Побег

                Побег.
История семьи верхнеуральского учителя, а потом и станичного атамана Дмитрия Каширина была весьма при-влекательна и полна всяческих тайн. Предок его пришёл в яикские степи с экспедиционным корпусом генерала Кириллова и служил  сержантом  в крепости Челяба, а потом - комендантом крепости Верхнеуральской. После большого бунта его потомки были приписаны в оренбургские казаки и остались в колонии навсегда. Атаман хутора Форштадт станицы Верхнеуральская Дмитрий Каширин- сам учитель, дал своим детям юнкерское образование, но больших чинов они не заслужили из-за постоянных скандалов с начальством. Во время германской войны старшие сыновья Николай и Иван дослужились до чина подесаула, а младший Пётр- до хорунжего. Осенью 1916 года Пётр попал в плен и, по действующему в военное время императорскому указу, вся его семья подверглась репрессиям. Отца отстранили от должности атамана станицы, сыновей Николая и Ивана  арестовали, но после разбирательства, по ходатайству полкового начальства,  они  были освобождены от суда с учётом боевых заслуг, но лишены званий и отпущены по месту жительства. Обиженные несправедливостью, старшие братья, при поддержке отца, в марте 1917 года собрали отряд и начали боевые действия против Временного правительства России на Верхнем Урале, захватывая прилегающие станицы. В их отряд постепенно вливаются фронтовики и дезертиры, бежавшие с фронта после февральской революции. Вскоре Николай вступил в партию и стал одним из ближайших помощников Кобозева. После прихода в Верхнеуральск Дутова, братья бежали из  станицы,тайно пробрались в Оренбург и стали собирать разрозненные отряды красногвардейских банд в единую армию. К весне воинское формирование из двух тысяч пеших штыков и двух сотен конных была названа армией, командовать которой  назначили старшего из братьев Николая. Комиссаром при нём стал его младший брат Иван, а заместителем назначили самарского босяка Блюхера. После захвата большевиками власти в Оренбурге, отряд братьев Кашириных обосновался в гарнизонных казармах, построенных ещё генералом Неплюевым, и был занят разграблением города под ленинским лозунгом-экспроприация экспроприаторов. Уверенные, что Дутова нет поблизости, Каширины мало заботились о собственной охране и даже не выставляли ночных караулов.
Об этом и сообщила нападавшим казакам сноха  хорунжего  Арефьева.
-А ты как туда ходишь? - спросил Лукин вечером у Палашки.
-А тама дверка есть с задней стороны для прислуги. Её никогда не закрывают, так мы  через неё и ходим. Солдаты днём в казарме не бывают. Они всё больше на база-ре да вокзале отираются и лавки грабят. А ноне к ним женки да местные жалмерки приехали, вот они и загуляли там. Я, когда вечером уходила, видела, как они еду да  казёнку в казарму таскали -простодушно отвечала словоохотливая казачка.
-Этой ночью надо брать, пока они не узнали про нас –посоветовали офицеры.
-Как Вы думаете, Павел Иванович? - обратился Лукин к Литвинову, всё ещё надеясь перетянуть вахмистра на свою сторону.
-Откуда мне знать? Вы командуете, вам и решать! - уклонился Павел от ответа.
-На рассвете и начнём! - решил Лукин.
Разделились на пять сотен, две из которых должны штурмовать казармы, остальные блокируют дороги из Крас-ного Пасада, железнодорожного вокзала и Аренды.
 Павел попал в вокзальную сотню.
На штурм пошли с рассветом, если это можно было назвать штурмом. Патрулей и застав в городе не было, полиция и жандармы давно разбежались, а в  казармах всю ночь шла пьянка. К местным красноармейцам, набранных  из рабочих железнодорожных мастерских и окрестных деревень, пришли и  приехали жёны, а для веселья собрали девиц из местного театра и медицинских курсов. Здесь же квартировал штаб армии братьев  Кашириных, и разгульные братья устроили себе вечеринку с жёнами и девицами лёгкого поведения.Блюхер в это время со своим отрядом стоял в Мужичьей Каргале.
Всю ночь гудела, как потревоженный улей, старая неплюевских времён казарма, со всех комнат второго этажа неслись пьяные песни и мат. Не отставали от них и караульные во дворе, не утерпев от соблазна, загуляли вместе со всеми.
Ранним  утром  4-го апреля 1918 года, когда пьянка утихла и все уснули, казаки незаметно вошли через чёрный ход и напали на спящих вперемежку с бабами на койках и полу красноармейцев. При тусклом свете керосиновых ламп, висевших на стене и у входа, казаки рубили шашками полуголых солдат и голых баб. Особенно усердствовал не строевой казак Пенечка Репьёв, стараясь злостью отогнать страх перед чужой кровью.
 Николай  Каширин проснулся от толчка девицы, торопливо натянул на себя красные штаны и кинулся к лестнице, но увидев, что творится в казарме, поспешил к окну. По приставной лестнице он спустился во двор. За ним  бежали  его младший брат Иван и остальные командиры, едва успев натянуть на босые ноги сапоги и шинели на исподнее белье. За ними с визгом бежали голые потаскухи из местного театра, брошенные на произвол судьбы красными кавалерами. Рябинин схитрил и на этот раз – он остался у входной двери на карауле, чтобы не видеть крови, и во время зверства стоял у парадного входа с дробовиком в руках. Убегавших красных он увидел, но во время спрятался за цветочной гипсовой вазой. Когда красные командиры пробежали мимо, не утерпел и выстрелил им вслед утиной дробью. Заряд угодил старшему из братьев Кашириных чуть ниже спины, о чём  Нишка утром, размахивая руками, сморкая сопли  и брызгая слюной, с радостью  рассказывал всем, как он «храбро стрелял  красным в штаны». Братья Каширины добежали по ночным улицам до железнодорожных мастерских к знакомому машинисту и с его помощью сумели добраться до станции Каргала, где стоял со своим отрядом Блюхер. К утру разгром красного гарнизона в Оренбурге был закончен. Оставшиеся в живых советчики разбежались по домам, спасая шкуру.
Проснувшиеся утром горожане и не знали, что произошёл переворот власти, если бы не увидели утром, как казаки взламывали двери лавок и магазинов и вывозили товар в Форштадт. Павлу посчастливилось -он не принял участие в бойне безоружных красноармейцев, но утром проехал по улице от вокзала до собора. На  площади, возле Дома Правителей, переименованного большевиками в Дом Советов, его привлекло внимание шум, доносившийся из подъезда жилого дома. Группа казаков собирала в кучу людей из подъездов.
-Что вы тут творите? -спросил он казака.
-То советчики местные. Лукин приказал их всех отправить в каталашку, а бабы скандалят  -ответил один из каза-ков, показывая шашкой на толпу.
Павел не стал вмешиваться и поехал дальше.
-Казака, казака! -услышал он голос сзади.
Под ажурным козырьком небольшого деревянного дома стоял человек невысокого роста, одетого в кожаную тужурку и татарский малахай.
-Товарища! - повторил он. -Помогите мне выйти из города. Я не советчик, я от местных татар в их Совете только числился.
Татарину было на вид  лет тридцать, но необычная одежда, малахай и сгорбленный вид старили его. Он стоял на крыльце, боясь выйти на улицу, чтобы не попасть на глаза казакам.
Это был нарком по делам национальностей недавно избранного Совета Шамигулов Гумар, случайно попавший в оборот революции.
-Пошли! -коротко разрешил Павел. -Куда тебя вести?
-Айда прямо,  тама казака много -и татарин показал в сторону Аренды, населённую татарами.
Шёл он медленно,едва поспевая за конём. От страха и холода у него дрожали руки и ноги.
- Держись  за стремя, так шибче пойдём -посоветовал Павел, опасаясь, что тот упадёт на дорогу.
Татарин взялся рукой за ремень стремени, и они мелкой рысью заторопились из города.
Когда центр города остался позади, Павел остановил коня.
-Ну, дальше сам иди- подсказала он татарину.
-Рахмат!- ответил тот и заспешил уйти.
-Как звать-то тебя?- спросил Павел
-Моя Гумар зовут- ответил татарин и пошёл дальше, не оглядываясь.
Павел вернулся в город.На улицах кругом сновали люди. Горожане, пользуясь случаем, грабили еврейские лавки и магазины, а скоро дело дошло и до военных складов. Привязав коня у коновязи здания Дворянского собрания, вслед за толпой, Павелпрошёл к складам. Там нашёл своего брата Василия, увязывающего  узел из солдатского белья и одеял.
-Зачем это тебе? -спросил Павел, увидев брата с узлом.
-Да Катерина просила привезти, что можно!- ответил Василий, торопясь погрузить добро на сани.
Рядом с ним Пенечка Репьёв загружал уже вторые сани казённым имуществом. Не упустил момента и Рябинин. Он уже увязал в санях- развальнях объёмистую кучу всякого добра, а сзади к ним приспособил крытые ковром расписные санки. В них он намеревался вывезти дорогое женского бельё из костюмерной местного театра.Не обижали себя и местные казаки из Форштадта.
Павел вошёл в помещение склада. Каменное строение старинной кладкивремён Неплюева было сплошь завалено военной амуницией. Кругом валялись разбросанные вещи, ящики, одежда. Казаки пытались взломать замок на двери в соседнее помещение.
-Там оружие лежит. Надо бы собрать винтовки и патроны к ним, а то у нас нету -пояснил один казак из фор-штадтских, увидев перед собой вахмистра.
Кто-то принёс железный лом, и дверь вскрыли. Там и правда оказалось оружие и одежда для командного состава. Павел не удержался от общего соблазна, выбрал себе чёрную  кавказскую бурку, хромовые сапоги, кавалерийский карабин, полевой бинокль и несколько подсумков с патронами.
Не отставали от него и другие казаки и с награбленным добром уходили изгорода.
Три дня казаки и местные жители грабили город. На  четвёртый день прискакали вестовые и сообщили, что со стороны  Каргалы  идёт отряд  красных. Когда выстрелы раздались уже в районе железнодорожного вокзала, Павел направился туда и на вокзальной площади встретился с Лукиным. Он  крутился на коне, пытаясь собрать в строй  казаков, выкрикивал команды, приказывал  организовать оборону города, но его никто не слушал, азанятые грабежом казаки не обращали на приказы  внимания. Увидев Павла, Лукин обрадовался и попросил:
- Павел Иванович! Принимайте командование и задержите красных, а я приведу подкрепление- и ускакал к центру.
Там он нашёл своих офицеров с награбленным добром, деньгами и золотом из городского банка и поспешил убраться из города. Но уйти далеко войсковому старшине Лукину не удалось. Отряд красных задержал его обоз в станице Неженской, что в двадцати верстах от Оренбурга и, скорые на убийство красноармейцы, расстреляли его и всех офицеров без суда и следствия по закону революции, а награбленное забрали себе.
Павлу с трудом удалось собрать вокруг себя устинцев и вывести их за город. Оборону города держать он не со-бирался. Надо было спасать людей. Набралось с полусотню; остальные подались через Форштадт.но там уже были слышны выстрелы.
-Пошли через Меновой двор. -предложил Павел.- Там они нас не ждут. Ежели и станут догонять, уйдём на свою сторону через Урал.
И отряд верховых устинцев с обозомдвинулся по улицам Аренды.
Они  проехали  мост через Урал и хотели объехать стороной поселение, когда впереди показалась группа разношёрстно одетых людей с винтовками. Это были местные татары и их соплеменник, убежавшие из Оренбурга. Часть из них спряталась за санями посредине улицы, другие устроились за плетнями дворов.Ускакать от пеших было можно, но мешала весеннее бездорожье  и обоз с награбленным добром. Казаки остановились и стали готовить карабины к бою. Стояли, выжидали и встречные.
-Кто такие? - донеслось до казаков.
-Прохожие! - ответили, пытаясь выждать время.
Вперёд вышел человек в кожаной тужурке и встал на дорогу. Павел узнал знакомого Гумара и окрикнул его.
-Кунак, это я! Не узнал?
Гумар всмотрелся, приложив руку  к глазам.
-Пропусти нас. Мы домой едим.
То ли побоялся комиссар по делам национальности Гумар Шамигулов, что не сумеет со своим малочисленным отрядом остановить казаков, или в знак благодарности за спасение, но он  махнул рукой своим людям.
-Айда! –донеслось до казаков  его разрешение.
Казаки проехали мимо вооруженных татар шагом с обнажёнными шашками, а когда улица кончилась, прибавили прыти коням. Отставал обоз, и Павел, раздосадованный задержкой, посоветовал ездовым: 
-Да бросьте вы своё добро! Не дай бог конные налетят, не уйдём мы от них! -возмущенно упрекнул он казаков.-Постреляют нас и добро будет ненужным!
Но казаки не хотели бросать награбленное, и подгоняли усталых коней. Снег, подтаявший за день, набивался в передки саней, и кони вставали, прося отдыха. Но времени не было и пришлось впрягать в сани верховых коней.
Ехали весь остаток дня и в темноте едва не просмотрели поворот на свою станицу. Помогла Полозова Гора, вы-делявшаяся силуэтом кургана на фоне лунного неба. Через Урал переехали под Малым Камеником, где не было течения, а лёд ещё не подтаял у берега.
-Ну, чо? Закидали шапками?- попрекнул Павел односумов, когда на следующий день собрались они около правления.
Ряды их поредели. Кто-то был убит, другие ещё не приехали, спрятавшись от красных в станицах и хуторах.
-Да хто ево знал, чо оно так обернётся!? - оправдываясь за всех, проговорил Пенечка Репьёв.
-Вот теперича ждите, как красные посчитаются с нами. Да чо красные?! Позор мы  себе и детям своим на многие годы подарили. Долго нас лямбургские за то корить будут. Кровь- она не смывается временем. Вот попомните мои слова!
Казаки молчали. Молчал и отец, Иван Васильевич. Никто не ожидал, что всё так закончится.
-Кровь она и на фронте была. Нам чо, впервой щто ли? -попробовал урезонить вахмистра Никанор Рябинин.
Ему удалось привезти домой награбленное, и его жена была рада удачному набегу на Оренбург.
-Та кровь чужая, и народ тот живёт далеко, а тут- шабры, а они зло долго помнить будут.
-Энто  верно! - согласился с Павлом рассудительный Никифор Шкуратов.
Корить отца Павел не стал. Винить кого- то в своих промашках было глупо, ещё глупее смотреть, как жадная Катерина примеряет на себя награбленное добро.
-Жить своим умом надо, а не по приказам отца, тогда и попрекать будет некого! –подумал он, ругая себя за то, что согласился идти в набег.