Историцкий авантаж

                Подарок для Элины Свитолиной
     Сказать, что меня не подмывало наименовать светленькую хохлушку " возлюбленной ", значило бы солгать, особо цинично и злостно, словно очередное публичное выступление чухонского фюрера, до отказа заполненное полнейшей хренью, жадно улавливаемой одутловатой рожей Соловьева, снова ни х...я не еврея, передумавшего быть кошерным представителем потаенного Кнессета на хладных брегах Клязьмы, самого, что ни на есть великоросса, огромадного росту мужчины в шинели, с верным сердцем власовского Данко в заплечном мешке королевского конюшенного, впервые в истории аристократии совместившего должность лошади с чином ефрейтора, не говоря о привилегиях и статусе. И тут сразу меня нахлобучили скорбные энтомологические размышления, что странно. Я вообще редко размышляю. А зачем ? Все украдено до нас, все ходы расписаны и хоть вые...сь, но в восемнадцатом годе президентом станет Явлинско - Навальный, не ходи к гадалке, мистический мутант, пидорски совместивший на нечестивом челе символику Нью - Йорка с дохлым коррупционером Лесиным, спешно зарытым на родине предков, в штате Мичиган, Миссури, Миннесота. Поэтому думать преждевременно. Вот придет время и тогда все ахнут. Затем пукнут. Ну, а следом, само собой, обосрутся, так как не могут иначе. Наложат сто сорок миллионов кучек, призовут предательских памфиловцев и высчитают техническую победу ухоеда Тайсона, черного человека в кавказской бурке с Жераром Депардье подмышкой.
     О чем я ? Аааа, энтомология. Да, Элина, верно. Доблесть, на х...й !
     Граф Салтыков, сухонькой старичок, генерал - аншеф и конь, в простенькой полотняной рубашке своей горничной девицы Мамонтовой, переступая копытцами снова выкрикнул возмутившее до глубины прогорклых душ бойцов и младших командиров это жуткое слово.
     - Доблесть !
     Из строя, раздвигая казаков шипастым, выпер шершавый гренадер на одной ноге, выставил далеко вперед упрямый подбородок Ленина, примотанный веревочкой к шипастому, и закричал, пуча глаза сексуальным голосом прирожденного блондином человека :
     - Х...й на глаз генералу Рагозину приспособить - не велика доблесть ! Ты нам, батюшка граф, уважение сделай.
     Граф строго кивнул, собирая в кулак волю и нервы, расстегнул галифе и сделал. Три уважения подряд. Одноногий гренадер побледнел, закачался, упал, въехав лбом прямо в Гросс - Эгерсдорф. В Гросс - Эгерсдорфе тогда неспокойно было. Тревожно. Смеркалось. Хливкие шорьки пырялись по наве. Барон Рубинчик, камергер и делавар, выскакивая из обозной кущицы, громко материл командующего. Эко, чего удумал, вражий дед. Поставить поставцы на попа, торцы вскрой, а оглоблей в дышло. Это что ж теперь - то, всем тут ногами к северу расположиться ?
     - Ты чего ?
     Барон обернулся на звуки гармони и увидел вопрошавшего. Лысый. В кепке. Косая сажень в плечах. Косые глаза.  " Рукосуй ", - мелькнула заполошная мыслица малая в приплющенной голове Рубинчика. Рукавицы, гордо заткнутые за голенище, не оставляли поля для маневра. Действительно, рукосуй.
     - Да вот, рукосуюшка, - требовательно и просительно проговорил торопливо барон, умаляя достоинство, - ели, пили, все нормально, обосрали все буквально.
     - Это вещь отеческая, - важно молвил рукосуй, набивая добрым табачком ноздрю пришедшей с ним синхронно лошади, - попервоначалу, оно конешно, сумнений полно, но опосля - то аж зудит.
     - Кто ? - Опешил барон при виде спешенной лошади, стоявшей за рукосуем с томиком стихов в отважном копыте. - Кто зудит ?
     - Не кто, - поправил ситуацию рукосуй, - а кому.
     - И кому же ?
     Вкрадчивый голос из леса насторожил беседующих, они припали и узрели. Вышел мужик. " Не иначе как шилишпер, - подумал Рубинчик заполошно, - а они у нас не водятся. Пиз...ц ". " Странно, - думал рукосуй, вспоминая весенний Берлин, - выйти вышел, а ног нетути. Наверное, это ... " Додумать он не успел. Трубач Ермолаев, медалист с орденом и значком передовика производства на сутулой груди протрубил отход ко сну. Поэтому все умерли.
     Задыхающимся голосом вернувшийся в расположение одноногий гренадер докладывал графу Салтыкову об увиденном ( см. выше, курсив мой ). Граф качал головой, хмыкал понимающе, а потом взял гренадера за оставшуюся ногу и выкинул на х...й. Повернулся пресветлым ликом к строю замерших в ожидании бойцов и крикнул :
     - Не так все оно было ! Пиз...т одноногий, манипулирует. Дело так было, - он присел на голову ординарца, рассупонив супесь и взволочив сермяг на кичку ферязи, епанчисто засмоленной намоленным бочком, задумался и рассказал правду - дедку, отца матери, стало быть.
     - Барон Рубинчик встал перед шеренгой и саморасстрелялся. Рукосуев отродясь на матушке святой Руси не бывало, как и налимов. Шилишперы тут не водятся, это они правильно, но ежели поискать, то обнаружится, что тут, вообще, ни х...я не водится. А это уже продерзость, касаемая важности. Так, теперь важность ...
     - Погодь, погодь, батюшка граф, - выполз из строя лежавший навзничь удод. - Обожди об важности - то, скажи нам о лошади и мужике, что из лесу вышел.
     - Вышел, - подтвердил догадку удода граф, - был страшный мороз. Просто пиз...ц какой. Ху...к ! Хворост, лошадь и ООН. Ну, подходит ён и грит такой : " Ты зачем ? " А лошадь - бац ! - документ предъявляет, гумагу с орлом, мол, так и так, е...ся в сраку, предъявитель сего кандидат в императрицы и мать всего человечества котов. Ён и в обратку был, но поздно, товарищи, - вскричал граф, вскакивая и залезая на раскат, - поздно. Бонч, - позвал он и явился Бруевич, ежикастый и во френче. Протянул графу депешу и убыл. Бля. 
     - В общем, братцы, - проговорил опешенно граф, прочтя краткое донесение, - сменились приоритеты, предпочтения тоже, время посылать на х...й окончилось и в результате на все глазыньки ху...в нехватка, потому считать все надо с точки над " и " как Сказания Белой Арапии, продолжение. Ха, - заорал граф в восторге, приплясывая, - послал, касатик наш, почти всех. Туда и дорога, - сурово глядя в небо высказал умысел граф Салтыков, запахиваясь.
     Небо промолчало. А сзади раздался шорох. Граф обернулся и увидел. Все и сразу. Сошел с ума, конечно, хотя, он всегда был сумасшедшим. Подошедший Бегемот посмотрел на бойцов, на графа, пожал плечами и полез в ад. До обнаружения Вергилия оставалось " Чистилище ", " Король - чума " и " Ричард Третий".