Мак - вечный сон

Всю неделю было солнечно - лето не спешило прощаться с маленьким южным городком, мягко обнимая его своими мозолистыми ладонями. А к воскресенью погода резко изменилась. Теперь по улицам гулял шаловливый осенний ветер, срывая с деревьев ещё зелёные листья, с выкрашенных в синий столбов - листовки, с некоторых зазевавшихся прохожих - шарфы и шапки.
Я ступал по опустевшему парку аттракционов, пиная встречающиеся на пути каштаны. Всё вокруг казалось до жути несправедливым и жестоким, так всегда случается, когда в чём-то разочаруешься. А уж осенью это и вовсе обычное дело.
Каждый подросток в силу своего возраста любую неудачу считает фатальной ошибкой, и тут же(после свершения оной) задумывается о цели существования, в ходе гениальных логических размышлений приходя к выводу, что смысла жизни у него и нет вовсе. Забавно было осозновать всё это, но продолжать дуться и думать: "вот возьму и шагну с крыши". Сложно говорить о какой-то логике, когда болит весь мир. Ну или кажется, что болит.
*
На крыше старой пятиэтажки ветер дул сильнее. Пришлось сесть на рюкзак, чтобы не снесло.
Вот ветер... суть его в том, чтобы играть волосами молодых девушек, распространять по всему городу аромат осени, отправлять в путешествие маленькие парашюты одуванчиков, - да много чего ещё. Но зачем этому миру нужен такой нелепый и неуклюжий я? В чём моё предназначение, суть?
Голова начинала побаливать - то ли от вопросов, роящихся в ней, то ли от ветра. Шапка покоилась в рюкзаке, снял её после того, как удалился от дома на пару кварталов - чтобы не увидела мать. Уверен, так делают все.
За спиной послышались тихие шаги, и не успел я испугаться, как рядом присел юноша лет двадцати с хвостиком.
- Простите за вторжение, - охрипший голос был еле слышим, - не против, если составлю Вам компанию?
- Не против, - кивнул в знак согласия, разглядывая пришельца. Черты его как-то ускользали, словно бы сразу забываясь - настолько правильными и обычными они были. Но глаза... красновато-карие, как нежно любимый мною чай, спокойные, рассудительные, до краёв наполненные невыразимой волчьей тоской... пришлось поспешно отвести взгляд.
- Знаете, - после неловкого молчания заговорил незнакомец, - жизнь - весьма странная штука. Вроде и абсолютно бессмысленная, но когда подходит к концу, так обидно становится.
- Так уж и бессмысленная?
- Как посмотреть, - он задумчиво глянул вниз, туда, откуда слышался гул машин и человеческих голосов, - есть и те, кто обретают некое подобие смысла. А ещё имеются люди, которые просто живут, не особенно заморачиваясь, что к чему. Они чувствуют, что так надо и что рано или поздно покажется конец пути, ведь не просто так на земле они наблюдаются.
Какое-то время мы молчали, думая каждый о своём.
- У меня была невеста, - неожиданно начал невольный собеседник, - и она любила жить. Не просто повторять ежедневный ритуал воскрешения из мёртвых после тёплого сна, а радоваться каждой мелочи - будь то распустившаяся в конце октября роза или просто солнечный день. По воскресеньям обязательно тащила меня на природу, захватив гитару и рюкзак с книгами да яблоками. Читала вслух стихи Маяковского и Рождественского, пела песни собственного сочинения, где между строк говорилось: "жить - прекрасно!". Ещё она жутко не любила общественный транспорт. Ходила либо пешком, либо на такси, первое, впрочем, куда чаще... - он сглотнул, - мы ведь с ней знакомы были меньше года, а так привязался, о господи... если бы я знал, что одно несчастное событие перечеркнёт всю мою жизнь, если бы знал, - голос его дрогнул. Невидяще уставившись в небо заблестевшими глазами, снова продолжил: - она попала в автокатастрофу. Спешила из университета домой, был вечер пятницы, пробки... Никто не пострадал, кроме неё - Ли сидела как раз с той стороны, куда в итоге врезалась машина. У водителей и пассажиров столкнувшейся с ними маршрутки не было даже царапин. Её же увезли на "Скорой" в реанимацию. Приходила в сознание на короткие мгновения. Через пару дней впала в кому. Врачи качали головами, как один твердя: "Она не жилец". Я сутками сидел в палате, не выпуская из пальцев озябшие руки, считая редкий пульс. И теперь уже я читал стихи, сказки, утешал глупыми обещаниями из серии "всё будет хорошо, ты поправишься, а потом мы поженимся, у нас будут дети, трое, как ты и хотела"... Было мучительно больно верить в счастливый исход, при этом понимая, что всё будет совсем не так, как мне хочется. Подумать только, лишь одно событие может перечеркнуть множество жизней! А ведь она так любила жить, так любила... И я, глядя на неё, оживал. После смерти родных она оказалась единственным человеком, кто смог вернуть интерес к этой чёртовой жизни...
Гром с размаху ударил по небесной перепонке, отчего сердце испугано скакнуло куда-то в горло и отчаянно забилось там. Тяжёлые капли дождя стали падать на лицо.
- Неделю назад она умерла. Во время похорон я думал, что нет смысла жить без неё. Размышлял о самоубийстве, представляешь? - он как-то неожиданно перешёл на "ты", видимо, жутко волнуясь, вновь переживая произошедшее, - Хотелось просто застрелиться, повеситься, вскрыть вены - да что угодно, лишь бы попасть к ней, в это небытие, которое грозит каждому по истечении жизни. На утро третьего дня с момента смерти случайно наткнулся на тетрадку с её стихами. Весь день читал и плакал. А потом понял, что нужно жить. Хотя бы ради неё, она бы точно не обрадовалась, узнав, что хочу окончить жизнь так тривиально. И знаешь, что я хочу сказать? Истинное назначение человека - жить, а не существовать. Не ныть из-за непонимания или каких-то мелких проблем. Ценить каждый миг. Не упускать возможности и стараться не совершать непоправимых ошибок. Вот так, дружок, - пришелец, взъерошив мне волосы, встал.
- Ах да, - на тёмную серую плиту лёг алый мак. "Вечный сон", вдруг пронеслось в мозгу, - это тебе на память, - и он ушёл, оставив меня в полнейшей растерянности.
Ливень обрушился на плечи, пригибая к бетонной крыше. Я остался недвижно сидеть, низко опустив голову. Судорожно сжимая в замёрзших пальцах красный мак.