Маркиз во фраке и жасмине эзотерический романГл63

Глава 63

Неразбериха

Он, наконец, подошел к кобелю, большой коричневой собаке боксерской породы, отвязал его от цепи и прищелкнул к своему поводку.
— Ну, пошли к морю, Шнырь, — потянул он собаку за поводок.
Стояло ранее Средиземноморское утро. Перейдя уже оживленную от первых машин дорогу, Пендаль в районе «Лениоса» вышел к морю. Море было спокойным, а на виллах и дачах еще спали. Жалюзи многих окон и дверей были закрыты. Пендаль, как обычно, пошел от «Лениоса» вдоль моря по направлению к таверне «Сглазила Кума». Собака, сделав свои дела, послушно шла рядом. Он прошел мимо трехэтажной дачи Белогрудовых и остановился напротив громадного комплекса апартаментов, отгороженных от моря высоким насыпным валом, кустарником и деревьями. Здесь стоял прямо у моря плетеный столик и два кресла. Пендаль знал, что эта мебель принадлежит хозяевам апартаментов, и что они никогда ее от берега не убирают. Он знал этих людей. В апартаментах жили грузин Вахтанг Линяя с женой Дашей и сыном Гогой. В многочисленных лабиринтах апартаментов проживали также различные гости. Но в апартаментах тоже все спали. Кузьмич сел в кресло и задумался. Пес лег рядом, у ног. Прозрачное море не колебалось.
Что-то не ладилось у него в семье. Конечно, для этого были причины, но Кузьмич думал, что море все искупит, все смоет. Минск далеко, проблемы, прихваченные из Минска, тоже, казалось, отдалились. Но нет. Проблемы его ели поедом. Во-первых, тихая вражда шла между невесткой Натусей и Светланой, эта вражда в любой момент могла закончиться поединком не на жизнь, а на смерть. Во-вторых, Леха невзлюбил Кипр и в доме не хотел принимать правила игры, разработанные Кузьмичом, в-третьих, Кузьмич сам нервничал, поскольку за его любимицей Миленой женщины — и мать, и Света присматривали из рук вон плохо. Так считал Кузьмич. Милена была для него самым главным смыслом в жизни, ради ее здоровья он привез всех на Кипр, но она еще настолько маленькая, что за ней нужен глаз да глаз.
Внезапно пес насторожился. Он увидел стаю кошек, которая влезла на насыпь у апартаментов Линяя. Среди них выделялся серо-голубой огромный кот. Рядом с ним выгнул спину рыжий. Трое других кошек, среди которых выделялась кошка с черепаховым окрасом, следовали за двумя большими котами. Шнырь зарычал.
— Ну, ну, лежи, — строго приказал Пендаль, — подумаешь, кошки, мало ты их порвал за свою жизнь, отдыхай, вон море какое красивое.
Воспоминания продолжали отягощать Кузьмича. Все смешалось в доме Пендалей еще в Минске. Он привык жить своим замкнутым и одиноким миром. Пасынка он воспитывал с 3-х лет. Особых ссор или напряжений в доме не было. Но Леха подрос и с 16 лет стал выпивать и погуливать. Кузьмич пробовал дать ему пендаля, но это не помогло. Ни мать, ни отец оказать влияние на сына не могли. Дом, представлявший собой закрытую нору, открылся непредсказуемым ветрам. То Лехины друзья его приводили под руки в стельку пьяного, то какие-то девичьи голоса звонили и смеялись, и хихикали в трубку. Все это раздражало Пендаля, и он все время зло срывался на Свету, чтобы привела сына в порядок. «Он знает, что я ему не родной отец. Был бы мой сын, я бы его выпорол, и он сразу поумнел бы», — кричал он в большом раздражении своей жене, — «твой Леха так меня выбивает из колеи, что я не могу бизнесом заниматься».
Пендаль долгое время проработал в минском институте на радиотехническом факультете. Он подготовил много учеников — специалистов в области радиосвязи, многие из которых уже преподавали в университетах Америки и Канады. Когда началась перестройка, и появилась возможность учредить свою фирму, Кузьмич занялся изданием в Минске журнала «Радио». Он имел контрольный пакет акций и его партнеры или остальные акционеры фактически были помощниками, а не совладельцами журнала. Журнал стал давать деньги, часть которых удалось пристроить на Кипре. И вот в налаженный быт, в сосредоточенность работы над журналом, стал врываться раздражительный фактор в виде разгула и кобеляжа избалованного пасынка.
Армия на два года дала Пендалю передых от Лехи, но воин вернулся более заматеревшим и, увы, еще более разгульным. «Надо его женить, — сказал Кузьмич Свете, — женится, ума наберется, дети пойдут, не до гулянок будет». «Да девок у него много, но ни одной стоящей», — отвечала расстроенная за сына Света.
Как-то Кузьмич затеял в квартире ремонт. Одна из малярш, совсем юная девчонка, которой недавно исполнилось 18, понравилась Кузьмичу. «Ну и что, что малярша, — сказал он Светлане, — зато девочка чистенькая и все при ней». В общем, дело не в дело, маляршу Пендали нашли возможность пригласить на ужин, обмыть удачную побелку квартиры. Посадили ее рядом с Лехой. Трали-вали, стопка за полстопкой, дело у молодых пошло. Да так быстро пошло, что через год у молодой семьи родилась Анетка. Леха чуть остепенился, стал работать в типографии отчима. В дочке своей он души не чаял. Малярша Натуся с каждым годом расцветала и хорошела. Из девушки-простушки она превратилась в хорошо ухоженную женщину. Правда, оставалась она по-прежнему глупенькой, и читать, кроме журнала для женщин, ничего не хотела. Слава Богу, ей и с Анетой хватало забот. Так прошло еще четыре года.
Однажды, когда Светлана была в командировке, а Леха верстал номер в редакции, процедура, которая занимала у него весь вечер и ночь, а утром номер следовало отдавать распространителям, глава семейства пришел домой пьяный. Он отмечал юбилей одного из своих коллег-профессоров по радио, вместе с которым он в институте подготовил много специалистов. Слова благодарности, тосты шли и в адрес Кузьмича. Не выпить за себя он не мог, потому что так, как себя, он не любил никого. Придя домой, он увидел Натусю, облаченную в легкий халат, смотрящую телевизор. Вся обстановка в квартире была полна уюта и интима. Алкоголь тоже сделал свое дело. Несколько игривых слов со стороны бывшей малярши распалили ситуацию. Все кончилось тем, что Пендаль переспал с Натусей, а через 9 месяцев родилась Миленка. Тайна рождения второй дочери-внучки была известна только двоим. Ни Леха, ни Света первые годы не догадывались, хотя Леха относился к маленькой с какой-то опаской. Но, как говорил Марк Твен о том, что нельзя утаить насморк, любовь и лихорадку, так и Пендаль не мог утаить свои чувства отцовские к Миленке. К четвертому году ребенка, в то время как внучке Анетке исполнилось восемь лет, всем все стало ясно. В Республике Беларусь не приветствовались полигамные браки и Светино чувство одураченной бабки, разразилось в скандал и сопутствующую ему истерику. Пендалю на какое-то время удалось всех утешить, делая подарки. Светлане он поклялся в старой и преданной любви, и что ничего по пьянке не помнил.
Так продолжалась жизнь и неразбериха в сексуальных отношениях Пендалей. Леха стал гулять с другой женщиной и заботится только об Анетке, Кузьмич всецело отдавал свои силы бизнесу и неожиданно образовавшейся новой семье с незаконной для него молодой сожительницей и любимой дочкой Миленкой. Светлана продолжала пропадать на своей работе. Когда Миленка однажды покрылась аллергическими пупырями, Кузьмич, который себе не находил места, решил, что это влияние радиации, загрязнения и Чернобыля.
Поэтому, таким же порядком они и переместились на Кипр, где, по мнению Кузьмича, для легких Миленки был самый подходящий воздух.
Но обстановка в семье была сложной и Пендаль испытывал сейчас удовольствие от своего одиночества, от спокойного моря, от лежащего рядом преданного ему кобеля по кличке Шнырь. Здесь, на Кипре, ему много пришлось обманываться, ошибаться, пока он со своей скрупулезной настойчивостью не наладил выпуск газеты «Попка». Это была его изюминка. На первой полосе он изобразил попугая, а рядом с ним женскую попку. Мол, каждый понимает, как хочет. Так радиофизик стал издавать бульварную газету с проамериканской ориентацией. В газете были разделы о политике, колонка главного редактора, реклама, сплетни, анекдоты, информация о продаже недвижимости и автомашинах. Весь джентльменский набор легкого газетного жанра предлагался отдыхающим на Кипре. Газета исподтишка критиковала кипрское общество и отношение к русским на острове. Все, что касалось великих Соединенных Штатов Америки, давалось в газете только со знаком плюс.
Сегодняшнее утро началось для Кузьмича необычно, с находки странных карт. То, что он не мог логически объяснить, вызывало у него беспокойство. Он сидел в кресле у моря и мысли его плавно переплывали от карт к Миленке, от дочки к Натусе, затем к каким-то делам, к газете «Попка», к тому, что надо сделать по дому.