Новый дом

Описываемое событие случилось сразу же, как прогнали немцев с Брянщины. Дед во время оккупации партизанил. Потерял ногу. Сначала только стопу, но началась гангрена, так что пришлось «отхватить» по самое основание. Специально самолёт прилетел, увезли в госпиталь, там уже, как положено, под наркозом операция происходила. Осталась культя сантиметров пятнадцать от того места, откуда должна нога расти.
Тут уж ничего не попишешь и не поделаешь, а сильный, молодой и красивый мужчина остался без ноги. Слава богу, что живой, местами даже здоровый. Орденоносец, почетный человек в стране.
В деревушке, примыкающей к огромному лесному массиву, в котором партизанил, оставаться не захотелось – дом немцы сожгли, а дети уже подрастали. Два мальчишки семи (мой отец) и восьми (мой дядя) лет. Надо же со школой вопросы решать. Тогда и взяли свой нехитрый скарб, погрузили на лошадь и отправились в районный центр. Поближе, так скажем, к «цивилизации». Районный центр тоже местами выжжен, местами разбомблен, но на окраине нашлось местечко под огороды. Первым делом выкопали, оборудовали землянку, дед пригласил друга-печника, с которым вместе партизанил. Вот и жильё готово. Может быть, временное, но кто знает? Огород засеяли, картофель уже цветёт, морковка зелёными побегами к небу тянется, свекла своими красными листьями глаза радует. Кочаны капустные спелостью и соком наливаются. Самолёты со свастикой опять же над головами не кружатся, не проносятся со страшным воем. Солнышко греет ярко и тепло. Ах красота! Жаль ноги нет. Ах, как жаль ноги этой. Да и протез никак не «притрётся» - всё натирает обрубок - культю, хоть ты вату подложи, хоть войлок.
«Но жить как-то же надо? Вон двое мальчишек – стараются, помогают отцу. Кормить их надо, воспитывать. Школу восстановили, осенью пойдут, учиться будут. Может быть и вырастут, людьми – человеками станут? Да и бог с ней, с ногой этой, проживём уже. Ничего! Ну уж больно натирает протез этот проклятущий. А без него ну просто никак. Да и землянка – что это такое? Прогнали же немца!», - партизан затоптал костылём недокуренную самокрутку. – «Проживём»! – взглядом оглянул соседний перелесок. – «Баньку бы соорудить. Пока лето, хорошо и водой колодезной умыться, а холода начнутся? А в баньке и попариться, и постираться».
Поздним вечером, прихватив двуручную пилу, топор и лопату, партизан вместе с обоими своими сынами отправился в соседний лесок: «Нам бы сосенок несколько спилить – перетаскать. Баньку поставим! Поняли, ребята?» Мальчишкам и объяснять ничего не надо. Отец сказал! Баньку будем строить!
Весело визжит – поёт двуручная пила. На одном конце отец тянет ручку, на другом два брата-погодка стараются, кряхтят, силятся.
- Поберегись! – отец обухом топора валит первую сосну. – Вон топор, ветви обрубай, - старшему. - А ты яму поглубже выкопай, ветви убери, - младшему.
- Зачем, пап? – невдомёк малышу, что незаконная вырубка карается. И очень даже строго.
- Делай что говорю, поменьше спрашивай! – партизан присел на пенёк, достал табак, газетный листок. Поморщился: «Проклятый протез»!
Первый ствол кормилица-лошадка довезла, дотащила до огородов.
- Ну ладно, давайте, бегите в землянку, мамка, может, что-то приготовила, да и поздно уже. А я пока примерю, распилю на части, - партизан взглянул на звёздное небо, заалевшее на востоке.
На следующий же вечер история повторилась. Только где-то вдалеке, из самой глубины леса, послышалось (а может померещилось?) тоненькое, жалобное блеяние.
- Ну-ка цыц! Тихо, говорю! Ты (старшему) пойди погляди, кто там блеет. Не сила же нечистая? – мальчишка бросился в самую чащу.
Десять минут прошло, двадцать, жалобное блеяние послышалось уже ближе, ещё ближе, но к этому звуку добавился ещё один, - не такой нежный. А из кустов выглянула сначала вихрастая голова, а затем упирающийся копытцами в землю козлёнок.
- Это ещё что такое? Потерялся в лесу? – партизан недоумённо почесал затылок, разглядывая найденное «чудо». А между тем из-за кустов снова послышалось блеяние более мощного тембра и показалась рогатая морда.
- Вот так да! Откуда же они здесь взялись? Может быть, у соседей порасспросить? Ну да ладно, привяжите их пока. Верёвки в мешке, там разберёмся. – Мальчишки с азартом кинулись выполнять поручение.
- Пап, а если они ничьи, нашими будут? – младший сглотнул слюну, наблюдая, как козлёнок жадно приник к мамкиному вымени.
- Нашими, конечно нашими! Вот мать-то обрадуется! А ты пока не радуйся, давай, ветки засыпай, и ты помогай (старшему).
Две недели найденная коза с козлёнком прожили в наспех сооруженном загоне. Мама казалась совершенно дикой, в начале дня два или три вообще к себе никого, кроме своего чада, не подпускала. Потом стала потихоньку «признавать» человека, разрешая себя сначала погладить, потом и подоить. Из соседей никто не заявил о пропаже и потому в «хозяйстве», кроме мерина, появилась ещё живность, да и не одна, а целых две! Вот радость-то!
А между тем брёвен оказалось уже достаточно для постройки небольшой баньки. И в конце лета друг-печник уже замазывал глиной щели между кирпичной кладкой, а отец-партизан крыл крышу дранкой.
- Славная будет банька! Нам бы ещё несколько молоденьких сосенок, пристройку организовать. А в субботу париться будем.
На следующий вечер сделали ещё одну «вылазку» в лес. Таким же порядком. Спилили три молодых сосенки, обрубили ветви, закопали, повезли домой… Тут-то и случилось несчастье.
То ли кто из соседей позарился на свежую баньку, а может и другая какая причина, но на утро в «гости» пожаловал лесничий.
Безногий партизан мастерил пристройку, иногда покряхтывая и морщась от боли, два «сопливых» погодка суетились на подхвате у отца, и тут перед ними возник строгий силуэт. В форменной фуражке, ружьём за спиной и пистолетом в кобуре.
- Так-так! Строимся, значит? – он поглядел на свежий, пахнущий смолою сруб, перевёл взгляд на двух вихрастых погодков-малышей.
Партизан потянулся за костылём, встал. «Десять лет», - пронеслось в голове, - «никак не меньше!»
- Что же теперь мне с вами делать? – вслух промолвил гость. – Расхищение же! Вырубка! – взгляд его снова остановился сначала на вихрастых потупившихся малышах, затем он перевёл его на одноногого «строителя». Тот молчал.
Гость призадумался. Оглядел ещё раз новенькую баню, развернулся… и пошел прочь.
Виталий Кузнецов Москва февраль 2017