Как я пишу...

Как? Довольно сложно ответить на этот вопрос. Тем более, - однозначно. Парой-другой предложений. А вот на его собрата из категории «почему?» - значительно проще. С него, пожалуй, и начну. От простого к сложному, как-то привычнее, чем наоборот.

Итак. Вообще-то, даже не думал, что когда-то начну писать. Зачем тратить на это время, когда вокруг столько разного и интересного?! Но… Действительно, прав был тот, кто придумал эту замечательную фразу за то, что «никогда не говори никогда» Вот и у меня вышло примерно так же.

Давным-давно, когда у меня все зубы… Нет, вру, когда почти (!) все зубы были у меня целы – вот тогда. Был у меня одноклассник. Не скажу, чтобы самый-самый. Просто, в одном классе учились. Но дружить чтобы – не особо как-то. Не было к тому предпосылок. Я-то так, из самой обычной. Рабоче-крестьянской. А у Сани покойный отец (погибший ещё до того, как мы в эту самую школу пошли) был первым секретарем горкома. Нет, не скажу, чтобы Саня нос задирал. Самый обычный пацан, в точно таком же пиджаке школьной формы, что и я. Вот только меня за честь школы – на соревнования. А Саню… На олимпиаду по математике. Видно, гены и воспитание сказывалось. Иногда я просто не понимал, о чем это Саня толкует. Интеллект, етит его. Ну, и знание того, чего рядовым, да сирым знать не положено.

В общем, закончили мы школу и разлетелись. А через какое-то время… Бац, и встречаемся в Питере. Нос к носу. Прямо в метро. На платформе станции «Невский проспект». Видно, судьба.

Ну, мы это сразу и поняли. Там рядышком… Нет, ресторан «Кавказ», действительно,– в двух шагах от метро. Рядом с Казанским. Но мы с Саней – напротив него, в «Пельменную». Она подемократичнее для наших карманов оказалась. Само собой под пельмешки заказали себе. Графинчик. И пару стопочек – к нему. Сидим, разговариваем. Что да как.

Я и рассказываю, что вот, восстановился, мол. Приехал на сессию. Дорогая и разлюбезная  послала меня заочно заканчивать то, что я очно до срочной закончить не успел. Ну, Саня, тут же меня прямо в лоб:

- А поселился где?

- Да так, пока временно. Но надеюсь…

- Не надо. Не надейся. У меня сосед по комнате в общаге с местной девицей сошелся. И койка у меня – свободная. А с вахтой я договорюсь.

Сказано, сделано. Допили мы всё, что заказали, доели и поехали на Дальневосточный проспект. Там у Сани была общага. И пока доучивался, я там и кантовался. Все сессии. Сначала с Саней на пару в его комнате. А потом он закончил свой институт связи и уехал. Но перед отъездом передал меня в надежные руки товарищей, что были курсом младше. В общем, всё нормально было.

За исключением одного. Саню я из вида потерял. Ни моей, ни его вины в этом не было, а как и что – рассказывать долго. Ну, вот так вышло.

И только лет через двадцать я его снова нашел. В стольном граде почти родной для нас с ним Республики Коми. Саня к тому времени стал большим начальником в их региональном филиале МТС. А так как писать он с самого детства не любил, то раз в месяц-два набирал мой номер и выспрашивал, что да как у меня, одновременно и за свои новости рассказывая.

Очередной звонок от него случился где-то в середине апреля. И мы с ним договорились, что подумаем за то, чтобы на майских пересечься в Великом Новгороде (супруга у Сани из Крестцов, что на сотню километров дальше от областного центра в сторону Москвы по трассе М10). И попробуем к этой встрече подтянуть ещё одного нашего одноклассника из Череповца. Поговорил я с ним, отключил мобилу и пошел на обед.

А ещё рабочий день не закончился, звонит мне из Сыктывкара ещё одни наш бывший одноклассник и говорит, что у Сашки – инсульт:

- Прямо за рулем. Поэтому он не в городской или областной больнице, а в одной из районных. Состояние тяжелое, перевозить боятся. Ну и так, полные непонятки. Кризис, в общем. Или выкарабкается Саня, или…

Не выкарабкался. Дня через три запрыгнул я в свою девятку и пошел на Сыктывкар. Вот там… Уже после кладбища и официальных поминок, когда мы, небольшой круг самых близких, перебрались из кафе на кухню в большой, четырехкомнатной Сашкиной квартире… Вот тогда, я как-то отчетливо понял две вещи. То, что всё материальное, ради чего Саня жил и работал, после его смерти оказалось мало кому нужным. Мицубиси Поджеро в гараже, большая квартира в элитном доме… Да, доходов топ-менеджера серьезной российской компании хватало и на выплаты по авто-кредиту, и на коммунальные платежи и на налоги. Но вот у вдовы… У неё доходы - на порядок ниже. Соответственно, машину надо возвращать банку, да ещё и договариваться, чтобы в связи с расторжением штрафняков не было. Гараж продавать… К чему он без машины? А квартиру… Либо перепланировать, делить на две и продавать, либо… В общем, то, чего Саня достиг в этой жизни, за что бился пока был жив… Всё это, рано или поздно, полностью или в части, должно было уйти из семьи.

И что тогда осталось от него? Только наша память. Но память ведь… Она, как и мы, - не вечная. А смерть, и это было второе, что я понял тогда, на кухне Саниной сыктывкарской квартиры, - она не предупреждает, - когда. Берет и приходит. И не спрашивает за твои планы и за то, ждешь ли ты её. А если вдруг и всех нас, кто сейчас тут, на кухне, не спросит она?! Возьмет и придет. Послезавтра. Или завтра. Что тогда останется от Сани? Что?!

Ну, а потом… Потом была обратная дорога. Дом, работа. Жизнь потихоньку начинала входить в свою привычную колею. Может, со временем и вошла бы. Вот только…

Дней через десять наступает Первомай. На демонстрацию взашей никто тебя не гонит, в доме ещё тихо – спит народ, времени свободного… Целая гуталиновая фабрика. Живи и радуйся! Но… Не радуется оно что-то. Стучит какой-то дятел в башке: «Пиши, пиши. Пиши!». И одновременно, как включенный телевизор перед глазами. И не только перед ними. Я не только вижу, но и слышу – кто из сидящих за поминальным столом, что, и обращаясь к кому, говорит. Вижу, слышу, чувствую запахи: «Чу, табаком потянуло. Наверное, кто-то из ребят на балкон перекурить вышел. И самому надо бы»…

А дятел всё стучит: «Пиши. Пиши! Описывай всё, что слышишь,видишь, чувствуешь!». И настойчиво так работает клювом. Вроде и не пил вчера, а башка уже раскалываться начинает. Быстрее за комп! И давай молотить по клаве.

Вот так 1-го мая 2008 года я отстучал свой первый рассказ. «Светлая память». И пока не поставил последнюю точку в нём, дятел в моей башке всё стучал и стучал. И ничего другого – есть, пить, курить – делать не давал. Только к вечеру я и налил себе (и в тарелку, и в стакан!), и откурился за весь прошедший день. А ещё вздохнул с облегчением: «Фу-уу… Закончилась напасть!»

Только зря я вздыхал. Утром встаю, а дятел снова: «Пиши. Пиши!!». И вот так, за девять праздничных и, соответственно, выходных дней у меня «отстучалось» шесть первых рассказов.

С той поры так и пошло. Не знаю почему, и заранее не могу сказать – когда, но вдруг (ни с того ни с сего, нежданно-негаданно) прилетает неугомонный дятел (обычный такой дятел, с красной шапочкой на затылке) и начинает долбить у меня в башке: «Пиши, пиши, пиши». Ну, я сажусь и пишу. Подробненько расписывая всё то - обстановку, людей, их разговоры, пейзаж, запахи, что стоит перед глазами. Правда, нынче, я уже не боюсь этой настойчивой птахи и если вдруг не до того – работа поджимает или за рулем если, просто отмахиваюсь от неё: «Отстань. Не до того сейчас. Сам видишь. Вот, выходные придут, тогда и отстучу».

А дятел склоняет голову чуть на бок, смотрит на меня внимательно своим темным глазом вприщур: «А не забудешь?». «Да ты чё, Птиса?! Я тебя обманывал когда?!!». «Ну, смотри». И улетает. А я продолжаю то, что вынужден был прервать, когда этот охломон прилетел.

Но приходят выходные, я сажусь за комп и начинаю отстукивать всё то, что уже своими усилиями, без помощи дятла, «включаю» в своей голове. Потому что помню, как тяжело было, когда целый день - ни есть, ни пить, ни курить, ни спать… Помню и пишу. Но не потому, что боюсь этой птицы. А потому, что помню и люблю тех, за кого пишу.

И хочу, чтобы моя память о них осталась и после того… После того, как и за мной придут.