Глава 2 Отголосок

Сидя в баре, я проматывал часы до рассвета.    За отдельным столиком у окна,  мне хорошо было видно улицу. Дома  на противоположной стороне улицы были очень низкими и вдалеке, за ними,  просматривались холмы, покрытые густым еловым лесом. Ночь была светлая и все хорошо просматривалось. Ни единой души не прошло по улице за все часы, что я здесь сидел.
     Все бы хорошо, ни кто меня не преследует, полиция не разыскивает и, можно было бы теперь уже вздохнуть спокойно. Только одна мысль не давала мне покоя – увидел ли я что-то лишнее или все- таки обошлось, и меня не будут преследовать, что бы  это ни значило.
  Все равно я не был уверен, что ничего лишнего не увидел и не услышал. Какая-то мысль не давала мне покоя, но я не мог поймать ее.  Сосредоточившись, я стал прокручивать все произошедшее в голове. Искать что-нибудь необычное, что ни как не могло быть объяснено.   Конечно, я не мог выбросить из головы те вопли, что слышал пока бежал от дома. Но что там на самом деле случилось? Не могу сказать точно, так как не видел всю картину в целом.          
   Думаю, самое ужасное, что  я мог бы там увидеть, если бы обернулся, это пустые окна, и безмолвную пустоту внутри дома.    
         Мне стало интересно, смогу ли я провести общие черты с разными историями и легендами из этих мест. Но так ничего и не вышло, слишком мало было мне известно. Единственно что меня пугало, это то, что я не знал с чем столкнулся. Во всех историях было зло, но оно было обозначено чем-то. Какими-то поступками людей, и к середине рассказа уже становилось ясно, чем же можно  было защититься. Но тут, все было совершенно по-другому. Чем больше я об этом думал, тем больше мне становилось не по себе, и я уходил в себя, смотря в одну точку перед собой.
       Одно радовало, холод отступил, но хороший ли это знак? Ведь если верить тому молодому человеку, холод – предупреждение, и мне теперь нечего боятся и я поступил верно, или все же обратного пути нет.
Эта неопределенность натягивала все струны моей, не давая спокойно посидеть, хоть пять минут. Я встряхнул головой и стал оглядываться, припоминая слова деда молодого человека и проверил,  не следит ли кто за мной, нет ли кого рядом подозрительного. Нет, никого или ничего подозрительного рядом не оказалось.
Порой страх брал вверх и старался не смотреть в окно,– не хотел увидеть там чего-то, что не смогу понять, или что сможет окончательно доказать, что я все же перешел черту.
Я стал осматривать помещение,   чтобы отвлечься и отогнать роящиеся, давящие мысли.
   В дальнем углу от меня стояла стойка  с газетами, я взял стопку. Вдруг там будет что-то, что поможет мне  с разгадкой случившегося.             
    Попросив сделать музыку немного громче, заказав себе перекусить и, откинувшись назад,  я принялся читать местную газету за прошлые недели.
               Первую же полосу мне перегородил заголовок, который кричал  о произошедшем с тем домом, где я был. И новости меня совершенно не утешили – там была информация которую я знал, а именно про то, что хозяин сошел с ума и его увезли в местную больницу. Но так же там было то , о чем не упомянул парень. Часть статьи, была весьма занимательна.
«…но после появления родственников, как мы помним, его все же увезли, но что же произошло спустя несколько недель  после того случая? Я постаралась узнать. И вот что же я выяснила: у этого семейства не все так хорошо закончилось и, видимо, их беды на этом не закончились. Начну с того, что мне захотелось навестить их самого старшего, который сейчас находился  в больнице, но мне сообщили прискорбную новость – он погиб при невыясненных обстоятельствах. Связано ли это было с его обвинением, которое некоторые не снимают до сих пор, спустя шестьдесят лет или это чистая случайность мне неизвестно, ноя попыталась,  выяснить это у его внуков.
Как вы знаете, сейчас они живут в его особняке, но мне удалось поговорить только с братом, а сестра, как он сказал « уехала лечиться от пневмонии  из-за разбитых окон и выбитых дверей».
А насчет его дедушки высказался более подробно  «я не могу сказать вам  причину смерти, так как ничего не могу сам понять, что же произошло. Да нам показали труп, но пациенты его палаты, которые видели, как он умер, не могут объяснить, что же произошло на самом деле.   Они либо лежат в коме, либо их перевели в   отделение, в котором держат самых буйных и не поддающихся лечению  пациентов.
Каждый, кто был в палате с ним, и могли связно говорить, лишь твердили о том, что кто-то пришел.  Видимо кто-то пробрался в больницу и окончательно довел этих и до того нездоровых людей. Полиция утверждает, что скорее всего этот кто-то был тем же, кто угрожал и моему деду. Так как все они твердили о холоде и о приходе некого неопределенного лица».
Я спросила, как он может это прокомментировать, но молодой человек лишь помотал головой и попросил меня уйти. Несмотря на мои уговоры рассказать больше он ничего не отвечал, а лишь говорил не связываться с этим. На слова о том, когда я смогу застать его сестру, он сказал, что это будет невозможно и окончательно выдворил меня на улицу. Но я не буду сдаваться и попробую ее найти, и в следующем выпуске соберу новую информацию».
Мне стало интересно, что же будет в следующем выпуске, и как удачно, что я взял и его. Но там ничего не было ни о том , что было дальше, ни о том, что ей даже не удалось ничего найти , только статья никак не связанная с этим.
 Я  предположил, что она могла умереть, и поспешил за журналами с криминальной хроникой.
И вправду там, в выпуске, который вышел неделю назад,  описана смерть этой самой репортерши.
«… Ее тело нашли в лесу, неподалеку от кладбища. Ничего не было найдено для состава преступления, даже ран на теле не обнаружено, дальнейшее вскрытие показало, что перед смертью она испытала сильнейший шок.  Смерть похожа на инсульт, но никаких кровоизлияний не обнаружено. Жертву застали врасплох. Трупное окоченение показывало, что смерть была насильственная.  Ни один врач так и не смог привести хотя бы одно связанное объяснение.  Девушка рабо…».
Я перестал читать и отложил газету.  Сложив все новые факты, передо мной выстроилась четкая цепочка смертей. Страх пронял меня, ведь следуя общей логики, я должен стать следующим.  Каждый,  кто   хоть как-то  был связан  с этими убийствами, вскоре сам погибал при похожих загадочных обстоятельствах. Конечно, полицейские и врачи тоже имели контакт с трупами, но почему все остальные остались живы?  Возможно, потому что все остальные, помимо репортерши и молодого человека имели контакт непосредственно уже с мертвыми людьми. Так что я попадаю под этот список. Но, я не знаю что случилось с сестрой того парня и жив ли он сам. Может у него была какая-то тайна, которую передал ему дед, а репортерша как-то ее тоже смогла узнать? Тогда я не попадаю в эту цепочку, ведь ничего такого опасного, что могло быть похоже на ужасный секрет, за который могли бы убить, я не узнал.
    В общем, газеты мне ничего не объяснили.  Они только подбрасывали еще больше вопросов, но не отвечали на один, главный. Стоит ли мне опасаться? Ведь про холод репортерша ничего не писала, а узнала ли она что от сестры, или шла с ней на встречу, тоже неизвестно. И, если, она все же с ней не встретилась, то … . Меня опять пробрал до костей этот страх, панический страх, который заставлял цепенеть. Я решил, что буду смотреть за всем необычным, и если что, то … тут я запнулся, ведь что мне делать тогда, к кому идти, к кому обращаться за помощью. Меня посетила мысль о безысходности, страх смерти, и осознание того, что после смерти меня может ждать нечто еще  много  ужасное, заставило, чуть ли не закричать от безысходности. Я откинул  газеты на другой край стола и стал размышлять, взвешивая все за и против.
Первое что пришло на ум, так это то, что я знал не больше, чем все остальные  люди, которые читали статьи, за исключением письма.
    Но и там ведь нет ничего тайного, но ведь холод пронял меня и я это четко помню.
    Все мысли пошли по кругу и  тут я понял, что хочу очень сильно спать, так сильно, что буквально валюсь с ног.
Я подошел за стойку и попросил вызвать мне таки. Взглянув невольно в окно, я увидел, что уже светало, и я подумать даже не мог, что провел тут целых шесть часов. Надо же, как быстро пролетело время.
Я заказал напоследок еще себе выпить, что немного усмирило мой страх, и как ни странно позволило трезво мыслить. Я решил, что если я не смогу смириться  с произошедшим вчера , то перееду в другой город, страну, куда угодно. Лишь бы избавиться от этих воспоминаний.
Я заказал еще, и страх ушел окончательно. Так я просидел пятнадцать минут, пока не приехала моя машина. Заплатив по счету, я медленно побрел к выходу, но вот что пугало меня больше всего – я мыслил здраво, и не было таких путающих все мыслей, которые наводили на нечто ужасное. Отнюдь, все было слаженно и ясно. Меня шатало и клонило в сон, но    утренняя прохлада быстро освежила меня. Вот оно опять утро, такое свежее, туманное, ничем не примечательное. Я сел в такси, сообщил адрес, и мы поехали. На дорогах никого не было.
Становилось спокойнее, когда отступала темнота, отступал  и страх, и вот я в полусонном состоянии подъехал к дому.  Он выглядел так одиноко, так пусто, что становилось не по себе и хотелось остаться тут, на улице. Расстояние между забором и дверью выглядело ужасающе. Там туман растлился особенно  густо, а вдали все было еще гуще и мне не хотелось идти, ведь мало ли что может померещиться в пути, что может выдать больное воображение или, в свете недавних событий, что могут выдать мне секреты  этого города.
Я решился бежать быстро, чтобы никакая тварь или злая мысль меня не тронула,   очень быстро подбежать к двери, повернуть ключ и забежать в дом.
  Так и сделал, не смотря ни на пейзажи, ни по сторонам, только на дверь.
Внутри меня встретила еще одна неприязнь – выключенный свет. Это еще больше меня взбудоражило, и я резким движением руки щелкнул выключатель.
Пройдя внутрь, я стал отгонять от себя всякие пугающие мысли и пошел к своему запасу алкоголя. Вот был уже восьмой час, а я все сидел в полной тишине и допивал бутылку.
Когда стукнуло ровно восемь, я пошел в свою постель. Было уже очень светло и в свете не было необходимости.
Упав на кровать, я сразу же отключился. Но то, что было дальше, не подлежит ни какому объяснению,  и я до сих пор не могу понять сон ли это был или все происходило наяву, или у меня началась горячка. Лишь закрыв глаза, меня окружила темнота, она была повсюду, как бы я не крутил головой, я не мог встать или лечь -  я не понимал, где я нахожусь.
Затем по одному стали зажигаться огоньки, они стали разрастаться и вот одни шептали, одни кричали, третьи смеялись, а остальные говорили на непонятном мне языке. И вот меня охватил панический страх. Я стал биться, пытаться отогнать их, но все было  четно.
Они окружали меня, кричали и сводили меня с ума. Как бы я не умолял их прекратить, как бы  я не рыдал, не стонал они меня не слышали, я думал лишь о том, что до меня добрались и я должен был бежать из города сразу же, после слов того молодого человека, я боялся как никогда, я дергался и извивался. Вот и все, неужели это навечно и мое тело найдут, пока моя душа тут. Мне приходили разные мысли на ум, но та, что этот мир, мир который вне наших глаз реален – никогда. Мой страх стал пробирать меня еще больше, я плакал не от того, что обидно,  нет, это было от того, что я осознал свое бытие, постиг разумом то, что дается не всем и мне сало ясно – все сводится к  этому, к чертовой коробке.
 Я не знаю, что произошло именно, но я чувствовал, как моя кожа горит и вспоминал родных, близких, друзей и понимал, что с ними  все будет то же самое. Они будут  сидеть в таком же месте, так же мучиться и от этого мое сердце сжималось и обливалось кровью.
Такое чувство, что вокруг были жерла вулканов, работающие только для меня, вот оно место, которого все боятся, но есть ли другое, в которое хотят все попасть, не знаю.
Они все смеялись, кричали, бормотали. Клаустрофобия, дикий жар, боль. Но что это, там  вдали , я слышу чьи-то шаги. Что будет дальше, что будет за этим занавесом. Зашумела дверь и я вывалился из этой коробочки. Вокруг теперь стало черным черно, и в то же время эта пустота отражала все вокруг. Я увидел все, что со мной произошло. На лице не было и кусочка кожи, только разорвавшиеся волдыри, слезший скальп, обугленные уши, так было по всему телу. Мне стало ужасно, дико страшно. Я закричал, опять началась истерика, я не хотел во все это верить, я проклинал письмо и все, что с ним связанно. Тут тишину вокруг меня прервал голос. Голос, говоривший моим отражением. Лишь один звук, исходивший от него, причинял мне неимоверную боль, заставлял кровь течь из глаз, носа и ушей. Он говорил   монотонно и так, будто вдыхал, когда издавал звук.
Его речь была и высока и низка, каждое слово было произнесено с каждой интонацией, которая была возможна, одновременно.
А говорило оно следующее «пробудивший древне, будешь ты мучиться, пробудивши древне, ты следующий, холод, холод придет за тобой, пробудивши древне, лишь боль омоет твои грехи»
Яркий свет, вспышка, и вот я уже лежу в своей постели, с широко открытыми глазами. После осознания того, где я нахожусь, я вскочил, подбежал к зеркалу и обнаружил, что моя кожа  на месте, ни единой царапины. Ничего что бы свидетельствовало о том, что сон был явью, но тогда почему он был настолько отчетливый, почему я весь  в поту и у меня дрожат пальцы
Ах, но что это? это седая прядь! Нет, не может быть, как она могла появиться. Я взглянул в окно и там светило солнце, жизнь бурлила полным ходом, но меня опять объял этот страх.   Я принял решение - поехать к врачу и пройти осмотр, вдруг это все простое сумасшествие, или нет, болезнь, точно, которая поразила старика, а затем его внука, затем репортершу и вот перекинулась на меня, и обязательно найдут лекарства. Мне вдруг стало легче, от осознания того, что все это может быть объяснимо,  что я всего лишь болен.
Но тогда к чему все эти письма, почему старик не умер тогда, шестьдесят лет назад, я не понимал, и это рушило все мои надежды.
Я пошел в душ, посмотрелся еще раз в зеркало и вид у меня был, будто я не спал даже и часу.
Холод, опять этот чертов холод. Я зашел под горячую воду, и мне все равно было холодно. Мое настроение опять упало в безысходность, я упал  и начал лежать с одной лишь мыслью о том, что вдруг я не болен, и есть мир, где все наши страхи становятся реальностью, все наши боли становятся чувственными одновременно и это рушило все мои доводы, чтобы успокоиться.
Так прошло еще пятнадцать минут, и я вышел. Оделся и, поймав машину, поехал к врачу.