Часть 4. Некоторые аспекты рабства

Обыденное сознание представляет институт античного рабства примерно так: рабы – это «говорящие  орудия», вынужденные работать на рабовладельца под угрозой смерти или, по крайней мере, под угрозой серьезных наказаний.
За убогую пайку, не позволяющую рабам совсем протянуть ноги.

Такое представление, видимо, не лишено оснований и мы его оспаривать не будем.
При республике, в целом, – наверное, так оно и было.
Вскользь замечу здесь только, что  твердокаменный  республиканец Марк Порций Катон в своем трактате о земледелии (DE AGRI CULTURA) пишет:  «Рабам не должно житься плохо: пусть не мерзнут и не голодают... 
За хорошую работу (управляющий) пусть благодарит (рабов)».

Что характерно, отпущенные на волю рабы - включались в состав  римских граждан. Правда, по закону, эти новоиспеченные граждане не могли занимать общественных должностей и служить в армии. Что касается их потомков, то они, судя по всему, уже были избавлены от этого «временнОго ценза» и ничем не отличались от прочих  граждан.

Нас же интересуют те аспекты рабства, которые ярко проявились в эпоху Империи.

В имперскую эпоху, довольно долго,  - власть принцепсов представляла  собой, как бы некую пристройку к Республике. 
Принцепс  правил государством, формально оставаясь обычным римским гражданином, только облеченным некими ординарными и экстраординарными полномочиями  (в соответствии с принятыми на себя республиканскими должностями).

Однако для реального управления государством, которое к этому времени охватывало практически все средиземноморье, - принцепсам нужны были управленцы-исполнители, причем исполнители, способные решать вопросы оперативно, без всяких согласований и отчетов в сенатских комитетах и комиссиях.
И ответственные непосредственно перед принцепсом.

Таких исполнителей принцепс мог найти только в своей «фамилии».
Римская «фамилия» - это все чада и домочадцы, включая домашних рабов и рабов, отпущенных на волю (вольноотпущенников).

Так, наряду с республиканскими институтами власти, которые никто не отменял, - начали появляться институты имперские.
И если республиканские магистратуры (постепенно терявшие свое значение),  обычно занимали представители римского нобилитета, то реальное управление важнейшими делами государства  начало переходить в руки доверенных людей принцепса, как правило, принадлежащих к его «фамилии».
Т.е. отпущенных на волю рабов.
Как пример, можно привести вольноотпущенников – Палланта и Нарцисса.
Первый занимал должность (говоря современным языком), - министра финансов, а второй – главы администрации при принцепсе Клавдии (про последнего, кстати, Светоний пишет, что он во время своего принципата так и не принял звание  Императора)

* Лирическое отступление
Теперь  давайте слегка коснемся того, ради чего я и затеял всю эту байду с «Запискам о римской истории».
Совершенно случайно посмотрел я фильм Д.Л.Полидоро, снятый по мотивам «Сатирикона» (ссылка в "Дополнениях").
Вот я и подумал: чтобы адекватно воспринимать то, что в этом фильме показывают, нужно, более-менее, представлять себе исторический фон.
Написан ли «Сатирикон» действительно Петронием Арбитром в эпоху ранней Империи, или это фальсификация эпохи Возрождения – судить не берусь.
* Конец лирического отступления.

А теперь пара цитат из «Сатирикона» (из которых можно вынести некоторое  представления о рабстве и рабах в эту эпоху):

Энколпий, человек Без Определенного Места Жительства и Занятий (по нашему - БОМЖиЗ), приглашенный на ужин к бывшему рабу – богатею Трималхиону:

«... Я же, оправившись от падения,  не  поленился пройти вдоль всей стены. На ней был нарисован невольничий рынок с вывесками, и  сам  Трималхион,  еще кудрявый,  с  кадуцеем в  руках, ведомый  Минервой, вступал  в  Рим.  Все  передал своей  кистью  добросовестный художник и  объяснил надписями: и как Трималхион  учился счетоводству, и как сделался рабом-казначеем. В  конце портика Меркурий,  подняв  Трималхиона за подбородок, возносил  его на высокую трибуну. Тут  же была и Фортуна с рогом изобилия, и три Парки,  прядущие золотую нить»

Один из гостей на ужине у Трималхиона:

«... Ты - римский всадник? Ну, так я - царский сын. Ты, пожалуй, спросишь: Почему же  ты  стал  рабом?
 -  Потому что  САМ ДОБРОВОЛЬНО  ПОШЕЛ  В РАБСТВО,  ПРЕДПОЧИТАЯ СО ВРЕМЕНЕМ СДЕЛАТЬСЯ  РИМСКИМ  ГРАЖДАНИНОМ, ЧЕМ ВЕЧНО ПЛАТИТЬ ПОДАТЬ. А теперь я  так живу, что меня  никто не засмеет.  Человеком стал, не хуже людей. С открытой головой хожу. Никому медного асса не должен; под  судом  никогда не бывал. Никто  мне на  форуме  не  скажет: «Отдай, что должен!»  Землицы  купил и деньжат накопил, двадцать  ртов кормлю, не считая собаки.  Сожительницу  свою выкупил, чтобы никто  у нее за  пазухой  рук  не вытирал. За  свой выкуп  я тысячу  денариев  заплатил.  Севиром (жрец культа Императора) меня  даром сделали. Коли помру, так в гробу, надеюсь, мне краснеть  будет не от чего.

Сорок лет я  был рабом, но никто  не мог узнать, раб я или свободный. Длинноволосым мальчиком прибыл  я сюда:  тогда базилика еще не была построена. Однако я старался  во всем угождать хозяину, человеку почтенному и  уважаемому,  чей ноготь стоил дороже, чем ты весь. Были в доме такие люди,  что  мне хотели то тут, то там ножку подставить. Но  -  спасибо гению моего господина!  - я вышел  сух из воды. Вот это настоящая награда  за победу! А  родиться свободным  так же легко, как сказать: «Пойди  сюда».
Ну, чего ты на меня уставился, как коза на горох?»

Трималхион обращается к рабам:

«... - Филаргир и Карион, хоть ты и завзятый «зеленый», позволяю вам возлечь (на ложе, т.е. присоединиться к пирующим).
И сожительнице твоей Менофиле скажи, чтобы она тоже возлегла.

Чего еще больше? Челядь переполнила триклиний, так что нас едва не сбросили с ложа. Я узнал повара, который из свиньи гуся делал: он возлег выше меня, и от него разило подливкой и приправами. Не довольствуясь тем, что его за стол посадили, он принялся передразнивать трагика Эфеса и все время подзадоривал своего господина биться об заклад, утверждая, что зеленые на ближайших играх удержат за собой пальму первенства.

... Друзья, - сказал  восхищенный этим безобразием Трималхион,- и рабы - люди: одним с нами молоком вскормлены и  не  виноваты  они,  что  участь  их горька.  Однако, по моей милости, скоро все напьются вольной воды. Я их всех в завещании своем на свободу отпускаю. Филаргиру, кроме  того,  завещаю  его сожительницу  и  поместьице.  Кариону  -  домик,  и двадесятину, и кровать с постелью. Фортунату же делаю главной наследницей и поручаю ее  всем  друзьям моим. 
Все  это я сейчас объявляю затем, чтобы челядь меня уже теперь любила так же, как будет любить, когда я умру».

Предыдущая Часть 3. Явление Империи: http://www.proza.ru/2017/01/24/1644
Продолжение: Часть 5. Первые шаги Империи: http://www.proza.ru/2017/04/02/1178