пок рай –

Это – яс­но всем – (…..)

[;;d;;]





С Петь­кой мы слег­ка… то­го…

Мне дос­та­лось от не­го…

Дать ли Петь­ке зав­тра сда­чи?

Очень слож­ная (……)…

[;;;;;;]





По­тому ма­лышок и здо­ровый,

Что о нём по­раде­ла (……).

[;;оdо;]





Ну же, ну же, ну же, ну же!

Не по­ра ль ид­ти на (….)?

[ниж;]



Мощ­на, бур­ли­ва, глу­бока

Мчит во­ды быс­трые (….).

[;;;d]



По­чему-то ста­рич­ки

Лю­бят так но­сить (….)…

[и;;о]



За­печа­лилась мыш­ка-но­руш­ка –

Ей пон­ра­вилась очень (…….)…

[;;m;d;и]



Птич­ка вов­се не­казис­та,

Но уж очень го­лосис­та,

Ты тос­ку мою раз­вей

Неж­ным свис­том, (…….)!

[;;;оvо;]



До­волен очень ма­лышок –

Се­год­ня вы­учил (……)!

[;оmи;;]





Пусть за­вис­тни­ки су­дачат…

Это, вам ска­жу, уда­ча!

Как хо­чу, так и чу­дачу:

Не в квар­ти­ре я – (…….)!

[;;;; ;н]





В до­ме пред­во­дите­ли,

Яс­но всем, – (……..).

[иv;;и;оd]





На сто­ле сто­яла плош­ка

И ле­жали вил­ка с (……).

[;о;жоv]



Оно, рас­пла­вив­шись, стек­ло

Моё окон­ное (……).

[оv;;;;]





Да, печ­ка на­ша неп­ра­ва –

К вес­не подъ­ела все (…..).

[;;оd;]



По­лезай быс­трее в рот

С кол­ба­сою (………).

[;оd;d;;;;]





Из ще­лоч­ки прин­те­ра-ма­га

С кар­тинкою выш­ла (……).

[;;;w;;]



Го­да раб и го­сударь

Мой нас­тенный (………).

[qd;;н;v;;]





Пос­пал, по­ел. Те­перь – по­ра:

Ждёт во дво­ре ме­ня (….).

[;d;и]



Бу­дет «вкус­ным» «торт» пе­соч­ный –

«Вы­пека­ет» Ира «(…..)».

[ин;о;]



Гля­жу в не­го, но я там не был:

Оно без­донно, это (….).

[о;;н]



Во­робей – из­вес­тный греш­ник:

Он клю­ёт мою (…….).

[o;нm;d;;]



Мно­го в жиз­ни раз­ных «бед».

И од­на из них – (….).

[;;;о]



Ка­заку ми­ла на­гай­ка.

А ма­шине болт и (…..)!!!

[;;;;;]





Ле­нилась ба­буш­ка Фе­дора –

В са­ду увя­ли (……..).

[;qdо;иwоu]



Пей­те столь­ко, сколь­ко вле­зет –

Ре­бят­не оно по­лез­но.

Пь­ёт­ся труд­но иль лег­ко,

А зо­вёт­ся (……).

[о;оvоw]





Нет, ко­рова неп­ра­ва:

Для еды ль рас­тёт (…..)?

[;;;d;]



Шта­кет­ник – слов­но на под­бор.

От­личный сде­ла­ем (…..)

[dо;;;]





Мне за­хоте­лось жиз­ни слад­кой –

Я взял в бу­фете (………)

[;;;;vо;оm]

За­хотел к со­сед­ке-мыш­ке

За­явить­ся бу­рый миш­ка.

Су­нул ла­пу до под­мышки –

Раз­ва­лил­ся вмиг (…….)

[;;mиwо;]





Его пос­тро­или, и вот

Гу­дит-шу­мит боль­шой (…..)

[;о;;;]

К дос­ке сту­чит­ся доб­рый гость.

Ре­бята зна­ют: это – (…..)

[q;;о;;]





Вот та­кие вот де­ла:

На зем­ле сто­ит ска­ла,

На ска­ле рас­тёт вет­ла,

На вет­ле жи­вёт пче­ла,

У пче­лы, хоть и ма­ла,

Два проз­рачных есть кры­ла,

А ещё пче­ла возь­мёт

Да и сде­ла­ет нам (…)

[;;w]





Бы­ла на по­бегуш­ках

Зе­лёная (…….),

Но сбе­жала од­но­ва;

Из бо­лота (…) да (…)…

[;;; и ;;m;;;v]





Что пь­ёт па­па, от­ве­чай:

Во­ду, ко­фе или (…)?

[;;;]



Дед идёт по го­роду,

Гла­дит свою (……).

Пос­мотрел он на ча­сы,

Под­кру­тил свои (…).

[;q;; и ;;оdо;]





С бу­магой встре­тил­ся фло­мас­тер –

Соз­дал кар­ти­ну ста­рый (……).

[d;;;;w]



За сти­хи мои в наг­ра­ду

Ода­рили (……….).

Толь­ко я то­му не рад:

Слиш­ком зе­лен (……..)…

[;;d;они; и wо;;d;они;]





Ска­зала Вер­ка-вруш­ка,

Мол, к чаю быть (……..).

Но врёт она от­ча­ян­но:

Не да­ли да­же (… …)!

[w;н ;;; и ;;m;d;;;]



Да, заб­лу­дил­ся, страш­но мне,

Но – я ведь сам ту­да по­лез…

Нет, не хо­тел бы и во сне

Уви­деть этот тём­ный (…)

[;;v]





Трак­тор свер­зился с мос­та –

Лишь кру­ги, и пус­то­та…

Не ви­дать буль­до­зера –

Вот ка­кое (…..)!

[оd;;о]

Чай­ки, вол­ны – кра­сота!

Жаль, что это – лишь меч­та:

Си­жу в сво­ей ка­море

И ду­маю о (….).

[;dоw]





Вь­ёт­ся уз­кая до­рога,

На­чина­ет­ся – с по­рога.

К реч­ке точ­но без за­пин­ки

При­ведёт ме­ня (……..).

[;;ниuоd;]

Эта яго­да с гор­чинкой –

Мо­жет, есть то­му при­чина,

Вспо­мина­ет­ся в бы­линах

На­зыва­ет­ся (……).

[;ниv;;]





Хоть иная, то­же – сли­ва.

Хо­роша она в под­ли­вах

Бед­ня­кам и бо­гачам…

Это прос­то (…..).

[;;;qv;]



Из­ло­вили как-то пти­цу

Па­па с ма­лолет­кой.

Пусть те­перь она ютит­ся

На бал­ко­не в (……).

[;;;;v;]





Па­па мыш­ке приг­ро­зил:

«Бу­дешь пло­хо ты сколь­зить,

Обе­щаю: вско­ре

Бу­дет те­бе (……)».

[;иd;о;]



В ру­ках уме­лых, как всег­да,

Она про­ныр­ли­ва и вёр­тка…

Вкру­тить шу­руп­чик? Ерун­да:

На то она и есть, (……..)!

[;;;d;;;о]





Рёв до­носит­ся из спа­лен­ки…

Не ры­дай, род­ной, прос­ти же…

Ну, за­чем ты взял, мой ма­лень­кий,

У де­дули (………)?

[ижи;;;;;u]



Я улёг­ся спать, и сон

Стран­ный вил­ся:

Буд­то в гос­ти (……..)

За­явил­ся.

[но;;и;;u]





По­гулять хо­тела Вер­ка –

По­меша­ла Вер­ке (……).

[;;d;;;]



Она ма­лино­вого цве­та,

Лег­ко риф­му­ет­ся с ка­линой

Её сры­вать при­ят­но с ве­ток,

А имя зна­ют все: «(……)».

[;ниv;w]





Хо­роши ль они, пло­хи…

Ес­ли склад­но, то (…..).

[ихи;;]



Уме­ет он от­крыть за­мок,

Хоть по се­бе чуть-чуть ко­люч…

А что ещё бы сде­лать смог

Та­кой, ру­кам при­выч­ный, (….)?

[;o;v;]





Как-то очень-очень роб­ко

Из бу­тыл­ки выш­ла (……)…

[;;;оdu]





Про­дол­же­ние сле­ду­ет

Ири­на Бу­лахо­ва







Ви­шиван­ка



Я ви­шию жит­тя – не хрес­ти­ком, а глад­дю.

Не­хай во­но цвіте на білім по­лотні.

І ран­ки осяйні, і ночі зо­репадні,

Ве­сел­кою впле­ту в вінок про­житих днів.



В узо­ри пе­рел­лю всі ра­дощі й три­воги.

В ку­точ­ку оберіг (хай відве­де біду!)

Тер­нисті всі шля­хи, та радісні до­роги,

Які уже прой­шла та ще ко­лись прой­ду.



Я бу­ду гап­ту­вать до са­мого світан­ку,

Змішаю коль­ори – лиш тіль­ки б до ла­ду!

Щоб гар­ною бу­ла квітчас­та ви­шиван­ка -

Всю ду­шу і лю­бов у ви­шив­ку вкла­ду.







Вы­шив­ка



Я вы­шиваю жизнь – не крес­ти­ком, а гладью.

Пус­кай она цве­тет на бе­лом по­лот­не.

И ут­ренней за­рей, и ночью звез­до­пад­ной,

И ра­дугой го­рит ве­нок про­житых дней.



В узо­ры пе­релью и ра­дость, и тре­вогу,

И обе­рег впле­ту (пусть от­ве­дет бе­ду!)

Тер­нистый труд­ный путь и свет­лые до­роги,

Ко­торые прош­ла и в бу­дущем прой­ду.



Пус­кай мои стеж­ки не все ло­жат­ся глад­ко -

Я пес­ню за­веду и сол­нце раз­бу­жу.

И со­ты, и по­лынь (как в жиз­ни – горь­ко-слад­ко),

И ду­шу, и лю­бовь в ту вы­шив­ку вло­жу!







Зи­ма





Под­мо­рози­ло нем­но­го.

Грязь под­сохла на до­рогах.

Пер­вый то­нень­кий ле­док

Лёг на лу­жи – тон­кий, лом­кий.

Го­нит лёг­кую по­зём­ку

Не­посе­да ве­терок.



Зак­ру­жил, за­дул пок­ру­че...

Стал тряс­ти се­дые ту­чи,

Слов­но с перь­ями ме­шок.

А от­ту­да – лег­че пу­ха,

На­чал сы­пать­ся без зву­ка

Не­весо­мый снег-сне­жок.



Про­худи­лось не­ба дни­ще –

Стал ва­лить не снег – сне­жище!

На де­ревья, на до­ма.

За­мело, за­поро­шило,

Всю ок­ру­гу зас­не­жило,

Иней - слов­но бах­ро­ма!



Ко­ни мчат­ся уда­лые,

Са­ни лад­ные, рез­ные!

А воз­ни­цей в них са­ма -

К нам яви­лась: – " Что, не жда­ли?"

В бе­лой шу­бе, бе­лой ша­ли -

Да­ма стро­гая – Зи­ма!







Зра­да





Вчо­ра ти ска­зав мені: "Про­бач!

Ми з то­бою біль­ше вже не па­ра!"

Місяць - ве­личез­ний по­маранч,

За­ховав­ся за куд­ла­ту хма­ру.

Вра­зила, мов постріл, звістка та,

Ду­шу кри­жаним обпікши вітром.

Роз­ли­лась дов­ко­ла тем­но­та,

На­че хтось, зне­наць­ка, вим­кнув світло.



Нав­прос­тець, світ зА очі, ку­дись

По­рива­лась бігти без до­роги...

Не змог­ла. Бо час і той спи­нивсь

Зра­дою при­кутий до підло­ги.





Из­ме­на



Я вче­ра ус­лы­шала: "Прос­ти!

Даль­ше врозь. По­верь, так бу­дет луч­ше."

Ме­сяц, жел­то­кожий апель­син,

За­катил­ся мед­ленно за ту­чу.



Но­востью сра­жен­ная, зас­тыв,

(Так врас­плох зас­тигну­ло не­настье),

По­каза­лось - не­бо с вы­соты

Свер­злось. И раз­би­лось в од­но­часье!



Прочь бе­жать хо­чу, но не мо­гу.

Кровь как буд­то за­гус­те­ла в ве­нах...

И зас­ты­ло вре­мя на бе­гу

К по­лу приг­вожден­ное из­ме­ной.





Пе­ревер­ну­та жиз­ни стра­ница





Пе­ревер­ну­та жиз­ни стра­ница.

Но­вый девс­твен­но-чис­тый лис­ток

Вдох­но­вень­ем зо­вет по­делить­ся

Тон­кой вязью из кру­жева строк.



За­мель­ка­ли со­бытия, ли­ца

Ал­го­рит­ма­ми встреч и раз­лук...

При­руча­ла пе­вунью-си­ницу,

Что­бы крош­ки кле­вала из рук.

Толь­ко в мыс­лях раз­брод и сму­щенье -

Не пой­му, это сон, или явь?

В блюд­це не­ба, блес­тя опе­рень­ем

Пер­ла­мут­ро­вым, кру­жит жу­равль.



Я бо­ялась в се­бе заб­лу­дить­ся

В ше­бут­ном мель­те­шении вь­юг...

А тос­ка, пе­релет­ная пти­ца,

Все зва­ла пе­реб­рать­ся на юг.



От­пусти­ла руч­ную си­ницу.

И жу­равль, пок­ру­жив, уле­тел...

Про­лис­таю и эту стра­ницу,

Чтоб на­чать жиз­ни но­вый раз­дел.







Пе­соч­ные ча­сы





Ча­сы в на­чале жиз­ни на­пол­не­ны до края.

Но гла­зу не­замет­но сквозь тон­кий по­ясок –

Пес­чинка за пес­чинкой, тол­ка­ясь, про­ника­ют,

Со­чат­ся неп­ре­рыв­но, как тон­кий ру­че­ек.



С уп­ря­мым пос­то­янс­твом про­носят­ся мгно­венья,

Бе­гут не­воз­му­тимо, как буд­то в ни­куда.

Се­кун­ды и ми­нуты, не зная со­жаленья,

Ста­новят­ся ча­сами, сли­ва­ют­ся в го­да.



Приль­нёт к но­гам лас­ка­ясь, судь­ба, да­ря по­дар­ки.

По­веришь на мгно­венье, рас­сла­бишь­ся, и вот...

Драз­ня и под­да­ва­ясь, по­манит фан­тик яр­кий.

Ед­ва про­тянешь ру­ку – уже предъ­яв­лен счет.



На сты­ках гро­мыхая, (не жизнь, а ско­рый по­езд),

К ко­неч­но­му мар­шру­ту уже поч­ти приш­ла.

Я о ча­сах пе­соч­ных свою за­кон­чу по­весть...

Пес­ка ос­та­лась горс­тка в со­суде из стек­ла.







По­ра вдох­но­вения





Ут­ренний сад вдох­но­вение

Мне по­сыла­ет в ти­ши.

Му­зыку слы­шат осен­нюю

Чут­кие стру­ны ду­ши.



Вот па­утин­ка ко­лышет­ся –

Ткал её знат­ный мас­так!

Осенью пи­шет­ся, ды­шит­ся –

Да­же по­ёт­ся не так.



Грус­тно на­хох­ли­лись зяб­ли­ки

В мок­рых по­ник­ших кус­тах.

Листь­ев рез­ные ко­раб­ли­ки

Пла­ва­ют в луж зер­ка­лах.



Два бес­при­ют­ных каш­танчи­ка

Грею в го­рячих ру­ках.

Тя­нет ко мне листья-паль­чи­ки

Клен в жел­то-крас­ных то­нах.



Вып­лесну все сок­ро­вен­ное

С са­мого дон­ца ду­ши.

Осень – по­ра вдох­но­вения!

Ты ухо­дить не спе­ши.







Кры­латая ду­ша





"А ду­ша че­ловечья - кры­лата, во сне она ле­та­ет!"

М.Горь­кий "Ле­доход"





Че­ловечья ду­ша – кры­лата!

Не удер­жишь ее в не­воле.

Не сма­нить се­реб­ром и зла­том -

По­летит во ши­роко по­ле,



Где прон­зи­тель­ны крас­ки не­ба

И жи­вут лишь шаль­ные пти­цы.

(Не за­манишь их лег­ким хле­бом)

Вот и ей вза­пер­ти не спит­ся.



И моя ду­ша – то­же пти­ца.

Душ­но, тес­но ей в клет­ке те­ла

В тем­но­те под зам­ком то­мить­ся.

Ей бы во­лю – она б взле­тела!



Че­ловечья ду­ша – кры­лата!

Жаль, что толь­ко во сне ле­та­ет.

Ждет её каж­дый день рас­пла­та -

Крылья бе­лые ут­ром та­ют...







Оле­се





Осен­ний, теп­лый, сол­нечный де­нёк.

Дер­жу в ла­дони ма­лень­кую руч­ку.

По­кинув пар­ка сум­рачный те­нёк -

Идем ал­ле­ей – ба­буш­ка и внуч­ка.



Дро­жит вос­торгом тон­кий го­лосок,

Без ус­та­ли ще­бечет, слов­но пти­ца.

Над на­ми кру­жит жел­тень­кий лис­ток,

Пла­ниру­ет, и под но­ги ло­жит­ся.



Ты как зе­леный, то­нень­кий рос­ток!

И ни­чего на све­те нет чу­дес­ней.

В ла­дош­ках сер­дце спря­тала мое

Дев­чу­шеч­ка по име­ни Оле­ся!



И это чувс­тво труд­но опи­сать!

Так на ду­ше бе­зоб­лачно и яс­но,

Что хо­чет­ся, как клас­си­ки, ска­зать:

"Ос­та­новись, мгно­венье, – ты прек­расно!"





На­ве­яно Эк­кли­зи­ас­том





Вре­мя приш­ло по­жинать,

Что за­сева­ла.

Кам­ни по­ра со­бирать,

Что рас­ки­дала.



Ду­мала - жизнь впе­реди,

А ока­залось -

Боль­ше ус­пе­ла прой­ти,

Мень­ше ос­та­лось.



То, что за ду­шу бра­ло, -

Не за­дева­ет.

Це­ним с го­дами не то -

Цен­ность дру­гая.



Каж­до­му крест свой нес­ти -

До­ля та­кая.

Что там у нас впе­реди -

Не пред­став­ля­ем.



Все, что под но­ги лег­ло -

Не об­хо­дила.

А по де­лам бу­дет то, -

Что зас­лу­жила.



Ду­шу, как лез­вия край, -

Не за­тупи­ла.

Гос­по­ди, не по­сылай, -

Крест не по си­лам!







Хо­лода



И опять хо­лода - не люб­лю те­бя, поз­дняя осень!

Неп­ригляд­на те­перь. Где твоя не­зем­ная кра­са?

По­дева­ла ку­да жел­тизну выс­шей про­бы ко­лось­ев?

Ве­тер крас­ки ук­рал, за три­девять зе­мель уне­ся!



Рав­но­душ­но дож­ди смы­ли синь из не­бес­но­го сит­ца.

Толь­ко се­рая хмарь, хоть один бы ве­селый ма­зок...

Клен раз­де­тый дро­жит на вет­ру, все не мо­жет сог­реть­ся,

И, хрус­тя под но­гами, ло­ма­ет­ся тон­кий ле­док.



Вот опять хо­лода ду­шу выс­ту­дят без со­жаленья.

Ко­лят кон­чи­ки паль­цев, как буд­то сос­но­вой иг­лой...

За­хоте­лось ус­нуть до по­ры, все от­бро­сив сом­ненья

И прос­нуть­ся по­том вмес­те с зе­леног­ла­зой вес­ной.



Ти­на Га­гари­на









Наб­ро­сок





Мне б ус­по­ко­ить­ся дав­но,

Сго­реть ис­пи­сан­ной стра­ницей,

Дро­жащим пеп­лом над вол­ной

Осы­пать­ся и рас­тво­рить­ся.



Сло­ва и чувс­тва рас­пи­хав,

Как буд­то ме­лочь, по кар­ма­нам,

Ос­тать­ся лишь в тво­их сти­хах

На­мёком, приз­рачным ту­маном.



Но бес­ко­неч­но до­рог мне

Тот мир, что мы здесь сот­во­рили:

Про­гул­ки на­ши при лу­не

Под зву­ки ро­ка и ва­нили,



Наш ко­фе, что всег­да вдво­ём,

Твой взгляд, к ут­ру слег­ка ус­тавший,

И раз­го­воры обо всём –

О бу­дущем, о нас­то­ящем...



Теп­лом сер­дец, ка­сань­ем рук,

Сво­ими дер­зки­ми меч­та­ми

Мы за­мыка­ем этот круг.

И что нас ждёт – не зна­ем са­ми.



Но пусть я бу­ду здесь, сей­час,

В пле­ну сом­не­ний и воп­ро­сов,

Как не­допи­сан­ный рас­сказ,

То­бою сде­лан­ный наб­ро­сок.









На­пиши мне сти­хи





Ты на­пиши мне сти­хи на бу­маж­ном лис­точке.

Бе­лом тет­радном прос­том. От ру­ки на­пиши.

Мыс­ли и чувс­тва сла­гая в не­ров­ные строч­ки,

Дай мне кос­нуть­ся тво­ей об­на­жён­ной ду­ши.



Ви­деть хо­чу, без­мя­тежен ты или взвол­но­ван,

Где от не­ча­ян­ной неж­ности дрог­нет ру­ка,

Где пе­речёр­кну­то жир­ным нап­расное сло­во,

Где не­весо­мы приз­нанья и риф­ма лег­ка.



Ве­тер в рев­ни­вом по­рыве под­хва­тит пос­ланье.

Чувс­тва чер­ниль­ные смо­ет осен­ним дож­дём.

Но нав­сегда мне ос­та­нет­ся в вос­по­минань­ях

Всё, что так бе­реж­но пи­шешь на сер­дце мо­ём.





От­пи­то бе­лое из тон­ко­го стек­ла





От­пи­то бе­лое из тон­ко­го стек­ла,

В дро­жанье та­ющей све­чи иг­ра­ют те­ни.

Твоя ла­донь по­верх ру­ки мо­ей лег­ла,

Блуж­да­ют гу­бы по не­сом­кну­тым ко­леням.



Ты об­ни­мал ме­ня, как буд­то в пер­вый раз,

А це­ловал - как буд­то бы в пос­ледний.

И жар­ким шё­потом, по­током рва­ных фраз

То­пил без­жа­лос­тно в бе­зумс­тве от­кро­вений.



Ви­нов­ны, пра­вы ли... Да прос­то не судь­ба.

Во­ру­ем счастье, слов­но два ре­циди­вис­та.

А что лю­бовь? Она, как во­дит­ся, пра­ва,

Хо­тя у нас с то­бой - сле­па и не­казис­та.



Но я сго­рала, прос­то пла­вилась, как воск,

В тво­их ру­ках, та­ких бес­со­вес­тно уме­лых.

И лишь сей­час всё вос­хи­титель­но всерь­ёз.

А что меж на­ми? Да ко­му ка­кое де­ло...

Нас­та­нет день





Ког­да-ни­будь нас­та­нет этот день,

Дож­дли­вый, се­рый. Мо­жет, по­недель­ник.

И ты уй­дёшь на ут­ренней звез­де

Без го­рес­тных про­щаний, без ис­те­рик.



Я вы­бегу к подъ­ез­ду про­вожать,

За­быв, ко­неч­но, про паль­то и зон­тик,

По­обе­щаю, что не бу­ду ждать.

Нет-нет, не пла­чу, это прос­то дож­дик.



И от­зо­вёт­ся ти­хое "про­щай"

В ду­ше мо­ей прон­зи­тель­ным мо­тивом.

Пос­той! Ты то­же мне по­обе­щай,

Что бу­дешь обя­затель­но счас­тли­вым.



Пусть не со мной, пусть где-то да­леко.

Не бу­ду знать, а прос­то ве­рить бу­ду

И вспо­минать те­бя свет­ло, лег­ко,

Моё род­ное, лас­ко­вое чу­до.



И ты, я знаю, вспом­нишь обо мне,

Но чёр­та с два на всё най­дут­ся си­лы.

Лишь про­шеп­тать в зве­нящей ти­шине:

«О бо­же... Как она ме­ня лю­била...»





Гра­фоман­ское





Как на­учить­ся быть нем­но­го тер­пе­ливей,

Ос­та­новить­ся, ждать, не де­лая ни ша­гу,

Ког­да ду­ша в сво­ём не­ис­то­вом по­рыве

Спе­шит из­лить­ся жад­ной риф­мой на бу­магу?



И жжёт со­лёны­ми го­рючи­ми сле­зами,

Иль от от­ча­янья бе­зудер­жно сме­ёт­ся.

Ког­да спе­шат сло­ва, в стро­ку ло­жат­ся са­ми,

Не­ров­но, рва­но, в рит­ме бе­шеных эмо­ций.

Как их сдер­жать, ос­та­новить, ути­хоми­рить,

Как втис­нуть в рам­ки иде­аль­но­го раз­ме­ра?

Зас­та­вить хо­ром заз­ву­чать на "три-че­тыре",

Лис­тая клас­си­ков для пу­щего при­мера.



Ну что по­дела­ешь? Увы, не каж­дый - ге­ний.

И бе­зуп­речно пи­шут толь­ко еди­ницы.

А гра­фоман опять в пы­лу сво­их сом­не­ний,

Кля­нёт и ком­ка­ет в от­ча­яньи стра­ницы.



И ос­та­ёт­ся лишь оси­ротев­ший про­филь.

В чу­ланах за­пер­ты на­ив­ные по­рывы.

Но под дик­товку сер­дца, под ос­тывший ко­фе

На лист опять ло­жат­ся строч­ки то­роп­ли­во...







Ли­бер­танго





Ка­фе приб­режное, лёг­кий ве­чер­ний бриз,

Твой взгляд, лас­ка­ющий шёлк за­горе­лых плеч.

Дер­зай, мо­ряк. На се­год­ня ты мой кап­риз,

Ва­лет тре­фовый в ко­лоде слу­чай­ных встреч.



Гла­за лу­кавые щу­рят­ся на за­кат,

На лбу от шра­ма ед­ва ли за­мет­ный след.

Ска­жи, твой пре­док, ко­неч­но же, был пи­рат,

Лю­битель ро­ма, от­ча­ян­ный сер­дце­ед?



Гар­сон без слов по­нима­ет ус­ловный знак:

Нам ли­бер­танго* сыг­ра­ет ак­корде­он.

Ещё не зна­ешь, как креп­ко ты влип, мо­ряк –

К ут­ру без па­мяти бу­дешь в ме­ня влюб­лён.



Рас­та­ет ночь, слов­но соль на мо­их гу­бах,

Про­щаль­ный бриз о кор­му ра­зобь­ёт меч­ту.

Но бу­дешь пом­нить в да­лёких чу­жих мо­рях,

Ка­кое тан­го зву­чало в мо­ём пор­ту.



*Ас­тор Пь­яц­цолла, "Ли­бер­танго"

https://www.youtube.com/watch?v=h3SvRjwKU-o

На ок­ра­ине на­шего ле­та





Под­жи­дала судь­ба на ок­ра­ине на­шего ле­та,

У скри­пучей ка­лит­ки, где ти­хая трель со­ловья.

За­пали­ла за­каты, оку­тала не­гой рас­све­ты,

По­левы­ми цве­тами лег­ла от те­бя до ме­ня.



Раз­ме­тались в ду­шис­той тра­ве бе­локу­рые пря­ди,

На­готу прик­ры­ва­ют лишь кап­ли прох­ладной ро­сы.

Этот мир на дво­их, что у нас был од­нажды ук­ра­ден,

Мы вер­ну­ли се­бе, и те­перь не счи­та­ем ча­сы.



Рас­тво­ря­ясь друг в дру­ге, вби­ра­ем и ма­лые кро­хи,

Что­бы доль­ше чем веч­ность прод­ли­лась судь­бы бла­годать,

Что­бы гиб­нуть в пле­ну этих рук, за­мирая на вдо­хе,

Что­бы неж­но сце­ловы­вать с губ бес­ко­неч­ное "да".





Гро­за





Гря­нул гром, раз­ме­тав во­роньё

Горстью се­мечек, бро­шен­ных в не­бо.

Под крыль­цом зас­ку­лил о сво­ём

Пёс-бро­дяга, при­кор­млен­ный хле­бом.



Не утих­нет те­перь до ут­ра

По стек­лу дож­де­вая мор­зянка.

И при­выч­ная сер­дцу хан­дра

По­тихонь­ку скре­бёт­ся с из­нанки.



А при­чину ни­как не пой­мёшь —

То ли хо­чет­ся креп­че влю­бить­ся,

То ли что­бы за­кон­чился дождь,

То ли бу­лочек тёп­лых с ко­рицей.



Или выр­вать­ся в ночь без зон­та —

В эту осень, в гро­зу, в не­пого­ду.

"Ну че­го ты ску­лишь, си­рота?" —

И ут­кнуть­ся в лох­ма­тую мор­ду.



Слу­шать дол­гий пе­чаль­ный рас­сказ,

В тёп­лой шер­сти за­путы­вать паль­цы

И под взгля­дом до­вер­чи­вых глаз

Не­понят­но че­му улы­бать­ся.







При­ют для ве­ры





Там, где хо­лод­ные ду­ют вет­ры,

Где го­ризонт зас­ти­ла­ют ту­чи,

Выс­тро­ил кто-то при­ют для ве­ры —

Ма­лень­кий до­мик над са­мой кру­чей.



Что­бы ус­тавшая от поп­ранья,

Би­тая креп­ко, в кро­ви и пы­ли,

Здесь ук­ры­вала свои стра­данья,

Си­лы ко­пила, ле­чила крылья.



Да­же не важ­но — то ве­ра в Бо­га,

Ве­ра в лю­бовь или ве­ра в чу­до,

Ей бы ок­репнуть сов­сем нем­но­го

И воз­вра­щать­ся на­зад, по­куда



Есть ещё мес­то в озяб­ших ду­шах,

И не угас­ла в сер­дцах на­деж­да,

Хруп­кая, слов­но ле­док на лу­жах,

Но не­из­бывная, как и преж­де.



След на во­де от по­ход­ки лёг­кой

Быс­тро рас­та­ет, не ви­ден гла­зу.

С крыль­ев ос­лабших спа­дут ве­рёв­ки,

Боль и оби­ды утих­нут ра­зом.



Спря­чет­ся ве­ра от всех по­даль­ше,

Вво­лю поп­ла­чет, по­во­ет вол­ком.

В ми­ре, где столь­ко вранья и фаль­ши.

В ма­лень­ком до­мике оди­ноком.





Ду­эль­ное





Толь­ко рас­свет взмет­нётся над све­жей гатью,

Пер­вый сне­жок дво­им на­меча­ет путь.

Во­рот­нички хрус­тят, эпо­леты – гладью,

Воз­дух мо­роз­ный пе­репол­ня­ет грудь.



Де­сять ша­гов по мёр­злой тра­ве к барь­еру.

Вопль се­кун­данта – и ти­шина ок­рест.

Тон­кие паль­цы тя­нут­ся к ре­воль­ве­ру,

К сол­нечно­му спле­тенью – на­тель­ный крест.



Сер­дце сту­чит, но в нём ни на й­оту стра­ха:

С детс­тва отец-охот­ник учил стре­лять.

Су­хо во рту и лип­нет к спи­не ру­баха.

Твёр­до ла­донь ло­жит­ся на ру­ко­ять.



Выс­трел. И пу­ля рвёт без­мя­теж­ность ут­ра.

Вски­нет­ся в не­бо шум­ное во­роньё.

Мед­ленно баг­ро­ве­ет кар­ман наг­рудный

И на ис­поднем ма­туш­ки­но шитьё.



Паль­цы дро­жат, пы­ла­ет ог­нём пред­плечье.

Пусть на кро­ви свер­ша­ет­ся «бру­дер­шафт».

Вмес­те с пос­ледним вздо­хом – ку­рок, осеч­ка…

Пра­вед­ный бо­же, как ты сей­час неп­рав!



Жгу­чей сле­зой по сер­дцу пол­зёт до­сада,

Толь­ко за­коны чес­ти поп­рать нель­зя.

И си­нева не­бес бес­ко­неч­ным взгля­дом

Смот­рит в поч­ти маль­чи­шес­кие гла­за…





ФАНТАСТИКА

Дмит­рий Па­ле­олог







По­терян­ная стан­ция





Гла­ва 4





…Соз­на­ние вер­ну­лось вмес­те с тя­нущей болью вни­зу жи­вота и про­тив­ной су­хостью во рту – ор­га­низм, нес­мотря на все пе­ред­ря­ги, тре­бовал во­ды, пи­щи и от­прав­ле­ния ес­тес­твен­ных на­доб­ностей.

Глеб, мор­щась, под­нялся на но­ги. Об­раз ме­хани­чес­ко­го чу­дови­ща, слов­но вы­шед­ше­го из кош­марно­го сна, все еще сто­ял пе­ред гла­зами. Од­на­ко го­лова ра­бота­ла яс­но – ви­димо, об­мо­рок впос­ледс­твии пе­решел в обык­но­вен­ный сон, при­бавив­ший сил.

Га­ланин здра­во рас­су­дил, что преж­де, чем пред­при­нимать ка­кие-ли­бо по­ис­ки при­чин здеш­них ужас­ных со­бытий, сто­ит по­забо­тить­ся о се­бе, в спо­кой­ной об­ста­нов­ке при­думать хоть ка­кой-то план и уже по­том дей­ство­вать.

То, что по­рож­де­ние не­ведо­мых элек­трон­ных тех­но­логий не прис­тре­лило его сра­зу, вы­зыва­ло ис­крен­нее не­до­уме­ние, но и да­вало приз­рачную на­деж­ду. Зна­чит, ки­бер­ме­ханиз­мы не внес­ли лю­дей в пе­речень це­лей, обя­затель­ных к то­таль­но­му унич­то­жению. Ви­димо, в сис­те­ме их прог­рам­мных при­ори­тетов су­щес­тво­вала ка­кая-то гра­дация, на ос­но­ве ко­торых они оп­ре­деля­ли по­тен­ци­аль­ную опас­ность.

Как та­кое мог­ло быть?

Вы­вих элек­трон­но­го ра­зума в ре­зуль­та­те спон­танно­го са­мораз­ви­тия в те­чения мно­гих де­сят­ков лет?

Глеб, при­киды­вая в уме эти воп­ро­сы, под­нялся на лиф­те на жи­лой уро­вень.

Он уже был го­тов встре­тить здесь ко­ридо­ры, за­вален­ные ис­сохши­ми тру­пами и кар­ти­ну все­об­щей бой­ни, но ши­рокий холл уров­ня встре­тил его гул­кой ти­шиной пус­то­го по­меще­ния.

Га­ланин за­мер, ос­матри­ва­ясь.

Пус­тые ко­ридо­ры, яр­кое ос­ве­щение.

Ни­кого.

– Ну, не ис­па­рились же они в воз­ду­хе… – про­бор­мо­тал он.

Но­ющая боль вни­зу жи­вота ста­нови­лась все силь­нее. До не­воз­можнос­ти хо­телось сбро­сить опос­ты­лев­ший ска­фандр.

Глеб то­роп­ли­во дви­нул­ся по ра­ди­аль­но­му ко­ридо­ру, сле­дуя све­тящим­ся ука­зате­лям на сте­нах, в сек­тор жи­лых по­меще­ний.

В ка­кой-то мо­мент ему за­хоте­лось зай­ти в пер­вую по­пав­шу­юся квар­ткап­су­лу, но, стис­нув зу­бы, он по­давил этот по­рыв. Он все еще бо­ял­ся най­ти быв­ших оби­тате­лей стан­ции у них же до­ма, уби­тых элек­трон­ны­ми ис­ча­ди­ями в собс­твен­ных пос­те­лях, ны­не прев­ра­тив­шихся в вы­сох­шие бе­зоб­разные му­мии.

Глеб не от­ры­вал взгля­да от элек­трон­ных зам­ков на две­рях квар­ткап­сул – теп­лые зе­леные огонь­ки го­вори­ли об ис­прав­но ра­бота­ющих сис­те­мах дос­ту­па, нас­тро­ен­ных на лич­ные ко­ды вла­дель­цев.

На­конец на оче­ред­ном кро­хот­ном таб­ло мель­кнул яр­ко-си­ний сиг­нал – квар­ткап­су­ла бы­ла "ничья", на­ходясь в сос­то­янии ре­зер­ва.

На­жав на сен­сор ак­ти­вации, Глеб шаг­нул внутрь, ког­да дверь плав­но отъ­еха­ла в сто­рону.

Тут же вспых­ну­ло ос­ве­щение.

Га­ланин заб­ло­киро­вал вход, наб­рав на па­нели нес­ложный код.

– Хо­тя это вряд ли ос­та­новит здеш­них ки­бер­не­тичес­ких «дру­зей», – хмык­нул он.

Квар­ткап­су­ла пред­став­ля­ла со­бой стан­дар­тное жи­лое по­меще­ние, ко­торое име­лось в лю­бой ор­би­таль­ной гос­ти­нице из рас­че­та на двух че­ловек. Глеб по­видал та­ковых мно­жес­тво.

Ши­рокая кро­вать в уг­лу, за­тяну­тая кон­серва­ци­он­ной по­ли­эти­лено­вой плен­кой, на ней – ком­плект пос­тель­ных при­над­лежнос­тей в та­кой же упа­ков­ке. Прик­ро­ват­ные тум­бочки, не­боль­шой стол с компь­ютер­ным тер­ми­налом древ­ней мо­дели. Ку­хон­ный ав­то­мат с син­те­зато­ром пи­щи – та­кой же ра­ритет бы­товой тех­ни­ки, как и пер­со­наль­ный «комп». В про­тиво­полож­ной сте­не – не­боль­шая ни­ша с па­нелью уп­равле­ния ря­дом.

Глеб да­же на ми­нуту за­думал­ся, по­дой­дя бли­же и про­ведя ла­донью по све­тящим­ся кноп­кам. В кон­це кон­цов со­об­ра­зил, что это, ви­димо, сис­те­ма пнев­мо­дос­тавки – на па­нели ря­дом мож­но бы­ло наб­рать код нуж­но­го про­дук­та и цен­траль­ный про­цес­сор стан­ции дос­та­вит все не­об­хо­димое.

Га­ланин по­качал го­ловой – древ­ние тех­но­логии ок­ру­жали его сплошь и ря­дом.

Сбро­сив на­конец опос­ты­лев­ший ска­фандр, он то­роп­ли­во скрыл­ся за две­рями са­нуз­ла.

Во­да ока­залась чис­той и го­рячей, что от­кро­вен­но по­радо­вало. Тща­тель­но вы­мыв­шись, Глеб по­чувс­тво­вал се­бя мно­го луч­ше.

Вскрыв упа­ков­ку стан­дар­тно­го бы­тово­го на­бора, он тща­тель­но вы­тер­ся длин­ным мах­ро­вым по­лотен­цем – про­шед­шая без­дна вре­мени ни­как не пов­ли­яла на сос­то­яние ма­терии, при­ят­но пах­ну­щей де­зин­фекто­ром.

На­тянув чис­тое белье из то­го же на­бора, Га­ланин ока­зал­ся пе­ред проб­ле­мой – вновь вла­зить в собс­твен­ный, про­пах­ший по­том, лет­ный ком­би­незон жут­ко не хо­телось, а иной фор­мы одеж­ды в бы­товом на­боре не пре­дус­матри­валось.

Вов­ре­мя со­об­ра­зив, Глеб, ском­кав, за­пихал ком­без в рас­труб встро­ен­ной в сте­ну са­нуз­ла сти­раль­ной ма­шины, выс­та­вив ре­жим быс­трой стир­ки.

Он не ус­та­вал удив­лять­ся – в сов­ре­мен­ном ми­ре лю­ди дав­но от­ка­зались от та­кого про­цес­са, как стир­ка лич­ных ве­щей. Одеж­да уже дав­но из­го­тав­ли­валась из вы­сокоп­рочных тка­ней, но все же со вре­менем при­ходи­ла в не­год­ность. В та­ком слу­чае ее прос­то выб­ра­сыва­ли в ути­лиза­тор, тут же де­лая элек­трон­ный за­каз в бли­жай­ший ма­газин по внут­ренней се­ти жи­лого сек­то­ра, ука­зывая нуж­ные раз­ме­ры и рас­цвет­ку, и че­рез де­сяток ми­нут по­лучая же­ла­емое.

Мож­но бы­ло и сей­час пос­ту­пить так же – Глеб да­же пос­мотрел на па­нель пнев­мо­дос­тавки, но, по­думав, от­бро­сил эту мысль. Цен­траль­ный про­цес­сор стан­ции – не­важ­но, в ка­ком сос­то­янии и под чь­им кон­тро­лем он на­ходит­ся – на­вер­ня­ка осу­щест­вля­ет сис­те­мати­чес­кий и пос­то­ян­ный кон­троль вхо­дящих зап­ро­сов в ре­жиме ре­аль­но­го вре­мени и в та­ком слу­чае от­сле­дить ис­хо­дящий сиг­нал ему не сос­та­вить тру­да. А Глеб сей­час вов­се не го­рел же­лани­ем встре­чать нез­ва­ных гос­тей. Тем бо­лее, ес­ли да­же пред­ста­вить не­воз­можно, что за гос­ти по­жалу­ют…

Чувс­твуя ос­трые спаз­мы в же­луд­ке, Га­ланин по­дошел к ку­хон­но­му ав­то­мату. Что мо­жет вы­дать этот монстр древ­них тех­но­логий, Глеб с тру­дом мог пред­ста­вить. Од­на­ко вы­бора не бы­ло, и он вы­вел на эк­ран спи­сок блюд. Не дол­го ду­мая, Глеб за­казал пор­цию жа­рено­го син­те­тичес­ко­го мя­са и ви­тами­низи­рован­ный на­питок.

Че­рез нес­коль­ко ми­нут ме­лодич­ная трель воз­вести­ла о том, что за­каз го­тов.

Раз­ди­ра­емый лю­бопытс­твом, Га­ланин вы­тащил из под­до­на еще го­рячий гер­ме­тич­ный кон­тей­нер и, то­роп­ли­во вскрыв, уло­вил ча­ру­ющий за­пах жа­рено­го мя­са.

Рот тут же на­пол­нился слю­ной.

– Ну, хоть ка­кие-то при­ят­ные но­вос­ти.

Во­ору­жив­шись но­жом и вил­кой, он при­нял­ся за еду, не пе­рес­та­вая в уме прок­ру­чивать план даль­ней­ших дей­ствий.

Глеб раз­мышлял дол­го – вре­мя сей­час осо­бого зна­чения не име­ло. Вы­тянув­шись на кро­вати и гля­дя в пок­ры­тый пе­ноп­ласти­ком по­толок, он му­читель­но пы­тал­ся най­ти вы­ход из сло­жив­шей­ся си­ту­ации.

Ин­форма­ция – вот че­го сей­час ос­тро не­дос­та­вало. Глеб прек­расно по­нимал это. Дей­ство­вать на­угад бы­ло се­бе до­роже.

Где взять не­дос­та­ющие дан­ные?

Он пос­мотрел на компь­ютер­ный ком­плекс, сто­яв­ший на сто­ле. Под­нявшись с кро­вати и осо­бо не на­де­ясь на чу­до, Га­ланин кос­нулся сен­со­ра ак­ти­вации на сис­темном бло­ке. Че­рез па­ру ми­нут слег­ка вог­ну­тый эк­ран стре­омо­нито­ра зас­ве­тил­ся мяг­ким го­лубым све­том – из глу­бины прос­ту­пили очер­та­ния сер­висной обо­лоч­ки опе­раци­он­ной сис­те­мы.

Глеб тя­жело вздох­нул и раз­вел ру­ками – он прос­то не знал, что де­лать с этим монс­тром древ­них компь­ютер­ных тех­но­логий.

В сов­ре­мен­ном ми­ре пер­со­наль­ный «комп», ос­но­ван­ный на на­нотех­но­логи­ях, выг­ля­дел чуть боль­ше пач­ки си­гарет, уп­равлял­ся го­лосом или мыс­ленны­ми ко­ман­да­ми че­рез вжив­ленный им­плант. Для пе­реда­чи ви­де­оря­да фор­ми­рова­лась го­лог­ра­фичес­кая сфе­ра, раз­ме­ры, цвет и все ос­таль­ные свой­ства ко­торой поль­зо­ватель мог ре­гули­ровать по сво­ему вку­су.

А тут…

Глеб ус­та­вил­ся на рас­клад­ку сен­сорной кла­ви­ату­ры с та­ким ви­дом, буд­то пы­тал­ся про­читать ки­тай­ское и­ерог­ли­фичес­кое пись­мо. Пос­ле дю­жины не­удач­ных по­пыток, ког­да «комп» выб­ра­сывал на эк­ран над­пись: «Не­кор­рек­тно вве­ден­ная ко­ман­да», Га­лани­ну все же уда­лось доб­рать­ся до заг­ру­жен­ных на жес­ткий диск фай­лов.

Глеб вы­вел на эк­ран вир­ту­аль­ную мо­дель-схе­му стан­ции. Ни­чего но­вого в ней для се­бя он не об­на­ружил, но од­на над­пись – «Ба­тареи про­тиво­кос­ми­чес­ких ору­дий» – на­тол­кну­ла на мысль.

«Сто­ит заг­ля­нуть ту­да», – по­думал Глеб.

Для че­го и за­чем – он и сам не знал, боль­ше сей­час до­веряя ин­ту­иции. Это в лю­бом слу­чае бы­ло луч­ше, чем пол­ное от­сутс­твие ка­кого-ли­бо пла­на. По край­ней ме­ре, со­вать­ся нап­ро­лом на Цен­траль­ный пост уп­равле­ния бы­ло бы вер­ши­ной глу­пос­ти – ки­бер­ме­ханиз­мы мог­ли рас­це­нить та­кое втор­же­ние, как враж­дебное, и тог­да…

«Тог­да мож­но зап­росто по­пол­нить здеш­нее царс­тво мер­твых», – мрач­но по­думал Глеб.

Ре­шив дей­ство­вать по си­ту­ации, Га­ланин вновь эки­пиро­вал­ся. На­копи­тели ска­фан­дра сей­час бы­ли за­ряже­ны по мак­си­муму – он пре­дус­мотри­тель­но под­со­еди­нил их че­рез шунт к энер­ге­тичес­кой се­ти стан­ции.

Бро­сив еще один взгляд на сте­ре­омо­нитор, Глеб еще раз при­кинул в уме мар­шрут.

Сис­те­ма про­тиво­кос­ми­чес­кой обо­роны на­ходи­лась на вер­хнем тех­ни­чес­ком уров­не. Это нес­коль­ко ми­нут на лиф­те-экс­прес­се. Ну а даль­ше… Все за­висит от то­го, что он там уви­дит.

Из тех ба­ек, что тра­вились в ба­ре кос­мо­пор­та, Га­ланин су­мел ус­во­ить зер­на ис­ти­ны. «Са­рато­га» обо­роня­лась – и он на­шел то­му под­твержде­ние на ниж­нем тех­ни­чес­ком уров­не. Ком­пе­хи изо всех сил рва­лись внутрь, не счи­та­ясь с по­теря­ми, но, су­дя по все­му, ата­ка не увен­ча­лась ус­пе­хом. Вот это-то и удив­ля­ло боль­ше все­го.

Еще ни­кому и ни­ког­да не уда­валось выс­то­ять про­тив мас­си­рован­ной ата­ки во­ен­но­го кос­ми­чес­ко­го крей­се­ра! Это все рав­но, что обо­ронят­ся от ма­мон­та пе­рочин­ным но­жом.

И все же мя­теж­ной стан­ции это уда­лось.

Не­понят­но как, но не­воз­можное свер­ши­лось…

Раз­мышляя, Глеб выб­рался из ка­бины лиф­та-экс­прес­са, но ед­ва шаг­нул за плав­ный из­гиб ко­ридо­ра, как ут­кнул­ся в глу­хую сте­ну.

Од­но­го взгля­да ока­залось дос­та­точ­но - сра­бота­ла ава­рий­ная сис­те­ма жиз­не­обес­пе­чения, ис­клю­чав­шая пол­ную раз­герме­тиза­цию внут­ренних по­меще­ний из-за пов­режде­ния од­но­го от­се­ка.

Ав­то­мати­чес­кая пе­ребор­ка, боль­ше по­хожая на се­рую мо­нолит­ную глы­бу, взло­мав де­кора­тив­ную об­шивку по­тол­ка, опус­ти­лась в со­от­ветс­тву­ющие па­зы в по­лу, не до­пус­тив все­об­щей де­ком­прес­сии.

Слов­но под­тверждая мыс­ли Гле­ба, на пе­ребор­ке кра­сова­лась на­несен­ная све­товоз­вра­ща­ющей крас­кой над­пись: «Опас­ность! Пол­ная раз­герме­тиза­ция от­се­ков! Дви­жение в зак­ры­тые сек­то­ра воз­можно толь­ко че­рез стан­дар­тные шлю­зовые ка­меры в средс­твах ин­ди­виду­аль­ной за­щиты».

Ми­нуту Глеб раз­мышлял. Его пред­по­ложе­ние о мас­си­рован­ной ата­ке стан­ции толь­ко что по­лучи­ло кос­венные под­твержде­ние. Вер­сия о том, что в «Са­рато­гу» уда­рил слу­чай­ный ме­те­орит, выг­ля­дела прос­то смеш­но.

– Ну что ж, че­рез шлю­зы так че­рез шлю­зы… – про­бор­мо­тал Глеб, и шаг­нул к лиф­ту.





Гла­ва 5



…Гер­модверь, ве­дущую на­ружу, приш­лось от­кры­вать вруч­ную – на таб­ло внут­ри шлю­зовой ка­меры вне­зап­но вспых­ну­ла крас­ная над­пись о сбое в элек­тро­пита­нии при­вода.

Чер­тыхнув­шись, Глеб ух­ва­тил­ся за мас­сивный вен­тиль. Ме­ханизм, ко­торым не поль­зо­вались доб­рую сот­ню лет, под­да­вал­ся с тру­дом, буд­то не­хотя, и прош­ло с де­сяток ми­нут, преж­де чем Га­ланин су­мел сту­пить на бро­ниро­ван­ную по­вер­хность стан­ции.

В пос­ледний мо­мент он из­ме­нил ре­шение ид­ти в заб­ло­киро­ван­ные сек­то­ра, здра­во рас­су­див, что сра­ботав­ших ав­то­мати­чес­ких пе­ребо­рок мо­жет быть сколь­ко угод­но, и об­хо­дить каж­дую не хва­тит ни вре­мени, ни сил. Про­ще бы­ло выб­рать­ся на по­вер­хность стан­ции, что он и сде­лал.

Сол­нце яр­ким кар­бунку­лом рас­плес­ка­лось в ис­си­ня-чер­ном не­бе, ис­пещрен­ном се­реб­ристы­ми рос­сы­пями звезд. С де­сяток ас­те­ро­идов мед­ленно проп­лы­вали над стан­ци­ей, от­бра­сывая уголь­но-чер­ные уг­ло­ватые те­ни на ее по­вер­хность.

Глеб оки­нул взгля­дом близ­кий го­ризонт, ко­торый, ка­залось, рас­по­лагал­ся в па­ре ки­ломет­ров рез­кой из­ло­ман­ной ли­ни­ей. Он хо­тел отыс­кать спа­сатель­ную кап­су­лу и сби­тые де­сан­тно-штур­мо­вые мо­дули, что­бы хоть как-то «при­вязать­ся» к мес­тнос­ти, но его уси­лия ока­зались тщет­ны­ми.

Ори­ен­ти­ровать­ся в ка­мен­ном лан­дшаф­те се­ро-чер­ных то­нов, по­дав­ля­ющем сво­им уны­лым од­но­об­ра­зи­ем, бы­ло не­воз­можно в при­выч­ном смыс­ле это­го сло­ва.

Обер­нувшись, Га­ланин обе­жал взгля­дом тем­ную бро­ниро­ван­ную по­вер­хность стан­ции. В этом нап­равле­нии она зак­ры­вала со­бой ли­нию го­ризон­та и ка­залась бес­ко­неч­ной, ухо­дя пря­мо в без­донную ть­му кос­ми­чес­ко­го прос­транс­тва.

Де­сят­ки, ес­ли не сот­ни, тех­но­логи­чес­ких надс­тро­ек и выс­ту­пов усе­ива­ли по­вер­хность, от­бра­сывая чер­ные рез­кие те­ни под яр­ким све­том да­леко­го сол­нца.

На ка­кое-то мгно­вение Глеб рас­те­рял­ся – заб­лу­дить­ся в этом царс­тве тех­но­логи­чес­ко­го «ле­са» мож­но эле­мен­тарно. Дос­та­точ­но сде­лать сот­ню ша­гов, и неп­ри­мет­ная по­катая буд­ка шлю­зовой ка­меры за­теря­ет­ся сре­ди мно­жес­тва взду­тий бро­ни и надс­тро­ек.

Га­ланин не­воль­но за­дер­жал взгляд на ре­шет­ча­той фер­ме в по­лусот­не ша­гов от не­го. Раз­би­тая по­лус­фе­ра ос­ве­титель­но­го со­фита ще­рилась ос­тры­ми ос­колка­ми стек­ла, обор­ванные ка­бели по­вис­ли раз­лохма­чен­ной бах­ро­мой.

Это бы­ла ас­тро­нави­гаци­он­ная выш­ка – обыч­но со­фит го­рел пос­то­ян­но, яв­ля­ясь прек­расным ори­ен­ти­ром для ре­мон­тных бри­гад, а так­же пун­ктом энер­го­пода­чи для обо­рудо­вания. Сей­час же все бы­ло мер­тво и заб­ро­шено.

Приг­ля­дев­шись, Глеб су­мел раз­ли­чить в па­ре сот­не мет­ров спа­рен­ные ство­лы элек­тро­маг­нитно­го ору­дия.

Нас­коль­ко он мог су­дить с та­кого рас­сто­яния, ору­дий­ная баш­ня ока­залась выд­ви­нута за пре­делы бро­ни на по­да­ющем суп­порте; длин­ные ство­лы ору­дий с мас­сивны­ми ци­лин­дра­ми дуль­ных ком­пенса­торов сей­час по­нуро скло­нились вниз.

Взяв ору­дий­ную баш­ню за ори­ен­тир, Глеб ос­то­рож­но дви­нул­ся к ней, вы­бирая от­но­ситель­но сво­бод­ные учас­тки по­вер­хнос­ти.

Сле­ды от­гре­мев­ше­го сто­летие на­зад боя он за­метил, ед­ва сде­лав де­сяток ша­гов.

Сверх­проч­ная бро­ня стан­ции изо­било­вала глу­боки­ми вы­бо­ина­ми от раз­ры­вов сна­рядов. В не­кото­рых мес­тах ме­талл взды­бил­ся рва­ными лох­моть­ями, на­поми­ная зат­вердев­шие на лю­том хо­лоде язы­ки пла­мени. Тут и там вид­не­лись оп­лывшие проп­ле­шины от по­пада­ний ла­зер­ных раз­ря­дов – за­кален­ная сталь мгно­вен­но вски­пала от свер­хвы­сокой тем­пе­рату­ры, брыз­гая в сто­роны кап­ля­ми рас­плав­ленно­го ме­тал­ла и мгно­вен­но зат­верде­вая при аб­со­лют­ном ну­ле. Од­на из тех­ни­чес­ких надс­тро­ек прев­ра­тилась в раз­во­рочен­ную ме­тал­ли­чес­кую гру­ду в ре­зуль­та­те пря­мого по­пада­ния. Рва­ные лох­мотья ме­тал­ла впе­ремеш­ку с оп­лывши­ми кус­ка­ми плас­ти­ка ус­ти­лали по­вер­хность на де­сят­ки мет­ров вок­руг. В вог­ну­той ча­ше ло­като­ра сис­те­мы об­на­руже­ния це­лей, не за­мечен­ной Га­лани­ным ра­нее, тор­чал уве­сис­тый об­ло­мок швел­ле­ра, про­бив ее нас­квозь.

Страш­но бы­ло пред­ста­вить, ка­кой ад тво­рил­ся здесь без­дну вре­мени на­зад.

Глеб по­дошел к ору­дий­ной баш­не поч­ти вплот­ную.

По­лус­фе­ричес­кое со­ору­жение на мас­сивной пли­те по­да­юще­го суп­порта воз­вы­шалось мет­ров на де­сять.

Га­ланин ос­то­рож­но кос­нулся ог­ромных ство­лов ору­дий, слов­но пы­тал­ся убе­дить­ся в их ре­аль­нос­ти.

«Ка­либр – двес­ти мил­ли­мет­ров, ни­как не мень­ше» – по­думал он.

Ог­не­вой точ­ке дос­та­лось по пол­ной. Бро­некол­пак баш­ни бук­валь­но из­рыт ты­сяча­ми ос­колков, нес­коль­ко глу­боких шра­мов ла­зер­ных по­пада­ний рас­по­лосо­вали за­кален­ный ме­талл, слов­но это бы­ла по­дат­ли­вая ма­терия. Ка­бели энер­го­пода­чи и сер­вопри­воды, пе­реби­тые во мно­гих мес­тах, сей­час прев­ра­тились в не­во­об­ра­зимую ме­шани­ну про­водов, тор­си­онов и шлан­гов. Да­же са­ми ство­лы ору­дий зи­яли рва­ными ос­ко­лоч­ны­ми про­бо­ина­ми.

Сколь­ко вре­мени ве­ло огонь ору­дие, ска­зать те­перь бы­ло не­воз­можно, но фи­нал то­го боя и сей­час вид­нелся во всей кра­се: блис­тер из двой­но­го бро­нес­текла от­све­чивал в лу­чах сол­нца ос­тры­ми ос­колка­ми – пря­мое по­пада­ние.

Стран­ная мысль вдруг зак­ра­лась в соз­на­ние Гле­ба.

Ору­дие бы­ло ав­то­мати­чес­ким? Об­на­руже­ние це­лей и огонь вел один из соп­ро­цес­со­ров глав­но­го компь­юте­ра про­тиво­кос­ми­чес­кой обо­роны?

Но где на­ходил­ся пер­со­нал стан­ции в мо­мент штур­ма?

До­гад­ка, от ко­торой хо­лоде­ло внут­ри, са­ма со­бой про­яви­лась в моз­гу.

Га­ланин, цеп­ля­ясь за выс­ту­пы на по­сечен­ной бро­не, при­нял­ся взби­рать­ся к раз­би­тому блис­те­ру.

Внут­ри ору­дий­ной баш­ни ца­рил гус­той сум­рак.

Лу­чи све­та, па­да­ющие сквозь про­бо­ины в блис­те­ре, ре­зали его ко­сыми жел­то-бе­лыми лу­чами, ок­ра­шивая свет­лы­ми пят­на­ми не­во­об­ра­зимую ме­шани­ну из по­коре­жен­но­го ме­тал­ла, рас­плав­ленно­го плас­ти­ка и па­ути­ны обор­ванных про­водов.

Глеб ос­то­рож­но сту­пил на по­катый ко­жух аг­ре­гата ору­дий­но­го при­вода, гус­то усы­пан­ный ос­колка­ми бро­нес­текла, и вклю­чил пле­чевые фо­нари ска­фан­дра.

Яр­кий свет оза­рил тес­ное по­меще­ние.

Собс­твен­но, ис­кать здесь под­твержде­ние воз­никшей до­гад­ки бы­ло не­воз­можно – вок­руг ца­рил пол­ный раз­гром. Ра­зор­вавши­еся сна­ряды прев­ра­тили тес­ную ка­бину в ме­сиво по­коре­жен­но­го ме­тал­ла, взды­бив­ше­гося сей­час ос­тры­ми кра­ями. Да­же мощ­ный ла­фет ору­дия по­вело в сто­рону, выр­вав креп­ле­ния ста­нины из по­ла.

Га­ланин да­же ис­пы­тал что-то, по­доб­ное ра­зоча­рова­нию. И он уже со­бирал­ся по­кинуть царс­тво мер­тво­го ме­тал­ла, как вдруг взгляд не­воль­но за­цепил­ся за крес­ло стрел­ка.

Сор­ванное со штат­но­го мес­та, оно за­вали­лось на бок сре­ди наг­ро­мож­де­ний раз­би­тых компь­ютер­ных бло­ков.

Ос­то­рож­но тол­кнув его но­гой, Га­ланин не­воль­но вздрог­нул – в крес­ле на­ходи­лось те­ло.

Вер­нее, его ос­танки, удер­жи­ва­емые проч­ны­ми стра­ховоч­ны­ми рем­ня­ми.

Ли­вень сна­ряд­ных ос­колков прев­ра­тил ска­фандр в раз­лохма­чен­ную обо­лоч­ку, на ко­торой еще мож­но бы­ло раз­ли­чить бу­рые пят­на кро­ви. Од­на ру­ка от­сутс­тво­вала по са­мое пле­чо, заб­ра­ло гер­мошле­ма раз­би­то.

Глеб ос­то­рож­но приб­ли­зил­ся.

Ему по­каза­лось, что да­же че­рез ска­фандр он ощу­тил ле­дяное ды­хание смер­ти, зас­тывшей тут нав­сегда, как не­мое на­поми­нание жи­вым.

Пре­одо­левая вол­ну от­вра­щения, он нак­ло­нил­ся, рас­смат­ри­вая ос­танки. Его вни­мание прив­лек раз­лохма­чен­ный об­ры­вок оп­ти­ко-во­локон­но­го ка­беля, при­со­еди­нен­ный че­рез порт внеш­не­го дос­ту­па с пра­вой сто­роны гер­мошле­ма стрел­ка.

Чувс­твуя, как вне­зап­но на­чали дро­жать ру­ки, Глеб кос­нулся зам­ков эки­пиров­ки по­гиб­ше­го и, ког­да раз­дался ха­рак­терный щел­чок, рыв­ком сор­вал гер­мошлем.

На се­кун­ду он заж­му­рил­ся – от­крыв­ше­еся зре­лище ока­залось не прос­то кош­марным, а убий­ствен­ным.

Сглот­нув под­ка­тив­ший к гор­лу ком тош­но­ты, Га­ланин бро­сил взгляд на изу­родо­ван­ную го­лову тру­па.

Так и есть.

До­гад­ка оп­равда­лась.

Но лег­че от это­го не ста­ло. Ско­рее, страш­нее.

Ли­цо нес­час­тно­го ока­залось изу­родо­вано – ос­ко­лок уда­рил в рай­он пе­рено­сицы. Но Глеб смог раз­ли­чить, что пра­вая ви­соч­ная кость че­лове­ка не­обыч­но взду­та, и на ней тем­не­ют пят­на разъ­емов для шун­та ней­ро­сен­сорно­го кон­такта.

«Из­бы­точ­ное им­план­ти­рова­ние!» – са­ма со­бой мель­кну­ла мысль.

Вот для че­го ну­жен был оп­ти­ко-во­локон­ный ка­бель…

«Че­лове­ка ис­поль­зо­вали как би­окомпь­ютер, уси­лив мозг рас­ши­рите­лями па­мяти и ины­ми зап­ре­щен­ны­ми им­план­та­ми…» – Глеб нер­вно сглот­нул; во рту бы­ло про­тив­но и су­хо.

Страш­ный по сво­ей су­ти эк­спе­римент, не ос­тавля­ющий в соз­на­нии лю­дей ни­чего че­лове­чес­ко­го, прев­ра­щая их в зом­би, би­оро­ботов, под­чи­нен­ных во­ле Цен­траль­но­го про­цес­со­ра или за­ложен­ных прог­рамм.

«Са­рато­гу» обо­роня­ли лю­ди… Вер­нее те, кто ког­да-то был пер­со­налом стан­ции. Те, кто под­вер­глись ужас­ной «мо­дифи­кации» – мысль приш­ла са­ма со­бой.

Га­ланин вне­зап­но вспом­нил тех, чьи те­ла встре­тил в ко­ридо­рах.

Лю­ди соп­ро­тив­ля­лись, не же­лая ста­новит­ся при­дат­ком свих­нувше­гося ки­бер­мозга стан­ции. Прек­расно при этом по­нимая тщет­ность сво­их по­пыток…

От та­ких мыс­лей го­лова шла кру­гом.

Что за кош­марный эк­спе­римент сот­во­рил То­боль­ский?

Для че­го? Что­бы по­чувс­тво­вать се­бя Бо­гом?

Взгляд вновь сколь­знул по му­мифи­циро­ван­ным ос­танкам, и Глеб с сод­ро­гани­ем за­метил, что стрел­ком бы­ла… жен­щи­на.

В пер­вое мгно­вение он не по­верил собс­твен­ным гла­зам, и дви­нул­ся бли­же, нас­коль­ко это поз­во­лял тво­рив­ший­ся вок­руг за­вал из по­коре­жен­но­го ме­тал­ла.

Но гла­за не об­ма­нули его.

Длин­ные во­лосы, быв­шие не­ког­да бе­локу­рыми, сей­час пок­ры­лись бу­рой кор­кой за­пек­шей­ся кро­ви и ока­зались стя­нуты неп­ри­мет­ной де­кора­тив­ной за­кол­кой.

– Гос­по­ди…– толь­ко и вы­дох­нул Глеб.

Пе­ред гла­зами вдруг всплыл дру­гой об­раз – му­мифи­циро­ван­ное те­ло око­ло шах­ты лиф­та, пе­речер­кну­тое пу­лемет­ной оче­редью с бей­джи­ком на лац­ка­не. Па­мять ус­лужли­во вы­тол­кну­ло из глу­бин имя: «Еле­на Го­рюно­ва».

Га­ланин вдруг ощу­тил ще­мящую тос­ку – он один сре­ди царс­тва бе­зум­ных ма­шин и вы­сох­ших че­лове­чес­ких тру­пов. Нез­ри­мый го­лос, ка­залось, нес­лышно шеп­тал: «Вре­мя лю­дей выш­ло…»

Сер­дце сту­чало ред­ко и гул­ко.

Что де­лать?!

Вновь бе­зум­но за­хоте­лось бе­жать – не­мед­ленно и ку­да угод­но!

До ощу­тимо­го зу­да в соз­на­нии.

Глеб по­чувс­тво­вал, как па­ника вмес­те с тем­ной вол­ной от­ча­яния и стра­ха на­чина­ет за­пол­зать в соз­на­ние.

Су­хо щел­кнул инъ­ек­тор сра­ботав­шей сис­те­мы ме­табо­личес­кой кор­рекции. Чут­кие сен­со­ры, уло­вив пе­ре­из­бы­ток уг­не­та­ющих гор­мо­нов в кро­ви, тут же впрыс­ну­ли в кровь сти­мули­ру­ющий пре­парат.

Га­ланин по­чувс­тво­вал, как ис­та­ива­ет, слов­но дым в воз­ду­хе, на­рож­давша­яся вол­на чувств, и соз­на­ние ста­новит­ся спо­кой­ным и чис­тым.

Те­перь он уже мог де­лать не­кото­рые вы­воды. Пер­со­нал стан­ции в ка­кой-то мо­мент пе­рес­тал су­щес­тво­вать, как та­ковой, прев­ра­тив­шись в би­оло­гичес­кие при­дат­ки ки­бер­мозга стан­ции. Как это про­изош­ло и за­чем – еще пред­сто­яло вы­яс­нить. Ес­ли по­лучит­ся, ко­неч­но.

На мгно­вение Глеб пред­ста­вил всю гран­ди­оз­ность этой за­дачи – от ее неп­риступ­ности опус­ка­лись ру­ки. Об­раз двух­метро­вого элек­трон­но-ме­хани­чес­ко­го монс­тра еще не поб­лек в соз­на­нии. Ду­эль с та­ким ис­ча­ди­ем ки­бер­не­тичес­ких тех­но­логий яв­ля­лась аб­сур­дной са­ма по се­бе. Но и вы­хода не бы­ло – «Са­рато­га» за­теря­на в Ка­мен­ной Пус­то­ши, прев­ра­тилась в кра­сивую ле­ген­ду, в ко­торую не ве­рят да­же но­вич­ки-пи­лоты.

Га­ланин выб­рался из раз­би­той ору­дий­ной баш­ни, вска­раб­кавшись на ее вы­пук­лый бро­ниро­ван­ный ку­пол.

«По­мощи ждать не­от­ку­да, – мыс­ленно рас­суждал он, слов­но пы­та­ясь убе­дить сам се­бя оче­вид­ны­ми ис­ти­нами. – Ава­рий­ный ма­як на ис­тре­бите­ле на­вер­ня­ка не сра­ботал – ре­ак­тор по­гашен, энер­гии нет. На спа­сатель­ной кап­су­ле фун­кци­они­ру­ет, но тол­ку от не­го ни­како­го – сиг­нал слиш­ком слаб, что­бы про­бить­ся че­рез мо­ре ка­мен­ных глыб. Ос­та­ет­ся…»

Глеб за­мер, ма­шиналь­но ос­матри­вая ок­рес­тнос­ти – с де­сяти­мет­ро­вой вы­соты от­кры­вал­ся неп­ло­хой вид.

«Нуж­но най­ти стар­то­вые па­лубы, там дол­жно быть, как ми­нимум, пол­сотни ра­кет­ных ка­теров и спа­сатель­ных шат­тлов. Не мо­жет быть, что­бы не наш­лось хоть од­но­го ис­прав­но­го…» – сколь­знув­шая мысль во­оду­шеви­ла.

Это был ре­аль­ный шанс на спа­сение. Но идея ра­зоб­рать­ся в том, что слу­чилось здесь пол­то­ра ве­ка на­зад, еще сты­ла в моз­гу, бу­дора­жа соз­на­ние – ведь он су­ме­ет при­кос­нуть­ся к са­мой зло­вещей и гран­ди­оз­ной тай­не кос­ми­чес­кой эры Че­лове­чес­тва!

Глеб вздох­нул.

– Вот что я за иди­от… – про­бор­мо­тал он.

Га­ланин уже знал, что не смо­жет вот так прос­то сбе­жать, на­ходясь в двух ша­гах от ис­ти­ны.





Гла­ва 6





Глеб ос­та­новил взор на про­тиво­полож­ной сто­роне стан­ции – той, ко­торая не прос­матри­валась ра­нее, ког­да он вы­лез из шлю­за. Взгляд не­воль­но за­цепил­ся за мас­сивное об­ра­зова­ние – Га­ланин дол­го не мог по­нять, что это та­кое. Сей­час как нель­зя луч­ше при­годил­ся бы элек­трон­ный би­нокль, но по­доб­ной рос­ко­ши под ру­кой не бы­ло.

Глеб нес­коль­ко ми­нут рас­смат­ри­вал стран­ный объ­ект, улав­ли­вая в его кон­ту­рах что-то смут­но зна­комое.

– Да это же ДШМ! – вос­клик­нул он.

Изу­родо­ван­ный до не­уз­на­ва­емос­ти ура­ган­ным ог­нем про­тиво­кос­ми­чес­ких ору­дий, де­сан­тно-штур­мо­вой мо­дуль на пол­ном хо­ду вре­зал­ся в об­шивку, сне­ся дю­жину тех­но­логи­чес­ких надс­тро­ек. Бо­лее под­робно рас­смот­реть мес­то древ­ней ка­тас­тро­фы с та­кого ра­кур­са не пред­став­ля­лось воз­можным, и Глеб, пос­ле не­дол­гих раз­ду­мий, ре­шил со­вер­шить пу­тешес­твие.

Дат­чик внут­ренних ре­сур­сов ска­фан­дра по­казы­вал семь­де­сят про­цен­тов, что га­ран­ти­рова­ло, как ми­нимум, три ча­са ав­то­ном­ной ра­боты.

Га­ланин так и не смог оп­ре­делить рас­сто­яние до сби­того мо­дуля – ги­гант­ская по­вер­хность стан­ции, лес тех­но­логи­чес­ких надс­тро­ек, рез­кие те­ни ко­торых соз­да­вали об­манчи­вую иг­ру чер­но-бе­лых то­нов, скра­дыва­ли рас­сто­яние.

Глеб не спе­ша спус­тился с ору­дий­ной баш­ни, ста­ра­ясь не по­терять из ви­ду выб­ранный объ­ект. Здесь, вни­зу, он был ед­ва за­метен – вздыб­ленные в тем­ные не­беса ог­ромные дю­зы кос­ми­чес­ко­го ап­па­рата ед­ва вид­не­лись из-за наг­ро­мож­де­ний шты­ревых ан­тенн и вог­ну­тых чаш реф­лекто­ров: мо­дуль рух­нул в сек­тор сле­жения за ок­ру­жа­ющим прос­транс­твом.

Га­ланин на мгно­вение за­думал­ся – а как воз­вра­щать­ся об­ратно?

Обер­нувшись, он с тру­дом отыс­кал взгля­дом ед­ва за­мет­ную от­сю­да буд­ку шлю­зовой ка­меры.

Сре­ди рас­ки­нув­ше­гося ме­тал­ли­чес­ко­го «ле­са» по­терять­ся и по­гиб­нуть от удушья, ког­да ис­сякнет ре­сурс ска­фан­дра, бы­ло про­ще прос­то­го.

Ра­ду­ясь, что ра­зум­ная ос­то­рож­ность все же не по­кину­ла его, нес­мотря на «шо­ковую те­рапию» от уви­ден­но­го внут­ри ору­дий­ной баш­ни, Глеб вы­тащил из кар­ма­на ска­фан­дра мо­ток мо­номо­леку­ляр­но­го тро­са.

За­щел­кнув ка­рабин на уг­ло­ватом выс­ту­пе бро­ни, Га­ланин от­пра­вил­ся в путь.

Это на­поми­нало про­гул­ку в ме­тал­ли­чес­ком царс­тве. Столь­ко наг­ро­мож­де­ний сталь­ных об­ра­зова­ний Глеб и пред­ста­вить не мог, хо­тя и до­гады­вал­ся о по­доб­ных, наб­лю­дая как-то раз на Лу­не встав­ший на пла­новый ре­монт во­ен­ный лин­кор. Сво­ими раз­ме­рами он да­же пре­вышал «Са­рато­гу», но смот­реть на кос­ми­чес­ко­го ис­по­лина с об­зорной пло­щад­ки и са­мому ока­зать­ся в тех­но­логи­чес­ких джун­глях – аб­со­лют­но раз­ные ве­щи.

Сле­ды бу­шевав­ше­го здесь боя при­сутс­тво­вали пов­сю­ду. Гле­бу по­рой при­ходи­лось ме­нять нап­равле­ние дви­жения, об­хо­дя опас­но нак­ре­нив­ши­еся и еле дер­жавши­еся на опо­рах изу­родо­ван­ные до не­уз­на­ва­емос­ти конс­трук­ции, бы­лое пред­назна­чение ко­торых уже не­воз­можно бы­ло оп­ре­делить.

Один раз он на­тол­кнул­ся на ог­ромную – в па­ру де­сят­ков мет­ров – про­бо­ину. Глеб да­же за­дер­жался на ми­нуту, рас­смат­ри­вая за­вора­жива­ющую в сво­ей страш­ной су­ти кар­ти­ну.

Ра­кета со свер­хмощ­ным за­рядом ги­пер­то­лами­на взор­ва­лась внут­ри стан­ции – ак­ти­ватор под­ры­ва был ус­та­нов­лен с за­мед­ле­ни­ем, а уси­лен­ный нос ра­кеты про­бил бро­ню стан­ции, как иг­ла. Чу­довищ­ный взрыв по­лых­нул внут­ри, вы­жигая от­се­ки, уби­вая мгно­вен­ной де­ком­прес­си­ей и чу­довищ­ным ог­ненным ва­лом взрыв­ной вол­ны как все жи­вое, так и лю­бые ки­бер­не­тичес­кие ус­трой­ства.

Сей­час бро­ня вспу­чилась на­ружу ги­гант­ски­ми лох­моть­ями рва­ного ме­тал­ла, слов­но на по­вер­хнос­ти стан­ции вы­рос ог­ромный ме­тал­ли­чес­кий цве­ток.

Га­ланин, цеп­ля­ясь за ос­трые края, ос­то­рож­но заг­ля­нул внутрь.

Вни­зу клу­билась ть­ма – лу­чи Сол­нца не дос­та­вали до дна ги­гант­ской ра­ны.

На мгно­вение ста­ло жут­ко – плес­кавша­яся ть­ма по­каза­лось жи­вой и фи­зичес­ки ощу­тимой.

Ощу­тив на спи­не дрожь ле­дяно­го оз­но­ба от на­катив­шей вол­ны стра­ха, Глеб про­дол­жил путь, как вдруг кра­ем гла­за уло­вил дви­жение.

Это бы­ло столь не­ожи­дан­но, что Га­ланин за­мер, не зная, что пред­при­нять.

В де­сят­ке ша­гов от не­го, рас­павшись на ос­тро­уголь­ные сег­менты, от­крыл­ся тех­ни­чес­кий люк, и на по­вер­хность рез­во выс­ко­чил при­земис­тый ки­бер­ме­ханизм.

Га­ланин не­воль­но при­сел, со­об­ра­жая, где мож­но ук­рыть­ся, в то же вре­мя прек­расно по­нимая аб­сур­дность та­кого дей­ствия – от ска­ниру­юще­го из­лу­чения на та­ком рас­сто­янии вряд ли что ук­ро­ет.

Од­на­ко ки­бер­ме­ханиз­му не бы­ло ни­како­го де­ла до че­лове­ка. Рас­крыв те­лес­ко­пичес­кие сол­нечные ба­тареи, он на ка­кое-то вре­мя за­мер, оп­ре­деляя сен­со­рами плот­ность све­тово­го по­тока. За­тем, по­вер­нув па­нели под оп­ти­маль­ным уг­лом, дви­нул­ся в про­тиво­полож­ную сто­рону, быс­тро пе­реби­рая маг­нитны­ми грун­то­заце­пами. Че­рез ми­нуту он за­терял­ся сре­ди тех­но­логи­чес­ко­го «ле­са».

«Ре­мон­тный серв», – до­гадал­ся Глеб, пе­рево­дя ды­хание. – «Ки­бер­ме­ханиз­мы за­ботят­ся об ис­прав­ности внеш­ней ап­па­рату­ры? Но тог­да по­чему не за­лата­ли про­бо­ину и не уб­ра­ли сби­тый ДШМ?»

Га­ланин с сом­не­ни­ем пос­мотрел сна­чала на ги­гант­ский про­лом в бро­не, за­тем – вслед ис­чезнув­ше­му сер­во­меха­низ­му.

Ло­гику «оди­чав­ше­го» ки­бер­не­тичес­ко­го ра­зума по­нять бы­ло не­воз­можно…

«Ско­рее все­го, серв про­дол­жа­ет вы­пол­не­ние прог­рам­мных за­дач, за­ложен­ных в не­го бо­лее ве­ка на­зад», – по­думал Глеб. Нас­коль­ко он знал, по­доб­ные аг­ре­гаты, в ви­ду их уз­кой спе­ци­али­зации, не ос­на­щались ней­ро­моду­лями, и яв­ля­лись при­митив­ны­ми ис­полни­тель­ны­ми ме­ханиз­ма­ми.

Де­сан­тно-штур­мо­вой мо­дуль вы­сил­ся тем­ной уг­ло­ватой гро­мадой в по­лусот­не мет­ров впе­реди.

Гля­дя на не­го из­да­лека, Глеб оши­бал­ся, ду­мая, что кос­ми­чес­кий ап­па­рат был сбит и упал на по­вер­хность стан­ции. Сей­час он мог во всех под­робнос­тях рас­смот­реть пос­ледс­твия дав­не­го боя и при­мер­но вос­ста­новить под­робнос­ти.

ДШМ ско­рее со­вер­шил жес­ткую по­сад­ку, не­жели не­кон­тро­лиру­емое па­дение. Об этом сви­детель­ство­вала ши­рокая ров­ная по­лоса – мо­дуль хоть и по­лучил мас­су пов­режде­ний, су­мел по­гасить мар­ше­вую ско­рость и вы­ров­нять по­лет, зас­коль­зив по об­шивке стан­ции, сме­тая надс­трой­ки, как дет­ские иг­рушки.

Глеб сту­пил на «тор­мозной путь» от кос­ми­чес­ко­го ап­па­рата, как на ши­рокую до­рогу, с ин­те­ресом рас­смат­ри­вая ши­рокие по­лосы на по­вер­хнос­ти, ос­тавлен­ные по­садоч­ным шас­си мо­дуля. ДШМ про­тащи­ло еще мет­ров двес­ти, по­ка мас­сивная баш­ня с вог­ну­той ча­шей ло­като­ра об­на­руже­ния це­лей не при­няла на се­бя чу­довищ­ный удар. Мо­дуль смял пре­пятс­твие, как кон­сер­вную бан­ку; энер­ги­ей уда­ра его раз­верну­ло как раз на сом­кну­тые ство­ры тран­спортно­го шлю­за. Бро­неп­ли­ты гер­мо­ворот не вы­дер­жа­ли мно­готон­но­го ве­са ко­раб­ля и по­дались внутрь, от­че­го ДШМ сей­час за­мер, нак­ре­нив­шись на бра­вый борт.

Глеб по­дошел бли­же.

Де­сан­тная ап­па­рель ле­вого бор­та ока­залась от­ки­нута, не дос­та­вая до по­вер­хнос­ти из-за кре­на ко­раб­ля на це­лый метр.

«Зна­чит, де­сант ком­пе­хов все же смог вы­садить­ся», – по­думал Глеб.

В соз­на­нии тут же всплы­ли кар­тинки бой­ни в ан­га­ре тех­ни­чес­ко­го яру­са, но он уси­ли­ем во­ли прог­нал вос­по­мина­ния.

Но­га вне­зап­но зап­ну­лась обо что-то тя­желое – Глеб не­воль­но опус­тил взгляд.

Го­лова ан­дро­ида с об­рывком оп­ти­ко-во­локон­но­го ка­беля, тор­ча­щего из об­рубка шеи, от­ка­тилась в сто­рону, блес­нув кро­ваво-крас­ны­ми огонь­ка­ми встро­ен­ных ви­де­ока­мер.

«Пер­вый по­дарок», – не­воль­но по­думал Глеб, нап­равля­ясь к опу­щен­ной ап­па­рели.

Че­лове­чес­кое те­ло в се­ром ска­фан­дре на­поло­вину све­силось вниз; ру­ки мер­тве­ца все еще сжи­мали штур­мо­вую вин­товку.

Глеб за­мер око­ло опу­щен­ной ап­па­рели; внут­ри ко­мичес­ко­го ко­раб­ля клу­билась гус­тая ть­ма. Бо­евые пор­ты мо­дуля бы­ли от­кры­ты, спа­рен­ные ство­лы ав­то­мати­чес­ких пу­шек выг­ля­дыва­ли на­ружу. В том, что ко­рабль и де­сант ком­пе­хов ве­ли тя­желый бой, не ос­та­валось сом­не­ний.

Га­ланин ос­то­рож­но ше­вель­нул но­гой гор­ку отс­тре­лян­ных обой­мен­ных лот­ков – их тут бы­ло ни­как не мень­ше двух де­сят­ков. На мгно­вение он пред­ста­вил толь­ко что опус­тивший­ся мо­дуль, ве­дущий огонь из всех сис­тем бор­то­вых во­ору­жений – та­кая плот­ность ог­ня дол­жна бы­ла смес­ти лю­бого про­тив­ни­ка. Но, ви­димо, здесь все слу­чилось ина­че…

Глеб от­вернул­ся и пос­мотрел ту­да, где лес тех­но­логи­чес­ких надс­тро­ек прев­ра­щал­ся в ог­ромную и да­же, ка­залось, бес­ко­неч­ную, рав­ни­ну ис­ко­режен­но­го ме­тал­ла, рва­ные лох­мотья ко­торо­го сей­час ус­ти­лали каж­дый сан­ти­метр по­вер­хнос­ти.

Что мог­ло уце­леть под та­кой ла­виной ог­ня?

Рас­че­ты ар­тилле­рий­ских па­луб мо­дуля, наб­лю­дая на мо­нито­рах де­сят­ки, ес­ли не сот­ни за­сечек ак­тивных це­лей, ви­димо, при­мени­ли нас­тиль­ный обс­трел по пло­щадям. Не­сом­ненно, это да­ло эф­фект. Ос­танки бо­евых ки­бер­ме­ханиз­мов – раз­би­тых, изу­родо­ван­ных и ра­зор­ванных на час­ти – об­ра­зовы­вали це­лый вал вок­руг мо­дуля, обоз­на­чая сво­еоб­разную гра­ницу «мер­твой зо­ны» бор­то­вых ору­дий.

Глеб по­дошел поб­ли­же, пы­та­ясь рас­смот­реть стран­ное об­ра­зова­ние в ме­шани­не ис­ко­вер­канно­го ме­тал­ла. Боль­ше все­го оно на­поми­нало по­косив­шу­юся трех­метро­вую баш­ню. В пер­вый мо­мент Га­ланин ре­шил, что это од­на из тех­но­логи­чес­ких надс­тро­ек, чу­дом уце­лев­шая сре­ди все­об­ще­го раз­гро­ма. Од­на­ко сде­лав нес­коль­ко ша­гов, Глеб с ис­крен­ним изум­ле­ни­ем по­нял, что пе­ред ним – ша­га­ющая ар­тилле­рий­ская ус­та­нов­ка. Чем-то на­поми­на­ющая ги­гант­скую цап­лю, она нес­ла на двух ог­ромных сту­похо­дах по­ворот­ную плат­форму с ко­рот­кос­тволь­ным бе­зот­катным ору­ди­ем. Сей­час чу­до во­ен­ной тех­но­логии име­ло жал­кий вид – ствол ору­дия по­нуро смот­рел вниз, по­лус­фе­ра сис­темно­го бло­ка раз­би­та пря­мым по­пада­ни­ем и пес­тре­ла бах­ро­мой обор­ванных ка­белей и ме­сивом раз­дроб­ленных мик­росхем. Ле­вый сту­поход ока­зал­ся пе­ребит в нес­коль­ких мес­тах, и ору­дий­ная ус­та­нов­ка опас­но нак­ре­нилась. Гор­ка отс­тре­лян­ных ар­тилле­рий­ских кас­сет за­ряжа­ния го­вори­ла са­ма за се­бя – ша­га­ющая пуш­ка дос­та­вила мно­го неп­ри­ят­ностей мо­дулю.

Ря­дом, при­валив­шись спи­ной к уце­лев­ше­му сту­похо­ду, по­луси­дел бо­евой ан­дро­ид. На ти­тано­вом че­репе вид­не­лись глу­бокие бо­роз­ды от по­пада­ний ос­колков, од­на ви­де­ока­мера раз­би­та. Груд­ной ко­жух смят чу­довищ­ным уда­ром, яд­ро сис­те­мы вы­вали­лось на­ружу и план­ки мик­ро­чипов бол­та­ют­ся на раз­лохма­чен­ных об­рывках оп­ти­чес­ких во­локон.

«Да уж…, – по­думал Глеб, – ком­пе­хи ус­тро­или здесь хо­рошую ве­черин­ку! Да вот толь­ко с пе­чаль­ным кон­цом…»

Те­ла кос­ми­чес­ких пе­хотин­цев ле­жали в пре­делах мер­твой зо­ны ору­дий мо­дуля. Ви­димо, им так и не уда­лось зак­ре­пить­ся – пер­вая вол­на ата­ку­ющих ки­бер­ме­ханиз­мов бы­ла унич­то­жена ог­нем мо­дуля, но вто­рой удар уже при­шел­ся по лю­дям, ког­да бо­еком­плект ДШМ ока­зал­ся из­расхо­дован.

По­сечен­ные ос­колка­ми сна­рядов, те­ла лю­дей по­рой ле­жали впо­вал­ку друг на дру­ге. На не­кото­рых вид­не­лись зас­тывшие руб­цы ла­зер­ных по­пада­ний.

Глеб вер­нулся бли­же к мо­дулю, ос­та­новив­шись око­ло двух рас­прос­тертых тел. На од­ном взгляд не­воль­но за­цепил­ся за зна­ки раз­ли­чия на ска­фан­дре – это был млад­ший ко­ман­дир, ско­рее все­го сер­жант.

Га­ланин при­сел ря­дом, пы­та­ясь по­луч­ше рас­смот­реть зва­ние и фа­милию по­гиб­ше­го на сталь­ной плас­ти­не, но вдруг тус­клый от­блеск от­влек его.

«Ви­де­ока­мера! - по­лых­ну­ла, буд­то оза­рение, мысль. – Как же я сра­зу не по­думал об этом!»

Ко­неч­но же, бой тран­сли­ровал­ся по ка­налу пря­мой те­лемет­рии на во­ен­ный крей­сер! Ина­че и быть не мог­ло – ко­ор­ди­нация дей­ствий ком­пе­хов с руб­ки уп­равле­ния крей­се­ра шла в ре­жиме он­лайн, од­новре­мен­но за­писы­ва­ясь на внут­ренний на­копи­тель ви­де­ока­меры.

Ведь по­думай он об этом, мог бы еще на ниж­нем тех­ни­чес­ком яру­се снять ви­де­ока­меру с по­гиб­ше­го и не ус­тра­ивать всю эту че­хар­ду по по­вер­хнос­ти!

– Вот я бес­то­лочь… – про­вор­чал Глеб, ос­то­рож­но от­сте­гивая от внеш­них креп­ле­ний ска­фан­дра по­гиб­ше­го блок ви­де­ос­ле­жения.

Те­перь ос­та­валось вер­нуть­ся в квар­ткап­су­лу и, под­клю­чив­шись к компь­ютер­но­му тер­ми­налу, по­пытать­ся ожи­вить на эк­ра­не сто­летие на­зад от­гре­мев­ший бой. Те­перь, собс­твен­но, в этом мо­ре мер­тво­го ме­тал­ла и че­лове­чес­ких му­мий де­лать бы­ло не­чего.

Гле­бу вдруг за­хоте­лось пос­ко­рее уб­рать­ся от­сю­да – на мгно­вение ему по­каза­лось, что рас­ки­нув­ша­яся вок­руг па­нора­ма бит­вы не­живо­го с жи­вым нав­сегда пог­ло­тит его. И он ока­зал­ся не­далек от ис­ти­ны, сам не осоз­на­вая это­го…





Гла­ва 7





Га­ланин ока­зал­ся неп­рав, счи­тая ос­танки ки­бер­ме­ханиз­мов лишь не­мым сви­детель­ством свер­шившей­ся сто­летие на­зад тра­гедии. Ма­шинам не­ведо­мо по­нятие вре­мени, и то, что ми­нуту на­зад ка­залось мер­твым и ста­тич­ным кус­ком ме­тал­ла, в сле­ду­ющее мгно­вение мог­ло пред­став­лять смер­тель­ную опас­ность.

Глеб, мед­ленно пе­реме­ща­ясь сре­ди раз­бро­сан­ных вок­руг сле­дов жес­то­кого боя, лишь сколь­знул взгля­дом по бо­ево­му ан­дро­иду, зас­тывше­му в не­ук­лю­жей по­зе, при­валив­шись к пог­ну­той ре­шет­ча­той фер­ме об­слу­жива­ния.

Мер­твый, от­слу­жив­ший своё сер­во­меха­низм, в це­пях ко­торо­го не ос­та­лось ни кап­ли энер­гии.

Но это бы­ло не так.

Бо­евой ан­дро­ид на­ходил­ся в ста­тич­ном ре­жиме с то­го мо­мен­та, как бо­лее ве­ка на­зад на ва­ри­ато­ре це­лей по­гас пос­ледний мар­кер, и по­яви­лась стро­ка: «Ак­тивные це­ли унич­то­жены».

Ко­ман­дных ди­рек­тив с Цен­траль­но­го про­цес­со­ра стан­ции не пос­ту­пало, и ан­дро­ид впал в энер­госбе­рега­ющий ре­жим – ему был ни­почем жут­кий хо­лод кос­ми­чес­ко­го прос­транс­тва и жес­ткое из­лу­чение Сол­нца. Сверх­проч­ный эн­до­ос­тов на­деж­но обес­пе­чивал ис­прав­ную ра­боту аг­ре­гатов. Вре­мя же на ки­бер­не­тичес­ко­го стра­жа не име­ло зна­чения вов­се.

Од­на­ко сто­ило че­лове­ку сту­пить в зо­ну дей­ствия ска­неров ки­бер­ме­ханиз­ма, как на внут­реннем вир­ту­аль­ном дис­плее по­бежа­ли строч­ки со­об­ще­ний:

«Об­на­ружен по­тен­ци­аль­но опас­ный объ­ект, сте­пень опас­ности – ми­нималь­ная».

«Вы­ход из ста­тич­но­го ре­жима».

«Ска­ниро­вание…»

«Объ­ект – homo sapiens, по ре­ес­тру це­лей не клас­си­фици­ру­ет­ся».

«Зап­рос на Цен­траль­ный про­цес­сор стан­ции…»

Глеб, не по­доз­ре­вая, что за ним сле­дит ожив­ший ки­бер­не­тичес­кий ра­зум, нак­ло­нил­ся над те­лом ком­пе­ха, ма­шиналь­но под­нял штур­мо­вую вин­товку и взгля­нул на ин­ди­катор за­ряда ак­ку­муля­торов.

Ми­ни­атюр­ные ви­де­ока­меры в глаз­ни­цах ан­дро­ида ше­вель­ну­лись, вы­бирая нуж­ный ра­курс.

«Из­ме­нение ста­туса объ­ек­та – сте­пень опас­ности – вы­сокая!»

«Связь с Цен­траль­ным про­цес­со­ром – от­сутс­тву­ет».

«Ана­лиз си­ту­ации…»

Мик­ропро­цес­сор ан­дро­ида, ра­бота­ющий в ре­жиме мил­ли­секунд, при­нял ре­шение прак­ти­чес­ки мгно­вен­но.

«Объ­ект мар­ки­рован и до­бав­лен в ре­естр це­лей».

«За­пуск тес­та са­моп­ро­вер­ки».

В от­крыв­шемся опе­ратив­ном ок­не на вир­ту­аль­ном эк­ра­не вспых­ну­ли строч­ки.

«Мик­ропро­цес­сор – тест прой­ден».

«Прог­рам­мное яд­ро сис­те­мы – тест прой­ден»

«Цен­траль­ный сер­во­мотор­ный узел – тест прой­ден».

«Хо­довая часть – тест час­тично про­вален. Име­ют­ся пов­режде­ния».

«Во­ору­жение – тест прой­ден. Рас­ход бо­еком­плек­та – 60 про­цен­тов от но­миналь­но­го».

«Ак­ти­вация бо­евых прог­рамм…»

Глеб уже хо­тел вы­пус­тить из рук штур­мо­вую вин­товку – ак­ку­муля­тор, как он и ожи­дал, ока­зал­ся раз­ря­жен пол­ностью – ког­да пе­рифе­рий­ным зре­ни­ем уло­вил дви­жение.

«Опять ре­мон­тный серв», – мель­кну­ла мысль, но, по­вер­нув го­лову, Га­ланин за­мер, чувс­твуя, как вол­на ужа­са мед­ленно ско­выва­ет мыш­цы.

По­луле­жав­ший в двад­ца­ти ша­гах ки­бер­ме­ханизм ше­вель­нул­ся, вып­ря­мил­ся и ус­та­вил­ся на не­го ядо­вито-крас­ны­ми объ­ек­ти­вами ви­де­ока­мер. Ужас­ное впе­чат­ле­ние уси­ливал тот факт, что ан­дро­иды, прог­раммы ко­торых пре­дус­матри­вали дей­ствия в ва­ку­уме, не ос­на­щались ис­кусс­твен­ной пе­ноп­лотью. По­доб­ный ка­муф­ляж в та­ком слу­чае яв­лялся не­нуж­ным ат­ри­бутом, и сей­час Глеб мог наб­лю­дать ра­боту сер­вопри­водов и тор­си­онов во всей ужас­ной кра­се.

– Твою мать… – толь­ко и смог про­шеп­тать Га­ланин, чувс­твуя, как страх ле­дяным спаз­мом сжал гор­ло.

Ан­дро­ид, ух­ва­тив­шись ме­тал­ли­чес­кой ру­кой за фер­му об­слу­жива­ния, под­нялся и сде­лал шаг, но ле­вая ниж­няя ко­неч­ность, пов­режден­ная в бою, под­ло­милась, и ме­хани­чес­кий монстр упал на од­но ко­лено.

Глеб по­пятил­ся, не в си­лах отор­вать взгляд от ожив­ше­го ки­бер­не­тичес­ко­го чу­дови­ща. Штур­мо­вую вин­товку он ма­шиналь­но про­дол­жал сжи­мать в ру­ках.

Ан­дро­ид пос­мотрел на пов­режден­ную ко­неч­ность – дви­жение го­ловы по­лучи­лось на удив­ле­ние ес­тес­твен­ным, слов­но ки­бер­ме­ханизм удив­лялся та­кому по­воро­ту со­бытий.

От это­го Гле­бу ста­ло еще страш­нее – за­дыха­ясь от на­катив­шей вол­ны ужа­са, он спот­кнул­ся о труп ком­пе­ха и ед­ва не упал. Не­ук­лю­же взмах­нув ру­ками, Га­ланин зап­рыгнул на опу­щен­ную де­сан­тную ап­па­рель и рва­нул­ся в тем­ное нут­ро мо­дуля.

Вслед ему уда­рила оче­редь – сфе­ричес­кие пу­ли про­шили ва­ку­ум в сан­ти­мет­ре от пле­ча Гле­ба.

Мик­ропро­цес­сор ан­дро­ида с опоз­да­ни­ем рас­счи­тал поп­равку на не­ус­той­чи­вое по­ложе­ние ки­бер­ме­ханиз­ма – это-то и спас­ло жизнь Га­лани­ну.

Ед­ва не за­вывая от стра­ха, Глеб вва­лил­ся в тем­ное нут­ро кос­ми­чес­ко­го ко­раб­ля.

Вклю­чен­ные пле­чевые фо­нари ска­фан­дра ру­бану­ли зас­то­яв­шу­юся ть­му жел­ты­ми све­товы­ми клин­ка­ми.

На­летев на что-то мас­сивное, Га­ланин рух­нул на пол, слов­но ме­шок с пес­ком.

Лу­чи фо­нарей за­мета­лись по по­меще­нию, вых­ва­тывая из ть­мы об­ли­цован­ные ме­тал­лоплас­ти­ком сте­ны, за­реше­чен­ные от­вер­стия воз­ду­хопо­дачи под по­тол­ком, от­кидные си­денья, в од­ном из ко­торых за­мер­ло те­ло по­гиб­ше­го ком­пе­ха. Его то­варищ ле­жал у са­мого вхо­да – об не­го и спот­кнул­ся Глеб, нас­коль­ко он мог су­дить в ца­рив­шем вок­руг по­лум­ра­ке.

Га­ланин ощу­тил, как чуть за­мет­но сод­рогнул­ся пол мо­дуля.

Вско­чив на но­ги, Глеб рва­нул­ся в глубь кос­ми­чес­ко­го ко­раб­ля.

Что де­лать?!

Мысль би­лась в моз­гу заг­нанной пти­цей.

Он прек­расно по­нимал, что ан­дро­ид не ос­та­новит­ся, по­ка на ва­ри­ато­ре це­лей не по­гас­нет мар­кер и не по­явит­ся ла­конич­ная над­пись: «Цель унич­то­жена». И его пов­режден­ная ко­неч­ность лишь не­боль­шая по­меха, да­ющая Гле­бу весь­ма ко­рот­кую фо­ру. И ми­зер­ный шанс на спа­сение…

Лу­чи фо­нарей за­мета­лись по по­меще­нию, выс­ве­чивая стан­дар­тное обо­рудо­вание кос­ми­чес­ко­го чел­но­ка – тол­стые ка­бели энер­го­водов, плос­кие пла­фоны элек­тро­ламп на по­тол­ке, заб­ранные в сет­ча­тые кол­па­ки, наг­лу­хо за­пер­тые две­ри во внут­ренние по­меще­ния…

В жел­том лу­че мель­кну­ла над­пись: «Ава­рий­но-ре­зер­вные ком­плек­ты».

Бе­зум­ная мысль вдруг по­лых­ну­ла в моз­гу.

– Ну, хоть нем­но­го ве­зения, Гос­по­ди… – про­бор­мо­тал Глеб, то­роп­ли­во от­сте­гивая креп­ле­ния.

Тол­стая плас­ти­ковая крыш­ка по­далась на­ружу, и внут­ренность встро­ен­но­го в об­шивку коф­ра вдруг под­све­тилась блед­ным го­лубым све­том. В глу­бине, в спе­ци­аль­ных за­жимах, сто­яли пол­ные ма­гази­ны к штур­мо­вым вин­товкам, кап­су­лы пог­ло­тите­лей уг­ле­кис­ло­ты, пи­щевые таб­летки, ме­дицин­ские ап­течки и еще мно­го че­го, но взгляд Гле­ба впил­ся в ко­рот­кие ци­лин­дры ак­ку­муля­торов.

На каж­дом тле­ла кро­хот­ная изум­рудная ис­кра, го­воря­щая о пол­ном за­ряде.

Глеб, ед­ва не за­орав от ра­дос­ти, схва­тил один из них, на­давил на плас­ти­ковом прик­ла­де «гла­ди­уса» кла­вишу сбро­са и вста­вил ак­ку­муля­тор.

«Ви­димо, ав­то­мати­ка мо­дуля пе­реве­ла все сис­те­мы в энер­госбе­рега­ющий ре­жим пос­ле то­го, как по­гиб пос­ледний член эки­пажа» – прош­ла не­умес­тная мысль.

Кро­хот­ное таб­ло рас­хо­да бо­еп­ри­пасов на штур­мо­вой вин­товке тут же зас­ве­тилось мяг­ким зе­леным све­том, выс­ве­чивая циф­ры: «183».

Ма­газин был поч­ти по­лон!

Стро­бос­ко­пичес­кий вых­лоп выс­тре­ла оза­рил по­лум­рак от­се­ка – пу­ли уда­рили в выс­ту­па­ющее реб­ро жес­ткос­ти, сод­рав плас­ти­ковую об­ли­цов­ку и уй­дя в ри­кошет.

Глеб вжал­ся в сте­ну, бро­сив ко­рот­кий взгляд в рас­кры­тый про­вал де­сан­тно­го шлю­за.

В про­еме не­ук­лю­же за­мер ан­дро­ид, при­пав на ле­вое ко­лено – эн­до­ос­тов пов­режден­ной ко­неч­ности ока­зал­ся пе­ребит в рай­оне го­лени.

Га­ланин, стис­нув зу­бы, пе­река­том ушел в глубь от­се­ка, рас­плас­тавшись в гус­той те­ни за шта­белем прик­реплен­ных к по­лу ящи­ков.

Вновь уда­рил выс­трел.

Глеб кос­нулся сен­со­ра ак­ти­вации – элек­тро­маг­нитный зат­вор дрог­нул, ста­новясь в бо­евое по­ложе­ние, и сда­вил га­шет­ку.

От­да­чи он не по­чувс­тво­вал – сра­ботал встро­ен­ный в прик­лад де­фем­блер. Лишь дуль­ная на­сад­ка вин­товки оку­талась блед­но-го­лубы­ми спо­лоха­ми ста­тики, по­сылая длин­ную оче­редь.

Сфе­ричес­кие пу­ли уда­рили сер­во­меха­низм по ти­тано­вому че­репу, вы­бивая сноп искр. Ан­дро­ид по­шат­нулся на­зад, ствол пу­леме­та, ин­тегри­рован­но­го в ле­вую ру­ку, по­вело вверх, и оче­редь уш­ла в по­толок.

Глеб, чувс­твуя, как на­каты­ва­ет вол­на ярос­ти, зак­ри­чал, еще силь­нее сжи­мая га­шет­ку и вы­пус­кая в ки­бер­ме­ханизм ла­вину пуль.

Ан­дро­ид, не вы­дер­жав уда­ров пря­мых по­пада­ний, за­валил­ся на­зад – мик­ропро­цес­сор сер­во­меха­низ­ма впал в бал­листи­чес­кий шок. Пу­лемет, зад­рав ствол, про­дол­жал ра­ботать, бес­смыс­ленно по­ливая оче­редя­ми по­толок от­се­ка.

Спо­лохи выс­тре­лов и ис­кры от ри­коше­тов пуль оза­ряли по­лум­рак. Ос­колки раз­дроб­ленной плас­ти­ковой об­шивки сы­пались щед­рым дож­дем.

Пу­лемет не­ожи­дан­но смолк – нес­коль­ко вы­пущен­ных Га­лани­ным пуль уда­рили в при­вод ору­жия, пе­ребив тор­си­оны и ка­бели энер­го­пода­чи.

Ки­бер­ме­ханизм за­мер на по­лу из­ло­ман­ной не­ук­лю­жей фи­гурой, ти­тано­вые ко­неч­ности по­дер­ги­вались в ре­зуль­та­те ос­та­точ­ной элек­три­чес­кой ак­тивнос­ти в це­пях.

Глеб, тя­жело ды­ша, рва­нул­ся впе­ред, вста­вил ствол вин­товки под ос­но­вание че­репа ан­дро­ида, и про­цедил сквозь зу­бы:

– Сдох­ни!

Ко­рот­кая оче­редь пе­реби­ла ме­хани­чес­кий при­вод, сно­пом уда­рили ис­кры из рас­се­чен­ной энер­го­магис­тра­ли, го­лова ан­дро­ида, вра­ща­ясь, от­ле­тела в сто­рону.

Га­ланин ед­ва ус­пел пе­ревес­ти дух, как вдруг обез­глав­ленное те­ло при­под­ня­лось, и Глеб рух­нул нав­зничь от чу­довищ­но­го уда­ра.

Толь­ко сей­час он со­об­ра­зил, что со­вер­шил са­мую рас­простра­нен­ную и убий­ствен­ную ошиб­ку.

Ки­бер­ме­ханиз­мы в ос­новных чер­тах пов­то­ряли стро­ение че­лове­чес­ко­го те­ла. Од­на­ко, в от­ли­чие от лю­дей, жиз­ненно­важ­ные эле­мен­ты, а имен­но – прог­рам­мное яд­ро сис­те­мы, рас­по­лага­лось в гру­ди, под бро­ниро­ван­ным за­щит­ным ко­жухом. Сей­час ан­дро­ид ли­шил­ся всех ска­ниру­ющих сис­тем, бук­валь­но «ог­лох и ос­леп», но сох­ра­нил фун­кци­ональ­ность.

Мик­ропро­цес­сор, про­ведя экс­пресс-пе­резаг­рузку, вы­шел из бал­листи­чес­ко­го шо­ка. На внут­реннем дис­плее алым кон­ту­ром под­све­тились пов­режде­ния. Пер­во­оче­ред­ная цель, мар­кер ко­торой ми­гал жир­ным крас­ным цве­том, на­ходи­лась поч­ти вплот­ную.

Вид изу­родо­ван­но­го, обез­глав­ленно­го, но жи­вого ки­бер­не­тичес­ко­го чу­дови­ща все­лял мис­ти­чес­кий ужас.

Глеб, рас­крыв рот и за­дыха­ясь от ох­ва­тив­шей его па­ники, зас­креб но­гами по по­лу, за­быв на мгно­вение про штур­мо­вую вин­товку.

Пу­лемет ан­дро­ида кач­нулся – пе­реби­тые тор­си­оны су­дорож­но дрог­ну­ли, пы­та­ясь ак­ти­виро­вать ору­жие, но пов­режде­ния ока­зались кри­тичес­ки­ми.

Га­ланин ед­ва ус­пел от­ка­тить­ся в сто­рону, ког­да ку­лак ан­дро­ида вре­зал­ся в пол, про­ломив об­ли­цов­ку из ар­ми­рован­но­го плас­ти­ка. Ос­лепший и ог­лохший, ли­шив­ший­ся во­ору­жения и по­лучив­ший мас­су пов­режде­ний, сер­во­меха­низм про­дол­жал вы­пол­не­ние за­дачи – бо­роть­ся с прог­рам­мны­ми при­ори­тета­ми он не мог в прин­ци­пе.

– Да сдох­ни же ты! – вско­чив, за­орал Глеб.

Ткнув ствол вин­товки в груд­ной ко­жух – там, где смы­кались ти­тано­вые по­лус­фе­ры, он сда­вил га­шет­ку.

Выс­трел в упор от­швыр­нул ан­дро­ида на па­ру мет­ров. Ко­жух не вы­дер­жал, рас­ко­лов­шись на сег­менты, и че­рез па­ру се­кунд прог­рам­мное яд­ро – не­боль­шой дым­ча­тый шар – сы­панул ис­кра­ми, прев­ра­тив­шись в ме­сиво плас­ти­ковых ос­колков.

Глеб, тя­жело ды­ша, по­валил­ся на бок. В то, что ему уда­лось по­бедить ожив­шее ис­чадье ки­бер­не­тичес­ких тех­но­логий, ве­рилось с тру­дом.

На внут­реннем обо­де гер­мошле­ма ска­фан­дра тре­вож­но за­мигал крас­ный ого­нек – ре­сурс ды­хатель­ной сме­си ока­зал­ся ис­поль­зо­ван на семь­де­сят про­цен­тов. Вер­нее, это пос­ледние нес­коль­ко ми­нут схват­ки на пре­деле воз­можнос­тей ис­черпа­ли и без то­го не­боль­шие за­пасы кис­ло­рода. Глеб по­чувс­тво­вал, как слег­ка сад­нит шею – в пы­лу боя он да­же не ощу­тил, как сис­те­ма ме­табо­личес­кой кор­рекции нес­коль­ко раз впрыс­ки­вала сти­муля­тор, ни­вели­руя не­кон­тро­лиру­емые вспыш­ки эмо­ций. Без этой не­навяз­чи­вой по­мощи «ум­ной» сис­те­мы он вряд ли смог бы вый­ти по­беди­телем.

Но ми­нуты по­коя ока­зались не­дол­ги­ми.

Га­ланин ус­пел за­метить в рас­кры­том ство­ре де­сан­тно­го шлю­за баг­ро­вый рос­черк энер­ге­тичес­ко­го раз­ря­да. И в ту же се­кун­ду на опу­щен­ной ап­па­рели вспух­ла ядо­вито-крас­ная прош­ле­пина ла­зер­но­го по­пада­ния – ме­талл вздул­ся и по­тек, мо­мен­таль­но зас­ты­вая в ва­ку­уме при­чуд­ли­выми об­ра­зова­ни­ями.

– Черт! – Га­ланин пе­река­том рва­нул­ся в глубь мо­дуля, но жгу­чее лю­бопытс­тво и ужас­ная до­гад­ка вновь тол­кну­ли к опу­щен­ной ап­па­рели.

Рас­плас­тавшись на по­лу, он ос­то­рож­но выг­ля­нул.

Рав­ни­на мер­тво­го ис­ко­режен­но­го ме­тал­ла, мед­ленно ожи­вала.





Игорь Кни­га







Осо­бен­ности жи­телей не­кото­рых пла­нет





От­прав­ля­ясь в пу­тешес­твие,

проч­ти­те об осо­бен­ностях жи­телей пла­неты.

Па­мят­ка кос­ми­чес­ко­му ту­рис­ту





Брай­ан Фин­не­ган пой­мал се­бя на мыс­ли, что этот кос­мо­порт обо­рудо­ван ни­чуть не ху­же зем­ных. Го­лог­ра­фичес­кие таб­ло­иды, ра­дуж­ный плас­то­пар­кет, вы­сочен­ный се­реб­ристый ку­пол и строй­ные ря­ды де­ревян­ных ка­док с оран­же­во-си­ними как­ту­сами по пе­римет­ру за­ла вос­хи­тили зем­но­го гос­тя. Ров­но до на­чала дос­мотра.

Ось­ми­но­ид­ный та­можен­ник по­вер­тел фи­оле­товым щу­паль­цем чёр­ный про­дол­го­ватый фут­ляр, по­чав­кал при­сос­ка­ми о глад­кую по­вер­хность и за­дал стран­ный воп­рос:

– Это ору­жие? Это ору­жие? Это ору­жие?

У гос­тя ком в гор­ле зас­трял.

– Ка­кое ещё ору­жие? Это му­зыкаль­ный инс­тру­мент. В дек­ла­рации всё на­писа­но, – со­об­щил зем­ля­нин. И чих­нул.

В этот мо­мент Брай­ан по­нял, что ус­пешно за­лечен­ная год на­зад ал­лергия вер­ну­лась. И силь­но по­жалел, что не зах­ва­тил рес­пи­ратор. Ал­лерги­чес­кую ре­ак­цию мог­ли выз­вать чуд­ные как­ту­сы или мес­тный воз­дух. По­рыв­шись в сум­ке, при­ез­жий при­нял горсть кап­сул.

– А что это? А что это? А что это? – вто­рое щу­паль­це вы­рази­тель­но пос­ту­чало по фут­ля­ру.

– Это му­зыкаль­ный инс­тру­мент. В дек­ла­рации всё на­писа­но, – пов­то­рил Брай­ан, дос­тал бу­тыл­ку во­ды и сде­лал нес­коль­ко глот­ков.

Страж за­кона вёл се­бя так, слов­но ни­чего не слы­шал и не ви­дел. По­вер­тел фут­ляр, по­чав­кал при­сос­ка­ми и про­дол­жил ту же пес­ню:

– Это ору­жие? Это ору­жие? Это ору­жие?

Зем­ля­нину за­хоте­лось взвыть, зак­ри­чать, уда­рить­ся го­ловой об сте­ну. Та­кого из­мы­ватель­ства над гос­тя­ми не поз­во­ляли се­бе да­же обезь­яно­пите­ки с пла­неты Оранг, по умс­твен­но­му раз­ви­тию сто­ящие на мно­го сту­пеней ни­же зем­лян. Здесь же, су­дя по свер­хсов­ре­мен­но­му кос­мо­пор­ту, си­ту­ация иная, но жиз­ни гос­тю это ни­как не при­бав­ля­ло. Зи­мур­та­ни­анин вдох­нул, что­бы про­дол­жить пыт­ку, и в этот мо­мент на про­пус­кном пун­кте по­яви­лась шум­ная груп­па зем­ных ту­рис­тов.

– Эй, как де­ла? Эй, как де­ла? Эй, как де­ла? – про­гор­ла­нил ры­жево­лосый здо­ровяк.

– Нор­маль­но! Нор­маль­но! Нор­маль­но! – ожи­вил­ся та­можен­ник. Фи­оле­товая ко­жа ось­ми­но­ид­но­го пос­ветле­ла, гла­за заб­лесте­ли.

– Мы не ве­зём ору­жие! Мы не ве­зём ору­жие! Мы не ве­зём ору­жие! – хо­ром вык­рикну­ли при­быв­шие.

– Про­ходи­те, про­ходи­те, про­ходи­те, – от­ве­тил чи­нов­ник, отод­ви­нув­шись в сто­рону.

Ту­рис­ты про­тол­ка­лись че­рез про­пус­кник, об­де­лив вни­мани­ем не­высо­кого ир­лан­дца. И тут Брай­ана осе­нило:

– Я не ве­зу ору­жие, я не ве­зу ору­жие, я не ве­зу ору­жие…

Фин­не­ган вых­ва­тил из щу­палец фи­оле­тово­го му­чите­ля фут­ляр и по­пятил­ся к вы­ходу.

– Про­ходи­те, про­ходи­те, про­ходи­те, – слов­но ро­бот, от­че­канил вслед та­можен­ник, вра­щая жёл­ты­ми гла­зами.

– Я не ве­зу ору­жие, я не ве­зу ору­жие, я не ве­зу ору­жие…

На вы­ходе из кос­мо­пор­та Брай­ан спот­кнул­ся и по­терял рав­но­весие. Чьи-то креп­кие паль­цы ух­ва­тили при­ез­же­го за ру­ку, пре­дот­вра­тив не­из­бежное па­дение.

– Пер­вый раз на Зи­мур­те?

Пе­ред гос­тем сто­ял не­высо­кий кре­пыш в яр­ко-крас­ной кур­тке со знач­ком «Ме­те­ор».

– Это ужас ка­кой-то! Это кош­мар! Это из­вра­щён­ное из­де­ватель­ство! – дал во­лю эмо­ци­ям при­ез­жий, пот­ря­сая ку­лаком.

Ли­цо во­дите­ля рас­плы­лось ус­по­ка­ива­юще шо­колад­ной улыб­кой.

– Не расс­тра­ивай­тесь, сэр! – так­сист бе­реж­но уло­жил сум­ку гос­тя в ба­гаж­ник ма­лень­кой жёл­той ма­шины. – Я здесь три го­да и ска­жу вам, что эти фи­оле­товые ось­ми­но­ид­ные – на­ичу­дес­ней­шие соз­да­ния во Все­лен­ной.

– На­ичу­дес­ней­шие?

Фин­не­ган ос­то­рож­но опус­тился на пе­ред­нее си­денье, поп­ра­вил свя­зан­ный ма­мой на до­рож­ку шер­стя­ной сви­тер и, на вся­кий слу­чай, креп­ко при­жал к се­бе дра­гоцен­ный фут­ляр.

– Да, сэр, – со­об­щил во­дитель, вы­рули­вая со сто­ян­ки. – Они доб­рые, прос­тые, чес­тные – ско­ро са­ми убе­дитесь. Вы на от­ды­хе?

Пас­са­жир не от­ве­тил. Хо­тел бы он по­бывать на от­ды­хе, но не до это­го. Вы­пус­кник На­ци­ональ­ной Ир­ланд­ской кон­серва­тории, гор­дость род­ной де­рев­ни, те­перь вы­нуж­ден сло­нять­ся по Га­лак­ти­ке в по­ис­ках хоть ка­кого-ни­будь за­работ­ка. Ма­туш­ка Зем­ля со­вер­шенно от­верну­лась от клас­си­чес­кой му­зыки. Компь­ютер­ные сим­фо­нии, компь­ютер­ные ком­по­зито­ры и та­кое же вос­про­из­ве­дение стре­митель­но вы­тес­ня­ли жи­вой звук.

– Сэр?

– Нет, не на от­ды­хе, – оч­нулся Брай­ан. – Ра­боту ищу.

– О! Тог­да вы при­еха­ли очень-очень пра­виль­но, сэр, – свер­кнул зу­бами так­сист. – Я то­же при­катил сю­да в по­ис­ках за­работ­ка. И, как ви­дите, очень до­волен!

– Ви­жу, – хмык­нул пас­са­жир.

Брай­ан не был очень до­волен. Средств хва­тило лишь на би­лет в од­ну сто­рону плюс трое су­ток про­жива­ния в де­шёвой гос­ти­нич­ке с двух­ра­зовым пи­тани­ем. А по­том…

– Вам есть где ос­та­новить­ся, сэр? – не от­ста­вал так­сист.

Брай­ан по­казал пу­тёв­ку. Во­дитель за­тор­мо­зил.

– Это здесь, сэр. Я сра­зу по­думал, что вы ос­та­нови­тесь здесь. Боль­шинс­тво ту­рис­тов ос­та­нав­ли­ва­ют­ся здесь, сэр.

Взгляд со­бесед­ни­ка стал со­чувс­твен­ным.

– Зна­ете, – опом­нился Фин­не­ган, – я за­был, что у ме­ня сов­сем нет на­лич­ных. Ес­ли по­дож­дё­те, то…

– Сэр, – так­сист про­тес­ту­юще выс­та­вил ла­донь. – Очень хо­рошо знаю – сам по­бывал. Най­дё­те ра­боту, а вы её точ­но най­дё­те, тог­да от­да­дите. Ок?

Брай­ан лишь кив­нул, не най­дя нуж­ных слов в от­вет.

– Вот, – так­сист про­тянул ви­зит­ку. – Слэш, ме­ня тут все зна­ют.

– Я Брай­ан, Брай­ан Фин­не­ган, му­зыкант, – рас­чувс­тво­вал­ся пас­са­жир, креп­ко по­жав ру­ку.

– Уда­чи вам, Брай­ан!

Слэш хлоп­нул двер­цей, ука­тив так же быс­тро, как по­явил­ся.

И ка­кая тут мо­жет быть уда­ча? Ещё в шко­ле од­ноклас­сни­ки пок­ля­лись стать зна­мени­тыми. Те­перь име­на мно­гих гре­мели да­леко за пре­дела­ми род­ной Ир­ландии. Мно­гих, кро­ме Брай­ана. Пос­ле окон­ча­ния учё­бы в кон­серва­тории фор­ту­на ста­ла об­хо­дить его сто­роной, не же­лая да­же здо­ровать­ся. Не да­вая ни ма­лей­ше­го шан­са или хо­тя бы проб­леска на луч­шее.

– Вы к нам? – на сту­пень­ках гос­ти­ницы сто­ял по­жилой зем­ля­нин в тём­но-си­нем кос­тю­ме с бей­джем на лац­ка­не.

– На­вер­ное, – Фин­не­ган про­тянул пу­тёв­ку.

– О, мис­тер Брай­ан, как я рад вас ви­деть! – ад­ми­нис­тра­тор при­под­нял фу­раж­ку и вы­тер пла­точ­ком пот. – А то же­на поз­во­нила, поп­ро­сила за­бежать до­мой, но я не мо­гу от­лу­чить­ся, по­ка не по­селю всех. Вы се­год­ня пос­ледний из заб­ро­ниро­вав­ших но­мера. Же­ла­ете что-ни­будь до­пол­ни­тель­но?

До­пол­ни­тель­но он мно­го че­го же­лал, но средс­тва ис­то­щились на нет, по­это­му Фин­не­ган про­мол­чал.

– По­нимаю, – чут­ко от­ре­аги­ровал слу­жащий. – Пер­вым де­лом вам нуж­но от­дохнуть с до­роги. Кста­ти, мо­жете заг­ля­нуть в наш свис­ту­арий.

– Ку­да?

– В свис­ту­арий. Это я его так на­зываю, – хи­хик­нул ад­ми­нис­тра­тор. – Что-то вро­де… Э-э-э…

– Вро­де кон­фе­ренц-за­ла? – под­ска­зал Брай­ан.

– Что-то да. Вы зна­комы с тра­дици­ями и куль­ту­рой зи­мур­та­ни­ан? Нет? По­читай­те ка­талог «Осо­бен­ности жи­телей не­кото­рых пла­нет», у ме­ня где-то за­валял­ся один эк­зем­пляр, мо­гу одол­жить. Зи­мур­та­ни­ане не хо­дят в ки­но, на кон­церты…

Фин­не­ган вздрог­нул. Страш­нее но­вос­ти он бы и вра­гу не по­желал! Ес­ли они не хо­дят на кон­церты, то ка­кой ему толк ис­кать здесь ра­боту? Сыг­рать па­ру раз для сво­их и, мо­жет быть, они из жа­лос­ти ски­нут­ся, да­дут нем­но­го де­нег на еду и об­ратную до­рогу.

–… они не ко­рота­ют ве­чера в па­бах, у них нет фут­бо­ла, – про­дол­жал та­рато­рить ад­ми­нис­тра­тор, – но они очень лю­бят со­бирать­ся в ка­ком-ни­будь у­ют­ном мес­те и прос­то по­бол­тать. Вы лю­бите прос­то по­бол­тать?

Брай­ан за­думал­ся. Прос­то по­бол­тать лю­бил его од­ноклас­сник Кол­ман, по­сове­товав­ший при­лететь сю­да, о чём те­перь, ско­рее все­го, при­дёт­ся по­жалеть. А что пут­но­го мог по­сове­товать врач-пси­хоте­рапевт? Хо­тя и ус­пешный. Нет, нуж­но бы­ло об­ра­тить­ся в бю­ро меж­га­лак­ти­чес­ко­го по­ис­ка. Фин­не­ган не раз слы­шал от­зы­вы про их чу­дес­ную ос­ве­дом­лённость обо всём, что есть в Га­лак­ти­ке.

– Ви­жу, не очень, – от­ве­тил на мол­ча­ние слу­жащий. – Но это не­важ­но. Прос­то заг­ля­ните, по­сиди­те, пос­лу­шай­те, по­гово­рите о чём-ни­будь.

– Они бу­дут свис­теть на сво­ём язы­ке? – спро­сил Брай­ан.

– Нет, что вы! Жи­тели Зи­мур­ты очень куль­тур­ные су­щес­тва. И в при­сутс­твии зем­лян об­ща­ют­ся толь­ко на лин­гви­те. Вы мо­жете им пред­ло­жить что-ни­будь ин­те­рес­нень­кое?

Ин­те­рес­нень­кое мог бы пред­ло­жить всё тот же Кол­ман, зна­ющий ку­чу раз­ве­сёлых анек­до­тов и прос­то за­нима­тель­ных ис­то­рий. Ему в удо­воль­ствие ча­сы нап­ро­лёт рас­ска­зывать, цеп­ко при­ковав вни­мание слу­шате­лей. Стран­но, что Кол­ман не стал ус­пешным ко­миком или по­лити­ком. А мог бы.

– По­думаю, – ук­лончи­во от­ве­тил Фин­не­ган, под­бро­сив на ла­дони клю­чи от но­мера.

– По­думай­те и при­ходи­те. Свис­ту­арий ря­дом со сто­ловой, пос­то­ян­но от­крыт, – со­об­щил вдо­гон­ку ад­ми­нис­тра­тор.

Тут Брай­ан ощу­тил ос­трое чувс­тво го­лода. Но всё-та­ки дваж­ды в день его здесь по­кор­мят. Це­лых три дня. Три дня по два ра­за – в ито­ге шесть. Шесть раз он по­ест, а по­том… А по­том он вый­дет на ули­цу, вста­нет в ожив­лённом мес­те, сде­ла­ет нес­час­тное ли­цо и бу­дет иг­рать ду­шераз­ди­ра­ющие ме­лодии в на­деж­де хоть на ка­кие-ни­будь гро­ши. Это в слу­чае, ес­ли бу­дут слу­шать. Или ось­ми­нож­ки его арес­ту­ют и от­пра­вят на­зад на Зем­лю.

От­швыр­нув в сто­рону мрач­ные мыс­ли, Брай­ан от­крыл но­мер, но вхо­дить не стал, а вдруг тут ка­кой-ни­будь под­вох? Ведь это не Зем­ля, но­мер мо­жет быть хо­рошо прис­по­соб­ленным для ось­ми­ножек, а не для че­лове­ка.. Но, к ра­дос­ти гос­тя, по­кои ни­чем не от­ли­чались от обыч­ных зем­ных. Му­зыкант зад­ви­нул сум­ку под кро­вать и пер­вым де­лом ре­шил на­ведать­ся в сто­ловую, на вся­кий слу­чай, прих­ва­тив фут­ляр: ма­ло ли. Как со­вето­вал отец: «Ни­ког­да не сда­вай­ся!» А уж он-то прос­лыл в де­рев­не че­лове­ком стой­ким и це­ле­ус­трем­лённым. Не то, что Брай­ан.

– Всё-та­ки ре­шились? – цеп­кий взгляд ад­ми­нис­тра­тора вых­ва­тил Фин­не­гана в хол­ле.

Му­зыкант хо­тел от­ве­тить, что сна­чала по­обе­да­ет, но …

– Вот здесь, – до­тош­ный слу­жащий уже от­крыл дверь. – Прос­то по­об­щай­тесь.

Брай­ану ни­чего не ос­та­валось, кро­ме как по­кор­но вой­ти. Дверь за спи­ной зак­ры­лась, пе­ред ир­лан­дцем пред­стал ма­лень­кий зал с нес­коль­ки­ми ря­дами кре­сел. Де­сят­ка пол­то­ра ось­ми­но­ид­ных нег­ромко по­пис­ки­вали, иног­да жес­ти­кули­руя щу­паль­ца­ми. За­видев че­лове­ка, тут же пе­реш­ли на лиг­нвит.

– Вам здесь нра­вит­ся? Вам здесь нра­вит­ся? Вам здесь нра­вит­ся?

У при­ез­же­го сра­зу всплы­ли вос­по­мина­ния о та­можен­ни­ке, выз­вав лёг­кий прис­туп па­ники. Но ир­ландец взял се­бя в ру­ки и ре­шитель­но шаг­нул впе­рёд. За ря­дами кре­сел он раз­гля­дел ма­лень­кую три­буну, сов­сем как в зем­ных кон­фе­ренц-за­лах.

– Мне здесь очень нра­вит­ся! Мне здесь очень нра­вит­ся! Мне здесь очень нра­вит­ся! – под­бодрил­ся зем­ля­нин. Доб­рался до три­буны и от­крыл фут­ляр.

Ста­ра­ясь не ду­мать о том, что его слу­шате­ли да­леко не жи­тели Зем­ли, а мо­жет быть, сов­сем не слу­шате­ли, му­зыкант дос­тал флей­ту. Не од­нажды ему пред­ла­гали за неё боль­шие день­ги, но Брай­ан да­же слы­шать не хо­тел. Ста­рин­ная, дос­тавша­яся от де­да флей­та, бы­ла гор­достью Фин­не­ганов. И вся­кий раз, ког­да Брай­ан брал инс­тру­мент, он чувс­тво­вал лёг­кое по­калы­вание в паль­цах, те­ло за­пол­ня­ла ма­гичес­кая энер­гия, а соз­на­ние та­инс­твен­ным об­ра­зом вос­па­ряло к не­бес­но­му сво­ду.

Оки­нув взгля­дом си­дящих, гость под­нёс флей­ту к гу­бам. Неж­ная ме­лодия за­ис­кри­лась, за­сереб­ри­лась, поп­лы­ла над го­лова­ми жи­телей Зи­мур­ты, оку­тывая вол­шебным зву­чани­ем зем­ной му­зыки.

Ще­бета­ние мгно­вен­но стих­ло. Кра­ем гла­за му­зыкант за­метил, что фи­оле­товая ко­жа не­кото­рых ось­ми­ножек пос­ветле­ла. Ведь это дол­жно что-то зна­чить? Точ­но нуж­но по­читать ка­талог, как по­сове­товал ад­ми­нис­тра­тор. Воз­можно, му­зыка вы­зыва­ет у ось­ми­ножек ка­кие-то эмо­ции. И, мо­жет быть, хит­рю­га Кол­ман не ошиб­ся, по­сове­товав при­лететь сю­да. Мо­жет быть, у скром­но­го ир­ланд­ско­го му­зыкан­та здесь что-то по­лучит­ся?

Фин­не­ган да­же не за­метил, как слу­шате­лей ста­ло вдвое боль­ше. На звук флей­ты вхо­дили всё но­вые и но­вые. Фи­оле­товые ли­ца пре­об­ра­жались, ро­зове­ли. До­вер­чи­вые глаз­ки лу­чились бла­годар­ностью, сле­дили за каж­дым дви­жени­ем му­зыкан­та, впи­тыва­ли каж­дый звук. Вско­ре ось­ми­нож­ки при­нялись друж­но рас­ка­чивать­ся из сто­роны в сто­рону.

Ког­да Брай­ан ос­та­новил­ся пе­редох­нуть, взгляд нат­кнул­ся на пол­ный зал. Не всем хва­тило мест, мно­гие тол­пи­лись у вхо­да, а по­верх фи­оле­товых го­лов выг­ля­дыва­ла до­воль­ная фи­зи­оно­мия ад­ми­нис­тра­тора.

– Спа­сибо, – рас­чувс­тво­вал­ся Фин­не­ган. – Я… я не ожи­дал. У ме­ня нет слов, что­бы вы­разить вам свою приз­на­тель­ность.

Се­рые гла­за ир­лан­дца на­пол­ни­лись сле­зами, он соб­рался и за­иг­рал вновь…



***



Рос­лый зем­ля­нин в по­тёр­том кос­тю­ме ки­нул та­можен­ни­ку пас­порт, по­вер­тел че­модан­чи­ком и про­басил:

– Я не ве­зу ору­жие! Я не ве­зу ору­жие! Я не ве­зу ору­жие!

От гром­ко­го го­лоса вы­пук­лые жёл­тые гла­за зи­мур­та­ни­ани­на ста­ли ещё боль­ше.

– Пр-р-р-о-хо­дите, – за­ик­нулся та­можен­ник, раз­гля­дывая че­лове­ка.

Туч­ный зем­ной гость спря­тал до­кумен­ты, чих­нул, сде­лал шаг, а по­том обер­нулся:

– Я точ­но мо­гу ид­ти?

– Точ­но, – под­твер­дил фи­оле­товый.

– Стран­но.

Че­ловек вы­тер пла­точ­ком нос и нап­ра­вил­ся к вы­ходу.

– Че­го тут стран­но­го? – по­ин­те­ресо­вал­ся вдо­гон­ку ось­ми­но­ид­ный.

– Ни­чего. Но прош­лый раз бы­ло сов­сем по-дру­гому…

При­ез­жий вы­шел на ули­цу, шум­но вдох­нул тро­пичес­кий воз­дух пла­неты, ог­ля­дел­ся по сто­ронам и упёр­ся взгля­дом в так­систа.

– Едем, сэр?

Улыб­ка во всю ширь шо­колад­но­го ли­ца об­ло­котив­ше­гося о ка­пот во­дите­ля в яр­ко-крас­ной кур­тке со знач­ком «Ме­те­ор» рас­по­лага­ла к до­верию.

– Да, на­вер­ное, – под­твер­дил зем­ля­нин, по­дошёл к ма­шине и, не­дол­го ду­мая, плюх­нулся на пе­ред­нее си­денье.

– Зи­мур­та – чуд­ная пла­нета, – вос­хи­тил­ся так­сист, вы­рули­вая со сто­ян­ки.

Ма­лень­кая жёл­тая ма­шин­ка мяг­ко пош­ла по трас­се.

– Знаю, был здесь рань­ше, – от­ве­тил пас­са­жир, от­вернув­шись.

За ок­ном проп­лы­вала со­ломен­но-блек­лая рав­ни­на, уты­кан­ная ог­ромны­ми оран­же­во-си­ними как­ту­сами.

– А вы на от­ды­хе?

– Поч­ти, – при­ез­жий про­тянул глян­це­во-чёр­ную ви­зит­ку. Так­сист в от­вет вру­чил свою.

– Слэш? – про­чёл имя на кар­точке пас­са­жир.

– Да, сэр. Ме­ня тут все зна­ют. Оу! Кол­ман О’Нил, врач-пси­хоте­рапевт выс­шей ка­тего­рии, – так­сист су­нул ви­зит­ку в кар­ман. – Вы, на­вер­ное, из­вес­тный че­ловек на Зем­ле?

– Есть нем­но­го, – ух­мыль­нул­ся пас­са­жир. – Я тут не­надол­го, хо­чу про­ведать ста­рого дру­га.

Так­сист за сло­вом в кар­ман не лез:

– С Зем­ли? Ес­ли с Зем­ли, то я всех знаю.

– Брай­ан Фин­не­ган…

Слэш за­тор­мо­зил так, слов­но впе­реди вы­рос­ла бе­тон­ная сте­на.

– Что-то не так? – ис­пу­гал­ся Кол­ман, раз­гля­дывая трас­су.

– Вы друг Брай­ана? – во­дитель схва­тил ру­ку гос­тя и креп­ко по­жал. – Вы не пред­став­ля­ете…

Ис­пуг Кол­ма­на сме­нил­ся на­тяну­той улыб­кой.

– Нет, вам луч­ше са­мому, – про­дол­жал во­дитель. – Луч­ше уви­деть, по­тому что …

Так­сист про­ехал нем­но­го, вновь ос­та­новил ма­шину и по­казал ру­кой. Кол­ман мол­ча вы­шел из ма­шины.

– Сэр!

Пас­са­жир, не обо­рачи­ва­ясь, про­тянул Слэ­шу ку­пюру:

– Сда­чи не на­до, спа­сибо.

Впе­реди, в цен­тре ухо­жен­ной лу­жай­ки, све­тилась мно­гомет­ро­вая го­лог­ра­фичес­кая скуль­пту­ра. Че­ловек с флей­той пе­рели­вал­ся ра­дуж­ны­ми вол­на­ми, раз­да­вая неж­ную ме­лодию.

– Свя­той Пат­рик, – про­бор­мо­тал Кол­ман. Снял шля­пу и вы­тер пла­точ­ком выс­ту­пив­ший от вол­не­ния пот. – Брай­ан, де­ревен­щи­на не­путё­вая, те­бе всё-та­ки под­фарти­ло.

– Сэр, вас ещё ку­да-ни­будь от­везти? – на­пом­нил о се­бе так­сист.

Зем­ной гость ткнул паль­цем в го­лог­рамму:

– А… как его най­ти?

Слэш не ус­пел от­ве­тить.

– Ну­жен би­лет? – ря­дом по­явил­ся ма­лень­кий ось­ми­но­ид­ный с пач­кой све­тящих­ся кар­то­чек. С каж­дой улы­балось прос­то­ватое ли­цо од­ноклас­сни­ка.

Зем­ля­нин мол­ча про­тянул день­ги и взял би­лет: «Зал вос­по­мина­ний», гла­сила над­пись. Вспом­нив, что это не­пода­лёку, пси­хоте­рапевт гля­нул на ча­сы – до на­чала выс­тупле­ния ос­та­валось чуть боль­ше двад­ца­ти ми­нут.

– Нет, не по­еду, – Кол­ман мах­нул так­систу и быс­трым ша­гом нап­ра­вил­ся к це­ли.

Раз­мышляя о прев­ратнос­тях судь­бы, не об­ра­щая вни­мания на мес­тные дос­топри­меча­тель­нос­ти, ир­ландец нес­коль­ко раз ос­та­нав­ли­вал­ся, и бор­мо­ча:

– Вот ведь, как бы­ва­ет, – прик­ла­дывал­ся к ма­лень­кой плос­кой бу­тыл­ке вис­ки.

Ему да­же приш­лось выс­то­ять оче­редь из шум­ных ось­ми­ножек, что­бы по­пасть на выс­тупле­ние со­оте­чес­твен­ни­ка. Из­рядно вспо­тев, про­тис­нувшись сквозь пе­репол­ненный зал до мес­та, ука­зан­но­го в би­лете, пси­хоте­рапевт упал на мяг­кое си­денье и бла­жен­но вы­тянул но­ги.

– Ба­буш­ка, не вол­нуй­ся! – про­пищал ря­дом зи­мур­та­ни­анин.

Мно­гочис­ленная фи­оле­товая се­мей­ка «чи­рика­ла» то на сво­ём язы­ке, то на лин­гви­те, иног­да пог­ля­дывая на со­седа. Кол­ман сде­лал ещё нес­коль­ко глот­ков вис­ки и ре­шил­ся за­дать воп­рос:

– Ска­жите, а что здесь бу­дет? Я толь­ко при­летел, зна­комый приг­ла­сил, но не ус­пел рас­ска­зать.

Ось­ми­нож­ки ра­зом по­вер­ну­ли го­ловы в сто­рону зем­ля­нина.

– Вы не зна­ете? Вы не зна­ете? Вы не зна­ете? – про­пищал са­мый ма­лень­кий из фи­оле­товой се­мей­ки.

– Со­вер­шенно не в кур­се, – сов­рал О’Нил.

Зи­мур­та­ни­анин под­прыг­нул на си­денье и за­махал щу­паль­ца­ми, при­гова­ривая:

– Это здо­рово! Это здо­рово! Это здо­рово!

– Ба­буш­ка, дай ска­зать! – пшик­нул вы­сокий зи­мур­та­ни­анин. Его ко­жа по­тем­не­ла, а сам ось­ми­но­ид­ный, изоб­ра­зив по­добие улыб­ки, важ­но об­ра­тил­ся к гос­тю:

– Здесь бу­дет выс­ту­пать о-о-очень зна­мени­тый че­ловек с Зем­ли. Че­ловек, ко­торый по­дарил нам нас­то­ящее чу­до. И мы все его о-о-очень лю­бим. Вы ведь то­же?

Кол­ман по­чувс­тво­вал се­бя не­лов­ко. Он не счи­тал Брай­ана близ­ким дру­гом, не счи­тал его по­да­ющим на­деж­ды, а тем бо­лее вы­да­ющей­ся лич­ностью. В от­ли­чие от ось­ми­но­ид­ных жи­телей этой пла­неты. Но вслух он ска­зал дру­гое:

– Да, ко­неч­но. Толь­ко, я за­был, чем он так зна­менит?

– Вы не зна­ете? Вы не зна­ете? Вы не зна­ете? – за­бес­по­ко­илась фи­оле­товая ста­руш­ка. За­ёр­за­ла на си­денье, вра­щая глаз­ка­ми.

– Ба­буш­ка! – по­высил го­лос «глав­ный». И по­вер­нулся к зем­ля­нину:

– По­нима­ете, толь­ко бла­года­ря Брай­ану Фин­не­гану, мы, зи­мур­та­ни­ане, на­чали, на­конец, из­бавлять­ся от ве­ками му­чив­ше­го нас не­дуга.

Оша­рашен­ное све­тило зем­ной пси­хи­ат­рии на миг ли­шилось да­ра ре­чи. По­мол­чав с ми­нуту, Кол­ман всё же на­шёл си­лы спро­сить:

– И ка­кого же?

Прид­ви­нув­шись бли­же, зи­мур­та­ни­анин про­шеп­тал:

– От трой­ной рас­се­ян­ной за­быв­чи­вос­ти.

Бо­лее силь­ное впе­чат­ле­ние на прос­лавлен­но­го пси­хоте­рапев­та мог про­из­вести лишь за­гово­рив­ший дра­кон с пла­неты Ка­мен­но­го Ог­ня. Но­вость слов­но приг­возди­ла зем­ля­нина к крес­лу, и до на­чала кон­церта он не ше­лох­нулся. Лишь ког­да Фин­не­ган вы­шел на сце­ну, пси­хоте­рапевт изоб­ра­зил на­тяну­тую улыб­ку. От­ме­тив про се­бя, что с мо­мен­та отъ­ез­да Брай­ан ни­чуть не из­ме­нил­ся. Та­кая же рас­трё­пан­ная при­чёс­ка, та же шар­ка­ющая де­ревен­ская по­ход­ка и тот са­мый се­рый сви­тер, свя­зан­ный ма­мой на до­рож­ку.

За­то зал от­ре­аги­ровал взрыв­ным шква­лом пис­ков. Зем­но­му гос­тю да­же приш­лось зат­кнуть уши, что­бы не ог­лохнуть. Фи­оле­товая се­мей­ка ря­дом пы­талась что-то ска­зать, но пси­хоте­рапевт лишь улы­бал­ся в от­вет, бо­ясь уб­рать ла­дони. По­ка му­зыкант не от­крыл фут­ляр и не взял в ру­ки флей­ту – зал мгно­вен­но стих.

Неж­ная се­реб­ристая ме­лодия поп­лы­ла над фи­оле­товы­ми го­лова­ми, оку­тывая слу­шате­лей вол­шебным ту­маном зем­ной му­зыки. Жёл­тые глаз­ки оби­тате­лей Зи­мур­ты за­ис­кри­лись, ось­ми­нож­ки при­нялись друж­но рас­ка­чивать­ся из сто­роны в сто­рону, слов­но впа­ли в транс. Что­бы не пос­ле­довать их при­меру, пси­хоте­рапевт встрях­нулся, по­мас­си­ровал ука­затель­ны­ми паль­ца­ми вис­ки и для вер­ности сде­лал нес­коль­ко глот­ков це­леб­но­го ир­ланд­ско­го на­пит­ка.

Кол­ма­ну и рань­ше до­води­лось бы­вать на кон­цертах жи­вой му­зыки, но здесь, в этом за­ле, он по­лучил со­вер­шенно иные ощу­щения. Воз­можно, раз­мышлял пси­хоте­рапевт, ви­нова­та акус­ти­ка, воз­дух пла­неты или воз­дей­ствие би­опо­ля ось­ми­но­ид­ных. В лю­бом слу­чае этот фе­номен тре­бу­ет тща­тель­но­го изу­чения.

Взгляд пси­хоте­рапев­та по­тус­кнел, мыс­ли соб­ра­лись в об­ла­ко, по­вер­те­лись и уп­лы­ли в бес­ко­неч­ную даль. Опус­тевшая бу­тыл­ка выс­коль­зну­ла из ру­ки, О’Нил с бла­жен­ной улыб­кой от­ки­нул­ся на спин­ку крес­ла, так и про­сидев до окон­ча­ния кон­церта. Лишь ког­да Брай­ан вто­рой раз вы­шел на пок­лон пуб­ли­ке, пси­хоте­рапевт при­шёл в се­бя.

Фи­оле­товая ста­руш­ка де­ликат­но кос­ну­лась щу­паль­цем пле­ча О’Ни­ла:

– Вам пон­ра­вилось?

Улыб­ка че­лове­ка ус­ту­пила мес­то плак­си­вой гри­масе. Кол­ман нес­коль­ко раз мор­гнул, зак­рыл ли­цо ла­доня­ми и сквозь слё­зы про­шеп­тал:

– Это здо­рово, это здо­рово, это здо­рово…

Ми­ха­ил Боч­ка­рев







Про­теч­ка





Пи­сал Во­лодя Ду­на­ев по но­чам не по­тому, что по­сеща­ло его вдох­но­вение толь­ко в ча­сы тор­жес­тва те­ней над све­том, и не по­тому, что ле­тали во влаж­ном ноч­ном воз­ду­хе чу­дес­ные об­ра­зы, на­пол­няя сер­дце его вол­на­ми фан­та­зий, а по­тому лишь, что днем он ра­ботал кла­дов­щи­ком на скла­де. Ра­бота бы­ла ему от­вра­титель­на и ка­залась са­мым нас­то­ящим адом, хо­тя ни­чего в ней не бы­ло дур­но­го и слож­но­го, и дру­гие его кол­ле­ги ра­бота­ли с удо­воль­стви­ем да­же, не жа­лу­ясь ни на что. Но ду­ша Ду­на­ева, стре­мяща­яся к ма­тери­ям вы­соким, ли­тера­тур­ным, а в жиз­ни по­луча­ющая лишь пос­то­ян­ные от­ка­зы ре­дак­тор­ской бра­тии да ус­мешки дру­зей, сог­ла­сить­ся с та­кой участью ни­как не мог­ла. И не сог­ла­шалась. Он пи­сал пос­то­ян­но. Рас­сы­лал рас­ска­зы и по­вес­ти по всем ре­дак­ци­ям и тре­пет­но ждал от­вет. И от­вет при­ходил всег­да од­нознач­ный — от­каз. Но он пи­сал неп­ре­рыв­но и ярос­тно, как одер­жи­мый мань­як выс­ле­жива­ет свою жер­тву, так он выс­ле­живал в нед­рах ума все но­вые и но­вые идеи, и вы­ливал их на бу­магу, от­та­чивая мас­терс­тво.

Ло­жил­ся он поз­дно, обыч­но пос­ле трех, а то и сов­сем под ут­ро, и час­то хо­дил на ра­боту по­лусон­ным, иног­да за­бывая, где он на­ходит­ся и за­чем. Вот и се­год­ня осен­ней дож­дли­вой ночью Ду­на­ев си­дел у мо­нито­ра компь­юте­ра и стро­чил свою по­весть, наз­ванную в чер­но­вом ва­ри­ан­те – «Ту­маны сен­тябрь­ских по­лус­фер», со­вер­шенно по­забыв о ча­сах. Са­мому ему наз­ва­ние ка­залось ис­клю­читель­но удач­ным. На­до ска­зать, что пи­сал Ду­на­ев про­зу уни­каль­но­го жан­ра, ко­торый он сам оп­ре­делял, как «по­ток сюр­ре­алис­ти­чес­ко­го де­кадан­са в спек­тре со­бытий, слу­чив­шихся в пос­ле­зав­траш­нем сне». Ве­ро­ят­но, по­это­му боль­шинс­тво ре­дак­то­ров, чи­та­ющих его в выс­шей сте­пени но­ватор­ские тек­сты, от­ка­зыва­лись их по­нимать. Но Вла­димир не от­ча­ивал­ся, он ве­рил, что при­дет и его час. За ок­ном лил дождь. Шум его ус­по­ка­ивал и рож­дал в го­лове пи­сате­ля сен­ти­мен­таль­ные мыс­ли. Он упо­ен­но пи­сал, как вдруг ус­лы­шал зво­нок в дверь. Вла­димир изум­ленно отор­вал взгляд от мо­нито­ра и пос­мотрел в сто­рону ко­ридо­ра. Зво­нок пов­то­рил­ся.

«Кто это мо­жет быть так поз­дно?» - по­думал он и, пос­мотрев на ча­сы, уви­дел, что уже пол­четвер­то­го. Он под­нялся с крес­ла и по­дошел к две­ри.

– Кто там? – спро­сил Ду­на­ев, в ко­торый раз по­жалев, что в две­ри нет глаз­ка.

– Сан­техник, – отоз­вался ноч­ной гость.

– Ка­кой сан­техник в та­кое вре­мя? Вы с ума сош­ли?

– Про­теч­ка, – по­яс­нил го­лос.

Ду­на­ев, щел­кнув зам­ком, от­крыл дверь. На лес­тнич­ной клет­ке сто­ял лы­сый муж­чи­на лет со­рока. В ру­ках он дер­жал га­еч­ный ключ. Вид его был со­вер­шенно стран­ным. Пер­вое, что бро­силось в гла­за — его на­ряд. Он был одет в кос­тюмную па­ру, по­верх ко­торой был на­дет си­ний фар­тук с ярос­тно-жел­той над­писью «Сан­техни­чес­кие ме­роп­ри­ятия». На но­гах его бы­ли ог­ромные ре­зино­вые са­поги, за­ляпан­ные грязью.

– Вы сан­техник? – не­довер­чи­во Ду­на­ев всмот­релся в гла­за стран­но­го ви­зите­ра.

– Да-да, имен­но! – го­рячо под­твер­дил тот. – Вы­ше эта­жом про­теч­ка, схлоп­нулся кран. Ава­рий­ный слу­чай, бы­ва­ет та­кое, не так ли? У вас жид­кость не про­сочи­лась?

Го­ворил он как-то стран­но. Это Вла­димир от­ме­тил сра­зу. И еще его взгляд. Со­вер­шенно су­мас­шедший и не­оп­равдан­но го­рящий, буд­то тот наг­ло­тал­ся нар­ко­тиков.

«Псих, на­вер­ное, – по­думал Ду­на­ев, – ещё грох­нет че­го доб­ро­го га­еч­ным клю­чом».

И Ду­на­ев с опас­кой пос­мотрел на ключ.

– Нет, у ме­ня все в по­ряд­ке, – от­ве­тил он как мож­но спо­кой­нее.

– Тог­да, – не­веро­ят­но об­ра­довал­ся сан­техник, – под­пи­шите мне здесь.

Из-под фар­ту­ка он мо­мен­таль­но дос­тал ка­кую-то книж­ни­цу и быс­тро её про­лис­тав, предъ­явил Ду­на­еву чис­тую стра­ницу.

– Что я дол­жен на­писать? – уди­вил­ся Ду­на­ев. – За­яв­ле­ние, что ли?

– Нет, нет. На­пиши­те прос­то. Я, Вла­димир Ни­кола­евич Ду­на­ев, ни­чего не имею про­тив про­теч­ки. И пос­тавь­те под­пись. Это очень важ­но!

– И все?

– Да-да, всё, – уве­рил сан­техник.

Ду­на­ев взял про­тяну­тый ему об­гры­зен­ный и гряз­ный ка­ран­даш и на­писал на лис­те имен­но то, что и поп­ро­сил его стран­ный ра­бот­ник. Тот, по­лучив тет­радь об­ратно, го­ря гла­зами про­читал на­писан­ное и, рас­плыв­шись в не­воз­можной улыб­ке, ушел, пе­ред этим го­рячо по­жав ру­ку Вла­дими­ра.

– Вот псих, хо­тя, мо­жет быть, дей­стви­тель­но про­теч­ка. Ве­ро­ят­но, де­ло об­сто­яло так – он был до­ма, праз­днуя свадь­бу сы­на (от то­го и в кос­тю­ме). А тут ава­рия, вот и выз­ва­ли его сроч­но. Он и пе­ре­одеть­ся не ус­пел. Да и черт с ним, – и Ду­на­ев сно­ва сел за компь­ютер. Кур­сор ми­гал в кон­це не­допи­сан­но­го пред­ло­жения:

«...Есть толь­ко оке­ан все­лен­ной и приз­рачные огонь­ки в нём, ведь и Жа­на По­ля Бель­мон­до то­же не по­нима­ли, а он, меж­ду тем, ра­ботал мен­таль­ным буль­до­зерис­том, нес­мотря на по­тен­ци­ал зуб­но­го вра­ча, приз­ва­ние ко­торо­го...»

Иди­ома бы­ла бе­зуп­речной, но не хва­тало фи­нала. Ду­на­ев за­катил гла­за к по­тол­ку, и тут сно­ва в дверь поз­во­нили. Он вы­ругал­ся и по­шел от­кры­вать. В том, что это сан­техник, он не сом­не­вал­ся. Нер­вно рас­пахнув дверь, Ду­на­ев со­бирал­ся бы­ло выс­ка­зать всё своё не­доволь­ство ра­ботой ком­му­наль­щи­ков, име­ющих наг­лость тре­вожить граж­дан в столь поз­днее вре­мя, как тут уви­дел, что на по­роге сто­ят две нез­на­комые мо­лодые де­вуш­ки. Оде­ты они бы­ли не ме­нее стран­но, чем да­веш­ний сан­техник. У од­ной на го­лове был об­ре­зок фут­боль­но­го мя­ча, вы­резан­ный на­подо­бие шле­ма, а са­ма она бы­ла в длин­ном бе­лом пла­ще, пе­речер­кну­тым рем­нем пор­ту­пеи. Вто­рая бы­ла в ве­чер­нем платье си­рене­вого цве­та, ке­дах на бо­су но­гу и не­лепом кар­ту­зе, из ко­торо­го тор­ча­ло пе­ро.

– Вы Вла­димир Ду­на­ев? – су­дорож­но спро­сила та, что бы­ла в об­резке мя­ча.

– До­пус­тим, – ти­хо от­ве­тил он.

– И вы сей­час ра­бота­ете завс­кла­дом в Мы­тищах?

– Кла­дов­щи­ком, – поп­ра­вил Вла­димир.

– А, по­нят­но, по­чему у вас нет усов, – ска­зала да­ма и поп­ра­вила свой иди­от­ский шлем.

– Ка­кие усы? Вы кто та­кие?

– Нет, что вы, усы вам очень да­же идут. Прос­то я вас не сра­зу уз­на­ла.

– Мы зна­комы? – уди­вил­ся Ду­на­ев. Он всмот­релся в ли­цо де­вуш­ки. Со­вер­шенно точ­но он ви­дел её впер­вые.

– Да, но, ви­дите ли, не сов­сем зна­комы лич­но. Я учас­тво­вала в лыж­ном крос­се. Пом­ни­те, в две ты­сячи вось­мом го­ду? Вы там при­зером ста­ли.

– Я во­об­ще усов ни­ког­да не но­сил. И при чем тут кросс? – он смут­но вспом­нил, что дей­стви­тель­но при­нимал учас­тие в крос­се, по слу­чай­нос­ти и вы­иг­рал там од­но из при­зовых мест.

– Да мы не за этим к вам, – пе­реби­ла её под­ру­га. – Мы из бух­галте­рии со скла­да. Нас­чет квар­таль­но­го от­че­та. Вы за­были бу­маги под­пи­сать. А мы сдать не мо­жем от­чет.

– Ка­кой от­чет? В че­тыре ча­са но­чи. Вы что?

– Это очень важ­но. Зав­тра все на­до сдать. А то, что мы так выг­ля­дим, вы не смот­ри­те. Мы со спек­такля. Иг­ра­ли в пь­есе по ро­ману Козь­мин­ско­го – «Да­ма в си­гарет­ном ан­дер­гра­ун­де». За­меча­тель­ная пь­еса. Осо­бен­но сце­на с убий­ством пе­туха.

– Ка­кого пе­туха? – Ду­на­ев вдруг по­нял. Кто-то ре­шил над ним под­шу­тить и по­дос­лал двух этих дур, не­сущих чер­ти ка­кой бред.

– Как бы там ни бы­ло, – встря­ла в раз­го­вор пер­вая де­вуш­ка, – нам не­об­хо­дима ва­ша под­пись.

И она про­тяну­ла Вла­дими­ру тет­радь, вы­нув её из ко­жаной сум­ки. Лист был ис­пи­сан не­понят­ны­ми сим­во­лами, и в са­мом его ни­зу име­лась вы­делен­ная гра­фа. В эту гра­фу су­мас­шедшая и ткну­ла паль­цем и умо­ля­юще пос­мотре­ла в гла­за Ду­на­ева.

– Под­пи­шу, и вы уй­де­те?

Обе пси­хопат­ки син­хрон­но кив­ну­ли.

– Вы мог­ли бы на­писать так. Та­исии и Ве­нере в па­мять о прош­лом? – ска­зала вдруг та, что бы­ла в платье.

«Они точ­но су­мас­шедшие. Или это под­ста­ва, и ме­ня сей­час сни­ма­ют на скры­тую ка­меру», – ре­шил Ду­на­ев. Но, тем не ме­нее, на­писал, что его про­сили, и быс­тро зах­лопнул дверь. Он про­шел в ком­на­ту к компь­юте­ру и толь­ко хо­тел прис­ту­пить к рас­ска­зу, как вдруг ус­лы­шал гром­кий и нас­той­чи­вый стук в дверь.

«Ну всё! Сей­час я им дам па­мять о прош­лом!» – ре­шил он и по­бежал к две­ри.

– Я слы­шал, у вас не­кото­рого ро­да неп­ри­ят­ности? Что ж, я мо­гу вам по­мочь, – на по­роге сто­ял че­ловек лет трид­ца­ти пя­ти. Он был одет в ми­лицей­скую па­рад­ную фор­му трид­ца­тых го­дов, а из-под фу­раж­ки тор­ча­ли две ру­сые ко­сич­ки, как у ка­кой-ни­будь уче­ницы на пер­вом сви­дании со шко­лой. Од­ни глаз у не­го был си­ний, а вто­рой со­вер­шенно чер­ный, как по­гас­ший уго­лек.

Ду­на­ев по­нял, что ро­зыг­рыш пе­рехо­дит все гра­ницы. Он вы­шел из квар­ти­ры и, слег­ка от­тол­кнув но­вого кло­уна, про­бежал­ся по лес­тни­це вверх, на­де­ясь об­на­ружить там пь­яных и хо­хочу­щих друж­ков. Но там ни­кого не ока­залось. Тог­да он спус­тился к квар­ти­ре.

– Вас кто по­дос­лал? Ви­тёк? – спро­сил он.

– Ка­кой Ви­тёк? – уди­вил­ся тип с ко­сич­ка­ми.

– Че­го вы мне тут цирк ра­зыг­ры­ва­ете, – пси­ханул вдруг Ду­на­ев, – я за­нят. Я пи­шу!

На это ви­зитер ок­руглил гла­за и поб­леднел.

– Что вы пи­шите?

– Что на­до, то и пи­шу! До­нос на вас всех в по­лицию.

– На ко­го, на нас? У вас кто-то уже был? – ис­пу­ган­но спро­сил тип, и гла­за его сде­лались ог­ромны­ми.

– Всю ночь хо­дят при­дур­ки ка­кие-то, – по­жало­вал­ся Ду­на­ев.

– Стран­но-стран­но. А ведь я дол­жен был быть пер­вым, – ска­зал фаль­ши­вый ми­лици­онер, – вот что мы сде­ла­ем. Вы сей­час опи­шите мне этих, кто у вас был, мы сос­та­вим про­токол, и я зав­тра же всё ре­шу! У вас чер­ниль­ные при­над­лежнос­ти най­дут­ся?

– По­шел к чёр­ту! – и Вла­димир ре­шитель­но зах­лопнул дверь пе­ред но­сом стре­мяще­гося зай­ти в его квар­ти­ру шу­та в фу­раж­ке.

Ду­на­ев нер­вно ку­рил у ок­на. Уже све­тало, и на­до бы­ло со­бирать­ся на ра­боту, а он так и не су­мел ус­нуть. Ночью еще нес­коль­ко раз в дверь его зво­нили и сту­чали, но он ни­кому не от­крыл. Всё это ка­залось ему в выс­шей сте­пени стран­ным и наг­лым. Ес­ли это был ро­зыг­рыш, то был он прос­то от­вра­титель­ным и без­вкус­ным. Ду­на­ев гре­шил на дру­га Вить­ка. Толь­ко этот иди­от мог при­думать та­кое. Не­понят­ным ос­та­валось од­но, как он, без­дель­ник и веч­ный нах­лебник, смог убе­дить столь­ко лю­дей учас­тво­вать ночью в этом бе­зоб­разном мас­ка­раде? На ра­боту ид­ти со­вер­шенно не хо­телось, и не бы­ло сил, но Ду­на­ев ино­го за­работ­ка не имел и приш­лось ему одеть­ся, съ­есть нас­ко­ро бу­тер­брод с ко­фе и вый­ти из до­ма. Он до­бежал до ос­та­нов­ки точ­но тог­да, ког­да его ав­то­бус зах­лопнул дверь и тро­нул­ся.

– Гов­нюк! – крик­нул вслед ухо­дяще­му тран­спор­ту опоз­давший. Он сел на ска­мей­ку под плас­ти­ковой кры­шей и пе­чаль­но ус­та­вил­ся в го­ризонт, прос­ти­ра­ющий­ся над кры­шами пя­ти­эта­жек.

– Здравс­твуй­те.

Ду­на­ев уви­дел, как се­рое пан­но го­рода зат­мил по­явив­ший­ся в по­ле его зре­ния объ­ект в ви­де жен­щи­ны прек­лонно­го воз­раста.

– Здравс­твуй­те, – от­ве­тил он.

– Чу­дес­ная по­года, не прав­да ли? – улыб­ну­лась ста­руш­ка со­вер­шенно иде­аль­ной че­люстью.

– Да? – усом­нился Вла­димир. Се­рый осен­ний день при всем же­лании нель­зя бы­ло наз­вать чу­дес­ным.

– Вы пас­са­жир­ский эки­паж жде­те? – при­щурив­шись, уточ­ни­ла она.

– Жду. Ав­то­буса.

– Да-да ко­неч­но. Ав­то­буса! По­рази­тель­но тут у вас хо­рошо. Вспо­мина­ет­ся детс­тво. Юные го­ды. Я уже не мо­лода, как ви­дите. С воз­растом при­ходит осо­бен­ное чувс­тво нос­таль­гии. Те­перь всё не так. Все ле­та­ет, жуж­жит, ис­крит­ся. Но­вое по­коле­ние сов­сем ши­бану­тое, не то, что преж­де. Пом­ни­те олим­пи­аду? Как прек­расно бы­ло?

«И эта то­го, – по­думал Ду­на­ев, – ка­кая олим­пи­ада? Что-то мне это не нра­вит­ся, все су­мас­шедшие го­рода ко мне тя­нут­ся. Мо­жет, я сам свих­нулся?»

– Я из­ви­ня­юсь, мне по­ра... – ска­зал он вслух, под­ни­ма­ясь. На­до бы­ло ку­да-ни­будь спря­тать­ся от чок­ну­той ста­рухи.

– По­годи­те, Во­лодя, ку­да вы! Я так меч­та­ла с ва­ми поз­на­комить­ся! – вос­клик­ну­ла жен­щи­на те­ат­раль­но.

Ду­на­ев по­ражен­но зас­тыл. От­ку­да ста­руха зна­ет его имя? Он ос­мотрел­ся вок­руг и по­нял, что ро­зыг­рыш про­дол­жа­ет­ся.

– А вы кто? – спро­сил он, по­доз­ри­тель­но всмот­ревшись в ли­цо жен­щи­ны.

– Ах, Бо­же мой, я не мо­гу наз­вать­ся. Прос­ти­те. Та­ковы пра­вила. Но к вам я всег­да пи­тала чувс­тва. Де­воч­кой я бы­ла влюб­ле­на! – и ста­руха улыб­ну­лась сно­ва.

– В ко­го? – Ду­на­ев нап­рягся.

– Ах, в Пу­заг­лобно­го! Ка­кой муж­чи­на! А его гла­за? Мыс­ли? И всё это так тон­ко пе­реп­ле­лось и со мной! Вы по­нима­ете, о чём я? – она за­кати­ла гла­за.

– Ба­буш­ка, вам пло­хо? Да­вай­те я «ско­рую» вы­зову?

– «Ско­рую»? – она оза­дачен­но пос­мотре­ла в гла­за кла­дов­щи­ка. – Но ведь это неп­ри­лич­но. Я бы мог­ла... Но го­ды... Мы с ва­ми в раз­ном сос­то­янии. Впро­чем, да! По­дари­те мне по­целуй! – и ста­руха, вы­пятив ску­кожен­ные гу­бы, по­тяну­лась к Ду­на­еву, как че­репа­ха из пан­ци­ря к бу­тону маг­но­лии.

Ду­на­ев в па­нике от­тол­кнул ста­руху и по­бежал прочь. Ни о ка­кой ра­боте он уже не ду­мал. Он хо­тел лишь од­но­го. На­пить­ся конь­яку и за­рыть­ся в пос­тель, по­даль­ше от всех су­мас­шедших го­рода. Вбе­жав в подъ­езд, он ли­хора­доч­но при­нял­ся вы­зывать лифт. Но тот не шел. Тог­да Вла­димир по­бежал вверх по лес­тни­це. Приб­ли­жа­ясь к сво­ему эта­жу, он ус­лы­шал го­мон го­лосов. Он пос­мотрел в про­лет и уви­дел, что на его пло­щад­ке соб­ра­лась тол­па. Он ос­та­новил­ся и мед­ленно, ста­ра­ясь быть как мож­но ти­ше, на­чал под­ни­мать­ся по сту­пеням. Го­мон уси­ливал­ся, и Ду­на­ев на­чал раз­ли­чать от­дель­ные фра­зы.

– Эти трое уже взя­ли у не­го... А мы что? Не име­ем прав? – ве­щал пис­кля­вый жен­ский го­лосок.

– Да он сам под­пи­сал пакт о про­теч­ке! Зна­чит, мож­но! – вто­рил ему муж­ской, ба­сови­тый и хрип­лый.

– Вы по­нима­ете, что он не дол­жен ни­чего знать! А вы все тут стол­пи­лись! – ис­тошно кри­чал ма­лень­кий че­лове­чек в се­реб­ристом ком­би­незо­не, ко­торо­го Ду­на­ев смог уви­деть, ук­радкой выг­ля­дывая из лес­тнич­но­го про­лета.

– Да всё рав­но уже. Мы ему по­том па­мять сот­рем и всё! – слы­шал­ся дер­зкий ба­ритон.

– Ага! Сот­рём! А ты пом­нишь, что с Вру­белем пос­ле его эк­скур­сии ста­ло? Это лад­но, они в са­мом кон­це на­веща­ли. Иди­от! Так нель­зя де­лать. Он ещё и од­ной тре­ти не соз­дал! – виз­жал лы­сый.

– Эй, смот­ри­те-ка, вон он! – крик­нул вдруг кто-то, и в про­лете по­яви­лась пат­ла­тая го­лова в анах­ро­ничес­ком ан­глий­ском па­рике. Па­лец ука­зал на Ду­на­ева.

Тут же в тол­пе воз­никла су­ета и тол­котня. Пос­лы­шались смеш­ки и пе­решеп­ты­вания. Мно­жес­тво го­лов вы­суну­лись в про­лет и жад­но при­нялись по­жирать взгля­дами пе­репу­ган­но­го Вла­дими­ра. Тут кто-то из тол­пы вы­ронил за­детый пле­чом со­седа за­жатый в ру­ке тем­ный пред­мет, ко­торый по­летел вниз, уда­рив­шись о па­рапет, из­ме­нил тра­ек­то­рию и упал под но­ги Ду­на­ева. Это бы­ла кни­га. Он под­нял её и пос­мотрел на об­ложку.

На ней был изоб­ра­жен ось­ми­ног, дер­жа­щий в щу­паль­цах мо­биль­ный те­лефон, бу­тыл­ку конь­яка, чай­ник, ско­воро­ду, пор­ногра­фичес­кий жур­нал и рас­ческу. Под кар­тинкой бы­ло наз­ва­ние, зву­чало оно так — «Сов­ре­мен­ное щуп­ло­ногое». Ав­то­ром зна­чил­ся Ду­на­ев В.Н.

Вла­димир от­крыл об­ложку и про­лис­тнул фор­зац. На не­го смот­ре­ла его же фо­тог­ра­фия, толь­ко на ней он ка­зал­ся нам­но­го стар­ше. Ру­ки его зад­ро­жали. Он бег­ло про­лис­тал из­да­ние, и из его се­реди­ны вы­пал свер­ка­ющий фла­ер. Он под­нял его. На нем так же бы­ла его фо­тог­ра­фия, а сни­зу шел текст. Но про­читать его Ду­на­ев не ус­пел. Кто-то свер­ху крик­нул.

– Хва­тай­те его! Он не дол­жен ни­чего знать!

И тут же тол­па ри­нулась вниз. Ду­на­ев вздрог­нул и по­бежал по лес­тни­це, спа­са­ясь, как при бом­бежке. Кни­гу он вы­ронил, но в ру­ке ос­тался за­жатым цве­тас­тый фла­ер. От по­гони ему уда­лось уй­ти на трам­вае, по­дошед­шем к пер­вой по­пав­шей­ся на пу­ти ос­та­нов­ке. Он про­тис­нулся к стек­лу и уви­дел, как тол­па че­ловек из трид­ца­ти, выг­ля­дящая точ­но, как сбе­жав­шие па­ци­ен­ты пси­хуш­ки, об­ре­чен­но ос­та­нови­лась на до­роге, не ус­пев его схва­тить. Ког­да они скры­лись из ви­да, Ду­на­ев на­конец раз­вернул смя­тый фла­ер, вы­пол­ненный из че­го-то, на­поми­на­юще­го тон­кий плас­тик, и при­нял­ся чи­тать. Бы­ло на нём на­писа­но вот что:

«Вни­мание! Вре­мен­ная эк­скур­сия! Единс­твен­ная воз­можность уви­деть сво­его ку­мира живь­ём!

Спе­шите! Ко­личес­тво мест стро­го ог­ра­ниче­но!»

Еще ни­же бы­ло на­писа­но сле­ду­ющее:

«По­сеще­ние од­но­го дня из жиз­ни зна­мени­того пи­сате­ля Ду­на­ева В.Н.

Воз­раст — 27 лет. 21 сен­тября, 2013 год.

Уни­каль­ное вре­мя за­чат­ка идеи ро­мана – «Ту­маны сен­тябрь­ских по­лус­фер».

Спе­шите!»



Ду­на­ева про­бил пот. Он ос­мотрел­ся. Его ок­ру­жали тос­ку­ющие граж­да­не, еду­щие в трам­вае по сво­им де­лам. Ник­то на не­го не смот­рел, и ни­кому не бы­ло де­ла, до то­го не­веро­ят­но­го и не­объ­яс­ни­мого, что тво­рилось сей­час. Он на­чал чи­тать даль­ше.



«Па­мят­ка фа­ната:

1. От­прав­ля­ясь в прош­лое, пом­ни­те о кон­фи­ден­ци­аль­нос­ти. Раз­гла­шение ин­форма­ции о тем­по­раль­ных пе­реб­ро­сах гро­зит не­мед­ленным ис­клю­чени­ем из фан-клу­ба, а так же прес­ле­ду­ет­ся по статье 12/234 УК Меж­пла­нет­ной кон­гло­мера­ции штра­фом в 2 000 кре­дит-про­цен­тов.

2. Тща­тель­но под­би­рай­те внеш­ний вид (одеж­ду). Со­бирай­тесь со­от­ветс­твен­но эпо­хе. В ва­шем рас­по­ряже­нии лик­видная кос­тю­мер­ная эпо­хи Ду­на­ева В.Н. Про­кат обо­рудо­вания и крат­кий курс лин­гвис­ти­чес­ко­го со­от­ветс­твия.

3. Ни в ко­ем слу­чае не вхо­дите в кон­такт с объ­ек­том пок­ло­нения (Ду­на­евым В.Н.), а так­же с дру­гими мер­твя­ками из прош­ло­го. Это мо­жет при­вес­ти к за­мыка­нию тем­по­раль­но­го про­вода и ва­шей лич­ной дес­трук­ти­вации.

4. Брать ав­тогра­фы у пи­сате­ля стро­го зап­ре­щено!

5. Раз­го­вари­вать с пи­сате­лем — стро­го зап­ре­щено!

6. Красть у пи­сате­ля ру­копи­си — стро­го зап­ре­щено!

7. По­сещать квар­ти­ру пи­сате­ля — стро­го зап­ре­щено!

8. Де­лать с пи­сате­лем «Ско­рую», «Случ­ку», «Секс», «Ин­тим» и пр. – стро­го зап­ре­щено!

9. Лю­бые кон­такты с пи­сате­лем яв­ля­ют­ся на­руше­ни­ем пра­вил фан-клу­ба.



Ис­то­ричес­кая справ­ка:

Пом­ни­те, вы от­прав­ля­етесь в прош­лое толь­ко для то­го, что­бы лич­но УВИ­ДЕТЬ (и не боль­ше то­го) ве­лико­го пи­сате­ля прош­ло­го Вла­дими­ра Ни­кола­еви­ча Ду­на­ева, ав­то­ра та­ких про­из­ве­дений, как: «Шо­коли­новый при­тон», «Де­воч­ка в апель­си­новой эк­спан­сии», «Ту­маны сен­тябрь­ских по­лус­фер», «Го­мод­рильё», «Кур­ву­азье и Пе­тикан­троп», «Я — ка­нали­затор», «Сов­ре­мен­ное щуп­ло­ногое», «Ис­по­ведь кла­дов­щи­ка – ма­раде­ра», «Хро­ники па­дения Ива­на Пу­заг­лобно­го», «По­эма для ме­дуз», «Мо­рало­дег­ра­данс» и мно­гих дру­гих хи­тов ли­тера­тур­но­го мей­нстри­ма. На­рав­не с та­кими мас­те­рами жан­ра, как Пуш­кин, Есе­нин, Го­голь, Дос­то­ев­ский и Буб­ли­ков, Ду­на­ев яв­ля­ет­ся клас­си­ком рус­ской ли­тера­туры двад­цать пер­во­го ве­ка. Его не­под­ра­жа­емый язык и стиль во мно­гом оп­ре­дели­ли раз­ви­тие ху­дожес­твен­ной мыс­ли сле­ду­юще­го сто­летия. Пос­та­рай­тесь ни­как не про­яв­лять сво­его при­сутс­твия в про­шед­шем вре­мени и не ос­тавлять пос­ле се­бя му­сор и фан­ти­ки от кон­фет!

Этот би­лет яв­ля­ет­ся единс­твен­ным до­кумен­том для вхо­да-вы­хода в тем­по­раль­ный узел. Пом­ни­те!

БИ­ЛЕТ СЛЕ­ДУ­ЕТ ДЕР­ЖАТЬ ПРИ СЕ­БЕ ОТ НА­ЧАЛА И ДО КОН­ЦА ПЕ­РЕБ­РОСКИ.

ВРЕ­МЯ СТРО­ГО ФИК­СИ­РОВАН­НО И НАС­ТРО­ЕНО ИН­ДИ­ВИДУ­АЛЬ­НО.



Тех­но­логия пе­реб­роски ли­цен­зи­рова­на ком­па­ни­ей «Жюль Верн & Пан­кра­тов».



Вни­зу, в ма­лень­ком окош­ке, по­мещал­ся кро­хот­ный ци­фер­блат. Вре­мя на нём ис­те­кало, от­счи­тывая пос­ледние се­кун­ды.



– Ваш би­летик, мо­лодой че­ловек, – ус­лы­шал Ду­на­ев. Он под­нял гла­за и уви­дел пе­ред со­бой кон­дукто­ра. Тол­стая, вуль­гар­но нак­ра­шен­ная тет­ка, пу­чила на не­го злов­редный взгляд и смот­ре­ла скеп­ти­чес­ки, слов­но зна­ла, что у не­го би­лета нет. Он, оша­рашен­ный про­читан­ным, ма­шиналь­но про­тянул ей то, что бы­ло в его ру­ках.

– Это что еще за дрянь? – спро­сила кон­дуктор­ша, при­няв в ру­ки би­лет. В этот мо­мент ци­фер­блат от­счи­тал пос­леднюю се­кун­ду и об­ну­лил­ся. Пос­лы­шал­ся писк и ме­хани­чес­кий го­лос, ис­хо­дящий из фла­ера со­об­щил:

– Ва­ша эк­скур­сия по­дош­ла к кон­цу. Под­го­товь­тесь к пе­реб­роске в ва­ше вре­мя. Спа­сибо за то, что об­ра­тились к на­шим ус­лу­гам. При­ят­но­го пу­тешес­твия.



Гла­за кон­дуктор­ши сде­лались удив­ленны­ми нас­толь­ко, буд­то она вне­зап­но ро­дила ено­та. Она от­кры­ла бы­ло рот, но тут вдруг в воз­ду­хе прош­ла ис­кра и тол­стая кон­дуктор­ша ис­чезла в один миг, слов­но её и не бы­ло ни­ког­да. Ду­на­ев ох­нул и по­валил­ся без чувств, а пас­са­жиры трам­вая, по­ражен­ные уви­ден­ной не­бываль­щи­ной, при­нялись го­рячо об­суждать ис­чезно­вение ра­бот­ни­ка тран­спортной ком­па­нии и выд­ви­гать ги­поте­зы од­на дру­гой страш­нее и не­веро­ят­нее.



Юрий Та­баш­ни­ков







Адам, Ева и са­мые нас­то­ящие  мар­си­ан­ские зом­би



1



Лу­ка со­вер­шенно точ­но знал, что он ос­тался пос­ледним. Единс­твен­ный, не­пов­то­римый и уни­каль­ный пред­ста­витель вы­мер­ше­го ви­да, че­лове­ка ра­зум­но­го, на всей пла­нете. Во вся­ком слу­чае, здесь, на Мар­се. На Зем­ле, в глу­боких бун­ке­рах и на па­ре де­сят­ках за­терян­ных сре­ди оке­ан­ских прос­то­ров ко­раб­лей, ещё уце­лели нес­колько ты­сяч по­доб­ных ему, но дни пы­тав­шихся вы­жить бы­ли соч­те­ны, и они об этом зна­ли.

Всех ос­таль­ных жи­вых су­ществ, а под «жи­выми» Лу­ка под­ра­зуме­вал тех, кто мог дви­гать­ся, пос­ледний на Мар­се че­ловек де­лил на «мер­твя­ков» и «мо­бов». Ес­ли од­ни при­носи­ли сплош­ные неп­ри­ят­ности, то от дру­гих тех­ник треть­его раз­ря­да мог всё же ожи­дать оп­ре­делён­ной поль­зы. Ко­личес­тво «мо­бов», нес­мотря на все уси­лия, ос­та­валось пос­то­ян­ным в си­лу то­го, что пе­ри­оди­чес­ки ка­кое-то из его тво­рений пре­об­ра­жалось в жи­вого мер­тве­ца. А вот зом­би хва­тало с из­бытком. Мно­гие ты­сячи учё­ных и пе­ресе­лен­цев прев­ра­тились в злоб­ных и кро­вожад­ных тва­рей с се­рой ко­жей, и как бы Лу­ка ни ста­рал­ся умень­шить их ко­личес­тво, мер­твя­ков всег­да ста­нови­лось, ку­да не пос­мотришь, в из­бытке. Сре­ди по­вален­ных ящи­ков тех­ни­чес­ких хра­нилищ, в гус­той лис­тве джун­глей не­помер­но раз­росших­ся де­ревь­ев и кус­тарни­ков жи­лой зо­ны – всю­ду пря­тались зом­би, ве­дя нес­коль­ко лет под­ряд с чу­дом уце­лев­шим че­лове­ком смер­тель­но опас­ную иг­ру. Собс­твен­но го­воря, впол­не воз­можно имен­но Лу­ка зас­тавлял пос­ледние го­ды про­дол­жать су­щес­тво­вать сум­рачной жизнью ты­сячи и ты­сячи жут­ких про­тив­ни­ков, да­руя им на­деж­ду, сти­мули­руя ак­тивную де­ятель­ность и тя­гу к оп­ре­делён­но­му мыс­ли­тель­но­му про­цес­су пос­то­ян­но присутс­тву­ющим за­пахом не­раз­ло­жив­шей­ся ап­пе­тит­ной пло­ти. Кровь тех­ни­ка треть­его раз­ря­да, цир­ку­лиру­ющая с не­из­менным пос­то­янс­твом по ве­нам и со­судам те­ла, зас­тавля­ла мер­твя­ков злоб­но скре­жетать зу­бами и спо­собс­тво­вала нас­то­яще­му эво­люци­он­но­му прог­рессу. Бес­ну­ющи­еся в со­сед­них по­меще­ни­ях зом­би пос­то­ян­но раз­ви­вались, изоб­ре­тая всё но­вые и но­вые спо­собы и ре­шения, ко­торые поз­во­лили бы им доб­рать­ся до вож­де­лен­ной пло­ти. Од­на­ко как ни пы­тались его хит­ро­ум­ные вра­ги с по­ряд­ком заб­ро­див­ши­ми моз­га­ми прор­вать­ся сквозь прег­ра­ды и мно­гочис­ленные ло­вуш­ки, тех­ник всег­да ока­зывал­ся на вы­соте и за дол­гие го­ды рас­тя­нув­ше­гося про­тивос­то­яния не­из­менно вы­ходил по­беди­телем из мно­гочис­ленных схва­ток. Од­но вре­мя че­ловек да­же спе­ци­аль­но ус­тра­ивал не­боль­шие вы­лаз­ки в на­ибо­лее опас­ные зо­ны и учас­тки ог­ромно­го мар­си­ан­ско­го го­рода, сос­то­яще­го из мно­гочис­ленных жи­лых ку­полов и со­еди­няв­ших их пе­рехо­дов. Че­рез ка­кое-то вре­мя Лу­ка, же­лав­ший по­щеко­тать се­бе нер­вы, взял мо­ду вы­ходить на по­ле бра­ни в ок­ру­жении от­ря­дов соз­данных им для эпи­чес­ких битв бо­евых «мо­бов» са­мой раз­но­об­разной кон­фи­гура­ции. Обыч­но та­кие встре­чи во­инов тех­ни­ка треть­его раз­ря­да с зом­би окан­чи­вались сок­ру­шитель­ны­ми по­раже­ни­ями, ко­торые до­бав­ля­ли к не­жити ещё нес­коль­ких фан­тасти­чес­ких эк­зем­пля­ров со­вер­шенно не­веро­ят­ной фор­мы, а Лу­ка ед­ва ус­пе­вал спас­тись в за­щищён­ной от про­тив­ни­ка ру­кот­ворной кре­пос­ти.

Впро­чем, по­доб­ные ма­лень­кие раз­вле­чения бы­ли жиз­ненно нуж­ны тех­ни­ку для то­го, что­бы хоть не­надол­го от­влечь­ся от му­чав­ших мыс­лей. Нос­таль­гия по без­вре­мен­но ушед­ше­му прош­ло­му не да­вала по­коя. Пос­то­ян­но с но­ющей болью в рай­оне сер­дца и тер­за­ющей в мес­те, где пря­чет­ся ду­ша, тос­кою па­мять из­вле­кала из сво­их хра­нилищ од­ну за дру­гой кар­тинки, нав­сегда ушед­шей в не­бытие преж­ней жиз­ни.

Лу­ка очень хо­тел вер­нуть­ся в то вре­мя.

И ещё же­лал по­гово­рить хоть с од­ним ра­зум­ным со­бесед­ни­ком.

Как пом­нил тех­ник, за­раза по­яви­лась вне­зап­но, в ре­зуль­та­те рас­ко­пок од­но­го из древ­них мар­си­ан­ских клад­бищ. Пер­вые боль­ные выз­ва­ли лёг­кую то­лику не­до­уме­ния, а по­том эпи­демия унич­то­жила всё, что так лю­бил и це­нил Лу­ка. Хо­тя влас­ти ста­рались вся­чес­ки скрыть ин­форма­цию, но вско­ре всем ста­ло из­вес­тно, от­ку­да приш­ла уг­ро­за. Имен­но с Мар­са про­ник­ла она всю­ду, в каж­дый уда­лён­ный и сла­бо за­селён­ный уго­лок всех Трёх Оби­та­емых Ми­ров. Ум­ни­ки на Зем­ле не по­торо­пились объ­явить ка­ран­тинной зо­ной Марс и Лу­ну. Ведь им так хо­телось по­лучить сна­чала об­разцы, ра­зоб­рать­ся, с чем они име­ют де­ло. А ког­да на Зем­ле спох­ва­тились, ока­залось, что по­езд ушёл, что дра­гоцен­ное вре­мя упу­щено, и нич­то не мо­жет ос­та­новить по­бед­ное шес­твие гу­битель­ной эпи­демии.

Нем­но­гим уце­лев­шим пред­ста­вите­лям преж­де до­мини­ру­юще­го ви­да нес­ка­зан­но по­вез­ло в пер­вый, са­мый тя­жёлый ме­сяц. В чис­ло та­ких счас­тлив­чи­ков вхо­дил и Лу­ка. Тех­ник-оди­ноч­ка, пос­ланный с за­дани­ем ус­та­новить опо­ры для оче­ред­но­го го­товя­щего­ся к стро­итель­ству жи­лого ку­пола, вер­нулся в ог­ромный ме­гапо­лис лишь тог­да, ког­да всё уже за­кон­чи­лось. Ока­залось, что не уце­лел ник­то. Как ни пы­тал­ся Лу­ка най­ти хоть ко­го-то по­хоже­го на се­бя, при­выч­но­го в его по­нима­нии че­лове­ка, всю­ду встре­чал лишь край­не аг­рессив­но нас­тро­ен­ные «жи­вые» ка­рика­туры на зна­комых ему преж­де лю­дей. С ис­крив­лённы­ми, пе­реко­шен­ны­ми от ду­шив­шей зло­бы ли­цами и хо­рошо раз­ли­чимым… труп­ным за­пахом мер­твя­ки сра­зу же на­пали на воз­вра­тив­ше­гося из «сте­пи» че­лове­ка. Лю­дей боль­ше не ос­та­лось – за нес­коль­ко дней, по­ка от­сутс­тво­вал Лу­ка, мир стал при­над­ле­жать зом­би.

Тех­ни­ку, бла­года­ря на­дето­му на те­ло ска­фан­дру, атом­ной го­релке и свер­хмощ­но­му степ­ле­ру, за­ряжен­но­му сталь­ны­ми шты­рями, уда­лось про­бить­ся сквозь во­ющую тол­пу не­жити к бли­жай­ше­му Хра­нили­щу с не­из­менным для ко­неч­ных по­меще­ний ра­бота­ющим Прин­те­ром. Нес­коль­ко ми­нут уш­ло у Лу­ки на то, что­бы плот­но заб­ло­киро­вать две­ри. Всё же па­ра зом­би, про­ник­шая внутрь нем­но­го рань­ше и спря­тав­ша­яся в по­лум­ра­ке ог­ромно­го по­меще­ния, не­мед­ленно по­пыта­лись на­пасть на че­лове­ка. Нес­коль­ко мет­ких выс­тре­лов, нап­равлен­ных в са­мое у­яз­ви­мое мес­то, – в го­лову –приш­пи­лили обо­их вра­гов к внут­ренней сте­не.

Из­ба­вив­шись от не­пос­редс­твен­ной опас­ности, Лу­ка пер­вым де­лом по­пытал­ся ус­та­новить связь с Зем­лёй. Че­рез нес­коль­ко ча­сов тех­ник не­воль­но по­пал в роль зри­теля, наб­лю­дав­ше­го со сто­роны за раз­вернув­шей­ся на треть­ей пла­нете Сол­нечной сис­те­мы ка­тас­тро­фой. Дик­то­ры те­леви­зи­он­ных но­вос­тей от­кры­то сы­пали пре­дуп­режде­ни­ями и со­вета­ми на раз­ных язы­ках, но лишь од­но сло­во зву­чало оди­нако­во на лю­бом ди­алек­те – «зом­би». А спус­тя не­делю офи­ци­аль­ные ор­га­ны ин­форма­ции за­мол­ча­ли – мер­твя­ки по­беди­ли пов­сю­ду. Лу­ка це­лый ме­сяц пре­бывал в от­ча­янии, ба­лан­си­руя на са­мом краю бе­зумия, с боль­шим ос­но­вани­ем счи­тая се­бя пос­ледним жи­вым че­лове­ком во всей Все­лен­ной.

А по­том ему уда­лось уло­вить пер­вый сла­бый сиг­нал.

За­тем ещё один, и ещё, и ещё…

Вско­ре Лу­ка уже под­держи­вал связь с нес­коль­ки­ми де­сят­ка­ми стан­ций, вы­ходив­ших на связь эпи­зоди­чес­ки, по ме­ре пе­реме­щения в ат­мосфе­ре Зем­ли со­от­ветс­тву­ющих спут­ни­ков. Те­перь он знал, что не оди­нок. Ещё мно­гим ты­сячам лю­дей уда­лось ук­рыть­ся на оди­ноких ко­раб­лях в бес­край­них оке­анах и в тай­ных бун­ке­рах, в са­мых раз­личных угол­ках да­лёкой пла­неты. Вско­ре для всех вы­жив­ших тех­ник треть­его раз­ря­да, в оди­ноч­ку на чу­жой пла­нете где-то сре­ди звёзд про­тивос­то­ящий не­жити, прев­ра­тил­ся в жи­вую ле­ген­ду. Ма­тери ве­чером рас­ска­зыва­ли сказ­ки де­тям о че­лове­ке, каж­дый день на да­лёкой звез­де всту­пав­шим в борь­бу с мер­твя­ками.

А Лу­ке и в са­мом де­ле при­ходи­лось при­менять не­веро­ят­ную из­во­рот­ли­вость для то­го, что­бы уце­леть.

Пер­вым де­лом двад­ца­типя­тилет­ний тех­ник за­пус­тил Прин­тер и соз­дал в прог­рамме при­бора не­об­хо­димые для осу­щест­вле­ния его даль­ней­ших пла­нов трёх­мерные мо­дели нуж­ных де­талей. Из соз­данных Прин­те­ром бло­ков он соб­рал не­высо­кий сфе­ричес­кий тун­нель, в кон­це ко­торо­го по­мес­тил но­вый ку­пол. По­ка ты­сячи зомби осаж­да­ли кре­пость и ло­мали го­лову, как мож­но про­ник­нуть внутрь, Лу­ка пе­ренёс ру­беж обо­роны на нес­коль­ко де­сят­ков мет­ров вглубь мар­си­ан­ской пус­ты­ни. За­тем де­мон­ти­ровал и за­ново соб­рал на но­вом мес­те нуж­ный сверх­слож­ный ме­ханизм. Нем­но­го изу­чив мно­готы­сяче­лет­нюю во­ен­ную ис­то­рию че­лове­чес­тва, хра­нив­шу­юся в па­мяти компь­юте­ра, тех­ник, как мог ук­ре­пил и уси­лил но­вое жи­лище. Все под­хо­ды и под­сту­пы наш­пи­говал мно­жес­твом са­мых раз­но­об­разных ло­вушек, ре­конс­тру­иро­ван­ных из раз­личных эпох. Мед­вежьи кап­ка­ны, выс­ка­кива­ющие из сте­ны на уров­не ли­ца ко­сы и копья, па­да­ющие с по­тол­ка тя­жёлые ва­луны и ещё мно­гие-мно­гие хит­ро­ум­ные прис­по­соб­ле­ния прев­ра­тили каж­дый дюйм внут­ренне­го прос­транс­тва ку­пола и ко­ридо­ра в по­ле смер­ти, в поч­ти неп­ре­одо­лимую прег­ра­ду.

Как ока­залось, тру­дил­ся Лу­ка не зря. Зом­би, нес­мотря на впол­не оп­ре­делён­ные, прек­расно ви­димые пов­режде­ния кож­но­го пок­ро­ва, вов­се не со­бира­лись раз­ла­гать­ся. Ка­кие-то про­цес­сы, ос­но­ван­ные на не­из­вес­тных и не­понят­ных прин­ци­пах, про­дол­жа­ли про­ходить внут­ри кар­ди­наль­но из­ме­нив­шихся ор­га­низ­мов. Мер­твя­ки, всё боль­ше удив­ляя Лу­ку, жи­ли. Как по­нял тех­ник, зом­би прек­расно чувс­тво­вали се­бя, пе­рей­дя в дру­гой ритм су­щес­тво­вания. Ско­ро на мно­гочис­ленных эк­ра­нах внут­ренне­го сле­жения Лу­ка уз­на­вал мно­гих сво­их вра­гов и да­же пы­тал­ся раз­го­вари­вать с ни­ми. В от­вет мер­тве­цы в одеж­дах, став­ши­ми по­хожи­ми за пос­ледние го­ды на ру­бища, лишь щёл­ка­ли зу­бами и из­да­вали при зву­ке его го­лоса ра­зоча­рован­ные сто­ны.

К со­жале­нию, за­щит­ная сис­те­ма ком­плек­са, со­вер­шенный ох­ранник, не поз­во­ляла тех­ни­ку (а ведь он был лишь тех­ни­ком, а не офи­цером или ку­рато­ром) вы­жечь про­тив­ни­ков на всей тер­ри­тории ги­гант­ским ог­не­мётом или раз­нести на хо­лод­ные кус­ки вра­гов при по­мощи ог­ромной бом­бы. Опять же, сде­лать ды­ру в ку­поле и впус­тить хо­лод кос­мо­са внутрь оз­на­чало по­губить по­ряд­ком раз­росши­еся в ком­плек­се джун­гли, кор­мившие тех­ни­ка и его мо­бов. По­это­му борь­ба меж­ду про­тив­ни­ками ве­лась с ис­поль­зо­вани­ем прос­тень­ко­го во­ору­жения.

Че­рез не­кото­рое вре­мя тех­ник на­учил­ся ува­жать осаж­давших кре­пость про­тив­ни­ков. Зом­би, как по­нял Лу­ка, мог­ли ду­мать, мыс­лить по-сво­ему. Впро­чем, вся изощ­рённая хит­рость их умо­зак­лю­чений зак­лю­чалась в по­ис­ках ре­шении од­ной-единс­твен­ной за­дачи – как и ка­ким об­ра­зом мож­но по­доб­рать­ся к пос­ледне­му на Мар­се че­лове­ку. Как-то нес­коль­ко мер­твя­ков об­ле­пили од­но из де­ревь­ев внут­ри жи­лого ку­пола. Они вы­капы­вали кор­ни ру­ками и пы­тались рас­ша­тать изог­ну­тый ствол. Не­кото­рое вре­мя тех­ник со сме­хом смот­рел на уси­лия не­понят­но чем оза­бочен­ной не­жити, но ут­ром сле­ду­юще­го дня прос­нулся от страш­но­го шу­ма. Вос­поль­зо­вав­шись не­из­вес­тно от­ку­да всплыв­ши­ми вос­по­мина­ни­ями, зом­би, по­валив де­рево, ис­поль­зо­вали очи­щен­ный от вет­вей ствол, как та­ран. С пу­га­ющей ме­тодич­ностью бо­лее трид­ца­ти се­рых фи­гур с по­лураз­ло­жив­шей­ся плотью рас­ка­чива­ли ствол де­рева и на­носи­ли удар за уда­ром по ме­тал­ли­чес­кой две­ри. Не­уди­витель­но, что пос­ле ка­кого-то про­межут­ка вре­мени не­жить прор­ва­лась внутрь ком­плек­са, где не­мед­ленно по­пала на при­готов­ленную тех­ни­ком по­лосу неп­ре­одо­лимых пре­пятс­твий. Мед­вежьи ло­вуш­ки, нас­тро­ен­ные на ав­то­мати­чес­кий ре­жим ра­боты от­ку­сыва­ли но­ги мер­твя­ков; ко­сы, выс­ка­кивая из сте­ны, сно­сили им го­ловы; ог­не­мёты вре­мя от вре­мени очис­ти­тель­ным ог­нём от­бра­сыва­ли на­зад тол­пы ата­ку­ющих. Мер­твя­ки, по­теряв не­мало бой­цов, от­ка­тилось на­зад, а за­тем, с не­доволь­ным вор­ча­ни­ем при­нялись с вы­дер­жкой опыт­ных са­пёров лик­ви­диро­вать од­ну за дру­гой ло­вуш­ки, рас­став­ленные че­лове­ком. Не­умо­лимо, вну­шая страх сво­ей нас­той­чи­востью, они прод­ви­гались к сво­ей за­вет­ной це­ли – к Лу­ке.

Тех­ни­ку вновь приш­лось от­сту­пить. Он соз­дал ещё один ку­пол и пе­реб­рался в не­го, прих­ва­тив с со­бой всё нуж­ное обо­рудо­вание. Под­сту­пы к сво­ему но­вому жи­лищу ук­ре­пил ещё бо­лее слож­ны­ми ло­вуш­ка­ми, чем те, что бы­ли ус­та­нов­ле­ны на пре­дыду­щем учас­тке, уже зах­ва­чен­ным к то­му вре­мени мер­твя­ками. Имен­но тог­да, об­ла­чив­шись в ска­фандр, Лу­ка со­вер­шил пер­вую вы­лаз­ку на враж­дебную тер­ри­торию. С боль­шим тру­дом про­бил­ся внутрь нуж­ной ла­бора­тории и воз­награ­дил уси­лия сто­рицей. Че­лове­ку уда­лось об­на­ружить со­вер­шенно це­лую съ­ём­ную би­ого­лов­ку Прин­те­ра. Во­оду­шев­лённый не­ожи­дан­ной уда­чей, тех­ник пос­пе­шил вер­нуть­ся в убе­жище. Ед­ва ус­пев ос­во­бодить­ся от ско­вывав­ше­го дви­жения ска­фан­дра, сра­зу при­нял­ся за ра­боту. Сме­нив го­лов­ку и сго­рая от не­тер­пе­ния, в тот же день по­пытал­ся соз­дать пер­вое жи­вое су­щес­тво – со­баку. Сей­час Лу­ка уже и не мог вспом­нить точ­но, ка­кую имен­но по­роду он хо­тел вос­создать, но по­лучен­ный эк­зем­пляр лишь от­да­лён­но на­поми­нал то, что же­лал уви­деть тех­ник. Как пом­нил Лу­ка, на мно­гомер­ной мо­дели пёс выг­ля­дел сов­сем неп­ло­хо. Имен­но так, как он и пред­став­лял се­бе со­бак. При­ят­но­го ви­да до­маш­нее жи­вот­ное, с дру­желюб­но свёр­ну­тым в коль­цо хвос­том и ра­дос­тно тор­ча­щими уша­ми… В жиз­ни всё выг­ля­дело нам­но­го, нам­но­го ху­же. Слиш­ком круп­ную го­лову вен­цом ок­ру­жал ряд глаз, со­вер­шенно ли­шён­ных век. Боль­шие клы­ки, рас­по­ложен­ные в нес­коль­ко ря­дов с тру­дом вле­зали в пасть и уг­ро­жа­юще тор­ча­ли в раз­ные сто­роны. Те­ло по­лучи­лось слиш­ком мас­сивным и гро­моз­дким, а но­ги очень уж ма­лень­ки­ми и сла­быми. Од­ним сло­вом, ре­зуль­тат его эк­спе­римен­та по­ряд­ком ра­зоча­ровал и оза­дачил тех­ни­ка. К то­му же су­щес­тво по­лучи­лось на ред­кость аг­рессив­ным. С тру­дом под­няв ог­ромную го­лову, оно пер­вым де­лом уку­сило сво­его твор­ца за ру­ку. А по­том по­пыта­лась по­валить не­задач­ли­вого соз­да­теля и пе­рег­рызть гор­ло. Толь­ко с боль­шим тру­дом Лу­ке уда­лось из­ба­вить­ся от кош­марно­го соз­да­ния.

Пос­ле пер­вой не­уда­чи тех­ник по­думал, что прос­то нем­но­го ошиб­ся в рас­чё­тах. Как это час­то бы­ва­ет при ра­боте с Прин­те­ром, сде­лал нем­но­го что-то не так. Всё же жи­вой ор­га­низм – это ведь не ка­кая-то там тех­ни­чес­кая де­таль, а са­мый слож­ный из всех из­вес­тных ме­ханиз­мов, где скры­тое нам­но­го важ­нее ви­димо­го. По­это­му нем­но­го под­ле­чив ру­ку, тех­ник треть­его раз­ря­да прис­ту­пил к соз­да­нию но­вой мо­дели. На этот раз он пос­та­рал­ся всё тща­тель­но вы­верить и про­верить на нес­коль­ко раз, но, нес­мотря на все уси­лия, у Лу­ки опять ни­чего не по­лучи­лось. Но­вая по­рода ока­залась ещё ху­же, чем пре­дыду­щая.

Лу­ка дол­го раз­мышлял. И ниг­де не мог най­ти оши­бок и изъ­янов в сво­их дей­стви­ях и рас­чё­тах. Нем­но­го по­сом­не­вав­шись, тех­ник ре­шил про­дол­жить эк­спе­римен­ты. Нас­ме­лив­шись, за­думал сот­во­рить че­лове­ка. Од­на­ко то, что выш­ло у не­го че­рез нес­коль­ко дней кро­пот­ли­вых тру­дов, приш­лось в сроч­ном по­ряд­ке выб­ро­сить че­рез шлюз на крас­но­ватую поч­ву Мар­са. Го­лово­ногий краб, пе­ред­ви­гав­ший­ся на че­тырёх впол­не че­лове­чес­ких ру­ках, с при­ят­ным ро­зовым ли­цом, выг­ля­дыва­ющим из хи­тино­вого пан­ци­ря, смог про­бежать нес­коль­ко де­сят­ков мет­ров преж­де чем упал на бок и за­мер на­веч­но.

Тех­ник не смог ос­та­новить­ся. Он вновь и вновь за­пус­кал Прин­тер, за­сыпал сырьё в при­ём­ник и про­ек­ти­ровал в вир­ту­аль­ном прос­транс­тве од­ну за дру­гой муж­ские и жен­ские, со­вер­шенные на эк­ра­нах, но не в жиз­ни, фи­гуры. С нес­кры­ва­емым вол­не­ни­ем тво­рец наб­лю­дал за тем, как луч ла­зера фор­ми­ровал в про­из­водс­твен­ном ко­рыт­це сна­чала кос­тную струк­ту­ру, а за­тем внут­ренние ор­га­ны, ко­торые чуть поз­же об­тя­гива­ли мяг­кие тка­ни и ко­жа. То, что в ито­ге по­луча­лось у Прин­те­ра, зас­тавля­ло вновь и вновь вздра­гивать Лу­ку от ра­зоча­рова­ния и стра­ха. Не по­нимая, что же идёт не так, тех­ник, раз за ра­зом про­верял рас­чё­ты, све­рял дан­ные и тес­ти­ровал за­ложен­ные в па­мять мо­дели. Вско­ре, пос­ле мно­жес­тва сбо­ев, че­ловек по­нял, что он не мог оши­бить­ся. Что ви­новат всё-та­ки Прин­тер, а точ­нее - съ­ём­ная би­оло­гичес­кая го­лов­ка, при­несён­ная им из мрач­но­го царс­тва мер­твя­ков. Что-то сле­тело и сби­лось в нас­трой­ке го­лов­ки, отош­ло от ис­ходно­го зна­чения на не­уло­вимо ма­лый мик­рон, и по­это­му ре­зуль­тат всег­да от­ли­чал­ся от ис­ходной мо­дели. Ма­лень­кая тех­ни­чес­кая по­лом­ка раз­ру­шила пла­ны тех­ни­ка.

Все на­деж­ды с по­мощью прин­те­ра соз­дать мощ­ное ору­жие вско­ре раз­ве­ялись. Всег­да по­луча­лось неч­то иное, со­вер­шенно не то, что за­думал тех­ник. Из­го­тов­ленное мя­со ока­зыва­лось не­из­менно от­равлен­ным и про­тух­шим, лю­бая пи­ща, соз­данная без­душной го­лов­кой, нес­ла в се­бе уг­ро­зу для че­лове­чес­ко­го пи­щево­да. По­это­му до­бывать про­пита­ние при­ходи­лось во вре­мя ко­рот­ких рей­дов, за­час­тую до­воль­ству­ясь сбо­ром фрук­тов и ово­щей на не­помер­но раз­росших­ся де­ревь­ях, прев­ра­тив­ших прак­ти­чес­ки всю внут­реннюю зо­ну в неп­ро­ходи­мые джун­гли. По­севы не ус­пе­вали взой­ти – так час­то при­ходи­лось Лу­ке ме­нять мес­то дис­ло­кации, в экс­трен­ном по­ряд­ке строя оче­ред­ной ку­пол-убе­жище. По­рой он по­думы­вал от­крыть шлю­зы и впус­тить хо­лод внутрь, но в та­ком бы слу­чае по­гиб­ли бы и все пло­донос­ные рас­те­ния в дру­гих от­се­ках, кор­мя­щие тех­ни­ка…

На не­кото­рое вре­мя Лу­ка впал в насто­ящее от­ча­яние и да­же при­нял­ся ис­кать смер­ти. С нес­коль­ки­ми пос­лушны­ми, но в то же вре­мя са­мыми силь­ны­ми и ус­тра­ша­ющи­ми на вид мо­бами он де­лал вы­лаз­ки на тер­ри­торию, кон­тро­лиру­емую зом­би. Обыч­но из эк­спе­диций воз­вра­щал­ся один… А за­тем вновь при­нимал­ся тру­дить­ся. Как не ста­рал­ся тех­ник, ему не уда­валось най­ти ни­какой пос­ле­дова­тель­нос­ти в ошиб­ках Прин­те­ра. Лу­ка поп­ро­бовал ре­шить проб­ле­му по-дру­гому. Он по­пытал­ся об­на­ружить нуж­ную до­кумен­та­цию, как в элек­трон­ной па­мяти, так на бу­маж­ных и элек­трон­ных но­сите­лях, но вско­ре убе­дил­ся, что вся не­об­хо­димая ин­форма­ция по­гиб­ла во вре­мя зом­би­апо­калип­си­са. К со­жале­нию, Лу­ка был лишь тех­ни­ком треть­его раз­ря­да, но ни­как не опе­рато­ром. Од­на­ко вре­мени и вы­дер­жки у пос­ледне­го че­лове­ка на Мар­се ос­та­валось бо­лее чем дос­та­точ­но. С ма­ни­акаль­ным упорс­твом каж­дое ут­ро Лу­ка выс­тавлял при­мер­но, на глаз, го­лов­ку Прин­те­ра, на­де­ясь, что уж в этот раз у не­го точ­но по­лучит­ся, что он на­конец-то соз­даст Её.

Жен­щи­ну.

Обя­затель­но не­обы­чай­но кра­сивую. И очень доб­рую. И, ко­неч­но, тем­пе­рамен­тную.

Ут­ром Лу­ка све­тил­ся энер­ги­ей и был аб­со­лют­но уве­рен, что се­год­ня нас­тал имен­но ТОТ день, но к ве­черу, по­лучив от Прин­те­ра оче­ред­ной опыт­ный об­ра­зец, ма­ло по­ходя­щий на че­лове­ка, сно­ва впа­дал в уны­ние. В один из ве­черов, рас­смат­ри­вая толь­ко что на­родив­ше­гося урод­ца, не­до­умён­но взи­рав­ше­го на мир вось­мью круг­лы­ми гла­зами, гроздь­ями по­вис­ши­ми на ушах, тех­ник вне­зап­но проз­вал свои тво­рения «мо­бами». Наз­ва­ние приш­ло в го­лову са­мо со­бой, ус­лужли­во под­ска­зан­ное па­мятью. Нем­но­го поз­же Лу­ка вспом­нил, что по­хожий тер­мин встре­чал в ка­кой-то компь­ютер­ной иг­ре, и там он оз­на­чал при­сутс­твие ка­ких-то пус­тых сущ­ностей, сов­сем не лич­ностей, все­го лишь те­ней, приз­ванных сде­лать иг­ру ин­те­рес­ней. До­воль­но уны­ло тех­ник по­думал о том, что все его де­тища и есть мо­бы – пус­тые, без­моз­глые, сов­сем не по­хожие на че­лове­ка су­щес­тва, ко­торые, впро­чем, де­ла­ют его жизнь впол­не снос­ной.

Вско­ре Лу­ка на­чал раз­де­лять мо­бов на нуж­ные и бес­по­лез­ные об­разцы. Ес­ли оче­ред­ное тво­рение хо­тя бы нем­но­го на­поми­нало че­лове­ка, тех­ник ос­тавлял мо­ба в Ци­таде­ли – ку­поле, пы­та­ясь про­будить в нём за­чат­ки ин­теллек­та. От­кро­вен­но чу­довищ­ные и не­удач­ные эк­зем­пля­ры без­жа­лос­тно про­гонял из сво­его рая в мес­та, где они не­мед­ленно ста­нови­лись до­бычей под­жи­дав­ших оче­ред­ной по­дарок зом­би. С каж­дым но­вым из­гнан­ни­ком ар­мия мер­твя­ков вы­рас­та­ла ещё на од­ну бо­евую еди­ницу, при­чём пос­ле тран­сфор­ма­ции и без то­го до­воль­но стран­ные су­щес­тва при­об­ре­тали по­рой во­ис­ти­ну чу­довищ­ные фор­мы.

Тех­ник по­нимал, что си­ла зом­би воз­раста­ет от про­яв­ленной сла­бос­ти, но его доб­рая ду­ша про­тиви­лась лю­бой фор­ме на­силия. Он прос­то не мог се­бя зас­та­вить убить своё оче­ред­ное де­тище. Ма­ло то­го, наб­лю­дая на эк­ра­нах сле­жения за по­кусан­ны­ми мо­бами, он с не­тер­пе­ни­ем ожи­дал, как же они из­ме­нят­ся и во что прев­ра­тят­ся.

Так и жил Лу­ка, тех­ник треть­его раз­ря­да и пос­ледний че­ловек на Мар­се. Он пе­рено­сил пе­ри­оди­чес­ки ли­нию обо­роны всё даль­ше, всё бо­лее и бо­лее со­вер­шенс­твуя сте­пени за­щиты, де­лая вы­лаз­ки в ок­ру­жении сво­их мо­бов, ко­торых всю­ду под­сте­рега­ли при­та­ив­ши­еся зом­би. Каж­дое ут­ро Лу­ке ка­залось, что он на­шёл ис­ко­мое по­ложе­ние би­оло­гичес­кой го­лов­ки, поч­ти на­щупал в мил­ли­ар­де воз­можных ва­ри­аций нуж­ную ком­би­нацию. Од­на­ко к ве­черу убеж­дался в оче­ред­ной раз в том, что ошиб­ся. Та­кое по­ложе­ние ве­щей мог­ло про­дол­жать­ся бес­ко­неч­но дол­го, ес­ли бы в один прек­расный день тех­ник не сде­лал край­не неп­ри­ят­ное от­кры­тие.

У не­го за­кон­чился по­рошок.



2



За­кон­чив во­зить­ся с пос­ледним бло­ком, Лу­ка за­вер­шил сбор­ку со­еди­нитель­но­го ко­ридо­ра. Не то­ропясь зак­ру­тил гай­ку, заг­нал кон­троль­ный шу­руп, а за­тем вып­ря­мил­ся в длин­ной сфе­ричес­кой оран­же­рее, свя­зав­шей два боль­ших жи­лых ку­пола. Тру­ба ди­амет­ром в три мет­ра се­реб­ристой змей­кой вы­тяну­лась по по­вер­хнос­ти крас­ной пла­неты мет­ров на трис­та в дли­ну. За проз­рачны­ми стен­ка­ми из сверх­проч­но­го плас­ти­ка рас­ки­нулась фан­тасти­чес­ки уны­лая и в то же вре­мя прек­расная кар­ти­на мёр­тво­го ми­ра. Пес­ча­ные бар­ха­ны, ис­пещрён­ные мор­щи­нами и рыт­ви­нами, ок­ра­шен­ные в си­ний или крас­ный цве­та, соз­да­вали ил­лю­зию прак­ти­чес­ки ров­ной по­вер­хнос­ти, под­све­чен­ной на ли­нии го­ризон­та лу­чами не­веро­ят­но уда­лён­но­го све­тила. Кое-где, по­хожие на мно­гоно­гих на­секо­мых, выг­ля­нув­ших на вре­мя из пес­ка на­ружу, про­бились на­верх за­лежи мар­си­ан­ских ми­нера­лов. В не­кото­рых мес­тах, по­хожие на ма­лень­кие зе­лёные ног­ти на ми­нераль­ных от­ло­жени­ях, зак­ре­пилась но­вая жизнь, не­ког­да при­витая мёр­тво­му ми­ру пер­вы­ми по­селен­ца­ми – бак­те­рии, уже объ­еди­нив­ши­еся в не­кое по­добие мха. А ввер­ху, в тём­ном не­бе, ли­шён­ном об­ла­ков, там, где ть­ма всег­да по­беж­да­ла свет, блес­те­ли не­обы­чай­но круп­ные звёз­ды.

Ещё раз пыт­ли­во и при­дир­чи­во ос­мотрев тон­нель-пе­реход и не най­дя в нём ви­димых изъ­янов и пог­решнос­тей, тех­ник раз­вернул­ся и не спе­ша, всё вре­мя ос­та­нав­ли­ва­ясь воз­ле каж­до­го сты­ка, нап­ра­вил­ся в сто­рону не­боль­шо­го ку­пола, сво­его вре­мен­но­го до­ма. До­воль­но ско­ро Лу­ка дос­тиг шлю­за, а ещё че­рез па­ру ми­нут уже спе­шил из­ба­вить­ся от по­ряд­ком на­до­ев­ше­го ска­фан­дра. Ед­ва он ус­пел сбро­сить с се­бя ме­шав­шую дви­жению за­щит­ную обо­лоч­ку, как сиг­нал зум­ме­ра объ­явил о том, что кто-то име­ет же­лание по­гово­рить с ним.

Лу­ка то­роп­ли­во нап­ра­вил­ся к боль­шо­му, ма­тово блес­тя­щему сто­лу. Тех­ник пос­пешно усел­ся в крес­ло, об­шивка ко­торо­го жа­лоб­но зас­то­нала под тя­жестью те­ла. Пос­ле не­хит­рой ма­нипу­ляции, про­бежав паль­ца­ми по нуж­ным сим­во­лам на крыш­ке сто­ла, Лу­ка вклю­чил связь с Зем­лёй. Объ­ём­ное изоб­ра­жение, па­ру раз миг­нув, воз­никло в ви­де си­нева­того по­ля как раз на уров­не его ли­ца. Ряд по­явив­шихся в воз­ду­хе букв и цифр че­рез мгно­вение рас­тво­рив­шихся в пус­то­те, ука­зали на то­го, кто пы­тал­ся с ним свя­зать­ся. Ага, убе­жище в го­рах. Как пом­нил Лу­ка, рас­по­ложен­ное где-то в Юж­ной Аме­рике. В слож­ной кар­то­теке, раз­ра­ботан­ной тех­ни­ком треть­его раз­ря­да, вы­шед­ший на связь або­нент чис­лился под но­мером пять­де­сят во­семь.

Лу­ка ак­ти­виро­вал мик­ро­фон, а за­тем нап­ра­вил на се­бя пе­реда­ющую ка­меру, зак­реплён­ную за край сто­ла. Си­нее по­ле до­воль­но яр­ко за­ис­кри­лось, а сле­дом, за один миг, нап­ро­тив ли­ца тех­ни­ка по­яви­лось изоб­ра­жение. Муж­чи­на имел фор­му, а ли­цо – цвет. Ил­лю­зия, соз­данная тех­ни­кой, бы­ла нас­толь­ко со­вер­шенной, что, ка­залось, сто­ит про­тянуть ру­ку, и тут же кос­нёшь­ся паль­ца­ми чу­жой ко­жи, по­чувс­тву­ешь теп­ло ино­го те­ла. На са­мом де­ле че­ловек, столь явс­твен­но на­ходив­ший­ся ря­дом, сей­час пы­тал­ся го­ворить с Лу­кой сквозь не­во­об­ра­зимую даль мно­гих со­тен ты­сяч раз­де­ляв­ших два ми­ра ки­ломет­ров.

Ди­его выг­ля­дел на ред­кость пло­хо. Собс­твен­но го­воря, каж­дый раз, ког­да он вы­ходил на связь, ла­тино­аме­рикан­ский ге­нерал сда­вал всё боль­ше и боль­ше. Ме­нял­ся цвет ли­ца, а ху­же все­го бы­ло то, что из­ме­нялось и вы­раже­ние глаз. Взор по­тус­кнел – вмес­то бы­лого за­дора во взгля­де чи­талась не­во­об­ра­зимая ус­та­лость и за­та­ив­ший­ся страх.

На зад­нем пла­не, за пле­чами че­лове­ка в ки­теле, Лу­ка уви­дел всё ту же ог­ромную за­лу боль­шой при­род­ной пе­щеры, пе­реде­лан­ной под убе­жище. Ук­реплён­ные где-то вы­соко, за пре­дела­ми ви­димос­ти, элек­три­чес­кие пла­фоны сла­бо ос­ве­щали ог­ромное прос­транс­тво, соз­да­вая впе­чат­ле­ние на­личия за спи­ной Ди­его од­но­го лишь по­лум­ра­ка. Впро­чем, Лу­ка знал, что на са­мом де­ле ге­нерал спас­ся не один. Там, в тем­но­те ещё нес­коль­ко со­тен чу­дом уце­лев­ших лю­дей про­дол­жа­ли бо­роть­ся за свою жизнь.

– При­вет, ами­го, – Ди­его ед­ва за­мет­но улыб­нулся.

– При­ветс­твую, друг, и я те­бя, – сло­ва Лу­ки, про­из­не­сён­ные на том же ан­глий­ском язы­ке твёр­дым и доб­ро­жела­тель­ным то­ном, унес­лись в пус­то­ту, а се­кун­дой поз­же дос­тигли Зем­ли.

– За­кон­чил?

– Да, се­год­ня. Мож­но ска­зать, ми­нуту на­зад. Со­еди­нил две по­ловин­ки го­лово­лом­ки.

– Ког­да в путь? Зав­тра?

– Да, ами­го. Не при­вык я ни­чего от­кла­дывать в дол­гий ящик. Ко­неч­но, зав­тра.

– Один?

– Нет, нет, что ты! Возь­му с со­бой па­ру мо­бов из чис­ла тех, ко­го ты уже ви­дел. Тех, что по­со­об­ра­зитель­ней и по­силь­ней. Ско­рее все­го, Го­рил­лу и По­лено.

– Ви­дел я этих по­мощ­ничков… Пос­траш­ней мер­твя­ков бу­дут, – сно­ва ус­та­ло улыб­нулся Ди­его, – с та­кими пу­гала­ми мож­но и в ад сме­ло су­нуть­ся, чер­ти от стра­ха раз­бе­гут­ся. Всё-та­ки хо­рошо те­бе, ами­го. Мно­го у те­бя есть та­кого, что очень не хва­та­ет нам. Син­те­зато­ры пи­щи, об­лу­чате­ли рос­та, про­мыш­ленные Прин­те­ры и мо­бы. Мы о та­ком бо­гатс­тве и меч­тать не сме­ем. У нас нет ни­чего, вот и ста­новит­ся лю­дей всё мень­ше и мень­ше… – по ед­ва за­мет­ным, поч­ти не­уло­вимым нот­кам грус­ти и пе­чали в го­лосе ге­нера­ла Лу­ка по­нял, что в убе­жище опять что–то про­изош­ло.

– Что слу­чилось, ами­го? – нап­ря­мик спро­сил ге­нера­ла. За дол­гие го­ды об­ще­ния уце­лев­шие лю­ди, раз­де­лён­ные ог­ромным прос­транс­твом, ус­пе­ли от­бро­сить в сто­рону мно­гие ус­ловнос­ти.

– За­мет­но?

– Ещё как…

– Не­дав­но пос­ла­ли на­верх три груп­пы. Эки­пиро­вали и во­ору­жили, как мог­ли. На­зад вер­ну­лась все­го од­на. И то поч­ти ни­чего не при­нес­ли с по­вер­хнос­ти. Го­ворят, на­вер­ху ста­ло нам­но­го ху­же, чем бы­ло рань­ше. Ис­чезли пти­цы, не ос­та­лось зве­рей – все и всё ста­ло мёр­твым и в то же вре­мя… жи­вым. Кру­гом кор­до­ны и зас­та­вы мер­твя­ков, прос­то так ни­куда не прой­дёшь, всю­ду нуж­но про­рывать­ся с бо­ем. На­ша Ци­тадель на дан­ный мо­мент на­ходит­ся в плот­ном коль­це, сквозь ко­торое ско­ро бу­дет не­воз­можно проб­рать­ся.

– Мне очень жаль, ами­го…

– Мы не­до­оце­нили их, друг. На­ши пос­ты те­перь да­же внут­ри пе­щеры пос­то­ян­но ата­ку­ют, они при­думы­ва­ют всё но­вые и но­вые спо­собы про­ник­нуть под зем­лю. Как угод­но, но без­моз­глы­ми этих тва­рей наз­вать нель­зя.

– Да, это так… У ме­ня дав­но то же са­мое. Они прог­ресси­ру­ют, по-сво­ему раз­ви­ва­ют­ся.

– Те­перь я ве­рю те­бе, брат. Я дав­но хо­тел спро­сить те­бя, ами­го… Сколь­ко нас ос­та­лось? Лю­дей, здесь, на Зем­ле? К те­бе же пос­ту­па­ют сиг­на­лы, ты ве­дёшь учёт… Ты мне как-то го­ворил, что всё за­писы­ва­ешь…

Лу­ка на мгно­вение за­сом­не­вал­ся. Го­тов ли не­дав­но пе­режив­ший го­речь по­терь че­ловек с ус­тавши­ми, сле­зив­ши­мися гла­зами ус­лы­шать всю прав­ду? Мо­жет, она ли­шит его пос­ледних сил? Не­доволь­но мот­нув го­ловой, тех­ник всё же ре­шил, что хо­тя бы частью ин­форма­ции, из­вес­тной ему, он прос­то обя­зан по­делить­ся.

– Все­го ос­та­лось, из из­вес­тных мне, две­над­цать Ци­таде­лей.

– Две­над­цать?!

– Две­над­цать, – ров­ным и спо­кой­ным го­лосом под­твер­дил Лу­ка.

– Но ещё год на­зад бы­ло боль­ше сот­ни…

– Так и бы­ло, – как мож­но мяг­че про­из­нёс пос­ледний мар­си­ан­ский тех­ник, – а те­перь ос­та­лось две­над­цать.

– Что с ос­таль­ны­ми? Хо­тя…

– Не знаю, Ди­его, что слу­чилось со все­ми. По­нима­ешь, эпи­демия ведь кос­ну­лась не толь­ко од­них лю­дей, а в оди­ночес­тве прак­ти­чес­ки нет шан­сов уце­леть ни у од­но­го ви­да…

– Я знаю, – бур­кнул ге­нерал и об­ре­чён­но опус­тил го­лову.

– Во мно­гих слу­ча­ях ро­ковым ста­ло про­ник­но­вение в по­меще­ния мос­ки­тов.

– Мос­ки­тов, Лу­ка? Обык­но­вен­ных ко­маров? Кто бы мог по­думать! Хо­рошо, что у нас в го­рах они не во­дят­ся!

– Так же не бы­ло их и на Мар­се. Служ­бы со­от­ветс­тву­ющие в своё вре­мя пос­та­рались. А вот во вре­мя од­но­го из се­ан­сов с не­дав­но за­мол­чавшим убе­жищем мне по­каза­ли та­кую из­ме­нив­шу­юся не­жить. Пред­ставь се­бе вдвое, а то и втрое боль­ше обыч­ной, раз­ду­тая, от­талки­ва­ющая фор­ма. И жи­вёт не толь­ко од­ни сут­ки. Пос­ле ин­фи­циро­вания особь про­дер­жа­ли внут­ри стек­лянной бан­ки нес­коль­ко ме­сяцев, а ей ни­чего не ста­ло…

– Лад­но, Бог с ни­ми, эти­ми мос­ки­тами… А в ос­таль­ных слу­ча­ях?

– Вез­де по-раз­но­му, Ди­его. Вся пла­нета те­перь во­юет про­тив лю­дей, ами­го.

Взгляд Ди­его за­метал­ся в по­ис­ках не­сущес­тву­юще­го вы­хода. Ге­нерал яв­но нер­вни­чал:

– Мы об­ре­чены, Лу­ка. Мы ста­ли по­хожи на заг­нанных крыс. Спря­тались в но­рах, си­дим и ждём сво­его пос­ледне­го ча­са. И нет нам спа­сения. Это на­каза­ние, на­каза­ние Божье за на­ши гре­хи. Пос­ледняя казнь, ами­го… Пос­ледняя…

– Я не те­ряю на­деж­ды, друг, и ты сох­ра­няй ве­ру в се­бя. Сдав­ший­ся – об­ре­чён, мой друг. А я не со­бира­юсь сда­вать­ся. Ес­ли мне удас­тся до­быть по­рошок, я про­дол­жу по­ис­ки ну­левой ком­би­нации. И ког­да най­ду её, соз­дам ар­мию, с ко­торой вер­нусь на Зем­лю. Мо­жет, че­рез год, а, мо­жет, и че­рез де­сять лет, но я вер­нусь и за­дам не­жити хо­рошую трёп­ку. А по­том мы со­берём уце­лев­ших, най­дём ле­карс­тво и воз­ро­дим наш мир.

– Лу­ка, я так бы хо­тел быть сей­час ря­дом с то­бой. Так же­лаю по­мочь те­бе, ами­го…

– Я знаю, Ди­его.

– Ког­да вер­нёшь­ся, обя­затель­но свя­жись со мной, друг. Уда­чи те­бе!

– Обя­затель­но. Ди­его…

Че­лове­чес­кая фи­гура вдруг нес­коль­ко раз миг­ну­ла, а по­том, вмес­те с си­ним све­чени­ем вне­зап­но ис­чезла. Спут­ник вы­шел из зо­ны до­сяга­емос­ти сиг­на­ла и связь прер­ва­лась. Мно­гие спут­ни­ки за пос­леднюю па­ру лет пе­рес­та­ли фун­кци­они­ровать. Дру­гие упа­ли на Зем­лю и толь­ко нес­коль­ко ле­татель­ных ап­па­ратов по-преж­не­му про­дол­жа­ли ис­прав­но вы­пол­нять не­ког­да воз­ло­жен­ную на них за­дачу на ор­би­те.

Лу­ка встал с крес­ла, дос­тал из кар­машка ком­би­незо­на зап­ре­щён­ные не­ког­да на Мар­се си­гаре­ты и, встрях­нув пач­кой, дос­тал од­ну из них. А по­том не спе­ша за­курил. В прин­ци­пе, он сов­рал Ди­его. Боль­ше двух ме­сяцев мол­ча­ли Авс­тра­лия и Но­вая Зе­лан­дия. Не­дав­но ку­да-то зап­ро­пас­ти­лись Но­воси­бирск и Кёльн. От­ве­ча­ющие на зап­ро­сы с крас­ной пла­неты убе­жища мож­но бы­ло лег­ко сос­чи­тать по паль­цам. При­чём хва­тило бы ла­дони од­ной ру­ки.

Нем­но­го рас­се­янно тех­ник сколь­знул взгля­дом по у­ют­но­му жи­лищу. Вско­ре мер­твя­ки раз­га­да­ют но­вые за­гад­ки и прор­вут пе­риметр обо­роны. Сно­ва нуж­но бу­дет мон­ти­ровать стой­ки, на них ук­реплять бло­ки, за­качи­вать внутрь воз­дух, а за­тем пе­ретас­ки­вать внутрь при­боры и ме­ханиз­мы. Прос­то ад­ский труд, как толь­ко пред­ста­вишь весь объ­ём…

Боль­шая за­ла, слу­жащая од­новре­мен­но и мес­том от­ды­ха, спаль­ней и ра­бочим ка­бине­том мог­ла впе­чат­лить ко­го угод­но. Воз­ле вход­но­го шлю­за для то­го, что­бы не та­щить да­леко го­товые де­тали, тех­ник по­мес­тил мас­сивный кор­пус тех­ни­чес­ко­го Прин­те­ра. За боль­шим квад­ра­том из блес­тя­щего ме­тал­ла выс­тро­ил­ся ряд ра­бочих сто­лов со встро­ен­ной внутрь кры­шек свер­хчувс­тви­тель­ной ап­па­рату­рой. В не­пос­редс­твен­ной бли­зос­ти от ра­бочей зо­ны, на до­воль­но зна­читель­ной воз­вы­шен­ности, Лу­ка ус­та­новил ши­рокую кро­вать, а за ней на­садил мно­гочис­ленные цве­ты, ко­торые ок­ру­жали ак­ку­рат­но подс­три­жен­ные кус­тарни­ки. С од­ной сто­роны Лу­ку об­сту­пил по­сажен­ный им сад, с дру­гой, за проз­рачной обо­лоч­кой внеш­ней сте­ны от­кры­вал­ся зах­ва­тыва­ющий дух вид на мар­си­ан­ское пла­то.

Ти­хо иг­ра­ла му­зыка, рас­по­лагая к от­ды­ху и по­кою. Как пом­нил Лу­ка, вол­шебс­тво зву­ков при­думал в древ­ности ка­кой-то ве­ликий ком­по­зитор, то ли Бет­хо­вен, то ли Бах. Нич­то не ме­шало у­еди­нению – шум­ных мо­бов тех­ник за­пер в со­сед­нем по­меще­нии.

Дол­го му­зыкой и по­ко­ем тех­ник треть­его раз­ря­да нас­ла­дить­ся не смог. Сов­сем ря­дом с за­щит­ной сте­ной, по дру­гую сто­рону барь­ера меж­ду жизнью и смертью, по­вину­ясь не­види­мому ду­нове­нию вет­ра, вверх при­нял­ся под­ни­мать­ся пес­ча­ный столб. Лу­ка уже знал, что имен­но пос­ле­ду­ет да­лее, и сде­лал нес­коль­ко ша­гов навс­тре­чу вих­рю. Мил­ли­оны пес­чи­нок за­вер­те­лись и зак­ру­жились вок­руг не­види­мой оси, со­еди­ня­ясь в од­ну фи­гуру, под воз­дей­стви­ем не­види­мого по­ля.

Тех­ник не знал, что или кто в оче­ред­ной раз ре­шило скра­сить его оди­ночес­тво. Пер­вые по­доб­ные су­щес­тва, ис­тинные або­риге­ны Мар­са, по­яви­лись сра­зу же пос­ле зом­би-ка­тас­тро­фы, унич­то­жив­шей че­лове­чес­тво. Лу­ка знал, что не­воль­но ока­зал­ся единс­твен­ным счас­тлив­чи­ком, ко­торо­му по­вез­ло уви­деть во­очию иноп­ла­нет­ную фор­му жиз­ни. Во вре­мя пер­во­го яв­ле­ния тех­ник ре­шил, что со­шёл с ума, но ви­дения воз­вра­щались каж­дый день, и Лу­ка ско­ро при­вык к ним. Но воп­ро­сы ос­та­вались. Что это бы­ло? Приз­рак ушед­ше­го в не­бытие ко­рен­но­го на­селе­ния пла­неты, ос­та­вив­ше­го лю­дям смер­тель­ную ло­вуш­ку в ви­де мно­гочис­ленных гроб­ниц? Или, мо­жет, або­риге­ны Мар­са и не по­гиб­ли вов­се, а все­го лишь пе­реш­ли в дру­гое сос­то­яние? Лу­ка не мог дать от­вет ни на один из воп­ро­сов.

По­ка тех­ник раз­мышлял над мно­гочис­ленны­ми за­гад­ка­ми, пес­чинки, на­конец-то за­кон­чив за­тей­ли­вый та­нец, сфор­ми­рова­ли пе­соч­но­го че­лове­ка. Соз­да­ние, сто­ящее пе­ред Лу­кой, без вся­кого сом­не­ния, пред­став­ля­ло со­бой гу­мано­ида, и да­же, сос­тоя из од­но­го крас­но­вато­го пес­ка, сво­ими про­пор­ци­ями боль­ше на­поми­нало лю­дей, чем лю­бой из из­го­тов­ленных Прин­те­ром мо­бов. Вы­пук­лые ог­ромные гла­за, ко­торых к удо­воль­ствию тех­ни­ка бы­ло все­го лишь два, смот­ре­ли на Лу­ку, а пе­соч­ный рот то от­кры­ва­ясь, то зак­ры­ва­ясь, пы­тал­ся про­из­нести ка­кие-то зву­ки. Мар­си­анин хо­тел что-то ска­зать че­лове­ку, что-то до­нес­ти до его соз­на­ния чрез­вы­чай­но важ­ное, но, как всег­да, у не­го ни­чего не по­луча­лось. Су­щес­тво со­вер­шенно точ­но бы­ло оде­то в ка­кую-то неп­ри­выч­ную одеж­ду, нис­па­да­ющую к зем­ле склад­ка­ми стру­яще­гося пес­ка.

В ко­торый раз, не док­ри­чав­шись до тех­ни­ка, при­шелец под­нял ру­ку с впол­не обыч­ной ла­донью, на ко­торой на­ходи­лось пять, нем­но­го уд­ли­нён­ных, но всё же паль­цев. Соб­рав все паль­цы в ку­лак, он по­пытал­ся пос­ту­чать им о креп­кий плас­тик. От пер­во­го же уда­ра кисть об­сы­палась пе­соч­ным во­допа­дом, а сле­дом, ве­ро­ят­но, от расс­трой­ства, от­па­ло пол-ли­ца мар­си­ани­на. Пос­пешно, ис­поль­зуя ка­кие-то не­из­вес­тные че­лове­ку тех­но­логии, при­шелец, под­няв но­вые об­ла­ка пес­ка, быс­тро вос­ста­новил пов­реждён­ные учас­тки те­ла.

– Ну, что ты хо­чешь мне ска­зать? У те­бя хоть раз по­лучит­ся внят­но объ­яс­нить, что ты хо­чешь от ме­ня? – не­доволь­ным то­ном спро­сил Лу­ка пес­ча­ного че­лове­ка, а по­том ре­шитель­но от­вернул­ся и нап­ра­вил­ся пря­миком к воз­вы­шав­шей­ся на пос­та­мен­те пос­те­ли.

За спи­ной Лу­ки, за проз­рачной сте­ной, раз­де­ляв­шей два ми­ра, пес­ча­ный че­ловек, ко­торый знал, от­ку­да по­явил­ся ви­рус, и как с ним мож­но бо­роть­ся, ра­зоча­рован­но раз­вёл в сто­роны впол­не че­лове­чес­ки­ми ру­ками и рас­сы­пал­ся в прах мил­ли­онов пес­чи­нок, ко­торых боль­ше нич­то не со­еди­няло.

Воз­ле внеш­ней сте­ны об­ра­зова­лась ещё од­на пес­ча­ная гор­ка, пя­тиде­сятая или шес­ти­деся­тая по счё­ту.



3



Весь смысл слож­ной так­ти­чес­кой опе­рации, ко­торую за­те­ял Лу­ка, зак­лю­чал­ся в том, что­бы до­быть как мож­но боль­ше столь же­лан­но­го по­рош­ка. Су­дя по до­кумен­та­ции, ко­торая ока­залась дос­тупна трид­ца­тилет­не­му тех­ни­ку, сырьё, не­об­хо­димое для про­дол­же­ния ра­бот по соз­да­нию но­вой пол­но­цен­ной ра­сы лю­дей, на­ходи­лось в сек­ции но­мер шесть треть­его ос­новно­го жи­лого ку­пола. Для то­го что­бы мак­си­маль­но обе­зопа­сить пред­сто­ящую не­лёг­кую вы­лаз­ку, тех­ник смон­ти­ровал из бло­ков внеш­ней обо­лоч­ки, из­го­тов­ленных из пос­ледних за­пасов по­рош­ка, трёх­сотмет­ро­вый пе­реход. Се­реб­ристая змей­ка свя­зала тун­не­лем, пред­назна­чен­ным для пе­рехо­да, мес­то про­жива­ния Лу­ки с учас­тком, на ко­торый он хо­тел по­пасть. Ещё од­ну оран­же­рею из сверх­проч­но­го проз­рачно­го плас­ти­ка Лу­ка со­ору­дил в не­пос­редс­твен­ной бли­зос­ти от ос­новно­го ко­ридо­ра. Не­боль­шой от­ряд смер­тни­ков, сос­то­ящий из пя­ти тща­тель­но отоб­ранных и хо­рошо обу­чен­ных мо­бов за нес­коль­ко ми­нут до вы­хода ос­новной эк­спе­диции про­из­вёл ди­вер­сию по лож­но­му про­ходу на тер­ри­торию, за­нятую зом­би. Как и бы­ло за­дума­но раз­ра­бот­чи­ком опе­рации, мо­бы-ка­микад­зе ско­вали сво­им по­яв­ле­ни­ем си­лы мер­твя­ков, соб­рав вок­руг се­бя всех зом­би, на­ходив­шихся в ок­ру­ге.

Во вся­ком слу­чае, Лу­ка на это очень силь­но на­де­ял­ся.

В тя­жёлую, пред­ве­щав­шую не­мало труд­ностей вы­лаз­ку на враж­дебную зем­лю, тех­ник взял с со­бой двух са­мых мо­гучих и в то же вре­мя, что яв­ля­лось ред­ким да­ром, со­об­ра­зитель­ных мо­бов. В своё вре­мя, в те­чение од­но­го из не­удач­ных эк­спе­римен­тов, Лу­ка по­пытал­ся сот­во­рить ко­пию Ге­рак­ла с ин­теллек­том Эй­нштей­на, вве­дя в Прин­тер мно­гомер­ное изоб­ра­жение всем из­вес­тной ста­туи Гер­ку­леса и по­каза­тели струк­ту­ры моз­га ве­лико­го учё­ного. А за­тем на­жал на за­вет­ную кноп­ку. Не­понят­но чем вос­поль­зо­валась па­мять би­оло­гичес­кой го­лов­ки, но в ито­ге Прин­тер вы­дал в ви­де го­товой про­дук­ции Го­рил­лу – су­щес­тво, вдвое пре­вышав­шее по раз­ме­рам обыч­но­го че­лове­ка, с со­вер­шенно обезь­янь­ими чер­та­ми ли­ца, круп­ным те­лом, ко­торое с тру­дом удер­жи­вали в вер­ти­каль­ном по­ложе­нии ма­лень­кие кри­вые но­ги с не­обы­чай­но боль­ши­ми ступ­ня­ми. Прин­тер снаб­дил своё но­вое фан­тасма­гори­чес­кое тво­рение мощ­ней­шим ору­жи­ем – длин­ны­ми, пок­ры­тыми чу­довищ­ной мус­ку­лату­рой, ру­ками. Две ги­гант­ские во­лоса­тые ла­пы сви­сали прак­ти­чес­ки до зем­ли и, ког­да ник­то не ви­дел, моб час­тень­ко поль­зо­вал­ся ими при ходь­бе, в ка­чес­тве до­пол­ни­тель­ной па­ры ко­неч­ностей, на ко­торые мож­но бы­ло опе­реть­ся. При­чуд­ли­вой иг­рой слу­чая был и вто­рой спут­ник Лу­ки – моб По­лено. У это­го ис­кусс­твен­но­го соз­да­ния на впол­не че­лове­чес­ком те­ле нап­рочь от­сутс­тво­вала го­лова. Нет, нет, она всё же име­лась, но рас­по­лага­лась нем­но­го не там, где дол­жна бы­ла на­ходить­ся в со­от­ветс­твии с ка­нона­ми, ко­торых ста­рал­ся при­дер­жи­вать­ся при про­ек­ти­рова­нии мо­делей Лу­ка. Хол­мик во­лос каш­та­ново­го цве­та си­рот­ли­во воз­вы­шал­ся по­сере­дине ши­роких плеч, а вот че­тыре гла­за ка­рего и си­него цве­та, нос и рот спря­тались сре­ди обиль­но­го во­лося­ного пок­ро­ва гру­ди.

Прой­дя курс пер­во­началь­ной под­го­тов­ки и ряд пси­холо­гичес­ких тес­тов, оба мо­ба по­каза­ли на удив­ле­ние вы­сокие по­каза­тели умс­твен­но­го раз­ви­тия. Ин­теллект Го­рил­лы и По­лено прак­ти­чес­ки дос­тиг уров­ня че­тырёх­летне­го ре­бён­ка. Соз­данные ис­кусс­твен­но су­щес­тва мог­ли по­нимать при­казы, от­ве­чать на них и да­же дей­ство­вать сог­ласно по­лучен­ным ука­зани­ям.

И ещё оба мо­ба по­лучи­лись на удив­ле­ние силь­ны­ми.

А са­мое глав­ное – очень пос­лушны­ми.

Выб­рав се­бе спут­ни­ков, Лу­ка при­нял­ся весь­ма ос­но­ватель­но го­товить­ся к пред­сто­яще­му по­ходу. Из сверх­креп­ко­го, но в то­же вре­мя очень лёг­ко­го ме­тал­ла он соз­дал из пос­ледней ще­пот­ки по­рош­ка на­дёж­ные дос­пе­хи для се­бя и сво­их спут­ни­ков. Бла­го тех­ни­чес­кая го­лов­ка Прин­те­ра ра­бота­ла ис­прав­но и вы­дава­ла не­из­менно тот ре­зуль­тат, ко­торый хо­тел по­лучить опе­ратор. В ито­ге ма­лень­кая груп­па, при­гото­вив­ша­яся к вы­лаз­ке в опас­ный мир, где пра­вили и жи­ли од­ни толь­ко зом­би, ста­ла внеш­не на­поми­нать сред­не­веко­вых ры­царей. Плот­но по­дог­нанные дос­пе­хи прик­ры­вали всё те­ло, раз­би­ва­ясь на мас­су сег­ментов, что поз­во­ляло без зат­рудне­ний со­вер­шать са­мые за­мыс­ло­ватые дви­жения. За­кон­чив с за­щитой, Лу­ка во­ору­жил мо­бов все­воз­можны­ми рубящи­ми пред­ме­тами, а се­бе к та­кому же бо­ево­му ком­плек­ту до­бавил ещё и мно­гоза­ряд­ный ар­ба­лет. Очень уж нра­вилось ему это ору­жие.

В свер­ка­ющих но­вых дос­пе­хах из ме­тал­ла и плас­ти­ка тех­ник треть­его раз­ря­да и его вер­ные во­ины выг­ля­дели на ред­кость ог­ромны­ми и ус­тра­ша­ющи­ми.

Нес­лышно сту­пая при по­мощи спе­ци­аль­ных по­дошв-не­види­мок пос­ледний удар­ный ку­лак ис­че­за­ющей че­лове­чес­кой ци­вили­зации, сос­то­ящий из од­но­го муж­чи­ны очень не­высо­кого рос­та и двух не сов­сем ещё лю­дей, ре­шитель­но нап­ра­вилась по проз­рачно­му ко­ридо­ру в сто­рону ги­гант­ско­го свер­ка­юще­го жи­лого ку­пола оваль­ной фор­мы. Пов­сю­ду ге­ро­ев ок­ру­жал мар­си­ан­ский лан­дшафт. Лу­ка ред­ко вы­пус­кал свои тво­рения из ком­нат обу­чения, по­это­му Го­рил­ла удив­лённо вер­тел го­ловой, прик­ры­той креп­ким шле­мом с ре­шёт­кой из про­воло­ки вмес­то мас­ки. По­лено, ста­ра­ясь не от­стать от то­вари­ща, по­вора­чивал­ся всем кор­пу­сом, пы­та­ясь вос­поль­зо­вать­ся слу­ча­ем и рас­смот­реть по­боль­ше ин­те­рес­но­го все­ми че­тырь­мя ка­рими и си­ними гла­зами сквозь окош­ко в пан­ци­ре.

– Кра­сиво, – вы­тянув впе­рёд обезь­яньи гу­бы, про­рычал моб по име­ни Го­рил­ла. – Хо­чу ту­да.

– А там зом­би есть? – ис­пу­ган­но пис­кнул По­лено. Стран­ная струк­ту­ра его те­ла из­ме­нила рас­по­ложе­ние свя­зок, по­это­му и го­лос у мо­ба ока­зал­ся ещё тот – тон­кий и про­тив­ный.

– Нет, – пос­пе­шил ус­по­ко­ить спут­ни­ков Лу­ка, – зом­би мо­гут жить толь­ко внут­ри жи­лых ку­полов. Про­бова­ли они вы­ходить на­ружу, про­гулять­ся на све­жем воз­ду­хе, сам ви­дел. Вот толь­ко дох­нут они там быс­тро. При­вяза­ны, по­нима­ете, как и при жиз­ни, к той сре­де, в ко­торой су­щес­тво­вали рань­ше.

– Что та­кое сре­да? – за­дал оче­ред­ной воп­рос в пря­мом и пе­ренос­ном смыс­ле без­го­ловый моб. – День не­дели?

– И кто, и за что, и где при­вязал их в этот день? – по­ин­те­ресо­вал­ся в свою оче­редь не ме­нее лю­бопыт­ный Го­рил­ла на ред­кость гром­ким и гру­бым го­лосом.

Лу­ка пред­по­чёл про­мол­чать и толь­ко тя­жело вздох­нул внут­ри удоб­но­го шле­ма с вра­ща­ющим­ся заб­ра­лом, кру­говой об­зор в ко­тором обес­пе­чива­ла хит­рая конс­трук­ция вмон­ти­рован­ных зер­кал. Мо­бы ос­та­ют­ся мо­бами, и ни­чего с ни­ми не по­дела­ешь.

Не­боль­шой от­ряд, сле­довав­ший в стро­гой пос­ле­дова­тель­нос­ти за сво­им ко­ман­ди­ром, ос­та­новил­ся воз­ле вход­но­го шлю­за. По­ка всё шло как нель­зя луч­ше. Преж­де чем вой­ти в тун­нель, тех­ник от­клю­чил нес­коль­ко сюр­при­зов, ко­торые дол­жны бы­ли по­мочь вер­нуть­ся без по­терь.

– Дверь, – ука­зал ог­ромной ла­пой, ко­торую прик­ры­вала коль­чу­га не­обы­чай­но тон­кой ра­боты, Го­рил­ла на вход в ка­меру шлюз­но­го от­се­ка, – зак­ры­тая!

– Зна­чит, раз­во­рачи­ва­ем­ся, – до­воль­но про­пищал вто­рой моб, – до­мой.

– Жди­те! Сей­час я её от­крою, – Лу­ка нак­ло­нил­ся впе­рёд, и его паль­цы за­тан­це­вали по кноп­кам, рас­по­ложен­ным в нес­коль­ко ря­дов на не­боль­шой выд­ви­нутой из глад­кой по­вер­хнос­ти па­нели. Он дав­но знал на­изусть все ос­новные ко­ды и шиф­ры, ведь с тех пор, как про­изош­ла ка­тас­тро­фа, ник­то их не ме­нял. С дру­гой сто­роны, про­дол­жа­ла ис­прав­но фун­кци­они­ровать и сис­те­ма ав­то­мати­чес­ко­го оп­ре­деле­ния лич­ности, в ба­зе дан­ных ко­торой на­ходи­лась за­несён­ная в своё вре­мя ин­форма­ция о тех­ни­ке.

По­вину­ясь по­лучен­но­му сиг­на­лу, дверь с ши­пени­ем от­пол­зла в сто­рону, впус­кая внутрь не­боль­шой пус­той ка­меры Лу­ку и его спут­ни­ков. Сле­дом за че­лове­ком и сво­им без­го­ловым то­вари­щем пос­ледним в тес­ную ком­натку с боль­шим тру­дом втис­нулся Го­рил­ла. Сле­дуя ус­та­нов­ленной мно­го лет на­зад про­цеду­ре, за при­шель­ца­ми зак­ры­лась дверь, шум­но за­рабо­тали ком­прес­со­ры, наг­не­тая воз­дух внутрь по­меще­ния, а из ма­лень­ких ды­рочек в по­тол­ке по­лил­ся силь­ный дождь, сос­то­ящий из ка­пель обез­за­ражи­ва­ющей жид­кости.

Ста­ра­ясь пос­ко­рее по­кинуть не­гос­тепри­им­ное мок­рое мес­то, Лу­ка снял ме­тал­ли­чес­кую пер­чатку и при­ложил ла­донь к идентифи­каци­он­ной ни­ше.

– Лу­ка Лом­бро­зо, тех­ник треть­его раз­ря­да. До­пуск – об­щий и спе­ци­аль­ный, – чёт­ко про­из­нёс каж­дое сло­во пос­ледний че­ловек на Мар­се. Цен­траль­ный компь­ютер до сих пор ра­ботал, удер­жи­вая мно­гочис­ленных зом­би в ку­полах и пе­рехо­дах, и толь­ко один Лу­ка имел воз­можность про­ходить всю­ду бес­пре­пятс­твен­но.

– С воз­вра­щени­ем, тех­ник, – одоб­ри­тель­но прох­ри­пел ди­намик.

Ещё од­на дверь рас­кры­лась, от­кры­вая но­вые воз­можнос­ти для опе­ратив­ной груп­пы.

– А что та­кое тех­ник? – пис­кнул за спи­ной из сво­их дос­пе­хов моб По­лено.

– Да, – по­вер­нулся к тех­ни­ку ли­цом ог­ромный Го­рил­ла, по­иг­ры­вав­ший вну­шитель­но­го ви­да бо­евым то­пором, – и что та­кое раз­ряд? Элек­три­чес­тво?

Лу­ка, в оче­ред­ной раз нес­лышно тос­кли­во вздох­нув, вновь ни­чего не ска­зал и ос­мотрел­ся. За про­шед­шие пос­ле апо­калип­си­са пять лет по­сажен­ная не­ког­да за­бот­ли­выми са­дов­ни­ками рас­ти­тель­ность раз­рослась в жи­лом ку­поле с не­веро­ят­ной пыш­ностью. Ес­ли го­ворить чес­тно, то тех­ни­ка и его храб­рых бой­цов со всех сто­рон ок­ру­жали са­мые нас­то­ящие зе­лёные джун­гли. Рас­те­ния и де­ревья, ме­табо­лизм и жи­вучесть ко­торых не­веро­ят­но уси­лились при по­мощи все­воз­можных ус­ко­рите­лей рос­та, прак­ти­чес­ки пол­ностью ок­ку­пиро­вали не­ког­да при­над­ле­жав­шую ме­тал­лу и плас­ти­ку тер­ри­торию. Быс­тро вы­рас­та­ющие и в очень ко­рот­кие сро­ки пос­ле ги­бели прев­ра­ща­ющи­еся в пе­рег­ной рас­те­ния, ак­тивно нас­ту­пали, по­ка бы­ло воз­можно, ис­поль­зуя каж­дую тре­щину или из­гиб в по­вер­хнос­ти по­ла. Впе­реди шли кус­тарни­ки-раз­ведчи­ки. Не най­дя пи­татель­ных ве­ществ в ме­тал­ле пер­вые рос­тки и выд­ви­нув­ши­еся кор­ни усы­хали и уми­рали, об­ра­зовы­вая в ре­зуль­та­те рас­па­да имен­но тот пло­дород­ный слой поч­вы, на ко­тором спе­шили по­селить­ся бо­лее удач­ли­вые соб­ратья. Та­ким об­ра­зом, эк­спан­сия зе­лёных, оран­же­вых и ко­рич­не­вых за­во­ева­телей про­дол­жа­лась до тех пор, по­ка су­щес­тво­вала хо­тя бы ма­лей­шая воз­можность.

Тех­ник слов­но по­пал в об­ласть тро­пичес­ких ле­сов где-то на Зем­ле. Де­ревья пе­реп­ле­тались меж­ду со­бой ство­лами, ство­лы об­ле­пили ли­аны, а под но­гами бла­го­ухал ко­вёр из все­воз­можных цве­тов са­мой раз­ной рас­цвет­ки. Да, в своё вре­мя би­оло­ги из­рядно пот­ру­дились, адап­ти­руя на­ибо­лее под­хо­дящие зем­ные эк­зем­пля­ры для жиз­ни на дру­гой пла­нете, в нем­но­го иных ус­ло­ви­ях.

Го­рил­ла под­нял го­лову:

– Здесь не­ба не вид­но.

– По­ра до­мой, – сно­ва за­бес­по­ко­ил­ся вто­рой моб.

– Ну-ка, ти­хо, – Лу­ка прис­лу­шал­ся. От­ку­да-то из-за де­ревь­ев, из­да­лека слы­шал­ся жут­кий и ус­тра­ша­ющий шум. Вой жи­вых мер­тве­цов сме­шал­ся со зву­ками па­да­ющих тел и зво­ном доб­ротной ста­ли. Груп­па мо­бов-ди­вер­сантов на дру­гом кон­це ку­пола всту­пила в бит­ву, от­вле­кая на се­бя вни­мание оби­тав­ших поб­ли­зос­ти зом­би.

Тех­ник пред­ста­вил в уме весь пред­сто­ящий мар­шрут. В прин­ци­пе, по лю­бым мер­кам прой­ти нуж­но бы­ло сов­сем нем­но­го, все­го ка­ких-то мет­ров че­тырес­та. Сна­чала рез­ко за­вер­нуть вле­во от вхо­да, по­том про­ник­нуть в хо­зяй­ствен­ный блок че­рез ко­ридор, спус­тить­ся по лес­тни­це и от­крыть за­вет­ную дверь.

– Не шу­мите и не от­ста­вай­те от ме­ня, – от­дал при­каз Лу­ка и уве­рен­но сколь­знул меж­ду ство­лами боль­ших де­ревь­ев. Две за­кован­ные в ме­талл не­сураз­ные фи­гуры усер­дно за­пых­те­ли за его спи­ной. Ста­ра­ясь дос­ловно вы­пол­нить при­каз, мо­бы спе­шили, не раз­би­рая до­роги. Под ши­роки­ми ступ­ня­ми гром­ко зах­рустел лом­кий кус­тарник. А ког­да Го­рил­ла с не­доволь­ным вор­ча­ни­ем при­нял­ся ло­мать ме­шав­шие прой­ти ниж­ние вет­ви де­ревь­ев, Лу­ка не вы­дер­жал и обер­нулся.

– Вы что, не мо­жете не шу­меть? – за­шипел он на сво­их спут­ни­ков и в этот мо­мент на не­го на­пали. Зом­би выс­ко­чил вне­зап­но и рез­ко из-за бли­жай­ше­го де­рева, за ко­торым до это­го вре­мени ус­пешно пря­тал­ся. Наг­нувшись в прыж­ке и вы­вер­нув ко­неч­ности, мер­твяк об­ру­шил­ся на че­лове­ка всей сво­ей тя­жестью, ис­поль­зуя од­новре­мен­но ус­ко­рение, тя­готе­ние и инер­цию, как не­обы­чай­но сок­ру­шитель­ное и эф­фектив­ное ору­жие.

– Арргх… Кхм… Кхм… – за­щел­ка­ли сов­сем близ­ко от ли­ца че­люс­ти мер­твя­ка. От силь­но­го тол­чка тех­ник не удер­жался на но­гах. Он упал на спи­ну, ус­пев лишь выс­та­вить пе­ред со­бой ру­ки для то­го, что­бы удер­жать зом­би на бе­зопас­ном для се­бя рас­сто­янии. Мер­твяк, осед­лав свер­ху тех­ни­ка, по­пытал­ся си­ними и по­ряд­ком вы­сох­ши­ми ру­ками с не­веро­ят­но гряз­ны­ми длин­ны­ми ног­тя­ми ра­зор­вать пан­цирь и доб­рать­ся до вож­де­лен­ной пло­ти. Ног­ти сколь­зи­ли по ме­тал­лу, не ос­тавляя на нём ни­каких сле­дов.

– Аррр.. Хм!.. Хм!.. – с пе­реко­шен­ным от зло­бы се­рым ли­цом по­пытал­ся уку­сить тех­ни­ка жи­вой мер­твец. Ли­цо зом­би то приб­ли­жалось, то уда­лялось, и вдруг Лу­ка, смот­ря че­рез проз­рачную плас­ти­ковую мас­ку шле­ма, уз­нал то­го, кто на не­го на­пал. Как он мог сра­зу не рас­познать этих черт ли­ца! Доб­рать­ся к те­лу Лу­ки пы­талась не кто иная, как Фран­ческа Спи­нол­ли, быв­шая на­чаль­ни­ца и гро­за всех тех­ни­ков Ме­гапо­лиса. Там, в дру­гой жиз­ни, до зом­би­апо­калип­си­са, Лу­ка на­де­ять­ся не мог на та­кое про­яв­ле­ние чувств. При сво­ём не­боль­шом рос­те и ни­чем не прив­ле­катель­ной внеш­ности он и близ­ко бо­ял­ся по­дой­ти к гроз­ной кра­сави­це, вож­де­лен­ной меч­те и цен­тру эро­тичес­ких фан­та­зий всех тех­ни­ков Мар­са. Впро­чем, как по­каза­лось Лу­ке, за про­шед­шие го­ды она не силь­но-то и из­ме­нилась. Нем­но­го цвет ли­ца не тот… Чуть-чуть от­ва­лил­ся нос, щёч­ки пок­ры­лись мор­щи­нами, но вот гру­ди… О! О! О! Боль­шие се­рые гру­ди с выс­ту­пав­ши­ми да­леко впе­рёд сос­ка­ми, ни­как не прик­ры­тые изор­ванны­ми лох­моть­ями, сот­ря­сались от каж­до­го дви­жения. Лу­ка не мог от­вести от них взгляд. В пос­леднее вре­мя, как за­метил тех­ник, он стал ис­пы­тывать оп­ре­делён­ное плот­ское вле­чение ко мно­гим зом­би, ко­торых ви­дел на мо­нито­рах сле­жения. Од­на­ко и на­до за­метить сов­сем нек­ста­ти бы­лая ро­бость пе­ред жен­щи­нами и страх пе­ред на­чаль­ством вне­зап­но сно­ва вер­ну­лись к тех­ни­ку треть­его раз­ря­да.

– Синь­ора Фран­ческа, – ед­ва слыш­но про­шеп­тал Лу­ка, – вы бы ос­та­вили все эти по­пыт­ки ов­ла­деть мной. Мне ка­жет­ся, вы ве­дёте се­бя неп­ри­лич­но.

В от­вет жен­щи­на-зом­би за­рыча­ла, и её зу­бы зас­коль­зи­ли по плас­ти­ку шле­ма. Как знал тех­ник, каж­дый укус зом­би мог быть смер­тель­но опас­ным, но к его удив­ле­нию ник­то не спе­шил по­мочь бес­по­мощ­но рас­прос­тёрто­му под тя­жестью те­ла мер­твя­ка че­лове­ку.

Про­дол­жая от­би­вать­ся, Лу­ка с тру­дом на­щупал об­ро­нен­ный ар­ба­лет. Ору­жие име­ло до­воль­но ко­рот­кий ствол, удоб­ную ру­ко­ят­ку и ло­же, а так­же пос­то­ян­но за­фик­си­рован­ную взве­дён­ную те­тиву. Бла­года­ря ис­поль­зо­ван­но­му свер­хлёг­ко­му спла­ву и от­личной сба­лан­си­рован­ности, ар­ба­лет мож­но лег­ко под­нять од­ной ру­кой, и, что са­мое глав­ное, – ору­жие всег­да ока­зыва­лось го­тово к выс­тре­лу.

Ста­ра­ясь удер­жать ла­донью по­даль­ше от ли­ца ры­чащую и бес­ну­ющу­юся бес­тию, Лу­ка ос­во­бодив­шей­ся ру­кой, вос­поль­зо­вав­шись крат­ким удоб­ным мо­мен­том, при­под­нял ар­ба­лет, при­мер­но раз­вернул ствол в нуж­ном нап­равле­нии и на­жал на ку­рок. Звон­ко щёл­кну­ла те­тива, ар­ба­лет­ный болт лег­ко во­шёл в ле­вый глаз мер­твя­ка. Зло­вон­ная, очень опас­ная для лю­бого жи­вого су­щес­тва жид­кость тём­ным по­током омы­ла мас­ку шле­ма че­лове­ка. В тот миг, ког­да Лу­ка пе­рес­тал ви­деть, ис­чезла и тя­жесть, ко­торая при­жима­ла его к зем­ле.

Тя­жело и хрип­ло ды­ша, тех­ник дос­тал из по­та­ён­но­го кар­машка, рас­по­ложен­но­го на сты­ке двух плас­тин груд­но­го пан­ци­ря нес­коль­ко влаж­ных ги­ги­ени­чес­ких сал­фе­ток и тща­тель­но об­тёр ими свой шлем. А за­тем с тру­дом под­нялся. Синь­ора Фран­ческа ле­жала в до­воль­но пи­кан­тной по­зе на спи­не сре­ди ков­ра яр­ких цве­тов, с от­кры­той грудью и вы­соко зад­ранны­ми лох­моть­ями не­понят­но­го цве­та, ко­торые со­вер­шенно не скры­вали кра­сивые длин­ные но­ги и нем­но­го то­го, что бы­ло рас­по­ложе­но вы­ше их. Нес­мотря на яз­вы и руб­цы, на тор­ча­щий из ле­вой глаз­ни­цы свер­ка­ющий ар­ба­лет­ный болт, быв­шая на­чаль­ни­ца вновь по­каза­лась Лу­ке не­обы­чай­но прив­ле­катель­ной.

Тех­ник прек­расно знал, что для то­го, что­бы окон­ча­тель­но унич­то­жить зом­би, нуж­но обя­затель­но от­ру­бить мер­твя­ку го­лову. При дру­гих ра­нах не­жить лишь на вре­мя те­ря­ет соз­на­ние, а по­том мо­жет быс­тро вос­ста­новить­ся.

Лу­ка вы­тащил из но­жен, зак­реплён­ных на бед­ре не­боль­шой меч, под­нял его, а по­том, нем­но­го по­думав, за­сунул об­ратно в че­хол. От­ру­бить го­лову Фран­ческе он не мог, уж слиш­ком она ка­залась кра­сивой.

Зас­та­вив се­бя с боль­шим тру­дом от­вернуть­ся от ле­жаще­го те­ла, Лу­ка по­вер­нулся к мо­бам и не­доволь­но прох­ри­пел:

– Вы что, ни­чего не ви­дите? По­чему не по­мог­ли?

– Она очень ма­лень­кая, – през­ри­тель­но по­жал пле­чами без те­ни рас­ка­яния Го­рил­ла.

– И кри­чит гром­ко, – до­бавил от се­бя до­воль­но вес­кую на его взгляд при­чину вто­рой моб.

Лу­ка тя­жело и гром­ко зас­то­нал. Спра­вив­шись с ми­нут­ной сла­бостью, быс­тро взял се­бя в ру­ки и от­дал ко­ман­ду бра­вым во­инам:

– Впе­рёд!

Ос­тавшу­юся часть пу­ти не­удач­ные ко­пии мол­ча­ли. Мол­чал и Лу­ка, втай­не на­де­ясь, что мо­бов всё же хоть нем­но­го му­ча­ет со­весть.

Буй­ная тро­пичес­кая рас­ти­тель­ность вне­зап­но за­кон­чи­лось в том мес­те, где на­чинал­ся ко­ридор. В оп­ре­делён­ных точ­ках из­ло­ма двух бло­ков пе­рес­та­вали дей­ство­вать бла­гоп­ри­ят­ные рос­ту де­ревь­ев и кус­тарни­ков фак­то­ры – све­тиль­ни­ки, вы­раба­тыва­ющие теп­ло и уль­тра­фи­олет, и спе­ци­аль­ные раз­брыз­ги­вате­ли во­ды и пи­татель­ных ве­ществ, пе­ри­оди­чес­ки с по­тол­ка ку­пола изо дня в день по­лива­ющие рас­ки­нув­ший­ся вни­зу сад.

Вход в тех­ни­чес­кую зо­ну прак­ти­чес­ки за­рос. Ли­аны, ук­ра­шен­ные не­обы­чай­но яр­ки­ми цве­тами так пе­реп­ле­тались меж­ду со­бой, что сде­лали про­ход по­хожим на ма­лень­кую лисью но­ру. Лу­ке приш­лось вновь вы­тащить меч из но­жен и на­нес­ти не ме­нее двад­ца­ти креп­ких уда­ров для то­го, что­бы ос­во­бодить се­бе путь.

В до­воль­но тес­ном ко­ридо­ре про­дол­жа­ли фун­кци­они­ровать да­леко не все све­тиль­ни­ки, встро­ен­ные в по­толок. В ухо­дящем ку­да-то вдаль, ог­ра­ничен­ном со всех сто­рон прос­транс­тве су­щес­тво­вали как свет­лые, так и тём­ные учас­тки. Там, где лам­пы ещё ра­бота­ли, тех­ник лег­ко раз­гля­дел мно­гочис­ленные вхо­ды внутрь ог­ромно­го ком­плек­са, рас­по­ложен­ные по ле­вую сто­рону пред­сто­яще­го дви­жения.

Лу­ка за­шагал по дав­но не мы­тому по­лу, а сле­дом за­топа­ли и вер­ные мо­бы. На треть­ем по счё­ту про­ёме, как под­ска­зала тех­ни­ку па­мять, он за­вер­нул нап­ра­во и ока­зал­ся на не­боль­шой ме­тал­ли­чес­кой лес­тни­це, уво­дящей вниз. Один за дру­гим все учас­тни­ки эк­спе­диции спус­ти­лись по сту­пеням в оче­ред­ной тес­ный ко­ридор, где Лу­ка за­метил нуж­ные кон­ту­ры две­ри в сте­не. На се­кун­ду тех­ник за­меш­кался, мыс­ленно прок­ру­чивая в го­лове весь прой­ден­ный путь. И вско­ре от­бро­сил лю­бые ко­леба­ния – не ос­та­валось ни­каких сом­не­ний в том, что тех­ник дос­тиг две­рей Хра­нили­ща.

Лу­ка, нем­но­го наг­нувшись, прис­мотрел­ся и с удив­ле­ни­ем об­на­ружил, что дверь пять са­мых труд­ных и тя­жёлых в жиз­ни тех­ни­ка лет ос­та­валась гер­ме­тичес­ки за­купо­рен­ной. На не­оп­ро­вер­жи­мый факт пря­мо ука­зывал выд­ви­нутый из об­щей мас­сы ме­тал­ла не­боль­шой кно­поч­ный план­шет, пок­ры­тый тол­стым сло­ем пы­ли. Пыль сде­лала не­види­мыми прак­ти­чес­ки все тре­щины в сте­не, об­ри­совы­ва­ющие кон­ту­ры да­леко не ма­лень­кой две­ри. Уди­витель­ное де­ло! Дол­гие го­ды внутрь Хра­нили­ща ник­то не про­никал! Сде­лан­ное от­кры­тие на­пол­ни­ло ду­шу Лу­ки здо­ровым оп­ти­миз­мом, не пот­ре­вожен­ный слой пы­ли мог оз­на­чать толь­ко од­но – за­пасы сырья до­жида­лись сво­его ча­са в пол­ной це­лос­ти и сох­раннос­ти.

Тех­ник снял ме­тал­ли­чес­кую пер­чатку, смах­нул пыль и в по­явив­шу­юся ед­ва за­мет­ную ни­шу по­мес­тил ла­донь.

– Тех­ник треть­его раз­ря­да Лу­ка Лом­бро­зо, – под­твер­дил Лу­ка зву­ком го­лоса дос­туп к сок­ро­вищам Хра­нили­ща.

Ос­мыслив за нес­коль­ко се­кунд по­лучен­ную ин­форма­цию, ме­ханизм слож­но­го зам­ка в от­вет миг­нул па­рой крас­ных лам­по­чек на па­нели, а за­тем, шур­ша и пос­кри­пывая, тя­жёлая и мас­сивная пли­та за­пол­зла внутрь сте­ны, за­пус­кая гос­тей внутрь.

– Ого, – не смог про­мол­чать ог­ромный моб в при­чуд­ли­вом шле­ме и коль­чуж­ном ком­би­незо­не.

– Са­ма от­кры­лась, – по­делил­ся наб­лю­дени­ями его без­го­ловый то­варищ до­воль­но неп­ри­ят­ным го­лосом.

Пе­ред Лу­кой рас­ки­нулось до­воль­но прос­торное по­меще­ние, вы­сотой не ме­нее трёх мет­ров, а пло­щадью боль­ше ста. Све­тиль­ни­ки на по­тол­ке ис­прав­но ос­ве­щали ком­на­ту – сто­лы в цен­тре, а воз­ле на удив­ле­ние чис­то выг­ля­дев­шей сте­ны из сплош­но­го ме­тал­ла тех­ник уви­дел… кой­ку. Что-то тём­ное, Лу­ка не ус­пел раз­гля­деть, что или кто имен­но, мет­ну­лось в сто­рону бли­жай­ше­го сто­ла, а се­кун­дой поз­же спря­талось под ним.

– Мож­но я от­рублю зом­би го­лову? – за­ревел Го­рил­ла, ви­димо, пы­та­ясь ис­пра­вить не­дав­нюю оп­лошность.

– Пусть ру­бит, – по­сове­товал тех­ни­ку вто­рой моб.

За спи­ной Лу­ки с ти­хим шо­рохом зак­ры­лась дверь.

Сер­дце тех­ни­ка не­ожи­дан­но уча­щён­но за­билось, пе­реш­ло в ка­кой-то неп­ри­выч­ный и не­веро­ят­ный ритм ра­боты, а лоб вне­зап­но пок­рылся ис­па­риной. Нем­но­го поз­же Лу­ка сде­лал ещё од­но неп­ри­ят­ное от­кры­тие – у не­го зат­ряслись паль­цы на ру­ках. По­чему мер­твяк сра­зу не на­пал на при­шель­цев? Зом­би всег­да чувс­тву­ют плоть и кровь, как бы вы ни пы­тались за­мас­ки­ровать­ся. Близ­кое со­седс­тво с жи­выми ор­га­низ­ма­ми, будь то че­ловек или ля­гуш­ка, мо­мен­таль­но при­водит мер­твя­ка в сос­то­яние бо­ево­го бе­шенс­тва. Они пе­рес­та­ют под­да­вать­ся ма­лей­ше­му кон­тро­лю, на уров­не ин­стинкта зом­би рвут зу­бами всех, кто име­ет нес­частье им по­пасть­ся. А этот… Со­вер­шенно не­обыч­ное для жи­вого мер­тве­ца по­веде­ние – спря­тать­ся под стол. К то­му же кро­вать… Зом­би, как из­вес­тно каж­до­му вы­жив­ше­му в апо­калип­си­се ре­бён­ку, спят, или вер­нее на­ходят­ся в сос­то­янии спяч­ки до тех пор, по­ка не учу­ют поб­ли­зос­ти жи­вую плоть. В нуж­ное вре­мя они мо­мен­таль­но ожи­ва­ют, а до это­го вре­мени прос­то сто­ят, нем­но­го рас­ка­чива­ясь из сто­роны в сто­рону, ню­хая воз­дух в ожи­дании сла­дос­тно­го за­паха оче­ред­ной жер­твы, ведь их мыш­цы не зна­ют ус­та­лос­ти…

Всё боль­ше и боль­ше вол­ну­ясь, Лу­ка опус­тил ар­ба­лет и то­роп­ли­во, бо­ясь, что его до­гад­ки и умо­зак­лю­чения не под­твер­дятся, нап­ра­вил­ся к нуж­но­му сто­лу. Поч­ти бе­гом обог­нул его.

– А-а-а! – до­воль­но гром­ко вскрик­ну­ло спря­тав­ше­еся под плас­ти­ковой крыш­кой су­щес­тво. Под сто­лом ока­залось не так уж и тем­но. Пер­вое, что ус­пел за­метить тех­ник, бы­ли длин­ные рас­сы­пан­ные по пле­чам се­реб­ристые ло­коны и ис­пу­ган­ные гла­за, си­ние, как по­терян­ное и при­ходя­щее во снах зем­ное не­бо.

Лу­ка по­терял дар ре­чи. Он смот­рел пе­ред со­бой и ви­дел толь­ко эти прек­расные гла­за. Для не­го пе­рес­тал су­щес­тво­вать Марс, Зем­ля, Все­лен­ная, зом­би и мо­бы. Ос­та­лись лишь гла­за, в ко­торых пря­тал­ся страх и жи­ла… ду­ша.

– О, – оза­дачен­но зак­ряхтел по­явив­ший­ся ря­дом Го­рил­ла.

– Точ­но – не зом­би, – удив­лённо под­твер­дил до­гад­ки Лу­ки вто­рой моб.

– Че­ловек, – уве­рен­но за­явил обезь­яно­подоб­ный моб, – де-вуш-ка…

Че­ловек по­пытал­ся отод­ви­нуть­ся от стран­ных при­шель­цев, но бо­ковые стен­ки сто­ла не поз­во­лили от­пол­зти даль­ше.

Тех­ник пос­пешно под­нял вверх ру­ку и, на­жав на нуж­ный ры­чажок, снял шлем:

– Не бой­ся, смот­ри, я – то­же че­ловек!

Де­вуш­ке уда­лось до­воль­но быс­тро спра­вить­ся с со­бой:

– Че-ло-век? – про­из­несла она по сло­гам за­вет­ное сло­во на ред­кость ме­лодич­ным вол­ну­ющим го­лосом.

– Че­ловек, – вздрог­нул Лу­ка.

– Да, он – че­ловек, – не­мед­ленно под­твер­ди­ли ска­зан­ное оба мо­ба.

– Смот­ри, – тех­ник пос­та­вил шлем на стол, снял пер­чатку и ос­трым уг­лом ар­ба­лета уко­лол се­бя в боль­шой па­лец пра­вой ру­ки. На ко­же, быс­тро вспух­нув, по­яви­лась боль­шая кап­ля кро­ви.

Ви­да и за­паха кро­ви не вы­нес бы ни один зом­би. Од­на­ко спря­тав­ше­еся под сто­лом вол­ну­ющее соз­да­ние с неж­ным де­вичь­им го­лосом с ус­пе­хом прош­ло ис­пы­тание. Оно за­шеве­лилось при ви­де кро­ви, соч­тя пос­ледний ар­гу­мент са­мым ве­сомым, и се­кун­дой поз­же на чет­ве­рень­ках вы­пол­зло из тем­но­ты на свет. А по­том вста­ло и вып­ря­милось.

У Лу­ки пе­рех­ва­тило дух. Пер­вое, на чём сфо­куси­рова­лось его зре­ние, ока­зались две вну­шитель­ные ок­руглос­ти да­леко не ма­лень­ких жен­ских гру­дей, ед­ва прик­ры­тых май­кой из поч­ти проз­рачной тка­ни. Де­вуш­ка на го­лову воз­вы­шалось над низ­ко­рос­лым тех­ни­ком, по­это­му вол­ну­ющие вы­пук­лости за­вис­ли пря­мо пе­ред гла­зами Лу­ки. Ему вдруг очень за­хоте­лось вы­тянуть пе­ред со­бой обе ру­ки и по­мес­тить прек­расные фор­мы в ла­дони, по­пут­но поп­ро­бовав их на уп­ру­гость. Од­на­ко гро­мад­ным уси­ли­ем во­ли он смог сдер­жать­ся. С боль­шим тру­дом отор­вался от при­род­но­го ве­лико­лепия и под­нял го­лову. Да­же в са­мых фан­тасти­чес­ких фан­та­зи­ях тех­ни­ку не уда­лось бы пред­ста­вить се­бе ли­ца прек­расней, чем то, ка­кое он сей­час ви­дел. Боль­шие от­кры­тые гла­за с ог­ромны­ми рес­ни­цами, тон­кий нос, чувс­твен­ные гу­бы и пра­виль­ный овал ли­ца об­рамля­ли се­реб­ристые куд­ри длин­ных во­лос. На вид де­вуш­ке ед­ва ис­полни­лось лет двад­цать. Кро­ме ко­рот­кой май­ки, на её прек­расное те­ло бы­ли на­деты нем­но­го пот­рё­пан­ные си­ние джин­сы. На гряз­ные бо­сые но­ги оча­рован­ный и за­чаро­ван­ный Лу­ка прос­то не об­ра­тил ни­како­го вни­мания.

Де­вуш­ка оки­нула уже не ис­пу­ган­ным, а нем­но­го нас­мешли­вым взгля­дом с го­ловы до ног не­казис­тую фи­гуру тех­ни­ка треть­его раз­ря­да. Впро­чем, су­дя по вы­раже­нию её ли­ца, она ос­та­лась до­воль­на уви­ден­ным. За­тем нез­на­ком­ка под­ня­ла вверх со­вер­шенной фор­мы ру­ку и длин­ным паль­цем цве­та сло­новой кос­ти ука­зала на лож­би­ну меж­ду двух гру­дей.

– Я Ева, – прос­то пред­ста­вилась де­вуш­ка.

– А я Лу­ка, – кое-как вы­давил из се­бя прос­тые сло­ва тех­ник. Кто бы мог по­думать, что с нас­то­ящей, жи­вой де­вуш­кой так тя­жело вес­ти раз­го­вор!

– Нет, нет! – гла­за Евы рас­ши­рились, и в них по­яви­лась ма­лень­кая гро­зовая туч­ка. – Лу-ка! Ни­какой ты не Лу­ка! Ни­како­го зву­чания, гру­бо и при­митив­но. Ты Адам, а я Ева!

– Е-ва, – вы­тянув впе­рёд тру­боч­кой гу­бы с не­ожи­дан­ной неж­ностью в го­лосе про­из­нёс моб, проз­ванный тех­ни­ком Го­рил­лой. Де­вуш­ка толь­ко сей­час за­мети­ла спут­ни­ков Лу­ки и ис­пу­ган­но от­пря­нула на­зад:

– Кто при­шёл вмес­те с то­бой, Адам? Это же не лю­ди!

– Не пу­гай­ся, не бой­ся! Пе­ред то­бой все­го лишь мо­бы.

– Мо­бы?

Тех­ник по­пытал­ся объ­яс­нить, как мог, ко­му и за что он дал та­кое звуч­ное наз­ва­ние.

– Ты ви­дишь пе­ред со­бой су­щес­тва, ко­торые я соз­дал. Они нем­но­го по­хожи на че­лове­ка, но в то же вре­мя сов­сем не лю­ди.

– Зом­би? Они – зом­би? – с нес­кры­ва­емым стра­хом в го­лосе про­шеп­та­ла де­вуш­ка.

– Нет, нет, они – мо­бы.

– Мы – мо­бы, – с за­мет­ной оби­дой в го­лосе про­вор­чал Го­рил­ла, а дру­гой не­удач­ный про­дукт ис­кусс­твен­ной эво­люции до­бавил рез­ким фаль­це­том от­ку­да-то из рай­она гру­ди:

– Мо­бы – вра­ги мер­твя­ков.

– Это хо­рошо, – ус­по­ко­илась Ева и вновь пе­ренес­ла вни­мание на тех­ни­ка. Под её свет­лым взо­ром Лу­ка по­чему-то весь сжал­ся, а на ли­це де­вуш­ки по­яви­лась от­кры­тая до­воль­ная улыб­ка.

– Ты мне нра­вишь­ся, – ра­дос­тно со­об­щи­ла свет­ло­воло­сая кра­сави­ца, наг­ну­лась и вдруг лиз­ну­ла влаж­ным язы­ком по неб­ри­той ще­ке тех­ни­ка. – Ры­царь. Мой ры­царь. Адам.

Лу­ка тер­петь не мог, ког­да на его те­ло по­пада­ла чу­жая слю­на. У не­го уже был опыт та­кого неп­ри­ят­но­го об­ще­ния с од­ним из тво­рений Прин­те­ра. Нель­зя ска­зать, что по­доб­ная фор­ма вни­мания пред­став­ля­ла осо­бую опас­ность, но моб, поз­во­лив­ший дер­зость, воп­ре­ки мо­раль­ным ус­то­ям тех­ни­ка, за­кон­чил своё су­щес­тво­вание на клад­би­ще не­удач­ных мо­делей, на по­вер­хнос­ти Мар­са, не­дале­ко от глав­но­го вы­хода.

– Ты Адам! – про­дол­жа­ла го­ворить Ева, и с каж­дым но­вым сло­вом в глу­бинах её ча­ру­ющих глаз вспы­хивал хо­рошо за­мет­ный ого­нёк. – Ты ро­дил­ся Ада­мом, а я – Евой… Прав­да, ро­дите­ли зва­ли ме­ня как-то по-дру­гому, но всё рав­но, я Ева! Зна­ешь, я чи­тала Биб­лию и ещё про ры­царей. Дав­но, до тех пор, по­ка не сло­мал­ся мой компь­ютер. А ты в кур­се, что у те­бя очень стран­ный вкус? – за­дум­чи­во про­из­несла пос­леднюю фра­зу Ева и ещё раз прош­лась сво­им на удив­ле­ние гиб­ким язы­ком от уха до кон­чи­ка но­са Лу­ки.

Со­вер­шенно рас­те­рян­но тех­ник вто­рой раз за пос­ледние пять ми­нут вы­тер ла­донью чу­жую слю­ну со сво­его ли­ца.

– Зом­би… Ска­жи, как те­бе уда­лось уце­леть?

– Зом­би… – ис­пу­ган­но вздрог­ну­ли прек­расные пле­чи. – Я их очень бо­юсь, Адам. Адам! Адам! Я до сих пор не ве­рю, что стою ря­дом с че­лове­ком! С муж­чи­ной… У ме­ня кру­жит­ся го­лова и ста­новит­ся нем­но­го дур­но! Муж­чи­на!

– Ева, рас­ска­жи, как ты вы­жила? – уже бо­лее нас­той­чи­во пов­то­рил воп­рос Лу­ка.

– Пом­ню, как ро­дите­ли за­пер­ли ме­ня здесь… Пом­ню, как на эк­ра­нах ви­дела, что зом­би на­пада­ют на всех лю­дей, а по­том от­клю­чила их… Ведь я бы­ла тог­да ещё та­кой ма­лень­кой…

Лу­ка сра­зу всё по­нял. Де­вуш­ке не­веро­ят­но по­вез­ло. Ког­да сра­бота­ла ава­рий­ная сис­те­ма, го­лов­ной компь­ютер за­печа­тал все со­об­ща­ющи­еся про­ходы меж­ду бло­ками мар­си­ан­ско­го Ме­гапо­лиса. Дан­ные ре­бён­ка не бы­ли вве­дены в спе­ци­аль­ную вир­ту­аль­ную кар­то­теку, по­это­му элек­трон­ный за­мок-сто­рож не вы­пус­тил её на­ружу, что и спас­ло де­воч­ку. С пи­щей, во­дой и кис­ло­родом у неё то­же не мог­ло воз­никнуть ни­каких проб­лем. Обыч­но каж­дый хо­зяй­ствен­ный и жи­лой блок снаб­жался стан­дар­тным обо­рудо­вани­ем для ав­то­ном­но­го про­из­водс­тва все­го не­об­хо­димо­го в слу­чае неш­татной си­ту­ации.

– А зом­би… Ох, ка­кие они ужас­ные, Адам… И та­кие страш­ные! Они выг­ля­дят ху­же, чем ты! А ты ви­дел, как они на­пада­ют на лю­дей? – Ева слов­но не за­меча­ла Лу­ку. – Они ку­са­ют их, а по­том че­ловек прев­ра­ща­ет­ся в мер­твя­ка. Ку­са­ют, по­нима­ешь? Вот так! Вот так! Иног­да мне ка­жет­ся, что я то­же ста­ла зом­би, ведь они од­ни кру­гом. И они ку­са­ют­ся – вот так! – Де­вуш­ка под­ня­ла то­чёную руч­ку, сог­нув её в лок­те до уров­ня сво­его ли­ца и, об­хва­тив гу­бами кисть, с си­лой сжа­ла че­люс­ти. Тех­ник не­воль­но об­ра­тил вни­мание на то, что ого­лён­ные ру­ки Евы сплошь и ря­дом пок­ры­ты сле­дами от глу­боких уку­сов, но в оче­ред­ной раз по­думал о скры­том под ан­гель­ской внеш­ностью не­обуз­данном тем­пе­рамен­те.

– Зом­би кру­гом, – отор­вавшись от сво­ей пло­ти, про­дол­жа­ла Ева, – они по­беди­ли. Кро­ме нас ни­кого не ос­та­лось, Адам! А ты не хо­тел ни­ког­да стать мер­твя­ком? По­лучить веч­ную жизнь? Мне ка­жет­ся… Ка­жет­ся… Что я то­же зом­би! Пос­мотри на ме­ня, Адам! А ес­ли я зом­би, то ко­го я мо­гу ку­сать в этой ком­на­те? По­думай, Адам! Толь­ко се­бя! Толь­ко се­бя!

– Нет, нет, что ты, Ева, ты не зом­би, – не в си­лах от­вести взо­ра от вол­ну­юще­го ли­ца, пос­пе­шил уве­рить Лу­ка.

– Нет, она не зом­би. Не по­хожа! – хо­ром под­твер­ди­ли мо­бы.

– Ты возь­мёшь ме­ня с со­бой, Адам? – не­ожи­дан­но сры­ва­ющим­ся шё­потом поп­ро­сила Ева. – За­берёшь от­сю­да?

– Ко­неч­но, Ева.

– Это сон, это слад­кий сон. И ты муж­чи­на!

– Хо­зя­ин, шум приб­ли­жа­ет­ся, – не­доволь­но про­вор­чал Го­рил­ла, по­ряд­ком утом­лённый не­понят­ным и за­тянув­шимся ди­ало­гом. Лу­ка под­нёс к гу­бам вы­тяну­тый ука­затель­ный па­лец пра­вой ру­ки. Ева оча­рова­тель­но улыб­ну­лась, по­нима­юще кив­ну­ла го­ловой и на­конец-то за­мол­ча­ла. Тут же тех­ник ус­лы­шал пос­то­рон­ние зву­ки, хо­рошо раз­ли­чимые, бла­года­ря вклю­чен­ным в ком­на­те ди­нами­кам внеш­не­го наб­лю­дения. Без вся­ких сом­не­ний зом­би, рас­пра­вив­шись с ди­вер­си­он­ным от­ря­дом, воз­вра­щались в свои вла­дения.

– Ева, – как мож­но мяг­че про­из­нёс Лу­ка, – мы дол­жны то­ропить­ся. Ско­ро вер­нутся мер­твя­ки, и тог­да нам слож­но бу­дет уй­ти от­сю­да. Ска­жи мне, где по­рошок?

– По­рошок?

– Да, бе­лый та­кой, рас­сыпча­тый, по­хожий на му­ку по­рошок.

– Ти­па то­го есть кое-что, – за­дум­чи­во кив­ну­ла го­ловой де­вуш­ка, – вон в той ком­на­те. Но я уже не раз про­бова­ла его, он нев­кусный. За­чем он те­бе?

С тре­вогой прис­лу­шива­ясь к на­рас­та­юще­му уг­ро­жа­юще­му шу­му, тех­ник то­роп­ли­во нап­ра­вил­ся к од­ной из че­тырёх две­рей. Об­на­ружив приб­ли­жение че­лове­ка, свер­хчувс­тви­тель­ные сен­со­ры по­дали нуж­ный сиг­нал, и вну­шитель­но­го ви­да пли­та с ши­пень­ем от­пол­зла в сто­рону. Стан­дар­тное прос­торное Хра­нили­ще до са­мого по­тол­ка бы­ло плот­но за­бито за­тяну­тыми в за­щит­ную плён­ку кон­тей­не­рами, сто­ящи­ми, как то­го и тре­бова­ли пра­вила хра­нения, на ме­тал­ли­чес­ких под­до­нах. Лу­ка из­влёк из кар­машка ко­рот­кий нож и раз­ре­зал бли­жай­шую цел­ло­фано­вую обо­лоч­ку. Внут­ри кон­тей­не­ра на­ходи­лись сот­ни ки­лог­раммов по­рош­ка. Всё сырьё дав­ным-дав­но упа­кова­ли в стан­дар­тные двух­ки­лог­раммо­вые па­кеты. Как из­вес­тно, че­ловек, как и мно­гие ос­таль­ные жи­вые су­щес­тва, сос­то­ит прак­ти­чес­ки из од­ной во­ды, по­это­му вес па­кета в своё вре­мя выс­чи­тыва­ли с рас­чё­том соз­дать из со­дер­жи­мого ров­но од­ну особь или ма­тема­тичес­кий эк­ви­валент тех­ни­чес­ких из­де­лий. Ни­ког­да рань­ше Лу­ке не по­пада­лись та­кие за­пасы. То ко­личес­тва сырья, что он ви­дел пе­ред со­бой, хва­тило бы на соз­да­ние вну­шитель­ной ар­мии. Или но­вого ги­гант­ско­го Ме­гапо­лиса.

Что­бы удос­то­верить­ся в ка­чес­тве про­дук­та, тех­ник дос­тал из об­щей мас­сы один па­кет и сде­лал ак­ку­рат­ный раз­рез. За­тем под­дел ос­три­ём но­жа бе­лую куч­ку сы­пуче­го ве­щес­тва и под­нёс её к ли­цу. А за­тем лиз­нул для то­го, что­бы се­кун­дой поз­же, скри­вив­шись, вып­лю­нуть. Сом­не­ний не ос­та­валось. Лу­ка нат­кнул­ся не толь­ко на ог­ромные за­пасы, но ещё и на нас­то­ящее ка­чес­тво. По вку­су он оп­ре­делил, что толь­ко что поп­ро­бовал са­мый луч­ший по­рошок из всех тех, ко­торы­ми поль­зо­вал­ся в пос­леднее вре­мя.

Наб­лю­дая за гри­маса­ми Лу­ки, Ева за­рази­тель­но зас­ме­ялась:

– Я же го­вори­ла те­бе, что он нев­кусный, а ты не по­верил!

– Да нет, то, что нуж­но… Мо­бы, ко мне! – по­доз­вал сво­их по­мощ­ни­ков тех­ник. За спи­ной у каж­до­го чле­на эк­спе­диции на­ходил­ся са­мо­уве­личи­ва­ющий­ся по­ход­ный рюк­зак. Не меш­кая, Го­рил­лу и По­лено Лу­ка заг­ру­зил по пол­ной, на­бив в их рюк­за­ки по сот­не ки­лог­раммов так нуж­но­го для даль­ней­ше­го про­цес­са сырья. Се­бе же ра­зум­но по­ложил нам­но­го мень­ше. Ина­че за­чем нуж­но бы­ло брать с со­бой мо­бов?

Как толь­ко тех­ник за­кон­чил с по­рош­ком, так сра­зу же об­ра­тил вни­мание на обес­пе­чение бе­зопас­ности де­вуш­ки. Из плот­ной бу­маги и от­ло­ман­ных от сто­лов кус­ков плас­ти­ка, Лу­ка быс­тро и сно­ровис­то со­ору­дил при­митив­ную обувь и не­кое по­добие дос­пе­хов для Евы, зак­ре­пив все де­тали за­щит­но­го кос­тю­ма на её те­ле клей­кой лен­той. От при­кос­но­вений к бар­хатной ко­же по те­лу Лу­ки про­бега­ла бла­гого­вей­ная дрожь, а де­вуш­ка, поль­щён­ная и об­ра­дован­ная ока­занным вни­мани­ем, сто­яла не­под­вижно с зак­ры­тыми гла­зами, тя­жело и пре­рывис­то вды­хая и вы­дыхая воз­дух.

– Го­тово! Нель­зя те­рять ни ми­нуты! – Лу­ка вы­пус­тил не­боль­шую груп­пу в ко­ридор, а сам при по­мощи го­лосо­вого сиг­на­ла и от­пе­чат­ка ла­дони в нуж­ном мес­те, на­дёж­но за­печа­тал вход в вол­шебную пе­щеру до сле­ду­юще­го по­сеще­ния.

– О, Адам, Адам, мой ры­царь Адам, – пре­рывис­то и взвол­но­ван­но за­шеп­та­ла Ева, по­ражён­ная от­крыв­шимся пос­ле ко­рот­ко­го пе­рехо­да по лес­тни­це и ко­ридо­ру ви­дом на прак­ти­чес­ки неп­ро­ходи­мые за­рос­ли, – не­уже­ли всё это про­ис­хо­дит со мной на са­мом де­ле? Где я? Где я? Ска­жи мне, Адам, где мы на­ходим­ся? Ар­генти­на, Бра­зилия, Авс­тра­лия, Аф­ри­ка?

– Марс, – по­яс­нил Лу­ка.

– Марс?!

Без­различ­но сколь­знув взгля­дом по зе­лёно­му ха­осу, рас­кра­шен­но­му пов­сю­ду впле­тени­ями не­обы­чай­но яр­ких цве­тов, Лу­ка удив­лённо пос­мотрел на Еву. Вы­ходит, все го­ды сво­его за­точе­ния она не зна­ла, где на­ходит­ся! По­луча­ет­ся, что пос­ле по­лом­ки компь­юте­ра, она мог­ла толь­ко рас­смат­ри­вать зом­би на мо­нито­рах сле­жения. Во­ис­ти­ну, есть от че­го сой­ти с ума!

Тех­ник пос­пешно шаг­нул впе­рёд, на раз­ноцвет­ный ко­вёр, неб­режно под­мяв под по­дош­ву бо­тин­ка ог­ромно­го раз­ме­ра кра­соч­ный бу­тон кри­чаще-крас­но­го цве­та.

– Адам, что ты де­ла­ешь?! Убе­ри но­гу с цвет­ка! – ле­дяным то­ном при­каза­ла Ева.

– Но они здесь… всю­ду, – роб­ко поп­ро­бовал оп­равдать­ся Лу­ка.

– Не смей гу­бить цве­ты, – ти­хо, с хо­рошо раз­ли­чимой уг­ро­зой в го­лосе про­шеп­та­ла де­вуш­ка, а са­ма, наг­нувшись, сор­ва­ла са­мый кра­сивый цве­ток и по­нюха­ла его, – ви­дишь, ка­кие они чу­дес­ные?

Но­во­яв­ленный Адам про­мол­чал. Про се­бя ав­то­мати­чес­ки от­ме­тил, что слы­шит треск ве­ток и шо­рох тра­вы сов­сем ря­дом.

– Бе­жим! – ста­ра­ясь не по­казать стра­ха в го­лосе, так же нег­ромко при­казал че­ловек, с ног до го­ловы об­ла­чён­ный в дос­пе­хи.

– За­чем? – ис­крен­не уди­вилась де­вуш­ка.

– Е-ва, зом­би… – с не­пере­дава­емой неж­ностью в го­лосе на­пом­нил об опас­ности Го­рил­ла.

– Зом­би? – с тре­вогой и стра­хом пов­то­рила де­вуш­ка зло­вещее сло­во и пос­пе­шила при­со­еди­нить­ся к не­ук­лю­же пе­рева­лива­юще­муся с но­ги на но­гу в свер­ка­ющих ла­тах Лу­ке, бе­зус­пешно пы­тав­ше­муся наб­рать хо­тя бы ка­кую-то ско­рость. Од­на­ко ещё ху­же приш­лось мо­бам. Го­рил­ла пос­ле нес­коль­ких не­вер­ных ша­гов за­был о том, что кто-то мо­жет под­смот­реть его тай­ну и на­чал ис­поль­зо­вать длин­ные ру­ки, как прек­расное до­пол­не­ние к ниж­ним ко­неч­ностям. Он лов­ко пе­решёл на лёг­кий га­лоп, опи­ра­ясь ку­лака­ми о зем­лю и дви­га­ясь прак­ти­чес­ки при по­мощи од­них рук. По­хожий на боль­шую обезь­яну моб быс­тро обог­нал то­вари­щей. Зна­читель­но от­стал от дру­гих По­лено, ведь вес да­леко не лёг­кой но­ши по­ряд­ком ме­шал дви­жению. А вот Ева пе­ред­ви­галась не­обы­чай­но гра­ци­оз­но, вре­мя от вре­мени ос­та­нав­ли­ва­ясь, под­бадри­вая и драз­ня из­рядно вы­дох­нувше­гося тех­ни­ка.

Ми­нут че­рез де­сять ко­ридор, сос­то­ящий из пе­реп­ле­тён­ных ли­ан и ве­ток, за­кон­чился, и пе­ред бег­ле­цами вы­рос­ла проз­рачная сте­на, сквозь ко­торую де­вуш­ка уви­дела вну­ша­ющий внут­ренний тре­пет вид на од­но из прек­расней­ших на Мар­се пла­то.

– Что это? – ед­ва не на­лете­ла на прег­ра­ду Ева.

– Да Марс же, – бур­кнул Лу­ка, быс­тро на­шёл нуж­ное мес­то и при­жал ла­донь к кон­троль­ной ни­ше. – Тех­ник треть­его раз­ря­да Лу­ка Лом­бро­зо про­сит дос­туп к вы­ходу.

– Дос­туп раз­ре­шён, – про­сипел ди­намик над го­ловой.

В тот мо­мент, ког­да дверь на­чала мед­ленно за­пол­зать в сте­ну, на лю­дей и мо­бов на­пали зом­би. Мер­твя­ки, оде­тые в не­веро­ят­ные лох­мотья по­яви­лись вне­зап­но из-за де­ревь­ев и кус­тов. Од­ни зом­би ещё уди­витель­но по­ходи­ли на лю­дей, лишь страш­ные гри­масы ис­ка­жали чер­ты их лиц. Дру­гие же и на са­мом де­ле на­поми­нали жи­вых мер­тве­цов – с не­зажи­ва­ющи­ми, рас­кры­тыми ра­нами они с во­ем и ры­чани­ем, вы­тянув пе­ред со­бой ру­ки, бро­сились впе­рёд. Сре­ди впол­не че­лове­копо­доб­ных фи­гур мер­твя­ков Лу­ка за­метил не­мало со­вер­шенно фан­тасти­чес­ких соз­да­ний с нес­коль­ки­ми ру­ками, но­гами или же с дву­мя го­лова­ми. Все­воз­можные не­удач­ные ва­ри­ан­ты че­лове­ка, соз­данные сло­ман­ной би­оло­гичес­кой го­лов­кой Прин­те­ра, пос­ле уку­са мер­твя­ков то­же прев­ра­тились в зом­би.

– А-а-а, - ис­пу­ган­но вскрик­ну­ла Ева и спря­талась за тех­ни­ка. – Зом­би!

– Зом­би, Ева, - сог­ла­сил­ся с де­вуш­кой ог­ромный моб в коль­чу­ге и мощ­ным уда­ром бо­ево­го то­пора раз­ру­бил на две по­ловин­ки са­мого шус­тро­го мер­твя­ка.

Лу­ка втол­кнул внутрь от­крыв­шей­ся ком­на­ты де­вуш­ку, по­вер­нулся к зом­би, вски­нул ар­ба­лет и тре­ниро­ван­ным дви­жени­ем вы­пус­тил в сто­рону мер­твя­ков оче­редь ар­ба­лет­ных бол­тов. Ме­хани­чес­кий взвод толь­ко ус­пе­вал щёл­кать, на­тяги­вая те­тиву, а ко­рот­кие ме­тал­ли­чес­кие бол­ванки с про­тив­ным чав­кань­ем, раз­бра­сывая в сто­роны брыз­ги гни­лой пло­ти, вхо­дили в те­ла жи­вых мер­тве­цов. Пять или шесть зом­би, по­ражён­ных точ­но в го­лову, упа­ли, а над ни­ми тут же об­ра­зова­лась ог­ромная ку­ча из­ви­ва­ющих­ся тел.

– От­хо­дим, – Лу­ка пос­ле­довал за Евой. Ока­зав­шись внут­ри тес­но­го по­меще­ния, он по­пытал­ся от­крыть вто­рую дверь шлю­за. По­лено и Го­рил­ла от­сту­пали мед­ленно, лов­ко ору­дуя ме­чом и бо­евым то­пором. Мер­твя­ки, пре­одо­лев ми­молёт­ное за­меша­тель­ство, во­зоб­но­вили ата­ку с уд­во­ен­ной яростью. Один из зом­би, мо­гучий вы­сокий пе­ревоп­ло­тив­ший­ся моб с ос­ка­лен­ной зве­риной мор­дой че­тырь­мя ру­ками схва­тил за край двер­ной пли­ты и ос­та­новил её дви­жение.

Доб­лес­тные спут­ни­ки Лу­ки с тру­дом сдер­жи­вали бес­ну­ющу­юся тол­пу, на­нося один удар мощ­нее дру­гого. Не­кото­рым вра­гам уда­валось вре­мя от вре­мени про­рывать­ся, и они пы­тались уку­сить че­лове­копо­доб­ные соз­да­ния, но вся­кий раз зу­бы лишь сколь­зи­ли по ме­тал­лу. Лу­ке бы­ло да­же страш­но по­думать, во что мог­ли прев­ра­тить­ся пос­ле ин­фи­циро­вания та­кие здо­ровя­ки, как Го­рил­ла и По­лено.

Меж­ду тем тех­ник спра­вил­ся с зам­ком вто­рой две­ри, и все чет­ве­ро в той же пос­ле­дова­тель­нос­ти – впе­реди Ева, за ней Лу­ка, сза­ди всех два мо­ба, от­сту­пили в тун­нель, свя­зыва­ющий два жи­лых ку­пола. Две­ри, да­вя плоть и кро­ша кос­ти пы­тав­шихся прор­вать­ся зом­би, зак­ры­лись. Всё же бо­лее де­сят­ка мер­твя­ков ус­пе­ли проб­рать­ся в ко­ридор, соб­ранный из проз­рачно­го плас­ти­ка.

– Бе­гите! – за­ревел, пе­рек­ры­вая шум бит­вы, Го­рил­ла и бро­сил к но­гам бо­евой то­пор, пок­ры­тый ко­рич­не­вой слизью. На­конец-то пе­рес­тав су­тулить­ся он, впер­вые не бо­ясь нас­ме­шек, рас­пря­мил­ся во весь трёх­метро­вый рост, кос­нувшись ма­куш­кой по­тол­ка. Моб упёр­ся ру­ками и но­гами в края тун­не­ля, об­ра­зовав сво­его ро­да проб­ку, о ко­торую раз­бился на­пор злоб­ных тва­рей. Зом­би бу­шева­ли, лез­ли друг на дру­га, пы­та­ясь всю­ду про­кусить коль­чу­гу Го­рил­лы, но моб сто­ял на од­ном мес­те, по­доб­но не­поко­леби­мой и край­не на­дёж­ной сте­не.

Лу­ка сде­лал нес­коль­ко ша­гов, но вдруг ос­та­новил­ся и ре­шитель­но нап­ра­вил­ся к сод­ро­гав­ше­муся от уда­ров мо­бу.

– Нем­но­го при­под­ни­ми ру­ки, что­бы я смог по­мочь те­бе, – при­казал тех­ник сво­ему тво­рению, ед­ва ока­зал­ся воз­ле не­го.

– Пос­та­ра­юсь, – про­рычал Го­рил­ла, с тру­дом удер­жи­ва­ясь на до­воль­но сла­бых но­гах. Зом­би лез­ли друг на дру­га, не­ис­то­во тол­кая и ку­сая дос­пе­хи ги­ган­та. Ед­ва пи­рами­да из мер­твя­ков дос­ти­гала ре­шёт­ки заб­ра­ла шле­ма мо­ба, как Го­рил­ла рез­ким уда­ром го­ловы рас­сы­пал на час­ти слож­ную гим­насти­чес­кую тра­пецию.

– Флот сво­их не бро­са­ет, – ря­дом с Лу­кой, пре­одо­лев при­род­ную тру­сость, по­явил­ся за­кован­ный с го­ловы до ног в ме­талл По­лено.

Зас­то­нав от не­имо­вер­но­го уси­лия, Го­рил­ла нем­но­го под­нял вы­ше мо­гучие ла­пы. В об­ра­зовав­шу­юся ам­бра­зуру Лу­ка про­сунул ствол ар­ба­лета. Вжик, вжик. Каж­дый выс­трел на­ходил цель. Быс­тро и уве­рен­но Лу­ка пе­рес­тре­лял всех зом­би.

– И я прот­кнул од­но­го, – ра­дос­тно со­об­щил моб, нап­рочь ли­шён­ный го­ловы.

Толь­ко ког­да за­тих пос­ледний мер­твяк, Го­рил­ла смог с тя­жёлым вздо­хом вновь ссу­тулить­ся.

Во вре­мя схват­ки Ева пре­дус­мотри­тель­но на­ходи­лась на уда­лён­ном и бе­зопас­ном рас­сто­янии, ис­пу­ган­но за­жав рот обе­ими ла­доня­ми.

Мед­ленно и ус­та­ло, но всё же с ви­дом по­беди­теля Лу­ка вмес­те с не сов­сем удач­ны­ми ко­пи­ями че­лове­ка поб­рел в сто­рону де­вуш­ки. Она не­тер­пе­ливо шаг­ну­ла навс­тре­чу и об­ня­ла тех­ни­ка:

– О-о-о, мой ге­рой! Адам, мой Адам, мой са­мый нас­то­ящий ры­царь! Ты был ве­лико­лепен, как Ар­тур, как Лан­се­лот! Ты по­бедил всех зом­би, мой ми­лый, ми­лый Адам! Ты, прав­да, на са­мом де­ле – муж­чи­на!

По­ка Ева го­вори­ла, Лу­ка с тру­дом прод­ви­гал­ся к кон­цу тун­не­ля. Ему по­ряд­ком ме­шала по­вис­шая на пле­чах да­леко не хруп­кая де­вуш­ка по име­ни…

– Е-ва, – неж­но, в пол­го­лоса, что­бы ник­то не ус­лы­шал, про­из­нёс на­поми­на­ющий круп­ную обезь­яну моб и про­тянул впе­рёд ру­ки, же­лая об­нять Еву за тон­кую та­лию. Неп­ро­пор­ци­ональ­но ог­ромные ла­пы, не дос­тигнув гра­ци­оз­но по­качи­ва­ющих­ся бе­дёр, без­воль­но упа­ли вниз, по­вис­нув вдоль те­ла, а Го­рил­ла тя­жело и шум­но вздох­нул.

Прой­дя без про­ис­шес­твий че­рез шлю­зовую ка­меру, Лу­ка вер­нулся до­мой. При ви­де ухо­жен­ных, пос­три­жен­ных кус­тарни­ков, клумб с цве­тами и боль­шой пос­те­ли Ева приш­ла в вос­торг. Ус­лы­шав ти­хо зву­чащую вол­шебную му­зыку, не­воль­но от­кры­ла рот от изум­ле­ния.

С улыб­кой наб­лю­дая за тем впе­чат­ле­ни­ем, ко­торое про­из­ве­ло жи­лище на де­вуш­ку, Лу­ка на­жал на ед­ва за­мет­ный ры­чажок на сво­ём кос­тю­ме и дос­пе­хи, все сра­зу, с гро­хотом упа­ли к но­гам. За­тем тех­ник ос­во­бодил от пан­ци­рей и коль­чуг вер­ных по­мощ­ни­ков.

При ви­де Лу­ки, пред­став­ше­го пе­ред де­вуш­кой без гроз­но­го об­мунди­рова­ния, нев­зрач­но­го и смуг­ло­го ху­доща­вого пар­ня лет трид­ца­ти, оде­того в ви­дав­шие ви­ды ком­би­незон, Ева по­чему-то опять улыб­ну­лась. Её нас­тро­ение не смог­ли ис­портить да­же с де­сяток че­лове­копо­доб­ных мо­бов, поч­ти­тель­но стол­пивших­ся в сто­роне.

По­ложив ла­дони на пле­чи тще­душ­но­го тех­ни­ка, свет­ло­воло­сая оболь­сти­тель­ни­ца с си­лой при­жала его спи­ной к стен­ке Прин­те­ра.

– Ка­кая боль­шая шту­ка у те­бя за спи­ной, – сек­су­аль­но вы­дох­ну­ла Ева. – И она та­кая… твёр­дая…

– Я пы­та­юсь при её по­мощи сот­во­рить че­лове­ка…

– Не по­луча­ет­ся?

– Не по­луча­ет­ся…

Паль­цы Евы сколь­зну­ли по обиль­но пок­ры­той во­лося­ным пок­ро­вом гру­ди тех­ни­ка, за­лез­ли под ком­би­незон, а по­том, дос­тигнув ле­вого сос­ка, с си­лой сжа­ли его и кру­тану­ли точ­но по ча­совой стрел­ке.

– Ой! – гром­ко вскрик­нул Лу­ка. Вко­нец рас­те­рян­ный и сби­тый с тол­ку, он вдруг пер­вый раз с мо­мен­та зна­комс­тва с ан­ге­лом по­доб­ным соз­да­ни­ем по­думал, что ему как-то спо­кой­ней бы­ло жить с мо­бами и поч­ти род­ны­ми зом­би…

Но де­вуш­ка не ос­та­вила тех­ни­ку ни еди­ного шан­са. Она ещё силь­нее при­жалась к не­му и нес­коль­ко раз лиз­ну­ла по уху.

– Знал бы, ка­кой ты вкус­ный… Го­воришь, ни­чего не по­луча­ет­ся? Мо­жет, ты ста­ра­ешь­ся не там? Мо­жет, нуж­но всё де­лать по ста­рин­ке, по про­верен­но­му спо­собу? – Ева креп­ко об­хва­тила ру­ками го­лову Лу­ки, нем­но­го под­ня­ла его над по­лом и два те­ла рас­тво­рились в жар­ком по­целуе.

На мгно­вение тех­ни­ку уда­лось выр­вать­ся:

– От­верни­тесь! – заг­нанно прох­ри­пел он, об­ра­ща­ясь к за­чаро­ван­ным сце­ной мо­бам, что те и пос­пе­шили ис­полнить.

– Не ду­май, что от­де­ла­ешь­ся от ме­ня быс­тро, – про­шеп­та­ла Ева и по­вали­ла тех­ни­ка на пол.

Слы­ша сто­ны, шум и воз­ню, че­лове­копо­доб­ные мо­бы вско­ре на­чали ти­хонь­ко хи­хикать. От­вернуть­ся-то они от­верну­лись, но ведь ник­то не зап­ре­тил им под­гля­дывать, не так ли?

А ра­но ут­ром сле­ду­юще­го дня все оби­та­ющие в жи­лых кор­пу­сах зом­би стол­пи­лись у проз­рачных стен, наб­лю­дая не­видан­ное ра­нее пред­став­ле­ние. Не­боль­шая про­цес­сия, оде­тая в тща­тель­но из­го­тов­ленные и по­дог­нанные в ин­ди­виду­аль­ном по­ряд­ке се­реб­ристые ска­фан­дры, мед­ленно уг­лубля­лась в мар­си­ан­скую пус­ты­ню. Впе­реди всех уве­рен­но и раз­ма­шис­то шес­тво­вала длин­но­ногая и пыш­ногру­дая Ева. Сле­дом ед­ва пе­рес­тавлял но­ги пос­ле бур­ной но­чи её Адам. За­мыка­ли шес­твие де­сяток мо­бов все­воз­можных раз­ме­ров и форм, с тру­дом пе­ред­ви­гав­шихся из-за боль­шо­го ко­личес­тва наг­ру­жен­ных на них де­талей, пред­назна­чен­ных для соз­да­ния но­вого жи­лого ку­пола, у­ют­но­го и бе­зопас­но­го се­мей­но­го гнёз­дышка.

Вок­руг лю­дей и их не­удач­ных ко­пий, тан­це­вал пе­соч­ный че­ловек, на ко­торо­го ник­то не об­ра­щал вни­мания. Он ле­пил из пес­ка в воз­ду­хе ка­кие-то ша­рики и ни­точ­ки. Лю­бой фи­зик или хи­мик лег­ко уз­нал бы в приз­рачных фи­гурах эле­мен­тарные фор­му­лы мно­гочис­ленных ле­карств, спо­соб­ных в од­но мгно­вение не толь­ко ос­та­новить эпи­демию, но и по­вер­нуть про­цесс вспять. Лю­бой… Но толь­ко не тех­ник треть­его раз­ря­да и его счас­тли­вая под­ружка. И, ко­неч­но же, не Го­рил­ла и По­лено.

Про­вожая взгля­дом уда­ля­ющи­еся фи­гуры, ты­сячи мер­твя­ков од­новре­мен­но ис­пусти­ли дол­гий и тос­кли­вый стон. И не­понят­но, че­го бы­ло боль­ше в этом зву­ке. Нос­таль­ги­чес­кой за­вис­ти при ви­де столь кра­сивой па­ры или ра­зоча­рова­ния по по­воду ус­коль­за­ющей ди­чи.

Дмит­рий Фан­таст







Всё на­обо­рот





Ут­ро встре­чало прох­ла­дой. За­хоте­лось по­быс­трее ски­нуть оде­яло, что­бы впи­тать всем те­лом этот при­ят­ный про­моз­глый хо­лод. Толь­ко бы не то­пили ком­му­наль­щи­ки силь­нее, не то все ис­портят. Ступ­ни кос­ну­лись ле­дяно­го по­ла, на­шари­вая та­поч­ки, и я по­думал, что ут­ро у ме­ня удач­ное: я да­же не силь­но ус­пел сог­реть­ся под оде­ялом.

Кран за­шипел и плю­нул в чай­ник гряз­ный ко­мок ржав­чи­ны. Прек­расно, ина­че приш­лось бы де­лать вид, что не на­шел ба­ноч­ки с ко­фе. Уже вы­дав­ли­вая в ван­ной пас­ту из не­зак­ры­того на ночь тю­бика, ко­рил се­бя за то, что так оп­ро­мет­чи­во не за­был ку­пить вче­ра но­вую.

В до­вер­ше­ние, ког­да я на­чал наг­ла­живать брю­ки, умыш­ленно ос­тавлен­ные куч­кой в крес­ле, что­бы по­мялись по­луч­ше, в ко­ридо­ре с хлоп­ком пе­рего­рел пре­дох­ра­нитель. Ни­ког­да не по­купаю ав­то­маты, упор­но ищу ус­та­рев­шие ту­гоп­лавкие встав­ки, что­бы всег­да бы­ла воз­можность ос­тать­ся без све­та.

Ког­да я зак­ры­вал за со­бой вход­ную дверь, с кух­ни нес­ло аро­матом го­релой плас­тмас­сы: по при­выч­ке пос­та­вил греть­ся чай­ник без во­ды.

Клю­чи я пре­дус­мотри­тель­но зах­лопнул в квар­ти­ре. У ме­ня бу­дет чем при­под­нять се­бе нас­тро­ение ве­чером. Лифт хоть не­надол­го, но зас­трял меж­ду эта­жами. До­сада от ко­рот­кой за­дер­жки бы­ла ком­пенси­рова­на тем, что, вы­ходя из ка­бины, я нас­ту­пил на собс­твен­ный шну­рок и на­летел на сон­ную де­вуш­ку. В ре­зуль­та­те стол­кно­вения пап­ка с ка­кими-то бу­мага­ми вы­пала из ее рук, и лис­ты раз­ле­телись ров­ным сло­ем по зап­ле­ван­но­му по­лу лес­тнич­ной пло­щад­ки. Я до­бавил ей ра­дос­ти тем, что про­шел­ся по ним, ос­тавляя гряз­ные сле­ды за со­бой. Она под­ня­ла го­лову, соп­ро­водив ме­ня вни­матель­ным взгля­дом, и улыб­ну­лась:

– Не­доб­рое ут­ро, мо­лодой че­ловек, – пер­вой поп­ри­ветс­тво­вала ме­ня нез­на­ком­ка.

– Че­го рас­то­пыри­лась на весь про­ход? – бур­кнул я, чем выз­вал у нее до­пол­ни­тель­ную вол­ну вос­торга.

Я умею быть при­ят­ным. Не знаю, от­ку­да во мне это, ви­димо, врож­денное.

– За­пиши­те мой те­лефон, 958-13… – пос­пешно дик­то­вала она, сгре­бая лис­ты в ку­чу.

– Да на кой он мне? Ты прос­то оче­ред­ная не­лов­кая ко­рова, – про­дол­жал я ата­ку, гля­дя, как в кра­сивых го­лубых гла­зах рас­тет вос­торг.

Толь­ко это­го мне не хва­тало – она со­вер­шенно не же­лала сде­лать мне при­ят­но! И вдруг она сми­лос­ти­вилась, при­ложив уси­лие, стер­ла улыб­ку и про­из­несла хрип­лым го­лосом:

– Да по­шел ты, урод!

В мо­ей гру­ди гул­ко ух­ну­ло сер­дце, под­ка­тив к са­мому гор­лу: она от­ве­тила мне! Так нес­кром­но, что я тут же хо­тел за­валить ее хамс­твом, но зас­теснял­ся, сму­тил­ся, за­бара­банил ша­гами вниз по сту­пень­кам, во­лоча за со­бой не­завя­зан­ные шнур­ки.

Ав­то­бус нем­но­го ис­портил нас­тро­ение, по­тому что при­ехал вов­ре­мя. Что­бы ви­деть как мож­но мень­ше мрач­ных лиц, я ста­ратель­но от­тапты­вал всем но­ги и пи­хал­ся лок­тя­ми, все еще пре­бывая в эй­фо­рии от взгля­да го­лубых глаз. И вок­руг ме­ня за­си­яли скром­ные улыб­ки, ме­ня по­сыла­ли в от­вет, боль­но тол­ка­ли под реб­ра, в сол­нечное спле­тение, нас­ту­пали на но­ги и на шнур­ки. Я, как ни­ког­да, был счас­тлив. У ме­ня прос­то от­личный день…

Опоз­дал я не­силь­но, но и тут ме­ня жда­ла уда­ча! На про­ход­ной сто­ял злой ус­тавший шеф, ко­торый поп­ри­ветс­тво­вал ме­ня очень ми­ло:

– Опоз­дал? По­шел вон, ты уво­лен! Ты пол­ная без­дарь и лен­тяй.

Я чуть не прос­ле­зил­ся, ре­шив от­ве­тить ему не ме­нее дос­той­но:

– А ты ли­жешь зад­ни­цы на­чаль­ству, ту­пой на­пыщен­ный ин­дюк, карь­ерист и жир­ный во­нючий урод!

Сло­во «урод» я про­из­нес, сма­куя, по­тому что это Её сло­во, те­перь я им до­рожу. Шеф удов­летво­рен­но пок­раснел и вы­катил гла­за. Это он умел де­лать очень хо­рошо, про­фес­си­ональ­но. Го­ворить ни­чего не стал, прос­то ука­зал паль­цем-со­сис­кой на вход, что­бы я вы­метал­ся. Я по­шел до­мой, меч­тая еще раз стол­кнуть­ся с той же нез­на­ком­кой.

Удо­воль­ствия про­дол­жа­лись, по­тому что по­пут­ная ма­шина ока­тила ме­ня до­рож­ной жи­жей. Ком­му­наль­щи­ки пре­дус­мотри­тель­но не по­чис­ти­ли во­дос­ток в этом мес­те. Лу­жа бы­ла за­меча­тель­ной, с ро­ман­тично пла­ва­ющим в ней му­сором, да­же кто-то не по­ленил­ся ки­нуть ту­да ре­зино­вое кон­тра­цеп­тивное из­де­лие. Те­перь все это вмес­те жи­вопис­но кра­сова­лось на мо­ей одеж­де.

Я шел пеш­ком и за­ливал­ся от­ча­ян­ным ма­том на всю ок­ру­гу. На ме­ня ог­ля­дыва­лись и улы­бались, иног­да да­же кру­тили паль­цем у вис­ка, об­зы­вали пол­ным при­дур­ком, де­монс­тра­тив­но зак­ры­вали уши де­тям, что­бы сде­лать до­пол­ни­тель­ный ком­пли­мент.

Си­дя у подъ­ез­да, за­кинув но­гу на но­гу, она встре­тила ме­ня нап­ря­жен­ным взгля­дом. Мне так хо­телось ее об­ма­терить то­же, но по­вода по­ка не бы­ло. На­чинать прос­то так нель­зя, это мо­жет быть не­умес­тным. Она мне нем­но­го по­мог­ла:

– Я зах­лопну­ла в квар­ти­ре клю­чи и не зак­ры­ла кран… – на­чала хвас­тать­ся, ког­да я нем­но­го за­мед­лил шаг око­ло нее. – Не ус­пе­ла ска­зать ут­ром – я ва­ша но­вая со­сед­ка свер­ху…

Вот оно счастье! Я не ду­мал, что все это ког­да-ни­будь про­изой­дет.

– Ну что ж… Пош­ли счи­тать убыт­ки и ду­мать, чем ты бу­дешь со мной рас­счи­тывать­ся. Уч­ти, де­шево те­бе это не обой­дет­ся.

Со­бытия раз­ви­вались стре­митель­но и лег­ко. И все у нас бу­дет очень пло­хо, я ве­рю в это.

МИСТИКА

Ро­ман Дих





Семь тонн





Бе­зот­радный осен­ний день ра­довал хо­тя бы от­сутс­тви­ем дож­дя. Се­рые ту­чи ви­сели низ­ко но, ка­жет­ся, не со­бира­лись буй­ство­вать.

Две жен­щи­ны с сум­ка­ми не­от­ложной по­мощи че­рез пле­чо («не­от­ложка­ми» по-прос­то­му), у од­ной – ещё и мел­кая плос­кая су­моч­ка, ви­димо, с до­кумен­та­ми, спус­ти­лись по тра­пу с ка­тера. Ре­зино­вые са­поги за­шур­ша­ли по реч­ной галь­ке – во­да уже уш­ла, нес­коль­ко приб­режных ры­бац­ких до­миков в све­те пас­мурно­го дня ра­дова­ли глаз ко­рич­не­во-жёл­ты­ми, за го­ды от­мы­тыми во­дой лис­твен­ны­ми сва­ями.

Миш­ка, веч­но под­да­тый их ка­питан, вслед зар­жал:

– Смот­ри­те, об­ратно не за­будь­те вер­нуть­ся! А то мес­тные фра­ера вид­ные – за­гуля­ете ещё с ни­ми на всю ночь!

Шур­ка, мед­сес­тра, ещё не очень при­вык­шая к шут­кам «кэ­па», сер­ди­то фыр­кну­ла. Врач, На­деж­да Алек­сан­дров­на, улыб­ну­лась:

– А ты как ду­мал – ещё и те­бе при­ведём па­ру под­руг! Ус­тро­ите тут «еги­пет­ские но­чи»!

И, про­дол­жая пос­ме­ивать­ся, дви­нулась впе­рёд.

Они тут бы­ли в пер­вый раз. Се­год­ня их пе­ред­вижной мед­бри­гаде вы­пало сю­да при­быть пос­ле па­ры су­ток пу­тешес­твия с «пла­новым ме­дос­мотром на­селе­ния» по са­мым раз­ным ры­бац­ким по­сёл­кам об­ширно­го рай­она, – но боль­ше бы­ло вот та­ких, вы­мира­ющих. В этом, нап­ри­мер, и фель­дшер­ско­го пун­кта не бы­ло. Для экс­трен­ных слу­ча­ев тут где-то был ус­та­нов­лен так­со­фон, и к страж­ду­щему сроч­но вы­ез­жа­ла «ско­рая» на ка­тере из рай­цен­тра.

Сы­рой реч­ной воз­дух хо­лодил ли­ца.

– Ну что, – На­деж­да Алек­сан­дров­на пер­вой при­нялась взби­рать­ся по ко­сого­ру к ос­новной час­ти по­сёл­ка – ско­пищу се­рых до­мишек, – с че­го тут нач­нём? С ко­го, вер­нее?

– Вы у ме­ня спра­шива­ете? – Шур­ка за­мор­га­ла. Два ме­сяца ещё тру­дит­ся у них, дев­ка хо­рошая – но нев­по­пад как бряк­нет…

Мо­лодость, мо­лодость… На­деж­да Алек­сан­дров­на по­лез­ла бы­ло в свою су­моч­ку с ме­дицин­ской до­кумен­та­ци­ей.

– Вы ко­го ище­те? – у край­не­го до­мика сто­яла ску­лас­тая жен­щи­на из мес­тных, поч­ти ста­руха – в од­ной ру­ке по­водок с дру­желюб­но улы­ба­ющей­ся лай­кой, в дру­гой – с ко­зой, ко­торая то­же, ка­жет­ся, улы­балась.

– Да и вас, и всех, кто тут жи­вёт! – крик­ну­ла На­деж­да Алек­сан­дров­на.

Шу­ра, взвиз­гнув, дос­та­ла те­лефон и ки­нулась фо­тог­ра­фиро­вать тро­ицу, да­же не спро­сив раз­ре­шения. Тёт­ка щер­ба­то улы­балась, ко­за бле­яла, со­бака ур­ча­ла – все чет­ве­ро бы­ли до­воль­ны. Тёт­ку зва­ли Ма­ша.

– Мо­жет, с вас и нач­нём? – На­деж­да Алек­сан­дров­на за­шур­ша­ла в су­моч­ке с до­кумен­та­ци­ей.

Че­рез две ми­нуты, по­ка тё­тя Ма­ша при­вязы­вала ко­зу и лай­ку во дво­ре, они ог­ля­дыва­лись в се­нях, уве­шан­ных олень­ими шку­рами – силь­но бил в нос их за­пах, и ещё со­лёной ры­бы, и ещё во­ни пе­ренос­но­го ге­нера­тора – та­кими каж­дая семья в этом по­сёлоч­ке, не пе­реб­равша­яся в дру­гое мес­то, снаб­ди­ла своё хо­зяй­ство – элек­трос­танции тут уже дав­но не бы­ло. Вых­лопная тру­ба бы­ла вы­веде­на на­ружу, но, ес­тес­твен­но, вых­лоп со­ляр­ки про­никал внутрь.

Ос­мотр про­води­ли в единс­твен­ной ком­на­те хи­бары. Бед­нень­кая – стол, та­бурет­ка са­модель­ная, вык­ра­шен­ная ко­рич­не­вой крас­кой, над кро­ватью Бог зна­ет с ка­ких вре­мён ма­тер­ча­тый ков­рик с лу­ной, со­ловь­ём и то­щей ру­сал­кой, си­дящей на чём-то вро­де зе­лёно­го кам­ня и слу­ша­ющей со­ловья.

Тё­тя Ма­ша ока­залась прак­ти­чес­ки здо­рова – ну, дав­ле­ние слег­ка по­ниже­но.

Ки­нулась бы­ло по­ить гос­тей ча­ем, но На­деж­да Алек­сан­дров­на под­ня­ла ла­донь:

– Ра­но, ра­но! По­ка ещё трой­ку се­мей обой­ти на­до…

– Со­седей мо­их на­вес­ти­те пер­вым дол­гом – за­час­ти­ла хо­зяй­ка. – Он ин­ва­лид сам-то…

– Ну, пой­дём­те к ин­ва­лиду, ес­ли так, – На­деж­да Алек­сан­дров­на, как вся­кий про­фес­си­онал в этой об­ласти – уже че­тыр­надцать лет та­кой жиз­ни, в по­ез­дках с мед­бри­гадой, – на­вида­лась и ин­ва­лидов, и но­жевых ра­нений, и ещё мно­го че­го…

– Толь­ко тут вот ак­ку­рат­нее, - тё­тя Ма­ша та­рато­рила, по­ка они од­на за дру­гой за­ходи­ли че­рез де­ревян­ную ог­ра­ду, где раз­би­тые шта­кети­ны бы­ли пе­реме­шаны с раз­но­мас­тны­ми дос­ка­ми.

По­чему «ак­ку­рат­нее», На­деж­да Алек­сан­дров­на по­няла, ед­ва вой­дя во дво­рик: по ле­вую сто­рону от крыль­ца, прак­ти­чес­ки на­чиная сан­ти­мет­ров с со­рока от увеч­ной ог­ра­ды, бы­ло вы­рыто неч­то вро­де мо­гилы, или ско­рее пря­мо­уголь­но­го кот­ло­вана, приб­ли­зитель­но два мет­ра на два с по­лови­ной, а глу­биной око­ло по­лумет­ра. Пос­ре­дине ямы воз­вы­шал­ся ко­нус зем­ли мет­ра в два.

На­деж­да Алек­сан­дров­на удив­лённо за­дума­лась, для че­го это всё, по­ка они под­ни­мались на крыль­цо – та­кое вет­хое, что страш­но но­ге бы­ло про­валить­ся сквозь сгнив­шую дос­ку.

Прош­ли че­рез по­лураз­ва­лив­шу­юся ве­ран­ду, за­вален­ную вся­ким хла­мом, пос­ту­чались в оби­тую вой­ло­ком дверь, и че­рез па­ру се­кунд ти­шины прош­ли в дом.

Хо­зя­ин и хо­зяй­ка сто­яли пос­ре­ди пер­вой ком­на­ты, она же, су­дя по оби­лию ут­ва­ри, – кух­ня. Печ­ка пот­рески­вала. В сле­ду­ющем двер­ном про­ёме вид­нелся об­шарпан­ный шкаф и гряз­ный ди­ван – на­вер­ное, там спаль­ня.

В гла­за На­деж­де Алек­сан­дров­не сра­зу бро­сил­ся ка­кой-то неп­ро­пор­ци­ональ­ный вид обо­их: она – ни­же рос­том, щуп­лая, блед­ная, поч­ти жёл­тая. Гла­за бе­га­ющие.

Он – пол­ная про­тиво­полож­ность: рос­та вы­ше сред­не­го, тол­стый, жи­вот слов­но го­тов пор­вать фут­болку, прик­ры­вав­шую его на­поло­вину – ви­ден был пу­пок, жи­ровые склад­ки сви­сали.

Смуг­лый, го­лова с ко­рот­кой стриж­кой, глаз­ки, и без то­го уз­кие, смот­ре­ли прис­таль­но, слов­но в гла­за вра­чу, и в то же вре­мя сквозь, ку­да-то даль­ше.

Тё­тя Ма­ша за­час­ти­ла:

– Вот вра­чи к нам при­еха­ли, к вам сра­зу при­вела!

На­деж­да Алек­сан­дров­на и Шур­ка поз­до­рова­лись.

– Где мож­но при­сесть?

Хо­зяй­ка до­ма ока­залась ещё и хро­мой: ког­да нес­ла та­бурет­ку, под­во­лаки­вала пра­вую но­гу.

– Ну, с ко­го нач­нём? – На­деж­да Алек­сан­дров­на рас­кла­дыва­ла со­дер­жи­мое «не­от­ложки» на сто­ле.

– С ме­ня! – хо­зя­ин шаг­нул впе­рёд и снял фут­болку. На­деж­да Алек­сан­дров­на поп­ро­сила ещё од­ну та­бурет­ку, за­мери­ла ему дав­ле­ние, ока­зав­ше­еся нем­но­го по­вышен­ным.

За­тем, под­няв па­ци­ен­та, при­нялась прос­лу­шивать сер­дце - ра­боте то­го и мо­лодой мог по­зави­довать. И тут уло­вила взгляд – по­жира­ющий: ма­лень­кие уз­кие глаз­ки оки­дыва­ли её фи­гуру. На­деж­да Алек­сан­дров­не, слов­но на­яву, по­каза­лось, как неч­то кос­ну­лось её гру­ди и, мет­нувшись к ни­зу жи­вота, ту­да упёр­лось… В нос уда­рил за­пах по­та, ка­кого-то… зве­рино­го, ди­кого по­та – На­деж­да Алек­сан­дров­на, стря­хивая на­валив­ше­еся вдруг оце­пене­ние, поп­ро­сила его по­вер­нуть­ся спи­ной.

Тол­стяк не­ожи­дан­но лег­ко под­чи­нил­ся – так, ды­хание жес­тко­ватое. Но, в об­щем, сос­то­яние удов­летво­ритель­ное.

На­деж­да Алек­сан­дров­на, по­ложив фо­нен­доскоп на стол, спо­лос­ну­ла ру­ки под алю­мини­евым ру­комой­ни­ком в уг­лу.

За­пол­няя ам­бу­латор­ную кар­ту, спро­сила:

– На что-то жа­лу­етесь?

Он вы­тянул впе­рёд ру­ки:

– Бо­лят. Силь­но бо­лят!

– Где бо­лят, и от­че­го, пе­рет­ру­дились? – На­деж­да Алек­сан­дров­на вспом­ни­ла стран­ную яму во дво­ре.

– Я каж­дый день пе­реб­ра­сываю семь тонн! – вдруг зак­ри­чал хо­зя­ин.

Тё­тя Ма­ша ле­гонь­ко тол­кну­ла её в спи­ну. На­деж­да Алек­сан­дров­на по­няла, что луч­ше боль­ше не спра­шивать.

По­том она ос­матри­вала хо­зяй­ку до­ма – ане­мич­ность, брон­хит; хро­мота ока­залась при­чиной врож­дённо­го вы­виха бед­ра, что у мес­тных жен­щин не та­кая уж ред­кость.

Хо­зя­ин в это вре­мя, как был, го­лый по по­яс, рез­ко вы­шел – за спи­ной стук­ну­ла дверь, и за­тем уда­рилась о чах­лую ве­ран­ду дверь вход­ная.

Хо­зяй­ка вдруг мет­ну­лась во вто­рую ком­на­ту, зап­ну­лась хро­мой но­гой за по­рог, пос­лы­шалось всхли­пыва­ние.

– Что с ни­ми? – шё­потом спро­сила На­деж­да Алек­сан­дров­на у тё­ти Ма­ши.

– Пой­дём­те-пой­дём­те… – В го­лосе той вдруг прос­ко­чил… страх?

Жен­щи­ны от­кры­ли дверь, ве­дущую на ве­ран­дочку – и у их ног упа­ло нес­коль­ко ком­ков зем­ли. Шур­ка ша­рах­ну­лась, уда­рив­шись бо­ком о ко­сяк.

Они ри­нулись к вы­ходу из до­миш­ки.

Во дво­ре хо­зя­ин, в од­них тру­сах, гряз­ный, ожес­то­чен­но раз­ма­хивал ло­патой, от­ки­дывая зем­лю уже от крыль­ца к ко­нусу пос­ре­ди сво­его не­боль­шо­го кот­ло­вана.

Ис­пу­ган­ные мед­ра­бот­ни­цы и тё­тя Ма­ша выс­ко­чили за ог­ра­ду.

На­деж­да Алек­сан­дров­на не смог­ла на­пос­ле­док не ог­ля­нуть­ся – и на­поро­лась на взгляд уз­ких глаз, ос­та­новив­ший её:

– Мо­гилу се­бе ко­паю, ви­дишь! Мо­гилу! Каж­дый день семь тонн зем­ли, ви­дишь!!! Это вы там по сто ты­сяч по­луча­ете, а мне не­ког­да – мо­гилу рыть на­до! Что смот­ришь так?!

Хо­зя­ин ух­ва­тил ло­патой оче­ред­ную пор­цию зем­ли.

Тё­тя Ма­ша по­тяну­ла вра­ча и мед­сес­тру за по­лы, и те не зас­та­вили се­бя про­сить дваж­ды.

– Он мно­го лет так – ле­том ры­бачит, а как осень нас­ту­па­ет, на­чина­ет мо­гилу ко­пать, – рас­ска­зыва­ла тё­тя Ма­ша, по­ка они по гряз­ной тро­пин­ке шли к сле­ду­юще­му до­му. – И как у не­го нач­нётся – пос­те­пен­но раз­де­ва­ет­ся. Как в тру­сах ос­та­ёт­ся – же­на или вон я в рай­боль­ни­цу зво­ним. Уво­зят на со­рок пять су­ток, по­том, ког­да про­лечат – зем­ля уже мёр­злая, ус­по­ка­ива­ет­ся. До вес­ны се­бя спо­кой­но ве­дёт – по­том сно­ва…

Шур­ка, ка­жет­ся, бы­ла го­това ки­нуть­ся в ис­те­рику. На­деж­ду Алек­сан­дров­ну са­му слег­ка пот­ря­хива­ло…

- А вам так не страш­но жить?

- Да нет – я вон уже при­вык­шая. Да они тут все поч­ти… – Ма­ша ос­та­нови­лась и, ог­ля­дев­шись, точ­но их кто-то мог под­слу­шать: – Они тут, как ска­зать – по­сёлок ро­довой, и весь род пе­реже­нил­ся. Этот вон, ин­ва­лид, сын род­ных сво­их – его мать от свёк­ра ро­дила ког­да-то, ког­да муж уто­нул. Он сам на дво­юрод­ной сес­тре же­нат, по мо­лодос­ти, го­ворят, и род­ную свою… А сам ин­ва­лид с рож­де­ния, с го­ловой у не­го не всё лад­но. «Ин­ва­лидом» и зо­вём, меж­ду со­бой, ко­неч­но.

– Да нет… я да­же не про то, «страш­но-не страш­но»… Тут же – На­деж­да Алек­сан­дров­на по­пыта­лась по­доб­рать сло­ва, в вис­ках за­ныло, ког­да вспом­ни­ла ин­ва­лида. – Тут же тос­ка смер­тная… Вот вы чем пи­та­етесь, нап­ри­мер?

– А как же – мне го­сударс­тво пен­сию пла­тит! Ко­за вон. Раз в не­делю плав­ма­газин при­ходит – за­тари­ва­юсь. Трое де­тей в го­роде, у дво­их выс­шее, – пос­леднее тё­тя Ма­ша про­из­несла с гор­достью. – То­же мать не за­быва­ют.

…Они обош­ли с ме­дос­мотра­ми ещё нес­коль­ко до­мишек, уже без тё­ти Ма­ши, в од­ном ку­пили да­же ры­бы и, уже ког­да ве­чере­ло, поб­ре­ли к ка­теру.

Шур­ка дос­та­ла си­гаре­ту – она во­об­ще-то ку­рила не­час­то:

– Что же у не­го в го­лове?

Ве­чером, на­ев­шись жа­реной ры­бы, они все выш­ли по­дышать на па­лубу – от­хо­дить ре­шили уж зав­тра с ут­ра, ча­сов с че­тырёх.

Сквозь се­рые об­ла­ка проб­лёски­вали звёз­дочки. Из ть­мы по­дувал тёп­лый ве­терок, вол­на ти­хонь­ко плес­ка­ла о борт ка­тера.

Ры­бац­кий по­сёлок не­пода­лёку ка­зал­ся не­оби­та­емым. Но вот с его сто­роны до­нёс­ся вна­чале крик жен­щи­ны, и за­тем ис­тошный вопль:

– Мо­гилу се­бе ко­паю, мо­гилу! Семь тонн зем­ли каж­дый день, семь тонн! Не­ког­да – мо­гилу, мо­гилу­уууу!

Миш­ка-ка­питан вздрог­нул, от­бро­сил «чи­нарик»:

– Вот ты бля – мес­тный со­ловей за­чири­кал!

Жен­щи­ны пош­ли в куб­рик.



Свет­ла­на Зо­това







Пос­ледняя бит­ва





Тус­клый свет уми­ра­юще­го дня со­чит­ся сквозь ок­на мо­его до­ма. Хо­лод­но, как мне хо­лод­но…

– Сиг­рид, при­неси пи­ва и шу­бу! – кри­чу я, и го­лос сры­ва­ет­ся на сип, а ка­шель сот­ря­са­ет мне грудь.

Хо­лод об­сту­па­ет ме­ня, как тём­ные рав­но­душ­ные вол­ны взморья. Я с шу­мом вы­дыхаю и не ви­жу об­лачка па­ра. Мою кро­вать пос­та­вили в са­мую тёп­лую часть до­ма, я смот­рю на очаг и за­дор­но пля­шущие язы­ки пла­мени, но лишь тос­ка гло­жет моё сер­дце… этот хо­лод, хва­тит се­бя об­ма­нывать, Эй­рик, ты зна­ешь, от­ку­да этот хо­лод. Твоя кровь уж не гре­ет боль­ше, и ты зна­ешь, что вре­мя твоё приш­ло…

– Чёр­то­во се­мя, Сиг­рид, дол­го те­бя ждать!

При­ходит Сиг­рид, шар­кая не­мощ­ны­ми но­гами, ста­рая, вы­сох­шая и тём­ная, как вя­леная аку­ляти­на. Она жут­ко улы­ба­ет­ся, зи­яя тём­ным про­валом без­зу­бого рта, ста­ра­ясь по­вора­чивать­ся ко мне зря­чей сто­роной, по­лови­на ли­ца её прик­ры­та плат­ком, что­бы ник­то не ви­дел дру­гой глаз – мо­лоч­но-бе­лый, сле­пой и омер­зи­тель­ный, как мет­ка са­мого дь­яво­ла.

Я ку­та­юсь в шу­бу и пью ра­зог­ре­тое пи­во, поч­ти не чувс­твуя его вкус. Нич­то не мо­жет сог­реть ме­ня. Ле­дяная кровь ед­ва дви­жет­ся в мо­их жи­лах.

– Про­вали­вай, ста­рая, – мрач­но го­ворю я и всё-та­ки улы­ба­юсь Сиг­рид. – Ска­жи Ола­ву, пусть едет к епис­ко­пу Гун­на­ру, ско­ро я по­кину этот мир, и толь­ко ему я хо­чу ис­по­ведо­вать­ся пе­ред… пе­ред смертью, – сло­во чёр­ной змей­кой выс­каль­зы­ва­ет из мо­их уст, и я мор­щусь – страх ког­тистой ла­пой сдав­ли­ва­ет мне сер­дце.

Сиг­рид пос­пешно ухо­дит, охая и при­читая. Но я уже не смот­рю на неё. В мо­их ру­ках кни­га, та са­мая, бла­года­ря ко­торой ме­ня все бо­ят­ся и по­чита­ют здесь, в Сель­во­ге, и да­леко за его пре­дела­ми. Гла­за мои лю­бов­но сколь­зят по ру­нам, галь­дрста­вам и рас­пя­ти­ям-ро­зук­ро­сам, я лис­таю стра­ницу за стра­ницей… мно­гие глуп­цы ду­ма­ют, что дос­та­точ­но най­ти нуж­ные ру­ны и сло­ва зак­ля­тия, что­бы тво­рить кол­довс­тво. Как они на­ив­ны! Но сто­ит ли ра­зубеж­дать их в этом?

Я ти­хонь­ко сме­юсь, тя­жёлая шу­ба на мо­их пле­чах со­вер­шенно бес­по­лез­на. Я всё еще чувс­твую се­бя ле­дыш­кой, и всё же ти­хая ра­дость, как по­луза­бытый тёп­лый по­рыв ве­сен­не­го вет­ра, ка­са­ет­ся мо­его ус­тавше­го сер­дца.



Вос­по­мина­ния, слов­но на­зой­ли­вые кол­дов­ские му­хи, вь­ют­ся пе­ред мо­им внут­ренним взо­ром. Я не мо­гу ос­та­новить этот по­ток, это мель­те­шение, и от­ча­яние впол­за­ет в мою ду­шу, как от­ра­ва. Толь­ко тот, ко­му суж­де­но ско­ро уме­реть, вспо­мина­ет всю про­шед­шую жизнь так жи­во, в та­ких под­робнос­тях…

Все это на­чалось дав­ным-дав­но, шесть­де­сят лет на­зад, ког­да я при­ехал в Сель­вог, что­бы при­нять при­ход от сво­его пред­шес­твен­ни­ка, ста­рого Виг­фу­са – при­ход и его же­ну по до­гово­ру. Я стар, и все, ко­го я знал во вре­мена сво­ей юнос­ти, умер­ли, лишь дрях­лая Сиг­рид, и Бь­яр­тни, что окон­ча­тель­но тол­кнул ме­ня на путь кол­довс­тва, ещё жи­вы.

Но­ги мои ос­ла­бели, и я сно­ва лёг, пря­мо в шу­бе, нак­рывшись по­верх оде­ялом из тю­лень­их шкур, а кни­гу я взял с со­бой, и, стран­ное де­ло, – я по­чувс­тво­вал теп­ло, иду­щее от её стра­ниц. Лег­кое, ед­ва ощу­тимое, оно лас­ка­ло мои бес­кров­ные, бес­чувс­твен­ные паль­цы, под­ни­ма­ясь по ру­кам и про­никая в грудь, и я вдруг по­нял, что, воз­можно, есть шанс, ес­ли я сно­ва об­ра­щусь к не­му, хоть и страх всё ещё сжи­мал моё сер­дце.

Я ус­нул, и мне сно­ва сни­лась она, прек­расная Тур­дис, та, что бы­ла слу­жан­кой вдо­вы Виг­фу­са, бе­зоб­разной, ис­сохшей, как зем­ли хей­ди Тор­катлы. Я ве­лел при­вес­ти её, что­бы ис­пы­тать – не ведь­ма ли она. Ду­ша моя стра­дала и ме­талась: прек­расная, зла­тов­ла­сая Тур­дис внеш­ностью сво­ей бы­ла чис­тый ан­гел гос­по­день, но по по­вад­кам – ис­тинная ведь­ма, что на­води­ла мо­роки и раз­жи­гала тём­ное ад­ское пла­мя блуд­но­го ог­ня. Я го­ворил с ней о злом кол­довс­тве, но она всё от­ри­цала, тог­да я ска­зал, что она дол­жна по­ложить ру­ку на биб­лию, кос­нуть­ся свя­тых да­ров и про­из­нести сим­вол ве­ры. Она всё ис­полни­ла, и всё же сом­не­ние по­сели­лось в мо­ей ду­ше, а вож­де­ление и не­чис­тый огонь не по­кида­ли ме­ня и, по­доб­но ад­ско­му чер­вю, то­чили каж­дую ночь. Тур­дис ста­ла про­падать на сво­ём ху­торе и пе­рес­та­ла по­сещать цер­ковь, тог­да я ве­лел свя­зать её и при­вез­ти в Сель­вог, по­тому что ведь­мы хит­ры и ко­вар­ны, а бы­ло еще од­но средс­тво, и я хо­тел окон­ча­тель­но убе­дить­ся, не ведь­ма ли она. Из­вес­тно, что дь­явол со­житель­ству­ет с ведь­ма­ми и по­селя­ет­ся внут­ри их те­ла, и я дол­жен был осе­нить крес­том её ло­но, тог­да дь­явол, ес­ли он про­ник в Тур­дис, не вы­дер­жит и вы­пол­зет из нут­ра де­вуш­ки мер­зким чёр­ным ас­пи­дом.

Её ру­ки бы­ли нак­репко свя­заны ве­рёв­кой, а са­ма она ви­села, ед­ва ка­са­ясь паль­ца­ми ног по­ла, под­ве­шен­ная к по­толоч­ной бал­ке мрач­ной, хо­лод­ной бад­сто­вы в ла­чуге пас­ту­ха Снор­ри, жир­но­го и веч­но го­лод­но­го уваль­ня, что хо­дил за ов­ца­ми за ма­лую пла­ту и пос­то­ян­но же­вал ог­ромные кус­ки ба­рани­ны. Она соп­ро­тив­ля­лась мне и пы­талась кри­чать, уни­жая моё дос­то­инс­тво и подс­тре­кая ме­ня на блуд, но я всё-та­ки сор­вал её об­носки и упал на ко­лени пе­ред не­мыс­ли­мой кра­сотой Тур­дис.

– Нет, нет, – кри­чала она, – не тро­гай­те ме­ня, в вас все­лил­ся дь­явол!

– Я не ста­ну при­чинять те­бе вре­да, – ска­зал я и об­нял Тур­дис за бед­ра, це­луя её ло­но. – Ты дол­жна ве­рить мне, Тур­дис, – хрип­ло ска­зал я, – это­го хо­чет сам Гос­подь!

Мяг­кие шел­ко­вис­тые во­лосы, что прик­ры­вали её жен­ское ес­тес­тво, ка­сались мо­их губ, а див­ный за­пах ве­сен­не­го ту­на ще­котал ноз­дри. Мне ка­залось, что я в раю. Она ста­ла дёр­гать­ся и рас­ка­чивать­ся, и уда­рила ме­ня ко­леном по ли­цу, и в этот мо­мент ме­ня бро­сило в ли­хора­доч­ный жар, и мут­ная вол­на вож­де­ления нак­ры­ла с го­ловой.

– Ах ты, мер­зкая шлю­ха, ведь­ма, мо­рок на ме­ня взду­мала на­водить! – в от­ча­янии крик­нул я.

Она плю­нула мне в ли­цо, её гла­за пы­лали не­навистью, а вок­руг го­ловы клу­билось си­яние чёр­но­го ним­ба. Я уда­рил её по ли­цу рас­пя­ти­ем, и дь­явол, что жил в Тур­дис, вы­бил его из мо­их рук. А по­том я со­шёл с ума, так ока­зал­ся си­лён не­чис­тый: гру­бо мял её бе­лос­нежное те­ло ру­ками, гу­бы мои лас­ка­ли кро­хот­ные ро­зовые сос­ки, а язык сколь­зил по ок­руглым хол­мам де­вичей гру­ди. Тур­дис соп­ро­тив­ля­лась, но что она, свя­зан­ная, мог­ла сде­лать?

– Ты бу­дешь мо­ей, Тур­дис, я из­го­ню из те­бя дь­яво­ла…– шеп­тал я на ухо де­вуш­ке.

Но Тур­дис ни­чего не мог­ла от­ве­тить мне, по­тому что я зат­кнул рот тря­пицей ведь­ме, что­бы она не мог­ла из­ры­гать свои зак­ля­тия… Ес­тес­тво моё взды­билось, по­вину­ясь чер­товке в об­ли­ке ан­ге­ла. И я был на во­лос­ке от па­дения, хоть и не по­нимал тог­да это­го. Она ляг­ну­ла ме­ня в пах но­гой и обор­ва­ла ве­рев­ку, ка­залось, сам дь­явол по­могал Тур­дис.

Де­вуш­ка выс­ко­чила из бад­сто­вы и судь­ба её бы­ла пред­ре­шена. Она хо­тела дой­ти до род­но­го ху­тора, зи­мой, ночью, без одеж­ды… сме­ряя свой путь с об­манчи­вым, хо­лод­ным све­том пол­ной лу­ны. Мы ис­ка­ли её нес­коль­ко дней и наш­ли за­мёр­зшую в хей­ди. Об­на­жён­ная, с рас­пу­щен­ны­ми зо­лоты­ми во­лоса­ми, она ле­жала на ис­кря­щей­ся, по­луп­розрач­ной глы­бе го­лубо­го ль­да. Тур­дис улы­балась, а гла­за её бесс­траш­но смот­ре­ли в не­бо: ни ве­рев­ки, ни тря­пицы при ней не бы­ло. И тог­да я по­нял, что она ни­ког­да не бы­ла ведь­мой, что дь­явол на­шел путь к мо­ему сер­дцу, и я по­губил её, а мо­жет, и се­бя…

Я прос­нулся от то­го, что был весь в по­ту, ме­ня то зно­било, то па­лил су­хой, злой жар… Ли­хорад­ка приш­ла на сме­ну вы­мора­жива­юще­му хо­лоду. В гру­ди кло­кота­ло и свис­те­ло, я ед­ва мог ды­шать. Cтрах нем­но­го от­сту­пил. В кон­це кон­цов, я знал, что ме­ня ждет, и знал, что это спра­вед­ли­во. Тур­дис бы­ла ле­кар­кой, це­литель­ни­цей. Как по­виту­ха, при­нима­ла ро­ды, мог­ла вы­резать пу­лю из ра­ны, так что че­ловек не ис­те­кал кровью и не на­чинал гнить. Её дух при­шел ко мне в пер­вую же ночь, как мы об­на­ружи­ли те­ло де­вуш­ки. Скот­та Тур­дис вез­де тас­ка­лась за мной, мно­гие её ви­дели и раз­бе­гались в ужа­се. Она мол­ча­ла и не при­чиня­ла мне вре­да, хо­тя пер­вое вре­мя я дро­жал от стра­ха, что она при­душит ме­ня во сне, как это де­ла­ют мно­гие дра­уги. В Сель­во­ге бы­ли те, ко­го счи­тали ду­ховид­ца­ми, что та­ились и не хо­тели го­ворить о сво­ём уме­нии, они опа­сались об­ви­нения в кол­довс­тве. Я из­рядно пот­ру­дил­ся, что­бы раз­го­ворить их, по­сулив за спо­соб из­ба­вить­ся от фюль­гьи зо­лото, но ник­то не хо­тел ме­ня да­же слу­шать. И толь­ко ста­рый ры­бак, мрач­ный и мол­ча­ливый Ха­ук, ска­зал, что­бы я схо­дил к од­но­му кол­ду­ну из Бис­куп­стун­ги, ко­торый весь­ма све­дущ в об­ра­щении с дра­уга­ми.

Ког­да мой по­ни прис­ка­кал в Бис­куп­стун­ги, вы­яс­ни­лось, что ста­рик-кол­дун умер и по­мочь мне не­кому.

– У не­го бы­ла кол­дов­ская кни­га, – ска­зал мне один из бон­дов.

– Ста­рый хрыч унёс кни­гу в мо­гилу, и ник­то не ре­шит­ся те­бе по­мочь дос­тать её от­ту­да, – при­щурив­шись, про­из­нёс бонд.

И тог­да я по­нял, что про­пал. Кол­дун на­вер­ня­ка на­ложил прок­ля­тие на кни­гу или да­же стал дра­угом. Я знал, что дра­уги днем спят в мо­гиле, а хо­дят всег­да по но­чам, по­это­му по­шёл в су­мер­ки на мо­гилу кол­ду­на. Мо­гила не бы­ла пот­ре­вожен­ной, све­жих сле­дов мо­гиль­ной зем­ли я не уви­дел, и в мо­ём сер­дце по­сели­лась на­деж­да, что всё-та­ки ста­рик не стал дра­угом и не гу­ля­ет по ок­ру­ге. Я раз­рыл мо­гилу и уви­дел ске­лет со сле­дами по­лус­гнив­шей пло­ти, что чёр­ны­ми и крас­но-ко­рич­не­выми лен­та­ми оп­ле­тала кос­ти рук, ног и реб­ра кол­ду­на, а так­же мно­жес­тво мо­гиль­ных чер­вей, что ше­веля­щим­ся бе­лым ков­ром ук­ры­вали ос­таль­ное те­ло. Жут­кий смрад под­ни­мал­ся над мёр­твым кол­ду­ном. Я пал­кой раз­во­рошил ос­танки и на­шел кни­гу, вер­нее, нес­коль­ко стра­ниц, усе­ян­ных не­понят­ны­ми мне тог­да зна­ками и бо­гомер­зки­ми ру­нами.

Я стёр от­вра­титель­ную слизь с пер­га­мен­та и дёр­нулся в ужа­се, ког­да по­чувс­тво­вал силь­ней­ший по­рыв вет­ра в спи­ну. Ког­да я обер­нулся, то сер­дце моё зат­ре­пета­ло: вы­сокий, чер­ный, од­ногла­зый, он сто­ял, поч­ти не ше­велясь, и смот­рел в упор на ме­ня. То ли шерсть, то ли гру­бос­ши­тые шку­ры пок­ры­вали его пле­чи, в ру­ках он дер­жал рун­ный по­сох из кус­ка плав­ни­ка, и я ви­дел, как мер­твен­но-зе­лёным све­том мер­ца­ют вы­резан­ные ру­ны.

– Ты при­шел за мной? – спро­сил я, и го­лос мой дро­жал.

Од­ногла­зый не от­ве­тил.

– Я по­губил Тур­дис, я сам от­крыл своё сер­дце дь­яво­лу, – го­ворил я, за­ика­ясь. – Ты дь­явол, ты при­шел за мной?

– Нет. Я не дь­явол, – ска­зал од­ногла­зый, ух­мы­лясь.

– Я Игг, и я при­шел по­мочь те­бе, – про­дол­жил од­ногла­зый, бро­сая мрач­ный взгляд на раз­вёр­стую мо­гилу.

– За­чем ты по­мога­ешь мне? – про­лепе­тал я.

– За­тем, что те­перь ты бу­дешь слу­жить мне и всем ста­рым бо­гам, а не толь­ко это­му ва­шему не­бес­но­му ко­нун­гу И­ису­су, – ска­зал Игг.

– Нет! Я слу­житель хрис­тов, я не мо­гу! Ты – Дь­явол! – крик­нул я, по­нимая, что гиб­ну.

– Вы­бор за то­бой, – вновь ух­мыль­нул­ся Игг, – этот кол­дун очень си­лён и зло­памя­тен, и он не даст те­бе вер­нуть­ся в Сель­вог жи­вым.

Я в смя­тении смот­рел на ос­танки кол­ду­на, а Игг по­дошел бли­же и за­шеп­тал, жут­кий этот ше­пот, ка­залось, про­никал мне в ду­шу.

– За­беру ли я те­бя или нет, за­висит толь­ко от Тур­дис, – ше­лес­тел жут­кий го­лос. – Ес­ли она прос­тит те­бя, то вы­бор ос­та­нет­ся за то­бой.

И тог­да я сми­рил­ся. Игг учил ме­ня, как под­ни­мать дра­уга, как под­чи­нять его, он пел и шеп­тал, и ру­ны на стра­ницах кол­дов­ской кни­ги ожи­вали и на­пол­ня­лись смыс­лом.

В пол­ночь я уви­дел, как кол­дун вста­ёт из мо­гилы: чер­ви осы­пались с не­го, па­дая к но­гам кол­ду­на, мер­зким, ше­веля­щим­ся бе­лым кро­шевом, дра­уг вро­де бы ни­чем не от­ли­чал­ся от жи­вого че­лове­ка, не бы­ло вид­но да­же сле­дов гни­ющей пло­ти. Пе­редо мной сто­ял хму­рый ста­рик, оде­тый в крас­но-ко­рич­не­вую ко­жаную кур­тку и шта­ны, ру­ками он ша­рил за па­зухой кур­тки, слов­но что-то ис­кал. Блед­ная, не пор­ченная мо­гиль­ны­ми чер­вя­ми ко­жа на его ли­це све­тилась в не­вер­ном све­те лу­ны, а гла­за, сов­сем жи­вые гла­за, зло ус­та­вились на ме­ня.

– Это ты заб­рал мою кни­гу?! – от­ры­вис­то гар­кнул кол­дун.

И хоть я знал, что ме­ня ждет, ког­да чи­тал зак­ля­тие, под­ни­ма­ющее дра­уга, ко­торое мне ска­зал Игг, но всё-та­ки ужас, буд­то же­лез­ной цепью, оп­лёл моё те­ло. Я не­ук­лю­же шаг­нул к кол­ду­ну навс­тре­чу, чуть не нас­ту­пив на по­дол длин­ной бе­лой со­роч­ки, что дал мне Игг, и схва­тил кол­ду­на за пле­чи, и на­чал об­ли­зывать его нос, а за­тем рот, прог­ла­тывая проз­рачную, омер­зи­тель­ную на вкус слизь, что пок­ры­вала ко­жу дра­уга. По­ка я де­лал это, дра­уг сто­ял смир­но, слов­но за­чаро­ван­ный. Но вот вся мёр­твая слизь бы­ла прог­ло­чена, и я по­чувс­тво­вал не­видан­ный при­лив сил.

– Хва­тай его! – крик­нул Игг. – Не дай ему опом­нить­ся!!!

Я схва­тил кол­ду­на и на­чал ва­лить на зем­лю, что­бы под­чи­нить се­бе. Он с лег­костью выр­вался и на­нёс удар ку­лаком мне в го­лову. Я еле ус­пел увер­нуть­ся. Кол­дун об­хва­тил ме­ня за по­яс и ки­нул че­рез бед­ро, я упал на край мо­гилы, ог­лу­шён­ный уда­ром… Мы бо­ролись ка­кое-то вре­мя: дра­уг был бе­зум­но си­лён и ло­вок, он раз­бил мне ску­лу и тес­нил к краю мо­гилы. Игг си­дел на при­гор­ке и вни­матель­но сле­дил за по­един­ком. Дра­уг опять схва­тил ме­ня и сжал так, что зат­ре­щали рёб­ра, и я зак­ри­чал от бо­ли… Игг зас­ме­ял­ся, вско­чил и уда­ром сво­его ис­по­лин­ско­го ку­лака сва­лил дра­уга на зем­лю.

– Те­перь он твой, – ска­зал Од­ногла­зый. – Ска­жешь ему, что­бы ле­жал в мо­гиле смир­но и не до­кучал те­бе, и так и бу­дет. Но боль­ше я по­могать те­бе не ста­ну, сам бу­дешь бо­роть­ся с дра­уга­ми. Есть, прав­да, и дру­гой спо­соб… – Игг сно­ва ух­мыль­нул­ся, – опас­ный спо­соб, но про­тив ви­кин­гов и си­лачей он сго­дит­ся, бо­роть­ся там не на­до...

Опять приш­ла Сиг­рид и ста­ла вновь при­читать и пла­кать.

– Мо­жет, поз­вать Гун­нхильд? – роб­ко спро­сила Сиг­рид. – Го­ворят, она ле­чить уме­ет…

– Твоя Гун­нхильд толь­ко яг­нят хо­лос­тить уме­ет, – бур­кнул я, и по­нял, что не дож­дусь епис­ко­па Гун­на­ра. Паль­цы мои слов­но при­рос­ли к ко­реш­ку кни­ги: са­мые пер­вые стра­ницы от кол­ду­на из Бис­куп­стун­ги, по­том стра­ницы, най­ден­ные в мо­гиле Й­о­уна Й­о­ун­ссо­на стар­ше­го, са­мого силь­но­го кол­ду­на из Сель­во­га, что хо­тел из­вести ме­ня со сво­им сы­ном Й­о­уном, стра­ницы с зак­ли­нани­ями, что от­крыл мне сам Игг, галь­дрста­вы, что я на­чер­тил собс­твен­ной ру­кой…

– При­неси мне ви­на и кро­вяную кол­ба­су, – ве­лел я Сиг­рид.

Ста­руха кач­ну­ла го­ловой, блес­ну­ли слё­зы, и она уш­ла на кух­ню.

Я сно­ва был один, за ок­на­ми вы­ла ме­тель, и ярос­тный ве­тер под­ни­мал снеж­ные смер­чи: всё бы­ло, как в пер­вый день мо­его при­бытия в Сель­вог.

Все умер­ли, и ста­рая Тор­катла, и же­на, ко­торую я взял пос­ле, и прек­расная Тур­дис, фюль­гья ко­торой с тех пор, как я сов­ме­щал мас­терс­тво эри­ля и служ­бу пас­то­ра, все ре­же и ре­же яв­ля­лась мне, тре­вожа сер­дце чувс­твом ви­ны и глу­бокой тос­ки. Те зна­ния, что я под­чер­пнул из кол­дов­ских книг, те зна­ния, что дал мне Игг, и что я от­кры­вал сам, сле­дуя си­ле, что ве­ла ме­ня, от бо­га ли, от дь­яво­ла, я ста­рал­ся не при­менять про­тив лю­дей, но всё же из­ничто­жал кол­ду­нов, ко­торые зло­умыш­ля­ли про­тив ме­ня. Я поль­зо­вал­ся и мо­лит­ва­ми хрис­то­выми, и ру­нами: бла­гос­ловлял и ле­чил. Сель­вог проц­ве­тал, пас­тва шеп­та­лась за мо­ей спи­ной, лю­ди зна­ли, что си­ла моя не толь­ко от хрис­то­вой про­пове­ди… Од­на­ко же ник­то не смел ста­новить­ся у ме­ня на пу­ти, ведь моё кол­довс­тво бы­ло силь­ным, мно­го силь­нее ог­ня цер­ковно­го су­да.

Прош­ло три дня, я ос­ла­бел и не мог под­нять­ся с пос­те­ли. Снеж­ная бу­ря ра­зыг­ра­лась не на шут­ку. Олав всё ещё был в пу­ти, и я мо­лил Гос­по­да, что­бы он не заб­лу­дил­ся в хей­ди. Этой ночью мне снил­ся Бь­яр­тни…

Бь­яр­тни, се­дой и то­щий, как пал­ка, улы­бал­ся и что-то рас­ска­зывал мне, рас­крыв мою кни­гу, паль­цы его сколь­зи­ли по галь­дрста­вам. Я ви­дел его, слов­но в ту­мане, слов­но в ча­ду, по­дыма­ющем­ся от све­тиль­ни­ка бед­ня­ков – плош­ки с тю­лень­им жи­ром.

– Бь­яр­тни, – спро­сил я его, – не­уже­ли я так и ум­ру неп­ро­щен­ным? – Игг или сам дь­явол за­берёт ме­ня?

Бь­яр­тни грус­тно улыб­нулся и по­жал пле­чами.

– Я бы по­бес­по­ко­ил­ся об этом, – от­ве­тил он, вер­тя в ру­ках кни­гу. – Мо­гут най­тись охот­ни­ки заб­рать её у те­бя, они и в мо­гилу по­лезут, – за­дум­чи­во про­из­нёс Бь­яр­тни.

Я гром­ко, от ду­ши рас­сме­ял­ся.

– Ты сам ве­ришь в это? – спро­сил я Бь­яр­тни. – Они бо­ят­ся ме­ня, как ог­ня. Нет, да­же боль­ше, чем ог­ня! Для всех я пас­тор и кол­дун, а мо­жет – и сам дь­явол! Луч­ше ме­ня не злить, а то прок­ля­ну… Так и жи­вут: об­ра­ща­ют­ся ко мне по вся­кой нуж­де, в цер­ковь хо­дят и бо­ят­ся…

Тут приш­ла оче­редь сме­ять­ся Бь­яр­тни.

– А что ты хо­тел?! – вос­клик­нул сис­лу­манн. – В ты­сяч­ном го­ду от Рож­дес­тва Хрис­то­ва Тор­гейр, го­ди Свет­ло­го Озе­ра, на аль­тин­ге Ис­ландии при­нял ре­шение, что мы приз­на­ем се­бя хрис­ти­ан­ской стра­ной, но ник­то не бу­дет ме­шать лю­дям при­дер­жи­вать­ся той ве­ры, что они выб­ра­ли – ста­рой или но­вой. И так бы­ло еще мно­го лет, – фыр­кнул Бь­яр­тни. – И у нас ни­ког­да хрис­ти­ане не би­лись с людь­ми ста­рой ве­ры, по­ка эта за­раза, эта мо­да на кос­тры не приш­ла из Гол­ландии и Гер­ма­нии. – Кол­довс­тво глу­боко пус­ти­ло кор­ни в Ис­ландии, – ска­зал, ус­мехнув­шись, Бь­яр­тни, – все ис­ланд­ские пас­то­ры, ко­торых я знаю, поль­зу­ют галь­дрста­вы. Я знаю, я учил не толь­ко те­бя.

Я вздох­нул.

– Ты не по­нима­ешь, – ска­зал я Бь­яр­тни, – ме­ня ждут не­мыс­ли­мые смер­тные му­ки, как и всех кол­ду­нов, что не наш­ли се­бе уче­ников.

Бь­яр­тни с удив­ле­ни­ем при­под­нял бро­ви и с учас­ти­ем пос­мотрел на ме­ня.

– А по­том, по­том Игг за­берёт ме­ня, по­тому что тём­ное пят­но то­го, что я сде­лал с Тур­дис, всё еще ле­жит на мне…

По­шёл пя­тый день, как у­ехал Олав, а бу­ря не умол­ка­ет ни на еди­ный миг, этот тос­кли­вый вой, что не мо­гут заг­лу­шить сте­ны мо­его до­ма, сво­дит ме­ня с ума. Я мо­люсь, что­бы Олав не за­мёрз в до­роге. Я по­нимаю, что у ме­ня сов­сем не ос­та­лось вре­мени, что я не ус­пею при­час­тить­ся, что ум­ру рань­ше, чем при­едет епис­коп Гун­нар. Всё моё нут­ро жжёт рас­ка­лён­ное же­лезо, я хар­каю кровью и ды­шу из пос­ледних сил, а пе­ред гла­зами все плы­вёт, и я знаю, что не мо­гу уме­реть, не мо­гу уме­реть прос­то так…

Слы­шит­ся да­лёкий дет­ский смех, то­панье но­жек и не­доволь­ный ок­рик Сиг­рид. Ма­лень­кая дев­чушка лет де­сяти вбе­га­ет в ком­на­ту. Она гля­дит на ме­ня с ин­те­ресом и со­вер­шенно не бо­ит­ся. Я смот­рю в смыш­ле­ные гла­за дев­чушки и бо­лез­ненная стру­на об­ры­ва­ет­ся у ме­ня в гру­ди – она так по­хожа на Тур­дис!

– Кто ты?

– Я Уль­вхильд, дочь бон­да Ола­ва, – прыс­ка­ет дев­чушка.

Я улы­ба­юсь. Она та­кая без­за­бот­ная. На­вер­ное, она не по­нима­ет, что я уми­раю, но от это­го мне толь­ко лег­че.

– Ве­ли ей по­дой­ти, – слов­но бы шеп­чет од­ногла­зая, кос­ма­тая тень у ме­ня за пле­чами. – Пусть кос­нётся те­бя, – шеп­чет тень, мер­зко ух­мы­ля­ясь и бу­равя мою спи­ну рас­ка­лён­ным, баг­ро­вым гла­зом.

– Отой­ди, Игг! – го­ворю я гром­ко, – я ре­шу сам.

– Уль­вхильд, ты зна­ешь Бь­яр­тни, жи­вуще­го у Свет­ло­го Озе­ра? – че­рез си­лу спра­шиваю ту, что так по­хожа на Тур­дис.

Она рас­те­рян­но хло­па­ет рес­ни­цами, и я по­нимаю, что про­пал, что ни­чего не вый­дет: дол­го мне ещё му­чить­ся – кол­ду­ну, не пе­редав­ше­му своё ис­кусс­тво, не обу­чив­ше­му ни еди­ного уче­ника.

– По­дой­ди поб­ли­же… – шеп­чу я, и кро­вавая пе­на вски­па­ет у ме­ня на гу­бах. – Я хо­чу, что­бы ты заб­ра­ла эту кни­гу. Толь­ко ни­кому её не по­казы­вай, кро­ме Бь­яр­тни.

Скри­пя зу­бами от бо­ли, рас­ска­зываю, как выг­ля­дит Бь­яр­тни и где он жи­вёт. Уль­вхильд слу­ша­ет, скло­нив го­лову на­бок, и че­му-то улы­ба­ет­ся. Она, как и все де­ти, бесс­траш­на и бес­ко­неч­но лю­бопыт­на – рас­смат­ри­вая ко­решок кни­ги, она ед­ва не ка­са­ет­ся мо­ей ру­ки.

– Ос­то­рож­но! – вскри­киваю я и рез­ко от­ша­тыва­юсь от де­воч­ки. – Не тро­гай ме­ня, не тро­гай, ина­че…

Сло­ва зас­тре­ва­ют у ме­ня в глот­ке, я за­дыха­юсь, и кровь струй­ка­ми ль­ёт­ся по под­бо­род­ку. Нес­терпи­мая боль в гру­ди и во всем те­ле за­тыка­ет мне рот. Не­лов­кое мол­ча­ние, буд­то ту­ман, оку­тыва­ет нас. На ме­ня прис­таль­но смот­рят гла­за Уль­вхильд, слиш­ком взрос­лые гла­за для де­сяти­лет­ней де­воч­ки, для доч­ки прос­то­го бон­да.

– А Бь­яр­тни та­кой же кол­дун, как и вы? – спра­шива­ет ме­ня Уль­вхильд, и удив­ле­нию мо­ему нет пре­дела, как и бо­ли, что вь­ёт се­бе гнез­до в мо­ём чре­ве.

Я дол­го смот­рю на де­воч­ку, не зная, что де­лать.

– Ес­ли я кос­нусь вас, то ста­ну та­кой же, как вы? – серь­ез­но спра­шива­ет доч­ка бон­да.

– А ты это­го хо­чешь, Уль­вхильд? Знай, что об­ратно до­роги не бу­дет…

– Я прек­расно всё по­нимаю, – хму­рит­ся Уль­вхильд. Ли­цо ее на крат­кий миг ста­новит­ся по-взрос­ло­му серь­ёз­ным.

– Кол­ду­нов прес­ле­ду­ют… – пы­та­юсь я от­го­ворить Уль­вхильд.

Но дочь Ола­ва, нах­му­рив­шись, стре­митель­но под­хо­дит к мо­ей пос­те­ли, и я ви­жу по её гла­зам, что она уже всё ре­шила. Ей не быть прос­той се­лян­кой, же­ной бон­да, ни­чего не зна­ющей, кро­ме пис­ка мно­жес­тва мла­ден­цев, бес­ко­неч­ных за­бот по до­му, ухо­да за ота­рой, тя­жёлой, од­но­об­разной ра­боты, пол­ностью за­вися­щей от во­ли му­жа, жи­вущей всег­да из ми­лос­ти, всег­да на краю ни­щеты… Тот путь, что она вы­бира­ет – опа­сен, кос­тёр всег­да бу­дет сле­довать по пя­там Уль­вхильд. Воз­можно, у неё бу­дет дос­та­ток, воз­можно – тём­ная сла­ва, по­доб­ная мо­ей, и ско­рее все­го – оди­ночес­тво.

Я про­тяги­ваю ла­донь и ка­са­юсь пле­ча Уль­вхильд, боль те­ла и ду­ха ухо­дят, раз­ве­ива­ют­ся как дым, и страх то­же ухо­дит, как ть­ма, как ночь, как зи­ма…

– Уль­вхильд, Уль­вхильд… – шеп­чу я, – возь­ми кни­гу, до­берись до Бь­яр­тни. Пе­редай ему кни­гу. Ска­жи, что хо­чешь учить­ся у не­го. Он хо­роший че­ловек, он все­му те­бя на­учит.

Си­лы на крат­кий миг воз­вра­ща­ют­ся ко мне, я встаю с пос­те­ли и от­кры­ваю клю­чом, что ви­сит у ме­ня на шее ря­дом с крес­ти­ком, сун­ду­чок, дос­таю па­лоч­ку, ис­пещрен­ную ру­нами, и пе­редаю Уль­вхильд.

Моя пер­вая уче­ница смот­рит на ме­ня, и гла­за её си­яют.

– Ты нас­то­ящее сол­нышко, Уль­вхильд, ты чу­до! Это па­лоч­ка – мой по­дарок те­бе, по­кажи её Бь­яр­тни-це­лите­лю, и он приз­на­ет те­бя.

Мне лег­ко, я стал не­весо­мым, и я знаю, что жить мне ос­та­лось сов­сем не­дол­го.

– Пе­редай ос­таль­ным, – го­ворю я Уль­вхильд, – что ког­да я ум­ру, и гроб вы­несут из цер­кви, то в не­бе бу­дут бить­ся две пти­цы. Од­на – бе­лая, дру­гая – чёр­ная. Ес­ли по­бедит бе­лая, то ме­ня сле­ду­ет по­хоро­нить на клад­би­ще, а ес­ли чёр­ная, то зна­чит, ду­ша моя по­гиб­ла и суж­де­но мне ле­жать за цер­ковной ог­ра­дой…



Она убе­га­ет, и я ви­жу Тур­дис ря­дом с со­бой, и я знаю, что она прос­ти­ла ме­ня, но моя бит­ва, глав­ная бит­ва – ещё впе­реди.


































При­меча­ния:



* Галь­дрста­вы – ма­гичес­кие ру­нопо­доб­ные зна­ки, по­явив­ши­еся в эпо­ху ран­не­го Сред­не­вековья в Ис­ландии.

* Рас­пя­тия-ро­зук­ро­сы – один из ти­пов галь­дрста­вов.

* Кол­дов­ские му­хи – или галь­дра-му­хи, од­на из форм, ко­торую мог­ли при­нимать ожив­шие мер­тве­цы, они же дра­уги.

* Же­на по до­гово­ру – име­ет­ся в ви­ду брач­ный до­говор, ко­торый зак­лю­чала вдо­ва пас­то­ра с его при­ем­ни­ком. Прак­ти­кова­лось в лю­теран­ской цер­кви в Ис­ландии в 17 ве­ке.

* Бад­сто­ва – жи­лая ком­на­та в ис­ланд­ском кресть­ян­ском до­ме.

* Хей­ди – вы­соко­гор­ная пус­тошь.

* Тун – луг пе­ред жи­лым до­мом или вок­руг не­го.

* Скот­та – дра­уг жен­ско­го по­ла; наз­ва­ние про­ис­хо­дит от де­тали жен­ско­го на­ряда, шап­ки с кис­точкой.

* Дра­уги – жи­вые мер­тве­цы, приз­ра­ки.

* Эриль – по­вели­тель рун, ру­номас­тер.

* Фюль­гья – дра­уг, соп­ро­вож­да­ющий оп­ре­делён­но­го че­лове­ка или всех лю­дей из его ро­да.

* Бонд – кресть­янин, ху­торя­нин.

* Игг – од­но из хей­ти (проз­вищ) Оди­на, оз­на­ча­ет «страш­ный, ужас­ный».

* Cис­лу­манн – пред­ста­витель выс­шей на­лого­вой, ад­ми­нис­тра­тив­ной и су­деб­ной влас­ти в сис­ле (еди­ница ад­ми­нис­тра­тив­но­го де­ления стра­ны, су­щес­тво­вав­шая в Ис­ландии до 20 в.)

* Го­ди – жрец-пра­витель.

* Аль­тинг – за­коно­датель­ное соб­ра­ние всей Ис­ландии.

Алек­сей Бо­род­кин







Приз­рак





Ут­ром Сэл ска­зала, что у неё дур­ное нас­тро­ение. Её му­чали кош­ма­ры, она пло­хо спа­ла и во­об­ще:

– Да­вай се­год­ня ни­куда не пой­дём? Про­валя­ем­ся це­лый день в пос­те­ли.

Я от­ве­тил, что от это­го мож­но сой­ти с ума – це­лый день тор­чать в ка­юте. Ска­зал, что у нас и так слиш­ком ма­ло раз­вле­чений.

Она от­ве­тила, что я ду­рак. Так и ска­зала: "Коб, ты ду­рак!" и при­бави­ла, что я ни­чего не ви­жу даль­ше собс­твен­но­го но­са.

– Точ­нее ви­дишь, но не хо­чешь ви­деть. А ещё точ­нее, смот­ришь, ви­дишь, но не хо­чешь сми­рить­ся.

Я спро­сил, о чём она бол­та­ет, но Сэл уже выс­коль­зну­ла из-под оде­яла, на­кину­ла на пле­чи ха­лат. Обо­жаю это мгно­вение, ког­да на­дева­ет свой по­луп­розрач­ный ха­латик: ут­ренний оран­же­вый свет про­низы­ва­ет ткань, ви­ден кон­тур об­на­жен­но­го те­ла, сос­ки гру­дей – они по­яв­ля­ют­ся по оче­реди, Сэл по­вора­чива­ет­ся, зас­тё­гивая пу­гов­ки, – пер­вым воз­ни­ка­ет пра­вый за­тем ле­вый… прос­то те­атр ка­буки в рос­кошно-сек­су­аль­ной ин­тер­пре­тации.

В ка­юту заг­ля­нул дне­валь­ный, ска­зал, что кэп же­ла­ет нас ви­деть. На воп­рос: "Ка­кого чёр­та ему на­до?" от­ве­тил, что ка­питан силь­но расс­тро­ен.

– Да­же пил ром!

Я пос­мотрел на маль­чиш­ку-дне­валь­но­го с нас­мешли­вой уко­риз­ной:

– Ого! Это дей­стви­тель­но не­обыч­но! Он так ред­ко это де­ла­ет… все­го лишь каж­дый день.

– При­казал, что­бы вы яви­лись к не­му, как мож­но быс­трее.

– Чи­час, – сог­ла­сил­ся я. – Толь­ко на­дену ке­ды. Что­бы в по­воро­тах не за­носи­ло.

Дне­валь­ный по­жал пле­чами, мол, моё де­ло пе­редать, а даль­ше пос­ту­пай­те, как хо­тите.

Я пред­ло­жил Сэл по­зав­тра­кать, она от­ве­тила, что не го­лод­на, и во­об­ще луч­ше по­торо­пить­ся. За­чем драз­нить гу­сей?

– Тог­да пой­дём к ка­пита­ну?

Она кив­ну­ла. Сэл не ус­пе­ла нак­ра­сить бро­ви и рес­ни­цы и по­тому по­ходи­ла на школь­ни­цу-вы­пус­кни­цу. Чуть на­ив­ную и ожи­да­ющую от дол­гой пос­ле­ду­ющей жиз­ни рос­кошных прик­лю­чений.



Ка­питан трес­кал ром. Дне­валь­ный ока­зал­ся прав, се­год­ня про­цеду­ра при­нятия за во­рот­ник от­ли­чалась от обыч­ной. С мер­твец­ки спо­кой­ным ли­цом ка­питан на­пол­нял круж­ку, взды­хал и с та­ким же фи­лософ­ским спо­кой­стви­ем вы­пивал.

– Здравс­твуй, Са­ломея! – ка­питан об­ра­щал­ся к мо­ей на­пар­ни­це. Ме­ня он на­чис­то иг­но­риро­вал, да­же ру­ки не по­дал. Я не оби­дел­ся.

– Тут вот ка­кое де­ло, – ка­питан го­ворил мед­ленно, рас­суждая. – Ты же об­ща­ешь­ся с эти­ми… – боль­шим паль­цем он по­казал за спи­ну. – И я по­думал…

– Что про­изош­ло? – спро­сила Сэл.

– Дель­це прик­лю­чилось на суд­не ху… – кэп ик­нул, – ху­же не при­дума­ешь. Дол­ли Бар­то­ломью из­на­сило­вали.

Сэл ни­чего не ска­зала, толь­ко нах­му­рилась. Ка­питан пос­ту­чал ног­тя­ми по сто­лу и про­дол­жил, раз­мышляя с са­мим со­бой. По­лагаю, он вы­тянул па­ру бу­тылок до на­шего при­хода.

– Ес­ли эту от­вра­титель­ную вы­ход­ку мож­но наз­вать из­на­сило­вани­ем. Ско­тина, Ру­перт, за­пуд­рил де­вице моз­ги, нап­лёл не­былиц, что они ста­нут иг­рать в па­рово­зики.

– Ру­перт? – уди­вил­ся я. – Вы его пой­ма­ли?

Кэп заг­ля­нул в круж­ку, уви­дел дно и силь­но огор­чился.

– При­думал же та­кое, мер­за­вец. Чух-чух! Па­рово­зики! Как те­бе это нра­вит­ся? Впро­чем, ей мно­го не на­до, моз­ги у дев­чонки, как у мла­ден­ца.

К сво­им двад­ца­ти вось­ми (или око­ло то­го) го­дам Дол­ли Бар­то­ломью име­ла рос­кошное те­ло здо­ровой зре­лой жен­щи­ны и моз­ги трёх­летне­го ре­бён­ка. Кэп ска­зал, что рас­судком она на­поми­на­ет по­пугая. Он ви­дел та­кого в Глаз­го, в пор­ту, у про­кажён­ной га­дал­ки.

– Ве­сёлый был, шель­ма. За­дор­ный. Хо­тя и во­ров­ли­вый.

– Че­го вы хо­тите от ме­ня? – спро­сила Са­ломея. – Нас­коль­ко я по­нимаю, вы схва­тили на­силь­ни­ка. Дол­ли даст по­каза­ния…

– Дол­ли ни­чего не ска­жет, – пе­ребил ка­питан. – Отец зап­ре­ща­ет её доп­ра­шивать. По­это­му я хо­чу, что­бы ты наш­ла до­каза­тель­ства ви­ны Ру­пер­та. – Мы с Сэл пе­рег­ля­нулись. Я по­думал, что сей­час моз­ги ка­пита­на на­поми­на­ют по­пугай­ские. – Или до­каза­ла его не­винов­ность. По­нят­но? Здесь дей­ству­ют за­коны ко­ролевс­тва! – кэп грох­нул круж­кой об стол. – И я га­ран­ти­рую эти за­коны на сво­ём суд­не! И ни­какой во­нючий италь­яш­ка не по­меша­ет мне су­дить под­данно­го её ве­личес­тва! А зна­чит, он име­ет пра­во на ад­во­ката, на рас­сле­дова­ние и пра­во быть по­вешен­ным. По­нима­ешь? Не за­резан­ным или лин­чё­ван­ным эти­ми ма­карон­ни­ками, а по­вешен­ным по за­кону. Всё яс­но?

Вы­гово­рив­шись, ка­питан ныр­нул под стол и заг­ре­мел бу­тыл­ка­ми. От­ту­да, сни­зу он рык­нул, что мы сво­бод­ны. Он всё ска­зал и бо­лее нас не за­дер­жи­ва­ет.

Я взял Сэл за ру­ку, и мы пош­ли к вы­ходу. Бы­ло око­ло один­надца­ти – са­мое вре­мя для зав­тра­ка.



Де­вятое ян­ва­ря 1899 го­да, пас­са­жир­ское суд­но "Herald of freedom", от­да­ло швар­то­вы в пор­ту Са­ут­гем­пто­на, втя­нуло в се­бя сход­ни, как глу­боко­вод­ный спрут втя­гива­ет в се­бя щу­паль­ца и выш­ло в бух­ту Са­ут­гем­птон-У­отер.

Толь­ко че­ловек, об­ла­да­ющий тон­кой из­вра­щён­ной фан­та­зи­ей (или нап­ро­тив, не об­ла­да­ющий во­об­ра­жени­ем вов­се) мог дать это­му не­лепо­му, груз­но­му и не­пово­рот­ли­вому суд­ну та­кое наз­ва­ние – гла­шатай сво­боды. Про­филем "Ге­рольд" на­поми­нал одёж­ный шкаф, пе­ревёр­ну­тый на­бок и силь­но из­ло­ман­ный – буд­то пь­яный взбе­сив­ший­ся муж дол­го ко­лотил по не­му бей­сболь­ной би­той, по­лагая, что лю­бов­ник же­ны за­пер­ся внут­ри.

Из бух­ты Са­ут­гем­пто­на "Ге­рольд" на­мере­вал­ся по­пасть в Ла-Манш, пе­ресечь его и стать на якорь в Шер­бу­ре, что­бы заб­рать ку­пив­ших там би­леты пас­са­жиров. За Шер­бу­ром шла ос­та­нов­ка в Ли­мери­ке – одёж­ный шкаф за­пол­нял свои внут­реннос­ти че­лове­чес­ки­ми ду­шами и был го­тов прис­тать к лю­бой стен­ке в лю­бом пор­ту, где бы наш­лась хоть дю­жина бе­долаг, же­ла­ющих пе­ресечь Ат­ланти­ку.

Ка­кое-то вре­мя ка­питан серь­ёз­но по­мыш­лял "заг­ля­нуть" на Азор­ские ос­тро­ва. Да­бы по­пол­нить трю­мы пить­евой во­дой и пас­са­жира­ми.



– В глав­ном он прав, – ска­зал я. – Ес­ли на суд­не со­вер­ше­но прес­тупле­ние, мы дол­жны его рас­сле­довать.

– Как ты се­бе это пред­став­ля­ешь? Рас­сле­довать рас­кры­тое прес­тупле­ние?

– Ну… – я не знал что от­ве­тить, и по­думал, что Сэл иног­да бы­ва­ет ис­клю­читель­но бес­пардон­ной. – Вскры­тие по­кажет. Сей­час у нас два ва­ри­ан­та: или ос­мотреть мес­то прес­тупле­ния, или пе­рего­ворить с по­доз­ре­ва­емым.

– Он не по­доз­ре­ва­емый, – от­ре­зала Сэл. – Он прес­тупник.



Ру­перт си­дел на кой­ке, под­тя­нув к се­бе но­ги и об­хва­тив ко­лени ру­ками. Пе­ред ним ле­жала рас­кры­тая кни­га. Ког­да мы вош­ли, он под­нял го­лову и пос­мотрел на нас сквозь круг­лые оч­ки. Взгляд по­казал­ся мне пе­чаль­ным. Не ис­пу­ган­ным, не зат­равлен­ным, а пе­чаль­ным. Ве­су в Ру­пер­те бы­ло ки­лог­рамм шесть­де­сят, не боль­ше.

"Ма­терь божья, – по­думал я. – Ес­ли это на­силь­ник, то я прос­то бан­дит с боль­шой до­роги".

Пас­са­жир вто­рого клас­са, Ру­перт Стро­убер­ри, пу­тешес­тво­вал с же­ной и сы­ном – это я вы­яс­нил из пас­са­жир­ско­го жур­на­ла. Он оп­ла­тил двух­мес­тную ка­юту, ве­ро­ят­но, из эко­номии. Я мыс­ленно пред­ста­вил, как он спит, об­няв сы­на. "Или же­ну. Они мог­ли спать на од­ной кой­ке, а сын имел от­дель­ное, рос­кошное леж­би­ще – де­сяти­лет­не­му маль­чиш­ке здеш­няя кой­ка по­кажет­ся не­объ­ят­ной".

– Что с ва­шей же­ной, Ру­перт? – спро­сил я. – Где ваш сын?

Ру­перт по­тёр ру­кой лоб, снял оч­ки. Без оч­ков он выг­ля­дел стар­ше.

– Я… я не знаю, сэр, – про­из­нёс рас­те­рян­но. – Раз­ве у ме­ня бы­ла же­на? Сын?

– По­лагаю, что да. Во вся­ком слу­чае, так на­писа­но в ре­ес­тре пас­са­жиров.

Сэл сло­жила на гру­ди ру­ки, ста­ла у две­ри, как из­ва­яние. Рим­ский ле­ги­онер, ни дать, ни взять: ноз­дри раз­ду­ты, в гла­зах вспы­хива­ют мол­нии.

– Ка­питан со­об­щил, что вы со­вер­ши­ли прес­тупле­ние. Вы это под­твержда­ете?

Я пос­мотрел на на­пар­ни­цу с удив­ле­ни­ем: "Кто учил её вес­ти доп­ро­сы? Ка­кой-то кош­мар!"

– Са­ломея хо­тела спро­сить, как вы про­вели тот день? Рас­ска­жите по по­ряд­ку с са­мого ут­ра. Не опус­кая под­робнос­тей.

Ис­то­рия по­лучи­лась са­мая за­уряд­ная. Ру­перт прос­нулся, умыл­ся, по­гово­рил с мис­сис Щульц – со­сед­кой по ка­юте. Со­сед­ка угос­ти­ла его тос­том с мар­ме­ладом; Ру­перт съ­ел его в сво­ей ка­юте, в оди­ноч­ку. Пос­ле это­го три ча­са чи­тал, по­куда вновь не по­чувс­тво­вал го­лод. Спус­тился в сто­ловую треть­его клас­са – кор­мят там ху­же, но зна­читель­но де­шев­ле. Ру­перт приз­нался, что ог­ра­ничен в средс­твах.

– Мне на­хамил один джентль­мен, – ска­зал Ру­перт. – Ка­жет­ся, из ра­бочих. Он был одет в чёр­ную кур­тку и гру­бые бо­тин­ки, в та­ких хо­дят ко­чега­ры.

Я кив­нул и поп­ро­сил про­дол­жать.

Во вто­рой по­лови­не дня силь­но ка­чало, он вы­шел на воз­дух, что­бы про­вет­рить­ся.

– Ага, – под­дакнул я. – По­висеть на ле­ерах. Вер­нуть оке­ану съ­еден­ный обед.

Ру­перт не рас­слы­шал мо­ей под­начки или не от­клик­нулся на неё.

– Сол­нце к то­му вре­мени опус­ти­лось, де­мони­чес­ки на­виса­ло над са­мыми об­ла­ками. И об­ла­ка бы­ли та­кими… див­ны­ми. Пы­ла­ющее сол­нце, уголь­но-бе­лые об­ла­ка. Пом­ни­те со­нет Риль­ке: Об­ли­ки ми­ра, как об­ла­ка/ти­хо уп­лы­ли./Все, что вер­шится, уво­дит ве­ка/в пер­вые бы­ли.

– Бли­же к де­лу, – по­дала го­лос Сэл.

По­бывав на воз­ду­хе, Ру­перт по­чувс­тво­вал се­бя луч­ше и по­шел в бар. Не для то­го, что­бы вы­пить, но что­бы ско­ротать вре­мя. За­казал пор­цию вис­ки, что­бы не вы­делять­ся, и це­лый час це­дил её. Да­же зад­ре­мал.

– Дай уга­даю, – ух­мыль­ну­лась Сэл. – В ба­ре к те­бе по­дошел при­ятель, ко­торый иг­ра­ет в ор­кес­тре на бан­джо, и угос­тил двой­ным "Тро­пичес­ким", ко­торый ты тут же вы­пил, нес­мотря на прин­ци­пы, и ос­но­ватель­но зах­ме­лел. Что бы­ло даль­ше, ты не пом­нишь.

Тон Са­ломеи мне не пон­ра­вил­ся, но вме­шивать­ся я не стал, тем бо­лее, что Ру­перт вы­тара­щил гла­за и ска­зал, что так и бы­ло. Он не зна­ет, иг­ра­ет ли тот ма­лый на бан­джо, од­на­ко он дей­стви­тель­но пред­ло­жил вы­пить "Зем­летря­сение" – кок­тей­ль его собс­твен­но­го изоб­ре­тения.

– Пос­ле это­го соз­на­ние воз­вра­щалось ко мне урыв­ка­ми, – Ру­перт по­чесал в за­тыл­ке.

– Но хоть что-то ты пом­нишь? – спро­сил я.

– Поч­ти ни­чего.

Пос­ле этой фра­зы я то­же за­нер­вни­чал. Ту­пость пар­ня на­чина­ла ме­ня раз­дра­жать. Приш­лось объ­яс­нить в прос­тых и ём­ких вы­раже­ни­ях, что он (хо­рошо-хо­рошо, не он, кто-то дру­гой) из­на­сило­вал доч­ку до­на Ма­ури­цио. И те­перь ку­ча го­лово­резов во гла­ве с разъ­ярён­ным до­ном жаж­дет ра­зор­вать на­силь­ни­ка в клочья.

– Или по­резать на рем­ни, – пред­по­ложил я. – Что то­же, сог­ла­ситесь, ма­лоп­ри­ят­но.

Ка­питан по­желал вер­шить суд за­кон­ным об­ра­зом, и толь­ко этот кап­риз сто­ит меж­ду италь­ян­ски­ми гро­мила­ми и Ру­пер­том.

– И единс­твен­ный спо­соб вы­нуть го­лову из пет­ли, – вну­шал я, – ко­торая уже на­кину­та на ва­шу хруп­кую шею, это вспом­нить в де­талях, что про­ис­хо­дило в тот день. Най­ти хо­тя бы на­мёк на али­би.

На про­тяже­нии все­го мо­ноло­га, Ру­перт вни­матель­но смот­рел на мои гу­бы. Мне по­каза­лось, что так он луч­ше по­нима­ет – не уша­ми, а гла­зами. Ког­да я за­кон­чил, он про­лепе­тал, крас­нея:

– Пом­ню, как я орал на вер­хней па­лубе. Уже ночью.

– За­чем?

– Хо­тел пе­рек­ри­чать ве­тер. По­том за­лез в спа­сатель­ную шлюп­ку. Там ме­ня выр­ва­ло.

Он за­мол­чал.

– Это всё?

– Всё.

– Пар­ши­во.

Я вдруг по­чувс­тво­вал се­бя вра­чом. Вра­чом па­ци­ен­та, ко­торый от­ка­зыва­ет­ся жить. А как мож­но выз­до­роветь, ес­ли нет же­лания бо­роть­ся?

Ос­та­валась толь­ко пос­ледняя, мик­роско­пичес­кая на­дежа. Я по­казал на по­вяз­ку на ле­вой ру­ке Ру­пер­та и спро­сил, что там? Что с его бе­зымян­ным паль­цем? Он от­ве­тил, что па­лец от­ку­сила ог­ненная фу­рия.

– Мат­ро­сы на юте ло­вили ры­бу, заб­ро­сили сеть. На вто­рой или тре­тий раз им пос­час­тли­вилось вы­тянуть фу­рию – мо­ряки ра­дос­тно за­гал­де­ли, я по­дошел пос­мотреть.

– И пог­ла­дить, – до­пол­нил я. – Фу­рия от­хва­тила твой па­лец?

Ру­перт кив­нул. Я спро­сил, ког­да это про­изош­ло: до шлюп­ки или пос­ле? Он от­ве­тил, что не зна­ет на­вер­ня­ка: со­бытия пе­реме­шались. Тог­да я поп­ро­сил его снять по­вяз­ку. Он раз­мо­тал тряп­ки и по­казал опух­ший, кро­вото­чащий об­ру­бок.

Сэл смот­ре­ла пре­неб­ре­житель­но.

– Ка­кая чушь, Коб! Не­уже­ли ты не ви­дишь, что он ду­рачит те­бя? Он иг­ра­ет с то­бой, как кош­ка с мыш­кой. Го­ворит то, что ты хо­чешь ус­лы­шать. И бар, и вы­пив­ка, и сти­хи, и фу­рия – все фак­ты по­яв­ля­ют­ся из ру­кава, лишь толь­ко ты ждёшь их! Коб, он врёт! Он всё врёт!

– Я не по­нимаю, мэм, – за­лепе­тал Ру­перт.

– Всё ты по­нима­ешь. – Сэл про­тяну­ла ла­донь, на ней ле­жало что-то блес­тя­щее. – Объ­яс­ни, как твоё об­ру­чаль­ное коль­цо, – Сэл вко­лачи­вала сло­ва, слов­но гвоз­ди в гроб, – по­пало на мес­то прес­тупле­ния?

Ру­перт по­тянул­ся к коль­цу, Сэл ру­бану­ла его ру­ку реб­ром сво­ей ла­дони.

– Ты её из­на­сило­вал, а ког­да опом­нился, от­дал коль­цо, что­бы Дол­ли мол­ча­ла, ведь так?

– Нет-нет, мэм… па­лец мне от­ку­сила фу­рия.

– Ой ли? От­ку­сила, прог­ло­тила коль­цо. По­вар от­ру­бил ей го­лову, ко­леч­ко и вы­кати­лось на блю­деч­ко.

Сэл раз­махну­лась и ко­рот­ко уда­рила Ру­пер­та в ухо. Тот от­ле­тел, уда­рив­шись за­тыл­ком о пе­ребор­ку. Звук по­лучил­ся ти­хий, ед­ва слыш­ный и ка­кой-то при­ят­ный: "трум". Буд­то над­ло­мили фран­цуз­скую бул­ку.



Сем­надца­того ян­ва­ря боц­ман спус­кался в ма­шин­ное от­де­ление. Его вах­та кон­чи­лась, и он шел про­пус­тить ста­кан­чик со сво­им при­яте­лем ме­хани­ком. На ниж­ней па­лубе он по­чувс­тво­вал стран­но­ватый за­пах – кто-то коп­тил ры­бу и слиш­ком низ­ко опус­тил её к ог­ню – ры­ба под­го­рала. "Су­кины де­ти!" Боц­ман вы­ругал­ся и по­думал, что сто­ит за­дать этой сме­не хо­рошую трёп­ку. До­дума­лись коп­тить ры­бу ря­дом с уголь­ным скла­дом. Спус­тившись ещё на один про­лёт, боц­ман по­нял, что ры­бой здесь не обой­дёшь­ся – из-за пе­ребор­ки ва­лил гус­той жир­ный дым. Так соч­но го­рит толь­ко од­на вещь на све­те – боц­ман это знал оп­ре­делён­но – уголь. За­горе­лись уголь­ные на­валы.

Вто­рой по­мощ­ник ка­пита­на до­пус­тил ошиб­ку, при­казав за­пол­нять уголь­ные трю­мы под за­вяз­ку. Ему не хо­телось ста­новить­ся под заг­рузку в Сен-Пь­ер, и по­тому он при­казал гру­зить "сколь­ко вле­зет".

В пу­ти уголь про­сох и вос­пла­менил­ся.

Вслед за уголь­ным скла­дом за­горе­лось ма­шин­ное от­де­ление. Вах­тенный ма­шинист пос­ле рас­ска­зывал, как ра­зог­ре­вались док­расна и пла­вились гер­ме­тич­ные пе­ребор­ки.

Че­рез сут­ки трю­мы пы­лали ад­ским тём­но-бор­до­вым пла­менем. По вен­ти­ляци­он­ным ка­налам огонь пе­реб­рался на третью, а за­тем и на вто­рую па­лубу.

Ту­шить по­жар бы­ло бес­смыс­ленно - всё од­но, что ос­та­нав­ли­вать но­совым плат­ком снеж­ную ла­вину. Ка­питан при­казал зад­ра­ить все лю­ки, две­ри и пе­ребор­ки – всё, что мог­ло сдер­жать огонь и ждать. Ждать, ког­да вы­горит всё, что мо­жет го­реть. "А ко­му нев­терпёж, тот мо­жет ва­лить на сво­боду, - ка­питан ткнул паль­цем в грудь слу­чай­но­го пас­са­жира. – Ты! Дю­жина шлю­пок в тво­ём рас­по­ряже­нии. Аку­лы бу­дут счас­тли­вы от­ве­дать све­жего мя­са".

Две не­дели суд­но дрей­фо­вало, под­чи­ня­ясь толь­ко во­ле вет­ра и оке­ан­ско­го те­чения.



– Что с то­бой, Сэл? Ты бе­лены объ­елась?

Сэл не от­ве­тила, бур­кну­ла, что хо­чет вы­пить и пря­мым кур­сом нап­ра­вилась в бар.

– За­чем ты его уда­рила? – не от­ста­вал я.

– Иди ты… зна­ешь ку­да?

Я не знал, но сде­лал пред­по­ложе­ние. С мар­шру­том ошиб­ся, од­на­ко точ­ку наз­на­чения уга­дал.

Бар­мен рас­ска­зал о со­быти­ях то­го ве­чера. Ес­ли пе­рес­ка­зать вкрат­це, по­луча­лось, что он ви­дел Ру­пер­та – муж­чинку, дре­мав­ше­го над рюм­кой. К не­му кто-то под­хо­дил и что-то го­ворил. Кто имен­но под­хо­дил и что имен­но го­ворил, бар­мен не знал. И не хо­тел знать. "У ме­ня каж­дый ве­чер сот­ня та­ких про­ходим­цев. И каж­дый мнит се­бя ге­ро­ем. Зна­ете, сэр, в Аме­рику бе­гут в ос­новном та­кие вот ум­ни­ки. Ду­ма­ют, ока­жут­ся на Ко­ни-Ай­лен­де и ми­гом ста­нут мил­ли­оне­рами".

Я спро­сил, ког­да ушел Ру­перт. Бар­мен не от­ве­тил, он не за­метил. "Но ког­да Джим на­пил­ся – это наш зав­сегда­тай, – и при­нял­ся от­пля­сывать джи­гу, Ру­пер­та уже не бы­ло. Я от­пра­вил Ли­зи про­тереть его сто­лик".

– Не­гус­то, – ре­зюми­ровал я по­лучен­ную ин­форма­цию.

Мы выш­ли в ко­ридор, под­ня­лись на вер­хнюю па­лубу. Над оке­аном плыл ту­ман – про­моз­глая се­рая ва­та. Сэл ска­зала, что это ред­кое яв­ле­ние при­роды в это вре­мя го­да. "Это не ту­ман, Коб, это очень низ­кое об­ла­ко". И ещё она спро­сила, не со­бира­юсь ли я ис­кать мо­ряков, что пой­ма­ли ог­ненную фу­рию. Я от­ве­тил, что не со­бира­юсь.

– К сло­ву, а что это та­кое? Впер­вые слы­шу о ры­бе с та­ким наз­ва­ни­ем.

– А ты уве­рен, что это ры­ба? – спро­сила Сэл и стран­но на ме­ня пос­мотре­ла. – Ты опять ни­чего не ви­дишь, Коб.

– Не ви­жу че­го?

Она мах­ну­ла ру­кой. Ска­зала, что ес­ли мне дей­стви­тель­но хо­чет­ся ра­зоб­рать­ся, есть смысл по­бесе­довать с ра­дис­том. Он точ­но зна­ет, кто та­кая ог­ненная фу­рия.

– Я ос­мотрю мес­то прес­тупле­ния, – пред­ло­жила Са­ломея. – А ты схо­ди к ра­дис­ту. Толь­ко будь ос­то­рожен, он чок­ну­тый.

"А кто не чок­ну­тый на этом суд­не? – по­думал я, от­прав­ля­ясь в надс­трой­ку, ра­ди­оруб­ка рас­по­лага­лась там. – Ес­ли поль­зо­вать­ся пра­вила­ми ма­тема­тики, два ми­нуса всег­да да­ют плюс. Мо­жет стать­ся, что ра­дист - са­мый здо­ровый че­ловек на суд­не".

Я ти­хонь­ко пос­ту­чал. Не по­лучив от­ве­та, пос­ту­чал гром­че. По­том ещё гром­че. Ре­шив, что пос­ле та­кого шу­ма пра­вила при­личия поз­во­ля­ют мне вой­ти, я во­шел в ра­ди­оруб­ку. Зас­тал лю­бопыт­ное зре­лище. Ра­дист в ши­роких бок­сёр­ских тру­сах и в май­ке сто­ял пос­ре­ди ком­на­ты. На та­буре­те пе­ред ним ле­жала шах­матная дос­ка. С пол­ным са­мопог­ру­жени­ем Оли­вер (так зва­ли ра­дис­та) об­ду­мывал ход. Под­ви­нув фи­гуру, он обо­шел та­бурет кру­гом и встал с дру­гой сто­роны. Как раз ко мне ли­цом.

Я ос­то­рож­но каш­ля­нул. Оли­вер про­ре­аги­ровал до­воль­но стран­но: вски­нул­ся и при­сел, всплес­нув ру­ками: "Кто здесь?" бро­сил­ся на­девать на­уш­ни­ки.

"Шта­нов на бе­дола­ге нет, – по­думал я, – но на­уш­ни­ки на го­лове не­об­хо­димы. По­нимаю. Про­фес­си­ональ­ная при­выч­ка, пе­решед­шая в ма­ни­акаль­ное прес­ле­дова­ние".

Оли­вер бор­мо­тал что-то про не­види­мые си­лы, про мер­твя­ков и заг­робный мир. Усел­ся за ра­бочий стол, взял в ру­ку ключ Мор­зе, за­тарах­тел на клю­че свои точ­ки-ти­ре. К счастью он про­гова­ривал "вы­битые" те­лег­рафные фра­зы вслух и мы смог­ли по­бесе­довать.

– Кто здесь? Че­го те­бе на­до? – спро­сил он.

Я при­заду­мал­ся. Кто я – знаю, но вот че­го мне на­до? С че­го на­чать?

– Здравс­твуй, Оли­вер. Ме­ня зо­вут Коб. Я рас­сле­дую од­но дель­це и хо­тел с то­бой по­бесе­довать.

– О чём?

– Ты зна­ешь, что та­кое ог­ненная фу­рия?

Оли­вер под­ско­чил, как ужа­лен­ный, под­бе­жал к пол­ке с кни­гами. Рас­пахнул фо­ли­ант в ко­жаном пе­реп­лё­те и дол­го лис­тал. Вер­нулся к сто­лу.

– Страш­ная сущ­ность. Очень страш­ная.

– Сущ­ность? Что это зна­чит? От­ку­да она?

– Это сущ­ность, зас­тряв­шая меж­ду ми­рами. У неё нет те­ла, нет об­ли­ка, нет ду­ши. Ни­чего нет. Она при­нима­ет вид, удоб­ный в дан­ную се­кун­ду. Мо­жет прит­во­рить­ся прек­расной си­реной, а мо­жет – цвет­ком или пу­делем, – Оли­вер за­хихи­кал, де­монс­три­руя жёл­тые про­курен­ные зу­бы. – Ми­ло, прав­да? Пу­дель, ко­торый вы­сосет ва­шу ду­шу.

– Ми­лее не при­дума­ешь. И че­го эта сущ­ность хо­чет?

– А кто её зна­ет. Лич­но мне не со­об­щи­ли, – Оли­вер выс­моркал­ся и вни­матель­но рас­смот­рел пла­ток, буд­то из его но­са мог­ло по­явить­ся неч­то цен­ное. – И спра­шивать не со­бира­юсь. В кни­ге опи­сан слу­чай, как од­но­му из мо­ряков фу­рия вош­ла в те­ло.

– В те­ло?

– Про­ник­ла че­рез зад­ний про­ход, – Оли­вер под­нял ука­затель­ный па­лец. – А вы­пол­зла сквозь глаз­ные яб­ло­ки. Спус­тя сут­ки нес­час­тный бле­вал собс­твен­ны­ми киш­ка­ми. Его внут­реннос­ти прев­ра­тились в ка­шу. Ты ког­да-ни­будь ви­дел, как па­ук ест му­ху? Преж­де он при­готав­ли­ва­ет блю­до: впрыс­ки­ва­ет в жер­тву свой же­лудоч­ный сек­рет и пе­рева­рива­ет му­ху в собс­твен­ном те­ле. Фу­рия сде­лала то же са­мое.

– Чу­довищ­но! – приз­нать­ся, рас­сказ Оли­вера ме­ня оше­ломил. – А что бу­дет, ес­ли фу­рия… до­пус­тим… от­ку­сит па­лец?

– Гиб­лое де­ло. Ра­на не за­живёт ни­ког­да. По­лагаю, бед­ня­га бу­дет стра­дать, по­куда не из­дохнет.

– По­нят­но.

– А что, фу­рия по­яви­лась на "Ге­роль­де"? – за­бес­по­ко­ил­ся Оли­вер.

– Нет-нет, что ты. Это я прос­то так спро­сил… по­бол­тать.

Хо­телось ска­зать ра­дис­ту что-то при­ят­ное, по­желать уда­чи или счастья в лич­ной жиз­ни, од­на­ко ме­ня сму­щал его взгляд. Оли­вер смот­рел сквозь ме­ня. Про­шивал нас­квозь и фо­куси­ровал­ся на сте­не.

"Это не­веж­ли­во, – ре­шил я. – Да­же на та­ком нес­час­тли­вом суд­не, как на­ше".

Ког­да я вы­шел из ка­юты, по­чувс­тво­вал об­легче­ние. Неп­ри­ят­но на­ходит­ся в зам­кну­том прос­транс­тве с ума­лишен­ным: "Пусть да­же он бе­зумен толь­ко на­поло­вину".

И ещё, мне приш­ла в го­лову мысль, что у Ру­пер­та на­меча­ет­ся али­би: ес­ли па­лец ему от­хва­тила фу­рия, это оз­на­ча­ет, что коль­цо он по­терял там же, в не­рав­ном "бою", на юте ко­раб­ля. И, сле­дова­тель­но, не мог в это вре­мя на­сило­вать Дол­ли.

Я со­об­щил об этом Сэл, она от­ве­тила крат­ко:

– Чушь.

– Как ты мо­жешь так го­ворить? Это же­лез­ное али­би! Фу­рия от­ку­сила пар­ню па­лец. Он на­ходил­ся на дру­гом кон­це суд­на.

– Это он так го­ворит.

Опять бе­запел­ля­ци­он­ный тон, опять лёд в го­лосе. "Чем я её расс­тро­ил? Быть мо­жет, я не так хо­рош в пос­те­ли, как ут­вер­жда­ли мои быв­шие?" – впер­вые я усом­нился в сво­ей муж­ской си­ле.

Я спро­сил, что она об­на­ружи­ла на мес­те прес­тупле­ния. Сэл от­ве­тила, что ни­чего. "Стен, заб­рызган­ных кровью, там нет и сле­дов ни­каких".

– Пус­той ко­ридор меж­ду хо­зяй­ствен­ны­ми скла­дами. Дол­ли заб­ре­ла ту­да слу­чай­но, ви­димо, заб­лу­дилась. Ник­то ни­чего не ви­дел и не слы­шал – ни­каких сви­дете­лей. Кро­ме коль­ца у нас ни­чего нет.

– Вот имен­но! – вскри­чал я и пот­ре­бовал ещё раз встре­тить­ся с Ру­пер­том. Вдруг он что-ни­будь вспом­нил.

Око­ло ка­юты, пе­реде­лан­ной под тюрь­му, мы стол­кну­лись с ка­пита­ном. Он был мра­чен и пь­ян, а зна­чит – здо­ров. Ме­ня это ус­тра­ива­ло: важ­но, что­бы суд­ном уп­равлял здо­ровый, мо­раль­но ус­той­чи­вый че­ловек.

Че­рез че­тыре дня, в чет­верг, дол­жен сос­то­ять­ся суд – так ска­зал ка­питан. Он воз­ло­жил на се­бя обя­зан­ности об­ви­ните­ля и судьи, как стар­ший на суд­не. А так­же ад­во­ката Ру­пер­та – пос­коль­ку ник­то боль­ше не выз­вался за­щищать уб­людка. По­думав, кэп при­бавил, что апел­ля­цию, в слу­чае че­го, он так­же по­даст са­мому се­бе:

– Ес­ли при­дёт­ся. Од­на­ко не ду­маю, что по­явит­ся та­кая не­об­хо­димость.

Са­ломея спро­сила (в её бар­хатном го­лос­ке стру­ил­ся зме­иный яд), бу­дет ли ка­питан за­менять со­бою при­сяж­ных? И не трес­нет ли в этом слу­чае его се­дали­ще на две­над­цать час­тей?

Кэп сжал ку­лак и под­нёс к ли­цу мо­ей на­пар­ни­цы. Ку­лак был вы­да­ющих­ся раз­ме­ров. Я при­кинул, сколь­ко ша­гов до по­жар­но­го баг­ра и на вся­кий слу­чай под­ви­нул­ся в этом нап­равле­нии.

– Не на­до ум­ни­чать, дет­ка. Ска­жи луч­ше, как прод­ви­га­ет­ся ва­ше рас­сле­дова­ние?

– Ру­перт не мо­жет объ­яс­нить, как его коль­цо ока­залось у Дол­ли. Од­на­ко, у не­го али­би. Во вре­мя прес­тупле­ния он на­ходил­ся на дру­гом кон­це суд­на. Ог­ненная фу­рия от­ку­сила ему па­лец.

Ка­питан уди­вил­ся. Сдви­нул фу­раж­ку на за­тылок и стран­но пос­мотрел на Са­ломею.

– Мне ка­залось, Сэл, ты здра­вомыс­ля­щая ба­ба. Что за ерун­ду ты го­родишь? Или у те­бя жар? – он пот­ро­гал лоб мо­ей на­пар­ни­цы. – Ска­жи ещё, свя­той Ге­орг опус­тился с не­бес по ве­рёвоч­ной лес­тни­це и по­дарил те­бе бу­кет нас­турций. Я не ве­рю ни в бо­га, ни в чёр­та. Не ве­рю и в бай­ки о мор­ских чу­дови­щах. Толь­ко ему до­веряю! – кэп ещё раз по­казал ку­лак.

Я выс­ту­пил впе­рёд и ска­зал, что ин­форма­цию мо­жет под­твер­дить Оли­вер, су­довой ра­дист. Кэп опять ме­ня про­иг­но­риро­вал.

– Сда­ёт­ся мне, ты встре­чалась с Оли­вером. Этот иди­от обо­жа­ет все­воз­можные сказ­ки. Де­моны, фу­рии, мор­ские гор­гульи. Из его баш­ки выс­ко­чила ку­куш­ка, – Кэп пок­ру­тил у вис­ка паль­цем. По­мол­чав, обоб­щил: – Я так по­нимаю, до­каза­тель­ств не­винов­ности у те­бя нет. Ну и от­лично.

Он хо­тел уй­ти и да­же сде­лал нес­коль­ко ша­гов, по­том, что-то вспом­нив, обер­нулся:

– Сэл, ты не хо­чешь выс­ту­пить за­щит­ни­ком? А? Од­но­му мне бу­дет не­удоб­но да­вать са­мому се­бе сло­во.

Са­ломея от­ка­залась. Ска­зала, что это не её ра­бота от­прав­лять лю­дей на тот свет.

– Как зна­ешь, – ска­зал кэп. И бур­кнул, что те­перь сам чёрт не пой­мёт где свет тот, а где этот.



В ка­мере мы про­были не­дол­го. Я поп­ро­сил Ру­пер­та по­казать ру­ку, и мы уви­дели всё тот же кро­вото­чащий об­ру­бок. Ка­залось, па­лец от­ру­били пять ми­нут на­зад. Я со зна­чени­ем пос­мотрел на Сэл: "Два дня прош­ло, а ра­на све­жая!", на­пар­ни­ца нах­му­рилась. Спро­сила, не вспом­нил ли Ру­перт ещё что-ни­будь. Ка­кую-ни­будь ме­лочь: имя пар­ня, уго­щав­ше­го кок­тей­лем, или как он воз­вра­щал­ся в ка­юту. Быть мо­жет, он ко­го-то за­метил? Или его ви­дели?

Ру­перт по­качал го­ловой. По­качал и вздох­нул, слов­но наш­ко­див­ший ре­бёнок. Я аж заж­му­рил­ся от злос­ти: па­рень од­ной но­гой (вер­нее го­ловой) ви­сит в пет­ле и при этом взды­ха­ет, буд­то ему гро­зят паль­чи­ком!

– Со­берись! – поп­ро­сил я. – В чет­верг суд и ка­питан твёр­до на­мерен вздёр­нуть те­бя на ви­сели­це. По­может толь­ко чу­до… или твёр­дое али­би.

Он ни­чего не от­ве­тил.



На вер­хней па­лубе ста­ли воз­во­дить гиль­оти­ну. Пе­реду­мав, ка­питан объ­явил, что Ру­перт Стро­убер­ри бу­дет умерщ­влён пос­редс­твом от­де­ления го­ловы от те­ла. Ког­да его спро­сили, по­чему так? Ведь под­данные её ве­личес­тва име­ют пра­во на пень­ку и мы­ло, ка­питан от­ве­тил, что хо­чет твёр­до знать, что бе­лый свет из­ба­вил­ся от на­силь­ни­ка: "От­ру­бить го­лову, швыр­нуть её за борт… скор­мить труп аку­лам – толь­ко так я бу­ду уве­рен, что при­говор при­ведён в ис­полне­ние".

Два пос­ле­ду­ющих дня (втор­ник и сре­ду) дул штор­мо­вой ве­тер. Бе­лые ис­кры со­лёной пе­ны взме­тались до вер­хней па­лубы и за­мер­за­ли – фаль­шборт пок­рылся буг­ристой ле­дяной пле­сенью.

Стро­ить гиль­оти­ну выз­вался чет­вёртый ме­ханик, Дик Кор­сби.

– Я так ра­зумею, сэр, – Дик мял ру­ками фу­раж­ку, вол­но­вал­ся, – у ме­ня это луч­ше по­лучит­ся. Я два го­да ра­ботал на ли­тей­ном за­воде. Ви­дел по­доб­ные ма­шины, – он по­казал, как дви­жет­ся нож гиль­оти­ны. – Толь­ко на за­воде они ру­били же­лез­ные прутья.

Ме­хани­ка жда­ла до­ма же­на и ма­лень­кая доч­ка. Дев­чушке бы­ло все­го три го­дика. "Но ведь ког­да-то она вы­рас­тет, – рас­суждал Дик. – И ста­нет кра­сави­цей… И не для то­го мы с Мэ­ри её пес­ту­ем, что­бы ка­кой-то уб­лю­док… Как у не­го толь­ко ру­ка под­ня­лась?"

Дик поп­ро­сил в по­мощь трёх ни­геров – что­бы ра­бота быс­трее спо­рилась. Ка­питан дал чет­ве­рых: "Толь­ко смот­ри, Кор­сби, что­бы всё прош­ло глад­ко, я не хо­чу да­вать по­водов для нас­ме­шек. Эти италь­яш­ки мо­гут опо­зорить "Ге­рольд" на всю Аме­рику".

Я под­нялся, пос­мотреть, как идёт ра­бота. Нож (ку­сок лис­то­вой об­шивки) ещё не ус­та­нови­ли, он ле­жал ря­дом, поб­лёски­вая за­точен­ным кра­ем. Воз­ве­ли толь­ко опор­ные конс­трук­ции. Со сто­роны мог­ло по­казать­ся, что здесь стро­ят раз­вле­катель­ный парк: на эту уг­ло­ватую ржа­вую ар­ку по­весят цве­тас­тое си­дение… или да­же це­лую лод­ку - бо­гатые гос­по­да из пер­во­го клас­са смо­гут ка­тать сво­их дам, рас­ка­чивая их на ка­челях до не­бес. "До не­бес не уве­рен, – воз­никла мрач­ная мысль, – а в пре­ис­поднюю один чу­дак точ­но про­катит­ся".

Ко мне по­дош­ла да­ма в ко­тико­вом ман­то, она дер­жа­ла на ру­ках со­бач­ку. Ска­зала, что её зо­вут ле­ди У­ит­ни, и что её муж вла­де­ет ав­то­мас­тер­ской и зап­ра­воч­ной стан­ци­ей. По­дала ру­ку, ви­димо ожи­дая, что я её по­целую. Я по­цело­вал. Спро­сила, ког­да бу­дет казнь, и боль­но ли это? от­ру­бить го­лову.

– Всё за­висит от ос­тро­ты но­жа, – от­ве­тил я.

Да­ма по­жела­ла, что­бы нож был ту­пым: "Прес­тупник дол­жен по­лучить по зас­лу­гам". Ста­ло неп­ри­ят­но от та­кой неп­рикры­той зло­бы, и я, сде­лав вид, что за­нят де­лом, ото­шел в сто­рону.

Од­на­ко не столь­ко не­нависть к на­силь­ни­ку удив­ля­ла, стран­но бы­ло дру­гое: все на "Ге­роль­де" бы­ли уве­рены, что Ру­перт ви­новен и что его сле­ду­ет умер­твить. "Но ведь су­да ещё не бы­ло! И да­же следс­твие не за­кон­че­но!"

Не­бо вдруг глу­хо за­вор­ча­ло, трес­ну­ло. Из об­ра­зовав­шей­ся про­рехи с су­хим ог­лу­шитель­ным гро­хотом выр­ва­лась мол­ния, вош­ла в во­ду поб­ли­зос­ти от бор­та. Силь­но за­воня­ло озо­ном. Я сто­ял как раз нап­ро­тив конс­трук­ции, смот­рел, как Кор­сби и его по­мощ­ни­ки во­зят­ся с креп­ле­ни­ем пе­рек­ла­дины. В крат­ком ос­ле­питель­ном све­те я уви­дел страш­ную… "Нет, это­го не мо­жет быть!" Кар­тинка бы­ла нас­толь­ко стран­ной, что я спи­сал уви­ден­ное на иг­ру сво­его во­об­ра­жения. Ре­шил, что ра­зум мой пе­рет­ру­дил­ся – слиш­ком мно­го со­бытий про­изош­ло за пос­ледние дни.



Сэл си­дела в ка­юте, над чем-то раз­мышля­ла. В её ста­кане плес­кался вис­ки, в пе­пель­ни­це ды­милась си­гаре­та – стол­бик пеп­ла дли­ною в дюйм ви­сел на кон­чи­ке. Я под­сел ря­дом, взял её за ру­ки. Она под­ня­ла на ме­ня взгляд. Я всег­да обо­жал рас­смат­ри­вать её гла­за - боль­шие се­рые в мра­мор­ных про­жилоч­ках.

– Здравс­твуй, Коб, – ска­зала она. – Как де­ла?

Она бы­ла пь­яна.

– Не очень, Са­ломея. – Я наз­вал её пол­ным име­нем, и это оз­на­чало, что я сер­жусь. – На вер­хней па­лубе стро­ят гиль­оти­ну. Мне ка­жет­ся, пас­са­жиры лин­чу­ют Ру­пер­та до су­да.

Сэл мах­ну­ла ру­кой: "Ка­кое это име­ет зна­чение? До су­да или пос­ле… путь у не­го один".

– Ты так ни­чего и не по­нял.

Я встал, про­шел­ся по ка­юте. Ска­зал, что этот от­рублен­ный па­лец не идёт у ме­ня из го­ловы. Пред­ло­жил отыс­кать мо­ряков, что вы­лови­ли фу­рию.

– Ка­кую фу­рию? – Сэл пе­чаль­но рас­сме­ялась. – Ты как ре­бёнок, Коб!

Са­ломея спро­сила, не бы­ло ли у ме­ня в пос­леднее вре­мя си­няков или сса­дин. Пе­рело­мов или по­резов. Я нап­ряг па­мять.

– С не­делю на­зад я уда­рил­ся о шпан­го­ут. Был ог­ромный си­няк, я да­же вы­вих­нул пле­чо.

– И что? – спро­сила Сэл. – Ты об­ра­щал­ся к вра­чу?

– Нет… – я по­пытал­ся вспом­нить об­сто­ятель­ства. – На сле­ду­ющий день всё прош­ло. Буд­то ни­чего и не слу­чилось.

– Вот имен­но, Коб! Вот имен­но!

– Но Ру­пер­та уку­сило чу­дови­ще! – вскри­чал я. – В этом суть! Та­кие уку­сы не за­жива­ют!

Кри­во улыб­нувшись, Сэл вып­лесну­ла ос­татки вис­ки се­бе в рот.

– Коб, оч­нись! Те­бя не за­меча­ет ка­питан, твои ра­ны ис­че­за­ют на сле­ду­ющий день, ты мо­жешь не­деля­ми не есть и не пить… Коб!

Я при­пом­нил, ког­да ел в пос­ледний раз. Это бы­ло два дня на­зад. "Ну и что? У ме­ня пло­хой ап­пе­тит". Ска­зал об этом на­пар­ни­це, она толь­ко от­махну­лась. "Лад­но. Сам всё пой­мёшь!"



Ут­ром в чет­верг зво­нили в ко­локол. Вмес­то по­ложен­ных трёх уда­ров, дне­валь­ный проз­во­нил че­тыре ра­за. Звук су­дово­го ко­локо­ла – и в обыч­ные дни неп­ри­ят­ный, - се­год­ня ка­зал­ся осо­бен­но рез­ким и прон­зи­тель­ным. "Ге­рольд" дрей­фо­вал в ту­мане. Че­тыре звон­ких уда­ра про­нес­лись по ка­ютам и трю­мам, угас­ли в плот­ной бе­лой пе­лене.

Ка­питан хо­тел ус­тро­ить су­дили­ще в бан­кетной за­ле, но она ока­залась слиш­ком ма­ла для всех же­ла­ющих. Приш­лось вы­носить сто­лы и стулья на вер­хнюю па­лубу. Су­дить под от­кры­тым не­бом.

С не­ба тру­сило снеж­ком. Гиль­оти­на сто­яла на воз­вы­шении, пок­ры­тая то­нень­ким бе­лым пок­ры­валом. "Как Гол­го­фа!" – одоб­ри­тель­но прок­ри­чал кто-то из пас­са­жиров, оче­вид­но, на­мекая на ско­рое рас­пя­тие. Негр, по­мощ­ник Кор­сби, пох­вастал­ся, что это он её стро­ил: "А нож то­чил Джим. Он силь­но ста­рал­ся, прав­да, Джим­ми?" Джим­ми под­твер­дил, что это свя­тая ис­ти­на, и что та­ким но­жом мож­но зап­росто поб­рить­ся: "Ру­перт да­же не по­чувс­тву­ет, как ока­жет­ся на не­бесах". Вме­шалась ста­руш­ка в си­нем паль­то: "Что ты ме­лешь, нех­ристь? – она за­мах­ну­лась на нег­ра клю­кой. – На­силь­ни­ки по­пада­ют в ад! Пусть он сго­рит в пре­ис­подней!"

При­сяж­ные наш­лись без осо­бого тру­да. Да­же бе­зум­ный Оли­вер по­желал ока­зать­ся сре­ди две­над­ца­ти из­бран­ных. Ка­питан от­вёл его кан­ди­дату­ру.

При­сяж­ным, как и по­ложе­но, от­ве­ли мес­та сбо­ку, у фаль­шбор­та. Нап­ро­тив усе­лись зри­тели. Клет­ку для под­су­димо­го ус­та­нови­ли в цен­тре. Ка­питан при­казал пос­та­вить свой стол у под­но­жия гиль­оти­ны. "Так бу­дет сим­во­лич­но".

При­вели Ру­пер­та. Я с удив­ле­ни­ем за­метил, что он бос. Спро­сил об этом Са­ломею, та от­ве­тила, что от­сутс­твие бо­тинок – мень­шая из его неп­ри­ят­ностей.

Ка­питан уда­рил в сталь­ную чуш­ку сле­сар­ным мо­лот­ком (де­ревян­но­го на суд­не не наш­лось) и объ­явил суд от­кры­тым. Пер­вым зас­лу­шали сви­дете­ля об­ви­нения.

– Ма­ури­цио Бар­то­ломью! – гром­ко про­из­нёс ка­питан. – Что вы мо­жете рас­ска­зать по су­ти дан­но­го де­ла?

Отец Дол­ли си­дел в пер­вом ря­ду, ус­лы­шав своё имя, он под­нялся и сде­лал два ша­га впе­рёд. Это был вы­сокий, уз­кий в пле­чах муж­чи­на. Он прос­ту­дил­ся, а по­тому час­то под­но­сил к ли­цу пла­ток и вы­тирал сле­зящи­еся гла­за.

Дон Бар­то­ломью рас­ска­зал, как его дочь от­пра­вилась про­гулять­ся по ко­раб­лю. "Од­на? – вык­рикнул го­лос из тол­пы. – Вы от­пусти­ли Дол­ли од­ну?"

- Не-ет, – Бар­то­ломью тя­нул глас­ные на юж­ный ма­нер. – С ней по­шел Мар­ко, он дол­жен был прис­матри­вать.

– И что? – спро­сил тот же лю­бопыт­ный го­лос.

– Не по­нимаю, – дон зяб­ко по­ёжил­ся, под­нял во­рот­ник. – Вы спра­шива­ете, по­чему Мар­ко ос­та­вил Дол­ли? Или как я на­казал его за это? Его бро­сили за борт. Я лич­но вспо­рол ему брю­хо, что­бы ры­бам бы­ло при­ят­нее.

По ря­дам по­бежал гул, ка­питан кряк­нул и уда­рил в на­коваль­ню: "Ти­хо!"

– Ты! – па­лец кэ­па ука­зал на лю­бопыт­но­го пас­са­жира. – Ещё раз вяк­нешь, и я при­кажу те­бя вы­вес­ти!

Дон Бар­то­ломью про­дол­жил. Он не ска­зал ни­чего но­вого: Дол­ли гу­ляла по суд­ну, по­том ис­чезла. Вер­ну­лась че­рез три ча­са, ра­дос­тно ще­бета­ла о ми­лом муж­чи­не, с ко­торым она иг­ра­ла в па­рово­зики. По­каза­ла коль­цо.

– Это коль­цо, сэр? – ка­питан по­казал ули­ку.

– Да. Это оно.

Я пос­мотрел на Ру­пер­та и уви­дел, что он то­же смот­рит на ме­ня. Смот­рит и улы­ба­ет­ся, но эта улыб­ка… она мне не пон­ра­вилась. Вы­жида­тель­ная та­кая улы­боч­ка. Буд­то па­рень ждал, что сей­час я вста­ну и дву­мя ве­сомы­ми сло­вами до­кажу, что он не­вино­вен. Но я не мог это­го сде­лать, не бы­ло у ме­ня та­ких слов.

По­жилой муж­чи­на, си­дев­ший ря­дом, по­вер­нул ко мне своё бры­лас­тое буль­дожье ли­цо и ска­зал, что весь этот фарс бес­по­лезен и глуп, как проб­ка из корк­ско­го ду­ба: "Се­год­ня пар­ши­вая по­года, и я на­вер­ня­ка за­рабо­таю ин­флю­эн­цу. Рав­но, как и по­лови­на здесь си­дящих. За­чем му­чить се­бя? По-мо­ему, всё уже ре­шено". Он кив­нул в сто­рону гиль­оти­ны.

Ка­питан выз­вал Са­ломею Ис­твуд, объ­явив, что это сви­детель за­щиты. Сэл бро­сила на ме­ня крат­кий взгляд и ста­ла про­бирать­ся меж­ду ря­дами.

– Вы про­води­ли рас­сле­дова­ние, – ска­зал ка­питан, – объ­яви­те су­ду, уда­лось ли вам об­на­ружить до­каза­тель­ства неп­ри­час­тнос­ти мис­те­ра Стро­убер­ри к прес­тупле­нию?

Сэл по­кача­ла го­ловой.

– От­ве­чай­те сло­вами!

– Нет, сэр! У под­су­димо­го нет али­би.

– Я так и пред­по­лагал!

Мо­лот ка­пита­на в тре­тий раз уда­рил в на­коваль­ню. Я вско­чил и вски­нул вверх ру­ку: "Есть! У не­го есть али­би!"

Ка­питан при­под­нялся над сту­лом, дву­мя ру­ками опёр­ся на стол. Стал по­хож на ог­ромную че­лове­копо­доб­ную обезь­яну в мун­ди­ре и ка­питан­ской фу­раж­ке. Мой воз­глас он про­иг­но­риро­вал.

– Учи­тывая со­вер­шенней­шую оче­вид­ность ви­нов­ности под­су­димо­го, – ро­котал ка­питан, – а так­же при­нимая во вни­мание сло­жив­ши­еся об­сто­ятель­ства, я про­шу при­сяж­ных го­лосо­вать не­мед­ленно! Пря­мо здесь! Кто счи­та­ет Ру­пер­та Стро­убер­ри ви­нов­ным, под­ни­мите ру­ки!

Я бро­сил­ся впе­рёд, кри­чал, хва­тал лю­дей за одеж­ду, го­ворил про от­ку­шен­ный па­лец, про али­би. От ме­ня от­ша­тыва­лись, как от чум­но­го. В этом те­ат­ре аб­сурда я ока­зал­ся лиш­ним пер­со­нажем. Вни­мание всех без ис­клю­чения зри­телей бы­ло при­кова­но к при­сяж­ным. И они чувс­тво­вали свою зна­чимость, упи­вались ею. Мед­ленно, слов­но пос­ле тяж­ко­го об­ду­мыва­ния, ру­ки ста­ли под­ни­мать­ся вверх. На­конец, их ста­ло две­над­цать.

– Еди­ног­ласно! – про­рычал ка­питан. – При­сяж­ные не наш­ли по­водов для обос­но­ван­ных сом­не­ний и приз­на­ли под­су­димо­го ви­нов­ным! – Па­лец ука­зал в сто­рону клет­ки. – Как вер­ховный судья это­го суд­на, я при­казы­ваю при­вес­ти при­говор в ис­полне­ние! Не­мед­ленно!

Слов­но по ко­ман­де тол­па под­ня­лась со сво­их мест, за­гуде­ла, дви­нулась впе­рёд. В ми­нуту об­ра­зовал­ся жи­вой ко­ридор меж­ду клет­кой и гиль­оти­ной. Сквозь прутья ре­шет­ки по­тяну­лись ру­ки, каж­дый хо­тел ух­ва­тить жи­вого ещё по­кой­ни­ка. Ру­перт (мне по­каза­лось, он не до кон­ца по­нима­ет, что про­ис­хо­дит) от­шатнул­ся, взгляд его бе­зум­но за­метал­ся по ли­цам. Ляз­гнул за­мок, две па­ры рук гру­бо схва­тили бе­дола­гу.

Джентль­мен в нор­ко­вой шля­пе крик­нул мне в ухо: "И это пра­виль­но! Не­чего тя­нуть. В кон­це кон­цов, все зак­лю­чён­ные со­дер­жатся на день­ги на­логоп­ла­тель­щи­ков". Мой ку­лак вре­зал­ся ум­ни­ку пря­мо в зу­бы.

Негр-по­мощ­ник взле­тел на пе­рек­ла­дину гиль­оти­ны, про­верил ме­ханизм и крик­нул, что всё в по­ряд­ке.

В это вре­мя Ру­перт рас­пла­кал­ся. Я ду­маю, он толь­ко те­перь со­об­ра­зил, что это ко­нец.

– Я не хо­чу! Не хо­чу! – бес­пре­рыв­но пов­то­рял он. – Я не бу­ду!.. Прос­ти­те… прос­ти­те ме­ня!

По ще­кам тек­ли слё­зы, рот пу­зырил­ся алой пе­ной – в ужа­се Ру­перт при­кусил язык и да­же это­го не за­метил.

– Нет! Я не на­сило­вал! – над оке­аном по­летел бе­зум­ный вопль.

Ру­пер­та при­вяза­ли к по­ворот­но­му сто­лу (ког­да-то это бы­ла дверь кам­бу­за), опус­ти­ли го­лову в ок­руглую вы­ем­ку. Дик Кор­сби в этот мо­мент на­вер­ня­ка по­думал, что он здо­рово всё рас­счи­тал – шея лег­ла, буд­то вли­тая.

Здесь об­на­ружи­лась про­маш­ка: суд в спеш­ке не по­забо­тил­ся о па­лаче. Не­кому бы­ло дёр­нуть за спус­ко­вую ве­рёв­ку.

По­вис­ла дол­гая, страш­ная в сво­ей бе­зыс­ходнос­ти па­уза, пас­са­жиры пе­рег­ля­дыва­лись. Во взгля­дах по­яв­ля­лись че­лове­чес­кие чувс­тва – зве­ри вновь ста­нови­лись людь­ми. Ру­перт ску­лил, как из­би­тая со­бака, из его но­са и рта тек­ли струй­ки слю­ней.

– А… чтоб вас всех! – впе­рёд шаг­ну­ла Са­ломея и, преж­де чем я со­об­ра­зил, что она со­бира­ет­ся де­лать, моя на­пар­ни­ца спус­ти­ла нож.

От­рублен­ная го­лова за­мер­ла, сколь­зну­ла по ок­ро­вав­ленно­му ме­тал­лу, упа­ла и, под­прыг­нув, как тык­ва, по­кати­лась по па­лубе.

…Ощу­щение бы­ло та­кое, буд­то это ме­ня каз­ни­ли – уда­рили чем-то ту­пым по за­тыл­ку, и че­реп мой рас­ко­лол­ся. Я уви­дел мир дру­гими гла­зами. Го­лова под­ка­тилась ко мне, но это не бы­ла го­лова Ру­пер­та. Вер­нее, бы­ла… и не бы­ла. У мо­их ног ле­жал ку­сок пло­ти с об­го­рев­ши­ми во­лоса­ми, об­ва­рен­ная ко­жа спол­зла со щёк, пра­вый глаз вы­тек – эта го­лова бы­ла мер­тва уже мно­го дней.

Я под­нял гла­за и уви­дел, что ме­ня ок­ру­жа­ет тол­па по­доб­ных Ру­пер­ту… лю­дей? Или это не лю­ди?

Я заж­му­рил­ся, уда­рил се­бя по ще­ке и мо­рок сле­тел - пас­са­жиры вновь ста­ли людь­ми, они ра­дос­тно ора­ли, что на­силь­ник по­лучил по зас­лу­гам, и что честь де­вицы вос­ста­нов­ле­на. Ка­питан по­жимал ру­ку Ма­ури­цио Бар­то­ломью. И это выг­ля­дело от­вра­титель­но.

Но­ги унес­ли ме­ня от мес­та каз­ни, и я не ви­дел, что сде­лали с те­лом. Ве­ро­ят­но, как и со­бирал­ся ка­питан, скор­ми­ли ры­бам.

Весь ос­тавший­ся день я бро­дил по "Ге­роль­ду". Вре­мена­ми но­вое зре­ние про­яв­ля­лось, и я пов­сю­ду ви­дел ржа­вый опа­лён­ный ме­талл, об­го­рев­шие те­ла и ли­ца.

Взош­ла лу­на и мне вдруг страс­тно за­хоте­лось ис­ку­пать­ся. В пос­ледний раз. Са­ломея наш­ла ме­ня, ког­да я раз­вя­зывал гал­стук.

– Ты как, Коб? – спро­сила она. – Су­дя по оша­рашен­но­му ви­ду, ты на­конец-то по­нял.



Во вре­мя по­жара по­гиб­ло боль­шинс­тво пас­са­жиров "Ге­роль­да". Из две­над­ца­ти спа­сатель­ных шлю­пок на во­ду спус­ти­ли толь­ко три. Две пер­вые пе­ревер­ну­лись сра­зу, ска­зала Сэл. Что ста­ло с треть­ей – не­из­вес­тно. Ве­ро­ят­нее все­го, ка­питан прав – аку­лы за­вер­ши­ли то, что не смог сде­лать огонь.

– А сколь­ко ос­та­лось жи­вых? – до­пыты­вал­ся я. – На "Ге­роль­де"?

Я смот­рел на Са­ломею и не мог по­нять… ка­кая она? Или моё но­вое зре­ние не справ­ля­лось, или она не ме­нялась.

– Шесть че­ловек, – от­ве­тила она. – Ка­питан, ра­дист, вто­рой по­мощ­ник, чет­вёртый ме­ханик и кок.

– Это пять, – пос­чи­тал я.

– Про шес­тую до­гадай­ся сам.

Она пош­ла вдоль бор­та. Ве­тер иг­рал её ку­черяш­ка­ми, раз­ду­вал ка­пюшон. Лу­на си­яла, как ог­ла­шен­ная. Та­кая же лу­на све­тила, ког­да мы от­плы­вали из Са­ут­гем­пто­на. Я пом­ню, как жаж­дал уви­деть но­вый мир, ра­довал­ся, что ря­дом со мной та­кая де­вуш­ка.

Са­ломея про­дол­жи­ла:

– Чет­вёртый ме­ханик, кок и я уме­ем об­щать­ся с… с ва­шими. Ос­таль­ные жи­вые – нет.

– Чёрт по­бери, – мне за­хоте­лось рас­пла­кать­ся. – Сэл, поп­ри­дер­жи ко­ней. Есть но­вос­ти, к ко­торым нуж­но при­вык­нуть. Дай мне ми­нут­ку.

Всё же я раз­ры­дал­ся. Зах­лю­пал, как дев­чонка. Она взя­ла мою го­лову, пог­ла­дила по ще­ке, при­гова­ривая, что лю­бит ме­ня. И жизнь на этом не кон­ча­ет­ся.

Хо­телось бы мне ве­рить.

Ес­ли крат­ко, я – по­кой­ник, сго­рев­ший при по­жаре. Имен­но по­это­му ме­ня не за­мечал ка­питан, по­это­му мои ра­ны за­жива­ли, как на со­баке – как на по­кой­ни­ке, поп­ра­вила Сэл, – по­это­му я не нуж­да­юсь в пи­ще… Раз­ве что по при­выч­ке.

И та­ковых боль­шинс­тво на этом суд­не.

Лю­ди прос­то при­вык­ли жить, ска­зала Сэл. Им лег­че при­нять тот факт, что они дрей­фу­ют в оке­ане и ждут по­мощи, чем приз­нать, что они уже мер­твы.

– А Ру­перт? – спро­сил я. – За­чем каз­ни­ли его?

Она улыб­ну­лась и спро­сила, ве­рю ли я в су­щес­тво­вание фу­рий. Вмес­то от­ве­та я поп­ро­сил её схо­дить со мной в ка­меру.

– За­чем? – спро­сила она.

– Не знаю, – ис­крен­но от­ве­тил я.



В ком­натке ни­чего не из­ме­нилось. Стоп­ка вё­дер в уг­лу, шваб­ры и тряп­ки – ког­да-то убор­щи­цы здесь хра­нили свои "сок­ро­вища".

Под уз­кой им­про­визи­рован­ной кой­кой ва­лялось оде­яло.

– А за­чем ему оде­яло? – спро­сил я.

– По при­выч­ке, – от­ве­тила Сэл. – Ты же бре­ешь­ся каж­дое ут­ро.

– А ес­ли я бро­шу?

– Ще­тина ос­та­нет­ся, как в ТОТ день.

– По­нят­но.

Я под­нял оде­яло, ос­мотрел со всех сто­рон. Спро­сил, по­чему здесь так во­ня­ет? Мышь сдох­ла?

– Кры­сы, Коб, – поп­ра­вила на­пар­ни­ца. – На суд­не во­дят­ся кры­сы.

В уг­лу, под са­мым по­тол­ком вид­не­лось вен­ти­ляци­он­ное от­вер­стие. Я вык­ру­тил вин­ты, су­нул ру­ку. Вы­тащил за­мыз­ганный пла­ток с мо­ног­раммой "Р.С." – Ру­перт Стро­убер­ри.

В плат­ке ле­жал ко­рот­кий ок­ро­вав­ленный нож и во­семь от­ре­зан­ных паль­цев.

С ми­нуту я пя­лил­ся на свою на­ход­ку, за­тем спро­сил:

– За­чем он это де­лал?

– За­чем? – пе­рес­про­сила Сэл. – По­нять нет­рудно. Он со­чинил ле­ген­ду про фу­рию и, чтоб под­твер­дить эту вер­сию, каж­дый день от­ре­зал се­бе па­лец.

Ме­ня пе­редёр­ну­ло.

– Так зна­чит он… ви­новен? – Сэл кив­ну­ла. – Он с са­мого на­чала был ви­новен? И ты это зна­ла?

– Это все зна­ли, Коб. Все, кро­ме те­бя. Толь­ко ты пы­тал­ся спас­ти пар­ня, и он на те­бя рас­счи­тывал.

– Нет, здесь что-то не так… Из­ви­ни, Сэл, ты не мог­ла бы уй­ти? Мне нуж­но по­быть од­но­му.

Са­ломея по­жала пле­чами – Как зна­ешь! – и уш­ла, я ос­тался в ком­на­туш­ке один. Шваб­ры, вёд­ра, я и от­ре­зан­ные паль­цы, от ко­торых сквер­но во­няло. "Тут что-то не так! – я был твёр­до уве­рен. – Что-то не так! Не стал бы Ру­перт каж­дое ут­ро тер­петь ад­скую боль, не будь для это­го вес­ких при­чин".

Мыс­ленно я на­чал прок­ру­чивать все со­бытия пос­ледних дней. Шаг за ша­гом, от пер­вой встре­чи с ка­пита­ном, ког­да он по­ручил Са­ломее рас­сле­дова­ние и до са­мой пос­ледней точ­ки… стоп! Что-то не схо­дит­ся… Что имен­но?

Я опять вер­нулся к на­чалу. Ещё мед­леннее, ещё под­робнее.

Всё вста­ло на свои мес­та, ког­да я вспом­нил, как ка­питан по­жима­ет ру­ку Ма­ури­цио Бар­то­ломью. Клю­чик на­шел­ся.



Я зас­тал на­пар­ни­цу в ка­юте, поп­ро­сил о пос­леднем одол­же­нии.

– Мне труд­но про­сить те­бя, Сэл, – я бо­ял­ся не­наро­ком взгля­нуть в зер­ка­ло. Бо­ял­ся уви­деть там об­го­рело­го монс­тра. – И всё-та­ки… сде­лай мне одол­же­ние. Сей­час ты пой­дёшь в ка­юту ка­пита­на, и рас­ска­жешь ему вот что…

Я рас­ска­зал Са­ломее свои умо­зак­лю­чения. Ког­да за­кон­чил, она спро­сила:

– За­чем? Всё кон­че­но, Коб.

– Я со­бира­юсь уй­ти, лю­бимая. Поз­воль мне за­кон­чить это де­ло. Хо­тя бы его.



При све­те све­чи ка­питан чи­тал га­зету. Пос­ле по­жара сох­ра­нились две га­зеты, ка­питан чи­тал их по оче­реди.

– Здравс­твуй, Са­ломея. Не спит­ся? – не спра­шивая сог­ла­сия, ка­питан при­нёс вто­рой ста­кан, плес­нул в не­го ро­ма. – Как те­бе се­год­няшнее пред­став­ле­ние? По-мо­ему уда­лось.

– Я как раз хо­тела об этом по­гово­рить. – Сэл при­губи­ла. – За­чем вы это сде­лали, кэп? Хо­телось по­заба­вить­ся с дев­чонкой?

Ка­питан по­пер­хнул­ся:

– Что ты го­родишь?

Са­ломея про­дол­жи­ла:

– Дон Бар­то­ломью вам не нра­вил­ся с пер­во­го дня. Он был во­нючим италь­яш­кой, – Сэл, по­хоже, ско­пиро­вала ин­то­нации ка­пита­на, – и вы наш­ли спо­соб ему на­солить. Дол­ли – вот сла­бое мес­то Ма­ури­цио. Но как до неё доб­рать­ся? Как от­вести от се­бя по­доз­ре­ния? И тут вам под­вернул­ся прос­так Ру­перт. Вы обе­ща­ете вер­нуть ему семью…

Приз­нать­ся, это бы­ло сла­бое мес­то в мо­ей те­ории. Я был уве­рен, что ка­питан да­вил на Стро­убер­ри че­рез его семью, но как? Взял в за­лож­ни­ки? Обе­щал вер­нуть? Ожи­вить? Это­го я не знал на­вер­ня­ка.

Ка­питан про­мол­чал, и Сэл по­няла, что по­пала в точ­ку.

– Кро­ме то­го, вы обе­щали Ру­пер­ту под­дер­жку – двух сле­дова­телей, ко­торые дол­жны отыс­кать и до­казать его али­би. – Са­ломея под­ня­ла ста­кан, пос­мотре­ла на свет. – За­меча­тель­ный ром!

– К дь­яво­лу ром! Что те­бе из­вес­тно?

– Вы из­на­сило­вали Дол­ли и ос­та­вили ей коль­цо Ру­пер­та. Нас от­пра­вили на по­ис­ки не­сущес­тву­юще­го али­би, и ста­ли го­товить об­ви­нитель­ную речь. Вы за­меча­тель­но сыг­ра­ли роль судьи.

– Нас? По­чему ты го­воришь нас? Я от­пра­вил те­бя од­ну.

– Имен­но здесь вы и про­коло­лись. Вы убе­дили всех, что не ви­дите приз­ра­ков и не уме­ете с ни­ми об­щать­ся. Но на су­де выз­ва­ли в ка­чес­тве сви­дете­ля Ма­ури­цио Бар­то­ломью.

– Это ни­чего не до­казы­ва­ет, дет­ка, я прос­то наз­вал его имя.

– А пос­ле каз­ни вы по­жали ему ру­ку, – Сэл рас­сме­ялась. – Или это то­же слу­чилось "прос­то"?

Гла­за ка­пита­на прев­ра­тились в щё­лоч­ки:

– Как знать, до­рогу­ша.

Не то­ропясь, с под­чёр­кну­тым спо­кой­стви­ем, ка­питан отод­ви­нул га­зету, под ней ока­зал­ся кольт трид­цать вось­мо­го ка­либ­ра. Кэп взял его и нап­ра­вил на Са­ломею.

– Иг­рушка не слиш­ком мощ­ная, – ка­питан го­ворил о коль­те, – но вы­шибить моз­ги хва­тит.

Он хрус­тнул кур­ком.

– В та­кие мо­мен­ты да­ют пос­леднее сло­во, – кэп хмык­нул. – Прос­ти, ни­как не от­выкну быть судь­ёй. Ска­жи… – он за­думал­ся, – а на что ты рас­счи­тыва­ла, явив­шись ко мне? На моё рас­ка­янье?

Око­ло две­ри про­изош­ло дви­жение, к сто­лу приб­ли­зил­ся дон Бар­то­ломью.

– Она рас­счи­тыва­ла на ме­ня.

Сле­дом за до­ном в ка­юту во­шел я.

Ни сло­ва не го­воря, ка­питан по­вер­нул пис­то­лет и дваж­ды выс­тре­лил в италь­ян­ца. В ком­на­те за­пах­ло по­рохом, я ос­леп от вспы­шек и заж­му­рил­ся.

– Бес­по­лез­но, ка­питан, – го­лос италь­ян­ца зву­чал спо­кой­но и да­же нас­мешли­во. – Я уже дав­но по­нял, во что прев­ра­тил­ся. Ме­ня не про­вес­ти, как Ру­пер­та.

– Да? – ка­питан не ут­ра­тил хлад­нокро­вия. – Тог­да я убью её.

И выс­тре­лил в Са­ломею.



Мень­ше все­го мне хо­телось, что­бы де­ло обер­ну­лось вот так. Я прок­ли­нал ка­пита­на, не­нави­дел се­бя, уп­ре­кал до­на Бар­то­ломью. К че­му был ну­жен этот дра­матизм? По­чему нель­зя бы­ло прос­то вой­ти и за­душить мер­завца?

– О чём ты ду­ма­ешь? – спро­сила Сэл. Её го­лос был ед­ва раз­ли­чим сре­ди гро­хота волн.

Я вы­нес её на воз­дух, по­ложил на па­лубу, за­жал дву­мя ру­ками ра­ну. Она улы­балась.

– Мол­чи ми­лая, мол­чи. Я най­ду ап­течку… бин­ты. Ты бу­дешь жить.

– Ты ни­чего не по­нял, Коб. Я не хо­чу жить без те­бя.

– Это неп­ра­виль­но, Сэл! – кри­чал я. – Как ты не по­нима­ешь? Ты дол­жна жить! Ты…

Её ды­хание ос­та­нови­лось. "Ес­ли мир ка­тит­ся к чёр­ту, – ра­зоб­рал я пос­леднюю фра­зу, – я не хо­чу в нём ос­та­вать­ся".



Тра­ва по по­яс







Два ра­за дёр­ну­ло, что-то ой­кну­ло в ко­лёсах, и по­езд тро­нул­ся.

"Вот и за­меча­тель­но!" – Ни­колай Сер­ге­евич по­тянул­ся и зев­нул. Те­перь мож­но бы­ло рас­сла­бить­ся: ку­пе дос­та­лось ему од­но­му. Воз­можно по­пут­чик его "люк­са" опоз­дал, воз­можно, за­был вы­купить би­лет или… да ма­ло ли ва­ри­ан­тов? по­пал под ма­шину – кто зас­тра­хован? Глав­ное, что те­перь два дня мож­но чувс­тво­вать се­бя че­лове­ком. Без ог­лядки на ка­кого-ни­будь со­седа.

Пер­вым де­лом Ни­колай Сер­ге­евич пе­ре­одел­ся в до­маш­нее, по­том вы­нул из сак­во­яжа диск с лю­бимой му­зыкой, вло­жил его в сте­ре­осис­те­му. Заз­ву­чал скри­пич­ный кон­церт Ви­валь­ди. Ди­рижи­руя ука­затель­ным паль­цем, Ни­колай Сер­ге­евич от­ку­порил бу­тыл­ку конь­яка и плес­нул в гра­нёный ста­кан на пол­дюй­ма. Хрус­таль­ный бо­кал ле­жал в сак­во­яже, но был осо­бый шарм пить элит­ную фран­цуз­скую кар­болку из гра­нёно­го.

При­губив, Ни­колай Сер­ге­евич лёг и зак­рыл гла­за… бла­женс­тво нак­ры­ло вол­ной, рас­теклось по жил­кам от ма­куш­ки до пят. "Так бы и ле­жал всю жизнь…"

Руч­ка две­ри зап­ры­гала, но не под­да­лась, кто-то зыч­но ма­тер­нулся с той сто­роны две­ри и на­давил силь­нее. Ра­дос­тно взвиз­гну­ла де­вица. Че­рез па­ру се­кунд воз­ни в ку­пе во­шел нез­на­комец. "По­месь по­па и Бал­ды", – през­ри­тель­но по­думал Ни­кола­ша, ог­ля­дев нез­на­ком­ца. Рос­том и сло­жени­ем, но­вень­кий, дей­стви­тель­но, ско­рее на­поми­нал Бал­ду. Длин­ны­ми во­лоса­ми и бо­родой – слу­жите­ля куль­та.

– Здо­рово, па­паша! – нез­на­комец про­тянул ла­донь-ло­пату для ру­копо­жатия. – Ты чь­их бу­дешь?

Ци­тата бы­ла с на­мёком, да и всё по­веде­ние, ска­зать чес­тно, от­да­вало ха­мов­ши­ной.

– Би­лет по­кажи­те, – ле­дяным го­лосом пот­ре­бовал Ни­колай Сер­ге­евич. Ру­ку, ес­тес­твен­но, про­иг­но­риро­вал.

– Да я это, – хо­хот­нул но­вень­кий. – Моё мес­то. Прос­то с му­жика­ми в там­бу­ре раз­да­вили пу­зырёк. – При­шелец стал рыть­ся в кар­ма­нах. – На по­сошок. Вот я и за­дер­жался… Да где он, чер­ти его раз­де­ри?.. не­уже­ли по­терял? А ты кто, собс­твен­но, та­кой, чтоб я те­бе би­лет по­казы­вал? Стю­ард на­шего тран­сатлан­ти­чес­ко­го суд­на? Или, быть мо­жет, про­вод­ник, на ху­дой ко­нец, по­луп­ро­вод­ник? – он со­щурил гла­за.

Ни­колай Сер­ге­евич по­чувс­тво­вал лю­тую не­нависть, мол­ча встал и по­шел за про­вод­ни­цей. "Быд­ло", – мель­кну­ло в го­лове.

По­ход за­кон­чился неп­ри­ят­но. Приш­ла про­вод­ни­ца, пас­са­жир изящ­но чмок­нул её в щеч­ку, иг­ра­ючи по­дарил плит­ку шо­кола­да и предъ­явил би­лет.

– Шут­ка. Ра­зыг­рал я те­бя, – по­пут­чик тол­кнул Ни­колая Сер­ге­еви­ча пу­зом. – Ты че­го та­кой серь­ёз­ный, а? Как на по­мин­ках? – Пос­леднее сло­во он про­из­нёс с уда­рени­ем на "о", лас­ко­во, на­пев­но.

Про­вод­ни­ца уш­ла. Но­вый со­сед за­кинул на­верх свой ба­ул, пе­ре­одел­ся и сел за сто­лик. Бо­лее все­го Ни­колая Сер­ге­еви­ча уди­вило, что по­пут­чик имел точ­но та­кие же та­поч­ки. Ни­колень­ка от­дал за свои двес­ти дол­ла­ров и про­давец уве­рял, что это единс­твен­ная па­ра, что де­ла­ют их вруч­ную из ка­кого-то там муд­рё­ного пу­ха, и вто­рой та­кой быть не мо­жет в прин­ци­пе. Хоть убей.

– Во­люнс-не­волюнс, - со­сед на­лил се­бе Ко­лино­го конь­яку и быс­тро вы­пил, от­се­кая пре­река­ния. – Нам суж­де­но быть по­пут­чи­ками. По­сему пос­та­ра­ем­ся скра­сить об­щес­тво друг дру­га. Что мо­жет быть при­ят­нее пу­тешес­твия с хо­рошим со­бесед­ни­ком? Сог­ласны?

Ни­колай Сер­ге­евич по­мед­лил с от­ве­том. "Он прав, – мыс­ленно сог­ла­сил­ся. – Со­седей и дру­зей не вы­бира­ют".

– Ко­неч­но, не вы­бира­ют. Ни дру­зей, ни со­седей, ни ро­дите­лей. Да­же ро­дину не вы­бира­ют.

– К со­жале­нию, это факт, – вздох­нул Ко­ля и пред­ста­вил­ся: – Аги­балов Ни­колай Сер­ге­евич.

– Са­ва Ев­гень­евич, – от­ве­тил но­вый друг.

Муж­чи­ны по­жали друг дру­гу ру­ки, Ни­колень­ка от­ме­тил в моз­гу, что ру­ка Са­вы бы­ла тёп­лая и силь­ная. С чёр­ны­ми во­лос­ка­ми на фа­лан­гах.

– А фа­милия?

– Бал­да. Са­ва Ев­гень­евич Бал­да.

– Всё шу­тите? – Ни­колай Сер­ге­евич при­щурил­ся и уже со­бирал­ся оби­деть­ся, но Са­ва ус­пел сде­лать это пер­вым:

– Ка­кие шут­ки? Обык­но­вен­ная фа­милия. Пуш­ки­на чи­тали? Бол­дин­ская осень и про­чее… про по­па сти­хи.

Ко­ля по­чувс­тво­вал не­лов­кость. Не за Са­ву, а за Пуш­ки­на. Вер­нее, за се­бя, что не со­об­ра­зил.

– Про­шу про­щения, – он по­жал пле­чами. – Я до­пус­тил бес­так­тность, од­на­ко ва­шу фа­милию нель­зя счи­тать по­пуляр­ной. Ско­рее, она ред­кая.

– Лад­но, не бе­ри в го­лову, – от­ку­да-то воз­ник вто­рой ста­кан, и Са­ва уже раз­ли­вал конь­як. Не ме­лочил­ся – по пол­ста­кана. – За зна­комс­тво.

Бал­да хлоп­нул зал­пом и не за­кусил, Ни­коля по­пытал­ся сма­ковать – не по­лучи­лось, слиш­ком ве­лика бы­ла до­за. До­пил по-рус­ски. Кряк­нул и по­чувс­тво­вал, как вол­на про­бежа­ла по пи­щево­ду, при­бо­ем омы­ла ду­шу.

– Чем из­во­лите за­нимать­ся? – ос­ве­домил­ся Са­ва.

– Ра­ботаю…

– Ну–ну! Без лож­ных скром­ностей! Здесь все свои.

– Не­боль­шой час­тный биз­нес. Спе­ции. Тор­гую спе­ци­ями. А вы?

– Ги­неко­лог, – быс­тро от­ве­тил Са­ва. – Пер­вой ка­тего­рии. Ра­ботаю в му­ници­паль­ной кли­нике.

Конь­яч­ное теп­ло оку­тало ор­га­низм Ни­колая Сер­ге­еви­ча, очис­ти­ло мозг и на­пол­ни­ло его здо­ровым оп­ти­миз­мом. Он пос­мотрел на ру­ки Са­вы Ев­гень­еви­ча и по­думал: "Та­кими ру­чища­ми хо­рошо под­ко­вы гнуть, а не в жен­щин ла­зать". Буд­то ус­лы­шав мыс­ли Ни­коля, Бал­да спря­тал ру­ки под стол и при­бавил:

– А ещё я по­эт. Пес­ни пи­шу. На­род­ные и не очень.

– Это как?

– Да так: па­ру лет пом­нят ав­то­ра, а по­том… сло­ва ме­ня­ют, и ав­тор за­быва­ет­ся. Ухо­дит пес­ня в на­род.

– Нап­ри­мер?

– Ну, – Са­ва воз­вёл очи в не­бо, – из ран­не­го… сей­час все­го тек­ста и не при­пом­ню… ро­манс это был, ли­ричес­кий: Я встре­тил вас и всё та­кое… – Бал­да от­хлеб­нул из ста­кана, Ни­колай Сер­ге­евич сле­дом. – Ещё пес­ня бы­ла на ис­то­рико-ге­ог­ра­фичес­кую те­му: В краю мон­го­лий пле­щет мо­ре. Не пом­нишь? Ну как же! – расс­тро­ил­ся Са­ва. – На всех танц­пло­щад­ках кру­тили. Или вот из по­пуляр­но­го, ты дол­жен знать: Там где клён шу­мит, не­доб­ром про­пах, прис­тяжной мо­ей волк ныр­нул под пах!

– За­чем?

– Что "за­чем"?

– За­чем под пах?

– Хрен его зна­ет. – Са­ва за­мял­ся. – Все но­ровят… под пах.

– По­нят­но.

В ку­пе ста­ло жар­ко, Са­ва Ев­гень­евич по­тянул­ся от­крыть ок­но, Ни­коля за­метил, как под ру­баш­кой его по­пут­чи­ка пе­река­тыва­ют­ся буг­ры мышц. "Здо­ров мер­за­вец", – по­думал с за­вистью.

– А ку­да путь дер­жишь? – Спро­сил Са­ва.

– В Ве­ну, ко­неч­но, – уди­вил­ся Ни­колай. – Мож­но по­думать, у вас дру­гой мар­шрут.

– Ко­неч­но дру­гой. Я в Ми­нусинск шпа­рю.

– Это что? го­род та­кой?

– По­нят­но, что не де­рев­ня. – Са­ва Ев­гень­евич дос­тал из кар­ма­на и по­казал про­ез­дной би­лет.

И в би­лете, дей­стви­тель­но, стан­ци­ей при­бытия зна­чил­ся го­род Ми­нусинск. Но не столь­ко ди­ковин­ный го­родок, о ко­тором Ни­колай Сер­ге­евич ус­лы­шал впер­вые, сколь­ко сам би­лет по­разил Аги­бало­ва. Он от­чётли­во пом­нил, что ро­зовую бу­маж­ку Бал­да от­дал про­вод­ни­це. Де­вуш­ка дер­жа­ла её в пра­вой ру­ке вмес­те с шо­колад­кой. И би­лет уп­лыл из ку­пе вмес­те с про­вод­ни­цей.

– Дей­стви­тель­но, Ми­нусинск. – Ко­ля ту­по про­верил но­мер по­ез­да, да­ту и вре­мя от­прав­ле­ния – всё сов­па­дало. – А за­чем?

– Как за­чем? По­ра приш­ла. Те­бе вот сколь­ко лет?

– А ка­кое это име­ет от­но­шение? – Ко­ля чуть нап­рягся.

– Под пять­де­сят те­бе, а о веч­ном ты ког­да-ни­будь ду­мал?

– О веч­ном? – Ни­колай Сер­ге­евич за­нер­вни­чал, да­же нем­ножко ра­зоз­лился. Буд­то на­пом­ни­ли ему о дол­ге, ко­торо­го он не приз­на­вал и не счи­тал чес­тным. – Хо­тите ска­зать, о ду­ше?

– Хо­тя бы и о ду­ше, – Са­ва от­вёл гла­за. – Ес­ли она у те­бя есть.

– Ска­жи мне, Са­ва Ев­гень­евич, – Аги­балов при­щурил­ся, за­гово­рил рез­ко и да­же не за­метил, что пе­решел на "ты" – вещь для не­го не­быва­лая. – Ты не за­мечал, что ре­чи о ду­ше ча­ще ве­дут лю­ди убо­гие? Оби­жен­ные жизнью. Ста­руш­ки пе­ред цер­ковью, ма­лахоль­ные мо­лодые лю­ди, боль­ные или не­ус­тро­ен­ные? Од­ним сло­вом, лиш­ние лю­ди. За­мечал, а? При чём здесь я? У ме­ня всё в по­ряд­ке. При­быль­ный биз­нес, же­на за­бот­ли­вая и лю­бящая, де­ти ум­ные и здо­ровые. Да­же лю­бов­ни­ца – ждёт ме­ня сей­час в Ве­не, – кра­сивая и мо­лодая. За­чем мне бес­по­ко­ить­ся о ду­ше? – Ни­колай Сер­ге­евич пе­ревёл ды­хание. – Раз­ве не ска­зано: в здо­ровом те­ле здо­ровый дух? Или ты не сог­ла­сен? Мо­жет быть, не о том вы бес­по­ко­итесь, но­сясь со сво­ею ду­шой? С дру­гого края нуж­но на­чинать?

– Я, по-тво­ему, лиш­ний? – Са­ва хрус­тнул кос­тяшка­ми ку­лаков.

– Брось, – Ни­колай мах­нул ру­кой. – Ты прек­расно по­нял мою мысль.

– По­нял. От­ве­чаю. – Бал­да вы­нул из пор­тфе­ля че­тыре фо­тог­ра­фии, раз­ло­жил их друг за дру­гом. Пер­вые две бы­ли очень ста­рые. Ры­жева­тые се­пии. Вто­рые две – чёр­но-бе­лые, – бы­ли сде­ланы поз­днее. Из них на­роч­но уб­ра­ли цвет, чтоб не бы­ло кон­трас­та, чтоб все ряд­ком смот­ре­лись. – Вот это мой пра­дед, вот – дед, отец, а это мой сын. По­хожи?

Ни­колай Сер­ге­евич пог­ля­дел на ли­ца, се­мей­ное сходс­тво бы­ло оче­вид­ным.

– Ну и?

– Мой пра­дед жизнь про­жил и умер, за ним дед, за де­дом отец…

– И что? – встрял Ко­ля.

– Не пе­реби­вай! – Пе­ред но­сом Аги­бало­ва за­ма­ячил ука­затель­ный па­лец. – На­кажу. За от­цом я, а за мной сын. И что ме­ня­ет­ся?

– Мно­гое: вре­мя, лич­ности, – не по­нял Аги­балов.

– Глу­пые сло­ва. Вот пред­ставь се­бе ог­ромную оче­редь. Пред­ста­вил? – Са­ва раз­вёл ру­ки во всю ши­рину. – Ог­ромную, в три ко­вылюш­ки, так что ни на­чала, ни кон­ца не вид­но. И сто­ят в этой оче­реди лю­ди. И оче­редь, как буд­то, дви­жет­ся. Толь­ко от­ку­да и ку­да – не вид­но. И ска­зать ник­то не мо­жет – не зна­ют лю­ди. Пра­дед мой всю жизнь сто­ял, по­том де­да поп­ро­сил за се­бя пос­то­ять, ког­да ос­лаб в ко­лен­ках. Дед оче­редь от­цу пе­редал…

– Отец те­бе, а ты сы­ну пе­редашь.

– Точ­но так. А за чем мы сто­им? Че­го да­ют?

– И че­го?

– Не знаю. Нуж­но ли нам это са­мое, за чем мы сто­им, и хва­тит ли на всех – сие есть ве­ликая тай­на. Веч­ная тай­на ес­тес­тва. – Са­ва прич­мокнул. – Смо­жем ли раз­га­дать?

– А ес­ли не­воз­можно уз­нать от­вет, за­чем ло­мать го­лову?

– За­тем, го­ремы­ка мой нет­резвый, что мозг те­бе в че­репок за­тем и встав­лен, чтоб ду­мать! – Са­ва Ев­гень­евич ос­то­рож­но, но боль­но и обид­но пос­ту­чал Ко­лю паль­цем в лоб.

– Да по­шел ты! – вспы­лил в от­вет Аги­балов. – Фи­лософ нес­три­женый. Всё, я ло­жусь спать.

Но ус­нуть не уда­лось. Взвин­ченный конь­яком и раз­го­вором Ни­колай Сер­ге­евич дол­го во­рочал­ся, пе­реки­дывал оде­яло с бо­ку на бок, счи­тал, на­конец, за­жег свет. Ти­хонь­ко вклю­чил му­зыку, что-то из Шо­пена, и ещё по­лежал. Шо­пен был вос­хи­тите­лен.

– Спишь? – ок­ликнул Са­ву впол­го­лоса.

– Что? – вски­нул­ся Бал­да, он, ока­зыва­ет­ся, уже креп­ко зас­нул. – Ты че­го? Сколь­ко вре­мени?

– По­лови­на треть­его.

– Да ты что! – изу­мил­ся Са­ва, пос­мотрел на свои ча­сы, при­ложил их к уху. – Вста­ли, что ли? – он пот­ряс ру­кой, пос­ту­чал по ци­фер­бла­ту. – Из­дохли?.. нет, пош­ли как буд­то. Вот и чуд­но. Че­го не спишь?

– Оче­редь твоя из го­ловы не…

В дверь пос­ту­чали, и, не дав Ко­ле за­кон­чить, в ку­пе всу­нулась про­вод­ни­ца:

– Трид­цать ми­нут, гос­по­да хо­рошие! Вста­ём-умы­ва­ем­ся. До стан­ции "Ту­пичок" трид­цать ми­нут! Со­бира­ем ве­щи, го­товим­ся! Бельё мож­но не сда­вать. За чай со­беру при вы­ходе! – и тут же поп­ра­вилась: – Ой! Че­го это я бол­таю? На "Ту­пич­ке" всё бес­плат­но.

Мгно­вение Ни­колай Сер­ге­евич смот­рел в пус­то­ту, по­том смысл фра­зы доб­рался до его соз­на­ния.

– Ка­кой "Ту­пичок"? От­ку­да та­кая стан­ция? – он рас­те­рян­но пос­мотрел на Са­ву. – Ка­кие ве­щи? По­чему? Я в Ве­ну еду, на ку­рорт. Ме­ня там ждут! Та­мож­ня дол­жна быть. Гра­ница.

Са­ва Ев­гень­евич толь­ко по­жал пле­чами.

– Ес­ли в "Ту­пичок" при­ехал, тут уж без ва­ри­ан­тов. Все га­ран­тии сго­ра­ют.

Ни­колай Сер­ге­евич ярос­тно пос­мотрел на сво­его по­пут­чи­ка, и по­бежал к на­чаль­ни­ку сос­та­ва.

Вер­нулся до­воль­но ско­ро. Се­рый и по­тух­ший.

– Что ска­зал? – ос­то­рож­но спро­сил Са­ва.

– Ска­зал: "Не­важ­но, как вы сю­да по­пали. Важ­но, что вы здесь".

– Ну это я и без не­го знаю, а про би­лет что ска­зал? Про Авс­трию?

– Ска­зал, на "Ту­пич­ке" мар­шру­ты и би­леты уже не име­ют зна­чения. Пре­тен­зии не при­нима­ют­ся и все га­ран­тии ан­ну­лиру­ют­ся.

– По­нят­но.

Нес­коль­ко ми­нут си­дели мол­ча, по­ка по­езд не стал при­тор­ма­живать.

– Са­ва, ска­жи мне чес­тно, – Ни­колай Сер­ге­евич под­нял гла­за, в них сто­яли слё­зы. – Что… ни­каких ва­ри­ан­тов? Са­ва, я толь­ко на­чал жить! – Аги­балов за­рыдал, сполз на ко­лени и об­хва­тил Са­ву ру­ками. – Я ды­шать толь­ко на­чал, всю жизнь ра­ботал, ста­рал­ся, шус­трил, ис­кал пу­ти, взят­ки со­вал… Я пер­вый раз за свою жизнь на ку­рорт по­ехал! Я… я жизнь хо­чу по­чувс­тво­вать!

– Есть ва­ри­ант, – от­ве­тил Са­ва. – В там­бу­ре стоп-кран. Пред­ставь се­бе мес­то и вре­мя, ку­да хо­чешь вер­нуть­ся, и дёр­ни.

– И всё? – Ни­колай раз­ма­зал ла­донью слё­зы.

– Всё.

Аги­балов ки­нул­ся со­бирать ве­щи, Са­ва цык­нул: "Брось. На ко­неч­ной раз­бе­рут­ся". Ни­колай Сер­ге­евич бе­шено ог­ля­дел­ся и, как был в ха­лате и та­поч­ках, бро­сил­ся в там­бур.

По­езд, меж тем, за­мед­лялся, крях­тя и под­ра­гивая сталь­ны­ми бо­ками.

Ни­колай Сер­ге­евич вле­тел в там­бур, схва­тил­ся обе­ими ру­ками за стоп-кран и заж­му­рил­ся. В го­лове ме­тались об­рывки мыс­лей, об­ра­зы из детс­тва, ли­цо де­кана фа­куль­те­та, ко­торо­му он сда­вал че­тыре ра­за выс­шую ма­тема­тику.

"Гос­по­ди, по­моги!" – Ни­колай нап­рягся, ста­ра­ясь унять дрожь и сос­ре­дото­чить­ся.

Дол­го сто­ял без дви­жения.

– Труд­но это, прав­да? – нес­лышно во­шел Са­ва и по­ложил на пле­чо ру­ку. – Глав­ное ре­шить, что де­лать с соз­на­ни­ем.

Ни­колай Сер­ге­евич от­крыл гла­за и пос­мотрел на сво­его по­пут­чи­ка.

– Что это зна­чит?

– Ес­ли ос­та­вить твоё те­переш­нее соз­на­ние, – Са­ва за­думал­ся, – по­лучит­ся по­жилой муж­чи­на в те­ле ре­бён­ка. Это не го­дит­ся. Па­цан­ва бу­дет го­нять в фут­бол, и дёр­гать дев­чо­нок за ко­сич­ки, а ты… те­бе бу­дет не­ин­те­рес­но жить.

– А ес­ли всё за­быть? Сно­ва стать ре­бён­ком?

– Тог­да твоя те­переш­няя жизнь те­ря­ет смысл. Жил или не жил, – Са­ва взмах­нул ру­кой, – всё пра­хом. Ты же всё за­будешь.

– Вот и хо­рошо!

– Тог­да ты про­живёшь ту же са­мую жизнь! – уди­вил­ся Са­ва, что Ни­колай Сер­ге­евич не по­нима­ет прос­тых ве­щей. – Один мой зна­комец уже раз двад­цать про­жива­ет од­ну и ту же жизнь. Всё пов­то­ря­ет­ся до ме­лочей.

Тре­вож­ное пред­чувс­твие коль­ну­ло Ни­колая Сер­ге­еви­ча "под пах". Спро­сить он не ре­шил­ся, толь­ко под­нял ру­ку и по­казал на се­бя ука­затель­ным паль­цем. Са­ва кив­нул.

– И что мне де­лать?

По­езд сов­сем поч­ти ос­та­новил­ся, те­лег­рафные стол­бы уже не мель­ка­ли приз­ра­ками, проп­лы­вали мед­ленно. "13-000", – зна­чилось на те­кущем, Ни­колай от­ме­тил это ма­шиналь­но.

– Ид­ти впе­рёд, – от­ве­тил Са­ва. – "Ту­пичок" это ещё не ко­нец. В смыс­ле, не ко­нец все­му.

– Уве­рен?

Са­ва толь­ко по­жал пле­чами. Он лег­ко под­хва­тил Ни­колая Сер­ге­еви­ча под пле­чи, по­вер­нул и под­тол­кнул к ок­ну: "Смот­ри!" Про­реза­лось сол­нце над го­ризон­том, хоть и бы­ло ещё ран­нее вре­мя, кон­ту­ры де­ревь­ев ста­ли зе­ленеть, ут­ра­чивая ноч­ную чер­но­ту.

– Кто ты? – Спро­сил Аги­балов с тре­вогой.

– А ты ещё не по­нял? Пос­мотри вни­матель­но.

Ни­колай Сер­ге­евич вгля­дел­ся и вдруг – как вспыш­ка или взрыв дет­ской хло­пуш­ки, – со­об­ра­зил, что всю жизнь меч­тал иметь длин­ные во­лосы. И бо­роду, пусть не та­кую ку­черя­вую – пос­кром­нее. И та­кие же мус­ку­лис­тые ру­ки, а глав­ное, сох­ра­нить в ду­ше юно­шес­кий мак­си­мализм, за­дирис­тость. Без­злоб­ную наг­ло­ватость.

Две­ри рас­пахну­лись, хоть по­езд ещё не ос­та­новил­ся сов­сем, Ни­колай шаг­нул на пер­рон, креп­че за­пах­нул ха­лат – бы­ло зяб­ко – и ог­ля­нул­ся. Там­бур был пуст. Толь­ко бе­лое об­лачко пых­ну­ло… или так по­каза­лось?

По­езд стал на­бирать ско­рость. Без­звуч­но и быс­тро.

Ни­како­го чёр­но­го ко­ридо­ра не бы­ло и в по­мине, а бы­ло ши­рокое по­ле. Чис­тое, ко­шеное о прош­лом го­де, с раз­нотравь­ем и ме­тёл­ка­ми ов­са вдоль пыль­ной до­роги. Бе­жала тро­пин­ка че­рез по­ле. Ни­колай Сер­ге­евич по­шел по этой тро­пин­ке, ка­са­ясь пра­вой ла­донью трав­ных ко­лось­ев, а ле­вой зас­ло­няя гла­за от сол­нца.

И спо­кой­ствие в сер­дце.

И зас­тывшее вре­мя.



СОВРЕМЕННАЯ СКАЗКА
Олег На­гор­нов





Ху­дож­ник и Смерть





В од­ном го­роде жил ху­дож­ник, ри­совав­ший уди­витель­ные кар­ти­ны. Все, что он изоб­ра­жал на хол­сте, тут же сбы­валось. Жи­тели го­рода зна­ли об этом, очень лю­били ху­дож­ни­ка и час­то об­ра­щались к не­му за по­мощью. Ведь его тво­рения ис­це­ляли боль­ных, да­рили ра­дость нес­час­тным, де­лали бо­гаты­ми ни­щих. От за­каз­чи­ков от­боя не бы­ло, но жил ху­дож­ник очень скром­но, ес­ли не ска­зать – бед­но. Не все и не всег­да мог­ли зап­ла­тить ему, но он был очень доб­рым и по­рой сам от­ка­зывал­ся от пла­ты.

– Ва­шей бла­годар­ности бу­дет впол­не дос­та­точ­но! – го­ворил он со­седу, у ко­торо­го за дол­ги от­би­рали дом.

– Спа­сибо, Джор­да­но! – рас­тро­ган­но от­ве­чал нес­час­тный. – Я рас­счи­та­юсь с то­бой, как толь­ко поп­равлю свои де­ла!

Ху­дож­ник ри­совал со­седа с тол­стым ко­шель­ком, из ко­торо­го сы­пались зо­лотые мо­неты. И что вы ду­ма­ете? Со­бирая ве­щи, что­бы уб­рать­ся из собс­твен­но­го до­ма, тот на­ходил древ­ний клад! Но раз­ве все до­воль­ные жизнью лю­ди дол­жны об­ла­дать хо­рошей па­мятью? Час­то, очень час­то со­седи и друзья за­быва­ли о сво­их обе­щани­ях. Но Джор­да­но не оби­жал­ся и ни­ког­да ни­кому не от­ка­зывал. Ему нра­вилось ри­совать и при этом де­лать лю­дей счас­тли­выми. Ко­неч­но, он лег­ко мог изоб­ра­зить что-ни­будь и для се­бя, нап­ри­мер, нас­то­ящий дво­рец вмес­то сво­ей скром­ной сту­дии на чер­да­ке ста­рого до­ма. Или ав­то­пор­трет в на­ряде прид­ворно­го ху­дож­ни­ка. Или… Джор­да­но мог на­рисо­вать что угод­но. Но на се­бя у не­го ни­ког­да не хва­тало вре­мени, ведь сла­ва о его чу­дес­ных кар­ти­нах уле­тела да­леко за пре­делы род­но­го го­род­ка!

Вой­ны, бо­лез­ни, на­вод­не­ния об­хо­дили го­род, а вмес­те с ним и всю стра­ну сто­роной. Сам ко­роль не раз об­ра­щал­ся к ху­дож­ни­ку Джор­да­но! Пла­тил мо­нарх щед­ро, но ведь кис­ти, крас­ки и хол­сты то­же сто­или не­деше­во, а ри­совать при­ходи­лось все боль­ше и боль­ше… Дни и но­чи нап­ро­лет тво­рил ху­дож­ник, да­ря ра­дость и проц­ве­тание сво­ей стра­не, сво­ему го­роду, сво­им со­седям и друзь­ям. Джор­да­но очень ус­тал. Его ве­селые чер­ные гла­за по­тус­кне­ли. А од­нажды ут­ром он да­же не смог встать с пос­те­ли.

– Что со мной? – ис­пу­гал­ся ху­дож­ник. – Я за­болел?

– Нет, Джор­да­но, все нам­но­го ху­же, – от­ве­тил ему ти­хий го­лос, – ты уми­ра­ешь!

И ху­дож­ник уви­дел вы­сокую фи­гуру в тем­ном уг­лу, за­кутан­ную в чер­ный плащ с ка­пюшо­ном. Смерть сто­яла в лу­же кро­ви и пе­реби­рала бе­лыми кос­тля­выми паль­ца­ми чет­ки из че­лове­чес­ких кос­тей с выж­женны­ми на них име­нами умер­ших. Ужас хо­лод­ной ру­кой сда­вил гор­ло Джор­да­но, сле­зы выс­ту­пили на его гла­зах.

– Сей­час? – хрип­ло спро­сил он.

– Лю­ди счи­та­ют те­бя свя­тым, – за­дум­чи­во от­ве­тила Смерть. – Ты дей­стви­тель­но мно­го сде­лал для них, но что ты сде­лал с со­бой, ху­дож­ник? Ты так мо­лод. Но при этом оди­нок и бе­ден. И ты уми­ра­ешь. Раз­ве это спра­вед­ли­во?

– Лю­ди бу­дут пом­нить и лю­бить ме­ня! – го­рячо воз­ра­зил Джор­да­но.

– Лю­ди бу­дут лю­бить твои кар­ти­ны, а не те­бя. Лю­ди бу­дут пом­нить о том, что ты для них сде­лал, а не о том, че­го они не сде­лали для те­бя. Лю­ди бу­дут со­жалеть. Но не о те­бе, а о том, что ты боль­ше ни­чего не на­рису­ешь… Не ви­ни их. Они все­го лишь лю­ди.

Джор­да­но упал на по­душ­ку и зак­рыл гла­за.

– Сей­час? – сно­ва пов­то­рил он свой воп­рос.

– Не то­ропи ме­ня, – от­ве­тила Смерть, – ты дос­то­ин луч­шей учас­ти, чем уме­реть в рас­цве­те сил. Я даю те­бе три дня. За это вре­мя ты мо­жешь на­рисо­вать все, что те­бе угод­но. На­рисуй се­бя че­рез сто лет жи­вым и здо­ровым, си­дящим на тро­не в собс­твен­ном двор­це, ок­ру­жен­ным лю­бящи­ми и род­ны­ми людь­ми. Все, что хо­чешь, Джор­да­но. Это мой по­дарок. Но у те­бя толь­ко три дня. Зав­тра я при­ду сно­ва, что­бы уз­нать, как прод­ви­га­ет­ся ра­бота.

Смерть ис­чезла, и Джор­да­но сра­зу по­чувс­тво­вал се­бя нам­но­го луч­ше. Он вско­чил с пос­те­ли и на­чал го­товить крас­ки для са­мой важ­ной в сво­ей жиз­ни кар­ти­ны… но тут в дверь пос­ту­чали. При­шел пер­вый за­каз­чик.

Ночью ху­дож­ни­ку ста­ло еще ху­же, а ра­но ут­ром сно­ва яви­лась Смерть.

– Что ты де­ла­ешь, Джор­да­но? – стро­го спро­сил его ти­хий го­лос, так на­поми­на­ющий ше­лест листь­ев на клад­би­ще. – Что ты дол­жен был на­рисо­вать?

– У вдо­вы за­болел ре­бенок, – про­шеп­тал ху­дож­ник, – я не мог от­ка­зать ей!

– Лю­ди жи­ли, бо­лели и уми­рали и до те­бя, Джор­да­но. И бу­дут жить, и уми­рать и пос­ле те­бя. Ты не бог, ху­дож­ник. По­думай о се­бе.

– Я ус­пею, – от­ве­тил он, – у ме­ня еще есть вре­мя.

– Ос­та­лась два дня, – на­пом­ни­ла Смерть. И ис­чезла.

Но и в этот день Джор­да­но не уда­лось ни­чего на­рисо­вать для се­бя. Приш­ло сра­зу два про­сите­ля со сво­ими сле­зами и со сво­ей болью. Ху­дож­ник не смог от­ка­зать, толь­ко ра­ботал нам­но­го быс­трее, чем обыч­но. Ночью он за­дыхал­ся, ка­шель раз­ры­вал ему грудь, а сер­дце сту­чало так силь­но, что, ка­залось, вот-вот выс­ко­чит из гру­ди… А ут­ром все пов­то­рилось. В тем­ном уг­лу сно­ва воз­никла фи­гура в чер­ном пла­ще, толь­ко го­вори­ла Смерть уже не так ти­хо, хрип­ло и зло зву­чал ее го­лос.

– Как ты сме­ешь пре­неб­ре­гать мо­им по­дар­ком? – не­годо­вала она, – у те­бя ос­тался лишь один день, а ты да­же не прис­ту­пал к ра­боте! Не­уже­ли те­бе так не тер­пится ока­зать­ся в мо­ем царс­тве, пол­ном ужа­сов и стра­даний?

– Как ты нес­час­тна, Смерть, – про­шеп­тал ху­дож­ник. – Ка­кое это страш­ное на­каза­ние – нес­ти ги­бель и ужас вмес­то счастья и ра­дос­ти! И еще это веч­ное за­точе­ние во мра­ке, ко­торый ты по­кида­ешь лишь за­тем, что­бы от­нять чью-то жизнь…

– Моя участь не­завид­на, – сог­ла­силась Смерть, – но те­бе луч­ше по­думать о собс­твен­ной судь­бе. Зав­тра на рас­све­те я при­ду, что­бы уви­деть твою кар­ти­ну. И го­ре те­бе, Джор­да­но, ес­ли ты не на­рису­ешь свое спа­сение…

В этот день ник­то не при­ходил в ма­лень­кую сту­дию. Го­рожа­не как буд­то по­чувс­тво­вали, что их ху­дож­ни­ку не­об­хо­димы вре­мя и си­лы. Джор­да­но ри­совал весь день и всю ночь, нес­мотря на му­чив­ший его не­дуг. Толь­ко под ут­ро упал он, сов­сем обес­си­лен­ный, на кро­вать и за­был­ся тя­желым сном. А на рас­све­те приш­ла его жес­то­кая гостья.

– По­кажи кар­ти­ну, Джор­да­но, – при­каза­ла Смерть.

Ху­дож­ник с тру­дом под­нялся и прид­ви­нул к тем­но­му уг­лу моль­берт с хол­стом.

– Что это? – уди­вилась Смерть.

– Ты и твое царс­тво, – от­ве­тил Джор­да­но.

На кар­ти­не бы­ла на­рисо­вана прек­расная де­вуш­ка в бе­лой ту­нике, с олив­ко­вой ко­жей, зе­лены­ми гла­зами и длин­ны­ми раз­ве­ва­ющи­мися на вет­ру чер­ны­ми ло­кона­ми. Де­вуш­ка бе­жала по зе­лено­му лу­гу, на ко­тором рос­ли прек­расные алые и си­ние цве­ты, а вда­ли бе­лели снеж­ные шап­ки вы­соких гор. Де­вуш­ка сме­ялась, а в ее ру­ке блес­тел ал­мазный ключ от Хрус­таль­но­го двор­ца.

Дол­го мол­ча­ла Смерть. Дол­го смот­ре­ла она на кар­ти­ну.

– Ты и прав­да ве­ликий ху­дож­ник, Джор­да­но, – на­конец ска­зала она звон­ким и чис­тым, как гор­ный род­ник, го­лосом.

Смерть ски­нула плащ и выш­ла на свет из сво­его тем­но­го уг­ла. Де­вуш­ка с зе­лены­ми гла­зами и олив­ко­вой ко­жей улы­балась ху­дож­ни­ку, а он улы­бал­ся ей.

– Те­бе хва­тило сил из­ме­нить то, что ри­сова­ли мно­гие и мно­гие ху­дож­ни­ки, Джор­да­но. И я бла­годар­на те­бе за это.

Смерть сно­ва улыб­ну­лась, но те­перь в ее улыб­ке и го­лосе бы­ло боль­ше грус­ти, чем ра­дос­ти.

– Но ты сно­ва по­думал о дру­гих, ху­дож­ник, и сов­сем за­был о се­бе. Мой мир те­перь прек­ра­сен и све­тел, но мое сло­во не­руши­мо, и ты пой­дешь со мной.

– Я боль­ше не бо­юсь те­бя, Смерть, – от­ве­тил Джор­да­но. – Те­перь, ког­да я уви­дел, ка­кая ты на са­мом де­ле. Но что бу­дут де­лать без ме­ня лю­ди?

– Лю­ди жи­ли и уми­рали и до те­бя, Джор­да­но! – от­ве­тила Смерть и про­тяну­ла ху­дож­ни­ку ру­ку. – Ты не бог, как и они. Воз­можно, лю­ди уже че­му-то на­учи­лись у те­бя и вско­ре са­ми смо­гут ри­совать вол­шебные кар­ти­ны. Ты по­мог мно­гим, но пусть они поп­ро­бу­ют по­мочь се­бе са­ми!

Джор­да­но взял де­вуш­ку за ру­ку, и она уве­ла его в свой мир, где вмес­то мра­ка и ужа­са царс­тво­вали те­перь свет и по­кой.

Мак­сим Ря­бов







Змея

(Араб­ская сказ­ка)





Жил ког­да-то дав­ным-дав­но мо­гучий царь. Го­сударс­тво его рас­по­лага­лось в пло­дород­ной мес­тнос­ти. Та­мош­ние пас­тби­ща бы­ли не­обоз­ри­мы, и по ним бро­дили не­ис­числи­мые ста­да круп­но­го и мел­ко­го ро­гато­го ско­та.

Сун­ду­ки во двор­це ло­мились от зо­лота, се­реб­ра и дра­гоцен­ных кам­ней. На­род то­же не бедс­тво­вал и сла­вил сво­его по­вели­теля. Ца­ри стра­ны Та-Ке­мет тре­пета­ли пе­ред ним и меч­та­ли по­род­нить­ся, пред­ла­гая в жё­ны сво­их до­черей. Од­на­ко же пра­витель, нес­мотря на всё своё мо­гущес­тво, ос­та­вал­ся хо­лос­тым.

Тог­да при­шёл к не­му ви­зирь и ска­зал:

– Ве­ликий царь и по­вели­тель! Мно­го лет на­ша дер­жа­ва проц­ве­та­ет под тво­им муд­рым ру­ководс­твом. Ты вы­пол­ня­ешь за­веты сво­их пред­ков и де­ла­ешь всё для бла­га под­данных, ко­торые бла­гос­ловля­ют твоё имя. Од­на­ко го­ды идут, и нам хо­телось бы иметь нас­ледни­ка, ко­торый про­дол­жит твоё де­ло.

– Не спо­рю, нас­ледник нам не по­меша­ет, – сог­ла­сил­ся с ца­ред­ворцем по­вели­тель.

– Так в чём же де­ло? Же­нись, про­дол­жи ди­нас­тию и ос­час­тливь свой на­род.

– Проб­ле­ма в том, – от­ве­чал обу­ян­ный гор­ды­ней царь, – что не прис­та­ло мне, столь мо­гуче­му и прос­лавлен­но­му го­суда­рю, же­нить­ся на прос­той жен­щи­не.

– О бо­ги! Да ведь со­седи не раз сва­тали за те­бя прин­цесс! Раз­ве труд­но выб­рать из них?

– Что прин­цессы? Да хоть и ца­рицы. Они все, нес­мотря на свою ро­дови­тость, обыч­ные жен­щи­ны. Я же хо­чу най­ти та­кую же­ну, рав­ной ко­торой не бы­ло ни у од­но­го ца­ря.

– Бо­гиню, что ли?

– Нет, это слиш­ком, – скром­но взмах­нул ру­кой царь. – Бо­гиню я не оси­лю. Да и хло­пот­ное это де­ло, быть му­жем не­божи­тель­ни­цы. Но ес­ли ты су­ме­ешь най­ти мне ту, ко­торая не бу­дет ни смер­тной жен­щи­ной, ни бо­гиней, то я дам сог­ла­сие на брак с ней. Тог­да у вас по­явит­ся ца­рица, а там, гля­дишь, пой­дут и нас­ледни­ки прес­то­ла.

– Да бу­дет так! – пок­ло­нил­ся ви­зирь и, по­кинув трон­ный зал, не­мед­ленно ра­зос­лал вер­ных лю­дей во все кон­цы зем­ли на по­ис­ки под­хо­дящей не­вес­ты для сво­его по­вели­теля.



Прош­ло до­воль­но мно­го вре­мени. А по­том ста­ли воз­вра­щать­ся раз­ведчи­ки. Все они при­ходи­ли с дур­ны­ми вес­тя­ми, ибо не смог­ли най­ти ни од­ной осо­бы, ко­торая удов­летво­ряла бы тре­бова­ни­ям ца­ря.

Но вот при­шёл хит­ро­ум­ный Се­лах аль Из­вар и, пок­ло­нив­шись, ска­зал ви­зирю та­кие сло­ва:

– Я был в Стра­не Мёр­твых на ле­вом бе­регу ре­ки Ха­пи. Там ска­лы и пес­ки. Пес­ки, ска­лы и жа­ра.

– Я знаю что там, – от­ве­тил ви­зирь.

– Но ты на­вер­ня­ка не зна­ешь, что там жи­вёт царь змей. И у не­го есть дочь.

– Ты ви­дел её?

– Не толь­ко ви­дел, но и го­ворил с ни­ми обо­ими о на­шем де­ле. В прин­ци­пе, она сог­ласна, и царь змей не ви­дит пре­пятс­твий для её бра­ка с на­шим влас­те­лином.

– Во­ис­ти­ну, ты при­нёс доб­рые вес­ти! Но ска­жи, что они та­кое, эти змеи?

– Они… – за­мял­ся Се­лах аль Из­вар, – они неч­то вро­де обо­рот­ней. Ца­рев­на по сво­ей во­ле мо­жет быть как в че­лове­чес­ком, так и в зме­ином те­ле. Но её на­род не бес­смер­тен, хо­тя его пред­ста­вите­ли и жи­вут дол­го. Очень дол­го. Они не бо­ги, од­на­ко же, и не лю­ди то­же.

– Гм, по­хоже, это то, что нам на­до. И всё же сле­ду­ет спро­сить у вла­дыки, сог­ла­сен ли он взять в жё­ны змею. Она хоть кра­сива?

– Прек­раснее де­вуш­ки я в жиз­ни не ви­дел! Будь я зна­тен, сам пос­ва­тал­ся бы к ней.

– Что же, пой­ду, об­ра­дую ца­ря, – вздох­нул ви­зирь. Его тер­за­ли смут­ные пред­чувс­твия, что доб­ром эта за­тея не кон­чится. Но он хо­тел выс­лу­жить­ся. Во­ис­ти­ну ска­зано, что лю­ди, прес­ле­дуя свои ко­рыс­тные це­ли, нав­ле­ка­ют на го­сударс­тво ве­ликие бедс­твия.



Царь, как бы то ни бы­ло, весь­ма об­ра­довал­ся по­лучен­но­му из­вестию. У не­го, ко­неч­но, име­лись на­лож­ни­цы, но раз­ве мог­ли они срав­нить­ся с за­кон­ной же­ной? Тем бо­лее столь не­обыч­ной!

Щед­ро наг­ра­див ви­зиря и его че­лове­ка, по­вели­тель от­пра­вил пыш­ное по­соль­ство в Стра­ну Мёр­твых.



Прош­ло ещё сколь­ко-то вре­мени, и вот в на­чале ле­та, ког­да зе­лёная тра­ва пок­ры­ла до­лину от го­ризон­та до го­ризон­та, по­соль­ство вер­ну­лось в сто­лицу с прек­расной не­вес­той. Дочь ца­ря змей бы­ла и вправ­ду див­но хо­роша: строй­ная, гиб­кая, чер­ногла­зая, чер­но­воло­сая, с тон­ки­ми та­ли­ей, ло­дыж­ка­ми и за­пясть­ями. Грудь её бы­ла не­вели­ка, а бёд­ра уз­кие. Пос­мотрел царь на неё и по­нял, что про­пал. А она улыб­ну­лась ему и ска­зала:

– Да.

Тут же сыг­ра­ли свадь­бу, и на­род сла­вил сво­его по­вели­теля за щед­рое уго­щение, удач­ный вы­бор же­ны и мно­гие про­сыпав­ши­еся на под­данных ми­лос­ти. И ник­то тог­да да­же не по­доз­ре­вал, что но­во­яв­ленная пра­витель­ни­ца стра­ны мог­ла по­веле­вать сти­хи­ями и уме­ла об­щать­ся с Выс­ши­ми Си­лами. А что де­лать, как уже упо­мина­лось, ца­рица не бы­ла че­лове­ком.



Всё на све­те про­ходит, прош­ли и сва­деб­ные тор­жес­тва. На­чалась суп­ру­жес­кая жизнь мо­гуче­го ца­ря и его же­ны-змеи. До осе­ни всё бы­ло хо­рошо. Вен­це­нос­ная че­та жи­ла в люб­ви и сог­ла­сии. Но вот дни ста­ли ко­роче, тра­вы по­жел­те­ли, и с мо­ря по­дул хо­лод­ный се­вер­ный ве­тер.

– Что это? – спро­сила ца­рица у му­жа, по­казы­вая за ок­но.

– Это осень, – от­ве­чал по­вели­тель.

– В стра­не мо­его от­ца не бы­ва­ет осе­ни. Да­вай от­ме­ним её и здесь!

– По­милуй, как мож­но от­ме­нить осень? Это вре­мя го­да. И оно не са­мое пло­хое. За ним при­ходит зи­ма.

– Что ещё за зи­ма?

– То­же вре­мя го­да. Зи­мой хо­лод­нее, чем осенью. Тра­ва ста­новит­ся чёр­ной и уми­ра­ет. С де­ревь­ев опа­да­ют листья. Иног­да с не­ба па­да­ет за­мёр­зшая во­да и пок­ры­ва­ет зем­лю бе­лым пок­ры­валом.

– Ка­кой вздор! Во­да не дол­жна за­мер­зать. Мне это сов­сем не нра­вит­ся.

– За­то за зи­мой всег­да при­ходит вес­на. С юга ду­ют тёп­лые вет­ры. Снег та­ет. Идут обиль­ные дож­ди. Ре­ки ста­новят­ся пол­но­вод­ны­ми. Вы­рас­та­ет но­вая тра­ва, на де­ревь­ях по­яв­ля­ют­ся листья. По­том ста­новит­ся жар­ко и нас­ту­па­ет ле­то.

– В стра­не мо­его от­ца не бы­ва­ет дож­дей. Там круг­лый год жа­ра и пе­сок. Ле­то и его тра­ву я ещё го­това тер­петь, но вот всё про­чее ве­ли зап­ре­тить!

– Ха-ха-ха! – рас­сме­ял­ся царь, при­няв сло­ва же­ны за шут­ку. – Да­же я, при всей сво­ей влас­ти, не мо­гу из­ме­нить то, что от ве­ка за­веде­но бо­гами. Хо­тим мы то­го или нет, ле­то, осень, зи­ма и вес­на всё рав­но бу­дут сме­нять друг дру­га.

– Я из­ме­ню этот по­рядок, – за­яви­ла ца­рица.

– Поп­ро­буй, – сно­ва зас­ме­ял­ся её муж. Он, как вы по­нима­ете, не при­нял всерь­ёз ска­зан­ное суп­ру­гой.



Увы, змея от­нюдь не шу­тила. Не до­жида­ясь хо­лодов, она по­кину­ла своё че­лове­чес­кое те­ло и упол­зла ту­да, где не бы­вал и ни­ког­да не по­будет ни один смер­тный. Собс­твен­но го­воря, ту­да и бо­гам путь зак­рыт. А зме­ям ни­чего, мож­но.



И вот по­пол­зла змея по пло­дород­ной рав­ни­не, ко­торая бы­ла как бы от­ра­жени­ем той са­мой рав­ни­ны зем­ной и уви­дела зре­лую жен­щи­ну.

– Ты кто? – спро­сила её змея.

– Я осень этой зем­ли, – от­ве­чала та, не чувс­твуя под­во­ха.

– Ум­ри! – за­шипе­ла змея и, уку­сив её в но­гу, по­пол­зла даль­ше.



По­том встре­тила она се­дую ста­руху, ко­торая ска­зала, что она зи­ма той до­лины, где те­перь жи­ла ца­рица. Змея уби­ла её, и по­пол­зал даль­ше. Так она пол­зла, по­ка не встре­тила юную де­ву.

– Ты, на­вер­но, вес­на? – спро­сила змея.

– Да, – от­ве­тила Вес­на, и это бы­ли её пос­ледние сло­ва.

Убив вес­ну, ца­рица по­кину­ла мис­ти­чес­кое из­ме­рение и вер­ну­лась во дво­рец, где сно­ва при­няла че­лове­чес­кий об­лик.

– Ра­дуй­ся, муж мой! – ска­зала она по­вели­телю. – В на­шей стра­не те­перь бу­дет веч­ное ле­то.



Так и ста­ло. Осень уш­ла, и сно­ва нас­ту­пило ле­то. Но что оно бы­ло без ве­сен­них дож­дей? Вер­нувша­яся жа­ра ис­су­шила ос­татки по­жух­лой тра­вы. Ре­ки и озё­ра пе­ресох­ли, и скот на­чал уми­рать от жаж­ды и бес­корми­цы. Лю­ди спер­ва по­жало­вались ца­рю. Од­на­ко он ни­чего не мог сде­лать, а его же­на бы­ла глу­ха к их моль­бам. Тог­да жи­тели по­гиба­ющей стра­ны во­зопи­ли к не­бесам, но бо­ги не от­ве­тили им, а цар­ское вой­ско без­жа­лос­тно ка­рало за лю­бую по­пыт­ку бун­та.

Ви­зирь схва­тил­ся за го­лову и рас­ка­ял­ся в том, что по­мог ца­рю в его бе­зум­ной за­тее. И лишь хит­ро­ум­ный Се­лах аль Из­вар ска­зал лю­дям:

– Спа­сай­тесь кто как мо­жет, ведь стра­на на­ша по­гиба­ет. – Пос­ле че­го сам он бе­жал в стра­ну Та-Ке­мет и пос­ту­пил на служ­бу к од­но­му из двух та­мош­них ца­рей.



Тог­да на­чал­ся ис­ход. Иные из жи­телей не­ког­да пло­дород­ной до­лины об­ра­тились к на­родам мо­ря и за боль­шие день­ги на их ко­раб­лях пе­реб­ра­лись на се­вер­ный и вос­точный бе­рега. Иные от­ко­чева­ли на юг в стра­ну Пунт. Мно­гие по при­меру Се­лаха аль Из­ва­ра эмиг­ри­рова­ли к ре­ке Ха­пи. Мно­гие и мно­гие умер­ли. И лишь не­кото­рые за­вели вер­блю­дов и ста­ли прис­по­саб­ли­вать­ся к но­вым ус­ло­ви­ям на ста­ром мес­те.

Ус­ло­вия же ста­ли жёс­ткие. Там, где не­ког­да буй­но рос­ли тра­вы и де­ревья, те­перь был лишь пе­сок пус­ты­ни. Где пас­ся скот – на­мело бар­ха­ны. Где жи­ли лю­ди ос­та­лись раз­ва­лины до­мов. А свер­ху не­мило­сер­дно из­ли­вало жар го­рячее сол­нце веч­но­го ле­та.



– Как же это? – спро­сил царь свою же­ну–змею.

– Вот так, – от­ве­чала змея. – Ты раз­ре­шил, я сде­лала. Мне нра­вит­ся та­кая жизнь.

– Но как быть мне? Я ведь че­ловек, а не змей.

– Жи­ви как я, – от­ве­чала же­на и сво­ими ча­рами об­ра­тила му­жа в змея. Они спле­лись в клу­бок, а по­том от­пря­нули друг от дру­га и рас­пол­злись в раз­ные сто­роны, что­бы встре­чать­ся толь­ко в уроч­ное вре­мя.



– Во­ис­ти­ну, это грус­тная ис­то­рия, – пос­мотрев вок­руг, вос­клик­нул ви­зирь и, сев на вер­блю­да, у­ехал в свой за­город­ный дом. Ему од­но­му по­вез­ло, по­тому что имен­но там об­ра­зовал­ся о­азис вок­руг не­ис­ся­ка­юще­го род­ни­ка.



Так по при­хоти по­вели­теля, имя ко­торо­го дав­но за­быто, по­яви­лась на зем­ле страш­ная пус­ты­ня Са­хара. Днём в ней сто­ит веч­ная лет­няя жа­ра, за­то ночью от тру­па зи­мы ве­ет мо­гиль­ным хо­лодом. Лю­дям нет мес­та в этом без­жизнен­ном ми­ре и лишь змеи и их нем­но­гочис­ленная до­быча чувс­твую се­бя там, как до­ма. В об­щем, де­тиш­ки, ни­ког­да не же­нитесь на зме­ях, как бы кра­сивы они не бы­ли. Доб­ра от это­го точ­но не бу­дет, а вот боль­ших неп­ри­ят­ностей по­том не обе­рёшь­ся. Это го­ворю вам я, хит­ро­ум­ный Се­лах аль Из­вар.

СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА

Да­рина Старк







От не­ба – да в сер­дце





Я ме­чусь по ком­на­те, слов­но заг­нанный в ло­вуш­ку зверь, лишь вре­мя от вре­мени ос­та­нав­ли­ва­ясь, что­бы прис­лу­шать­ся: не идет ли кто? Не вор­вется ли, не уви­дит... мою тай­ну?

Пол­ночь дав­но ми­нова­ла, и гор­ни­ца ос­ве­щена тус­клым све­том единс­твен­ной лу­чин­ки, да­же те­ней не да­ющей. И хо­рошо, что нет пля­шущих тем­ных пя­тен: без то­го дур­но, каж­до­го шо­роха пу­га­ешь­ся... Все, как в ту ночь: и лу­на та­кая же круг­лая, слов­но мас­ле­нич­ный блин, и вре­мя те­чет мед­ленно. И страш­но так же.

За­чем, за­чем я взя­лась га­дать? Ведь и нуж­ды не бы­ло: дав­но уже явил­ся об­лик су­жено­го...

Из боль­шо­го ро­да я — са­мая млад­шая; как из­вес­тно, по­ка стар­ших сес­тер не сос­ва­та­ют, о дру­гих и ре­чи быть не мо­жет. По­тому и за­сиде­лась я в дев­ках — по­ка раз­ле­телись сес­три­цы, слов­но лас­точки из гнез­да, по чу­жим до­мам, ми­нуло и взрос­ле­ние. А меж­ду тем все пог­ля­дыва­ют ис­ко­са на шес­тнад­ца­тилет­нюю дев­ку с ко­сой до по­яса: кто ни сва­та­ет­ся, всем отец «от во­рот по­ворот» ука­зыва­ет. Не зна­ет ник­то, что дав­но прос­ва­тана я... А уз­на­ли бы, сгла­за не обе­решь­ся: все под­ружки за­видо­вать бу­дут. Ведь и прав­да, не оби­дели бо­ги: по ла­ду, по люб­ви за­муж иду.

Но ушел су­женый, как в бас­нях го­ворят, за три­девять зе­мель. Не так бо­гат род его, что­бы ве­но* уп­ла­тить; от­пра­вил­ся ла­да** мой в края да­лекие, да­бы со все­ми по­чес­тя­ми в же­ны взять... Да толь­ко го­ды идут, а нет ми­лого.

Нет глаз его, зе­леных, как тра­вуш­ка мо­лодая — и толь­ко в ле­вом, слов­но огонь-цве­ток, ма­лень­кое крас­ное пят­нышко. Теп­ло смот­рят — на ду­ше свет­ле­ет. И роб­кий по­целуй из па­мяти ухо­дит, от од­но­го упо­мина­ния о ко­тором ще­ки пла­менем на­лива­ют­ся...

При­шел он гос­тем из со­сед­ней де­рев­ни. И мне честь вы­пала пер­вой ему кув­шин с во­дой под­нести. Тог­да и за­пали в ду­шу гла­за его зе­леные с крас­ным пят­нышком. Грел­ся су­женый у оча­га на­шего, и час­то по­том еще воз­вра­щал­ся. По­любил­ся он и ма­тери с от­цом — по­тому и об­ра­дова­лись, ког­да при­ехал гость за млад­шую, за­сидев­шу­юся доч­ку сва­тать­ся... На том и по­реши­ли; толь­ко честь по чес­ти вы­куп ну­жен. И ушел ми­лый к кня­зю на служ­бу рат­ную, обе­щав на сле­ду­ющее ле­то вер­нуть­ся... Всту­пила в пра­ва Ма­рена, ук­рыв бе­лым пок­ры­валом весь мир; от­гу­ляли юно­ши и де­вуш­ки вмес­те с Яри­лой; но­вое ле­то нас­ту­пило. И вновь год про­шел, а нет все же­ниха...

Дев­ки все на су­женых га­да­ют, а мне ни к че­му: знаю, ко­го бо­ги пос­ла­ли... Да толь­ко где он, пос­ланник бо­гов? Дру­гую встре­тил и ме­ня по­забыл, или дав­но те­ло его во­роны на пир кро­вавый рас­та­щили? Нет, нет, не бы­вать та­кому!

Се­ла я за га­дание-ча­родей­ство, воп­ро­шала: где су­женый мой, от­че­го к воз­люблен­ной не идет?

Страш­ное от­кры­лось мне... Уж не знаю, ста­ла бы те­перь га­дать! По­тус­кне­ли гла­за зе­леные с крас­ным пят­нышком, за­терял­ся ла­да мой, один-оди­неше­нек ос­тался и до­рогу к до­му най­ти не мо­жет.

Сколь­ко слез вып­ла­кала я, сколь­ко к бо­гам об­ра­щалась... Пусть зап­ре­тили мне сла­вить их. Го­ворят нын­че — неп­ра­вое это де­ло, прош­ло вре­мя на­ших бо­гов. Да толь­ко и са­ма слы­шу, как по­рой ма­туш­ка втай­не Мо­кошь чтит, Ла­ду о по­мощи про­сит. Как мо­жет прой­ти вре­мя их, ког­да вну­ки Сва­рожьи пом­нят и лю­бят пра­роди­телей?

Об­ра­щалась я к Пе­руну, го­рячо про­сила за во­ина сво­его — ибо сам Пе­рун со Зме­ем бь­ет­ся, и ви­тязям всем пок­ро­витель­ству­ет. И к Ро­ду, и Дажь­бо­гу — мо­лила я мно­гих бо­гов; и пра­щуров ро­да ог­ра­дить от бе­ды про­сила - да толь­ко на сер­дце спо­кой­нее не ста­новит­ся...

Про­катил­ся по не­бу гром — вздрог­ну­ла я, оч­ну­лась от мыс­лей, за­мерев пос­ре­ди де­вичь­ей.

— Сядь, в но­гах прав­ды нет, — до­носит­ся из тем­но­го уг­ла — и я вздра­гиваю еще раз, но тут же са­жусь. Сов­сем за­была, что «тай­на моя» здесь ждет, и все сок­ро­вен­ные по­мыс­лы зна­ет.

Прог­ре­мело еще раз: Пе­рун на ко­лес­ни­це сво­ей по не­бу ска­чет! Как быс­тро ту­чи приш­ли: сов­сем не­дав­но круг­лое око лу­ны над вер­хушка­ми ле­са под­ни­малось... Зак­рыв гла­за, на­чинаю шеп­тать я:

— Пе­руне, вми при­зыва­ющим Тя, сла­вен и трис­ла­вен бу­ди. Ору­жия, хле­ба и си­лы во­ям-за­щит­ни­кам ро­да дажь­ди, меч свой на вра­зи яви. Та­ко бысть, та­ко еси, та­ко бу­ди!

И сно­ва взгляд па­да­ет на тем­ный си­лу­эт в уг­лу, и за­мол­каю. Стран­ная дрожь ох­ва­тыва­ет ме­ня.

— Гро­за на­чина­ет­ся... Как же от­пустить те­бя?

— Ни­чего, — слы­шу собс­твен­ный го­лос, — так оно и луч­ше...

По­том и по­яви­лась «ты»... Стран­ная ис­то­рия выш­ла — но сде­лан­но­го на­зад не во­ротишь.

Пос­ле га­дания мо­его — как сей­час пом­ню — не бы­ло мо­чи в из­бе си­деть; схва­тила лу­кош­ко я и в лес ус­коль­зну­ла, ми­моле­том ска­зав стрыю***, буд­то с дев­ка­ми по гри­бы-яго­ды пош­ла.

Я хо­рошо ближ­ний лес знаю, и не ина­че, как бо­ги вме­шались. Толь­ко ка­кие: Свет­лые ли, Тем­ные? Зна­ла я и по­лян­ку ту, где оди­нокая бе­реза сто­яла. Не со­бира­ла я ни гри­бов, ни ягод; сю­да приш­ла, под бе­рез­ку се­ла и рас­ска­зала ей нес­частье свое. Про су­жено­го, про га­дание... Все, что на сер­дце бы­ло.

А под­ня­ла гла­за — пе­редо мной ста­рик с се­дой бо­родой до по­яса и одеж­кой ме­хом на­ружу! Ис­пу­галась я тог­да, вско­чила, бе­жать хо­тела, а но­ги как к зем­ле при­рос­ли. Смот­ре­ла во все гла­за на стран­ни­ка, а у са­мой ко­лен­ки тряс­лись.

— Прос­ти, де­душ­ка, ко­ли пот­ре­вожи­ла в тво­ем ле­су ко­го-то, - дро­жащим го­лосом про­лепе­тала я. Ста­рик лишь скло­нил го­лову на­бок и хит­ро улыб­нулся.

Сколь­ко ис­то­рий по де­рев­не про Ле­шего ска­зыва­ли! За­манит, за­ведет в лес на по­гибель, ес­ли оби­дишь ко­го... И ста­ричок этот — как го­ворят: че­ловек с ви­ду, да все у не­го ши­ворот-на­выво­рот.

— Не бой­ся, де­вица, не Ле­ший, — слов­но про­читав мыс­ли, ус­мехнул­ся тот. Нат­кнув­шись на не­довер­чи­вый взгляд, до­бавил: - Волхв я.

Спус­тя мгно­вение опять из­рек:

— Здесь жи­ву я; вон, кры­ша из­бушки вид­на. Смот­рю, си­дит кра­сави­ца пе­чаль­ная: авось, заб­лу­дилась?

Волхв! Как буд­то Пе­рун по­разил мол­ни­ей сво­ей. Уж не он пос­лал ли мне кол­ду­на-ча­родей­ни­ка, хра­ните­ля зна­ний на­род­ных, что сло­во не­сет пря­мо от не­ба — да в сер­дце?

Ой, До­ля моя! Ой, пря­ха-Ма­рена! Не слу­чай­но так спле­ла ты нить судь­бы мо­ей...

Пе­ре­оде­ла я пра­вый ла­поть на ле­вую но­гу, а ле­вый — на пра­вую, да смот­рю на гос­тя во­лоха­того****. Но сме­ют­ся ис­корки глаз его: нет, вид­но, не Ле­ший! Пусть все рав­но не до кон­ца ве­рила я, что не хит­рый хо­зя­ин ле­са пе­редо мной.

— Нет, де­душ­ка, не заб­лу­дилась, — роб­ко от­ве­чала я.

— Да толь­ко от­че­го сле­зы?

И приг­ла­сил стран­ный пут­ник ме­ня к жи­лищу сво­ему, а от­ка­зывать не­гоже: по­чем знать, не в са­мом де­ле Ле­ший ли? А бы­ва­ет и так, что са­ми бо­ги люд­скую ли­чину на­дева­ют и про­веря­ют соб­лю­дение сво­их за­ветов... Раз­ве мож­но гне­вить их?

Из­бушка и вправ­ду сто­яла не­пода­леку, неп­ри­мет­ная сре­ди лис­твы. Это­му и об­ра­дова­лась я: все слы­хива­ли, что Ле­шие в бер­ло­гах жи­вут. А здесь и До­мовой свой есть: пе­реша­гивая по­рог, мыс­ленно к не­му за по­мощью об­ра­тилась я.

У­ют­но внут­ри бы­ло, спо­кой­но. Преж­де все­го про­тяну­ла я ру­ки к ог­ню, как ба­буш­ка учи­ла, за­руча­ясь под­дер­жкой все­го до­ма. И бо­ять­ся не­чего.

— Не су­ди, де­вица, что от лю­дей жи­ву да­леко. С тех пор, как от­реклись лю­ди от бо­гов на­ших, но­воселье спра­вить приш­лось. Во­век ве­рен сво­им бо­гам ос­та­нусь я.

— Ос­та­лись ли они, бо­ги на­ши? Слы­шат ли нас? — опять всхлип­ну­ла я, вспо­миная ла­да мо­его.

— Слы­шат, внуч­ка, всех они слы­шат... — лас­ко­во про­гово­рил ста­рик: он сто­ял спи­ной, во­зил­ся с тра­вами. — Да о чем же про­сить те­бе? Без на­доб­ности бо­гов не тре­вожат.

По­веда­ла я со сле­зами ис­то­рию свою... Выс­лу­шал волхв вни­матель­но, ус­тре­мив на ме­ня свои свет­лые очи. А свет­лые они во всех смыс­лах: во­дянис­то-се­рые, из­лу­ча­ющие теп­ло и по­кой. Вру­чил ста­рик ча­шу с от­ва­ром, ска­зав, что это ус­по­ко­ить­ся по­может. И дол­го, дол­го мол­чал.

— Вот что, де­вица. Сту­пай до­мой да не бес­по­кой­ся ни о чем. Объ­явит­ся су­женый твой; ты бо­гов на­ших чтишь, не обой­дет те­бя сто­роной их взор. Сту­пай, ми­лая.

Я под­ня­лась бы­ло, что­бы уй­ти, пос­та­вила нет­ро­нутую ча­шу, но на миг про­мель­кну­ла в го­лове чуд­ная мысль...

— Де­душ­ка! Ты волхв ведь... Так по­моги мне до бо­гов дос­ту­чать­ся.

Слы­шала я о жер­твах дав­но, что при­носят их, ког­да бе­да при­ходит, и каж­до­му бо­гу она своя, а по­сему про­шеп­та­ла, буд­то о чем-то сок­ро­вен­ном:

— Знаю о жер­твах я. Мы Ро­жани­цам жер­тву­ем сыр, мо­локо; под­ска­жи, что же Пе­руну нуж­но? По­моги мне об­ряд про­вес­ти.

Ус­мехнул­ся гос­тепри­им­ный хо­зя­ин, не­весе­ло так.

— Да что же ты мо­жешь бо­гам пред­ло­жить?

За­дума­лась я, но ду­мала не­дол­го, наз­вав са­мое цен­ное, что мог­ла от­дать. Пусть ос­та­нет­ся в чу­жой сто­роне ла­да мой, пусть дру­гую же­ну най­дет — да толь­ко жив бу­дет. Ни­чего не по­жале­ла бы для это­го.

— Жизнь. Свою жизнь, - твер­до наз­ва­ла я це­ну.

— За­чем же бо­гам твоя жизнь? - ста­рик смот­рел серь­ез­но, про­низы­ва­юще, заг­ля­дывая в са­мую ду­шу. - Не на­доб­но это­го. Сту­пай с ми­ром.

— А что на­доб­но? По­моги, де­душ­ка! - взмо­лилась я. И не­ожи­дан­но волхв сог­ла­сил­ся.

— Не смею я тво­ему вы­бору пе­речить; как по­реши­ла — так и бу­дет. Не мне сто­ять меж­ду то­бой и бо­гами. Да толь­ко пре­дуп­реждал я те­бя, де­вица, что не на­доб­ны бо­гам твои жер­твы.

Но я твер­до сто­яла на сво­ем:

— Рас­ска­жи же, де­душ­ка, что нуж­но для то­го, что­бы на­вер­ня­ка бо­ги ус­лы­шали?

— Са­мой пой­ти к ним, - не­хотя, слов­но на­силь­но, по­делил­ся тот.

— Да как же... из ро­да уй­ду? Из­вер­гнусь? - при од­ной мыс­ли сод­рогну­лась я. Это зна­чит — прок­ля­тие на­жить. Да раз­ве возь­мет ме­ня в же­ны су­женый, пос­рамлен­ную?

— Хм, - мно­гоз­на­читель­но рек волхв. Но до­бавил: - Нет, спо­соб есть один, как и здесь быть, и в дру­гое мес­то от­пра­вить­ся. Да толь­ко го­това ты стать дву­мя час­тя­ми вмес­то еди­ного це­лого?

Не по­няла я тог­да слов ста­рика, но сог­ласно кив­ну­ла: го­това бы­ла на все, что угод­но. В тот же час ос­то­рож­но, мед­ленно на­лил волхв во­ды в боль­шую ча­ру да пос­та­вил пе­редо мной, при­казав гля­деть­ся ту­да; на шею мою на­дел обе­рег кос­тя­ной. Гля­делась я в от­ра­жение, дол­го гля­делась, по­ка вновь не по­каза­лось га­даль­ное ви­дение; от­шатну­лась тог­да я от ча­ши, как от ог­ня, уви­дев пол­ные тос­ки зе­леные гла­за с крас­ным пят­нышком.

— Прой­дет этот день и эта ночь; на сле­ду­ющее ут­ро сни­ми с шеи обе­рег да пор­ви шер­стя­ную нить его. Ста­нешь ты дву­мя вмес­то еди­ного; обож­ди до но­чи, а там, в ка­нун Пе­руно­ва дня, от­пусти вто­рую се­бя на во­лю, да­бы шла она на юг к Ве­лико­му дре­ву, от­ту­да — по Звез­дно­му мос­ту в свет­лый Ирий. Там бо­ги вер­но ус­лы­шат те­бя. Да толь­ко вновь пре­дуп­реждаю я, что не на­доб­ны бо­гам твои жер­твы, - так рек волхв.

Не до кон­ца ве­рила в это я, но в по­яс хо­зя­ину пок­ло­нилась. Уви­дав пус­тое лу­кош­ко, на­сыпал ту­да он при­пасен­ных гри­бов и па­ру гор­сто­чек ягод.

Дажь­бог в сво­ей ко­лес­ни­це про­ехал по­перек Не­бо и уже го­товил­ся зап­рячь вмес­то ко­ней — уток, да­бы пе­ресечь Оке­ан-мо­ре и по­пасть в под­земное царс­тво. Но ус­пе­ла я до тем­но­ты в де­рев­ню вер­нуть­ся: там, при­читая, дев­ки схва­тили ме­ня под ру­ки, расс­пра­шивая, ку­да зап­ро­пала.

— Ой, де­вонь­ки! — рас­се­ян­но улыб­нувшись, вздох­ну­ла я. — Заб­лу­дилась я да повс­тре­чала Ле­шего...

По тол­пе де­вок про­нес­ся ис­пу­ган­ный вздох.

— ...Да толь­ко не злой он. Уви­дел ме­ня, по­казал до­рогу да гос­тинца­ми ода­рил.

Дол­го еще пе­рес­ка­зыва­ла я эту бас­ню, у­яс­нив, что так и рож­да­ют­ся ска­зы о во­дяных, ру­сал­ках и до­мовых...

И вот те­перь нас­та­ла ночь пе­ред Пе­руно­вым днем. Ут­ром я, как го­ворил волхв, сня­ла с шеи кос­тя­ной обе­рег да ра­зор­ва­ла шер­стя­ную нить; в тот же миг яви­лась пе­редо мной блед­ная де­вуш­ка с ос­тры­ми ху­дыми пле­чами и ко­сой до по­яса. Тво­рилась вол­шба при лу­чах Сол­нышка да с его сог­ла­сия, а по­тому — от бо­гов. Спря­тала я вто­рую се­бя в де­вичь­ей, что­бы ник­то из до­мочад­цев не на­шел. И те­перь си­дишь ты, в уг­лу, участь зная свою на­перед. И смот­ришь вни­матель­но так, тос­кли­во; и я от­во­жу взгляд, схва­тив зап­лечный ме­шок, при­готов­ленный для те­бя, пы­та­юсь нег­ну­щими­ся паль­ца­ми за­вязать узел.

— Да­вай, по­могу, — шеп­чешь ты, но я лишь мо­таю го­ловой. Нет, нель­зя те­бе до по­ры до вре­мени знать, что на дне меш­ка это­го ле­жит. А ле­жит там по­дарок бо­гам во имя спа­сения ла­ды мо­его; ле­жит там то, что ре­шилась от­дать я, пе­реча вол­хву. Сер­дце мое ле­жит там: жи­вое, тре­пещу­щее, пол­ное люб­ви. Как жить без не­го бу­ду, с пус­то­той в гру­ди? Но ни­чего, справ­люсь; а бо­ги уви­дят, как силь­но жду я сво­его су­жено­го.

— По­ра, — вновь по­да­ешь зна­комый до дро­жи го­лос ты, и я сог­ласно ки­ваю. На­конец уда­лось за­вязать узел, и мо­мент про­щания рас­тя­гивать боль­ше не уда­ет­ся. Ты рвешь­ся впе­ред, мое от­ра­жение. Та­кое от­важное, та­кое пре­дан­ное. Не то, что я, блед­ная тень те­бя, ос­тавша­яся без сер­дца.

Ос­то­рож­но сту­пая, слов­но охо­тяща­яся за пти­цей кош­ка, я вы­вожу те­бя к две­ри, за ко­торой на­чина­ет­ся та­кой чу­жой и нез­на­комый мир. Здесь, за по­рогом, нас за­щищал До­мовой, от­го­няла злых ду­хов печь. Ос­та­ешь­ся од­на ты те­перь, вто­рая я; суж­де­но те­бе пой­ти на юг, к Ве­лико­му дре­ву, а от­ту­да — по Звез­дно­му мос­ту пря­миком в свет­лый Ирий, к бо­гам и пра­щурам.

От­во­ряю я дверь, и ты сме­ло ша­га­ешь под ль­ющий сплош­ной сте­ной дождь. Свер­ка­ет мол­ния — не мер­твая, мер­твен­но-бе­лая, но жи­вая, зо­лотис­тая — и в пос­ледний раз гля­жу я на те­бя. По не­бу про­каты­ва­ет­ся гром — то Пе­рун в сво­ей ко­лес­ни­це едет... Мо­жет, и к луч­ше­му оно, что гро­за: те­перь ты под за­щитой са­мого гро­мовер­жца.

Улы­ба­ешь­ся ты мне, вто­рая я, и ухо­дишь в ночь, не про­ща­ясь. А я стою здесь, за по­рогом, и с каж­дым ша­гом тво­им чувс­твую, как ухо­дит из ду­ши и лю­бовь, и все свет­лое, что бы­ло во мне.

Вмес­те с сер­дцем.



За­ря вы­вела ко­лес­ни­цу Дажь­бо­га, и он на­чал на вос­то­ке путь; гро­за за­кон­чи­лась, и весь мир ра­ду­ет­ся и по­ет. Изу­митель­но яр­кая тра­ва блес­тит под жи­витель­ны­ми лу­чами; пе­тух над­ры­ва­ет­ся во все гор­ло, сла­вя но­вый день. И я вы­хожу во двор, что­бы вос­сла­вить Сол­нышко.

Стою я, вды­хая прох­ладный чис­тый воз­дух, но не бу­дит он во мне ни­каких мыс­лей. Бы­ла я це­лая, а те­перь ста­ла в два ра­за мень­ше. Не ль­ет­ся бла­годать от не­ба — да в сер­дце, ибо нет у ме­ня боль­ше сер­дца.

Кру­гом ожив­ля­ет­ся де­рев­ня, а я все как ско­ван­ная. Но сто­ило лишь от­крыть гла­за, как зап­ри­мети­ли они чу­жака, ша­га­юще­го нет­вердой, хро­ма­ющей по­ход­кой. Приб­ли­зил­ся он к до­му: об­росший длин­ны­ми свет­лы­ми во­лоса­ми, сва­ляв­ши­мися на го­лове и в бо­роде.

— Не вы­несешь во­ды, кра­сави­ца? - хрип­ло спра­шива­ет он, ос­та­новив­шись пе­редох­нуть. Спус­тя нес­коль­ко мгно­вений при­ношу я стран­ни­ку кув­шин с во­дой — но преж­де чем взять его, с хит­рым при­щуром спра­шива­ет гость:

— Не об­ро­нила ли ты че­го, кра­сави­ца? Не по­теря­ла?

Хо­тела я бы­ло от­ве­тить, что вов­се ни­чего не те­ряла, но опе­редил стран­ный пут­ник. Про­тянул он ла­дони свои, а на них ле­жит жи­вое, тре­пещу­щее сер­дце.

Упал в тра­ву кув­шин с во­дой, при­пасен­ный для гос­тя. Хва­таю я сер­дце, при­жимаю к гру­ди, как са­мое цен­ное сок­ро­вище, на­кану­не от­данное в по­дарок бо­гам.

А ког­да под­ни­маю взгляд я, пол­ный слез, то ви­жу из-под сва­ляв­шихся косм из­лу­ча­ющие теп­ло зе­леные, как мо­лодая тра­вуш­ка, гла­за. И толь­ко в ле­вом — ма­лень­кое крас­ное пят­нышко.





























*ве­но — вы­куп за не­вес­ту

**ла­да — ми­лый, суп­руг

***стрый — дя­дя со сто­роны от­ца

****во­лоха­тый — мох­на­тый (зд. - в одеж­де ме­хом на­ружу)



Сер­гей Яко­вен­ко







Вань­ка и не фа­шист





С са­мого ут­ра за ре­кой гро­хота­ло. Гро­хота­ло да­леко. До ху­тора до­носи­лись лишь ед­ва раз­ли­чимые от­го­лос­ки. Вот толь­ко ни­каких туч по­чему-то вид­но не бы­ло. Не­бо как не­бо. Го­лубое. А об­ла­ка – при­выч­но бе­лые и пу­шис­тые. Без­за­бот­ный ве­терок, гу­ляя по ок­ра­инам ху­тора, ве­село пе­реби­рал пше­нич­но-зо­лотис­тые во­лосы щуп­лень­ко­го бо­соно­гого маль­чу­гана в ко­ротень­ких шта­ниш­ках. Бы­ло сов­сем не по­хоже на то, что вот-вот нач­нется бу­ря. На­обо­рот. День обе­щал быть зной­ным, су­хим и по-нас­то­яще­му лет­ним.

В свои не­пол­ные шесть лет, Вань­ка ус­пел пе­режить не так уж и мно­го гроз, но кое-что уже на­учил­ся в них по­нимать. Прош­лым ле­том, ког­да де­душ­ка еще был жив, они c ба­бой Ма­русей и Лю­башей по­мога­ли са­дить кар­тошку на ого­роде у те­ти Уль­яны. Весь день бы­ло су­хо и теп­ло, а бли­же к ве­черу на­чалась силь­ная гро­за. Он хо­рошо пом­нил ту без­ветрен­ную, ти­хую, гус­тую ду­хоту, ко­торая ей пред­шес­тво­вала. Ка­залось, все вок­руг за­мер­ло, зас­ты­ло. Толь­ко крик­ли­вые, юр­кие стри­жи но­сились, как шаль­ные, ту­да-сю­да, то лов­ко пи­кируя, то вдруг рез­ко ме­няя тра­ек­то­рию и сво­рачи­вая в сто­рону. Лю­баша по­том рас­ска­зыва­ла, что пе­ред гро­зой вся­кие мош­ки ле­та­ют низ­ко над зем­лей, по­это­му пти­цы то­же спус­ка­ют­ся с не­ба и ло­вят их, ста­ра­ясь ус­петь на­ловить как мож­но боль­ше до на­чала бу­ри. А еще бы­ли ог­ромные, на все не­бо, ту­чи. Они ви­сели низ­ко, иног­да вспы­хива­ли мол­ни­ями и гром­ко бу­хали, от че­го Вань­ке ста­нови­лось очень страш­но, но в то­же вре­мя, очень ин­те­рес­но. Тог­да он при­жал­ся всем сво­им ма­лень­ким те­лом к теп­лой Лю­баше, она ук­ры­ла его сво­ей неж­ной ла­донью, и ста­ла вмес­те с ним смот­реть на буй­ство сти­хии, все силь­нее и силь­нее на­бира­ющей обо­роты. Все это он хо­рошо пом­нил и по­нимал, что дож­дя, а тем бо­лее гро­зы, без туч не бы­ва­ет.

Он лов­ко вска­раб­кался на ста­рый, вы­сокий то­поль, с вер­хушки ко­торо­го от­кры­вал­ся вид на со­сед­нее се­ло и, щу­рясь от яр­ко­го и­юль­ско­го сол­нца, на­чал прис­таль­но всмат­ри­вать­ся в ук­ры­тую проз­рачной си­зой дым­кой даль. От­сю­да Оль­хов­ка бы­ла вид­на, как на ла­дони.

Вань­ка час­то сю­да взби­рал­ся, ког­да баб­ка жда­ла в гос­ти Лю­башу. Она час­то при­ходи­ла к ним за мо­локом и обя­затель­но при­носи­ла с со­бой что-ни­будь вза­мен. Ед­ва Лю­баша по­яв­ля­лась в по­ле зре­ния, про­ныр­ли­вый маль­чу­ган юр­ким зверь­ком спус­кался с де­рева и нес­ся навс­тре­чу де­вуш­ке, шле­пая бо­сыми но­гами по пес­ча­ной лу­говой до­роге. А под­бе­гая поб­ли­же, он каж­дый раз ста­рал­ся рас­смот­реть еще из­да­лека, что же у нее в ру­ках на этот раз. Бы­вало, Лю­баша шла с не­боль­шой кор­зинкой. Это оз­на­чало, что се­год­ня мо­локо об­ме­ня­ет­ся на ку­риные яй­ца. Но ес­ли она нес­ла ка­кой-ни­будь свер­ток или узе­лок, то это поч­ти на­вер­ня­ка оз­на­чало, что внут­ри ле­жит что-ни­будь вкус­нень­кое. А од­нажды Лю­баша да­же при­нес­ла нас­то­ящее пе­ченье! Вань­ка не по­верил собс­твен­ным гла­зам. В тот раз пря­ный аро­мат сла­дос­тей был ус­лы­шан чут­ким но­сиком заб­ла­гов­ре­мен­но. Еще не до­бежав до де­вуш­ки, он уже точ­но знал – се­год­ня бу­дет нас­то­ящее ла­комс­тво!

Лю­баша всег­да улы­балась, ког­да встре­чала бе­гуще­го навс­тре­чу маль­чиш­ку. Она лас­ко­во тре­пала его по кос­ма­той ше­велю­ре и ве­село под­шу­чива­ла. За­тем де­лала за­ис­ки­ва­ющее ли­цо и де­лови­тым то­ном спра­шива­ла:

– Ну, что, сор­ва­нец? Уга­дывай, что я те­бе се­год­ня вкус­нень­ко­го при­нес­ла?

В этот мо­мент гла­за ее ис­кри­лись теп­ло­той и ра­достью, а на глад­ких, ру­мяных ще­ках про­яв­ля­лись ед­ва за­мет­ные ямоч­ки.

– Кон­фе­ту! – ра­дос­тно кри­чал Вань­ка и на­вора­чивал кру­ги вок­руг хо­хочу­щей де­вуш­ки.

– А вот и нет! – драз­ни­ла его та, пря­ча за спи­ной свер­ток с за­вет­ным гос­тинцем.

– Са­хар! – пы­тал­ся уга­дать Вань­ка, но Лю­баша сно­ва хо­хота­ла и от­ри­цатель­но ка­чала го­ловой.

– А что? Что? – про­дол­жая ска­кать по кру­гу, не­тер­пе­ливо до­пыты­вал­ся Вань­ка.

– Лад­но, – ве­лико­душ­но сог­ла­шалась де­вуш­ка, бе­реж­но раз­во­рачи­вала свер­ток и про­тяги­вала ему. – Бе­ри, шко­дина с мо­тор­чи­ком. Толь­ко смот­ри, что­бы по­па не слип­лась.

И це­лова­ла Вань­ку в кон­чик но­са. Тот не­доволь­но кри­вил­ся, с за­мира­ни­ем сер­дца всмат­ри­ва­ясь внутрь свер­тка, и, ког­да об­на­ружи­вал там ка­кой-ни­будь буб­лик или па­хучий ме­довый пря­ник, под­пры­гивал от ис­крен­не­го, все­пог­ло­ща­юще­го счастья и ра­дос­тно кри­чал:

– Ур­ра­ааа!!!

И они шли нес­пешно в сто­рону ху­тора, каж­дый раз о чем-то ве­село бол­тая. Вок­руг пах­ло су­хой тра­вой и по­левы­ми цве­тами, слух ще­котал бес­пре­рыв­ный стре­кот куз­не­чиков и жуж­жа­ние пчел, а во­лосы еро­шил теп­лый лет­ний ве­терок. Вань­ка с удо­воль­стви­ем ло­пал при­несен­ные из Оль­хов­ки гос­тинцы, а Лю­баша гла­дила его по го­лове и ра­дос­тно сме­ялась, ког­да слы­шала, как тот пос­та­ныва­ет от удо­воль­ствия. В та­кие мо­мен­ты они оба бы­ли по-нас­то­яще­му счас­тли­вы.

Вань­ка очень лю­бил раз­го­вари­вать с Лю­башей. Баб­ка бы­ла глу­хой, а кро­ме нее на ху­торе ни­кого не ос­та­лось, по­это­му те дра­гоцен­ные ми­нуты об­ще­ния бы­ли для не­го не ме­нее цен­ны­ми, чем вкус­ный гос­ти­нец. Иног­да, ког­да Лю­баша не очень спе­шила, уда­валось убол­тать ее рас­ска­зать ка­кую-ни­будь сказ­ку или ис­то­рию. Тог­да они ук­ла­дыва­лись на тра­ву у са­мой обо­чины, смот­ре­ли на плы­вущие в не­бе лег­кие об­ла­ка, и Вань­ка це­ликом пог­ру­жал­ся в уди­витель­ный мир за­гадоч­но­го вол­шебс­тва, та­инс­твен­ных ле­сов, с жи­вущи­ми в них стра­шили­щами, и даль­них стран с чу­дес­ны­ми прин­цесса­ми и доб­лес­тны­ми ры­царя­ми. Но осо­бен­но лю­бил Вань­ка слу­шать ис­то­рии про вой­ну и про под­ви­ги. Не про ка­кую-ни­будь дав­нишнюю вой­ну, ко­торая в сказ­ках. А про са­мую нас­то­ящую. С нем­ца­ми. Лю­баша их на­зыва­ла фа­шис­та­ми. Он с за­мира­ни­ем слу­шал о том, как нем­цы приш­ли в Оль­хов­ку, как на­чали всех оби­жать. Да­же де­тей. А по­том из ле­су, ко­торый рос сов­сем ря­дом с его ху­тором, приш­ли пар­ти­заны и да­ли нем­цам нас­то­ящий бой. Вань­ка не знал, что та­кое фа­шист, но точ­но по­нимал: фа­шис­ты – злые, пло­хие. Фа­шис­ты – вра­ги. А пар­ти­заны – хо­рошие. А «да­ли бой» – это зна­чит, от­ча­ян­но сра­жались. И каж­дый раз, ког­да Лю­баша до­ходи­ла до то­го мес­та, где пар­ти­заны по­яв­ля­ют­ся из ле­су, что­бы дать бой, Вань­ка в пред­вку­шении вска­кивал на но­ги и на­чинал ярос­тно изоб­ра­жать стре­ля­юще­го пар­ти­зана.

Се­год­ня Лю­башу в гос­ти ждать не приш­лось. Еще ут­ром он спро­сил у баб­ки о ней, но та за­мыча­ла, от­ри­цатель­но за­мота­ла го­ловой и, не­доволь­но от­махнув­шись от маль­чиш­ки, пог­на­ла Зорь­ку на луг.

За Оль­хов­кой тек­ла не­боль­шая ре­чуш­ка Вшив­ка. За ней – по­ля, за­сажен­ные пше­ницей, че­рез ко­торые шла единс­твен­ная грун­то­вая до­рога в рай­центр. Все­го это­го бы­ло не рас­смот­реть, стоя вни­зу. Но с вы­соко­го де­рева Вань­ка очень хо­рошо ви­дел и ре­ку, и по­ля, и да­же до­рогу. Из­да­ли она всег­да выг­ля­дела, как то­нень­кая ни­точ­ка, бро­шен­ная кем-то на зо­лотис­тую ткань пше­нич­но­го мо­ря. Се­год­ня же маль­чиш­ка за­метил, что над до­рогой сто­ит гус­тая пыль, а сквозь ее клу­бы иног­да прос­матри­ва­ют­ся нес­пешно пол­зу­щие ма­шины.

Ма­шин бы­ло мно­го. Вся до­рога, от мос­та до са­мого го­ризон­та, прев­ра­тилась в сплош­ное се­рое об­ла­ко. Лю­дей вид­но не бы­ло, од­на­ко это не оз­на­чало, что их там нет. Прос­то это бы­ло очень да­леко, а из­да­ли лю­ди ка­жут­ся очень ма­лень­ки­ми. А за Оль­хов­кой их и вов­се не ви­дать. Но ма­шины бы­ли боль­ши­ми и Вань­ка без тру­да смог их раз­гля­деть. Те мед­ленно дви­гались в сто­рону Оль­хов­ки.

Он, вол­ну­ясь, по­ер­зал не­посед­ли­вой по­пой, уса­жива­ясь по­удоб­нее на от­по­лиро­ван­ную от час­то­го си­дения вет­ку, и вни­матель­но всмот­релся в го­ризонт. Бы­ло ин­те­рес­но, что про­ис­хо­дит за пше­нич­ным по­лем, и по­чему от­ту­да едет столь­ко ма­шин. А еще там гро­хота­ло, и это пу­гало.

Очень мед­ленно над жел­той пше­ницей ста­ла под­ни­мать­ся не­боль­шая чер­ная туч­ка. Сов­сем ря­дом с нею ли­нию го­ризон­та раз­ре­зала еще од­на, та­кая же. За­тем еще. Туч­ки мед­ленно взды­мались вверх, но че­рез не­кото­рое вре­мя ста­ли рас­тво­рять­ся и пос­те­пен­но ис­чезли вов­се. Сно­ва триж­ды грох­ну­ло.

Сам он не пом­нил, но ему рас­ска­зывал дед Паш­ка, что нем­цы, про­ходя че­рез ху­тор, от­ня­ли ко­рову и пе­рере­зали всех ку­рей. А еще над ху­тором ста­ли ле­тать не­мец­кие са­моле­ты. Они-то и сбро­сили бом­бу пря­мо на ма­мин дом. Ее уби­ло, а Вань­ку – нет. Но Вань­ка это­го не пом­нил. И да­же ма­мы не пом­нил. По­тому что был еще очень ма­лень­ким. Пос­ле это­го ба­ба Ма­руся и дед Паш­ка, жив­шие по со­седс­тву, заб­ра­ли маль­чи­ка к се­бе. Но дед не­дав­но по­мер, и Вань­ка ос­тался с глу­хой баб­кой вдво­ем.

Сер­дце за­коло­тилось, ла­дош­ки ста­ли влаж­ны­ми от по­та, и он вы­тер их о ко­рот­кие, ра­зор­ванные во мно­гих мес­тах шта­ны. Пос­мотрел во двор. Баб­ка су­ети­лась с та­зом, по­лоща белье, и Вань­ка, то­роп­ли­во спус­тившись с де­рева, рва­нул к ней.

Он об­бе­жал ста­руху так, что­бы она его ви­дела и, вы­пучив ог­ромные го­лубые, гла­за, прок­ри­чал:

- Ба! Нем­цы идут! За Оль­хов­кой нем­цы!

Ба­ба Ма­руся при­щури­ла гла­за, от­че­го те ста­ли как ще­лоч­ки. Смуг­лую ко­жу раз­ре­зали мил­ли­оны ма­лень­ких мор­щи­нок. Она всег­да так де­лала, ког­да ста­ралась про­читать по гу­бам.

- Нем­цы! Нем­цы! Фа­шис­ты! – пов­то­рил Вань­ка и ука­зал дро­жащим паль­чи­ком в сто­рону Оль­хов­ки.

Ста­руха пе­рек­рести­лась, су­ет­ли­во от­ста­вила в сто­рону таз и за­чем-то по­бежа­ла прочь из дво­ра. Но, не до­бежав да­же до ка­лит­ки, вер­ну­лась об­ратно, об­хва­тила вну­ка за ху­дые пле­чи, за­тол­ка­ла в дом и зах­лопну­ла дверь. Он по­дод­ви­нул к ок­ну тя­желую та­бурет­ку, взоб­рался на нее и выг­ля­нул на ули­цу. Ба­ба Ма­руся, все так­же бе­гом, се­мени­ла к лу­гу, где пас­лась Зорь­ка.

В до­ме бы­ло ти­хо и прох­ладно. На ста­ром об­шарпан­ном ко­моде мер­но ти­кали ча­сы. Он усел­ся на та­бурет и стал смот­реть, как боль­шая стрел­ка мед­ленно пол­зет по бе­лой по­вер­хнос­ти ци­фер­бла­та. Пять ми­нут. Де­сять. Стрел­ка пол­зла даль­ше, но Вань­ка умел счи­тать толь­ко до де­сяти, по­это­му не по­нимал, сколь­ко вре­мени прош­ло с тех пор, как ба­буш­ка уш­ла за ко­ровой. Ему вдруг ста­ло очень страш­но. Так страш­но, что он по­чувс­тво­вал, что мо­жет сей­час опи­сать­ся.

Вдруг по­суда на сто­ле вздрог­ну­ла и заз­ве­нела от гром­ко­го взры­ва. Стек­ла в ок­нах зад­ро­жали. Сле­дом еще нес­коль­ко раз гро­мых­ну­ло, и Вань­ка спря­тал­ся под боль­шую ба­буш­ки­ну кро­вать, силь­но вжав­шись в угол и об­хва­тив обе­ими ру­ками ху­дые ко­лен­ки. Здесь, под кро­ватью, меж­ду сте­ной и по­лом, бы­ла ма­лень­кая ды­роч­ка, из ко­торой иног­да вы­бегал мы­шонок. Вань­ка звал его Се­мен­чи­ком. У мы­шон­ка был то­нень­кий, но длин­ный хвос­тик, ко­торый смеш­но ук­ла­дывал­ся ко­леч­ком, ког­да маль­чиш­ка уго­щал его ку­соч­ка­ми су­харей. Он очень за­бав­но брал уго­щение кро­шеч­ны­ми лап­ка­ми и ти­хонеч­ко грыз его, смеш­но ше­веля но­сиком. В та­кие мо­мен­ты Вань­ка ло­жил­ся жи­вотом на пол, ук­ла­дывал под­бо­родок на сло­жен­ные ла­дош­ки и с ра­дос­тной улыб­кой наб­лю­дал за за­бав­ным зверь­ком.

А од­нажды Се­мен­чик съ­ел уго­щение и мед­ленно, слов­но раз­ду­мывая, по­дошел пря­мо к ле­жаще­му Вань­ке. Он по­щеко­тал его уса­ми и дот­ро­нул­ся до дет­ской ру­ки мок­рым но­сиком. Тог­да маль­чик под­ста­вил влаж­ную от вол­не­ния ла­дош­ку, и се­рень­кий зве­рек лов­ко вска­раб­кался на нее, при­ят­но от­талки­ва­ясь прох­ладны­ми лап­ка­ми.

Так у Вань­ки по­явил­ся нас­то­ящий друг. Ве­чера­ми, ког­да баб­ка ук­ла­дыва­лась спать, маль­чик тай­ком сле­зал с кро­вати и ждал, ког­да из нор­ки по­кажет­ся веч­но нес­по­кой­ный уса­тый но­сик. А ког­да Се­мен­чик вы­лезал, Вань­ка бе­реж­но брал его на ру­ки, за­бирал­ся об­ратно в кро­вать и пе­рес­ка­зывал то­му чу­дес­ные ис­то­рии, по­ведан­ные на­кану­не Лю­башей. Мы­шонок ка­кое-то вре­мя су­етил­ся, бе­гал по по­душ­ке, за­бирал­ся под оде­яло, но, най­дя мес­течко по­теп­лее, ус­по­ка­ивал­ся и мир­но за­сыпал. Так они и ко­рота­ли но­чи. Вань­ка, меч­та­тель­но бол­та­ющий без умол­ку, и мы­шонок, со­пящий у не­го в ла­дош­ках.

На этот раз Се­мен­чи­ка под кро­ватью не ока­залось. Ви­димо, он то­же ис­пу­гал­ся приб­ли­жения нем­цев, по­это­му за­бил­ся в нор­ку пог­лубже и не вы­ходит. Вань­ке, вдруг, за­хоте­лось стать ма­лень­ким-ма­лень­ким, как его хвос­та­тый дру­жок, и юр­кнуть в у­ют­ную круг­лую нор­ку в по­лу.

Ког­да грох­ну­ло так, что ок­но раз­ле­телось на мно­жес­тво мел­ких ос­колков, Вань­ка не вы­дер­жал, зап­ла­кал и по­чувс­тво­вал, как на­мока­ют его шта­ны, а под по­пой на по­лу рас­те­ка­ет­ся не­боль­шая лу­жица.

Сквозь вы­битое ок­но стал слы­шен гул мощ­ных мо­торов и лязг ме­тал­ла впе­ремеш­ку с ка­ким-то гром­ким цо­котом. Да­же в до­ме воз­дух на­пол­нился ед­ки­ми вых­лопны­ми га­зами. Вань­ка по­силь­нее вжал­ся в угол и по­дод­ви­нул но­ги к са­мому под­бо­род­ку, что­бы пол­ностью спря­тать­ся в те­ни. Он заж­му­рил гла­за и зап­ла­кал. Но пла­кал очень ти­хо, что­бы не ус­лы­шали нем­цы.

Вдруг рас­пахну­лась вход­ная дверь и на по­роге по­яви­лась ба­ба Ма­руся. Она быс­тро зат­во­рила их за со­бой и ти­хо за­мыча­ла, зо­вя вну­ка. Вань­ка пу­лей выс­ко­чил ей навс­тре­чу, под­бе­жал, об­нял и креп­ко при­жал­ся, ут­кнув­шись но­сом в фар­тук. Она об­ня­ла маль­чиш­ку и ста­ла жес­та­ми по­казы­вать, что­бы тот мол­чал. За­тем ле­гонь­ко под­тол­кну­ла в спи­ну и уве­ла в спаль­ню, где при­каза­ла сно­ва заб­рать­ся под кро­вать и си­деть там очень ти­хо. Са­ма же усе­лась на та­бурет­ку, взя­ла Биб­лию и ста­ла чи­тать, иног­да сма­чивая язы­ком па­лец и гром­ко пе­релис­ты­вая стра­ницы.

Вань­ка по­сидел нем­но­го, но дол­гое от­сутс­твие взры­вов усы­пило страх. Он ти­хонь­ко выб­рался из-под кро­вати и ос­то­рож­но по­доб­рался к ок­ну.

По ули­це шли тан­ки. Это их гу­сени­цы ляз­га­ли же­лезом, а дви­гате­ли ре­вели, вып­ле­вывая в воз­дух ед­кий, чер­ный дым. Сле­дом за ни­ми еха­ли гру­зови­ки. В ку­зовах си­дели нем­цы. Это бы­ли сол­да­ты. Вань­ка по­нял это по фор­ме, в ко­торую те бы­ли оде­ты. Бы­ли и ра­неные. У не­кото­рых – пе­ребин­то­ваны го­ловы, ру­ки, жи­воты. А на бе­лых бин­тах – крас­ные пят­на.

Баб­ка за­мети­ла, что внук та­ращит­ся в ок­но и, боль­но схва­тив сор­ванца за ухо, по­тащи­ла об­ратно к кро­вати. Он заб­рался об­ратно в ук­ры­тие и усел­ся, нис­коль­ко не оби­жа­ясь на гру­бость. Вань­ка, хоть и был ма­лень­ким, прек­расно по­нимал, что ба­ба Ма­руся за не­го пе­режи­ва­ет, а зна­чит, на­до ее слу­шать­ся.

Шум про­ходя­щей ми­мо тех­ни­ки не ути­хал до са­мого ве­чера, но за все это вре­мя в дом так ник­то и не во­шел. Взры­вов то­же боль­ше не бы­ло. Ког­да все стих­ло, баб­ка ос­то­рож­но по­дош­ла к раз­би­тому ок­ну и выг­ля­нула на­ружу. Триж­ды пе­рек­рести­лась, что-то про­мыча­ла и, об­легчен­но вздох­нув, выш­ла во двор. Вань­ка, на­чинав­ший уже за­сыпать, ус­лы­шал скрип две­ри и от­крыл гла­за. Он мед­ленно вы­полз из убе­жища и на цы­поч­ках по­дошел к ок­ну. За ка­лит­кой сто­яла ба­ба Ма­руся. Она смот­ре­ла в сто­рону ухо­дящей в лес ко­лон­ны. До­рога выг­ля­дела так, слов­но ее вспа­хали. Утоп­танный до это­го пе­сок те­перь прев­ра­тил­ся в сплош­ное ме­сиво. При ви­де все­го это­го Вань­ку пе­редер­ну­ло. Он и сам не по­нял, по­чему. Прос­то пред­ста­вил, как ог­ромные гу­сенич­ные тра­ки рых­лят по­дат­ли­вую пес­ча­ную поч­ву, и ста­ло вдруг не по се­бе.

За­тем вспом­нил про мок­рые шта­ны, отыс­кал в ко­моде чис­тые и пе­ре­одел­ся. Вы­ходить на ули­цу в этот день Вань­ка боль­ше не ре­шил­ся. Он улег­ся в кро­вать, дож­дался, ког­да ба­ба Ма­руся вер­нется в дом и, ус­по­ко­ив­шись, сра­зу ус­нул.



Прос­нулся на рас­све­те. Сы­рой ут­ренний воз­дух за­бирал­ся в раз­би­тое ок­но, от­че­го в до­ме ста­ло зяб­ко, а тон­кое лет­нее оде­яло не спа­сало от ут­ренней прох­ла­ды. Вань­ка по­ежил­ся, по­тянул­ся всем те­лом и спрыг­нул с кро­вати на пол. Баб­ка еще спа­ла, а зна­чит, бы­ло еще сов­сем ра­но. Маль­чик на­кинул чис­тую бе­лую ру­баху и вы­шел во двор. Прис­лу­шал­ся. Ни­чего, кро­ме ред­ко­го чи­риканья птичь­их го­лосов. Сол­нце еще не по­каза­лось из-за го­ризон­та, по­это­му бы­ло прох­ладно.

Вань­ка вы­бежал за ка­лит­ку, по­топ­тался бо­сыми но­гами по взрых­ленно­му, мок­ро­му пес­ку и, под­бе­жав к то­полю, вска­раб­кался на­верх. Луг, че­рез ко­торый шла до­рога на Оль­хов­ку, из­ме­нил свой при­выч­ный об­лик. Те­перь на нем вид­не­лись две ог­ромные во­рон­ки. Вань­ка да­же не сра­зу их за­метил. Рыт­ви­ны не слиш­ком силь­но вы­деля­лись на фо­не су­хой тра­вы. Жел­тизна пес­ка сли­валась со схо­жей по цве­ту тра­вой. До­рога же прев­ра­тилась из уз­кой из­ви­лис­той тро­пин­ки в ши­рокую вспа­хан­ную ма­гис­траль. Ви­димо, тех­ни­ка шла в нес­коль­ко ря­дов, от че­го же­лез­ные гу­сени­цы без­жа­лос­тно рас­па­хали обо­чины.

Вань­ке вдруг ста­ло жаль тот при­выч­ный, но нав­сегда ис­чезнув­ший вид род­но­го лу­га. Ста­ло жаль ту обо­чину, на ко­торой они с Лю­башей так лю­били ле­жать и смот­реть на не­бо. В гор­ле по­явил­ся неп­ри­ят­ный ко­мок.

– Га­ды, фа­шис­ты, – ти­хо вы­давил сквозь зу­бы маль­чу­ган, и из глаз по­пол­зли роб­кие дет­ские сле­зы.

Он сполз с де­рева и мед­ленно поб­рел к ле­су. Впер­вые в жиз­ни не хо­телось бе­жать, нес­тись, сло­мя го­лову. Он прос­то шел по вспа­хан­ной до­роге и счи­тал свои ма­лень­кие шаж­ки. Один, два, три, че­тыре, пять… де­сять. Один, два, три…

Опуш­ка встре­тила бе­зум­ным ко­личес­твом птичь­их го­лосов и за­пахом хвои. Вань­ка час­то гу­лял в ле­су и знал его ближ­нюю ок­ра­ину, как свои пять паль­цев. Вот за этим де­ревом – боль­шу­щий му­равей­ник. Он лю­бил со­вать в не­го очи­щен­ную от ко­ры па­лоч­ку, ко­торая, ес­ли нем­но­го по­дож­дать, ста­нови­лась кис­лой. А вон там, чуть даль­ше - зем­ля­нич­ная по­лян­ка. На ней в на­чале ле­та они с баб­кой со­бира­ли не­боль­шие, но очень слад­кие яго­ды. Вань­ка лю­бил их силь­но. И от то­го, что каж­дая вто­рая ягод­ка съ­еда­лась сра­зу пос­ле на­хож­де­ния, его кув­шинчик всег­да на­пол­нялся зна­читель­но мед­леннее, чем у ба­бы Ма­руси. Вань­ке бы­ло стыд­но, но ни­чего с со­бой по­делать он не мог. Ягод­ка са­ма пры­гала в рот, взры­ва­ясь на язы­ке брыз­га­ми аро­мата и сла­дос­ти. Но баб­ка не бра­нилась. Нап­ро­тив, она улы­балась, по­чему-то ра­ду­ясь та­кой Вань­ки­ной сла­бос­ти.

Вый­дя на лес­ную до­рогу, маль­чик об­ра­тил вни­мание на смя­тые по обо­чине мел­кие кус­ти­ки и раз­давлен­ные на час­ти су­хие вет­ви. Вид ис­ко­режен­но­го ле­са не ра­довал, по­это­му на раз­вилке приш­лось свер­нуть в сто­рону. Ту­да, ку­да нем­цы не по­еха­ли. Он шел, ти­хонь­ко на­певая лю­бимую Лю­баши­ну пе­сен­ку. Не­кото­рых слов он не пом­нил, но это не расс­тра­ива­ло. Вань­ка тут же под­би­рал на их мес­то ка­кие-то дру­гие, и вы­ходи­ло впол­не снос­но, хо­тя по­рою и за­бав­но. Пос­те­пен­но при­выч­ные до бо­ли ви­ды ста­рых со­сен ус­по­ко­или, и нас­тро­ение улуч­ши­лось. Выш­ло сол­нце и ста­ло при­ят­но приг­ре­вать сквозь ру­баху ма­лень­кую ху­дую спин­ку. До­рож­ный пе­сок сог­релся, и ид­ти по не­му те­перь бы­ло од­но удо­воль­ствие. Ста­ло сов­сем хо­рошо.

Но вдруг сер­дце под­прыг­ну­ло, уда­рило в са­мое гор­ло. Ру­ки и но­ги ско­вал ужас. Вань­ка встал на мес­те, не в си­лах по­шеве­лить­ся. Да­же ды­шать пе­рес­тал. Он ус­та­вил­ся пря­мо пред со­бой. Ту­да, где на зна­комой лес­ной до­роге ле­жал пе­ревер­ну­тый на­бок гру­зовик.

Од­но ко­лесо его ва­лялось в сто­роне, меж­ду ров­ны­ми ство­лами со­сен. Ку­зов был скрыт тем­но-зе­леным тен­том. Ка­бину Вань­ка раз­гля­деть не мог. Гру­зовик ле­жал пря­мо пос­ре­ди про­ез­жей час­ти.

Пре­одо­лев на­валив­ший­ся ис­пуг, маль­чик бро­сил­ся прочь с до­роги и спря­тал­ся за ши­рокой ста­рой сос­ной. Он час­то ды­шал и бо­ял­ся пос­мотреть ту­да, где ле­жала страш­ная, но та­кая прив­ле­катель­ная для лю­бого маль­чиш­ки на­ход­ка. Нас­то­ящий гру­зовик! Пусть не­мец­кий, пусть по­ломан­ный, ле­жащий на бо­ку. Но это бы­ла нас­то­ящая ма­шина! С ко­леса­ми! С ру­лем! С ог­ромным ку­зовом!

Пос­те­пен­но лю­бопытс­тво ста­ло пре­одо­левать на­валив­ший­ся страх, и Вань­ка ос­то­рож­но выг­ля­нул из-за тол­сто­го ство­ла. Ру­ки пе­репач­ка­лись в сос­но­вой смо­ле и ста­ли лип­ки­ми. Он не лю­бил, ког­да так слу­чалось, но сей­час это бы­ло нас­толь­ко мел­кой неп­ри­ят­ностью, что Вань­ка прос­то не об­ра­тил на та­кую ерун­ду вни­мания.

Те­перь все вни­мание за­нимал гру­зовик. Маль­чиш­ка не­кото­рое вре­мя по­наб­лю­дал и мел­ки­ми шаж­ка­ми пе­ребе­жал к дру­гому де­реву. При­жав­шись к его ство­лу, он сно­ва роб­ко выг­ля­нул. Ма­шина не дви­галась, не ры­чала и во­об­ще не про­яв­ля­ла ни­каких приз­на­ков жиз­ни. Вок­руг нее то­же ни­кого не бы­ло вид­но. По все­му бы­ло яс­но, что ее бро­сили. Ви­димо, нем­цы так то­ропи­лись, что ос­та­вили по­ломан­ную тех­ни­ку и про­дол­жи­ли свой путь по глав­ной лес­ной до­роге. Вот толь­ко бы­ло не­понят­но, как эта ма­шина здесь ока­залась? По­чему свер­ну­ла с той до­роги сю­да?

Как бы то ни бы­ло, Вань­ка боль­ше не мог про­тивить­ся зах­лесты­ва­юще­му ин­те­ресу и стал приб­ли­жать­ся к гру­зови­ку, быс­тро пе­ребе­гая от од­но­го де­рева к дру­гому. А ког­да по­доб­рался нас­толь­ко близ­ко, что­бы мож­но бы­ло раз­гля­деть да­же циф­ры на но­мер­ном зна­ке, сно­ва за­та­ил­ся. Он вслу­шивал­ся. Всмат­ри­вал­ся. Вол­шебная смесь лю­бопытс­тва и стра­ха пре­датель­ски под­мы­вала вско­чить, по­бежать, но Вань­ка тер­пе­ливо вы­жидал. Ка­кое-то вре­мя. Но, пос­те­пен­но, лю­бопытс­тво ста­ло брать верх, и маль­чик вы­шел из ук­ры­тия.

Он обо­шел ле­жащий гру­зовик и об­на­ружил, что его ка­бина ис­ко­реже­на силь­ным взры­вом. Та­ким силь­ным, что ко­лесо прос­то отор­ва­лось и уле­тело в сто­рону на нес­коль­ко мет­ров. Пря­мо на до­роге, пе­ред изу­вечен­ной ка­биной, кра­сова­лась нег­лу­бокая во­рон­ка. Пе­сок по ее кра­ям был влаж­ным. Ви­димо, взрыв про­изо­шел сов­сем не­дав­но. И ско­рее все­го Вань­ка его да­же слы­шал, пря­чась под баб­ки­ной кро­ватью.

Он по­дошел к ка­бине и ос­то­рож­но прит­ро­нул­ся к изу­вечен­но­му ка­поту. Сталь­ные пет­ли гром­ко скрип­ну­ли, чем не на шут­ку на­пуга­ли маль­чиш­ку. Но, спра­вив­шись с вол­не­ни­ем, Вань­ка про­дол­жил ос­мотр. Ло­бовое стек­ло гру­зови­ка от­сутс­тво­вало, а по кра­ям зи­яющей ды­ры тор­ча­ли ос­трые ос­колки. В ка­бине был руль. Нас­то­ящий руль! Це­лый! С ним ни­чего не слу­чилось!

Вань­ка вдруг по­чувс­тво­вал, что страх окон­ча­тель­но от­сту­пил. Те­перь его ох­ва­тила все­пог­ло­ща­ющая ра­дость, сме­шан­ная с ди­ким лю­бопытс­твом! Пря­мо пе­ред ним ле­жала меч­та лю­бого маль­чиш­ки! Нас­то­ящая ма­шина! Да еще ка­кая! Тро­фей­ная!

Не­дол­го ду­мая, маль­чу­ган ак­ку­рат­но вы­тащил ос­татки ос­трых сте­кол и за­лез в ка­бину. По­мимо ру­ля в ней об­на­ружи­лись ка­кие-то ры­чаги и ци­фер­бла­ты. Все бы­ло не­веро­ят­но ин­те­рес­но. Но все же руль прив­ле­кал вни­мание силь­нее все­го. Вань­ка схва­тил­ся ма­лень­ки­ми ру­чон­ка­ми за чер­ную ба­ран­ку и поп­ро­бовал про­вер­нуть. К силь­но­му ра­зоча­рова­нию тот да­же не по­думал сдви­нуть­ся с мес­та. Но маль­чик не стал уны­вать и при­нял­ся ело­зить по не­му ла­дош­ка­ми, пред­став­ляя, как тот вра­ща­ет­ся, нап­равляя мно­готон­ную ма­шину по из­ви­лис­той до­роге.

Он сам не за­метил, как ув­лекся и вов­сю го­лосил, изоб­ра­жая ур­ча­ние мо­тора и звук клак­со­на. За­тем вспом­нил, как од­нажды они с баб­кой ез­ди­ли в рай­центр. Их под­во­зил на ав­то­бусе зна­комый те­ти Уль­яны. Он всю до­рогу бор­мо­тал ка­кую-то ве­селую пе­сен­ку, ку­рил в ок­но и пе­ри­оди­чес­ки дер­гал за длин­ный ры­чаг сбо­ку от во­дитель­ско­го си­денья. Вань­ка пос­мотрел ту­да, где дол­жен был рас­по­лагать­ся тот са­мый ры­чаг, и с удо­воль­стви­ем его об­на­ружил. Тог­да он взял­ся за не­го пра­вой ру­чон­кой и дер­нул. В ка­бине что-то скрип­ну­ло, зах­русте­ло. Маль­чу­ган вос­торжен­но взвиз­гнул. Но ког­да уб­рал ру­ку с ры­чага и пос­мотрел на ла­дош­ку, то ис­пу­ган­но вы­дох­нул. Ла­дош­ка бы­ла ис­пачка­на чем-то крас­ным. Чуть по­сом­не­вав­шись, Вань­ка по­нял, что это бы­ла кровь. Он пу­лей вы­летел из ка­бины, упал ко­лен­ка­ми на влаж­ный пе­сок и при­нял­ся им от­ти­рать ис­пачкан­ную ла­дош­ку.

Ког­да па­ника прош­ла, маль­чу­ган ос­мотрел се­бя с ног до го­ловы, убе­дил­ся, что кровь не его и ос­то­рож­но заг­ля­нул в ка­бину. Воз­вра­щать­ся в нее не хо­телось. Сно­ва ста­ло страш­но.

И как раз в этот нап­ря­жен­ный мо­мент из ку­зова пос­лы­шал­ся роб­кий муж­ской го­лос!

– Junge! Hey, Junge!

Вань­ка вскрик­нул. От не­ожи­дан­ности и ужа­са он ни­как не мог под­нять­ся на но­ги, что­бы бе­жать. Бо­сые пят­ки вся­кий раз уто­пали в рых­лом пес­ке, и маль­чиш­ка те­рял рав­но­весие, па­дая, сно­ва ста­ра­ясь встать, и сно­ва па­дая. Го­лос тем вре­менем не уни­мал­ся:

- F;rchte dich nicht! Keine Sorge, bitte! Bitte! Ich brauche Hilfe! Bitte! – в этот раз он зву­чал как-то умо­ля­юще.

Маль­чик не вы­дер­жал и зак­ри­чал. Зак­ри­чал, что есть мо­чи! Ма­лень­кие нож­ки про­дол­жа­ли рых­лить пе­сок. Из глаз брыз­ну­ли сле­зы.

На­конец уда­лось под­нять­ся. И как толь­ко Вань­ка по­чувс­тво­вал твер­дую поч­ву, тут же рва­нул в лес, не за­мечая, как в ступ­ни впи­ва­ют­ся шиш­ки, а ли­цо то и де­ло ца­рапа­ют вет­ви кус­тарни­ков. Бе­жал до са­мого ху­тора, ни ра­зу не ог­ля­нув­шись. А ког­да вле­тел, весь рас­крас­невший­ся, в дом, то сра­зу бро­сил­ся под кро­вать и, уже в ко­торый раз, вжал­ся в тем­ный спа­ситель­ный угол. Сер­дце вып­ры­гива­ло из гру­ди. Ды­шать бы­ло тя­жело. Со лба стру­ил­ся круп­ны­ми кап­ля­ми пот.



Ба­бе Ма­русе ни­чего рас­ска­зывать не стал. Вань­ка бо­ял­ся, что та осу­дит его про­гул­ки по ле­су и на­кажет. Ос­та­ток дня приш­лось про­вес­ти в до­ме, а ве­чером, ког­да баб­ка улег­лась спать, маль­чик роб­ко рас­ска­зывал Се­мен­чи­ку о страш­ной, но очень ин­те­рес­ной на­ход­ке. Мы­шонок смеш­но ше­велил уса­ми и смот­рел на Вань­ку чер­ны­ми бу­син­ка­ми кро­шеч­ных глаз. Это ус­по­ко­ило, и он ус­нул.

Спа­лось не спо­кой­но. Снил­ся гру­зовик. Он гром­ко ур­чал и ды­мил вых­лопны­ми га­зами, а из ку­зова пе­ри­оди­чес­ки до­носи­лась не­понят­ная, чу­жая речь. Вань­ка ста­рал­ся убе­жать от не­го, но тот ры­чал все гром­че, яв­но нас­ти­гая, и в ито­ге ока­зал­ся пря­мо во дво­ре ху­тора!

Вань­ка прос­нулся. Оде­яло и по­душ­ка бы­ли мок­ры­ми от по­та. В до­ме хло­пота­ла баб­ка, гре­мя по­судой и пе­рели­вая во­ду из вед­ра в кас­трю­ли.

Маль­чик встал, одел­ся, по­зав­тра­кал, по­ин­те­ресо­вал­ся у баб­ки, при­дет ли се­год­ня Лю­баша, и, по­лучив от­ри­цатель­ный от­вет, вы­шел на ули­цу. Ви­димо спал он дол­го, так как сол­нце уже бы­ло вы­соко, а пе­сок под но­гами ус­пел хо­рошень­ко прог­реть­ся. Не­пода­леку тем­нел лес. Те­перь он пол­ностью за­нимал все вни­мание маль­чу­гана. Страх, ко­торый тер­зал вче­ра весь день, по­уба­вил­ся, но ин­те­рес стал да­же силь­нее.

Вань­ка по­пытал­ся от­влечь­ся от мыс­лей о пе­ревер­ну­том гру­зови­ке и пе­рек­лю­чить­ся на лов­лю куз­не­чиков. Он очень лю­бил их ло­вить. Те лов­ко пры­гали с тра­вин­ки на тра­вин­ку, а ког­да уда­валось пой­мать од­но­го и ак­ку­рат­но нак­рыть ла­дош­кой, то мож­но бы­ло чувс­тво­вать, как внут­ри ти­хонь­ко бь­ет­ся кро­шеч­ное, но очень энер­гичное соз­да­ние. Вань­ка всег­да от­пускал куз­не­чиков. Ему вдруг пред­став­ля­лось, что у не­го есть ма­ма или дет­ки, и ла­дош­ки са­ми раз­жи­мались, ос­во­бож­дая плен­ни­ка.

Но се­год­ня да­же это ув­ле­катель­ное за­нятие не при­нес­ло удо­воль­ствия. Куз­не­чики по­пада­лись ка­кие-то от­кро­вен­но ма­лень­кие, се­рень­кие и сов­сем не ин­те­рес­ные. А мыс­ли о вче­раш­нем про­ис­шес­твии про­дол­жа­ли раз­за­дори­вать во­об­ра­жение.

Вань­ка, на вся­кий слу­чай, вска­раб­кался на де­рево, ос­мотрел­ся, сно­ва спус­тился на зем­лю и за­мер в не­реши­тель­нос­ти. Пос­то­яв так нес­коль­ко ми­нут, он все же сжал ма­лень­кие ку­лач­ки и по­бежал в сто­рону ле­са.

На этот раз маль­чик за­шел с дру­гой сто­роны. Он по­доб­рался к гру­зови­ку так, что­бы из ле­су мож­но бы­ло заг­ля­нуть в ку­зов, ук­ры­тый тен­том. Вань­ка ви­дел та­кие ма­шины, ког­да те про­ходи­ли ми­мо их до­ма, и хо­рошо за­пом­нил, что зад­няя часть ку­зова ни­чем не прик­ры­та, а зна­чит, мож­но бу­дет уви­деть то­го, кто вче­ра от­ту­да го­ворил.

Рас­плас­тавшись по хвой­но­му ков­ру, маль­чиш­ка под­ползал все бли­же и бли­же. Он ук­рылся за гус­тым кус­тарни­ком, рас­ту­щим у обо­чины лес­ной до­роги, и ос­то­рож­но выг­ля­нул из-за не­го, мед­ленно отод­ви­гая гус­то рас­ту­щие вет­ви.

Внут­ри си­дел не­мец! Он не дви­гал­ся. Прос­то си­дел и за­чем-то дер­жался обе­ими ру­ками за ме­тал­ли­чес­кую тру­бу, из ко­торых сос­то­ял кар­кас тен­то­ван­но­го ку­зова. Он был в не­мец­кой фор­ме. Ни­како­го ору­жия Вань­ка не раз­гля­дел. Ему по­каза­лось, что муж­чи­на спит. Но по­чему-то спит си­дя.

Мед­ленно, слов­но че­репа­ха, маль­чу­ган выб­рался из за­рос­лей кус­тарни­ка и на по­лусог­ну­тых дви­нул­ся к гру­зови­ку. По­дой­дя дос­та­точ­но близ­ко, что­бы мож­но бы­ло рас­смот­реть нем­ца по­луч­ше, он ос­та­новил­ся. Вань­ка не ошиб­ся. Фа­шист спал. Его гу­бы бы­ли су­хими, пот­рескав­ши­мися, а ще­ки пок­ры­вала ры­жая ще­тина. Толь­ко сей­час ста­ло вид­но, для че­го тот дер­жался обе­ими ру­ками за тру­бу. Точ­нее, как ока­залось, он за нее не дер­жался вов­се. Нап­ро­тив, это тру­ба дер­жа­ла его ру­ки. Они бы­ли за­кова­ны в блес­тя­щие ме­тал­лом на­руч­ни­ки. Те бы­ли зас­тегну­ты так, что­бы тру­ба про­ходи­ла ак­ку­рат меж­ду кис­тя­ми.

Вань­ка нем­но­го рас­сла­бил­ся. Вы­ходи­ло, что не­мец был на­деж­но при­кован, а зна­чит, не смо­жет при­чинить ему зла, ес­ли толь­ко не под­хо­дить слиш­ком близ­ко. Пос­то­яв нем­но­го, маль­чиш­ка сде­лал еще нес­коль­ко не­реши­тель­ных ша­гов к пе­ревер­ну­той ма­шине. Вне­зап­но гла­за нем­ца рас­пахну­лись. Он под­нял опу­щен­ную до сих пор го­лову и, щу­рясь, взгля­нул на Вань­ку.

Внут­ри все по­холо­дело. Маль­чик за­мер и при­гото­вил­ся бе­жать. Но не­мец вдруг так пос­мотрел на не­го, что страх сам со­бой прев­ра­тил­ся в без­гра­нич­ную жа­лость. Пе­ред Вань­кой си­дел обес­си­лен­ный, из­му­чен­ный че­ловек. Гла­за его на­пол­ни­лись сле­зами. Он слег­ка скри­вил­ся и, чуть за­мет­но, от­ри­цатель­но по­качал го­ловой. Маль­чик смот­рел на не­го, как за­воро­жен­ный. Тот ос­то­рож­но по­жал пле­чами, изоб­ра­зил лег­кое по­добие улыб­ки, про­демонс­три­ровал за­кован­ные ру­ки и ти­хо, ка­ким-то доб­рым то­ном ска­зал:

- Keine Sorge, Baby. Sehen Sie? Ich bin nicht gef;hrlich. Ich werde dir nicht weh tun.

Вань­ка толь­ко сей­час по­нял, что пря­мо пе­ред ним си­дит нас­то­ящий не­мец. Тот, о ко­тором так мно­го рас­ска­зыва­ла Лю­баша. Маль­чу­ган на­супил­ся, тя­жело за­дышал и не­ожи­дан­но гром­ко спро­сил:

– Дя­дя, ты фа­шист?

Муж­чи­на ок­руглил гла­за и быс­тро за­тара­торил, от­ри­цатель­но мо­тая ры­жей го­ловой:

– Nein! Nein! Ich bin kein Faschist! Baby, bitte glauben Sie mir! Ich bin kein Faschist! Ich hatte ein Soldat zu werden. Aber ich bin kein Faschist! – за­тем зап­нулся и, смеш­ноко­вер­кая сло­ва вы­вел: – Ни­ет. Я ние фа­щист, мал­чик. По­нимай? Ты по­нимай? Ние фа­щист.

Вань­ка вгля­дывал­ся в его ли­цо. Не­мец яв­но вол­но­вал­ся. За свою ко­рот­кую жизнь ему еще ни ра­зу не при­ходи­лось как-то ра­зоча­ровы­вать­ся в лю­дях, и все ска­зан­ное при­кован­ным муж­чи­ной, маль­чик вос­при­нимал как аб­со­лют­ную ис­ти­ну. Он ши­роко улыб­нулся и без­за­бот­ной по­ход­кой по­дошел к ку­зову гру­зови­ка. Не­мец ожи­вил­ся, спеш­но об­ли­зал пе­ресох­шие гу­бы и, ши­роко улы­ба­ясь в от­вет, поп­ро­сил:

– Дай. Дай, мал­чик, – он гла­зами по­казы­вал ку­да-то в глу­бину ку­зова.

Вань­ка нас­то­рожил­ся, но все же ос­то­рож­но обо­шел ле­жащую ма­шину сбо­ку и толь­ко тог­да уви­дал ле­жащую у са­мого края ку­зова ма­тер­ча­тую сум­ку с мно­жес­твом кар­ма­нов и ре­меш­ков. Не­мец об­ра­дован­но за­кивал го­ловой, про­дол­жая при­гова­ривать:

– Да! Да! Дай! Дай, мал­чик!

Под­хо­дить на не­безо­пас­ное рас­сто­яние бы­ло страш­но. В по­веде­нии стран­но­го дя­ди ни­чего страш­но­го не бы­ло, но он, хо­тя и не был фа­шис­том, все же ос­та­вал­ся нем­цем. К то­му же, го­ворил на не­понят­ном язы­ке.

– Bitte, Sohn! – не уни­мал­ся тот. – Па­шалюй­ста!

Гла­за нем­ца на­пол­ни­лись сле­зами и од­на да­же стек­ла по неб­ри­той ще­ке. К гор­лу Вань­ки под­ка­тил ко­мок. Ему вдруг ста­ло не­веро­ят­но жаль дя­дю. Он ог­ля­дел­ся по сто­ронам, на­шел длин­ную су­хую пал­ку, ут­кнул­ся ею в ле­жащую в ку­зове сум­ку и изо всех сил на­давил. Та сдви­нулась с мес­та и по­пол­зла к про­тяну­той но­ге нем­ца. И, как толь­ко она дос­тигла его са­пога, он лов­ким дви­жени­ем под­греб ее к се­бе и, не­ес­тес­твен­но вы­вер­нув за­кован­ные в на­руч­ни­ки ру­ки, схва­тил бре­зен­то­вую ткань зу­бами.

Под­няв так тя­желую но­шу на уро­вень рук, ему уда­лось ее рас­стег­нуть и дос­тать ка­кой-то не­понят­ный пред­мет ок­руглой фор­мы. Он что-то спеш­но от­кру­тил тря­сущи­мися ру­ками и сра­зу при­пал к не­му гу­бами. По ще­кам по­тек­ла во­да. Не­мец пил. Толь­ко сей­час Вань­ка до­гадал­ся – это спе­ци­аль­ная во­ен­ная бу­тыл­ка для во­ды! Он прос­то хо­тел пить!

От осоз­на­ния то­го, что он, та­кой ма­лень­кий маль­чик смог по­мочь та­кому взрос­ло­му дя­де, ста­ло ра­дос­тно. Тем вре­менем не­мец отор­вался от фля­ги, от­ки­нул­ся го­ловой на стен­ку ку­зова и стал тя­жело ды­шать. На его ли­це иг­ра­ла счас­тли­вая улыб­ка. Он от­ды­шал­ся, зак­ру­тил проб­ку и, про­дол­жая улы­бать­ся, пос­мотрел на Вань­ку:

– Danke, Baby. Herzlichen Dank. Спасй­ибо.

– По­жалуй­ста, – ра­дос­тно от­ве­тил ма­лыш, а нем­но­го по­раз­мыслив, спро­сил: – А у те­бя есть ав­то­мат?

– Automatisch? – он удив­ленно вски­нул бро­ви и сно­ва пе­рес­про­сил: – Automatisch? Ни­ееее. Ни­ет automatisch. Ни­ет. Я друг. По­нимай? Друг.

– Да! Да! Я по­нимаю! – об­ра­довал­ся Вань­ка. – Друг!

Не­мец то­же об­ра­дова­но за­кивал:

– Друг! Друг! Wie hei;t du?

Вань­ка по­жал пле­чами, по­яс­няя, что он не по­нима­ет воп­ро­са. Тог­да не­мец вы­вер­нул собс­твен­ную кисть так, что­бы уда­лось ткнуть в се­бя паль­цем, и ска­зал:

– Gerhard. Mein Name ist Gerhard. Und wie hei;t du?

– А! Те­бя так зо­вут? Ге­хад?

– Ja! Ja! Nicht gehad und Gerhard! – го­воря это, не­мец улы­бал­ся и ут­верди­тель­но ки­вал го­ловой.

– Гер­хард, – мед­ленно вы­гово­рил Вань­ка.

– Ja! Gut gemacht! – те­перь он был в пол­ном вос­торге. – Und wie hei;t du? Sie? Ivan?

Вань­ка удив­ленно вски­нул бро­ви! Слы­шать собс­твен­ное имя от не­из­вес­тно­го дя­ди бы­ло уди­витель­но! Как он уга­дал?

– Да! – от вос­торга маль­чиш­ка да­же под­прыг­нул. – Иван! Вань­ка я! Вань­ка Ко­тов!

– Oh! Uanka Kotof! Gro;artig!

Толь­ко сей­час Вань­ка об­ра­тил вни­мание на его зу­бы. Та­ких бе­лых зу­бов он с ро­ду не ви­дел. Да­же Лю­баши­ны ров­ные, кра­сивые зу­бы не шли ни в ка­кое срав­не­ние с бе­лиз­ной этих яр­ких ка­меш­ков во рту нем­ца. Тем вре­менем Гер­хард сно­ва при­нял­ся ко­пошить­ся в сум­ке и че­рез ми­нуту-дру­гую дос­тал от­ту­да… нас­то­ящую шо­колад­ку!

У Вань­ки да­же че­люсть от­висла. Он ни­ког­да в жиз­ни не ви­дел шо­кола­док. А уж о том, что­бы есть, не­лепо бу­дет да­же го­ворить. Но как толь­ко не­мец дос­тал ее из сум­ки, маль­чик сра­зу по­нял – это она! Лю­баша как-то рас­ска­зыва­ла ему о том, как выг­ля­дят нас­то­ящие шо­колад­ки. Го­вори­ла, что упа­ковы­ва­ют их в кра­соч­ные бу­маж­ные обер­тки, а внут­ри это чу­до за­вер­ну­то еще и в блес­тя­щую фоль­гу. Но са­мое глав­ное в ней не упа­ков­ка, а вкус. Лю­баша го­вори­ла, что вкус­нее шо­колад­ки нет ни­чего в ми­ре. Она обе­щала, что как толь­ко у нее по­явит­ся та­кая, она обя­затель­но при­несет ему поп­ро­бовать. Но так, до сих пор, и не при­нес­ла. И вот те­перь все это ве­лико­лепие пред­ста­ло по­ражен­но­му взо­ру пя­тилет­не­го маль­чиш­ки. Он жад­но сглот­нул го­лод­ную слю­ну и взял­ся обе­ими ру­чон­ка­ми за де­ревян­ный борт гру­зови­ка.

Гер­хард улыб­нулся, уви­дев ре­ак­цию маль­чи­ка, ос­то­рож­но опус­тил за­вет­ную плит­ку на ле­жащий на бо­ку борт и ак­ку­рат­но тол­кнул ее са­погом в нап­равле­нии маль­чиш­ки. Тот схва­тил по­дарок обе­ими ру­чон­ка­ми и с бла­гого­вени­ем ос­мотрел со всех сто­рон. За­тем по­нюхал и да­же прик­рыл гла­за от удо­воль­ствия. За­пах был изу­митель­ным!

Не­мец сно­ва что-то дос­тал из сум­ки и, рас­пе­чатав бу­маж­ную обер­тку, на­чал есть. Он жад­но впи­вал­ся бе­лос­нежны­ми зу­бами в ка­кой-то ку­сочек су­харя, а за па­зуху его сы­пались крош­ки.

Вань­ка рас­пе­чатал шо­колад­ку, еще раз вни­матель­но ее раз­гля­дел и от­ку­сил ку­сочек. На вкус она бы­ла горь­кой и нем­но­го слад­ко­ватой. Маль­чиш­ка ра­зоча­рован­но вы­дох­нул и с уко­риз­ной пос­мотрел на нем­ца. Тот про­дол­жал жад­но же­вать, не за­мечая Вань­ки. Тог­да ма­лыш по­ложил над­ку­шен­ную шо­колад­ку на борт гру­зови­ка и оби­жен­но поп­лелся в сто­рону ху­тора.

До­ма баб­ка ус­тро­ила ему хо­рошую взбуч­ку. Вань­ка не за­метил, как дол­го он про­был в ле­су, и обес­по­ко­ен­ная дол­гим от­сутс­тви­ем ста­руха сби­лась с ног, ра­зыс­ки­вая сор­ванца. Тот сде­лал ви­нова­тое ли­цо и поп­ро­сил у ба­буш­ки про­щения, а она сми­лос­ти­вилась и не ста­ла по­роть вну­ка при­готов­ленной за­ранее ве­точ­кой ло­зы.



Ут­ром, дож­давшись, ког­да ба­ба Ма­руся по­ведет на вы­пас Зорь­ку, Вань­ка ста­щил с пол­ки не­боль­шой кув­шинчик, на­лил из дру­гого кув­ши­на мо­лока, за­вер­нул в пла­ток ку­сочек черс­тво­го хле­ба и стал спеш­но оде­вать­ся. Из нор­ки по­каза­лась ма­лень­кая уса­тая го­лова.

- Се­мен­чик! – об­ра­дова­но вос­клик­нул маль­чу­ган, - Где ты был? Я те­бе та­кое рас­ска­жу!

Он нак­ро­шил на по­лу нем­но­го су­харей, и зве­рек тут же вы­бежал из ук­ры­тия. Съ­ев нес­коль­ко ку­соч­ков, под­бе­жал к Вань­ки­ной но­ге и ос­то­рож­но по­нюхал. Маль­чик при­сел на кор­точки, бе­реж­но взял мы­шон­ка в ру­ку и су­нул се­бе за па­зуху. Ма­лень­кие лап­ки за­щеко­тали бо­ка, но ско­ро Се­мен­чик приг­релся и за­тих. Вань­ка схва­тил при­готов­ленный кув­шин, дру­гой ру­кой взял свер­ток с су­харем и вы­бежал из до­ма.

Баб­ки все еще не бы­ло, и маль­чу­ган быс­тро за­семе­нил в сто­рону ле­са, пе­ри­оди­чес­ки ог­ля­дыва­ясь на­зад че­рез пле­чо.

Гер­хард си­дел на преж­нем мес­те и еще из­да­лека Вань­ка за­метил, что он ярос­тно ко­лотит на­руч­ни­ками по ме­тал­ли­чес­кой тру­бе, к ко­торой был прис­тегнут. За­метив приб­ли­жа­юще­гося маль­чи­ка, он пе­рес­тал гре­меть и удив­ленно ус­та­вил­ся на кув­шин мо­лока. За­тем пос­мотрел в гла­за и как-то скри­вил­ся. Вань­ка не сра­зу по­нял, что с тем про­ис­хо­дит. Толь­ко ког­да не­мец от­кро­вен­но зап­ла­кал, маль­чиш­ка ска­зал:

– Дя­дя, не плач. Я те­бе мо­локо при­нес. И хлеб. А еще я дру­га сво­его при­нес! Его Се­мен­чик зо­вут! Он ма­лень­кий, но очень ум­ный. И еще у не­го хвос­тик есть.

Вань­ка по­ложил свер­ток на борт, взял пал­ку и по­дод­ви­нул его к нем­цу. Тот про­дол­жал пла­кать, ути­рая сле­зы пле­чом. Сле­дом за свер­тком пос­ле­довал кув­шин, од­на­ко тот ока­зал­ся не ус­той­чи­вым на гру­бо оте­сан­ных дос­ках бор­та гру­зови­ка, и чуть не упал. Часть мо­лока вып­лесну­лась на­ружу, и Вань­ка ре­шил пе­редать кув­шин са­мос­то­ятель­но. Вска­раб­кался на борт, под­нял кув­шин и мед­ленно по­дошел к пла­чуще­му муж­чи­не. Тот удив­ленно смот­рел на маль­чи­ка. Нем­но­го по­сом­не­вав­шись, он про­дел од­ну ру­ку так, что­бы тру­ба ока­залась око­ло его лок­тя, и про­тянул навс­тре­чу ско­ван­ные ме­тал­лом ру­ки.

Ма­лыш сде­лал еще один шаг и пе­редал кув­шин. Не­мец, все еще гля­дящий с сом­не­ни­ем на маль­чу­гана, пе­рес­тал пла­кать. За­тем бе­реж­но при­нял гос­ти­нец и жад­но от­пил сра­зу мно­го.

– Danke, Baby. Спа­си­ебо, ма­лишь.

– По­жалуй­ста, дя­дя, – без­за­бот­но и да­же как-то буд­нично от­ве­тил Вань­ка. – Ес­ли баб­ка уз­на­ет, она ме­ня ло­зиной вы­порет. Я ей про те­бя ни­чего не рас­ска­зывал. Толь­ко Се­мен­чи­ку рас­ска­зывал. И еще Лю­баше рас­ска­жу, ког­да она к нам при­дет.

Вдруг Вань­ка спох­ва­тил­ся. Он су­нул ру­ку за па­зуху и очень ак­ку­рат­но из­влек от­ту­да Се­мен­чи­ка. У то­го бы­ли зас­панные глаз­ки, но ког­да он уви­дел нез­на­комую об­ста­нов­ку, то тут же при­жал­ся всем тель­цем к ма­лень­кой Вань­ки­ной ла­дош­ке и за­мет­но зад­ро­жал.

– Это Се­мен­чик! – де­лови­то ска­зал маль­чу­ган. – Он прос­то мы­шонок. Но я с ним дру­жу. Мо­жешь его взять. Он сов­сем не ку­са­ет­ся. Хо­чешь?

Не­мец вдруг про­си­ял улыб­кой и не­реши­тель­но про­тянул ру­ки. Выс­та­вил впе­ред ука­затель­ный па­лец и ос­то­рож­но пог­ла­дил мы­шон­ка по спин­ке.

– Си­еми­ен­шик.

Вань­ка рас­сме­ял­ся. Ему бы­ло за­бав­но слы­шать, как взрос­лый дя­дя го­ворит так, слов­но он сов­сем ма­лень­кий.

– Ка­кой еще си­мен­шик? – за­ливал­ся маль­чиш­ка. – Се­мен­чик! Ну?

– Съ­емй­он­шик, – чуть луч­ше вы­гово­рил не­мец и воп­ро­ситель­но ус­та­вил­ся на маль­чи­ка.

Тот де­лови­то по­качал го­ловой и ре­зюми­ровал:

– Ну, уже нем­но­го луч­ше. Но на­до тре­ниро­вать­ся.

Ви­димо, Вань­кин тон убе­дил Гер­харда в пра­виль­нос­ти про­из­не­сения име­ни мы­шон­ка и он до­воль­но пов­то­рил:

– Съ­емй­он­шик. У­ан­ка и Съ­емй­он­шик. Ausgezeichnet! Угу?



Пос­те­пен­но зна­комс­тво пе­рерос­ло во вза­им­ный ин­те­рес. Вань­ка с удо­воль­стви­ем ще­бетал, рас­ска­зывая нем­цу о сво­ей жиз­ни. О лю­бимом де­реве, о Лю­бане, о глу­хой баб­ке и уби­той ма­ме. О пап­ке, ко­торый в са­мом на­чале вой­ны ушел на фронт, но до сих пор не прис­лал ни од­но­го пись­ма. Рас­ска­зал, что ви­дел вче­ра мно­го не­мец­ких тан­ков и силь­но их ис­пу­гал­ся. Он рас­ска­зывал все, чем так дав­но хо­тел по­делить­ся хоть с кем-ни­будь. Гер­хард с ин­те­ресом слу­шал, как кро­шеч­ный рус­ский ма­лыш де­лит­ся с ним, ви­димо, ка­кими-то сок­ро­вен­ны­ми ве­щами. Он слу­шал, учас­тли­во ки­вал го­ловой и иног­да улы­бал­ся, хо­тя ни сло­ва не по­нимал из то­го, о чем тот ста­ратель­но ще­бечет.

За­тем приш­ла оче­редь нем­ца. Он ста­рал­ся под­би­рать по­нят­ные Вань­ке сло­ва, по­могал жес­та­ми, но по­луча­лось все рав­но не­понят­но. Тог­да Гер­хард поп­ро­сил по­дать ему его сум­ку и дос­тал из нее ка­кую-то по­тер­тую тет­радь. В ней бы­ли ри­сун­ки, сде­лан­ные прос­тым ка­ран­да­шом. Но то, как ре­алис­тично выг­ля­дели на них лю­ди, его прос­то по­рази­ло! У баб­ки бы­ли ста­рые фо­тог­ра­фии. Па­пины, ма­мины... Но он ни­ког­да не ви­дел нас­то­ящих пор­тре­тов, на­рисо­ван­ных обыч­ным ка­ран­да­шом. Гер­хард по­казал один из них и что-то ска­зал по-не­мец­ки. С тет­радно­го лис­та на них смот­ре­ло улы­ба­юще­еся, пух­ло­щекое ли­цо ка­кого-то маль­чу­гана. На вид ему бы­ло не боль­ше лет, чем са­мому Вань­ке. А прис­мотрев­шись пов­ни­матель­нее, ста­ло за­мет­но, что маль­чик этот силь­но по­хож на Гер­харда.

– Это твой сын? – удив­ленно спро­сил Вань­ка.

– Sohn! – ра­дос­тно вос­клик­нул не­мец. – Klaus! Sein Name ist Klaus!

– Кла­ус?

– Да! Да! – про­дол­жал ра­довать­ся Гер­хард.

За­тем он пе­ревер­нул стра­ницу и по­казал пор­трет очень прив­ле­катель­ной жен­щи­ны, в во­лосах ко­торой был впле­тен ма­лень­кий цве­ток.

– Sabine. Meine Frau. Verstehst du? Ehefrau.

– А! – до­гадал­ся Вань­ка. – Это его ма­ма, да? Ма­ма Кла­уса!

По­чему-то не­мец сно­ва зап­ла­кал. Он зак­рыл тет­радку и ти­хо ска­зал:

– Es tut mir leid, Baby. Verzeih mir.

– Ты за ни­ми ску­ча­ешь, да?

Тот ни­чего не от­ве­тил и толь­ко бе­реж­но взял ма­лень­кую дет­скую ру­чон­ку в свои ла­дони. По его ще­кам тек­ли сле­зы, и Вань­ка по­чувс­тво­вал, что то­же сей­час рас­пла­чет­ся. Его под­бо­родок на­чал тряс­тись, а не­мец, за­метив это, вдруг встре­пенул­ся, утер свои гла­за и вос­клик­нул:

– Nein! Nein! Nicht weinen, bitte. Ich werde nicht mehr weinen. Ich verspreche es.

Он вдруг сме­нил вы­раже­ние ли­ца с грус­тно­го на ве­селое и как-то очень уж озор­но пос­мотрел по сто­ронам. Вань­ки­ну пе­чаль тут же как вет­ром сду­ло. Он за­ин­те­ресо­вал­ся рез­кой сме­ной нас­тро­ения нем­ца и ждал, что тот бу­дет де­лать даль­ше. Гер­хард су­нул обе ру­ки в сум­ку и из­влек не­боль­шую про­дол­го­ватую ко­робоч­ку. Внут­ри нее ле­жали раз­ноцвет­ные ка­ран­да­ши. Вань­ка, как за­воро­жен­ный, сле­дил за ру­ками нем­ца. Тот отыс­кал в тет­ра­ди чис­тый лист, усел­ся по­удоб­нее и на­чал ри­совать.

Вна­чале бы­ло сов­сем не­понят­но, что это бу­дет за кар­тинка. Ка­кой-то на­бор чер­то­чек и об­лачков, раз­ма­зан­ных паль­цем. Но пос­те­пен­но ста­ли про­яв­лять­ся кон­ту­ры ли­ца. Гла­за, гу­бы, нос, очер­та­ния щек, тор­ча­щие в раз­ные сто­роны вих­ри во­лос. Вань­ка да­же не ве­рил в то, что сам ви­дел! Пря­мо пе­ред его гла­зами про­ис­хо­дило нас­то­ящее чу­до! А ког­да ри­сунок был окон­чен, Вань­ка чуть не под­прыг­нул от удив­ле­ния!

– Это же я!

Не­мец ра­дос­тно рас­сме­ял­ся и ут­верди­тель­но кач­нул го­ловой.

– Gef;llt? Gef;llt es dir?

– Вот это да! Как же это так по­луча­ет­ся?

Тот не от­ве­тил и толь­ко пос­ме­ивал­ся, ви­дя, как ма­лыш ра­ду­ет­ся его ри­сун­ку.

Он еще мно­го че­го ри­совал. Боль­шие па­рус­ные ко­раб­ли, валь­яж­но рас­ка­чива­ющи­еся на тя­желых вол­нах нес­по­кой­но­го мо­ря, са­моле­ты, па­рящие в об­ла­ках вмес­те с пти­цами, кра­сивые, блес­тя­щие ма­шины и мно­го че­го еще. Они ве­село об­ща­лись, иног­да да­же пе­реби­вая друг дру­га. И, хо­тя ма­ло друг дру­га по­нима­ли, им бы­ло хо­рошо. Арес­то­ван­ный не­мец­кий сол­дат и ма­лень­кий рус­ский си­рота.



Вань­ка да­же не за­метил, как про­лете­ло вре­мя, и жар­кое лет­нее сол­нце мед­ленно опус­ти­лось за вер­хушки вы­соких со­сен. Опом­нившись, маль­чу­ган, вдруг, вско­чил и ис­пу­ган­но ус­та­вил­ся на Гер­харда.

– Ой! Мне до­мой по­ра! Баб­ка, на­вер­ное, обыс­ка­лась! Вы­порет!

Он быс­тро выб­рался из ку­зова, мах­нул нем­цу на про­щание и от­бе­жал на нес­коль­ко ша­гов, но вдруг ос­та­новил­ся и обер­нулся на­зад.

– А как же ты от­сю­да вы­берешь­ся?

Не­мец его не по­нял и прос­то по­махал в от­вет ско­ван­ны­ми ру­ками. Ли­цо его бы­ло грус­тным, но он ста­рал­ся изоб­ра­зить улыб­ку. Вань­ка по­жал пле­чами, по­обе­щал прий­ти зав­тра ут­ром и бе­гом рва­нул к до­му. Он еще ра­зочек обер­нулся, пос­мотрел на си­дяще­го в ку­зове муж­чи­ну и по­чувс­тво­вал ка­кую-то тя­гучую, не­объ­яс­ни­мую грусть.

Баб­ка встре­тила на опуш­ке. Она шла в лес. В ру­ках у нее бы­ла длин­ная, тол­стая хво­рос­ти­на, от ко­торой на этот раз не уда­лось увиль­нуть. По по­пе боль­но хлес­тну­ло, и Вань­ка по­бежал еще быс­трее, за­лива­ясь сле­зами оби­ды. Из-за па­зухи ярос­тно вы­рывал­ся Се­мен­чик.



Ут­ро сле­ду­юще­го дня на­чалось с дож­дя. С кры­ши ка­пало, во дво­ре сто­яли лу­жи. Над ху­тором на­виса­ли се­рые тя­желые ту­чи. Баб­ка си­дела в до­ме, поч­ти ни­куда не вы­ходя. Ко­рова в та­кую по­году всег­да ос­та­валась до­ма, по­это­му рас­счи­тывать на то, что удас­тся выс­ко­чить из до­ма не­заме­чен­ным, не при­ходи­лось.

Вань­ка усел­ся на та­буре­те у ок­на и со скуч­ной ми­ной наб­лю­дал за па­да­ющи­ми в лу­жи кап­ля­ми. До­рога за дво­ром сов­сем рас­кисла и прев­ра­тилась в ка­кую-то жид­кую, неп­ривле­катель­ную ка­шу. Пря­мо пе­ред ка­лит­кой соб­ра­лась ши­рокая лу­жа.

Вдруг пос­лы­шал­ся гром­кий гул са­моле­та. Баб­ка вви­ду сво­ей глу­хоты ни­чего не за­мети­ла, а Вань­ка приль­нул к стек­лу и пос­та­рал­ся раз­гля­деть ле­та­ющую ма­шину. Гул на­рас­тал. Маль­чу­ган, не вы­дер­жав, выс­ко­чил на ули­цу, что­бы пос­мотреть.

Са­молет ле­тел очень низ­ко над ле­сом, чуть не цеп­ля­ясь ма­лень­ки­ми ко­леса­ми за вер­хушки чер­ных со­сен. А ког­да под­ле­тел поб­ли­же, Вань­ка за­метил на крыль­ях крас­ные звез­ды и да­же зак­ри­чал от ра­дос­ти и вос­торга.

– На­ши! На­ши! Ура­аааа!!!

Он за­бежал в дом и стал жес­та­ми и сло­вами рас­ска­зывать баб­ке об уви­ден­ном. Та ти­хонь­ко за­оха­ла и по­бежа­ла к вы­ходу. Са­молет уда­лял­ся в сто­рону Оль­хов­ки и пос­те­пен­но скрыл­ся из ви­ду. Гул смолк.

Сно­ва ста­ло скуч­но. Вань­ка все ду­мал, как там не­мец. Он очень пе­режи­вал, не про­тека­ет ли тент на ку­зове гру­зови­ка. Не на­мок ли Гер­хард. Не на­мочил ли дождь его ри­сун­ки.

Из нор­ки вы­бежал Се­мен­чик. Вань­ка при­выч­но по­кор­мил пи­том­ца и усел­ся ря­дом, раз­мышляя вслух о сво­их пе­режи­вани­ях. Так нас­ту­пил ве­чер.

Без то­го тус­клый свет ус­ту­пил мес­то сгу­ща­ющим­ся су­мер­кам. Дождь все лил, не прек­ра­ща­ясь, и от это­го все ка­залось очень скуч­ным и уны­лым. Но вдруг Вань­ка ус­лы­шал ро­кот дви­гате­ля. Это был не са­молет. Ско­рее еха­ла ка­кая-то ма­шина. Он выг­ля­нул в ок­но и уви­дал про­ез­жа­ющий ми­мо дво­ра лег­ко­вой во­ен­ный ав­то­мобиль. Он раз­брыз­ги­вал вок­руг гряз­ную во­ду из луж, а у са­мой ка­лит­ки его, вдруг по­нес­ло. Он да­же про­ехал ка­кое-то рас­сто­яние бо­ком, но во­дитель спра­вил­ся с уп­равле­ни­ем и вы­ров­нял ход.

Внут­ри что-то сжа­лось. Вань­ка вдруг от­четли­во се­бе пред­ста­вил, что бу­дет, ес­ли ма­шина за­едет в лес и по­вер­нет ту­да, где ле­жит взор­ванный гру­зовик?

Баб­ка за­мети­ла вол­не­ние вну­ка, нас­то­рожи­лась. Что-то про­буб­ни­ла и отог­на­ла Вань­ку от ок­на. Он по­дошел к шка­фу, в ко­тором баб­ка хра­нила пись­мен­ные при­над­лежнос­ти, отыс­кал в нем чис­тый лист, ка­ран­даш и улег­ся на пол. Пер­вым Вань­ки­ным ри­сун­ком был гру­зовик, в ку­зове ко­торо­го си­дел прис­тегну­тый на­руч­ни­ками че­ловек.

От­кры­лась дверь, и в дом вош­ла Лю­баша. Вань­ка ра­дос­тно вско­чил с по­ла, взвиз­гнул, под­бе­жал и креп­ко об­нял де­вуш­ку. Она бы­ла про­мок­шей до нит­ки, но ли­цо ее све­тилось от счастья.

– Ра­дуй­ся, Вань­ка! Ско­ро вой­не ко­нец! Выг­на­ли на­ши нем­цев! Бе­гут они! Быс­тро бе­гут!

Вань­ке очень хо­телось по­радо­вать­ся но­вос­ти, но он не знал, как это – жить без вой­ны, а по­тому, при всем же­лании, у не­го не по­луча­лось. Тог­да он ре­шил, что ви­зита Лю­баши впол­не дос­та­точ­но, что­бы быть счас­тли­вым, и он сно­ва ут­кнул­ся в ее мок­рый от дож­дя жи­вот.

За ок­ном сно­ва за­роко­тал мо­тор. Сер­дце под­прыг­ну­ло. Вань­ка раз­жал объ­ятия и бро­сил­ся к ок­ну. Со сто­роны ле­са воз­вра­щал­ся тот же ав­то­мобиль, ко­торый не­дав­но уже про­ез­жал ми­мо их до­ма. На этот раз ма­шина все же зас­тря­ла в глу­бокой лу­же. Два сол­да­та спеш­но выс­ко­чили на­ружу и при­нялись ее тол­кать. Мо­тор фыр­кал и каш­лял. Вань­ка от­крыл вход­ную дверь и сквозь су­мер­ки поп­ро­бовал раз­гля­деть пас­са­жиров. А ког­да сол­да­там все же уда­лось вы­тол­кать ма­шину из гря­зи, и один из них рас­пахнул зад­нюю двер­цу, Вань­ка уви­дел зад­нем си­денье нем­ца. Его ли­цо бы­ло рас­пухшим, а под пра­вым гла­зом рас­плы­вал­ся тем­ный си­няк. Сол­дат сел ря­дом, зах­лопнул двер­цу, и ма­шина мед­ленно ста­ла выг­ре­бать из лу­жи.

Вань­ка, не по­нимая, что де­ла­ет, шаг­нул на ули­цу и заш­ле­пал бо­сыми пят­ка­ми по глу­боким лу­жам. Он шел все быс­трее и быс­трее, по­ка не ока­зал­ся на до­роге. Ма­шина мед­ленно отъ­ез­жа­ла, и тут Вань­ка зап­ла­кал. Он пла­кал все силь­нее и силь­нее, пе­рехо­дя на от­кро­вен­ное ры­дание. По­том по­бежал. Шлеп­нулся в грязь. Встал и сно­ва по­бежал. А ког­да по­нял, что ма­шина все рав­но от­да­ля­ет­ся, он стал кри­чать:

– Дя­день­ки! Род­нень­кие! Не оби­жай­те это­го дя­дю! Он хо­роший! Он не фа­шист! У не­го есть сы­ночек! Дя­день­ки! По­жалуй­ста! Он не фа­шист! Не фа­шист он!

Га­барит­ные огонь­ки во­ен­ной ма­шины уда­лялись от ху­тора, ос­тавляя оди­нокую, щуп­лую фи­гур­ку маль­чиш­ки, ко­торый еще дол­го сто­ял на ко­ленях в лу­же и горь­ко пла­кал. По вес­нушча­тым ще­кам тек­ли горь­кие сле­зы и тут же смы­вались тя­желы­ми кап­ля­ми лет­не­го дож­дя. Его ма­лень­кие гу­бы сно­ва и сно­ва шеп­та­ли в тем­но­ту: «не фа­шист он, не фа­шист».

Тать­яна Ма­лыше­ва







Здравс­твуй, Ли­за!





Нем­но­гочис­ленные гос­ти пос­те­пен­но ра­зош­лись, ос­та­вив пос­ле се­бя го­ру гряз­ной по­суды, лег­кий аро­мат ал­ко­голя и оди­ночес­тво.

Ели­заве­та Пет­ровна грус­тно взгля­нула на праз­днич­ный стол, пред­став­ля­ющий со­бой сей­час жал­кое зре­лище, вздох­ну­ла и при­нялась мед­ленно со­бирать ос­татки нес­коль­ко ча­сов на­зад кра­сиво и с лю­бовью офор­млен­ных блюд. Го­товить она лю­била, де­лала это с удо­воль­стви­ем, пос­то­ян­но удив­ляя под­руг и кол­лег но­выми эк­зо­тичес­ки­ми ре­цеп­та­ми гру­зин­ской, та­тар­ской, уз­бек­ской кух­ни. Но боль­ше все­го ей нра­вились блю­да рус­ской кух­ни. Вот и на свое се­миде­сяти­летие Ели­заве­та Пет­ровна пос­та­ралась по­радо­вать под­руг, при­гото­вив ку­риные бед­рышки в гриб­ном со­усе, опя­та в сме­тане, пе­ченоч­ные оладьи с ман­кой и ри­сом и обя­затель­ную ут­ку с яб­ло­ками, ко­торую так лю­бил ее сын.

Ког­да по­суда уже свер­ка­ла чис­то­той, пов­седнев­ная ска­терть сме­нила на сто­ле праз­днич­ную, жен­щи­на взя­ла в ру­ки шка­тул­ку, ког­да-то сши­тую из кра­сивых от­кры­ток при по­мощи боль­шой иг­лы и шел­ко­вых ни­ток, и из­влек­ла из нее нес­коль­ко пи­сем.

На пер­вом кон­верте не­ров­ным дет­ским по­чер­ком бы­ло на­писа­но: «Ли­зе Ан­то­новой. Про­читать 11 фев­ра­ля 1966 го­да». Ели­заве­та Пет­ровна уже не в пер­вый раз ак­ку­рат­но вскры­вала кон­верт. Чер­ни­лами на по­жел­тевшем от вре­мени выр­ванном из тет­ра­ди в ко­сую ли­ней­ку лис­те ма­лень­кая де­воч­ка пи­сала пов­зрос­левшей се­бе:

«Здравс­твуй, Ли­за! Се­год­ня те­бе ис­полни­лось двад­цать лет! Как я те­бе за­видую!.. На­вер­ное, ты уже ра­бота­ешь на за­воде, но­сишь кра­сивые платья и кра­сишь гу­бы, у те­бя кра­сивая при­чес­ка.

Я очень ста­ра­юсь, что­бы у те­бя все по­лучи­лось так, как за­дума­но: вни­матель­но слу­шаю Клав­дию Ва­силь­ев­ну на уро­ках, при­леж­но вы­пол­няю до­маш­ние за­дания, ве­чера­ми по­могаю ма­ме мыть по­лы в биб­ли­оте­ке. Ма­моч­ка очень ус­та­ет, и мне час­то при­ходит­ся уби­рать­ся в биб­ли­оте­ке од­ной. Но это ни­чего, ско­ро нас­та­нет хо­рошая и ра­дос­тная жизнь. Ин­те­рес­но: в го­роде уже отс­тро­или все раз­ру­шен­ные зда­ния?

Ска­жу те­бе по сек­ре­ту, что мне очень нра­вит­ся Ва­ся из шес­то­го клас­са, он так здо­рово ка­та­ет­ся на конь­ках. Зна­ешь, та­кие, что при­вязы­ва­ют к ва­лен­кам… Мне ма­ма обе­щала бу­дущей зи­мой ку­пить та­кие же, ес­ли смо­жет най­ти еще од­ну ра­боту. Но я обя­затель­но бу­ду ей по­могать! Пи­оне­ры всег­да по­мога­ют стар­шим!

Как мне хо­чет­ся уз­нать, Ли­за, ку­пили ли мне конь­ки? И про Ва­сю то­же…»

Ели­заве­та Пет­ровна грус­тно улыб­ну­лась и про­из­несла вслух: «Нет, Ли­зонь­ка, к сле­ду­ющей зи­ме конь­ки те­бе не ку­пили». Жен­щи­на вспом­ни­ла, что че­рез год пос­ле на­писа­ния это­го пос­ла­ния умер па­па. Тот ос­ко­лок око­ло сер­дца, что он при­нес с вой­ны, жес­то­ко на­пом­нил о се­бе. Ма­ма ос­та­лась од­на с дву­мя деть­ми, мно­го тру­дилась, но из ни­щеты ни­как не мог­ла выб­рать­ся. Да еще и млад­ший брат Ми­ша за­болел ту­бер­ку­лезом. Все, что ма­ма за­раба­тыва­ла, тра­тила на его ле­чение.

Ели­заве­та Пет­ровна неж­но пог­ла­дила по­жел­тевший лис­ток из тет­ра­ди в ко­сую ли­ней­ку и, ак­ку­рат­но сло­жив, уб­ра­ла в шка­тул­ку.

На вто­ром кон­верте двад­ца­тилет­няя Ли­за на­писа­ла: «Ели­заве­те Ан­то­новой. Про­читать 11 фев­ра­ля 1976 го­да».

«Здравс­твуй, Ли­за! Мне горь­ко те­бя ра­зоча­ровы­вать, но конь­ки ма­ма смог­ла при­об­рести те­бе толь­ко че­рез три го­да, да и то ста­рень­кие. Со­сед­ской дев­чушке они ста­ли ма­лы, вот их те­бе и от­да­ли (да ты и са­ма об этом зна­ешь).

Ва­сю, ко­неч­но, пом­ню. Ве­селый та­кой пар­нишка был, всег­да улы­бал­ся, по­могал со­седям, не оби­жал ма­лень­ких. Пом­нишь, он по­дарил те­бе смеш­но­го зай­ца с отор­ванным ухом?.. Хо­роший был маль­чик, лю­боз­на­тель­ный… Во вре­мя лет­них ка­никул на­шел с друзь­ями не­разор­вавший­ся сна­ряд, ре­шил про­верить, что у не­го внут­ри… Да, жаль Ва­сю!

Ма­моч­ка жи­ва-здо­рова, а вот Ми­шень­ка наш умер. Не смог­ли док­то­ра его вы­лечить. В том по­лупод­валь­ном по­меще­нии, где мы жи­ли, пос­то­ян­но бы­ло сы­ро, а у бра­тиш­ки та­кие сла­бень­кие лег­кие… Да­ли нам квар­ти­ру в де­ревян­ном ба­раке, но бы­ло уже поз­дно: не вы­дер­жал Ми­шень­ка…

Я за­кон­чи­ла кур­сы, ус­тро­илась на боль­шой за­вод, как ты и меч­та­ла. Со­бира­юсь пос­ту­пать в ин­сти­тут. Очень хо­чу стать ин­же­нером, что­бы быть нуж­ной сво­ей стра­не! А са­мое глав­ное – ме­ня при­няли в ком­со­мол!

За мной уха­жива­ет Ни­колай, он то­же ра­бота­ет на на­шем за­воде. Эх, Ли­за, ес­ли бы ты ви­дела Ко­лю: вы­сокий, кра­сивый, его фо­тог­ра­фия ви­сит на Дос­ке по­чета. Мы гу­ляли с ним по пар­ку, дер­жась за ру­ки, хо­дили в ки­но. А вче­ра он ме­ня по­цело­вал!

На­де­юсь, что и в трид­цать лет ты мне на­пишешь пись­мо, Ли­за! Рас­ска­жешь, как сло­жилась моя жизнь. Ста­ла ли я ин­же­нером? Выш­ла ли за­муж за Ни­колая, есть ли у ме­ня де­ти?

Да, за­была те­бе ска­зать: с пер­вой же зар­пла­ты я ку­пила два платья: од­но сит­це­вое в мел­кий цве­точек, а вто­рое – си­нее бай­ко­вое. Те­перь мне не при­ходит­ся дол­го ждать, по­ка вы­сох­нет то сит­це­вое платье с бе­лыми го­роха­ми, в ко­тором хо­дила и в шко­лу, и на ули­цу. А к зи­ме я спра­вила се­бе паль­то и шляп­ку. Ес­ли бы ты ме­ня ви­дела! Как ра­ду­ет­ся ма­ма мо­им по­куп­кам и час­то пла­чет, жа­лея, что не мог­ла рань­ше ни­чего те­бе ку­пить. Ма­ма ук­радкой пла­чет час­то, ви­димо, вспо­мина­ет па­пу и Ми­шень­ку…»

На треть­ем кон­верте уве­рен­ным по­чер­ком бы­ло вы­веде­но: «Ели­заве­те Ва­силь­евой. Про­читать 11 фев­ра­ля 1986 го­да». От пись­ма еле уло­вимо пах­ло «Крас­ной Мос­квой».

«Здравс­твуй, Ли­за! Се­год­ня мне ис­полни­лось трид­цать лет! Ты уже зна­ешь, что я выш­ла за­муж за Ни­колая и взя­ла его фа­милию. Семь лет на­зад у ме­ня ро­дил­ся сын Алек­сандр, сей­час он учит­ся в пер­вом клас­се. Я очень счас­тли­ва!

За эти де­сять лет я окон­чи­ла ин­сти­тут, тру­жусь ин­же­нером на на­шем за­воде. Ра­бота у ме­ня ин­те­рес­ная. Ни­колай уже мас­тер це­ха!

И еще од­на важ­ная но­вость – мне да­ли ре­комен­да­цию в пар­тию!

Ма­ма жи­вет с на­ми, по­мога­ет с Са­шень­кой.

Сит­це­вые платья дав­но сме­нила на крим­пле­новые кос­тю­мы. А не­дав­но ку­пила се­рое платье с блес­тя­щей нит­кой и клип­сы с боль­ши­ми ша­рика­ми. Да ты, воз­можно, и не пред­став­ля­ешь, что та­кое клип­сы… Я луч­ше те­бе на­рисую».

Да­лее на лис­тке цвет­ны­ми ка­ран­да­шами уме­лой ру­кой бы­ли изоб­ра­жены клип­сы. Они пред­став­ля­ли со­бой два ша­рика на не­боль­ших це­поч­ках. Са­ми ша­рики усе­яны пер­ла­мут­ро­выми бу­син­ка­ми.

«Пред­став­ля­ешь, как кра­сиво они ве­село рас­ка­чива­ют­ся при ходь­бе и свер­ка­ют, ког­да на них по­пада­ет сол­нце!

А еще Ни­колай ку­пил мне шу­бу! Зна­ешь, сей­час в мо­де ис­кусс­твен­ные шуб­ки.

У нас но­вая квар­ти­ра – за­вод вы­делил! Мы уже пок­ле­или но­вые обои и ку­пили ме­бель! А еще (ты не по­веришь) ку­пили цвет­ной те­леви­зор!

Я да­же не знаю, о чем мож­но те­бя спро­сить… Я та­кая счас­тли­вая!»

Сле­ду­ющий кон­верт хра­нил лег­кий аро­мат фран­цуз­ских ду­хов.

«Ели­заве­те Ва­силь­евой. Про­читать 11 фев­ра­ля 1996 го­да».

«Здравс­твуй, Ели­заве­та Пет­ровна! Те­перь уже и ме­ня на­зыва­ют толь­ко по от­чес­тву.

Что те­бе рас­ска­зать? На за­воде на­чина­ет­ся че­хар­да. Во­ен­ные за­казы, за счет ко­торых мы жи­ли, сни­зились. Ни­колай по­ругал­ся с на­чаль­ни­ком и уво­лил­ся. Те­перь це­лыми дня­ми хо­дит по го­роду в по­ис­ках ра­боты.

Ма­моч­ка год на­зад умер­ла. Она прос­то зас­ну­ла и не прос­ну­лась. Ми­лая, доб­рая ма­ма бы­ла мо­ей са­мой луч­шей под­ру­гой, по­мощ­ни­цей и опо­рой.

Са­шень­ка в этом го­ду окан­чи­ва­ет шко­лу, хо­чет пос­ту­пать в во­ен­ное учи­лище и стать лет­чи­ком.

Свой пар­тби­лет при­нес­ла в пар­тком и по­ложи­ла сек­ре­тарю на стол. Что мне эта пар­тия да­ла? Са­ми ха­па­ют, а на на­род стрел­ки пе­рево­дят…

В ма­гази­нах поч­ти ни­чего нет. Труд­но при­ходит­ся втро­ем на од­ну зар­пла­ту… Но день рож­де­ния я все-та­ки от­праздно­вала. За па­ру ме­сяцев умуд­ри­лась от­ло­жить нем­ножко от зар­пла­ты и нак­ры­ла скром­ный стол. Под­ру­ги ски­нулись и по­дари­ли мне нас­то­ящие фран­цуз­ские ду­хи.

Ли­за! Ели­заве­та Пет­ровна! Ска­жи мне, бу­дет ли жизнь луч­ше?..»

Да­лее про­читать бы­ло не­воз­можно: бук­вы рас­теклись по бу­маге, как по мо­рю. Жен­щи­на вспом­ни­ла, как пла­кала, чи­тая в прош­лый раз это пос­ла­ние се­бе. Сле­зы сно­ва на­вер­ну­лись на гла­за. Ели­заве­та дос­та­ла бу­маж­ный пла­точек из упа­ков­ки и вы­тер­ла на­бежав­шие сле­зы. За­тем взя­ла из са­модель­ной шка­тул­ки сле­ду­ющее пись­мо.

«Ели­заве­те Пет­ровне Ва­силь­евой. Про­читать 11 фев­ра­ля 2006 го­да».

«Здравс­твуй, Ели­заве­та Пет­ровна!

Вот мне и пять­де­сят – ба­ба ягод­ка опять! Боль­шая часть жиз­ни по­зади.

Се­год­ня на день рож­де­ния ни­кого не приг­ла­шала, да и ку­да приг­ла­шать, ес­ли Ни­колай тре­тий день не про­сыха­ет. Ког­да его сок­ра­тили на ра­боте, дол­го не мог ни­чего най­ти, брал­ся за лю­бую ра­боту, но день­ги или не пла­тили, или пла­тили так ма­ло, что ему ста­ло хва­тать толь­ко на вод­ку. Те­перь да­же двор под­ме­тать не до­веря­ют.

Два го­да на­зад мы раз­ве­лись, но жи­вем в од­ной квар­ти­ре: ку­да же я его вы­гоню? А ме­нять­ся на два от­дель­ных жилья де­нег нет.

Са­шень­ка слу­жит да­леко на Се­вере, зо­вет ме­ня жить к се­бе, но раз­ве ос­тавлю я Ко­лю. Он без ме­ня про­падет.

Все так же, как и рань­ше, ра­ботаю на за­воде, толь­ко те­перь мас­те­ром. Ку­пила ма­лень­кий учас­ток зем­ли, вы­ращи­ваю кар­то­шеч­ку, зе­лень раз­ную, ре­дисоч­ку. Очень хо­рошая до­бав­ка к сто­лу. И Ко­ля лю­бит за­кусить зе­леным луч­ком с гряд­ки… Ох, и жал­ко мне его!

Ли­зонь­ка! Что там впе­реди? Бу­дет ли прос­вет?»

Сле­ду­ющее пись­мо бы­ло ад­ре­сова­но Ели­заве­те Пет­ровне Мглин­ской. «Про­читать 11 фев­ра­ля 2016 го­да», - про­чита­ла жен­щи­на над­пись на пос­леднем кон­верте.

«Здравс­твуй, до­рогая Ли­зонь­ка!

Ты все ду­мала, что пос­ле пя­тиде­сяти жизнь за­кан­чи­ва­ет­ся, но, к счастью, ошиб­лась: она толь­ко на­чина­ет­ся!

Ты же зна­ешь, что я вто­рой раз выш­ла за­муж и опять сме­нила фа­милию. Те­перь я Мглин­ская!»

Ели­заве­та Пет­ровна вспом­ни­ла, как поз­на­коми­лась со вто­рым му­жем, ког­да приш­ла сда­вать в скуп­ку об­ру­чаль­ное коль­цо. Ар­ка­дий Мар­ко­вич, юве­лир, сни­мал в по­меще­нии мес­то и об­ра­тил вни­мание на Ли­зу. Сло­во за сло­во, поз­на­коми­лись, под­ру­жились, по­жени­лись… Ар­ка­дий по­мог Ли­зе раз­ме­нять квар­ти­ру, по­том объ­еди­нил ее жил­пло­щадь со сво­ей.

«До­рогая моя! Как же я счас­тли­ва! Ар­ка­дий та­кой за­меча­тель­ный и вни­матель­ный. Сво­их де­тей нет, так он при­вязал­ся к Са­ше. И Са­шень­ка приз­на­телен Ар­ка­ше, что я не од­на…

У нас есть не­боль­шой до­мик в де­рев­не. Ни­каких гря­док – толь­ко цве­ты. Как при­ят­но они бла­го­уха­ют пос­ле дож­дя! Ар­ка­ша сам за­нима­ет­ся ими. Я там толь­ко от­ды­хаю.

Ми­лая моя! Все-та­ки счастье есть! Как жаль, что ма­моч­ка и Ми­шень­ка не до­жили до это­го дня…

В этом го­ду юби­лей от­ме­тили в рес­то­ране. Ар­ка­ша ска­зал, что очень лю­бит, как я го­тов­лю, но хо­чет в та­кой праз­дник ос­во­бодить ме­ня от пли­ты. Глу­пень­кий, мне нра­вит­ся го­товить для не­го!

Жал­ко, что Са­шень­ка не смог при­лететь, у не­го уче­ния, в от­пуск не от­пусти­ли…

Не грус­ти, до­рогая, и не за­будь рас­ска­зать, как жи­вет­ся в семь­де­сят».

«Не грус­ти! Лег­ко ска­зать», – по­дума­ла Ели­заве­та Пет­ровна, ак­ку­рат­но скла­дывая пись­ма в шка­тулоч­ку. За­тем зак­ры­ла ее и неж­но про­вела ру­кой по ров­ным швам, со­еди­ня­ющим цвет­ные от­крыт­ки. «Мне тог­да бы­ло поч­ти де­сять, – вспом­ни­ла жен­щи­на. – Ма­моч­ка си­дела ря­дом и под­бадри­вала ме­ня, хва­лила, как ров­нень­ко я кла­ду стеж­ки…»

За­тем за­дума­лась, по­кача­ла го­ловой и ска­зала вслух: «Нет, на­пишу! Кто зна­ет, мо­жет, еще удас­тся про­читать…»

Она взя­ла лист бу­маги для пе­чати и ак­ку­рат­но на­писа­ла:

«До­рогая моя Ели­заве­та!

Вот мне и семь­де­сят. Толь­ко не­дав­но уш­ли гос­ти. Очень грус­тно, что се­год­ня уже не бы­ло Ма­шень­ки и Ироч­ки, Ни­ноч­ка не смог­ла прий­ти – вот уже год, как она не вста­ет с кро­вати…

Са­шень­ка, единс­твен­ный сы­ночек, по­гиб на тех уче­ни­ях: увел са­молет по­даль­ше от го­рода, что­бы лю­ди не пос­тра­дали… Род­ной мой, как я жи­ву без те­бя все эти го­ды? Да­же внуч­ков мне не ос­та­вил.

И Ар­ка­шень­ка мой умер два го­дика на­зад. Как он, сер­дечный, му­чил­ся! Ког­да же при­дума­ют ле­карс­тво от ра­ка? Толь­ко обе­ща­ют, а ни­чего не де­ла­ют. Лю­ди уми­ра­ют, под­ру­ги ухо­дят…

Семь­де­сят! А что я ви­дела за эти го­ды? Толь­ко и бы­ло нес­коль­ко го­доч­ков счас­тли­вых. Все ра­бота­ла и ра­бота­ла, как бед­ная моя ма­моч­ка…

Толь­ко с Ар­ка­шей и по­жила-то я в дос­татке!

Не знаю, ми­лая, до­живешь ли до вось­ми­деся­ти. Да и нуж­но ли до­живать? Что де­лать ста­рухе од­ной, без род­ных? Го­ворят, что в До­ме прес­та­релых неп­ло­хо. Вот пред­ла­га­ют пе­ресе­лить­ся…»

Ели­заве­та Пет­ровна зап­ла­кала. За­тем вы­тер­ла сле­зы, взя­ла чис­тый кон­верт и на­писа­ла: «Ели­заве­те Пет­ровне Мглин­ской. Про­читать 11 фев­ра­ля 2026 го­да». По­дума­ла и сде­лала при­пис­ку: «… ес­ли до­живет. Боль­ше ни­кому не от­кры­вать!»

По­ложив пос­леднее пись­мо в са­модель­ную шка­тулоч­ку, лю­бов­но обер­ну­ла ее ль­ня­ным по­лотен­цем и спря­тала в шка­фу.

«Ве­щи бу­ду со­бирать зав­тра! Не нуж­но вось­ми­деся­тилет­ней Ли­зонь­ке знать, что по доб­рой во­ле от­прав­ля­юсь в Дом прес­та­релых. Мо­жет, она об этом уже и не уз­на­ет…» – ре­шила Ели­заве­та Пет­ровна, вык­лю­чая свет в гос­ти­ной.



***



– Смот­ри­те, а в шка­тулоч­ке-то есть за­печа­тан­ное пись­мо, – про­из­несла мо­лодень­кая мед­сес­трич­ка, раз­би­рая ве­щи умер­шей ста­руш­ки.

– Не тронь: оно не те­бе ад­ре­сова­но, – обор­ва­ла ее по­жилая са­нитар­ка. – Хо­рошая жен­щи­на бы­ла, свет­лая… А вот ник­то не на­вещал.

– И все­го-то пол­го­да не до­жила до вось­ми­деся­ти, - грус­тно ска­зала мо­лодень­кая.

– Лад­но, да­вай ско­рее уби­рать все, зав­тра но­вая жи­лич­ка бу­дет.

– Хо­рошо бы, что­бы та­кая же ти­хая, – до­бави­ла мо­лодая.

– Хо­рошо бы…

Шка­тул­ку, сши­тую дет­ски­ми Ли­зины­ми руч­ка­ми под ру­ководс­твом ма­мы, са­нитар­ка от­пра­вила в боль­шой па­кет, ку­да уже бы­ли соб­ра­ны ос­тавши­еся пос­ле Ели­заве­ты Пет­ровны Мглин­ской ве­щи. Ста­руш­ка так и не уз­на­ла, что по собс­твен­ной во­ле пе­ре­еха­ла в Дом прес­та­релых, по­тому что па­мять по­кину­ла ее сра­зу пос­ле пе­ресе­ления. Ели­заве­та Пет­ровна ни­кому не дос­тавля­ла не­удобств, бы­ла ти­ха, при­вет­ли­ва, толь­ко час­то, про­из­но­ся име­на: Ми­шень­ка, Ко­ля, Са­шень­ка, – пла­кала и зва­ла ма­моч­ку.

На сле­ду­ющий день в па­лате по­сели­лась но­вая ста­руш­ка, и уже ник­то ни­ког­да не вспо­минал о Ели­заве­те Пет­ровне Мглин­ской.

Ека­тери­на Бо­лоне­ва





Го­род на Лу­не





«Я знаю, ты сей­час на Лу­не. В бе­лом го­роде, что в кра­тере Д’Алам­бер. В го­роде, где все до­ма из бе­лого пес­ча­ника, а фо­нари – из лун­но­го кам­ня. Где си­не-чер­ниль­ные но­чи и су­мереч­но-го­лубые дни. Где на те­бе твои джин­сы, бе­лый сви­тер и крас­ная кур­тка, где те­бе де­сять лет.

Ты бро­дишь по ули­цам и ча­сами си­дишь в ка­фе, уп­ле­тая пи­рож­ные с мо­лоч­ны­ми кок­тей­ля­ми, в ожи­дании, ког­да те­бе по­дадут ва­зоч­ку мо­роже­ного со вку­сом лун­ных пер­си­ков (там они нам­но­го сла­ще и неж­ней, чем на Зем­ле). Ты лю­бишь наб­лю­дать за мо­тыль­ка­ми, что при­лета­ют к фо­нарям, пе­рели­ва­ясь жёл­то-го­лубым в их све­те, и под­ни­ма­ешь­ся на кры­ши лун­ных вы­соток, что­бы пе­рес­чи­тать лю­бимые звёз­ды. Ты лю­бишь их все, и дав­но, на­вер­ное, зна­ешь всех по име­нам.

На Лу­не так мно­го все­го: ат­трак­ци­оны, те­ат­ры и пар­ки с се­реб­ристы­ми то­поля­ми и бе­лой че­рёму­хой, и биб­ли­оте­ка. Пом­нишь, я рас­ска­зывал те­бе про лун­ную биб­ли­оте­ку, в ко­торой соб­ра­ны сказ­ки со все­го све­та (и, воз­можно, не толь­ко с на­шей пла­неты)?

Там у всех есть до­ма с гос­ти­ными, кух­ня­ми и да­же спаль­ня­ми, хо­тя на Лу­не ник­то и ни­ког­да не спит. Но ты бы­ва­ешь там очень ред­ко, по­тому что из окон тво­его до­ма не вид­но Зем­лю.

Я знаю, те­бе оди­ноко. Мы с ма­мой обе­щали прий­ти ту­да к те­бе, и, ожи­дая нас, ты на­вер­ня­ка ус­пе­ла по­бывать на всех ули­цах и кры­шах, во всех ка­фе и пар­ках и, на­вер­ное, про­чита­ла все кни­ги из той биб­ли­оте­ки. Я бы хо­тел ска­зать, что мы ско­ро уви­дим­ся, но я не знаю, ког­да это про­изой­дёт, и смо­жем ли мы с ма­мой ког­да-ни­будь по­пасть к те­бе на Лу­ну…»



Ме­ня раз­бу­дил врач. С тру­дом под­нявшись с сос­тавлен­ных вмес­те стуль­ев, я пос­мотрел в его ус­тавшее и осу­нув­ше­еся ли­цо. Шея и спи­на ны­ли от не­удоб­ной по­зы. Мозг от стра­ха и не­досы­пания не хо­тел вос­при­нимать ок­ру­жа­ющую дей­стви­тель­ность. Где-то за по­воро­том ко­ридо­ра слы­шались сдав­ленные жен­ские ры­дания. Кра­ем соз­на­ния я уз­нал го­лос сво­ей же­ны, но ни­как не мог по­нять, по­чему она пла­чет, как и не мог зас­та­вить се­бя ту­да пой­ти. По­ка страх не наз­ван, его не су­щес­тву­ет. По­ка мне не ска­жут, что это ко­нец, я не до­пущу об этом да­же мыс­ли, воп­ре­ки лю­бой ло­гике и здра­вому смыс­лу, и боль­ше все­го мне хо­телось, что­бы врач сей­час про­мол­чал, но он всё же ска­зал:

– Мы ни­чего не мо­жем сде­лать, прос­ти­те…

Сер­дце про­пус­ти­ло нес­коль­ко уда­ров.

– Сколь­ко ей ос­та­лось? – хо­чет­ся выть, но я ещё не при­шёл в се­бя и по­тому мо­гу го­ворить спо­кой­но.

– Нес­коль­ко ча­сов. От си­лы сут­ки.

От­вернув­шись от вра­ча, я по­шёл на го­лос же­ны. Сза­ди до­нес­лось:

– Мне жаль…

Да. Но это уже не по­может – ни мне, ни же­не, ни до­чери.

Я дол­жен был ус­по­ко­ить же­ну, я знаю, что дол­жен был. Но вмес­то это­го я про­шёл ми­мо неё. Она дол­жна бы­ла ры­дать на мо­ём пле­че, од­на­ко я уже по­вора­чивал руч­ку две­ри в па­лату.

Там, в от­ли­чие от ко­ридо­ра, яр­ко го­рел свет, от­че­го ка­залось, что за ок­ном уже сов­сем тем­но. Бе­лые сте­ны, бе­лый пол, бе­лая кой­ка. Так мно­го бе­лого, что ком­на­та ка­залась пус­той, и в пер­вый мо­мент я ис­пу­гал­ся, но она бы­ла здесь. Мой ан­ге­лочек.

Страш­ная ху­доба и блед­ность де­лали её од­ним це­лым с этой бе­лой ком­на­той. Толь­ко го­лубые гла­за ос­та­вались по-преж­не­му жи­выми и очень серь­ёз­ны­ми. Слиш­ком серь­ёз­ны­ми для её де­сяти лет.

– Па­па, – она сла­бо улыб­ну­лась блед­ны­ми гу­бами. – Что слу­чилось с ма­мой? По­чему она пла­чет? Со мной что-то не так?

Вот сей­час. Сей­час. На­до го­ворить, а язык при­мёрз к нё­бу.

– По­нима­ешь, Сол­нышко, – чёрт, го­лос дро­жит, – здесь вра­чи те­бе по­мочь не мо­гут и… и те­бе при­дёт­ся у­ехать… без нас с ма­мой… – что я го­ворю?

– А ку­да?

– На… на… – да го­вори ты уже! – На Лу­ну…

– На Лу­ну?

– Да. Зна­ешь, на Лу­не есть го­род в кра­тере Д’Алам­бер – пом­нишь, мы его ви­дели на кар­те Лу­ны? Те­бе при­дёт­ся по­жить там од­ной, по­ка мы с ма­мой к те­бе не при­едем.

– А что я бу­ду там де­лать?

– О, на Лу­не есть мно­жес­тво все­го…

«Да, да, пусть это бу­дет так. По­ка есть го­род на Лу­не, ря­дом с то­бой не бу­дет смер­ти. Пусть все­го нес­коль­ко ча­сов – но мы оба бу­дем в не­го ве­рить…»



Мне двад­цать во­семь лет, но я выг­ля­жу на де­сять. По­падая на Лу­ну, лю­ди не ста­ре­ют.

Прав­да, здесь ока­зыва­ют­ся да­леко не все, а толь­ко те, ко­го здесь ждут, или ко­му нуж­но дож­дать­ся ко­го-то на Лу­не.

Мой дом – весь лун­ный го­род. Я знаю все ули­цы, до­ма и фо­нари – по цве­ту, за­паху и име­нам, ведь оди­нако­во бе­лыми они ка­жут­ся лишь на пер­вый взгляд.

Я знаю, что вы с ма­мой ещё не ско­ро здесь по­яви­тесь, но всё рав­но бро­жу по ули­цам, на­де­ясь вас уви­деть, и каж­дый день наб­лю­даю, как над го­родом проп­лы­ва­ет Зем­ля.

Зна­ешь, па­па, я тог­да зна­ла, что уми­раю. По­тому что ты пла­кал. По­тому что го­родов на Лу­не не бы­ва­ет. Но ока­залось, что мы с то­бой оши­бались. И ког­да вы ока­жетесь здесь, я по­кажу вам все пар­ки и лю­бимые ка­фе, за­кажу нам всем мо­роже­ное со вку­сом лун­ных пер­си­ков – уве­рена, оно пон­ра­вит­ся ма­ме. Я рас­ска­жу вам обо всех соз­везди­ях не­ба и пе­рес­ка­жу все сказ­ки ми­ра, что ус­пе­ла про­честь.

Вы толь­ко жи­вите и не то­ропи­тесь уми­рать. Я вас по­дож­ду.

ХОРРОР

Сан­ди Зы­ряно­ва







Ца­рица-ля­гуш­ка





Элек­трич­ка ука­тила в за­тума­нен­ную даль, ос­та­вив единс­твен­но­го пас­са­жира на по­лус­танке.

По­лус­та­нок этот дав­но при­шел в упа­док – сту­пень­ки по­рас­кро­шились, на­вес про­худил­ся, да и не бы­ло на нем ни­кого. Да­же со­бак.

Вла­димир, тот са­мый единс­твен­ный пас­са­жир, вздох­нул нос­таль­ги­чес­ки. Ког­да-то они с ро­дите­лями ез­ди­ли сю­да до­воль­но час­то: и осенью, в гриб­ную по­ру – на вы­ход­ные, и ле­том – на ме­сяц-пол­то­ра, по­мочь ба­буш­ке с де­душ­кой, а за­од­но по­ловить с де­дом ры­бу в озер­ке, наб­рать в пле­тен­ную ба­буш­кой кор­зинку яд­ре­ных, со­чащих­ся сол­нцем ягод зем­ля­ники и на­бегать­ся по опуш­кам гус­то­го ле­са, и зи­мой – на не­дель­ку, по­катать­ся на лы­жах вмес­те с со­сед­ски­ми ре­бята­ми, так же, как и Во­лодя, при­ез­жавши­ми по­гос­тить…

Но это бы­ло поч­ти двад­цать лет на­зад. С тех пор две ок­рес­тные де­рев­ни опус­те­ли, а в их Мыш­ки­не ос­та­лись дед и пять или шесть ста­рух. Поч­ти все до­ма сто­яли за­коло­чен­ны­ми, пя­лясь в лес и на до­рогу по­чер­невши­ми став­ня­ми. Дед стал сов­сем ста­рый, се­дой, без­зу­бый, но пе­реби­рать­ся в го­род от­ка­зывал­ся ка­тего­ричес­ки, и Вла­димир вре­мя от вре­мени на­вещал его с тем, что­бы по­мочь по хо­зяй­ству и по­охо­тить­ся. Ез­дить сю­да на элек­трич­ке бы­ло не­удоб­но, од­на­ко единс­твен­ный про­селок нас­толь­ко раз­везло и раз­мы­ло сен­тябрь­ски­ми дож­дя­ми, что Вла­дими­ру не за­хоте­лось рис­ко­вать не­дав­но куп­ленной «Той­отой».

В этот ве­чер он ни­чего не де­лал. Дед, об­ра­дован­ный встре­чей, сра­зу по­тащил вну­ка за стол, на­лил сто­поч­ку, за ней – дру­гую, и толь­ко на­ут­ро, с из­рядно­го пох­мелья, Вла­дими­ру на­чали вспо­минать­ся об­рывки вче­раш­ней бе­седы.

Он, ка­жет­ся, хвас­тался де­ду сво­им ар­ба­летом. В от­ли­чие от охот­ничь­его ка­раби­на – хо­тя и ка­рабин у Вла­дими­ра имел­ся, и не из худ­ших – ар­ба­лет стре­лял со­вер­шенно бес­шумно. На ка­бана или ло­ся он не го­дил­ся, а вот пос­тре­лять из не­го фа­зана, ут­ку или зай­ца мож­но бы­ло да­же луч­ше, чем из ружья. И выс­ка­зывал на­мере­ние пой­ти охо­тить­ся на бо­лото. А дед… что же дед та­кого ска­зал? А! «Не хо­ди, Вов­ка, про­падешь ни за грош. Там и не та­кие, как ты, сги­нули без сле­да…»

Бо­лото в ле­су дей­стви­тель­но бы­ло, и об­ширное. Собс­твен­но, де­рев­ни опус­те­ли не в пос­леднюю оче­редь из-за за­бола­чива­ния зе­мель. А по­пыт­ки на нет­резвую го­лову про­гулять­ся в лес, ко­торы­ми гре­шили де­ревен­ские му­жики, от­ня­ли не мень­ше де­сят­ка жиз­ней уже на па­мяти Вла­дими­ра.

Но Вла­димир охо­тил­ся толь­ко трез­вым, в ле­су ори­ен­ти­ровал­ся хо­рошо, ув­ле­кал­ся экс­тре­маль­ным ту­риз­мом и про­шел не од­ну «шко­лу вы­жива­ния», а глав­ное, знал, что под осень на бо­лоте всег­да хва­та­ет жир­ной ди­чи. И вдо­бавок не стра­дал ни­каки­ми су­еве­ри­ями.

По­это­му, под­пра­вив де­ду са­рай и кры­шу, от­ре­мон­ти­ровав за­валив­шу­юся клет­ку в кроль­чат­ни­ке, пе­реве­зя соб­ранный кар­то­фель с ого­рода и пе­реде­лав еще ку­чу боль­ших и ма­лых дел, Во­лодя вы­нул из рюк­за­ка ар­ба­лет, охот­ни­чий кос­тюм – фут­болку, шта­ны и штор­мовку, раз­ри­сован­ные ко­рой и листь­ями, и вы­сокие ре­зино­вые са­поги с теп­лым нос­ком, на рас­све­те по­вязал го­лову бан­да­ной цве­та ха­ки и от­пра­вил­ся в лес.

По­года сто­яла еще теп­лая, но­гам до­воль­но быс­тро ста­ло жар­ко. Во­лодя убе­дил­ся, что дед был прав: бо­лото под­сту­пало уже к са­мой де­рев­не, под но­гами хлю­пали зам­ше­лые коч­ки. Вско­ре он спуг­нул ко­сулю.

Сле­дова­ло за­та­ить­ся.

За­веду се­бе со­баку, по­думал Вла­димир. Пло­хо без со­баки. И охо­тить­ся, и во­об­ще… Со­баку и ко­та. С со­бакой бу­ду на охо­ту хо­дить, кот… ну, прос­то для у­юта в до­ме. А где кот, там и же­на за­ведет­ся ра­но или поз­дно.

Пло­хо од­но­му…

Он впер­вые по­думал об этом так явс­твен­но спус­тя три го­да пос­ле смер­ти ро­дите­лей, и в гру­ди боль­но коль­ну­ло. Вне­зап­но сбо­ку ему по­чуди­лось ка­кое-то ше­веле­ние, – до­ля се­кун­ды, и взве­ден­ный ку­рок чуть слыш­но щел­кнул, а ко­рот­кая тя­желая стре­ла пош­ла в цель.

Не по­пала.

Кто-то стре­митель­но под­ско­чил с коч­ки и пе­рех­ва­тил его стре­лу. Вла­димир не ус­пел да­же вос­хи­тить­ся ре­ак­ци­ей – прос­то ос­толбе­нел. На коч­ке вос­се­дала ог­ромная ля­гуш­ка и пя­лилась на не­го круг­лы­ми жел­ты­ми гла­зами, дер­жа в пас­ти его стре­лу.

– Э, – глу­по ска­зал Вла­димир, – болт от­дай.

Ля­гуш­ка иро­ничес­ки смор­гну­ла.

– Ну, это… крас­на де­вица, да­вай я те­бя по­целую, и ты вый­дешь за ме­ня за­муж, – пред­ло­жил Вла­димир.

Жел­тые гла­за миг­ну­ли, ля­гуш­ка нап­ряглась – и сде­лала длин­ный пры­жок. Вла­димир не­воль­но от­шатнул­ся, прик­рыл ру­кой гла­за, а ког­да от­крыл – пе­ред ним сто­яла жен­щи­на и про­тяги­вала ему стре­лу.

– Как звать те­бя, доб­рый мо­лодец? – спро­сила она.

Го­лос у нее был низ­кий, с глу­бокой гор­ло­вой хри­пот­цой и… не­уме­лый ка­кой-то. Как буд­то бо­лот­ная жи­тель­ни­ца го­дами ни с кем не раз­го­вари­вала.

– Вов­ка.

– А по ба­тюш­ке?

Тут Вла­димир за­мял­ся. Дед и баб­ка из де­рев­ни Мыш­ки­но от­ли­чались здра­вомыс­ли­ем, а вот дру­гие дед и баб­ка сде­лали вы­бор в поль­зу кра­соты и наз­ва­ли сы­на Це­зарем.

– Вла­димир Це­заре­вич, – на­конец приз­нался он.

– Це­саре­вич, – удов­летво­рен­но по­дыто­жила жен­щи­на. – Ца­ревич, ста­ло быть. Так ца­ловать-то бу­дешь или как?

Гла­за у нее сме­ялись. Свет­ло-ка­рие, поч­ти жел­тые, но кра­сивые.

Вла­димир нак­ло­нил­ся и по­цело­вал ее – тя­нул­ся к гу­бам, но она поз­во­лила по­цело­вать се­бя толь­ко в ще­ку. Пах­ло от нее бо­лот­ны­ми тра­вами, ти­ной и ле­сом.

Она бы­ла сов­сем не в его вку­се. Не­высо­кая, пол­но­ватая. В ка­ком-то ря­бом платье с бе­лой блуз­кой, тем­но-ры­жая, с ля­гушечье-блед­ным ли­цом, усе­ян­ным вес­нушка­ми. И не мо­ложе со­рока, хо­тя для со­рока она, по­жалуй, пре­вос­ходно сох­ра­нилась. Нет, не та­кие жен­щи­ны нра­вились Вла­дими­ру…

И все-та­ки он за этот ко­рот­кий миг по­целуя по­нял, что всю жизнь лю­бил и ис­кал имен­но ее.

– Кто вы? – спро­сил он ше­потом. – Вы из Мыш­ки­на?

– Здеш­няя я, – жен­щи­на по­мед­ли­ла, – ца­рица.

– Ца­рица? Это как?

– Сол­нечные пят­на ви­дал? – она паль­цем ука­зала на свои вес­нушча­тые ще­ки. – То знак мо­его цар­ска дос­то­инс­тва. В мо­ем-то царс­тве сол­нце толь­ко ца­рей да ца­риц тро­га­ет! Ну так что, бе­решь ме­ня в же­ны?

– Бе­ру, – без ко­леба­ний от­ве­тил Вла­димир. – Едем­те со мной в Пи­тер, а? У ме­ня там квар­ти­ра… Я со­баку за­веду и ко­та, и вас на ра­боту ус­трою, у ме­ня друг…

– Пош­то мне твои хо­ромы, – хмык­ну­ла «ца­рица». – Нет, ца­ревич. Сро­ку я те­бе даю до ве­сен­не­го Дня Жи­вы. Ко­ли ты сло­ва сво­его не за­будешь – ста­ну те­бя в тот день ждать в этот же час. А ко­ли за­будешь – зна­чит, так то­му и быть.

Зло­вещая ус­мешка, прос­коль­знув­шая по нек­ра­сиво­му ля­гушечь­ему ли­цу, явс­твен­но по­казы­вала: че­му быть, то­го не ми­новать…

– Не за­буд… э… по­дож­ди… те, – в нес­коль­ко при­емов вы­гово­рил Вла­димир.

«Ца­рица» шаг­ну­ла в сто­рону – и буд­то про­пала. Толь­ко скак­ну­ла в сто­рону и ис­чезла в мут­ной бо­лот­ной во­де ог­ромная зе­леная ля­гуш­ка…



***



Обы­ден­ность под­хва­тила Вла­дими­ра, за­вер­те­ла и по­нес­ла.

С тех пор он еще нес­коль­ко раз на­вещал де­да. Дед силь­но пос­та­рел, сдал, но упор­но храб­рился: ло­вил ры­бу, за­нимал­ся кроль­чат­ни­ком и ого­родом. На Но­вый год Вла­димир при­вез ему ту­луп, а дед сшил ему для ма­шины ме­ховой по­лог из кро­личь­их шку­рок. В лес Вла­димир боль­ше не хо­дил, за­то пы­тал­ся ос­то­рож­но расс­пра­шивать со­седок о «ца­рице».

Он не сом­не­вал­ся, что жен­щи­на из мес­тных ра­зыг­ра­ла его на бо­лоте. Вот толь­ко за­быть ее ни­как не по­луча­лось. Зна­комясь с мо­лоды­ми и сим­па­тич­ны­ми де­вуш­ка­ми, Вла­димир прик­ры­вал гла­за – и пе­ред ни­ми вста­вало блед­ное, ля­гушечье, вес­нушча­тое ли­цо. И ру­ка, сжав­шая его ар­ба­лет­ный болт, – уз­кая, точ­но вы­точен­ная из по­луп­розрач­но­го бе­лого ага­та, и с пе­репон­ка­ми меж­ду паль­ца­ми. Или это ему по­каза­лось? Ни од­на длин­но­ногая кра­сави­ца не мог­ла пох­вастать­ся та­кой ве­личес­твен­ной, ис­тинно цар­ской осан­кой, та­кой гор­дой по­сад­кой го­ловы, та­кой над­менной и прос­той ма­нерой го­ворить…

В но­вогод­нюю пол­ночь, вы­неся фей­ер­верк на двор, Вла­димир пой­мал сне­жин­ку на ва­реж­ку, по­мед­лил. Из до­ма пос­лы­шал­ся бой ку­ран­тов и поз­драв­ле­ние Пре­зиден­та – дед вклю­чил ста­рый те­леви­зор на всю ка­туш­ку. Сне­жин­ка не рас­та­яла.

Зна­чит, она ме­ня дож­дется, ре­шил Вла­димир.

Поз­же спро­сил у при­яте­ля, ис­то­рика по об­ра­зова­нию, что та­кое «День Жи­вы».

– Чу­дак, да это ж Бель­тай­не! Валь­пур­ги­ева ночь, толь­ко у сла­вян, – уди­вил­ся тот. – Пер­вое мая. Хе-хе, день меж­ду­народ­ной со­лидар­ности не­чис­той си­лы!

Вот и прек­расно, по­думал тог­да Вла­димир, я все рав­но обя­затель­но бы де­да на­вес­тил. Как не на­вес­тить. Пос­ледний ос­тавший­ся в жи­вых родс­твен­ник… Как раз поз­на­ком­лю их.

В до­ме у не­го те­перь ве­село ла­ял ще­нок – ир­ланд­ский сет­тер по клич­ке Бим, в честь лю­бимой кни­ги детс­тва, а поз­же к не­му при­со­еди­нил­ся ко­тенок. Вла­димир под­ре­мон­ти­ровал квар­ти­ру и ку­пил кое-ка­кую ме­бель, обус­тра­ивая быт для бу­дущей же­ны. Жа­лел он толь­ко об од­ном, – что не спро­сил ее име­ни.

И вот ап­рель до­бежал до кон­ца, зве­ня в ве­селой су­мато­хе прос­нувшей­ся вес­ны…

С рюк­за­ком, сум­кой с гос­тинца­ми для де­да, ар­ба­летом в чех­ле и ко­робоч­кой с не­дав­но куп­ленным об­ру­чаль­ным коль­цом Вла­димир вы­шел из элек­трич­ки.

По­лус­та­нок пос­ле зи­мы, вы­та­яв из-под сне­га, по­казал­ся ему еще бо­лее за­пущен­ным. Пря­мо на рас­трес­кавших­ся пли­тах ле­жала мер­твая ли­сица, а в са­мом кон­це – ку­ча тряпья, или ме­шок, или…

– Бим, – ок­ликнул щен­ка Вла­димир, – фу!

Су­дя по то­му, что «ме­шок» ни­как не от­ре­аги­ровал на за­полош­но ла­юще­го Би­ма, это был или дей­стви­тель­но ме­шок, или ос­танки бом­жа. В лю­бом слу­чае, Би­му ря­дом с ним де­лать бы­ло не­чего.

Мур­ку Вла­димир ос­та­вил на по­пече­ние со­сед­ки.

Про­селок окон­ча­тель­но рас­кис. Еще нем­но­го – и он за­рас­тет тра­вой, и уже ник­то не вспом­нит, как прой­ти к де­рев­не Мыш­ки­но. Раз­ве что Вла­димир и родс­твен­ни­ки ос­тавших­ся пя­ти ста­рушек из­редка бу­дут на­вещать их мо­гил­ки на за­рос­шем сель­ском клад­би­ще.

С этой не­весе­лой мыслью Вла­димир пос­ту­чал­ся к де­ду.

– Нет его, не сту­чи, – про­шам­ка­ла со­сед­ка ба­ба По­ля, с тру­дом под­ко­выляв к ка­лит­ке.

– Ба­буш­ка По­ля, как это – нет? В боль­ни­це, что ли? А по­чему мне не поз­во­нил?

– Да не в боль­ни­це. По­шел он, зна­чит, в лес, уж не знаю, че­го ему там по­надо­билось. Грит, зо­вет ме­ня кто-то, – ста­руха по­жева­ла смор­щенны­ми се­рыми гу­бами. – Зо­вет и зо­вет. Вбил се­бе в го­лову, что это по­кой­ная Оль­га его зо­вет, и по­шел. А даль­ше зна­мо что – сги­нул в бо­лоте…

– В бо­лоте, – пов­то­рил Вла­димир. – И что, наш­ли его?

– И-и, кто ж его там най­дет? По­нят­но де­ло, раз от­ту­да не при­шел – зна­чит, нет его боль­ше. Я ку­рочек и кро­ликов-то к се­бе приб­ра­ла, уж не сер­чай. От­дать их те­бе?

– Да за­бирай­те их, ба­буш­ка По­ля. Вы с ба­булей и де­дулей всег­да дру­жили, пусть они у вас бу­дут.

– Ключ возь­ми, – ба­ба По­ля про­тяну­ла ему тря­сущей­ся мор­щи­нис­той ру­кой ключ, – за­пас­ной.

– Идем­те, – по­мед­лив, ска­зал Вла­димир, – по­мянем де­да…

В из­бе ни­чего не на­поми­нало о слу­чив­шей­ся бе­де. Ви­димо, ба­ба По­ля или уб­ра­ла там, или хо­тя бы заб­ра­ла еду, сго­тов­ленную де­дом: на пли­те сто­яла вы­чищен­ная пус­тая кас­трю­ля. Зна­комый с детс­тва ста­ромод­ный бу­фет и еще до­во­ен­ные ча­сы с ку­куш­кой – Вла­димир не раз пред­ла­гал де­ду про­дать их тор­говцам ан­тиква­ри­атом и ку­пить но­вые, но дед до­рожил эти­ми, – пес­трая вы­топ­танная ков­ро­вая до­рож­ка, ста­рый те­леви­зор… Гу­бы у Вла­дими­ра зат­ряслись.

Он вы­нул из сум­ки с гос­тинца­ми вод­ку, на­лил по стоп­ке се­бе и ба­бе По­ле.

– Бо­лото это уж сколь­ко лю­дей заб­ра­ло, – го­вори­ла она рас­певно, жуя гу­бами и дро­жа под­бо­род­ком, – дядь­ку тво­его, На­дино­го бра­та… (На­деж­дой зва­ли мать Вла­дими­ра), по­том, Фе­дора – это Оли­на бра­та, зна­чит, баб­ки тво­ей… Игорь­ка, ты его, мо­жет, и не пом­нишь – иг­ра­ли с ним в детс­тве. А я пом­ню.

– Пом­ню Иго­ря, – Вла­димир дру­жил с ним и очень расс­тро­ил­ся, ког­да Игорь не при­ехал на оче­ред­ных ка­нику­лах. – Так он в бо­лоте уто­нул?

– Уто­нул, уто­нул, сер­дешный… И учас­тко­вый ту­да же, за ним, ког­да ис­кал его.

– Это дя­дя Се­режа, что ли? Вот жа­лость-то!

Вла­димир ма­ло уди­вил­ся. Бо­лото в этих мес­тах бы­ло ко­вар­ным – то зе­лене­ло ча­руса­ми, то за­тяги­валось пре­датель­ским мхом, и про­валить­ся в не­го не сос­тавля­ло тру­да. Вот выб­рать­ся…

Но на этом бо­лоте зав­тра его жда­ла вес­нушча­тая «ца­рица».

– А я там не­вес­ту встре­тил, – ска­зал Вла­димир. – Та­кая… ры­жень­кая, вся в вес­нушках, рос­та не­высо­кого, лет трид­цать пять ей. Ну, да, стар­ше ме­ня, но это не важ­но. Зна­ете ее?

– Ска­занул, – рас­сме­ялась ба­ба По­ля. – Да у нас мо­ложе се­миде­сяти ни­кого не встре­тишь! – вдруг она по­серь­ез­не­ла. – Кто-то из му­жиков то­же го­ворил о ры­жей ба­бе с вес­нушка­ми, – при­пом­ни­ла она. – Ког­да же… А! Я еще мо­ложе те­бя бы­ла. Еще ког­да бло­када бы­ла. Я по-не­мец­ки хо­рошо го­вори­ла, так вот, фри­цы приш­ли и спра­шива­ли о ней. Да так и уш­ли. Боль­ше их ник­то не ви­дел.

Вла­димир по­нял, что от под­вы­пив­шей ста­руш­ки ни­чего не добь­ет­ся. Ба­ба По­ля бы­ла от­менно ос­тра умом и наб­лю­датель­на, но с двух рю­мок вод­ки ее ос­но­ватель­но раз­везло. Да и са­мого Вла­дими­ра, что гре­ха та­ить, то­же – он ус­тал и из­го­лодал­ся, а вне­зап­ное го­ре вы­било его из ко­леи. Ког­да ба­ба По­ля на­конец уш­ла, Вла­димир упал на де­дову кро­вать и хрип­ло, не­уме­ло зап­ла­кал.



***

Она сто­яла на той же коч­ке, на ко­торой он ее впер­вые уви­дел. Вла­дими­ру да­же по­каза­лось, что она бы­ла в том же платье – пес­тром, как ля­гушачья ко­жа, са­рафа­не с бе­лой со­роч­кой. По­года дер­жа­лась не­обыч­но жар­кая для пер­во­го мая, но «ца­рица» ни­чуть не вспо­тела в со­роч­ке с длин­ным ру­кавом. Так же, как не за­мер­зла в этой тон­кой со­роч­ке тог­да, осен­ним ут­ром.

– А, при­шел-та­ки, ца­ревич, – ве­село ска­зала она сво­им низ­ким хрип­ло­ватым го­лосом. – Что, не раз­ду­мал же­нить­ся?

– Не на­дей­ся, – зас­ме­ял­ся Вла­димир. – Не раз­ду­мал и не раз­ду­маю. Вот, – и он про­тянул ей, рас­кры­вая, ко­робоч­ку с об­ру­чаль­ным коль­цом.

– А и прав­да не раз­ду­мал, – с от­тенком удив­ле­ния про­из­несла жен­щи­на. – Вер­ный ты сло­ву сво­ему, ца­ревич… Что ж, бу­ду и я с то­бой чес­тной. Идем, по­кажу вла­дения свои…

Она взя­ла его за за­пястье и по­тащи­ла за со­бой. Вла­димир, обес­ку­ражен­ный и огор­ченный, су­нул ко­робоч­ку в кар­ман с твер­дым на­мере­ни­ем нас­то­ять на сво­ем. Раз она его здесь жда­ла, зна­чит, он ей то­же ну­жен за­чем-то? Но по­ка он плел­ся за ней в глубь бо­лота.

Лес сгу­щал­ся, сучья и вет­ви пе­реп­ле­тались так плот­но, что прой­ти бы­ло бы не­воз­можно, но все же в ле­су су­щес­тво­вала узень­кая тро­пин­ка, и по этой тро­пин­ке ве­ла Вла­дими­ра его вес­нушча­тая спут­ни­ца. «Буд­то в тон­не­ле», – по­думал Вла­димир. Ему бы­ло уди­витель­но не­уют­но.

– Вот, – на­конец про­гово­рила «ца­рица».

С трех сто­рон ок­ру­жен­ный во­дой, на бо­лоте сто­ял до­мик. «Это она здесь жи­вет? Не­уди­витель­но, что она та­кая стран­ная и не­люди­мая…»

До­мик по­казал­ся Вла­дими­ру кро­шеч­ным, но «ца­рица» не­умо­лимо влек­ла его ку­да-то вниз.

– Ты что, под зем­лей жи­вешь? – Вла­димир не­воль­но сод­рогнул­ся.

– Го­ворю ведь – вот мои вла­дения, что ж ты не слу­ша­ешь-то ме­ня, ца­ревич? – за­вор­ча­ла «ца­рица». И вдруг вок­руг вспых­нул свет – неп­ри­ят­ный и мер­твен­ный, как от лю­минес­цен­тных ламп. Вла­димир ох­нул.

Их ок­ру­жили лю­ди… вер­нее, ког­да-то они бы­ли людь­ми. Сей­час, прис­ло­нен­ные к сте­нам боль­шой по­лук­руглой за­лы, вок­руг сто­яли тру­пы. Прон­зи­тель­но-ры­жие во­лосы спус­ка­лись на чер­ные про­дуб­ленные бо­лот­ной во­дой пле­чи, тем­ная ко­жа на­тяну­лась и мес­та­ми прор­ва­лась на реб­рах. Кос­ти ко­леней и лок­тей у не­кото­рых выс­ту­пали из пло­ти, но у боль­шинс­тва тру­пов и кос­тей не ос­та­лось – их ко­неч­ности за сто­летия ста­ли гиб­ки­ми и пру­жинис­ты­ми. Без­гу­бые про­валы ртов, ка­залось, улы­бались. Но са­мым жут­ким Вла­дими­ру по­каза­лись гла­за.

У не­кото­рых мер­тве­цов они вы­тек­ли, и пер­га­мен­тные чер­ные ли­ца пя­лили пус­тые глаз­ни­цы в прос­транс­тво. А у дру­гих гла­за нав­сегда зас­ты­ли от­кры­тыми, ли­шен­ные блес­ка, мер­твые и бе­зум­ные.

У ближ­не­го мер­тве­ца лоп­нул жи­вот, и внут­реннос­ти сви­сали до ко­лен.

– Это моя сви­та, – ра­дос­тно за­яви­ла «ца­рица».

Бо­лот­ные му­мии, при­пом­нил Вла­димир. Са­ня, друг-ис­то­рик, рас­ска­зывал. Она что же – су­мас­шедшая? На­копа­ла здесь бо­лот­ных му­мий и ус­тро­ила се­бе му­зей?

С бе­зум­ца­ми спо­рить не ре­комен­ду­ет­ся, со­об­ра­зил Вла­димир. Соб­рав все си­лы, он пок­ло­нил­ся и про­бор­мо­тал «ис­по­лать вам, лю­ди доб­рые…» «Ца­рица» одоб­ри­тель­но хмык­ну­ла.

– Ца­ревич, – ска­зала она. – А те­перь смот­ри, ка­кая я, ког­да не вы­хожу на зем­лю!

Платье вмес­те с со­роч­кой спол­зло с ее плеч, об­на­жая го­лое, пыш­ное, бе­лое те­ло, а по­том… а по­том это те­ло на­чало ме­нять­ся. Ко­жа слез­ла, от­кры­вая си­нюш­ное, раз­ла­га­юще­еся мя­со, пок­ры­тое чер­ны­ми сгус­тка­ми кро­ви, за­тем и мя­со по­пол­зло вниз, сте­кая по кос­тям, и кос­ти… Вла­димир смот­рел, сод­ро­га­ясь от омер­зе­ния, но не мог от­вести взгля­да от чу­довищ­но­го зре­лища. В го­лове бы­ло пус­то до зво­на. Мя­со и ко­жа соб­ра­лись в ко­мок у ног ске­лета, рас­сы­па­юще­гося в пыль, – и сжа­лись…

В ля­гуш­ку.

Боль­шую зе­леную ля­гуш­ку.

Вла­димир вы­дох­нул.

– Что, и та­кая лю­ба? – прок­ва­кала ля­гуш­ка. Го­ворить ей бы­ло не­лов­ко, пасть бес­по­мощ­но шам­ка­ла, но Вла­димир ее все-та­ки по­нял и кив­нул го­ловой, не соз­на­вая, что де­ла­ет. – Хо­рош, ца­ревич! Не вся­кий бы на сво­ем сто­ял. Ну, за то я те­бя и наг­ра­жу. Пой­дем, глянь на плен­ни­ков мо­их. Ко­го зна­комо­го уви­дишь – то­го и за­бирай, не дер­жу.

– А как же… я? – про­мям­лил Вла­димир.

– По­годи с этим, – до­сад­ли­во от­махну­лась ла­пой ля­гуш­ка.

Свет в за­ле му­мий по­гас, и ца­рица-ля­гуш­ка вы­вела Вла­дими­ра в дру­гую за­лу.

В сте­не бы­ли заб­ранные стек­лом или слю­дой ни­ши, и в каж­дой ни­ше Вла­димир уви­дел че­лове­ка. Де­вуш­ка в од­ной ру­баш­ке, муж­чи­на в лап­тях и ко­сово­рот­ке, лю­ди в ста­ромод­ной одеж­де… Не­кото­рые, ви­димо, то­мились в пле­ну у ца­рицы-ля­гуш­ки не один век. Кое-кто яв­но был мертв, и умер не сво­ей смертью – на го­ловах и на те­лах вид­не­лись руб­ле­ные ра­ны, сле­ды от выс­тре­ла. В не­кото­рых ни­шах ле­жали мла­ден­цы…

За се­год­ня у Вла­дими­ра уже не раз и не два го­лова пош­ла кру­гом, так что он да­же не удив­лялся. Прос­то смот­рел в оба.

– Де­душ­ка!

– За­бирай, – влас­тно квак­ну­ла ля­гуш­ка.

– Дя­дя Па­ша, – уз­нал Вла­димир бра­та ма­тери. – Игорь, дру­жище! О, – он прис­мотрел­ся к че­лове­ку в по­лицей­ской – вер­нее, еще ми­лицей­ской – фор­ме, – дя­дя Сер­гей. Это же наш учас­тко­вый! И дед Фе­дор…

– Всех зна­комых на­шел? – ля­гуш­ка вни­матель­но смот­ре­ла на не­го.

Вла­димир по­думал. Еще прис­мотрел­ся.

– Вот это, ка­жет­ся, на­ша со­сед­ка бы­ла, – ска­зал он, – про нее го­вори­ли, что она са­ма уто­пилась. А это… да, точ­но, дед Иван, ста­рый пь­яни­ца.

Он сде­лал еще нес­коль­ко ша­гов…

В ни­шах сто­яли, впе­рив не­под­вижные свет­лые гла­за в прос­транс­тво, нес­коль­ко муж­чин в фор­ме сол­дат вер­махта.

– А эти са­ми свою судь­бу выб­ра­ли, – прок­ва­кала ца­рица-ля­гуш­ка, – не­ча бы­ло ко мне ла­пы тя­нуть!

– Про них ба­ба По­ля рас­ска­зыва­ла, – не­ме­ющи­ми гу­бами вы­гово­рил Вла­димир.

– Про что бы хо­рошее, – ля­гуш­ка на­дулась.

За нем­ца­ми Вла­димир раз­гля­дел еще лю­дей в зна­комой фор­ме – на­поле­онов­ских вой­ск…

– Ка­жет­ся, боль­ше зна­комых не ви­жу, – ска­зал он.

– Тог­да этих я те­бе от­даю, а ос­таль­ных – за ос­таль­ны­ми дру­гие при­дут, ес­ли при­дут, – квак­ну­ла, буд­то хо­хот­ну­ла ля­гуш­ка.

Го­лова зак­ру­жилась. Сер­дце за­коло­тилось, и на сме­ну то­митель­но­му тош­нотвор­но­му стра­ху и от­вра­щению приш­ли ку­раж и ве­селье.

– А как же я, ца­рица? Ты же вый­ти за ме­ня обе­щала, – на­пом­нил Вла­димир. Гу­бы ему раз­ди­рал су­мас­шедший смех.

Но ля­гуш­ка бы­ла пре­дель­но серь­ез­на.

– По­ка жи­ви, – ска­зала она. – А как вре­мя при­дет, я те­бя по­зову, же­нишок… Ко­леч­ко-то да­леко не прячь.

Вок­руг Вла­дими­ра все за­вер­те­лось – и про­пало.



***

Он ле­жал на краю бо­лота, гряз­ный, мок­рый, из­му­чен­ный. Вер­ный Бим­ка ла­ял-над­ры­вал­ся ря­дом. Вок­руг хо­дили лю­ди в по­лицей­ской фор­ме.

– Что… что слу­чилось… где я? – с тру­дом вы­гово­рил Вла­димир. Сто­яв­ший ря­дом по­лицей­ский наг­нулся к не­му; Вла­дими­ру ка­залось, что он спра­шива­ет очень гром­ко, но по­лицей­ско­му приш­лось пе­рес­про­сить.

– Вы заб­лу­дились на бо­лоте и проп­лу­тали три дня. Вас наш­ла ва­ша со­бака, – объ­яс­нил по­лицей­ский.

– Это… ме­ня, что ли, ис­ка­ли?

– Нет. Наш­ли те­ла… про­пав­ших ра­нее. Сра­зу мно­го. Сох­ра­нились пло­хо, мно­гие ске­лети­рова­ны, но кое-ко­го еще мож­но опоз­нать – по ча­сам и…

Вла­димир рыв­ком под­нялся. Его по­вело, приш­лось ух­ва­тить­ся за ближ­нюю бе­резу.

От­вра­титель­ный за­пах ви­тал над бо­лотом. По­лицей­ские брез­гли­во мор­щи­лись, упа­ковы­вая оче­ред­ной труп в чер­ный цел­ло­фан. Мель­ком Вла­димир гля­нул – из-под ис­тлев­шей, прор­ванной тка­ни вып­лесну­лась гниль и грязь, по­сыпа­лись опа­рыши… Вне­зап­но по­лицей­ские уро­нили один из па­кетов. Его еще не за­вяза­ли, и труп вы­сунул­ся от­ту­да – го­ловой впе­ред. Го­лова бы­ла об­лепле­на бо­лот­ной ти­ной, ще­ки и гу­бы сгни­ли, ко­рич­не­вые зу­бы тор­ча­ли в страш­ной труп­ной ус­мешке, и мер­твые гла­за ус­та­вились пря­мо на Вла­дими­ра бе­лесы­ми бель­ма­ми.

– Я знаю, кто это, – ска­зал Вла­димир. – Это мои дво­юрод­ный дед, род­ной дя­дя, мой друг, мес­тный учас­тко­вый дя­дя Се­режа и двое со­седей.

– Вы ду­ма­ете, здесь толь­ко они од­ни? В этом бо­лоте за пос­ледние двад­цать лет че­ловек сто, на­вер­ное, про­пало, – вздох­нул по­лицей­ский, под­держи­вая Вла­дими­ра за ло­коть. – Идем­те от­сю­да.

Вла­димир клик­нул Би­ма.

На сле­ду­ющий день он у­ехал из Мыш­ки­но, ос­та­вив ба­бе По­ле все день­ги, ка­кие имел при се­бе.

Он бу­дет хо­дить на охо­ту с Би­мом и иг­рать с Мур­кой. И из­бе­гать об­щес­тва мо­лодых сим­па­тич­ных жен­щин. Ко­робоч­ка с об­ру­чаль­ным коль­цом так и ос­та­нет­ся у не­го в кар­ма­не.

И од­нажды он при­дет на это бо­лото, где на коч­ке бу­дет ждать его ца­рица-ля­гуш­ка. При­дет, что­бы ос­тать­ся с ней нав­сегда.



Гри­горий Не­дель­ко







Дра­кон

(Рож­денный в но­чи)





По­пут­чик встре­тил­ся на по­лови­не до­роги. Он си­дел на пень­ке и гля­дел по­верх вы­тяну­тых зе­лёных стеб­лей тра­вы ку­да-то в глубь ле­са. Впро­чем, пред­сто­яла са­мая труд­ная часть, и от­ка­зывать­ся от слу­чай­ным и счас­тли­вым об­ра­зом под­вернув­шей­ся по­мощи, как ми­нимум, неб­ла­гора­зум­но.

Сна­чала они пе­реби­рались че­рез кру­той ов­раг. Спус­ка­ясь, ещё мож­но бы­ло цеп­лять­ся за ство­лы де­ревь­ев. Дно встре­тило чав­ка­ющей сы­ростью, вяз­кой грязью и пе­рег­нивши­ми листь­ями. Дру­гой бок ши­рокой и глу­бокой ямы был лыс, слов­но че­реп. Ос­каль­зы­ва­ясь, спо­тыка­ясь и па­дая, пач­ка­ясь, от­ря­хива­ясь и вновь идя впе­рёд, они на­конец пре­одо­лели и это пре­пятс­твие. По чь­ей во­ле, сле­дуя ка­кой нез­до­ровой фан­та­зии, при­род­ные прег­ра­ды по­яв­ля­лись на пу­ти в уди­витель­но не­ожи­дан­ном и дь­яволь­ски ко­вар­ном об­ли­чии?

Даль­ше – де­сяти­минут­ный при­вал и ко­рот­кий мо­нолог. По­ка Ефим ку­рил, его но­вый зна­комец рас­ска­зывал о се­бе. Приг­лу­шён­ным хрип­ло­ватым го­лосом по­ведал о сво­ей де­рев­не, о до­ме, о со­седях, же­не, жиз­ни и ра­боте, и всё это – мед­ли­тель­но, и не про­из­но­ся ни од­но­го наз­ва­ния. Ефим не го­ворил. До­курив, он от­бро­сил оку­рок, вы­дул дым, по­сидел ми­нуту-дру­гую и не вы­дер­жал – по­ин­те­ресо­вал­ся у по­жило­го муж­чи­ны име­нем. Тот так и не пред­ста­вил­ся; вмес­то это­го стран­но ху­дой и вы­сокий, под два мет­ра, че­ловек прос­то пред­ло­жил: «Пой­дём». Не спра­шивая, как буд­то при­казы­вал.

И они дви­нулись даль­ше. Ефим прок­лял сло­мав­ший­ся гру­зовик, на ко­тором вёз из бли­жай­ше­го го­род­ка зап­части для трак­то­ра. Он прок­лял по­году, зем­лю, не­бо, лес и всех, и вся. По­пут­чик, не при­бав­ляя оп­ти­миз­ма, в ос­новном мол­чал или ко­рот­ко бро­сал: «Сю­да… Пры­гай… Ос­то­рож­нее…» Од­нослож­но, ле­ниво.

Они прош­ли че­рез за­рос­ли гус­той кра­пивы, столь жгу­чей, что ос­терве­нело ку­сала да­же сквозь ру­баш­ку.

Они пе­реб­ра­лись че­рез пок­ры­тое по бо­кам ти­ной озер­цо – в этом по­мог­ла опас­но выг­ля­дев­шая, с «под­па­лина­ми» тру­хи, по­вален­ная тол­стая бе­рёза.

Они ми­нова­ли од­но­об­разную гус­тую ча­щу, усе­ян­ную, точ­но на­роч­но, не­понят­ны­ми кус­та­ми с боль­ши­ми и ос­тры­ми ко­люч­ка­ми.

Сно­ва подъ­ём, и они опять ос­та­нови­лись от­дохнуть. Мол­ча­ливый му­жик выг­ля­дел не то что­бы све­жим, но не ус­тавшим. Ефим крях­тел и иног­да от­ду­вал­ся.

– Ту­да, – му­жик ука­зал ру­кой.

Ефим не сдер­жал удив­ле­ния:

– В пе­щеру?

– Здесь тем­не­ет очень быс­тро.

– Имен­но здесь?

По­хожий на гу­сени­цу по­пут­чик не от­ве­тил, а вы­разил­ся ина­че:

– Ночью вол­ки вы­ходят на охо­ту, ко­торая нас­ту­па­ет для них, ког­да гас­нет сол­нце.

«Гас­нет»? Что за вы­раже­ние та­кое?

– Кро­ме то­го, ты вряд ли за­хочешь встре­тить­ся с го­лод­ны­ми ли­сами и мед­ве­дями.

Су­дя по ус­лы­шан­ным сло­вам, Ефим по­пал чуть ли не в па­рал­лель­ный мир, пре­зага­доч­ный и жут­ко опас­ный.

Слов­но ра­зом, вне­зап­но ста­ло зна­читель­но тем­нее. Ефим ис­пу­гал­ся, хоть и не же­лал се­бе в этом приз­на­вать­ся.

Пре­одо­лев ещё па­ру со­тен мет­ров, они, объ­ятые гус­то-крас­ным све­чени­ем за­ката и соп­ро­вож­да­емые ярос­тны­ми кри­ками со­вы, спря­тались в нут­ре пе­щеры.

Тем­но­та, ско­пив­ша­яся меж­ду сты­лых ок­руглых стен, ка­залась ка­кой-то… кон­цен­три­рован­ной. И неп­ред­ска­зу­емо страш­ной. Му­жик сел пря­мо на мо­роз­ный пол пе­щеры, от­ки­нул­ся на сте­ну и зак­рыл гла­за.

– От­ды­хай.

Ефим поп­ро­бовал пов­то­рить его дей­ствия. Нет, пол ис­то­чал тя­жёлый, про­ника­ющий под одеж­ду хо­лод. На­сыщен­ный ку­сачей вла­гой воз­дух не прос­то не да­вал зас­нуть – ме­шал ба­наль­но рас­сла­бить­ся. Встав и об­няв се­бя ру­ками, Ефим при­гото­вил­ся дол­го ждать.

Стем­не­ло стре­митель­но, зак­рыв вход в пе­щеру неп­ро­ница­емым чёр­ным пок­ры­валом. Поч­ти тут же раз­да­лись пу­га­ющие зву­ки: го­лоса хищ­ных птиц, чей-то да­лёкий рёв, не­яс­ные шо­рохи (на­секо­мые?), скри­пы (де­ревья?) и вой ос­ме­лев­ше­го вет­ра.

– В та­ких пе­щерах рань­ше жи­ли дра­коны, – не раз­мы­кая глаз, вы­мол­вил по­пут­чик; на ли­це – по-преж­не­му ни эмо­ции.

– Сказ­ки всё это, – храб­рясь, за­метил Ефим.

– Сказ­ки. Сказ­ки есть всег­да. Они ни­ког­да не ис­че­за­ют – толь­ко ме­ня­ют об­ли­чие.

Си­лясь вник­нуть во фра­зу со­бесед­ни­ка, Ефим не уло­вил мо­мен­та, ког­да на­чались из­ме­нения.

А по­том зад­ви­галось и за­шуме­ло по­зади. Сна­чала там, а пос­ле вок­руг и свер­ху, и сни­зу; внут­ри пе­щеры и сна­ружи.

Не по­нимая, что про­ис­хо­дит, Ефим по­вер­нулся к му­жику: как тот мог за­сыпать или уже дрых­нуть, хо­тя кру­гом… а, собс­твен­но, что кру­гом? От­ве­та не на­ходи­лось. Про­пала и не­ес­тес­твен­но рос­лая фи­гура по­пут­чи­ка. Изум­лённый, Ефим гля­дел на сте­ну, воз­ле ко­торой се­кун­ды на­зад, си­дел брат по нес­частью.

На­вевая ужас и по­рож­дая но­вые не­реша­емые воп­ро­сы, стих­ли шо­рохи; дви­жение прек­ра­тилось.

Что де­лать? Ждать, по­ка вер­нётся та­инс­твен­ным об­ра­зом ис­чезнув­ший че­ловек? Или вы­бежать из пе­щеры? Но что тво­рит­ся в ноч­ном и лун­ном ми­ре? Вдруг со­вет­чик был прав, го­воря о рыс­ка­ющих пов­сю­ду из­го­лодав­шихся зве­рях?..

Кто-то глу­хо рык­нул, вро­де бы сле­ва. Сер­дце зап­ры­гало. Не же­лая по­вора­чивать­ся, но не имея сил бо­роть­ся с лю­бопытс­твом, Ефим по­вер­нулся. И за­мер, и по­холо­дел – не­мед­ленно и весь. От ужа­са за­шеве­лились во­лосы на го­лове, а на спи­не вста­ли ды­бом.

Он по­пятил­ся спи­ной на­зад, к вы­ходу. Спа­ситель­но­му? Об­манчи­вому?

Рык пов­то­рил­ся. В глу­бине ка­мен­но­го гро­та от­кры­лись гла­за, тус­кло ос­ве­щая пе­щеру. Мо­мент ти­шины – а по­том очер­та­ния не­из­вес­тно как тут ока­зав­шихся пред­ме­тов пос­те­пен­но прос­ту­пили сквозь ть­му.

Ефим был уже сов­сем не­пода­лёку от гра­ницы, раз­де­ляв­шей пе­щеру и лес.

В тре­тий раз раз­да­лось ры­чание, осо­бен­но гром­кое. И за­вози­лось меж­ду пред­ме­тов неч­то длин­ное, не­сураз­ное. Что­бы, опе­режая, мет­нуть­ся гро­моз­дким пят­ном.

Объ­ятый пер­во­быт­ным ужа­сом, Ефим вы­бежал под лу­чи ноч­но­го све­тила. Шу­мели на вет­ру листья, не сти­хали зву­ки ди­кой при­роды. Всё, по­ложи­тель­но всё кри­чало на нез­на­комом жи­вот­ном язы­ке сло­вами опас­ности! Ло­мая кус­ты, про­дира­ясь сквозь вет­ви, за­гоняя се­бя, Ефим рва­нул по уво­дящей в не­из­вес­тность до­рож­ке. Вспор­хну­ла с кус­та и про­нес­лась пе­ред ли­цом ог­ромная пти­ца. До­нёс­ся за­уныв­ный вой. Ефим бе­жал и бе­жал, и бе­жал; све­тила лу­на. Вре­мя нес­лось обе­зумев­шей со­бакой.

А по­том, обес­си­лен­ный, он упал и час­то, пре­рывис­то за­дышал...

...По­яви­лась ма­шина из рас­по­ложен­ной в па­ре ки­ломет­ров де­рев­ни. Го­рели в чер­но­те жёл­тые фа­ры. Воз­можно, во­дитель и не за­метил бы ле­жащей на обо­чине не­под­вижной че­лове­чес­кой фи­гуры, ес­ли бы не си­юми­нут­ный кап­риз ис­кусс­твен­но­го све­та.

А Ефим, ут­кнув­шись ли­цом в при­дорож­ную грязь, пы­тал­ся сбро­сить с се­бя ос­татки кош­ма­ра. Бес­по­лез­но; на­вер­ня­ка, прой­дёт не­мало вре­мени, преж­де чем не­веро­ят­но фан­тасма­горич­ные и не­мыс­ли­мо ре­аль­ные об­ра­зы по­кинут го­лову.

Пу­зо пе­щеры. Ма­товая ть­ма. Блес­тя­щие бе­лым ни­ти. На них – то ли при­вязан­ные, то ли за­путав­ши­еся те­ла. Лю­ди, мер­твен­но-ху­дые, точ­но сдув­ши­еся, и дру­гие, обыч­но­го сло­жения. И чет­ве­роно­гое, по­хоже на по­месь куз­не­чика и па­ука соз­да­ние в цен­тре бе­лёсой па­ути­ны. Ря­дом ко­поши­лись ма­лень­кие ко­пии с че­тырь­мя ко­неч­ностя­ми. Гро­мада ро­дите­ля зас­ты­ла на мес­те. Нас­то­ящий хищ­ник, тот, ко­го сто­ит бо­ять­ся. Всам­де­лиш­ный охот­ник, а не вы­мыш­ленный дра­кон. Гла­за ис­пуска­ли се­реб­ристые лу­чи. Ког­да су­щес­тво от­кры­ло зу­бас­тый рот и об­лизну­лось чёр­но-се­рым язы­ком, на миг прос­ту­пило его ли­цо.

Дей­стви­тель­но, не мор­да, а ли­цо – со зна­комы­ми неп­ро­ница­емы­ми чер­та­ми двух­метро­вого мол­ча­ливо­го по­пут­чи­ка.



Алек­сан­дра Мус­ты­гина







Пос­ледний из Не­сущих свет





Я гля­нул на ча­сы – еще око­ло по­луча­са. Моя внуч­ка Да­ша по­сеща­ет вос­крес­ные за­нятия при на­шем хра­ме, а я обыч­но жду ее здесь, во дво­рике. Что еще нуж­но в на­шем воз­расте? Ти­шина, птич­ки, клум­бы с но­гот­ка­ми да ла­воч­ка, – пре­лесть, сло­вом. Си­ди на сол­нышке, грей­ся.

У вхо­да в храм о чем-то спо­рят пь­ян­чу­ги и поп­ро­шай­ки. Эх… Я не го­нитель ни­щих, но как мож­но се­бя са­мих за­гонять в та­кой вот жиз­ненный ту­пик? На­вер­ня­ка, у каж­до­го из них своя ис­то­рия па­дения, быть мо­жет, эти лю­ди прос­то не наш­ли в се­бе сил спра­вить­ся с нес­часть­ями, вы­пав­ши­ми на их до­лю, ска­жете вы. Но моя жизнь то­же не са­хар. Я вос­пи­тываю Да­шу один, по­тому что ро­дите­ли про­меня­ли ее на нар­ко­тичес­кую за­разу, и мне бы­ло тя­жело, по­рой не­выно­симо, но я же не спил­ся, не опус­тил ру­ки! Раз­ве не для то­го и да­на нам ве­ра, что­бы пре­одо­левать все пре­пятс­твия, кои шлет нам Гос­подь, да­бы ук­ре­пить нас ду­хов­но и уп­ростить до­рогу в Царс­твие Его? Я пос­мотрел на де­ревян­ное рас­пя­тие в глу­бине дво­рика и вздох­нул. За ко­го Он стра­дал? Не­уже­ли за этих…

Как пах­нет цве­тущая виш­ня… Че­рез две не­дели Пас­ха. На­до бу­дет поп­ро­сить со­сед­ку, что­бы и на на­шу до­лю ис­пекла ку­личей, она их вкус­ные де­ла­ет – слад­кие, с изю­мом, внут­ри аж жел­тые… А в том ма­гази­не боль­ше пас­ху брать не бу­ду, в прош­лую Пас­ху бра­ли, не пон­ра­вилась сов­сем – тво­рог хлопь­ями, изю­му ма­ло, да и са­хару по­жале­ли. А сколь­ко де­нег за это де­рут? На та­ком-то праз­дни­ке на­жива­ют­ся! Сов­сем в лю­дях ве­ры не ос­та­лось.

Муж­чи­на лет со­рока про­шел ми­мо, бро­сив мне роб­кое «Доб­ро­го ут­ра». Я не от­ве­тил. С че­го мне от­ве­чать? Я его не знаю, и вид у не­го не ах­ти: одет бед­но, то­щий, пот­ре­пан­ный ка­кой-то, неп­ро­мытый. Он ос­та­новил­ся, под­нял что-то с до­роги и ос­то­рож­но по­садил, как ока­залось, жу­ка на куст.

– А то раз­да­вят еще… – про­буб­нил чу­дак и, как на зло, усел­ся на даль­ний край мо­ей ла­воч­ки. Буд­то ос­таль­ные все за­няты бы­ли! Я от­вернул­ся.

– Ско­ро Пас­ха… – ус­лы­шал я глу­хой го­лос. – Я рань­ше не по­нимал этот праз­дник. Нет, не то что не по­нимал, не при­нимал его. И Бо­га то­же… Нас бы­ло мно­го, тех, кто не при­нимал Бо­га. Те­перь-то все по-дру­гому… Кра­сиво цве­тет виш­ня, да? Жаль, что не­дол­го. Но так и дол­жно быть, ведь цве­ти она пос­то­ян­но, кто бы за­метил, как кра­сива она и кто бы уз­нал, как вкус­ны пло­ды ее...

Я гля­нул че­рез пле­чо. Сда­валось мне, этот тип раз­го­вари­вал сам с со­бой. За­водить бе­седы с яв­но мар­ги­наль­ны­ми эле­мен­та­ми для ме­ня неп­ри­ем­ле­мо, и я про­мол­чал. За­чем я не прих­ва­тил с со­бой га­зеты? Сде­лал бы вид, что чи­таю.

– Ви­дел сей­час в цер­кви ва­шу внуч­ку, – опять за­гово­рил этот. – Она спро­сила, обя­затель­но ли на­до ис­по­ведать­ся или мож­но ночью, ког­да ник­то не ви­дит по­дой­ти к ико­не и поп­ро­сить у Бо­га про­щение? Го­ворит, тог­да и из­ви­нять­ся не при­дет­ся, и про­щение вро­де как поп­ро­сил, – он за­улы­бал­ся и по­тер лоб. – Смеш­ная она у вас, но та­кая чис­тая… Де­ти…

Я нас­то­рожил­ся.

– От­ку­да вы зна­ете мою внуч­ку?

– Ви­дел, как вы вош­ли с нею в храм.

Я вновь пос­мотрел на дверь – ско­рей бы уж за­кон­чи­лось это за­нятие, а Да­ше обя­затель­но сде­лаю вы­говор, сколь­ко раз пов­то­рять: не раз­го­вари­вай с нез­на­ком­ца­ми!

– А зна­ете, – прид­ви­нул­ся ко мне бли­же муж­чи­на, – я ведь то­же так ду­мал, что ес­ли толь­ко Бог прос­тить мо­жет, то и не сто­ит пе­ред че­лове­ком ис­по­ведо­вать­ся. Я очень дол­го сов­сем не приз­на­вал сво­ей ви­ны, не по­нимал, что сде­лал не так. По­чему прок­лят? За что? За сво­боду? По­тому что ушел от Не­го? За то, что не за­хотел жить под Его взо­ром? А по­том по­нял, как оши­бал­ся. Зна­ете, как бы­ва­ет, де­ти, под­рос­тки на сво­их ро­дите­лей раз­дра­жа­ют­ся, ру­га­ют их за за­боту… Им все ка­жет­ся, что их сво­боду ущем­ля­ют, им жить по чу­жой указ­ке ве­лят, а на са­мом де­ле, ведь ро­дите­ли о них, глу­пых, за­ботят­ся, а они не по­нима­ют… Они из до­ма ухо­дят, а ро­дите­ли се­де­ют, гла­за вып­ла­каны так, что то­го гля­ди вмес­то слез кровь по­течет… Так и Гос­подь за­ботил­ся о нас, лю­бил нас, а мы суп­ро­тив Не­го ору­жие свое под­ня­ли… От­рекли­ся, во ть­му сту­пили…

Го­лос его дрог­нул, и он смолк. Чу­дак го­ворил так про­ник­но­вен­но и бо­лез­ненно, что хрис­ти­ан­ское ми­лосер­дие не поз­во­лило мне не обер­нуть­ся. Он все так­же жал­ко си­дел на краю ла­воч­ки, под­жав но­ги в за­тас­канных ке­дах, сгор­бившись, и тос­кли­во гля­дел ку­да-то сквозь сте­ну мо­нас­ты­ря. Нет, на пь­яни­цу он не был по­хож. Я спро­сил его, что у не­го слу­чилось.

– Я пре­датель, – ус­та­ло от­ве­тил он и под­нял на ме­ня тус­клые гла­за.

На­вер­ное, и с ва­ми бы­вало неч­то по­доб­ное, ког­да вро­де бы си­дит се­бе че­ловек, го­воришь с ним – все нор­маль­но, а как в гла­за заг­ля­нешь, так слов­но к ка­лено­му же­лезу при­кос­нешь­ся. Вот так и я те­перь ус­та­вил­ся в зем­лю, не по­нимая, по­чему мне вдруг ста­ло не по се­бе.

– Но­вый нас­то­ятель про­гоня­ет ме­ня из хра­ма, Отец Ге­ор­гий не по­нима­ет, по­чему я го­ворю с ни­ми. Он го­ворит, что это ли­ки свя­тых, и им нуж­но мо­лить­ся, а я каж­дый день при­хожу, что­бы прос­то уви­деть их, рас­ска­зать, что ви­дел, как мой день про­шел. Я ведь всех их ког­да-то знал… – го­воря­щий с мяг­кой улыб­кой про­водил взгля­дом пор­ха­ющую ми­мо ба­боч­ку.

Я все по­нял: ти­пич­ный су­мас­шедший, ни боль­ше ни мень­ше. Пос­мотрел на ча­сы – вре­мя тя­нулось, как наз­ло, мед­ленней не­куда.

– Я всем это го­ворил, – про­дол­жил он. – И все при­нима­ли ме­ня за су­мас­шедше­го, как вы сей­час. Но это все пусть… Я рад это­му. Рань­ше ду­мал, что толь­ко Бо­гу на­до соз­нать­ся в гре­хе, а сей­час по­нимаю, не в од­ном том суть по­ка­яния, что ты в гре­хе сво­ем рас­ка­ял­ся и впредь обя­зу­ешь­ся не де­лать это­го. Нет. В том суть, что­бы еще и на гор­ло гор­ды­не сво­ей нас­ту­пить, че­рез по­зор прой­ти, че­рез през­ре­ние, че­рез стра­дания и му­ки, и всем ска­зать: «Вот он я, греш­ник ве­ликий! Вот он я! Тер­зай­те ме­ня! Рви­те ме­ня, ибо я все это зас­лу­жил!»… И толь­ко так, слы­шите, толь­ко так, го­ворю я вам, мож­но по­лучить на­деж­ду на про­щение Его! Я всем го­ворю, что пре­дал Его.

Нет, боль­ше я это­го бре­да слу­шать не мог. Я де­монс­тра­тив­но встал и хо­тел бы­ло уй­ти, но у мо­их ног, как ока­залось, ус­тро­илась ка­кая-то кош­ка, и вот она за­виз­жа­ла, по­тому что я, ви­дите ли, нас­ту­пил ей на хвост. За­раза пле­шивая, вы­нуди­ла вы­ругать­ся в Божь­ем хра­ме! Я пе­рек­рестил­ся, об­ра­тив­шись к рас­пя­тию, а дрян­ная кош­ка прыг­ну­ла на ко­лени к су­мас­шедше­му и та­ращи­лась на ме­ня, как на вра­га на­рода.

– За на­ше пре­датель­ство нас всех сбро­сили сю­да, и мы пог­рязли в раз­вра­те, – про­дол­жал нес­ти свою око­леси­цу по­ло­ум­ный, рас­ска­зывая уже не то мне, не то кош­ке. – Ведь то бы­ла сво­бода. Плоть да­ла нам ощу­щения. Вы на­учи­ли нас по­лучать удо­воль­ствие от еды, уто­лять свою по­хоть, азарт, жаж­ду де­нег, влас­ти и но­вых ощу­щений. Вы по­каза­ли нам, что все по­купа­ет­ся за зо­лото, и нам ка­залось, что это не на­ше на­каза­ние, а дар! Мы, про­иг­равшие, те­перь жи­ли, ку­па­ясь в нас­лажде­ни­ях, ког­да они, ос­тавши­еся с Ним, и не зна­ли ни­чего из тех удо­воль­ствий, что да­вала нам плоть.

Я за­курил, брез­гли­во пог­ля­дывая, как он иг­рался с бло­хас­той кош­кой.

– А по­том не­кото­рые из нас ста­ли по­нимать, что час­ти­ца, за­ложен­ная в нас Бо­гом, не уто­нула в кро­ви и ви­не, и что боль не­чес­ти­вой ду­ши не унять ни од­ним из зем­ных нас­лажде­ний. Мы сме­ялись, по­теша­лись над ни­ми, ког­да они ста­ли ис­кать вы­ход, но его не бы­ло… – он опять пос­мотрел на ме­ня тем дол­гим отс­тра­нен­ным взгля­дом, и вновь я вы­нуж­ден был от­вернуть­ся. - А ког­да Он пос­лал Сво­его Сы­на по­казать нам путь к спа­сению, мы не при­няли Его и воз­не­нави­дели еще боль­ше. Он вновь ста­вил Се­бя вы­ше нас, уни­жал Сво­ей про­тяну­той ру­кой по­мощи, а на са­мом-то де­ле, прос­то сжа­лил­ся над на­ми, по­тому что все рав­но лю­бил…

Муж­чи­на улыб­нулся бо­лез­ненно и жут­ко. Он на­чинал жму­рить­ся и те­реть лоб, слов­но у не­го бо­лела го­лова, но го­ворить не пе­рес­та­вал.

– Я был в тол­пе, и гром­че всех кри­чал «Рас­пни Его!» Еди­ницы из на­шего Ле­ги­она тог­да приз­на­ли Его и, по­верив Ему, пош­ли за Ним. Их бы­ло две­над­цать, но один по­том… Хо­тя и он те­перь там, с Ним… О, как мы не­нави­дели Его тог­да! Мы бы­ли уве­рены, что ни­ког­да не уни­зим­ся до из­ви­нения за наш Бунт Сво­боды, ни­ког­да не вста­нем на ко­лени, а ведь Он и не ждал это­го, Он толь­ко звал до­мой и по­казы­вал путь. Стра­дание и сми­рение, от­ре­чение от не­ког­да при­нятых с та­ким вос­торгом зем­ных благ, са­мо­от­ре­чение – вот, что от­кры­вало нам путь в по­терян­ные Не­беса. Это бы­ло слож­но, но поч­ти все из на­шего Ле­ги­она оси­лили его за пос­ледние два ты­сяче­летия. Я и сей­час, ког­да бы­ваю в хра­ме, час­то го­ворю с ни­ми, с те­ми, кто ушел. Они от­ве­ча­ют мне, они все зо­вут ме­ня до­мой, по­тому что я – пос­ледний...

Бро­ви муж­чи­ны бо­лез­ненно сдви­нулись. Он рва­нул во­рот олим­пий­ки, точ­но та ду­шила его.

– Но как мне на­де­ять­ся на про­щение, ког­да я не дос­то­ин но­сить крес­та Его?! Я же снял его! Я от­рекся от не­го! Вот! – он ука­зал мне на грудь, где я уви­дел со­чив­ший­ся гно­ем и кровью крест. – Я сам его се­бе вы­резал, и каж­дый день я ре­жу его сно­ва, все глуб­же, что­бы он не за­тяги­вал­ся и не за­живал. Но ведь это­го ма­ло! Эта боль нич­то в срав­не­нии с той, что при­чинил Ему я, с той болью, что ис­пы­тал Он, ког­да при­шед­ши ука­зать путь к спа­сению, уви­дел нас, глу­мящих­ся над Ним и жаж­ду­щих Его стра­даний, как раз­вле­чения! Его боль, она ведь в ты­сячи раз силь­нее и му­читель­нее… И раз­ве имею я пра­во на про­щение Его?! Я не имею да­же пра­ва прос­тить се­бе!!!

Вспыш­ка гне­ва и сум­бурной ре­чи ис­пу­гала ме­ня не на шут­ку, и да­же кош­ка спрыг­ну­ла с ко­лен по­ло­ум­но­го. Зна­ете, к су­мас­шедшим на взво­де, как к со­бакам, нель­зя по­вора­чивать­ся спи­ной, и по­тому я как мож­но дру­желюб­нее улыб­нулся и по­нима­юще про­пел:

– Что вы, что вы… Ус­по­кой­тесь, Гос­подь ве­лико­душен. И про­щение Его мо­жет по­лучить каж­дый. Ведь Он стра­дал за всех нас…

Я по­нял, что ска­зал что-то не то. До­селе жал­кий ду­рачок вдруг под­нялся во весь свой, как ока­залось, не­малый рост, рас­пря­мил ши­рокие пле­чи, точ­но за спи­ной его рас­пра­вились не­види­мые крылья, и уви­дел я, что ли­цо его не­обык­но­вен­но кра­сиво, но ис­ка­жено та­кой не­навистью и болью, что уже я, ссу­тулив­шись и сжав­шись, как чер­вяк, осел на кра­ешек ла­воч­ки и вжал го­лову в пле­чи. Ме­ня вдруг ох­ва­тила па­ника, как ес­ли бы был ок­ру­жен ска­лящей­ся ста­ей со­бак, да­же пот выс­ту­пил на лбу!

– Он стра­дал не за вас, а за нас! – прог­ре­мел он го­лосом труб­ным и влас­тным. – Он при­шел, что­бы нам ука­зать путь, путь к на­шему От­цу, путь в Царс­твие От­ца на­шего! Нам, заб­лудшим, в ком бы­ла и есть часть Его!!! А вы – есть зло! Древ­нее зло, до нас и не знав­шие, что есть Свет! Пос­мотри­те вок­руг, ваш мир ста­новит­ся преж­ним, ка­ким он был до нас. В ва­шем ми­ре боль­ше не ос­та­лось свя­тых и пра­вед­ни­ков, толь­ко зло, раз­врат и власть зо­лота! Все по­тому, что мы ухо­дим, наш Свет ис­ся­ка­ет. Ис­кра Божь­его Све­та, за­ложен­ная в нас, тя­нет об­ратно, и я пос­ледний неп­ро­щен­ный! Но я боль­ше не хо­чу быть в аду, я хо­чу к Све­ту, я хо­чу до­мой, я хо­чу к те­бе, Гос­по­ди!...

Прок­ри­чав это, нез­на­комец сдул­ся и, упав на ко­лени, вдруг на­чал бить­ся го­ловой о тро­ту­ар­ную плит­ку, бор­мо­ча ка­кие-то об­рывки мо­литв впе­ремеш­ку со стран­ны­ми неч­ле­нораз­дель­ным фра­зами.

Это бы­ло уже че­рес­чур. Я ки­нул­ся прочь, по­ка этот су­мас­шедший не бро­сил­ся на ме­ня с ку­лака­ми.

Пря­мо навс­тре­чу отец Ге­ор­гий вел ко мне Даш­ку, и я схо­ду вы­палил ему все свое воз­му­щение: по­чему в Хра­ме Божь­ем на­ходят­ся пси­хичес­ки нез­до­ровые и опас­ные для при­хожан лич­ности?! Что бы­ло бы, ес­ли бы этот псих на­пал на ме­ня или, упа­си Бог, на де­тей? На­до бы­ло сроч­но зво­нить в ми­лицию, чтоб уп­ря­тали это­го по­ло­ум­но­го по­даль­ше! Ос­та­вив Да­шу в хра­ме, мы вмес­те с От­цом Ге­ор­ги­ем пос­пе­шили во дво­рик, что­бы выс­та­вить су­мас­шедше­го, по­ка тот че­го не нат­во­рил. Как я по­нял, от­цу Ге­ор­гию этот тип то­же по­ряд­ком под­на­до­ел.

Мы наш­ли его, свер­нувше­гося ка­лачи­ком под де­ревян­ным рас­пя­ти­ем. Он нас не за­мечал и не слы­шал, выг­ля­дел по­дав­ленным и шеп­тал мо­лит­вы, гля­дя в ни­куда аб­со­лют­но пус­ты­ми гла­зами со слип­ши­мися от слез рес­ни­цами. Отец Ге­ор­гий от­пра­вил­ся выз­вать на­ряд ми­лиции, а я на свой страх и риск, ос­тался прис­мотреть за на­руши­телем спо­кой­ствия. Я сто­ял в от­да­лении и смот­рел на не­го, пла­чуще­го, жал­ко­го, по­терян­но­го, сжав­ше­гося в ко­мок у ног мо­его Гос­по­да, и так он мне вдруг стал мер­зок и про­тивен, как жир­ный мох­на­тый па­ук или склиз­кий змей. Все его мра­кобе­сие и бо­гохуль­ство вспых­ну­ло в мо­ей па­мяти и об­ра­тилось в та­кую нес­терпи­мую не­нависть и зло­бу, что я взял ка­мень с клум­бы и за­пус­тил его в га­да.

Я ни­ког­да не за­буду, как он пос­мотрел на ме­ня тог­да. Я так жаж­дал от­ветной зло­бы, а по гла­зам его по­нял, что он все по­нима­ет и про­ща­ет мне. Он про­щал мне мой гнев, мою вы­ход­ку, мою за­висть. Я аж весь зат­рясся, и единс­твен­ным мо­им же­лани­ем бы­ло убить его! Под­нять этот са­мый ка­мень и бить его, бить еще и еще, что­бы кровь его заб­рызга­ла мое ли­цо, ру­ки, что­бы он кри­чал от бо­ли, что­бы он то­же воз­не­нави­дел ме­ня, что­бы он не улы­бал­ся так! Да! Вы­бить ему зу­бы, что­бы сте­реть эту улыб­ку...

Рез­кая боль прож­гла сер­дце, ру­ка моя вдруг ос­ла­бела, и все поп­лы­ло у ме­ня пе­ред гла­зами.



Я оч­нулся уже в боль­ни­це. Сер­дце под­ве­ло, как ска­зали вра­чи. Чу­дом вы­жил. Пер­вым де­лом я пот­ре­бовал, что­бы ко мне пус­ти­ли Даш­ку. Ка­кая же блед­нень­кая она бы­ла, как же ис­пу­галась... Я об­нял ее и рас­пла­кал­ся. Мне ста­ло так страш­но, что я мог ни­ког­да ее не уви­деть боль­ше.

Ме­ня вы­писа­ли на Пас­халь­ной не­деле. Даш­ка нас­то­яла на том, что­бы я дос­тал ей у баб Ли­ды ре­цепт, и она са­ма ис­пекла ку­личи – как-ни­как, де­сять лет ско­ро, сов­сем боль­шая. Весь Чис­тый чет­верг я на­водил в до­ме по­рядок, а Даш­ка хо­зяй­ни­чала на кух­не.

– Де­да, – крик­ну­ла Даш­ка, – я че­тыре ку­личи­ка ис­пе­ку, лад­но? Нам, баб Ли­де, теть Ва­ре и то­му дя­день­ке.

– Ка­кому? – выг­ля­нул из ком­на­ты я.

– То­му, ко­торый те­бя спас тог­да, ког­да ты не ды­шал, – от­ве­чала она. – Я ви­дела из ок­на, как ты сна­чала в не­го что-то ки­нул, а по­том ты упал, а он под­бе­жал к те­бе и ру­ки те­бе на сер­дце по­ложил, как в том филь­ме, про ско­рую по­мощь, пом­нишь?

Я опус­тился на ди­ван. Даш­ка еще что-то го­вори­ла мне, но я не слу­шал ее. Мне тог­да ведь вра­чи ска­зали, что кто-то мое сер­дце за­пус­тил, кто-то уже что-то сде­лал до них, си­няки бы­ли на гру­ди... А я не ве­рил, ду­мал Бог по­мог, чу­до, Отец Ге­ор­гий ско­рую выз­вал, я его бла­года­рил...


Я дол­го не мог ре­шить­ся зай­ти в мо­нас­тырь, что­бы поп­ро­сить про­щения у то­го че­лове­ка, ко­торо­му, как ока­залось, был обя­зан жизнью. А тут по­дош­ла Пас­ха, и я по­думал, что луч­ше­го вре­мени и при­думать нель­зя. Нас­то­ятель теп­ло при­ветс­тво­вал ме­ня, но как-то сник, ког­да я спро­сил про то­го чу­дака.

– По­нима­ете, ка­кое де­ло… – мял по­луп­розрач­ные паль­цы отец Ге­ор­гий. – Я сам-то здесь как ме­сяц, и мно­гого не знал. Сам в го­лову и ду­шу злые мыс­ли до­пус­тил на то­го че­лове­ка, в ми­лицию его сдал, а там уж и ра­зоб­ра­лись. Это без­домный, бро­дяга. Ски­та­ет­ся от мо­нас­ты­ря к мо­нас­ты­рю, из го­рода в го­род, то там по­живет, то здесь, по­мога­ет, са­мую гряз­ную ра­боту ис­полня­ет. Ни­ког­да не прик­ла­дыва­ет­ся к крес­ту и ико­нам, го­ворит, не­дос­то­ин. А в ми­лиции, как ока­залось, он лич­ность из­вес­тная. И не толь­ко в на­шем го­роде.

– Что? Су­димый? – поч­ти ут­верди­тель­но спро­сил я.

– Нет, – от­ве­чал нас­то­ятель. – Прос­то мно­гим не нра­вилось, что он в храм за­ходит и с ико­нами раз­го­вари­ва­ет, си­дит, сме­ет­ся, по­том пла­чет, по­том под­хо­дит к ал­та­рю, на ко­лени па­да­ет и так всю служ­бу. Что гре­ха та­ить, та­кое рве­ние пу­га­ет при­хожан, они пе­рес­та­ют хо­дить, по­жер­тво­вания умень­ша­ют­ся... Ко­му ж пон­ра­вит­ся. Вот и вы­зыва­ли пра­во­ох­ра­нитель­ные ор­га­ны. В ми­лиции его проз­ва­ли Аф­ганцем.

– Аф­ганцем?

– Да. Мне в от­де­ле рас­ска­зали о нем, и я не стал за­яв­ле­ние пи­сать. Ру­ка не под­ня­лась. Его имя Ефи­мов Сер­гей, он во­ен­врач, был в Аф­га­нис­та­не. Из все­го от­ря­да толь­ко он один и вы­жил, смог из пле­на сбе­жать. С ним еще брат слу­жил, так ему на его гла­зах па­яль­ной лам­пой ли­цо сож­гли за то, что тот от­ка­зал­ся крест на­тель­ный снять и ве­ру иную при­нять. Ве­ру­ющим был, Царс­твие ему Не­бес­ное, – вздох­нул ба­тюш­ка и пе­рек­рестил­ся, – а вот Сер­гей сог­ла­сил­ся, сма­лодуш­ни­чал… Снял крест, плю­нул… Ко­неч­но, пос­ле та­кого пси­хика по­шат­нется. Вот он и на­чал всем рас­ска­зывать, что то Бог его ве­ру про­верял, а он его пре­дал и шанс на про­щение упус­тил. А в пят­ни­цу уби­ли его… – пос­ле па­узы ска­зал свя­щен­ник и опять пе­рек­рестил­ся.

– Как уби­ли?! – ис­пу­ган­но вык­рикнул я.

– Под­рос­тки мес­тные. Пой­ма­ли, ду­мали, он бомж, да и ста­ли из­де­вать­ся, а он-то им все про Бо­га го­ворил да улы­бал­ся. Ког­да из­де­вать­ся на­до­ело, они две дос­ки из за­бора вы­лома­ли, крест сде­лали да и при­били его.

Сер­дце у ме­ня за­билось с та­кой си­лой, что я ис­пу­гал­ся, как бы не заг­ре­меть сно­ва в боль­ни­цу, и это в луч­шем слу­чае.

– При­хожан­ка од­на, мать од­но­го из... Се­год­ня при­ходи­ла, пла­кала, – про­дол­жал свя­щен­ник. – Го­ворит, что бе­сы в де­тей все­лились, са­ми не зна­ли, что тво­рили, со зло­бой спра­вить­ся не мог­ли... А вы что так поб­ледне­ли? От­му­чил­ся он, Царс­твие ему Не­бес­ное. На страс­тной не­деле уме­реть, в страс­тную-то пят­ни­цу! Зна­чит, Бла­годать ему Божья! – ска­зал ба­тюш­ка и теп­ло улыб­нулся.

По­рыв вет­ра вско­лых­нул виш­не­вые де­ревья, и не­весо­мые ле­пес­тки зак­ру­жились в ко­локоль­ном эхе пас­халь­но­го бла­говес­та. Я сел на ла­воч­ку и зап­ла­кал. Пле­шивая кош­ка, та са­мая, вы­лез­ла из-под лав­ки, на­чала те­реть­ся о мои но­ги и ур­чать. Я пот­ре­пал ее за ухом.

Я опоз­дал. Оби­дел че­лове­ка, про­шед­ше­го че­рез ад вой­ны, вы­тянув­ше­го ме­ня с то­го све­та, и опоз­дал, по­тому что стыд­но бы­ло про­щения про­сить. А те­перь не у ко­го…

– Хоть ты ме­ня прос­ти, – с го­ря про­шеп­тал я кош­ке и уса­дил на ко­лени. Быть мо­жет, от­мыть ее и до­мой взять? Даш­ка дав­но клян­чи­ла ко­тен­ка...

– Де­да, а по­чему ты пла­чешь? – по­дош­ла ко мне Да­ша и то­же пог­ла­дила кош­ку. – Ме­ня тот дя­дя пос­лал. Он мне и ска­зал, что ты пла­чешь, и ска­зал пе­редать те­бе, что­бы ты не пла­кал и то­же его прос­тил.

– Кто? Ка­кой дя­дя? – утер сле­зы я.

– Ну, тот дя­дя, ко­торый те­бя спас. Он та­кой кра­сивый стал. И крылья у не­го та­кие бе­лые и в зо­лотых блес­тках, как у мо­его еди­норо­га, пом­нишь, ко­торо­го ты мне по­дарил? И дос­пе­хи то­же кра­сивые, все зо­лотые, и весь он, как в сол­нце. А пах­нет он мо­локом и ов­ся­ным пе­чень­ем. Де­да, – на ухо про­шеп­та­ла мне Да­ша, – мне ка­жет­ся, он Ан­гел.

– Где? Где ты его ви­дела? – пос­мотрел по сто­ронам я.

– Он там сто­ял, у крес­ти­ка, – она ука­зала в сто­рону рас­пя­тия. – А по­том к не­му по­дош­ли еще сол­да­ты, та­кие же кра­сивые все, из зо­лота, об­ня­ли его и уш­ли. Он пла­кал, но улы­бал­ся. Я то­же рас­пла­калась, по­тому они все бы­ли очень кра­сивые и счас­тли­вые. Де­да, я тут то­же про­щения поп­ро­сить хо­чу. Это я тог­да на твои оч­ки се­ла и сло­мала. Ты же ме­ня прос­тишь?

Я пос­мотрел на Да­шу и поп­ра­вил плас­ти­ковые ви­шен­ки на хвос­ти­ках.

– Ко­неч­но. Я и так это знал, толь­ко все ждал, ког­да ты приз­на­ешь­ся.

– И ты ме­ня по-преж­не­му лю­бить бу­дешь?

– Да­же еще боль­ше. Толь­ко вот врать, Даш, не­хоро­шо. Тем бо­лее, про Бо­га и про ан­ге­лов.

– Нет, де­да! – вос­клик­ну­ла де­воч­ка, – Чес­тно! Он по­дошел ко мне и ска­зал, что те­перь все бу­дет хо­рошо, по­тому что Бо­жень­ка прос­тил его. Он ска­зал еще, что он был пос­ледний и ско­ро Бо­жень­ка бу­дет с на­ми здесь, на зем­ле. Что се­год­ня Бла­годат­ный Огонь не сой­дет и дни ми­ра се­го соч­те­ны. Но нам не­чего бо­ять­ся, по­тому что в нас ос­тался их Свет, и все у нас бу­дет хо­рошо!

– Ког­да это бы­ло?

– Толь­ко что! Ког­да ты с от­цом Ге­ор­ги­ем раз­го­вари­вал, а я там вон...

– Да­ша, – взял я за ру­ки внуч­ку. – Я не хо­тел те­бя расс­тра­ивать, но ты не мог­ла се­год­ня ви­деть это­го че­лове­ка. Его боль­ше нет. Его уби­ли злые лю­ди, но те­перь он бу­дет с Бо­гом, и ему там…

– Нет! Я ви­дела его сей­час! Он во­ин!

– Да, он был сол­да­том.

–... их бы­ло мно­го, и все они бы­ли в зо­лотом све­те! А в ру­ках у них бы­ли ме­чи, они свер­ка­ли, как сол­нце!!!

– Прек­ра­ти врать! – дер­нул я де­воч­ку. – Уже не смеш­но! Это был храб­рый сол­дат, он во­евал и по­терял на вой­не бра­та, и очень пе­режи­вал, по­это­му час­то пла­кал и мо­лил­ся. Он че­ловек, слы­шишь? А зва­ли его Сер­гей, как тво­его дя­дю, кста­ти.

– Нет, – оза­дачен­но вдруг пос­мотре­ла на ме­ня внуч­ка. – Он ска­зал, что его зва­ли как-то по-дру­гому…

Да­ша при­ложи­ла паль­чик к под­бо­род­ку и, под­няв на ме­ня чис­тые, как не­бо, гла­за, про­из­несла:

– Лю­цифер?…