Злые буратины

     Иван перед работой поехал в парикмахерскую, чтобы подстричься, давно пора было. Автомобиль припарковал с трудом, да не там, где положено. Мастер, женщина за пятьдесят, к которой он уже много лет подряд ездил стричься, как нарочно не торопилась приступать к обработке его головы. Вместо этого она болтала с коллегами обо всякой ерунде. А когда наконец-то принялась стричь, стала отвлекаться на разговоры о своем двоюродном дядюшке и прочих родственниках. Она и ранее этим грешила, но сегодня как никогда.
     Глубоко в недрах Ивана начала зарождаться и закипать тихая злость, переходящая в ярость, особенно после сообщения парикмахерши о том, что у кого-то эвакуировали автомобиль как раз с того места, на котором Иван оставил свой.
     Ему захотелось убить ее.
     Наконец, сдержав ужасные порывы своей оскорбленной души, Иван выскочил из сего заведения бытовых услуг и помчался на работу, подальше от словоохотливой дамы. На работу он успел вовремя, но еще до вечера вспоминал парикмахершу "про себя" непотребными словечками.
     Сия жрица парикмахерского искусства на этом не успокоилась.Она продолжила оттачивать свои речевые изыскания на следующем клиенте.
     Клиент еще до этого был зол после утренней ссоры с тещей. Пока ему приводили в порядок шевелюру, его автомобиль эвакуировали, он не успел на важную сделку, за что получил злостный выговор от начальника, которого с утра и так вздернули жена, любовница и трое детей.
     Но он таки успел. Успел вернуться в парикмахерскую и убить не в меру разговорчивую мадам. Убить не как-то там понарошку, а совершенно по-настоящему. Сто пять ранений опасной бритвой.
     Его показали по телевидению, по самому центральному каналу (правда для этого ему пришлось переспать с главным начальником канала, но чего не сделаешь ради удачных кадров крупным планом). С ментом тоже пришлось ради избегания тюрьмы, но тот все равно сказал "Не положено". Да и свидетелей толпа.
     Коллеги убитой еще долго пересказывали ужасную кровавую историю самим себе и клиентам, не чувствуя зарождающейся в тех тихой злости от того, что их, спешащих по важным делам, задерживают какой-то болтовней.