Цветы груши - крепкая дружба

В его глазах живёт раскалённый май. Смотришь в них и словно в бездну падаешь, а тут уже и горячий южный ветер бесцеремонно кусает за мочку уха, обжигает покрасневший нос, бросает в лицо горсти сухой пыли. Он и сам как ветер - резкий, стремительный, не терпящий отлагательств, появляющийся всегда очень не вовремя. Например, сейчас.
Тонкий силуэт, возникший в проёме двери, чуть подался вперёд. Нервно оскалившись, я тушу сигарету и кидаю вниз, с крыши заброшенной библиотеки. Машу руками, отгоняя дым. В висках бьётся истеричная мысль: "Забыл мятные конфеты". Конечно, кто бы сомневался.
- Я всё видел, - Мартин садится рядом, укоризненно качая головой. Смущённо соплю, незаметно пряча оставшиеся сливовые самокрутки в рюкзак, - и это тоже, - он ухмыляется. Просторная куртка, скрывающая горб, распахивается сильным порывом ветра, и я вижу во внутреннем кармане несколько тонких веточек с белыми соцветиями.
- Что это, - спрашиваю, - подарок новой подружке?
- Это соцветие груши. "Крепкая дружба", стало быть. И да, не для подружки, а для тебя, - Мартин протягивает хрупкие цветы. Я совсем его не понимаю. Он часто говорит какие-то невообразимые вещи. Вот скажите, при чём тут крепкая дружба? Хоть бы пояснил, в самом деле. Юноша, будто мысли прочитав, говорит: - На языке цветов груша означает дружбу. Понимаешь?
- Отчасти.
Вроде и взрослый уже мужик - двадцать лет скоро стукнет, - а всё возится со своими цветами, дома у него целый сад, чего только не растёт. С детства это странное пристрастие. Как посадил первую примулу в шесть лет, так и понеслось. Помню, на дни рождения всегда дарил ему семена или саженцы редких цветов, а потом уже и на плодовые деревья да кусты перешёл. Малину жёлтую отыскал, ежевику - у бабушки в закромах. Потом выдумал гербарий собирать. Так летом на лугу днями пропадали, даже жара была нипочём. Каждый вечер приносили маленькие букетики пахучих трав - больше всего, конечно, было чабреца и пижмы. Пижму я люто ненавидел за её запах, но приходилось терпеть и натираться мазью из оной, которую приготовили сами - избавляла от докучливых комаров.
А осенью обязательно ошивались под клёнами - замечательные у них листья, красивые.

*
- Возьми, - Март машет веткой перед моим лицом. Помотав головой, машинально принимаю своеобразный подарок, - а знаешь, зачем это?
- Зачем?
Он по-птичьи склонил голову набок, беспечно болтая ногами в воздухе(мы сидели на самом краю крыши). Прямые тёмные пряди упали на лицо.
- Такой подарок скорее признание. В дружбе. Надо же как-то закрепить сей факт, в самом деле. Засушишь в старой поваренной книге, помнить будешь, внукам покажешь.
Я озадаченно чешу затылок:
- Когда же ты станешь более предсказуемым, Март?
- Когда мне наскучит это восхитительно бессмысленное существование, Август, - в тон отвечает он. Беспечно смотрит на небо, подмечая: - скоро будет дождь.
Мартин поднимается и снимает куртку. С шелестом расправляет потрёпанные белые крылья. Он не умеет летать, потому что в детстве я случайно столкнул его с велосипеда. Левое крыло теперь не рабочее, кость срослась, но толку никакого. Март остался на земле. Но не затаил обиду. Казалось, это происшествие только укрепило связь между нами. Ангелы... они во всём ангелы.

На серых плитах тут и там начали появляться тёмные точки.
- Не намочи свои крылья, - тихо бросаю я, вставая и протягивая ему ветровку.

Крепкая дружба. Да, пожалуй, только Мартин мог такое выдумать.

*
Вечером я всё-таки отыскал старую книгу по народной медицине - поваренной у нас отродясь не водилось. Белые цветы на тонкой ветке с совсем маленькими зелёными листочками уютно устроились меж пожелтевших от времени страниц.

А на следующий день между мелких чёрных букв появилась размашистая надпись: "В знак крепкой дружбы. От Мартина".