Они не ходили по Земле

   = или Рождённые в космосе =

     Глава 1. Последний кофе.

     В небольшом отсеке, рассчитанном на шесть человек, пахло свежезаваренным кофе; его аромат собрал за маленьким столиком четырёх членов экипажа. В глазах двух молодых, в расцвете сил мужчин и двух красивых женщин, облегающие костюмы которых создавали завораживающие правильные линии, можно было увидеть смешение нескольких разных чувств. Глаза этих людей никогда и ничего не видели дважды, если не считать всего, что находилось внутри корабля – здесь они знали всё настолько досконально, что могли бы ориентироваться с закрытыми глазами. Но мир по ту сторону иллюминаторов – холодный, бездонный, однообразный – никогда для них не повторялся. Там они никогда и не были, по крайней мере, дальше, чем это позволял страховочный трос.
     На борту космического корабля, носившего имя Аменхотепа IV, был особенный день – особенный по двум причинам одновременно, что случалось крайне редко. Если быть точным, то за время полёта этого экипажа такое было всего один раз: восемьсот четыре дня тому назад корабль пролетал мимо тройной звезды, и в этот же день у Марты Варпер отошли воды, а через несколько часов все уже праздновали рождение пятого члена экипажа.
     За стёклами иллюминаторов проносились звёзды и планеты; последних было намного больше, но человеческий глаз, падкий на яркое, чаще обращал внимание на звёзды, пытающиеся осветить и согреть бесконечное пространство вокруг себя. Некоторые планеты были совсем одинокими, а другие – обвешанные множеством спутников, но все всегда куда-то неутомимо стремились. И где бы они ни встречались и какими бы они ни были, - подобно маленьким серым мышкам, - все имели привычку играть, прятаться друг за другом, и игра эта тянулась миллиарды лет.
     И хотя жители космического корабля давно привыкли наблюдать подобные действия, разыгрывающиеся на бескрайней живой сцене Вселенной, всё же иногда и они застывали на минуту-другую, боясь пошевелиться – будто от этого мог исчезнуть этот театр и его действующие лица, как многие жители Земли боялись двигаться, когда рядом с ними дремали домашние питомцы.
     Сначала Марта хотела было отказаться от приготовления и употребления ароматного напитка, считая вскрытие блестящей серебристой упаковки с кофе преждевременным.
     - Пусть малыш подрастёт и, когда ему исполнится хотя бы шесть лет, мы заварим свою порцию. Я бы очень хотела, чтобы он узнал, что такое настоящий кофе.
     - Зёрна к тому времени окончательно испортятся, - ответил Карл Йотто, её брат, а заодно и капитан корабля. - А новый мы растить уже не будем…
     Марта знала, что ответить на это ничего нельзя, поскольку правота Карла была очевидна. Действительно, последние небольшие деревья кофе, росшие в растительном блоке, выкорчеваны и заменены на другие, которые давали в разы больше кислорода для нуждающегося – да и пополнившегося – экипажа космического корабля. Поправив левой рукой свои каштанового цвета волосы, она слегка улыбнулась, от чего её прямой нос как будто стал ещё ровнее, и, устремив свой зелёный топазный взгляд куда-то в сторону, попыталась сделать последнюю, робкую попытку отстоять своё предложение:
     - Запасов энергии на борту было на двенадцать рывков, и родители могли их все использовать, но они для нас оставили ровно половину. Они думали о том, что запуски понадобятся и нам, и несколько раз отказывали себе в возможности... Мы точно так же должны подумать о ребёнке, а также о возможном будущем ребёнке.
     Ливия и Карл переглянулись, но решили не комментировать последние слова своей подруги. Конечно, они думали о возможности стать родителями, и даже на днях у них состоялся длительный разговор на эту тему, но они чувствовали себя слегка не в своей тарелке, когда об этом говорил кто-нибудь другой.
     - Эти твои доводы, Марта, совершенно из другой области, - ответила Ливия, поддерживая здравую позицию капитана, своего мужа. – Запуски не имеют срока годности, они не являются удовольствием, чтобы возникало желание их быстрее использовать. Что говорить – мы знали, на что идём.
     Вскоре, под нажимом дополнительных убеждений Карла Йотто, Марта отказалась от своей идеи. Впрочем, она и так знала, что ей придётся отказаться.
     Карл, как всегда, свой кофе пил без сахара. Он даже отказался от лишней порции витаминизированных галет, которые ради такого случая приготовила Ливия Эванова. Члены экипажа «Аменхотепа IV» о роскоши и изобилии продуктов знали только из книг и кинофильмов; сами же они жили в условиях, которые даже для воинов Спарты показались бы жёсткими и даже невыносимыми. Справедливости ради нужно сказать, что они на это не только совершенно не жаловались, но даже и не думали о каких-либо сожалениях по данному поводу.
     За всё это время не уронил ни единого слова только Ричард Сайенс, высокий, слегка худощавый инженер, – на его плечах лежало принятие сложного решения. В своей светлой во всех смыслах голове, - как шутила Марта, подразумевая его светлые волосы и ясный ум, - он прокручивал различные траектории полёта вокруг планеты, к которой приближался корабль «Аменхотеп IV». Ричард смотрел на своё отражение в чашке, случайно отметив для себя, что не видно только его зрачков – таких же чёрных, как напиток.
     Ричард только однажды закивал головой, когда обратил внимание на слова своей сестры – Ливии, и мысленно согласился с ними.
     - Знали, на что идут, наши родители. Мы же свою судьбу не выбирали, - спустя несколько минут бросила Марта, хотя все уже успели забыть и последнюю фразу Ливии, и сам вопрос.
     - Перестань, тебе нельзя лишний раз беспокоиться, - вымолвил Ричард и обнял свою супругу, и она вмиг поддалась его проявлению заботы. - Не время и не место для таких сожалений.
     - А когда время? Когда место? – уже деланно беспокоясь, иронически спросила она, но было ясно, что ответов на свои вопросы она не ожидает.
     Время текло незаметно, неутомимо, а если бы его каждую секунду не вылавливали стрелки настенных часов, - ещё одни такие были только в комнате для отдыха, – то можно было бы сказать, что оно и вовсе неуловимо.
     Обратив внимание на часы, Ливии почему-то вспомнилась картина Сальвадора Дали.
     - Кажется, я её где-то вчера видела, - задумавшись, сказала она.
     - По воскресеньям она появляется в комнате управления, - ответил ей капитан. – Только это было позавчера.
     - Я засмотрелась на часы, вот и поддалась их магическому воздействию, - оправдывалась она, проведя указательным пальцем по нижней губе, словно вытирая её.
     В разговоре этих людей чувствовалась – как бы странно это не звучало – естественная неестественность, потому что она была искренней и даже наивной. Они часто собирались вместе, но все их беседы касались либо прошлого, либо настоящего, но никак не будущего – не такого будущего, которое приходит и стучится в дверь, а которым будут они сами. Они чувствовали: будущее – это они. И это чувство, словно бремя, одновременно и пугало, и вдохновляло их, придавая сил, вызывая из глубины их сердец всю силу и энергию, которую они были способны проявить. Поэтому в интонациях, паузах, движениях рук, останавливающихся на мгновение то тут, то там движениях глаз, – во всём читалось ожидание нового и стремление к нему.
     Каждый держал в руках согревающую чашку с последним кофе, которое доведётся ему выпить в своей жизни. Это была первая причина, по которой тот день можно было назвать особенным. Возможно, это не только последний кофе экипажа «Аменхотепа IV», но и сам этот корабль – последний созданный человеческой цивилизацией, на борту которого ещё теплилась жизнь. По крайней мере, первое было точно известно.

     Глава 2. Подготовка к встрече.

     В отсеке, где все собрались, - в шутку называвшемся кухней, - было немного тускло из-за перегоревшей ещё год назад одной из трёх лампочек. На корабле ещё было несколько запасных, но экипаж принял единогласное решение: принимая пищу, не обязательно на неё смотреть; на корабле есть гораздо более важные места, где необходимо полное освещение.
     Вдруг со стороны спальных комнат послышался едва слышимый шум. Все переглянулись, потом устремили свои глаза на Марту. Ливия едва заметно улыбнулась и подмигнула ей.
     - Это что? – замерев, спросил её Рчиард Сайенс. – Неужели Эдгар проснулся?
     - Я только минуту назад была у него – он спит, и спать будет ещё долго.
     - Тогда проверю я, - сухо сказал Карл, а когда через минуту вернулся, сообщил. – Был открыт модуль В. – При этом он укоризненно посмотрел на сидевшую рядом с ним Ливию, и добавил. - Теперь нам ничего не должно мешать.
     Ливия Эванова знала Карла как свои пять пальцев, поэтому нисколько не обиделась на его взгляд – он так шутит, а если действительно корит за промахи, то по-доброму. Однажды он сказал, почему так поступает: «Если ошибка не фатальная, то самого факта уведомления для вас будет достаточно, чтобы быть более осторожным. А если ошибка повлечёт за собой катастрофу, то какая разница. Буду я злиться или смеяться – ничего уже не изменится».
     После того, как страсти по кофе и некоторым другим второстепенным вопросам улеглись, команда принялась обсуждать вторую причину, по которой тот день следовало считать особенным.
     - Итак, что мы имеем, - откашлявшись, начал Ричард Сайенс. – Три часа назад приборы заметили населённую планету, и теперь мы приняли решение о десятом торможении нашей жестянки. Собранных данных о планете вполне достаточно, чтобы понять – там есть разумная жизнь. Главное – живая разумная жизнь…
     Ричард на минуту умолк. Все, как один, вспомнили случай восьмого торможения. Та же история: планета, поступившие данные о гуманоидной форме жизни, высокотехнологическая цивилизация - по уровню развития шагнувшая намного дальше человеческой цивилизации на момент Великого Бедствия, но… сотни, а, может быть, и тысячи лет назад погибшая.
     Серая холодная планета, едва ли не вплотную до экватора покрытая снегом, не имевшая ни единого океана – лишь тысячи больших и маленьких озёр, сумела породить разумную жизнь. Компьютеры «Аменхотепа IV» зафиксировали сотни огромных городов, развитую инфраструктуру, чем-то схожую с земной, но, когда корабль совершил торможение, и когда можно было оценить реальное положение дел на планете, оказалось, что разумная жизнь отсутствовала. Причины, по которым это произошло, так и остались неизученными – на это не было времени. Тогда всех постигло огромное разочарование. Членам экипажа было до боли обидно, что обещанный компьютерами контакт с высшим разумом так и не произошёл, и не произошла долгожданная передача Сигнала Бедствия.
     Изучив тогда внешний вид представителей погибшей цивилизации, - трёхметровых оранжево-телесного цвета существ, отдалённо похожих на высушенные финики с двумя ногами и руками, - Ливия Эванова, проявлявшая таланты художницы, сделала несколько десятков набросков. Впоследствии она их так и не дорисовала, лишь отговаривалась, что рисовала только потому, что на тот момент ещё верила во встречу.
     Сделав вокруг планеты петлю, корабль «Аменхотеп IV» совершил восьмой запуск своих двигателей, - если не считать самый первый, земной стартовый запуск, - и на стремительной скорости помчался дальше. Но это было давно, по земным меркам прошло более пяти лет.
     К слову, «Аменхотеп IV» был рассчитан всего на двенадцать, а при благоприятных условиях – на четырнадцать торможений и ускорений, поэтому данную операцию проводили крайне редко и в очень важных случаях: либо связанных со своей основной миссией, либо по вынужденным причинам.
     Тем не менее, это был большой – способный на предельно длительные экспедиции – корабль. Длинною в восемьсот, шириною в пятьсот и высотою в триста метров, он был поделен на несколько условных зон, среди которых можно было бы выделить зоны управления, поддержания биологической жизни, очищения и переработки, а также зону производства и технического обеспечения.
     Благодаря сложным, почти полностью контролируемым компьютерами, системам жизнеобеспечения, экипажу из четырёх человек было достаточно легко справляться с управлением этого гения человеческой мысли. Ливия Эванова иногда называла корабль земным миром в миниатюре, и это было отчасти так, потому что учёные постарались на совесть, создав точные – словно швейцарские часы – механизмы круговорота веществ на его борту.
     Сейчас перед этим же – но более опытным и даже закалённым – экипажем стояла идентичная задача. Предстоял тяжёлый и кропотливый, при этом не допускающий траты ценного времени, труд. Необходимо было не только оценить звёздную систему, траектории планет и их спутников, чтобы наметить собственную траекторию, но и постараться сделать краткий исторический анализ цивилизации, населяющей планету. После этого нужно было, опираясь на один из «черновых» вариантов плана, разработать конкретно уместный в данных обстоятельствах план контакта и передачи Сигнала Бедствия, после чего безопасно вернуться на основную траекторию и совершить десятый рывок.
     - Ричард, - обратился Карл Йотто к своему товарищу, дружески похлопав его по плечу, когда они вышли в одном направлении из отсека питания, - не жалеешь, что твоё образование в большей степени было связано с цифрами и расчётами?
     - С чего мне жалеть об этом? – удивился он вопросу.
     - Не воспринимай близко к сердцу, это я так – как бы в шутку. Технические знания – это хорошо, куда бы мы без них, не правда ли? Но, с другой стороны, гуманитарные науки занимаются изучением более сложного явления, которое никогда не бывает статичным. Разум, чувства, эмоции – всё это невозможно измерить. Это не деталь, которую одиножды описал и знаешь всё, на что она способна. В этом смысле понятно, почему раньше иногда говорили, что цифры врут самым невинным образом.
     - Должен сказать, что цифры – не врут. Врать может человек, который пытается оживить их, придать им цвет или вкус, наиболее удобный в какой-то момент времени.
     - Чем и занимались политики?
     - Да, точно.
     - Как хорошо, что у нас нет политики!
     Друзья рассмеялись, после чего Ричард вернулся к основной теме поднятого Карлом вопроса.
     - Я понял, к чему ты клонишь, Карл…
     - А я и не пытался говорить загадками, - улыбнулся капитан корабля. – Нас ждёт сложная гуманитарная задача, если можно так выразиться. Как мало мы знаем о человеке, а тут – разум из другого уголка Вселенной!
     Они остановились, невольно замолчав на несколько секунд. Одному нужно было налево, другому – направо. Но оба чувствовали, что разговор ещё не завершён.
     - Подумать только: люди веками грезили о космосе... – наконец, начал Ричард, переминаясь с ноги на ногу.
     - В то время, когда другие отрицали даже саму возможность столь дерзкого явления, как выход в космос. А некоторые считали, что даже мысли об этом – грех перед несуществующими богами. Прости, я перебил тебя.
     - Всё были готовы отдать самые смелые и страстно мечтающие, чтобы побывать в космосе. А теперь мы мечтаем о твёрдой земле под ногами, о настоящей силе притяжения.
     - Вижу, моя сестра хорошо влияет на тебя, - усмехнулся Карл. - В любом случае, у нас есть более важная задача.
     - Да, более важная, - согласился его собеседник.
     - И об этом нельзя забывать, - сказал командир, и друзья разошлись.

     Глава 3. Неизвестная миссия.

     Чтобы лучше представить, что такое второе поколение экипажа «Аменхотепа IV», следует вкратце рассказать о первом поколении, состоявшем также из четырёх человек. Гималай Бергер, Дэрвон Арктолл, а также их – ставшие уже в космосе – супруги, соответственно Саманта Русай и Юфона Спрингс.
     Если возникнет вопрос, почему же у их детей были разные имена, то причина кроется в придуманной Дэрвоном традиции. Когда экипаж решал, какое имя дать ребёнку Гималая и Саманты, Дэрвон поделился своей идеей – «ради разнообразия давать детям уникальные имена и фамилии», с которой все сразу же согласились.
     Первенцу дали имя Карл Йотто – так родители увековечили имя любимого писателя и фамилию знаменитого композитора. Через шесть лет Дэрвон Арктолл и Юфона Спрингс стали родителями непоседливого и любознательного Ричарда Сайенса, а через год – и очаровательной Ливией Эвановой. Дэрвон и Юнона использовали имена своих друзей, а также фамилию киногероя.
     Но не пройдёт и трёх лет, как Юфона сляжет и за месяц сгорит от ужасной и мучительной болезни. Протяни она хотя бы ещё несколько месяцев, увидела бы последнего представителя второго ребёнка капитана и его супруги – Марту Варпер.
     «Аменхотеп IV» был одним из многих тысяч кораблей, которые были отправлены в космос ради небольшой отсрочки от неминуемой гибели человечества. Первое поколение экипажа «Аменхотеп IV» не успели или не хотели рассказывать своим наследникам о том, что надвигается на Землю и Солнечную Систему в целом. Возможно, они сами не знали, - по крайней мере, именно так считал Карл, который больше и лучше запомнил ушедших в прошлое людей, с которыми ему доводилось жить.
     Тем не менее, первое поколение экипажа оставило огромное, хотя можно сказать – и единственно возможное, наследство для своих детей. Если наследством не считать сам корабль и виртуальные тонны литературы, фотографий и видео-файлов, сохранённых на компьютерах корабля, то уж наследством смело можно назвать работу по сортировке всех этих данных, по приобщению к земной культуре, многочисленные комментарии и пояснения, которые они оставили после себя. А передачу огромного практического опыта по управлению всеми системами корабля даже невозможно переоценить. Также они с пелёнок привили своим детям понимание огромной важности миссии «Аменхотепа IV» и самого высокого уровня ответственности, связанной с ней, какую только могли себе представить жители планеты Земля.
     Но были на корабле и живые – бумажные книги, которые ещё на Земле считались большой редкостью. С потрёпанными страницами, с ветхими обложками – гордо стояли они  на полке в комнате отдыха, и справедливо считались знаменем Земли.
     - Запомните, дети: книги – это лучшее, что было придумано человечеством, - поучала всех Юфона Спрингс, и эти слова навсегда запечатлелись в их памяти, хотя самой младшей не было и трёх лет.
     Карл, Марта, Ричард и Ливия часто вспоминали своих родителей, воспитателей, учителей. Только один из них ещё был жив, но давно находился по ту сторону общественной жизни. Это был Гималай Бергер, сошедший – однажды и навсегда – с ума, не выдержав столь длительного заточения в бескрайнем космосе. Он часто рассказывал своим преемникам о своей земной жизни, о том, что узнали жители Земли, хотя в подробности влезать совершенно не любил и всячески избегал этого. Но в тот день во время напряжённого разговора его психика не выдержала и сдала позиции окончательно. Он крайне редко выходил из своей одиночной каюты, в которую переделал небольшую спасательную капсулу, и по факту совершенно не участвовал в жизни этого маленького общества. Его долгое время справедливо называли единственным пассажиром «Аменхотепа IV», пока не появился Эдгар.
     - Интересно, почему мы ещё не сошли с ума? - однажды спросила у всех Марта.
     - Потому что мы рождены в сумасшествии, мы не видели ничего другого, - ответил ей Карл, всегда отличающийся хорошим чувством юмора. После этого тему забыли и никогда больше не поднимали.
     Но прежде чем из жизни, сохраняя с ней связь, вышел Гималай Бергер, первым после Юфоны погиб Дэрвон Арктолл. Вместе с Гималаем они снаружи проводили ремонтные работы, вместе с ними – ради обучения – вышел и Ричард. Зелёный и малоопытный, он долгое время после трагедии считал, что допустил какую-то ошибку, но о которой ему не рассказывали, чтобы не делать его виновным.
     О чём они тогда разговаривали с Дэрвоном, Ричард даже не помнил. Он сказал ему какую-то вещь, повернулся к нему спиной, выполняя мелкое поручение, и ждал реакции. Но реакции не последовало. Ричард обернулся: никого не было.
     - Это самая ужасная смерть, которая может настичь человека, - говорил он, весь дрожа, когда вернулся на борт. – Ничего не сделать перед её лицом, ничего не оставить после себя: ни слова, ни звука, ни улыбки. Был человек – нет человека.
     Вероятно, Дэрвона сбило небольшое космическое тело, пролетающее на большой скорости. По крайней мере, так утверждал капитан, с ним согласилась Саманта Русай, изучившая показания датчиков.
     Следующей была Саманта. Получив серьёзную травму, несовместимую с трудовой деятельностью, она была обречена оставаться инвалидом, ежедневно терпящим приступы дикой, невыносимой боли. Она приняла в каком-то смысле мужественное решение, если взвесить все возможные обстоятельства и последствия, - записав своё завещание на видео, она приняла несколько ампул лекарства, передозировка от которых мгновенно меняет направление эффекта…
     Всегда считалось, что на людях – в их чертах лица и даже в глазах – можно увидеть следы прошлого, которые оставляют те или иные события. Тяжёлые страницы, ложащиеся на книгу жизни, заметить проще всего. Но глядя на этих людей можно с уверенностью было сказать, что в их прямых и порой резких взглядах и движениях можно прочитать следы от событий, которые им придётся пережиться в будущем.
     Поэтому, возможно, не зря прошлое и будущее не всеми людьми считались отдельными друг от друга явлениями; для них всё это заключалось в единственном и вечно текущем протяжённом настоящем.
     Из всех членов экипажа чаще всего к Гималаю заглядывала Ливия Эванова. Не только потому, что основные обязанности по уходу за ним лежали на ней, но и потому, что ей нравилось иногда посидеть рядом с ним, как с человеком, который был единственным – пусть и   молчаливым – свидетелем тех событий, которые предопределили очень многое, но зато дали жизнь всем, кто находился на борту «Аменхотепа IV».
     Однажды, когда к ней заглянул Ричард, она спросила прямо:
     - Тебя никогда не пугало, что наша судьба в каком-то роде была предопределена?
     - Нет. А разве тебя пугает?
     - И меня тоже не пугает. Было предопределено многое, но не всё. А значит и ничего.
     - Абсолютно согласен, - кивнул головой её брат, а потом признался, зачем её искал. – Когда освободишься – загляни в мою комнату: я не убирал камни, чтобы показать тебе нашу последнюю партию. Мне удалось обыграть Карла на три с половиной очка. Три с половиной!
     - Ты сейчас похож на ребёнка, - засмеялась Ливия. - Когда же вы поймёте, что я рада любому вашему результату! Ладно, жди меня снаружи, я выйду через минуту.
     Она поднялась, провела рукой по лицу, словно пыталась сбросить с себя какие-то мысли, взглядом попрощалась с Гималаем, и пошла вместе с братом, который по пути в комнату с воодушевлением рассказывал о партии в го, как ему удалось изящно пожертвовать большую группу камней ради достижения победы.
     За окном иллюминатора проносились планеты, отбрасывающие мимолётные тени на корабль; в коридоре пахло рисовым супом с зеленью и недавно нанесёнными на петли дверей смазочными материалами; Ливия и Ричард двигались почти бесшумно, если не считать скрипа подошв и их дыхания. Вселенная была похожа огромную доску для игры, где чёрное тьма всегда делает первый ход, а звёзды пытаются восстановить баланс, освещая своими яркими лучами огромные пространства вокруг себя. Ливии Эвановой в этот момент казалось, что нет ничего прекрасней, чем эта вселенская гармония, заключающаяся в немой и непрекращающейся борьбе.
     - В конце концов, игра тогда и прекрасна, когда обе стороны равны в своём мастерстве и вечном желании его усовершенствовать.
     - Хорошо сказано, - согласился Ричард, и продолжил, поясняя, рисовать руками то, что ясно представлял в своём воображении.

     Глава 4. Разорванные звенья.

     - Ты когда-нибудь задумывался о том, что нашим детям уже нельзя будет иметь собственных детей? – спросила Ливия у супруга, который с недовольным видом изучал систему водоочистки.
     - Непорядок, непорядок, но исправить можно, - шептал он время от времени. Все давно привыкли к этой его странности, но только не во время серьёзных разговоров.
     - Ты меня слышал? – прозвучал недовольный вопрос.
     - Конечно, я слышал.
     - Почему тогда не отвечаешь?
     - Хотел подумать, прежде чем ответить.
     Карл был крепкого телосложения, чуть ниже Ричарда, а за счёт того, что имел привычку сутулиться, казался ещё ниже. В юности он был шатен, но потом цвет его волос начал меняться в тёмную сторону, и с тех пор он начал самостоятельно стричься под ноль.
     - Я недавно задумалась над этим. Ведь нам тоже придётся иметь детей. А Марте пока говорить не хочу, чтобы не ранить её.
     - Почему это «придётся»? Мы что, обязаны? – Карл бросил работу и устремил свои тёмно-синие глаза на красивую фигуру супруги.
     - В каком-то смысле, да, обязаны. Нельзя же оставлять Эдгара одного. С одной стороны, как мне казалось иногда, рожать детей в такой обстановке – это обречь душу на страдание и даже бесцельную жизнь.
     - Ду-ушу, - протянул Карл, словно передёргивал Ливию, но она сделала вид, что не заметила этого.
     - Но, с другой стороны, если их будет что-то ждать в конце пути, если цель действительно существует, значит заводить детей – оправдано, это даже становится нашим долгом.
     Карл поднялся, пристально посмотрел в умные карие глаза супруги, поправил её светлые волосы, улыбнулся и сказал:
     - Ты же знаешь: я только «за», чтобы мы создали новую жизнь. Не думай, что я против, просто твои мысли звучат сейчас очень интересно, и заставляют немного нестандартно смотреть на…
     Карл не договорил. Ему показалось, что их кто-то подслушивал.
     - Я увидел тень, - пояснил он Ливии.
     - Мало ли от что в космосе может затмить ближайшую от нас звезду?
     - Ты права. Ладно, нам пора в комнату отдыха. Есть темы, к которым, мне кажется, мы все уже созрели.
     Если бы кто-нибудь из них заглянул в это время за угол, то увидел бы Марту, чьё сердце учащённо забилось от услышанной случайно фразы, касающейся невозможности продолжения человеческого рода. Хотя о судьбе своего ребёнка можно было догадаться ещё до его рождения, она до этого момента ни разу не смотрела на неё с такой стороны.
     Воздух на борту корабля давно был наэлектризован вопросами, уходящими, как и в неизвестное прошлое, так и в неизвестное будущее. Поэтому, когда все собрались для обсуждения того, у всех в движениях появилась живость, граничащая с нервозностью.
     Про собравшихся людей – членов второго поколения экипажа, впрочем, как и про первое, можно было сказать так – обречённые быть семьёй. С одной стороны, у них не было возможности выбирать собственное окружение, и они это прекрасно понимали, поэтому практически всегда конфликты пытались разрешить ещё до того, как они закипят. С другой же стороны, - благодаря изучению земного наследия, чтению книг, в том числе по психологии, просмотру фильмов – они чувствовали, что такая их жизнь равно подвигу, ибо искренне любить тех, с кем вынужден находиться рядом, это большой поступок.
     Но, в данном случае, собравшиеся намеревались разрешить конфликт не межличностный, а смысловой. Ведь что может тревожить человека больше, чем поиск собственного предназначения? А когда оно предначертано ещё до рождения, направляя на достижение цели, которую невозможно понять, тревога за смысл собственной жизни не может рано или поздно не затмить разум.
Прежде чем посмотреть со стороны на миссию «Аменхотепа IV», члены экипажа попытались вспомнить всё, что они запомнили из разговоров с родителями, из их диалогов между собой, пояснений для своих детей.
     Вступив в контакт с высокоразвитой внеземной цивилизацией, Земля узнала о существовании межгалактической миссии. Человечество узнало о том, что оно не одиноко: существует как минимум тридцать восемь цивилизаций, являющихся членами межгалактической миссии. По поистине космической иронии, не прошло и нескольких лет после знакомства с большой семьей цивилизаций, как на Землю из разных уголков Вселенной поступило крайне тревожное сообщение о том, что Земля будет уничтожена неизвестной угрозой – Нечто, поглощающим всё на своём пути, которое двигалось со стороны созвездий Скорпиона и Наугольника.
     Сначала к информации отнеслись скептически, пока одна за другой со звёздного неба не начали исчезать звёзды. Не прошло и года, как тьма поглотила более половины звёзд из названных созвездий.
     Правительство Земли начало подготовку к эвакуации – был построен космический флот, состоящий более чем из тысячи кораблей, которые были высланы с планеты в разных направлениях, согласно тайной инструкции межгалактической миссии, положения которой не разглашались и в которые не были посвящены даже космонавты. Корабли различались по многим характеристикам, но в целом на их борту было от четырёх до ста пятидесяти человек.
     Что представляет собой Нечто, которое неизбежно уничтожает целые миры? Произошла с Землёй предсказанная катастрофа или планета ещё жива?
     Единственные зацепки и полунамёки, которые были способны пролить свет на эти вопросы, все собравшиеся в комнате отдыха усматривали в самой природе и характере миссии. Прежде чем сойти с ума, Гималай Бергер часто давал понять, что данный космический корабль отправлен не куда-нибудь, а в зону космического пространства, где находится наибольшая концентрация чёрных дыр, о которых было известно учёным на момент Исхода с Земли.
     Эти давно сказанные слова, как угольки, ждали своего часа, чтобы в один момент окончательно разжечь мысли Ричарда, технический склад ума которого мог за считанные мгновения ухватить суть любого процесса.
     - Раз нас направили к области, плотно усеянной чёрными дырами, или прямо в них, значит, миссия тесно связана с искривлением пространства-времени.
     - Думаешь, нас отправили для того, чтобы повлиять на прошлое? – спросила Марта.
     - Интересно. А почему бы и нет, - выразил своё согласие с предположением товарища Карл.
     - Может быть, нас ждут? – спросила встрепенувшаяся собственному ходу мыслей Ливия. – Может быть, в той области Вселенной существует раса существ, к которой нас и отправили? Допустим, что эта раса знает, что произошло или сможет это понять. И тогда корабль нацелен туда не просто так, а ради изучения причин той катастрофы, которая движется по Вселенной. А если учесть предположение Ричарда о пространстве-времени, тогда…
     - А если нас отправили не к другой цивилизации, а в другое время? – перебил её Карл. – Чисто гипотетически, вдруг наш корабль попадёт в прошлое?
     - Или в прошлое могут заглянуть те, к кому нас направили, - завершила свою мысль Ливия.
     - Но важно не только попасть в прошлое, - с сомнением на лице сказал Ричард, - важно изменить его. Мы ничего не знаем о том, что происходит в той части Вселенной, откуда во все стороны разлетелись земные беженцы. Следовательно, мы ничего не изменим.
Слово вновь взял Карл Йотто:
     - Предлагаю обратить внимание на то, что цель, всё же, достижима. Ведь «Аменхотеп IV» прошёл половину пути, и курс намечен достаточно конкретно. Мне кажется, отправители знали, куда и зачем нас направили.
     - Почему же тогда они не сказали нам? – спросила Марта.
     - По какой-то причине они не смогли сказать. Возможно, шансы достижения цели прямо пропорциональны нашему незнанию основных причин. В любом случае, теперь нам ясно то, что правительство, отправляя в разные уголки Вселенной космические корабли, скрыло очень важную информацию.
     - Звучит нерационально, - заметил Ричард, - но правдоподобно. По крайней мере, правдоподобней теории реинкарнации.
Эта шутка, словно искры огня, была брошена в сторону Ливии. Ричарду стало интересно, как опишет своё отношение к ситуации его сестра, опираясь на свои интересы, с одной стороны далёкие от физической реальности, с другой же – более объятые по отношению к ней.
     - Да, теория переселения чего-то незримого мне очень даже по нраву, но не надо говорить, что я в неё верю.
     - Но всё же интересуешься, - вставил слово Ричард.
     - Хотите знать? Что же. Мне не жаль человечества – в том смысле, что рано или поздно это бы всё равно произошло. Тем не менее, я считаю, что в любом случае ничего не было и не будет сделано зря. При том старании, что проявило человечество, информация о Земле и Капсуле Бедствия уже распространяется по Вселенной быстрее скорости света. Наша культура и, – что самое главное, – знания и опыт станут достоянием разума, который сможет воспользоваться ими во благо. 

     Глава 5. Немые планеты.

     - Перед нами цивилизация, по классификации Соколова отвечающая уровню развития начала двадцатого века. Внешний вид: очень похожи на нас, людей, средний рост – пять футов, кожа светло-пепельного цвета. Планета, в целом, с благоприятными условиями. Компьютеры ещё обрабатывают основные языки, но в скором времени мы получим переводчики, а с ними и возможность общения.
     В голосе Ричарда чувствовалась торжественность, его слушали, затаив дыхание. Наконец-то произойдёт полноценный контакт – второстепенная по важности задача, ради которой «Аменхотеп IV» был отправлен в далёкий космос. Все члены экипажа были в приподнятом настроении, новость также передали Гималаю, но он только хмыкнул и отвернулся от гонца капитана.
     - Если бы он захотел, он бы нам очень сильно помог, - сказала Ливия, обращаясь к своим товарищам.
     - Не будем его трогать. Человеку, который сам себе вынес приговор, никто не может помочь, - медленно отчеканил фразу Карл, мысли которого уже были на планете, у которой пока не было даже названия.
     Много лет назад, ещё до рождения космического первенца – Карла, первое поколение экипажа пережило один полноценный контакт, во время которого передало одну из Капсул Бедствия, а с ней и информацию о Земле, человечестве. Цивилизация Мо-Тойсква, как они себя называли, достигла высокого уровня развития, и её представители сумели на своих кораблях подлететь к «Аменхотепу IV», чтобы, пришвартовавшись и соорудив импровизированную изолирующую комнату на своём корабле, пригласить туда человеческий экипаж. Благодаря высоким технологиям земляне и мо-тойсковцы несколько часов общались друг с другом.
     - Карл, а ведь потом был ещё один контакт, и тогда тебе было восемь лет, - напомнила ему супруга.
     - Тогда контакта не произошло. Но я помню тот день по минутам, это верно. Остались только детские впечатления, бортовым записям в данном случае доверять более уместно.
     Речь шла о второй попытке контакта – на радарах был зафиксирован космический корабль, стремительно приближающийся к земному кораблю. Когда его можно было видеть невооружённым глазом, «Аменхотеп IV» отправлял запросы на прямую связь, а потом был передан пакет информации, предназначенной для такого рода встреч. Но ответа не последовало. Неизвестный корабль держался на одном и том же расстоянии от корабля землян на протяжении нескольких часов, а потом, сделав стремительный манёвр, исчез не только обозримого пространства, но и с радаров.
     Итак, «Аменхотеп IV» совершила десятый манёвр торможения, остановившись на орбите уже в каком-то роде известной планеты. Двухдневная кропотливая подготовка к контакту дала свои плоды: ответ на сообщения землян о своих мирных целях последовал незамедлительно.
     - Забавно быть в роли инопланетян, - произнесла мысли вслух Марта. – Вряд ли человечество в двадцатом веке, запуганное небылицами об опасном вторжении, предполагало, что их потомки сами будут исполнять такую роль…
     - Шутки шутками, Марта, - прервал её мысль Ричард, - но мы не знаем полного потенциала этой цивилизации, и если они действительно посчитают нас угрозой – нам может это выйти боком. – Чуть поразмыслив, он добавил. – Если не нанесут нам урон, то, во всяком случае, не захотят получать от нас какую-либо информацию.
     За несколько минут до контакта, между Карлом и Ричардом состоялся небольшой разговор. Ричард высказывал сожаление о том, что многие разумные планеты не фиксируются датчиками «Аменхотепа IV».
     - Это огромный минус наших систем опознавания разума, - заключил своё вступительное слово Ричард.
     - Полностью согласен с тобой, друг. К сожалению, наш корабль не был заточен на поиски цивилизаций, не достигших более-менее развитого уровня, сигналы которой уходят в открытый космос.
     - Я часто перед сном думаю о том, как же можно решить этот вопрос. Мне кажется, за всю нашу жизнь мы пролетели мимо десятка, а, может быть, даже целой сотни планет, народы которых жили в каменном или железном веке, или даже эпохе возрождения, как это можно было бы охарактеризовать понятиями земной истории. Но у них не было ни аналогов радио, ни аналогов интернета, - любых транслирующих информацию технологий.
     - Так оно, скорее всего, и было. Мы пролетаем мимо, потому что планеты молчат. Но молчат они –  по мнению наших датчиков. Возможно, мы пролетали мимо планет, на которых царили мир и покой…
     - Или царила несправедливость, бушевали войны, - по-своему закончил фразу Ричарду.
     Карл согласился, кивнув головой, и на минуту умолк. Его внимание всё больше возвращалось к тому, что должно скоро произойти, поэтому поднятую Ричардом тему он уже считал закрытой и не собирался ничего говорить, как внезапно для самого себя он сделал небольшое неприятное открытие.
     - Мы не смогли бы.
     - Что не смогли? - спросил Ричард.
     - Посещать такие планеты, или хотя бы контактировать с ними. Запасов энергии для торможений и рывков на всех бы не хватило.
     - Согласен, а я и не подумал. Получается, перед нами всегда бы стоял непростой, крайне сложный выбор: с кем контактировать, а кого – к нашему же сожалению – пришлось бы проигнорировать.
     - Жизнь – трагедия, как сказал кто-то из великих.
     - Что тогда знали о жизни! – с иронией промолвил Ричард.
     - Ты прав. Ну, теперь нас ждёт великое дело! Пошли!
     Когда связь была налажена, сердца космонавтов налились радостью от возможности пообщаться с представителями разумной цивилизации. Хотя сложно сказать, были бы они менее радостны, если бы им довелось пообщаться с такими же людьми, землянами.
     Планета салатово-голубого цвета, оказывается, местными обитателями называлась просто Домом. Жители планеты имели очень специфический язык, практически неподвластный человеческим голосовым связкам. Немногие слова можно было произнести без их искажения, в том числе название планеты – оно звучало примерно как Казаэт. Правительство Казаэт возглавлял избранный советом девяти стран правитель; с ним и общался Карл, как капитан корабля и заодно представитель далёкой Земли.
     Двухчасовое общение посредством радиотрансляции протекало живо. У жителей планеты было очень много вопросов, многим хотели поделиться и земляне, но времени, всё же, было крайне мало.
     Но в первые минуты переговоры грозились сорваться по той причине, что казаэтцы каким-то образом определили, что на борту «Аменхотепа IV» находится оружие, способное в считанные минуты нанести огромнейший урон планете, стереть с её лица если не города, то многие промышленные центры.
     - Видимо, мы недооценили их технических возможностей, - прошептала Ливия так, чтобы её слышали только её друзья.
     - Зачем вам вооружение? – спросил правитель Казаэта.
     - Господи, я ни разу об этом не задумывался, - сказал Карл, накрыв рукой динамик, чтобы его слышали только члены экипажа. Ливия подошла к нему, взяла его руку, слегка сжала её и сказала, чтобы он говорил начистоту – так, как всё есть на самом деле.
     - Ставки слишком высоки, чтобы лгать и отворачиваться, - сказала она. Но врать никто не собирался, да и не умел.
     В каком-то смысле Карлу пришлось оправдываться. Ведь земляне действительно даже не вспоминали о том, что у них на борту есть мощное оружие, которое может представлять угрозу по отношению к более слабым цивилизациям.
     - Мы никогда не рассматривали нашу мощь, как оружие, поскольку использовали его крайне редко – и только в целях защиты корабля от космических тел, грозящих столкновением с ним. По инструкциям оружие можно использовать и для самозащиты, но подобное развитие событий нам всегда казалось даже не мизерной вероятностью, а миражом.
     Ответ удовлетворил правителя и его окружение.
     Карл Йотто сразу дал понять, что времени у него мало, поэтому обозначил общие контуры предстоящей беседы.
     - Но куда вы так спешите, что даже не соизволите посетить наш дом?
     - По правде говоря, наша основная миссия заключается в том, чтобы предупредить тот уголок Вселенной, в который нас направили, о большой надвигающейся опасности, которая уничтожает всё на своём пути. Только не подумайте, что это грозит вашей планете или мы пытаемся каким-то образом манипулировать вами. Пока эта опасность доберётся сюда, пройдёт, вероятно, более тысячи лет. Но всё же ответственность, возложенная на наши плечи, не позволяет нам тратить лишний час времени.
     Карл перевёл дыхание, залпом выпил стакан чистой воды, предоставленный Мартой, и продолжил:
     - Как видите, нас не интересует покорение других планет, нам не нужно отбирать у кого-либо жизненное пространство. У нас одна цель – лететь всё дальше и дальше.

     Глава 6. Вопросы без ответов.

     Чувство эйфории испарилось так же быстро, как за стеклом иллюминатора исчезла планета Казаэт – в несколько минут она превратившаяся из бильярдного голубого шара в маленькую точку, а потом и вовсе исчезла из виду. Навсегда.
     - Никто не думал о том, что – раз условия на планете вполне пригодные – можно было совершить посадку и остаться жить там?
     Вопрос Марты затронул глубинную струнку в душе каждого из её друзей. Она ждала ответа, но никто не спешил говорить первым.
     - Это невозможно, - наконец, решился раскрыть карты Карл. – Нужно потратить не один месяц на изучение природных условий, состава атмосферы. А место посадки.
     - Не так уж невозможно, Карл, - возразил Ричард. – В каком-то смысле нам нечего терять. Какая разница, где будет находиться «Аменхотеп IV», если для нас внутри всё будет тем же.
     - Ты имеешь ввиду то, что…
     - Именно! – утвердительно кивнул головой Ричард; он почувствовал, что инициатива беседы на его стороны. – В открытом космосе или на Казаэте, - главное удачно приземлиться, - мы смогли бы находиться всё время на борту. У нас были бы года на то, чтобы изучать окружающую обстановку. Ну, не получится на поверхность планеты – не беда, доживём свой век внутри. Перспектив в открытом космосе у нас не больше.
     Все молчали, обдумывая каждое слово Ричарда, а также далеко идущие посылы, хранящиеся в них. Поскольку все молчали, он продолжил:
     - Здесь следует учесть, что при таком развитии сценария, мы перейдём почти к прямому контакта с планетой, сможем поделиться с её жителями всем нашим опытом, помочь в развитии. Мы будем для них кем-то вроде богов, сошедших с неба.
     Карл поддался секундному сомнению, но всё же решил придержаться своей роли капитана.
     - Всё это хорошо, но у нас есть миссия.
     От этих слов своего брата Марта словно вспыхнула.
     - Ты видел людей, которые нам её поручили? Ты можешь с абсолютной уверенностью сказать, что они не допустили ошибку?
     Минуту назад по рации она услышала, как начал плакать ребёнок, и её обеспокоенность на фоне происходящего разговора плавно перетекала в форму нервозности. Она и так собиралась выйти из комнаты, но в данных обстоятельствах это восприняли несколько в другом ракурсе.
     Карл распустил собрание, и все принялись выполнять свои непосредственные обязанности. Ближе ко времени, когда экипаж отходил ко сну, было решено вновь собраться, чтобы расставить все точки над «ё». Все прекрасно понимали, что эмоциональное равновесие и отсутствие напряжённых конфликтов способствует хорошему сну и продуктивной деятельности.
     Но, как оказалось, все были собраны не для того, чтобы примиряться. Впрочем, никто и не считал, что событиям несколькочасовой давности нужно уделять особое внимание. Никто ни на кого не был в обиде, а между разговорами за это время все эмоции были полностью выхолощены.
     Комната для отдыха представляла собой классическую обстановку в сочетании с высокими технологиями. Её стены были покрашены специальной краской, которая благодаря нехитрым автоматизированным манипуляциям небольшого устройства, находящегося в углу, каждые двадцать четыре часа меняла свой оттенок. По сути, комната являлась живым календарём, сохраняющим земную традицию счёта времени и дат.
     Экипаж первого поколения быстро отвык от счёта дней недели, а второго – даже не обучался этому.
     Также в комнате отдыха, впрочем, как и во многих других, висели произведения  искусства – картины, которые управлялись тем же устройством. К примеру, на капитанском мостике висело две, так сказать, картины. И если по земной традиции был четверг, одна картина принимала вид полотна Рембрандта, вторая – Айвазовского; в другие дни всё было по-другому.
     Усевшись удобно, все члены экипажа ждали, что скажет Карл, который отказался от того, чтобы присесть. На его лице отображалось бушующее внутри напряжение; он, то ходил с места на место, то останавливался возле какой-либо полки, снимал с неё лежащий на ней предмет, рассматривал, а потом снова начинал ходить.
     - Зачем мы живём? – вопрос Карла в могильной тишине был подобен удару наковальни.
     - Что ты имеешь в виду? – спросили его друзья.
     - Вот мы оставили Капсулу бедствия и дальше летим куда-то. Что гонится за нами, настолько ужасное, что страшнее смерти, раз люди сбежали с Земли, зная, что им придётся умереть.
     - Помните, как погиб Дэрвон? – никто не ответил: все помнили. – Ужасная немая смерть. Если Дэрвона можно было бы утешить, что смогло бы стать утешением? То, что его помнят, как человека, который во что-то верил, кем-то себя считал, что-то делал в жизни. Мы сами не думаем, а возможно его жизнь многое предопределила в наших жизнях. Пусть мы про него почти никогда не говорим, но всё вспоминаем, особенно ты, Ричард. Быть может, Землю ждало нечто подобное, соизмеримо её масштабу? Может, зная о неизбежности той катастрофы, которая надвигалась на солнечную систему, земляне решили, что если уж суждено погибнуть, то сделать всё возможное, чтобы о них никогда не забыли, чтобы не исчезнуть – раз, и всё!
     - Мне кажется, - решила поделиться своей мыслью Марта, - что чем дальше улетал от Земли наш корабль, тем больше рассыпались надежды наших родителей на то, что они смогут спастись.
     - Если эти надежды вообще были, - вставила Ливия.
     - Но если учесть то, что им был задан курс, и они знали, что не доживут до того дня, когда корабль завершит своё путешествие, тогда в их сердцах должно было зародиться и со временем ещё больше укрепиться убеждение, что могут спастись другие.
     - Имеешь в виду нас? – Ричард сжал губы. – Невозможно. Мы не пролетели даже половины пути. Эдгару будет около сорока лет, когда «Аменхотеп IV» войдёт в галактику Маффея I.
     - Значит, наши дети! – твёрдо произнесла Марта, и её мысль была понята всеми.
     Ливия посмотрела на Карла и тихо толкнула его ногой.
     Что находится в Капсуле Бедствия, о которой так часто говорят члены экипажа «Аменхотепа IV»? Никто не знает, потому что информация зашифрована таким образом, что не подлежит дешифровке с помощью любой из имеющихся технологий на борту корабля.
     Вопрос о так называемой Капсуле Бедствия поднял, обеспокоенный неожиданным разворотом обсуждения о предназначении миссии корабля, Ричард.
     - У меня такое подозрение, что Капсула Бедствия не поддаётся дешифровке не потому, что она предназначена для кого-то несравненно более развитого, чем человек, а потому, что она пуста.
     Все переглянулись.
     - Мы сами и есть тот сигнал, который должны распространить по Вселенной.
     - Но если с Землёй ничего не произошло? – спросила Марта. Смутная надежда на возвращение не покидала её сердце, хотя с её позицией, и она это знала, никто не согласиться.
     - Пусть мы когда-нибудь погибнем, погибнут и наши дети, пусть никого не будет, кто смог бы рассказать о том, что произошло, но «Аменхотепа IV» найдут через тысячу лет те, кому было сделано послание. Я веду к тому, что если мы не знаем, зачем нам поручили такую миссию, это не значит, что где-то далеко нет тех, кто всё поймёт. Возможно, у Земли не было шансов на спасение, возможно, её уже не существует, как и не существует солнечной системы, но раз нас отправили, и мы можем хоть кого-то предупредить, значит всё это не зря.
     - Я понимаю ход твоих мыслей, Ричард, я сам думаю примерно так же. Но я также надеюсь, что всё это – часть непостижимой нашим разумом игры, игры времени, которое будет исправлено – и тем самым будет спасено наше прошлое.
     - Хочешь сказать, Карл, что ты веришь, что мы оказались в порочном круге времени? – спросила Ливия таким тоном, не вызывающим сомнений в том, что идея её мужа ей совершенно не по нраву.
     - Да, но это только предположение. Если природа чёрных дыр способна влиять на время, значит тот круг, в который нас отправили, может быть срезан, он будет забыт, а солнечная система с нашим домом будет спасена.
     - Скорее, мы не в порочном круге, а в разорванной цепи, - сделала своеобразное уточнение Марта. – Если наши родители видели Землю, если наши дети увидят то, что будет на другом конце, то мы словно не при делах: ни начала, ни конца.
     - Не всё так печально, сестра.
     - Худшее, что можно представить, - напомнил о себе Ричард, - это то, что вся эта миссия – ложная надежда. Если бы мы знали, что произошло с Землёй, можно было бы более основательно предполагать что либо. А так – всё слова. Нам дали ложную надежду, но только лишь оттянули агонию нашей цивилизации. Возможно, запуск тысячи кораблей – всё это не более, чем полёт отчаяния, желание сделать хоть что-нибудь перед лицом гибели. И поэтому нет никаких инструкций, нет возможности разобраться в Капсуле Бедствия.
     - Траектория отчаяния, - тихо промолвила Марта.

     Глава 7. Разговор по душам.

     Марта и Ливия, одновременно закончив осмотр двигателей корабля и диагностику технических неисправностей, встретились в узком коридоре и начали обычную в таких случаях беседу. Первая какое-то время держалась за голову, поскольку рядом с двигателями постоянно происходили скачки атмосферного давления.
     - Давно мы не смотрели фильмов, Марта, давай сегодня соберёмся?
     - Что-то нет желания, - ответила она.
     - Это заметно, и не только по тебе. Думаю, нужно найти что-то, что мы ещё не смотрели, - задумчиво произнесла Ливия. Лечебных свойств от просмотра фильмов, спектаклей или чтения книг ещё никто не сумел избежать.
     Марта Варпер улыбнулась проявлению настойчивости своей подруги, а затем на минуту представила свою жизнь там – на Земле, как в фильмах, как в книгах…
     Ливия Эванова непостижимым образом в движении глаз и образовавшейся линии губ Марты уловила ход её мыслей. Всё же они были одна для другой единственными подругами, и связь между ними была столь прочной, что они иногда были способны читать друг друга, как книгу.
     - Кем бы ты хотела быть, если бы родилась на Земле? – спросила Ливия.
     - Что? Как? – словно потеряла дар речи Марта.
     - Неужели ты никогда об этом не задумывалась?
     - Конечно, иногда думала…
     - Я тоже. Но никогда так ясно и чётко, как после того, как увидела тружеников Казаэта.
     Марта с благодарностью посмотрела в глаза своей подруги, хотя даже сама не поняла, откуда взялось это чувство.
     - Помнишь ту гигантскую  конструкцию, которую мы наблюдали, когда изучали планету?
     Конечно, Марта помнила. Разве возможно забыть то мгновение, когда впервые видишь не только другую разумную расу, но и вообще живых существ. После такой изолированной жизни, которую вынужденно вели члены экипажа «Аменхотеп IV», даже встреча с представителями своей же цивилизации была такой же величественной, трепетной, и запомнилась бы не хуже, чем встреча с иной цивилизацией.
     - Я тогда подумала, а кем были бы все мы, родись мы на Земле?
     - Действительно, это очень… Уверена, Карл был бы учителем.
     Подруги начали забавляться плодами своего воображения, они от души смеялись над теми ролями, которые отводили себе в другой жизни, которая могла бы  начаться на Земле, только вот не началась.
     - Думаю, Ричард был бы очень богатым человеком.
     - Богатым? – переспросила; Ливия глаза её округлились от удивления. Она хотела что-то возразить, но в этот момент они внезапно пересеклись с Сайенсом. Он улыбнулся девушкам и обнял сначала супругу, а потом сестру.
     - Поделитесь своим хорошим настроением, дамы, - задорно сказал он.
     - Твоя Марта считает, что – родись ты на Земле – у тебя было бы много денег.
     - Денег? – в свою очередь спросил Ричард. – Насколько я помню по рассказам родителей, когда наш корабль покидал Землю, деньги оставались лишь в некоторых районах планеты… Опасные у вас фантазии: так они скоро доведут вас до хандры, - более бодро сказал он.
     - Она просто насмотрелась фильмов, - Ливия решила защитить свою подругу, которую только что сама же изобличила. – А они, как известно, только начинали трансформироваться, поэтому подавляющее большинство ещё отображало старые, уходящие в прошлое реалии.
     Перекинувшись ещё несколькими фразами, все разошлись в разные стороны – туда, куда каждого приглашал сигнал его наручного браслета. Если бы Ричард и Ливия обратили внимание на браслет Марты, они бы увидели, что она направилась в совершенно другую сторону…
     - Привет, Карл, - сказала, войдя в комнату управления кораблём, Марта.
     - Мы, кажется, сегодня уже виделись, сестрёнка, - ответил ей тот, внимательно изучающий голубые и красные линии, которые то и дело двигались и вспыхивали на приборной панели. – Очень странно ведут себя гравитационные потоки, особенно в последние несколько часов. Мы давно отдалились от звёздной системы, в которой совершали торможение. Надо будет показать Ричарду, его это должно заинтересовать.
     То, что Карл не обращал внимания на Марту, едва не обошлось ему жизнью. Когда он остановился на середине своей мысли, переводя дыхание, он послышал за спиной словно чужой голос своей сестры:
     - Хватит! – твёрдо и с угрозой сказала она.
     Карл обернулся и увидел у неё в руках капитанский пистолет; пока он возился с приборной панелью, она хладнокровно открыла скрытый оружейный сейф, о пароле которого знали все на корабле, кроме Гималая.
     - Я хочу, чтобы мы развернулись!
     - Будь благоразумной, Марта!
     - Руки за голову, развернись!
     Капитану пришлось повиноваться. Марта продолжала выдвигать свои требования.
     - Я хочу, чтобы мой ребёнок увидел нашу прекрасную Землю.
     - Марта… – попытался прощупать ситуацию капитан.
     - Молчи! Молчи, Карл. Я и без тебя всё знаю, знаю каждое слово, которым ты будешь пытаться меня уговорить или переубедить. Не хочу ничего слушать, просто делай то, что я говорю!
     Со лба Карла Йотто скатилась крупная капля пота. Он понимал, что действовать нужно будет молниеносно, как только Марта отвлечётся, поэтому на какое-то время решил повиноваться ей, заодно внимательно выслушивая побуждающие к таким действиям мысли.
     - Я давно думала про Эдгара. Был бы ты отцом, ты бы понял, что невозможно смириться с мыслью, что твой сын просто превратиться в космическую пыль, - Карл сделал неловкое движение головой, и хотя он не собирался ничего говорить, Марта восприняла это именно так. – Молчи, ты всё равно ничего не поймёшь! Пройдёт время, и вы ещё поблагодарите меня за решительность. Потому что если мы всё сделаем прямо сейчас, у моего сына и ваших будущих детей ещё будет шанс вернуться на Землю и зажить нормальной жизнью.
     «Она думает, что Земля сохранилась, что никакой опасности не существует», - так для себя всё понял Карл, дальше слушая убеждения своей сестры. Он отбросил первоначальную мысль; теперь в его голове начал формироваться мягкий план противодействия Марте. Капитан корабля рассудил, что можно и развернуться, и даже некоторое время лететь в обратном направлении, чтобы усыпить бдительность бунтовщицы.
     - Посуди сам… возобновляемых запасов должно хватить на обратный путь… а вот не возобновляющихся… витамины, антибиотики, сыворотки… наполовину исчерпан… внуки просто умрут от первого вируса… некоторые уже закончились, - слушал он, словно через сон, просто безвольно подчиняясь её приказам, поднимая и опуская тот или иной рычаг, вводя те или иные команды на бортовом компьютере.
     «Главное, чтобы ничего не случилось с запасами энергии на торможения и рывки», - подумал Карл. «А там хоть целый месяц можно играть роль её пленников». Но не успел он завершить последнюю мысль, как услышал то, чего больше всего опасался:
     - А теперь запускай систему рывков.
     Марта Варпер рассчитывала оставить количество энергии, достаточне только на одно торможение. Тогда, по её представлениям, ни у кого из экипажа даже не появиться соблазна нарушать её план, поскольку все другие возможности будут исключены с помощью такого ограничения, ведь энергии хватит только на остановку в районе солнечной системы, рядом с Землёй.
     Но Карл Йотто не был бы самим собой, если бы позволил этому произойти. Увидев на одном из отображений отвернувшуюся Марту, он совершил одновременно манёвр прыжка в сторону и разворота, а ещё через секунду сбил с ног бунтовщицу, лицо которой исказилось от внезапности произошедшего, поваливая её на пол.
     Рука Марты ослабла, и пистолет отлетел в сторону входной двери. Победа для Карла была практически обеспечена, но в момент, когда они с оказались на полу, к несчастью для него, он ударился об её локоть, и тут же на несколько секунд полностью дезориентировался. Марта освободилась из-под его тяжёлого тела и, воспользовавшись паузой в борьбе, подорвалась к пистолету. Подняв его, она выбежала из комнаты управления, не рискуя ввязываться в новое противостояние. К тому же она прекрасно понимала, что обо всём произошедшем с самого начала могли знать Ричард и Ливия, поскольку у Карла мог быть включен канал общего разговора.
     Так и было в действительности. Не успев пробежать три или четыре поворота в коридорах корабля, Марта услышала голоса всех троих преследователей. Но будучи в напряжении, граничащим с истощением, она не отдавала себе отчёта в том, куда бежит. Когда она это поняла – было уже поздно: перед ней была тупиковая ветвь коридора, заканчивающаяся спасательными капсулами; каждая была рассчитана на одного человека, хотя в ней могли вместиться все четверо.

     Глава 8. Пробуждение намерения.

     - Марта, пожалуйста, открой дверь! – умоляла свою подругу Ливия, оставшаяся дежурить у спасательной капсулы.
     - Зачем мне это делать? – ответила закрывшаяся изнутри бунтовщица.
     - Никто не хочет нанести тебе вред. А Карл – он простит, он же твой брат; и я его попрошу. Я не думаю, что этот инцидент будет иметь последствия.
     Марта приблизилась к небольшому окошку, чтобы посмотреть, есть ли кто в коридоре за спиной Ливии. Та угадала желание подруги и отошла в сторону, продолжая плести ниточки, за которые можно будет вытянуть Марту из той ситуации, в которую она себя загнала.
     - Все мы на пределе, особенно после недавнего события…
     - Я не хотела! - резко, полушёпотом произнесла Марта. – Я хотела сделать всё правильно, чтобы никто не страдал. А получилось так, что я угрожала его жизни…
     - Это ничего! – Ливия потянулась к своей левой руке. - Смотри, я отключу свою связь. Я хочу, чтобы нас никто не слышал. Можно войти?
     Затворница вытерла слёзы со своего лица и отрицательно покачала головой – она ещё не была готова довериться подруге, желавшей ей помочь.
     - Знаешь, я хочу, чтобы ты знала – я считаю, что ты права. Наша жизнь подобна рождению на боевом снаряде, запущенном из орудия и летящем к своей цели. Нам нужно развернуться и лететь обратно, на Землю. Возможно, так считают и наши мальчики, просто они не готовы в этом признаться. Я ведь тоже хочу ребёнка, даже фамилию уже придумала: если будет сын, хочу, чтобы он был Гагариным – как первый человек, побывавший в космосе. А наш Гагарин – только представь – первый, кто вернётся...
     Ливия что-то затронула в глубине души Марты, и та улыбнулась.
     - Я пока не говорила это Карлу, но уверена – ему идея понравится. Тем более, он как-то обмолвился на счёт имени Нил.
     - Ладно, - прозвучал мягкий и уставший голос из капсулы. – Я открою, только пообещай, что не попытаешься оказывать мне сопротивление. Я уже не представляю опасности. А пистолет верну лично Карлу…
     В то самое время Ричард Сайенс объяснял капитану корабля, что послужило причиной такого поведения его супруги. Они шли в направлении спасательной капсулы, в которой она затворилась.
     - Марта, вероятно от нервов, перепутала лекарства, и то, что было предназначено ребёнку, уколола себе. А там есть один ингредиент, который абсолютно противопоказан во время перепадов давления.
     Ричард подразумевал работы, на которые сегодня была отправлена Марта; там регулярно происходят гравитационные возмущения – побочный эффект работы двигателей.
     - Это всё понятно. Одно наложилось на другое; последняя капля перелила чашу.
     - Именно!...
     Когда едва слышно щелкнули засовы внутри спасательной капсулы, Ливия почувствовала облегчение. Казалось, инцидент исчерпан, и сейчас жизнь потечёт в своём обычном для экипажа русле.
     - Мы вернёмся! - радостно сказала она Марте, желая этими словами стереть последние пылинки недавно возникшего недоверия. Но не успела она сделать и шага, как что-то с силой её отбросило.
     - Нельзя возвращаться! Нельзя! – надрывно завопил чей-то грубый голос. Это был Гималай Бергер, и через секунду он набросился на Марту, видя в ней угрозу исполнения миссии, ради которой он положил всю свою жизнь.
     «Этот сумасшедший убьёт её», - промелькнуло в голове Ливии; она поднялась и влетела в капсулу, пытаясь помешать Гималаю. В это время со стороны первого поворота шли, стремительно приближаясь, Ричард и Карл, которые услышали шум начавшейся борьбы. Когда они увидели происходящее, они бросились в сторону капсулы, но уже было поздно – дверь автоматически захлопнулась.
     Гималай хоть и был шестидесятипятилетним стариком, в его жилах ещё текла земная сила, и он без особого труда подмял под себя Марту, а потом и бросившуюся на него со спины Ливию.
     Последняя возможность защитить себя заключалась в нажатии на спусковой крючок пистолета, что и сделала испуганная и не совсем соображавшая Марта, но промахнулась. В считанные мгновения где-то сбоку от Гималая загорелось пламя, и дверь в капсулу автоматически захлопнулась. Система безопасности активировала процесс ликвидации пожара, заключавшийся в выкачивании кислорода из спасательной капсулы.
     В глазах женщин читалась недопустимая в таких ситуациях паника. Ричард и Карл ничего не могли поделать. Все их попытки подействовать на ситуацию извне были обречены на провал, а ведь счёт шёл на секунды.
     Внезапно Гималай принял единственно правильное в данном случае решение, тем самым продемонстрировав такую ясность ума, которая – всем давно казалось – была для него совершенно невозможной.
     - Вдохните воздух! Вдохните, как можно глубже! Нужно задержать дыхание как можно дольше!
     Ричард и Карл переглянулись, они подумали об одном и том же – через минуту-две пожар будет ликвидирован, и тогда капсулу можно будет открыть. Женщины повиновались человеку, к которому чудесным образом вернулся рассудок. Но система тушения пожара слишком длительно справлялась со своими обязанностями – оно и не удивительно: в спасательных капсулах  реже всего делались осмотры.
     Ливии удалось вдохнуть воздух полной грудью, а вот её подруга – истощённая и дезориентированная – покачнулась, кинула затуманенный взгляд на Ричарда, и упала без сознания.
     Когда мужчины открыли дверь, они сразу бросились к пострадавшей. К счастью, своевременная медицинская помощью помогла вернуть к жизни Марту Варпер, но не к сознанию; ей пришлось отходить от своего состояния ещё несколько суток. Пока с ней возились мужчины, Гималай молчал, а когда его решили связать, боясь, как бы он ничего не натворил, он не сопротивлялся, только несколько раз, используя разные слова, повторял примерно следующее:
     - Я отдал самое ценное во Вселенной, - поверьте, я понял это на собственной шкуре, - поэтому я не мог позволить кому-то обесценить те титанические усилия, тот труд, который совершили мы – ваши родители. Мы не были подобным слепым странникам, как вы. Да, слепые странники… Нет, иногда слепые лучше видят, чем зрячие…
     К сожалению, вспышка сознания Гималая Бергера оказалась кратковременной. Уже через несколько минут он вернулся к своему обычному состоянию, граничащему с крайней формой аутизма. Но экипаж продолжал надеяться, что раз рассудок вернулся единожды, вернётся и во второй раз. Ливия предположила, что пробуждение сознания можно вызвать искусственным способом, если каким-то образом затронуть самое сокровенное в душе Гималая и пролонгировать этот эффект.
     Спустя несколько земных суток «Аменхотеп IV» пролетал мимо двух неизвестных планет, - одна почти в два раза больше другой, - которые находились в стадии столкновения. Картинка была завораживающей и необычной.
     - Не думал, что когда-нибудь увижу такое, - сказал Карл Йотто, чье внимание было железно приковано к зрелищу. Он откашлялся и обратился всем собравшимся в комнате управления. - По-моему, мы выбрали отличный день, чтобы воплотить наше решение о возвращении на Казаэт. Если ничего не получится, у нас будет достаточно энергии для взлёта и рывка.
     - Он молодец, что выждал спокойное время, - шепнула Ливия на ухо супругу.
     В начале дня, взвесив все «за» и «против», экипаж космического корабля единогласно решил вернуться к единственной живой планете, которую они видели в своей жизни. Все считали, что нужно связаться с жителями Казаэта и попросить у них разрешение на посадку.
     - Надеюсь, мы начнём новую жизнь, - сказала Марта.
     - Это мы ещё увидим, - сказал Ричард. – Слишком много факторов. Хотя, конечно, возможность остаться очень привлекательна. В любом случае, всегда можно будет взлететь и продолжить путь.
     Когда «Аменхотеп IV» сделал петлю вокруг планет, подобных двум шарам из чёрного матового стекла, объятым пламенем, он направлялся в сторону Казаэта. Впервые корабль летел в обратную сторону от цели своего назначения. Впервые все члены экипажа видели звёзды и планеты второй раз в своей жизни.
     Каждый из них думал о своём. Незаметно для присутствующих, находившихся в комнате управления, на стене появилось изображение людей на фоне Сены - это на смену вчерашней картине с мягкими часами появилось полотно Моне. Если бы кто-нибудь, кто помнил все соответствия, обратил бы на это внимание, стало бы очевидно, что наступило четвёртое октября по давно забытому земному календарю.
     Если получится приземлиться, если будет возможность жить в условиях планеты… А если не получится жить в естественных условиях на Казаэте, то даже жизнь на борту корабля их вполне устроит… У них не было ничего, кроме тысячи подобных «если». Вся их жизнь был соткана из «если», и она не рассыпалась, словно разорванная вязка чёток, лишь по той причине, что в глубине своего сердца жила странная, неосознаваемая вера, которую даже при желании никто из них не смог бы нащупать внутри себя.
     Только Гималай Бергер ни о чём не думал, он молчал даже в своих мыслях. Тем не менее, он был твёрдо уверен в том, что сделает всё возможное в его силах, чтобы «Аменхотеп IV», – пусть через много десятилетий, и пусть с его мёртвым телом на борту, – завершил свою миссию, доставив Капсулу Бедствия в ту область огромной чужой галактики, в которой – он верил – всех ждало спасение.