Ляля

В диспетчерской было, как всегда, многолюдно и накурено. Кто-то перекусывает, разложив на скамейке приготовленный дома завтрак, кто-то переодевается в рабочую одежду и ругается с мастером из-за наряда. В углу балагур Тарас травит анекдоты.
- Значит так, мужик нигде не работает, а живет неплохо, сыт и пьян каждый день. Ну, соседи заинтересовались, спрашивают, что и как. "Да у меня в подполе три еврея сидят, от немцев прячутся!" "Ты чё, долбанулся, война-то уже кончилась!" "А они не знают. Я им говорю, что немцы ещё в городе..."
Общий смех перекрывает голос репродуктора. По радио сообщают прогноз погоды и места пробок на трассах. Игнат проталкивается к окошку, где сегодня дежурит его жена Маша.
-  Машенька, что у нас сегодня?
- Не знаю, что у нас, а у тебя сегодня наряд на Днепровский спуск, будешь ломать дом.
- Ломать - не строить. Давай наряд. Экскаватор уже там?
- Экскаватор твой уже там, и тебя во дворе ждет Кузьмич, он это место знает. Я дала ему ключи от дома, будьте осторожны. А это - инструкция по технике безопасности при сносе старых домов. Распишись.

Игнат накинул пиджак и вышел во двор, где его напарник Степан Кузьмич стоял у собственной "Победы". Игнат давно хотел купить машину, но он еще мало работал на этой стройке и его очередь не подошла.
- Садись, наше время пошло.
Игнату пока не доверяли серьезной работы, да и его старенький экскаватор не годился для новостроек. Он не любил ломать дома. Ломать дома, это все равно, что ломать чьи-то судьбы. А Кузьмич уже перешагнул пенсионный возраст и относился спокойно к любой работе, лишь бы платили.

Днепровский спуск находился на одной из киевских окраин. Этот район несильно пострадал от бомбежек, хотя попадались полуразрушенные дома. Свой дом они быстро нашли: около него стоял их экскаватор. Это был большой старый одноэтажный дом дореволюционной постройки, напоминавший дворянскую усадьбу: с двумя колоннами, бельведером и высокими окнами, увенчанными готическими розетками. Во время войны дом не пострадал, но по новому градостроительному плану здесь будет строиться одна из станций метро, и дом был обречен на снос. У входа саперы прикрепили табличку "Проверено. Мин нет".

Обычно обязанности они делили так: Игнат работал, а Кузьмич время от времени ходил между развалин и высматривал, нет ли чего полезного для домашнего хозяйства, и отгонял прохожих. Потом они менялись, дом ломал Кузьмич, а развалины обследовал и отгонял прохожих Игнат. Работа была простая, но пыльная. В конце дня экскаватор собирал обломки и грузил на самосвалы. Потом оба ехали на базу, где отмечали наряды и принимали душ.
Игнат подошел к дому, прикидывая, с какого места начать и... остановился.

Это - тот дом.
Он не мог ошибиться. Конечно, за 25 лет дом постарел, на стенах появились трещины, пятна сырости украсили высокий фундамент, давно некрашеные оконные переплеты потеряли свой первоначальный цвет, в некоторых окнах уже выбиты стекла. В доме давно никто не жил. Игнат достал пачку "Беломора" и вынул папиросу. Прежде чем закурить он сломал несколько спичек, чего с ним раньше не случалось. Да, это - тот дом...
Когда это было? Летом 1921 года? Нет, осенью. Вечером Игнат закончил смену, переоделся и, пройдя проходную завода "Арсенал", направился в общежитие. Он помнит, чтобы сократить дорогу, он шел по безлюдному парку и под ногами шуршали упавшие листья. Стояла непривычная тишина. Совсем недавно, наконец, умолкли выстрелы, их рабочую дружину распустили, и можно было идти по городу, не опасаясь засады. Какой она будет, эта мирная жизнь? Пролетарии всех стран соединяйтесь. Пролетарий - это он, двадцатилетний рабочий литейщик, у которого нет ни кола ни двора.

Его размышления прервал сдавленный женский крик. Игнат ускорил шаги и за поворотом увидел двух парней, которые тащили в кусты упирающуюся девушку. Высокий выворачивал ей руки, а маленький, что пониже, пытался зажать ей рот.
- Эй, парни, что вы делаете, - крикнул Игнат, - а ну, отпустите девушку.
Парни остановились. Маленький достал финский нож и сказал:
- Тебе чего? Иди своей дорогой.
Игнат подошел поближе. Он бывал в драках. Двое против одного. С финкой. Девушка так напугана, что на нее рассчитывать нельзя. Неожиданно для себя он сказал:
- Так это же моя сеструха Настя! Ты где шляешься? Батько, наверное, уже все больницы обзвонил. Марш домой! Ну, нет, хлопцы, Настю я вам не отдам. Он достал из карманов два кастета и одел их на руки. Кастеты делал местный заводской слесарь, в это тревожное время такой товар был нарасхват.
- А ну, отпустите девчонку!
Увидев на руках заводского широкоплечего парня кастеты, младший взглянул на старшего. Старший поколебался, отпустил девушку и сказал: - Да ну ее к бису.
- Настя, иди сюда, - грозно сказал Игнат, - дай руку, ну получишь ты сегодня от батька. Девушка покорно дала руку, и они быстро пошли по аллее.
Выйдя из парка, Игнат отпустил руку девушки.
- Где ты живешь?
- На Днепровском спуске.
- А здесь что ты делала?
- Засиделась у подруги. Играли во «Флирт».
- Во «Флирт». А сколько тебе лет, ты, наверное, еще в школу ходишь?
- В гимназию. Весной выпуск.
- А зовут тебя как?
- Ляля. Спасибо тебе, если бы не ты, не знаю, что бы было.
- Небось, знаешь. А я Игнат.
- Игнат, а что это у тебя на руках?
- Кастеты? Чтобы драться. Этим как врежешь, мало не покажется.
- А можно я одену.
- На, попробуй, - Игнат отдал Ляле кастет и помог его одеть, дотронувшись до ее теплой ручки, - ну как?
- Здорово!
- Хочешь, я для тебя закажу парочку?
Оба засмеялись. У Ляли был легкий и негромкий смех. Как журчание ручья, подумал Игнат и внимательно посмотрел ей в лицо.
- Ты чего смотришь?
- Красивая ты.
- Это я в маму. Она - артистка. Только театр сейчас закрыт. Кому он нужен? А вот и мой дом. Идем, я покажу тебя родителям.

Они остановились у этого самого дома. Две колонны. Окна и высокая дверь были защищены решетками. Такие решетки делают на его заводе.
- Разве можно, уже поздно.
- Брату можно, - засмеялась Ляля.
Игнат никогда не бывал в таком доме. Его родители жили в селе, в маленькой мазанке под соломенной крышей. Когда началась революция, он записался в красную гвардию, освобождал Киев, да тут и остался.
На стук открыла дверь красивая встревоженная женщина.
- Ляля, что это значит? Ты знаешь, который сейчас час? Отец уже спит. Кто это?
- Это мой брат. Он спас меня от бандитов.
- Что ты плетешь, какой брат?
- Мама, согрей нам, пожалуйста, чай. Я все расскажу. Игнат садись вот сюда, я сейчас приду.
Он сел и стал рассматривать комнату. Красивая старинная мебель, на стенах картины, паркет. Через несколько минут она вышла в домашнем халатике и стала расставлять на столе чашки и тарелку с печеньем.
- Извини, больше ничего нет. А печенье вкусное, довоенное.
Чаевничали они втроем, как старые знакомые. Ляля уже совсем оправилась от испуга и весело в лицах изображала событие в парке, прибавляя несуществующие детали. Одела кастеты,  и показала маме. Она тоже будет артисткой, подумал Игнат и встал.
- Я пойду.
- Спасибо вам, - сказала Лялина мама, - приходите, когда захотите, мы будем всегда рады.
Ляля вышла с ним на крыльцо.
- Ну, бывай, сестрица, - сказал Игнат.
- Подожди, - она оглянулась, положила ему руки на плечи и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку, - бывай, братик.

Игнат сбежал с крыльца и быстро пошел прочь. По дороге он потрогал щеку, она еще хранила тепло Лялиных нежных губок.
В общежитии многие уже спали. Его сосед по койке Тарас тоже лежал, но, увидев Игната, спросил:
- Где ты был, я уже думал, тебя оставили на третью смену. Нам выдали по буханке хлеба, хочешь есть?
- Нет.
- Так, понятно. Ты где-то поужинал. "Где эта улица, где этот дом? Где эта девушка, что я влюблен?"
- Тарас, отвяжись.
- Ладно, сплю. Только знай, что говорил мой дед, генерал от инфантерии: "Все тайное становится явным".
Про деда, Тарас, конечно, врал, он был потомственный рабочий.
Да, это была осень 1921 года. Первая киевская послевоенная осень...

- Ну, чего смотришь? - подошел Кузьмич. - Да, красивый был дом. Умели жить буржуи. Я пойду заводить.
- Кузьмич, у тебя есть ключ от дома? Я хочу зайти внутрь.
- Вот ключ. Ты думаешь, хозяевам что-то нам оставили? Посмотри на разбитые окна, тут уже побывало много народа.
- Надо глянуть, убрали ли электропроводку, должны были выключить воду и газ.
Игнат отпер дверь и вошел. Знакомый маленький коридор. Чудом сохранилась вешалка, где 25 лет назад он повесил свою телогрейку. Вот на этом крючке висела его телогрейка. А тут Ляля повесила свое пальтишко. Он потрогал крючок. Гостиная, здесь они пили чай. На стене прямоугольное светлое пятно - тут висела картина. Какая картина? Пейзаж, Да, пейзаж Левитана. Ляля сказала, что это - оригинал. На полу валяется какая-то книжка. Он нагнулся и поднял ее. "Мартин Иден".

Та самая.
В тот свой первый приход он обратил внимание на несколько книжных шкафов.
- У вас так много книг.
- Эта библиотека нам досталась от дедушки. Он был профессор, преподавал в университете. Слышал такую фамилию - Добровольский?
- Нет. А почему был?
- Идет мама, потом расскажу. Хочешь взять почитать какую-нибудь книгу.
- А можно?
- Брату можно. Ты кто, моряк?
- Нет, рабочий.
- Про рабочих у меня нет. Ты читал «Мартина Идена»?
- Нет.
- Вот, возьми. Прочитаешь, принесешь...
Это был повод еще раз придти. Они начали встречаться. Катались на фуникулере, гуляли по склонам Днепра, где Игнат увлеченно рассказывал Ляле о светлом будущем, которое принесет на Украину революция. Во время разговора он, как бы увлекшись, брал ее за руку и они шли, прижавшись друг к другу, как двое влюбленных. А когда он легко поднял ее на руки и перенес через лужу, Ляля сказала:
- Какой ты сильный...

Опытным глазом он отметил на стене еле заметные трещины, стоит тронуть ковшом и стена рухнет. Надо, чтобы осыпающиеся кирпичи падали вовнутрь. Крыша, скорее всего, держится на деревянных стропилах, наверно они прогнили, и с ними не будет проблем. Электропроводку сняли. Слева кухня, все, что можно было вынести, уже вынесли. Дальше ее спальня. Родители спрашивали, зачем она заперла на ночь дверь, она сказала, что боится мышей. Справа комната для прислуги. С этой комнаты можно начать. Она угловая и проем будет сделать легко. Столько есть старых домов и столько экскаваторщиков, почему этот дом предстоит снести мне? Значит, мне суждено нанести удар по своему прошлому и поставить последнюю точку. Может, отказаться? Парни засмеют. Да дом и сам скоро завалится, уже видно, фундамент просел. Раньше крылечко имело четыре ступеньки, сейчас - три.

- Игнат, все готово, - донесся голос Кузьмича, - время не ждет.
Он снова зашел в ее спальню и открыл окно. Сад был заброшен и выходил к Днепру.
Это - то окно.
Когда поздно ночью в окне появился условный сигнал свечи, он выбрался из кустов и полез в окно. Сначала он сделал это неумело и в первый раз, сорвавшись, оставил на стене грязный след.
Вот он - его след.
Потом она подала ему руку.
Это случилось после бала. Да, он побывал на настоящем балу по случаю последнего выпуска первой киевской женской гимназии. Бал с особой любовью подготовили учителя и родители как память о безвозвратно ушедших временах - гимназию закрывали, тут должен был разместиться рабфак. Что это такое многие не знали. Был приглашен настоящий оркестр и настоящий распорядитель, который составил сценарий бала, в котором была предусмотрены и выдача дипломов, и выступления учителей и учениц, и столы с шампанским, и танцы. Для танцев пригласили студентов университета, а выпускницы могли привести своих братьев.
- Братик, - сказала Ляля, когда он принес очередную книгу, - я тебя приглашаю на наш выпускной бал. До него остался месяц. За этот месяц я научу тебя танцевать мазурку, у тебя есть парадный костюм? Тогда я попрошу у папы. Мазурка состоит из пяти основных движений. Дай мне руку. Теперь запоминай.
Первый урок был особенно трудным, но Игнат старался и через месяц уже уверенно вел Лялю по блестящему паркету их гостиной. После его ухода Ляля имела неприятный разговор с мамой.
- Ляля, - сказала мама, - тебе не кажется, что ты слишком много времени проводишь с этим рабочим?
- Мама, он не "этот рабочий", а мой друг.
- Но у тебя есть свой круг знакомых. Мальчики из порядочных семей. Ты перестала их приглашать к нам.
- Мама, они все скучные. У них нет своих мыслей, я знаю наперед, что они скажут и что они сделают. А с Игнатом мне интересно.
- Ты играешь с ним, как с игрушкой, а он - взрослый мужчина.
- Я знаю. Мама, я уже большая девочка.
- Я попрошу поговорить с тобой отца...
Игнат никогда не был на балу и, если бы не Ляля, он бы сбежал. Но уроки танцев не прошли даром. Провожая Лялю домой, он долго молчал. Как ей сказать, что завтра он уезжает на фронт?

На крыльце после традиционного поцелуя в щеку и прощального "Бывай братик" он не отпустил ее.
- Ляля...
- Что?
- Ляля...
- О, я вижу, ты хочешь сказать что-то важное. Ну, не тяни. Давай я тебе помогу. Повторяй: Ляля, я...
- Ляля, я...
- Тебя...
- Тебя...
- Дальше ты сам.
- Ляля, я тебя ... люблю.
- Я знаю. А дальше?
- Что дальше?
- Опять тебе помочь? Повторяй: будь...
- Будь...
- Моей...
- Моей...
- Дальше ты сам.
- Ляля, будь моей... женой.
- О, это официальное предложение. Разве так предлагают руку и сердце?
- А как?
- Ты что не видел, как это делают в кино? Игнат, не хмурься, я шучу. Но я несовершеннолетняя, поэтому моей руки ты должен попросить у моих родителей.
- Они не согласятся, я это знаю. Мы поженимся, как только тебе исполнится 18 лет. Ведь ждать уже не долго?
- Но ты не спросил, или я согласна? Я согласна. Можешь поцеловать меня в губы. Ты умеешь целоваться? Как вкусно! От тебя пахнет шампанским.
- Ляля, есть еще одна важная новость. Завтра я уезжаю на фронт. Мы должны разгромить банду Струка, которая разбойничает в Волынской губернии. Я думаю, это ненадолго. Мы продолжим этот разговор, когда я вернусь.
- Это опасно? Конечно, опасно. Вот что, у меня есть волшебный талисман, я его тебе дам, и ты будешь его носить, а когда вернешься, отдашь. Золотая цепочка, на которой сердечко. Не отказывайся. Он помогает даже тем, кто в него не верит. Сделаем так, зайди к дому со стороны сада. Я подам тебе знак свечей, вот так. Ты подойдешь к моему окну, и я передам тебе талисман. Он будет тебя хранить.

Потом все было как во сне. Ляля подала ему руку, он забрался через окно в ее спальню, и она потушила свечу.
- Говорят, кошки видят в темноте. Я хотела бы быть кошкой. Не бойся, я заперла дверь.
У нее была узкая кровать.
- Знаешь что, когда мы поженимся, ты пойдешь учиться в рабфак, потом кончишь институт и станешь архитектором. Ты хочешь быть архитектором?
- Да.
- У меня есть драгоценности, мне их дала бабушка. Вон там стоит зеленая шкатулка. Мы их продадим, и ты сможешь учиться. А я вступлю в комсомол, и буду носить красную косынку. У нас будут двое детей: мальчик будет такой сильный, как ты. А девочка такая красивая, как я. Что тебе уже пора? Обними меня еще раз. Я буду тебя ждать.
Они не знали, что эта их встреча - последняя.
Утром за завтраком отец Ляли сообщил, что его посылают в Париж в научную командировку и разрешили взять с собой семью. И подождав, пока выйдет домработница, негромко добавил: - Там мы, скорее всего, и останемся.

Когда через два месяца Игнат живой и невредимый подошел к знакомым дверям. На них  висел замок, а поперек дверей были прибиты крест-накрест две доски. Дом был заколочен и пуст. Его увидела соседка и сообщила, что Добровольские недавно уехали за границу.
Игнат вернулся в свою часть и попросил Тараса сделать ему на руке татуировку: Ляля. Потом были схватки с басмачами, дальневосточные события и война с Германией. Он прошел весь путь с четвертой армией, брал Варшаву в рядах Первого Белорусского фронта и без единой царапины вернулся в Киев. Вот что значит настоящий волшебный талисман. Потом они с Тарасом кончили курсы экскаваторщиков, и ему приглянулась симпатичная диспетчер Маша. Вскоре они поженились. Перед самой свадьбой Маша обнаружила у него на руке татуировку.
- Кто это - Ляля?
- Ну, так, романтическая история в юности. Как говорится, все прошло и быльем поросло.
- Я за тебя выйду, но это имя ты сними.
- Пусть остается, оно мне не мешает.
Маша надула губы.
- Тогда тебе придется поискать другую жену.
Татуировку пришлось вывести, и чтобы уладить конфликт он подарил Маше золотую цепочку, на которой сердечко.
- Это волшебный талисман, - сказал он, - он хранил меня всю войну...

Подошел Кузьмич.
- Машина прогрелась, надо начинать.
- Степан Кузьмич, может, ты отпустишь меня и сам справишься? Что-то мне не по себе сегодня. Знобит.
- Простыл что ли? Ладно. Иди, понимаешь, домой. Не беспокойся, все будет в норме...

Дома он долго не мог найти себе места. С работы пришла Маша, она спросила:
- Ты здоров? На тебе лица нет.
- Все в порядке. Просто что-то не по себе. Не осталась ли у нас водка? Я, возможно, простыл.

Когда садились ужинать, пришел Кузьмич.
- Что-то случилось, Кузьмич? - спросил Игнат.
- Случилось. То есть ничего не случилось. Дом я доломал. А там, понимаешь, оказался клад! Когда обрушилась стена, я увидел, как что-то блеснуло. В стене был тайник.
- Клад?
- Ну не совсем, понимаешь, клад, а что-то я нашел. Вот. Только нет ни замка, ни ключа. Я и открывать не стал, чтобы ты не подумал, что я что-то взял. Поделим пополам.
Кузьмич вынул из сумки и проставил на стол зеленую шкатулку.
- У меня была в детстве похожая шкатулка, - сказала Маша, - она с секретом. Надо нажать какую-то кнопку, и она откроется.
- Тут на крышке шесть розочек, может одна из них? - сказал Кузьмич, - ага, одна поддается.
Что-то щелкнуло, и крышка с легким звоном открылась.
- Какая-то бумага. Это - письмо. Так, читаю. Не все слова разобрать, видно попала вода.

"Дорогой Иг... (наверное - Игорь). Случилось непредвиденное: мы уезжаем за границу. Вероятно в Париж. Я в отчаянии и не знаю что дел... (наверное - что делать). Сначала хотела остаться и даже стала складывать свою сумку, чтобы бежать из дома. А потом испугалась. А вдруг ты не вернешься? А вдруг ты найдешь другую? И родителей жал... (наверное - жалко). Прости меня. Мою шкатулку оставляю тебе, чтобы ты мог учиться и стать архитектором. Кто-то стучит. Я верю, что ты прочтешь это письмо, и мы еще встретимся. Если не на земле, то на не... (наверное - небе). Носи мой волшебный талисман и да хранит тебя Бог.
P.S. Я беременна. Ляля"

- Какая подпись? Ляля? Дай-ка сюда, - Маша протянула руку, - это не вода. Она плакала, когда писала это письмо. Ой, мужики, у меня котлеты горят!
Маша побежала в кухню и вскоре вернулась со сковородкой котлет.
- Угощайтесь. С пылу с жару.
- А где письмо, - спросил Игнат.
- Письмо? Ой, простите, мужики, я его уронила в огонь. Да мы уже все прочли.
- Давайте посмотрим, что в шкатулке, - сказал Кузьмич и стал выкладывать на стол женские злотые украшения с красивыми камешками.
- Осторожно, это бриллианты, - сказала Маша.
- Знаете что, - сказал Кузьмич, - давай поделим все это пополам. Но как?
- Очень просто, снеси это все в скупку, деньги поделим, - сказала Маша, - а шкатулку подари жене.
- Вот спасибо, - сказал Кузьмич, - моя старуха будет счастлива.
Когда он ушел, Игнат попросил:
- Маша, отдай письмо.
- Письма нет. Я же объяснила, оно нечаянно упало в огонь.
- Зачем ты это сделала?
- Ты сам сказал, все прошло и быльем поросло. Или ты собрался в Париж?

Она ушла в спальню, а Игнат еще долго сидел за столом, пытаясь вспомнить содержание письма и представить себе Лялю. Допил остатки водки. Надо переходить на другую работу. Ломать дома, это все равно, что ломать чьи-то судьбы.
Когда Кузьмич принес деньги, Маша спрятала их под матрац, а в конце декабря 1947 года была объявлена денежная реформа. Обмен наличными старых денег на новые проводился только в течение одной недели. Они в это время были в отпуске и когда смогли вернуться домой, менять деньги уже было поздно.