М. М. Кириллов Главный военный клинический госпита

ГЛАВНЫЙ ВОЕННЫЙ КЛИНИЧЕСКИЙ ГОСПИТАЛЬ ИМ. Н.Н.БУРДЕНКО

Повесть

    В войну  мы жили в Москве в Лефортово (я уже писал об этом в своих книгах – «Мальчики войны», «Московский двор. Сороковые годы»). Это было недалеко от Госпитальной площади и нынешнего госпиталя имени Бурденко. С ребятами нашего двора мы не раз  ходили тогда к этому госпиталю, знали, что там лечат раненых, доставленных с фронта, но ничего не знали  о хирурге Бурденко. А ведь он был в течение всей войны главным хирургом Красной Армии и  академиком.
     Конечно, центром нашей детской жизни был тогда наш двор в бараках на Красноказарменной улице и Проломном проезде рядом с заводом-гигантом «Серп и молот». Но мы росли и нас всё больше тянула большая Москва. И мы ездили на Красную площадь, бывали в Зарядье, у памятника «Героям Плевны», но нас привлекало и то, что было недалеко от дома. Нам было тогда по 10-12 лет.
       В 1943-м году мы, например, с удовольствием помогали воинам ПВО возить  по Красноказарменной улице, взявшись за канаты, огромные гандолы аэростатов. Их поднимали во время ночных воздушных тревог при появлении фашистских самолётов над Москвой. Правда, это продолжалось недолго: весной 1943 года полёты немецких самолётов  постепенно прекратились.
     Помню целым классом вместе с учительницей мы работали на складе военно-санитарного имущества на Шоссе Энтузиастов. Это тоже  было недалеко - прямо против нашей 408 школы. Там мы разгружали аптечное стекло из больших плетёных корзин с древесной стружкой и перегружали его в какую-то другую тару. Пахло йодом и бинтами. Ни одной бутылочки не разбили. Скляночки, бутылочки и пробирки посылались отсюда во фронтовыне медсанбаты и госпитали для лечения  раненых бойцов.
     Договаривались с ребятами, и вместе ходили к Яузе вдоль академии бронетанковых войск (оттого и название этих мест «Красные казармы») на госпитальную площадь к Главному военному госпиталю. Это занимало до часа времени. Шли мимо красивой бело-голубой нарядной церкви, которую почему-то тогда именовали «синичкиной». Может быть, потому, что  весной на деревьях в церковном саду  обитали синицы?
    Через Госпитальную площадь шли трамваи. Её обрамлял большой сквер. Мимо высоких, окрашенных в сетложёлтый цвет с военным историческим орнаментом, корпусов госпиталя вниз от площади к реке Яузе спускалась широкая улица. Яуза южнее впадала в Москву-реку.
     Территория госпиталя закрывалась высокими чугунными воротами и хорошо просматривалась со стороны площади и сквера.
     Госпиталь занимал целый квартал и представлял из себя крепость, окружённую высокой каменной стеной.
      Дальше, по направлению к Семёновской площади (она тогда именовалась Сталинской), трамваи шли мимо Немецкого кладбища. Оно тоже было окружено каменной стеной, но тёмно-кирпичного цвета, над которой со стороны кладбища свисали ветви старых высоких деревьев. В само кладбище через ворота вела дорога.
     Место было тенистое и какое-то гнетущее. И хотя посетить это кладбище и было нашей целью (о нём ходили легенды), нам почему-то, войдя в него, не хотелось углубляться  в аллеи с могилами  и памятниками. В этот час там было безлюдно, и хотя  мы были втроём, было немного страшно. Я до сих пор жалею, что не увидел тогда этих памятников и старых могил. А позже на этом кладбище бывать уже не пришлось. В памяти не осталось и церкви, которые  обычно строят при входе в кладбище. А может быть, её там и действительно не было.
       Это место было частью Лефортовской слободы.   Дальше, недалеко, размещались Семёновский и Преображенский полки молодого Петра Первого (названия сохранились в названиях площадей и станций метро). Что-то мы знали  и тогда, но ведь историю в четвёртом-пятом классах мы ещё не проходили. Поэтому знали немного.  Но что-то нам рассказывали взрослые дома.
       Позже я узнал, что здесь были похоронены не только немцы петровского (лефортовского) времени, но и обрусевшие немцы в 19 веке, например, доктор Ф.П.Гааз (1780  - 1853  гг.). Ему принадлежат слова: «Самый верный путь к счастью не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми».
      Известно, что этот врач и гуманист сопровождал ссыльных в кандалах до места их заточения по всей России и, как мог, помогал им.
       Сам госпиталь был не намного моложе немецкого кладбища. Временем официального открытия госпиталя («гошпиталя») по указу Петра считают май 1706-го года, а слобода, а значит,  и немецкое кладбище,  существовали ещё в 17 веке.
        К госпиталю от нашей Красноказарменной улицы можно было пройти и через парк МВО, протянувшийся вдоль набережной Яузы. В те же годы мы с братом Сашей часто ходили в этот парк на футбол с участием знаменитых игроков команд «ЦСКА» и «Динамо» Боброва, Федотова и Хомича.
      Закончилось детство, но память о том времени  и о госпитале на реке Яузе осталась надолго.
      После этого посещения тех мест я не был в районе госпиталя лет пятнадцать. Жили мы семьёй далеко и даже не в Москве. Лишь как-то положили нашего отца, полковника в отставке, Кириллова Михаила Ивановича, в кардиологическое отделение этого госпиталя. Сестра Люба ходатайствовала перед начальником госпиталя генерал-майором м/с Кравковым. Но я тогда там не был.
      В 1965-м году, незадолго до окончания клинической ординатуры в клинике Н.С.Молчанова в ВМА им. М.С.Кирова мне предложил перейти ординатором-терапевтом в госпиталь им. Бурденко Главный терапевт этого госпиталя проф. генерал-майор м/с М.И.Теодори. Но я, наивно думая, что меня оставят в академической клинике, отказался от этого завидного предложения.
      Впервые я оказался здесь только в 1983 году. Были организованы недельные сборы руководителей кафедр военно-полевой терапии всех Военно-медицинских факультетов на базе этого госпиталя. Руководили  сборами Главный терапевт МО генерал-лейтенант м/с академик Е.В.Гембицкий (мой учитель в Академии) и его заместитель генерал  Г.К. Алексеев.      
      Здесь я впервые побывал в кабинете у самого Евгения Владиславовича и познакомился с его новой кафедрой усовершенствования врачей. Она была расположена в одном из корпусов госпиталя.  В то время там работал мой выпускник (по Саратовскому факультету) Н.В.Корнеев, тогда уже опытный начальник отделения функциональной диагностики госпиталя Бурденко, проф. Г.Г.Гогин, будущие профессора А.И. Синопальников, В.Ф.Парфёнов, ассистент И.Л.Клячкина, доктор Н.М.Печатников, лаборант Василка (болгарка по национальности) и другие. Кафедра у профессора Е.В.Гембицкого была  дружной. Он был её основателем.
      Мы – участники сборов -  посетили тогда Центральный институт гематологии и переливания крови. Им руководил  проф. О.К.Гаврилов, известный гематолог и организатор службы крови в стране.  Он был из военных медиков.
       Познакомил нас со своей клиникой в этом Центре проф. Файнштейн,  показавший нам Асептический блок, занимавший целый этаж с несколькими палатами, где находились больные острым лейкозом, которым была проведена лучевая иррадикация костного мозга и  - позже –  пересадка одногруппного донорского костного мозга. На какое-то время состав крови у больных становился совершенно нормальным, причём  настолько, что его у них забирали в банк костного мозга (находившийся здесь же на этаже) с тем, чтобы при рецидиве лейкоза у больных его им же и имплантировать, и это повторялось несколько раз. Больные, которых нам показали, жили к нашему осмотру уже по пять лет.
     Строгая асептика палат и приточно-вытяжная вентиляция воздуха в палатах обеспечивала выживание этих больных. Без неё они были бы беззащитны перед инфекцией. Мы понимали, что это, конечно, были удачные случаи, но всё равно, это казалось чудом. Одна из болыных, сидя в постели, я помню, преспокойно читала «Анну Каренину». А мы, входя в эти палаты, были с ног до головы одеты в асептическую одежду.
     Для участников Сборов были организованы посещения и других медицинских Центров Москвы.
     Ещё до отъезда, мы нашли время и вместе с Е.В. посетили Музей истории госпиталя им. Н.Н.Бурденко. Евгений Владиславович уже бывал здесь и считал это интересным. Показывал нам музей его заведующий, бывший сотрудник госпиталя, генерал в отставке, фронтовик Н.М.Невский. 
      Действительно, госпиталь существовал уже более 260 лет. Ещё за полвека до Петра намеревался его создать царь Фёдор. «Чтобы больных лечить и врачёв учить»- значилось в проекте его указа, но он не смог тогда это своё намерение осуществить.
     В ноябре 1707 года в госпиталь лёг первый больной. Вскоре было открыто 1000 коек (планы у Петра были, как и во всём, большие). Во главе госпиталя стал доктор Бидлоо (он же был личным врачом самого царя).
      Госпиталь на Яузской (Лефортовской) стороне  стал первым государственным медицинским учреждением в России, одним из крупнейших в Европе того времени.
      Всё это подробно изложено теперь  в Интернете, но нам об этом до появления интернета рассказывал директор госпитального исторического музея.
    Одновременно при госпитале была открыта школа лекарей,  и «врачёв стали учить». Произошло это на 80 лет раньше, чем была открыта в Петербурге Медико-Хирургическая Академия (1799 г.). До сих пор существует негласный спор, какая клиническая школа – московского госпиталя или петербургской медико-хирургической академии – имеет наибольшую историю.
     При Павле 1 госпиталь приобрёл современный вид и был расширен почти до 2000 коек.
     В Главном военном госпитале работали виднейшие учёные ншей страны. Среди них были академик Богораз, Н.И.Пирогов и И.П.Павлов. Госпиталь обеспечивал раненых и больных, доставлявшихся со всех театров военных действий, которые вела Россия и позже СССР, начиная с петровских времён, войны 1812 года (о чём мало известно), Крымской войны, Балканских войн и кончая Первой Мировой войной, Гражданской войной 1918-1920 годов, советско-финской и, конечно, Великой Отечественной войной. 
      В советское время госпиталь стал именоваться Главным военным клиническим госпиталем (ГВКГ). В него уже в наше время доставлялись  раненые из Кабула, из Еревана и из Северного Кавказа.
      В последние 30 лет здесь трудились и выпускники моего Саратовского Военно-медицинского факультета (института): уже упоминавшийся Н.В.Корнеев, В.В.Вертелецкий, В. Ермолин, Латыпов, Иванов и другие.
     Главным терапевтом и начмедом госпиталя в девяностые-двухтысячные  годы был специалист госпиталя Бурденко, нефролог Ереванского военного госпиталя в дни землетрясения в Армении проф. Н.П.Потехин. Мы с ним однажды посетили отделение госпиталя, где проводились гемосорбция и плазмоферез больным с хронической почечной недостаточностью. Посмотрели больных, перенесших синдром длительного раздавливания при землетрясении в Армении (мы их тогда наблюдали и лечили в Ереванском военном госпитале) и в то время переведенных в госпиталь им. Бурденко для дальнейшнго лечения. В другой раз мы осмотрели больного солдата с алиментарным истощением, доставленного с острова из Владивостока.
   В двухтысячные годы Главным терапевтом госпиталя какое-то время был мой ученик из Саратова - проф. А.Ф.Шепеленко.
       Сборы закончились. Вечером мы –  профессора Н.Ф.Ершов,  Б.Ф.Мурашов и я – были в гостях у Евгения Владиславовича Гембицкого в гостиничном номере, где он тогда временно жил. Мы были его учениками.
       В последний день пребывания в Москве я и Евгений   Владиславович Гембицкий прошлись по Измайловскому парку от станции «Измайловская» до 13-ой Парковой улицы. Январский лес был великолепен. Речка Серебрянка посреди парка текла подо льдом. Народу было немного. Кое-кто катался на лыжах.
     Евгений Владиславович много расазывал о Великой Отечественной войне, участником которой он был. Профессора Н.Н.Бурденко, по словам Е.В., назначили Главным хирургом Красной Армии в первые же дни войны, а на должность Главного терапевта какое-то время не могли  подобрать кандидатуру.
    Бурденко был очень известен. Участник русско-японской войны, он много сделал в области военно-полевой хирургии, создал Институт нейро-хирургии (теперь его имени), был лауреатом Ленинской и Сталинской примий, академиком, создателем во время войны АМН СССР, Героем Социалистического труда.
     Главным терапевтом должен был стать Георгий Фёдорович Ланг, ленинградский кардиолог, создатель отечественного учения о гипертонической болезни, всемирно известный учёный. Но последовали возражения – он был по национальности немец. Это могло помешать его популярности в войсках. Такое было время.
      Выбор пал на московского профессора - терапевта из Боткинской больницы  Мирона Семёновича Вовси. И он вскоре был утверждён в этой должности. Он, как и Н.Н. Бурденко, проработал ведущим специалистом Красной Армии в течение всей войны.
     Николай Нилович Бурденко в годы войны многократно бывал в Главном госпитале (консультировал врачей, оперировал раненых), но официально его сотрудником не был. Тем не менее, после его смерти в 1946-ом году Главному военному клиническому госпиталю было присвоено его имя.
     Именно в тот день, когда мы с профессором Е.В.Гембицким прогуливались по Измайловскому парку,  день, о котором я и рассказываю (26 января 1983 года), мне исполнилось ровно 50 лет. По этому случаю моей сестрой Любой, жившей тогда на 13-ой Парковой улице (мы как раз туда и шли), было устроено угощение. Приехала моя жена Люся, и мы это событие отметили.
    Вскоре я вернулся  в Саратов.
     Бывал я в госпитале им. Бурденко и позже. Однажды даже выступал у них на научной конференции. Е.В.Гембицкий провожал меня в Кабул в 1987-м году, в Армению в 1988-м  году, считая эти события, как он говорил, «планетарными». По материалам этих командировок при его конкретном или неформальном участии были написаны мной и изданы большим тиражом две монографии: «Патология внутренних органов при травме» (1994) и «Терапевтическая помощь пострадавшим от землетрясения» (1995).
       В 1988-м году Е.В.Гембицкий вышел в отставеу, но в течение ещё 10 лет продолжал работать вторым профессором на своей же кафедре в госпитале Бурденко. Мы часто виделись в те годы и даже гуляли в тех местах по набережной реки Яузы.
     В мае 1998-го года Евгений Владиславович скончался на 78-м году жизни. Прощание с ним проходило в Госпитале им. Бурденко в присутствии руководителей ГВМУ МО РФ, сотрудников его кафедры и госпиталя, преподвателей Военно-медицинской академии, где он прежде работал, и его многочисленных учеников и товарищей. От семьи Кирилловых там был мой сын Сергей. Я посещал Евгения Владиславовича в госпитале им. Мандрыка  незадолго до его кончины.
     Последние годы я уже не бывал в Госпитале Бурденко, но знаю, что мои ученики успешно в нём работают.
Февраль 2017-го гда, г. Саратов.