А он один на белом коне!

В школьном детстве слово "биография" вызывало во мне отрицательные эмоции. Зачем  знать, как жил писатель или поэт, если это никому не нужно! Скучное и бесполезное занятие! Но биографию на уроках спрашивали, поэтому я читала и заучивала основные даты, упрямо считая, что учителя  зря заставляют школьников заниматься подобной чепухой.

Мне нравилось, как  обозначил биографию в своём стихотворении Эльдар Рязанов:

Меж датами рожденья и кончины
(а перед ними наши имена)
стоит тире, черта, стоит знак минус,
а в этом знаке жизнь заключена.

Повзрослев и поумнев, я поняла, что ошибалась. Биография человека – это не чёрточка, не тире и даже не минус. И не только "описание жизни человека, сделанное другими людьми или им самим (автобиография)", а  увлекательнейшее погружение в самое главное произведение творческого человека – его жизнь!

Разумеется, коротенькая черта у иного человека может навсегда остаться чертой  между двумя датами, а у другого может разрастись в многостраничное повествование, каким  стало, например,  исследование жизни Антона Чехова у английского литературоведа и историка Дональда Рейфилда

Книга-биография "Жизнь Антона Чехова" опрокидывает школьное представление о Чехове. Многие читатели с удивлением обнаруживают, что классик Чехов – не сухонький, бесплотный интеллигент с палочкой и в пенсне, каким представлялся он со страниц советских учебников, а полный жажды жизни рослый красавец с тонкой душевной конституцией, частью жестокий и непримиримый, но по натуре сердобольный, душевный и человеколюбивый.

Дональд Рейфилд не привёл в жизнеописании Чехова новых фактов, не сделал сенсационных открытий, не представил полный анализ чеховских произведений, а просто показал жизненный путь писателя от рождения до смерти. Линия короткой чеховской жизни показана им в обрамлении многочисленных вставок-дополнений из писем: самого Чехова, его родных, друзей, знакомых, … и эти дополнения рисуют цветную, выпуклую,  интересную картину жизни русского классика.   

Мне книга Рейфилда понравилась. Я полезла в Интернет, чтобы прочитать отзывы других читателей и была приятно удивлена, что отзывы о "Жизни Антона Чехова"  положительные. Многочисленные читатели благодарили английского чеховеда за подробное освещение непростой биографии Антона Павловича,  за возможность увидеть Чехова не каменным бесплотным изваянием, а живым, трепетным человеком.   

Особенно приятно было, что моё мнение совпало с мнениями широко известных людей.
Положительно отозвались: Олег Табаков ("пожалуй, самую большую радость я испытал от книги англичанина Рейфилда"), Андрон Михалков-Кончаловский ("это одна из моих самых любимых книг"), Леонид Хейфец вообще сказал о книге Рейфилда, как о своей спасительнице: "Я ничего, кроме восторга не испытал в связи с этой книгой. Она мне помогла в очень трудный период. Когда меня на каталке привезли из реанимации в палату… Эта книга мне буквально помогала выжить…"

Одобрительные слова о книге Рейфилда нашёл российский писатель, историк, журналист Кирилл Кобрин. Он назвал книгу очень хорошей и добавил, что в ней "нет почти ни слова о творчестве и литературе, зато есть о жизни".

Пётр Вайль, американский и российский писатель и журналист, сказал о работе Рейфилда так: "Если вы хотите знать о книгах Чехова, то возьмите две книжки Чудакова - "Поэтика Чехова" и "Мир Чехова". Если вы хотите знать о личной жизни Чехова, то возьмите Рейфилда".

Неплохо отозвался о книге Рейфилда и Виктор Ерофеев: "Я читал книгу с большим интересом. У меня нет никакого недовольства. Наоборот, я прочитал и сказал, что это замечательная книга".

Напрашивается вопрос, если книга Рейфилда так хороша, зачем я пишу о ней так много и долго?  Понравилась книга – хорошо, но мало ли книг нравится? Что теперь, обо всех упоминать?
 
Согласна, не надо обо всех. На моё мнение можно вообще не обращать внимания: я всего лишь одна из многих читателей. Но именно как читатель я хочу высказаться! Так сказать - "имею право!"

Дело в том, что, читая отзывы, я набрела на хулительную  (от слова "хула") статью  журналиста А.В. Минкина.

Известно, что о вкусах не спорят. Всегда найдутся люди, идущие против общего мнения. Это хорошо, когда они преподносят свежий, позитивный взгляд, и плохо, когда действуют по принципу "а Баба Яга против", то есть злонамеренно и бездоказательно.

Александр Минкин распространил в Интернете критическую статью о книге  Рейсфилда. Те, кто не читал её, согласятся с Минкиным и вместе с ним осудят английского автора (типа, он "ваще" не имел права писать о нашем Чехове). Те, кто читал книгу, могут тоже согласиться, но, думаю, читателей со здравым смыслом гораздо больше, нежели подобных Минкину злопыхателей.

Лично я скажу по-другому: я огорчилась, поняв, что Александр Минкин "смотрел в книгу и увидел фигу".

Кто такой Александр Викторович Минкин? Он – журналист, театровед, обозреватель крупных газет и журналов, известен как борец с несправедливостью во многих областях общественной жизни, его статьи настолько полны праведного гнева и обнажённой правды, что он даже заимел репутацию "сливного бачка". Эта особенность Александра Минкина привлекала (и привлекает) к нему многочисленных приверженцев - любителей "потрясти кулаками и побрызгать слюной".

Мне в своё время нравилась открытость этого журналиста и его бесстрашие высказывать личное мнение, не взирая на лица. Тематика интересов г-на Минкина обширна – от политики до литературы, но  каждое его выступление (аудио, видео, в СМИ и устное) наполнено такой ядовитостью, что его стоит пожалеть. Вернее, пожалеть его печень, ведь только больной-печёночник, переполненной желчью, видит мир с оборотной стороны и в  чёрном цвете. 

Александр Викторович отозвался об английском чеховеде резко отрицательно. Например, говоря о том, какое описание дал Рейфилд к пьесе "Чайка", он не скрывает своего раздражения: "…Думать (как Рейфилд), будто Чехов "пропечатывает" знакомых, конструирует пьесу из сплетен и полощет чужое грязное белье (а чистого не бывает) — это даже оскорбительно. Какая-то низость — оскорбительная не для Чехова, а для нас, читателей. Это — типичный случай, когда о важных вещах хам судит в меру своего понимания".

Перевожу негодование Минкина на русский язык: "хам" Рейфилд, выражаясь по-народному,  "сунулся свиным рылом в калашный ряд" и своей некомпетентностью оскорбил нежные чувства российских читателей к общенациональной святыне, коим является Чехов!

Рейфилд предупреждал в предисловии: "В нашей книге его рассказы и пьесы затрагиваются в той мере, в какой они вытекают из событий чеховской жизни или воздействуют на нее. Биография не есть литературно-критическая штудия".

Поэтому странно, что г-на Минкина рассердил взгляд Рейфилда на прототипы персонажей чеховских пьес! Рейфилд строил свою книгу на фактических документах (письмах) и высказал свои предположения (всего лишь предположения) о спорных моментах   произведений,  и,  если Минкин с ними не согласен, зачем срываться на оскорбления? Культуру общения ещё никто не отменял!

Положим, Минкин другого мнения о  прототипах пьесы, но кто сказал, что он, Минкин, прав? Разве его версия точнее и лучше? Правду знает только Антон Павлович, а дело других - пред-по-ла-гать, что  Рейфилд и делает.

Многое, по мнению Минкина,  в книге лишнее, а потому - второстепенно. А что не  второстепенно? Дополнение жизненного пути Чехова письмами братьев, родителей, сестры, возлюбленных, издателей, друзей, знакомых – всё это второстепенно? А не обратиться ли в таком случае к школьным учебникам? Там как раз второстепенностей нет, а только – родился, жил и умер. Только  вместо "жил" - чёрточка!

А Рейфилд из короткой чёрточки создал рельефную, наглядную картину жизни Антона Павловича и его окружения. И это обогатило, расцветило и оживило  присущую всем биографиям монотонность и скучность.

Неужели за эту "второстепенность" г-н Минкин назвал Автора хамом? А сам-то он кто, если дал своей статье  не менее хамское название - "Чехов для пошлых". Одним махом назвал пошлыми всех с ним несогласных.

Напомню г-ну Минкину, что такое пошлость. Это "вульгарность, низкопробность в духовном, нравственном отношении". Значит, все, кто положительного мнения о книге, - вульгарные невежды, ничего не понимающие в "высоком духовном". А вот он, Минкин Александр Викторович, выше низкопробного люда, и нравственность его настолько высока, что он позволяет себе легко оскорбить "инаковерующих".

А давайте отнесёмся к определениям Минкина с юмором. Он старый больной человек, его осуждение непорядка в любой части общественной жизни (не только в литературе)  давно переросло в авторитарность и диктат с лозунгом "слушай сюда!"
 
И правда, смешно всё это. Получается, один Минкин любит Чехова, один Минкин обличает недостатки книги, один Минкин воюет с пошлостью, отказывая всем в уме и способности высказывать личное мнение и один Минкин имеет право решать "что такое хорошо и что такое плохо".

Мне книга Рейфилда понравилась, значит, я тоже пошлая, но да Бог со мной, я рядовой читатель, но почему Минкин считает отзывы известных людей,  образованных, культурных, просвещённых, с  багажом знаний, вкусом и собственным мнением -  неискренними, надуманными и корыстными?

Почему нельзя поверить Хейфецу? История знает случаи, когда книги становились для людей маяком, якорем и последней надеждой, спасали их от гибели, возвращали силу духа и волю к победе. Замечательно, что жизнеописание Чехова способствовало выздоровлению больного режиссёра, это надо приветствовать, а не глумиться.

И почему биография Чехова не может стать любимой книгой? Чехов по жизни сам герой, будучи неизлечимо больным, он не ныл, не стонал, не комплексовал, а жил и радовался,  хотя радостного в его жизни было мало.

Но Александра Минкина тоже можно понять, ведь если кого-то не любишь, так хочется, чтоб и другие не любили!

Наверное, ему хотелось, чтобы английский биограф показал Чехова  привычно непорочным, стойко девственным, застывшим святым ликом на иконе, каким изображали классика в советской, выхолощенной литературе. Как не вспомнить пушкинское: "быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей!" То есть "личные нравственные качества и гений очень часто могут существовать отдельно, сами по себе" /Рейфилд/.

Для создания советской, "незапятнанной" биографии Чехова нюансы его жизни были настолько неблаговидны, что о них предпочитали умалчивать. Сама Мария Павловна, сестра Чехова, приложила к этому руку в буквальном смысле: вымарывала откровенные строчки и целые абзацы из писем, чтобы "Антоша выглядел благопристойно".

Рейфилд написал обширную и подробную биографию Антона Павловича, не считая, что что-то может быть второстепенным. Как может быть второстепенным поведение родителей Чехова в его детстве. Жестокий отец, бессловесная мать, побои, лицемерная вера в Бога, подневольный детский труд, отсутствие родительской ласки, по сути подзаборное воспитание детей  – всё это сформировало в Антоне Павловиче то ощущение рабства, которое он всю жизнь по капле из себя выдавливал, и от которого  мучились и страдали его братья.  Как об этом не упомянуть - это важная отправная точка  жизни Чехова!

Детство –  не просто фаза человеческого развития, это закладка мировоззрения будущего человека, влияющее на всю его последующую жизнь. Гениальная фраза "мы все родом из детства" имеет сакральный смысл: каким было наше детство, такими мы и вырастаем.

Я читала объёмную книгу Рейфилда несколько дней, и,  прочтя, поняла, что мне будет её не хватать. С самого утра я начинала мечтать: вот приду с работы, освобожусь от хозяйственных дел, раскрою книгу и опять  ... я с вами,  Антон Павлович!

За время чтения я привыкла к книге, к людям, её населявшими, к самому Антону Павловичу. Я прониклась его думами и чувствами, сроднилась с ним, как с родным человеком.

И теперь жалею, что написано даже маловато (всего 869 страниц), можно было бы и продолжить, ведь писем Чехова многие тысячи, а Рейфилд охватил лишь ничтожную их  часть.   

Автор строил биографический путь Чехова строго по письмам, с самых ранних и до последних  – так обычно и создаются биографии. Антон Павлович не выбросил ни одного письма (ни своего, ни чужого), а аккуратно и методично подшивал их в собственный архив. Так же поступала и его сестра Маша (по просьбе брата). Низкий поклон Антону Павловичу за этот бюрократический аккуратизм.

Рейфилд обнаружил, что в известных биографиях А.П.Чехова отсутствуют (умалчиваются) многие важные сведения, являющиеся своего рода ключами к раскрытию "белых пятен" в   судьбе писателя. Автора допустили в архивы, и, работая  с эпистолярным наследием Чехова, он почерпнул из неопубликованных писем много неизвестных биографических фактов, которые опубликовал в своей книге.

Рейфилд: "В архивах, и прежде всего в отделе рукописей Российской государственной библиотеки, хранится около семи тысяч писем, адресованных Антону Чехову. Примерно половина из них никогда не упоминалась в печати – это прежде всего письма, затрагивающие частную жизнь писателя"..

"Вот именно в этих умалчиваниях очень много смысла, не только чеховской жизни, но и творчества. Он прожил очень трудную жизнь, постоянно жил с проблемами своих братьев, своей семьи, своих знакомых, своих любовниц. Покоя он просто не знал. Если читаешь биографии прежних исследователей, это не ясно. Я думаю, что это имеет отношение к творчеству. Творчество было для него трудным делом".

Александр же Минкин почему-то уверен, что нам (читателям) не нужны такие подробности и в свою поддержку приводит высказывания Мопассана ("Публике принадлежат наши произведения, но отнюдь не наши физиономии"), Флобера ("Мы, писатели, не должны существовать; существуют только наши произведения") и самого Чехова: "Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли в карты; я вижу только их изумительные дела".

А вот Василий Шукшин говорил, что "рассказчик всю жизнь пишет один большой роман. И оценивают его потом, когда роман дописан и автор умер". Я тоже считаю, что читатель имеет право подробно и основательно ознакомиться с главным, биографическим романом автора – его жизнью.

Борец за народную нравственность Александр Викторович Минкин посчитал работу Рейфилда о Чехове "пошлым любопытством". А мы уже ранее определили понятие "пошлость" как качество вульгарное и низкопробное. Значит, всё, что изложил Рейфилд в своей книге (а он брал сведения только из писем Чехова)  низкопробно, пошло, безнравственно  и бросает тень на светлый лик великого писателя?

Да, я прочла о любовницах Чехова, о его визитах в бордели, о его чревоугодничестве, курении, винопитии, о немытости тела и больных зубах … и что? Разве это отвратило меня от Чехова? Разве он стал для меня менее приятным?

Наоборот, Антон Павлович стал мне родней и ближе. Книга Рейфилда помогла мне понять, как  трудно Чехов создавал свои "лёгкие" юмористические вещи,  и почему драматические (на грани трагедии) пьесы он называл комедиями.

Я увидела (почувствовала, ощутила, поняла), что по-настоящему Антона Павловича  мало кто любил. Я имею в виду не только чувства его возлюбленных, но и отношения Антона Павловича с братьями, родителями, многочисленными знакомыми, которые набивались ему в друзья и искренне считали себя таковыми.

Взять того же Суворина. Он гордился многолетней дружбой с Чеховым, относился к нему как к сыну, восхищался его творчеством, брал с собой в заграничные поездки, щедро оплачивал новые произведения, а после его смерти не преминул вслух высказаться недоброжелательно. Иван Щеглов в своём дневнике записал слова Суворина о Чехове: "Певец среднего сословия! Никогда большим писателем не был и не будет!"

Антон Павлович, душевно тонко настроенный человек, особенно остро и чутко чувствовал отношение к себе. Конечно, он мечтал встретить хорошую, прочную Любовь, но   вокруг себя не находил. Может, поэтому он не связывал свою жизнь с кратковременными возлюбленными.

Чехов, видный, красивый, умный, обходительный легко привлекал к себе женщин. Вернее, они сами слетались к нему, как мотыльки на свет.  Но Антон Павлович твёрдо знал: "жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша".

Женщины кружили ему голову, на время овладевали им, но исчезали и рассеивались в околочеховском пространстве, и ни одна не завладела его сердцем. Чеховское кредо "с глаз долой из сердца вон" было нерушимо. Дольше всех продержалась Лика Мизинова,
Когда тело Антона Павловича привезли в Москву, она пришла в квартиру Чеховых на поминки, одетая во всё чёрное, встала у окна и "два часа провела у него, молча вглядываясь вдаль".

Существует мнение, что Чехов по-настоящему любил лишь свою жену Ольгу Книппер. Это спорный вопрос. Чехов – гений, а гения надо любить, ибо так должно быть! Вот и кочует по разным изданиям, публикациям, Интернету и в устных разговорах стойко укрепившееся мнение о "великой" любви Чехова и Книппер. Не верю. Прочтите переписку "Чехов-Книппер" и почувствуйте сами!   

Знаю, любовь бывает разная, но отношения между Чеховым и Книппер даже с натяжкой трудно назвать любовью. Антон Павлович не женился бы на Ольге Леонардовне, его вполне устраивали их необременительные отношения (как со всеми его возлюбленными), но Книппер поднажала, и он по-интеллигентски поддался.
 
Вот если бы в своё время Лика Мизинова повела бы себя так же решительно, то на месте Книппер была бы она, и Антон Павлович смог бы быть счастливым не только в письмах! Но она деликатно "не поднажала", а он не смог ответить на вопрос "зачем ему Лика?" И смалодушничал, как Алёхин в рассказе "О любви": "... когда любим, то не перестаем задавать себе вопросы: честно это или нечестно, умно или глупо, к чему поведет эта любовь и так далее. Хорошо это или нет, я не знаю, но что это мешает, не удовлетворяет, раздражает - это я знаю".

Любовь Чехова и Книппер - это отдельная тема, поэтому она не главная в моём рассказе о противоборстве "Минкин против Рейфилда".

Автор сам сказал о себе, как о биографе: "По-моему, существует два типа биографа. Один - это хорек, который ныряет в нору, чтобы достать оттуда кролика. Второй - это портной, который шьет из шкуры кролика хорошую шубу. Может, мы еще ждем портного, который сошьет хорошую шубу из биографии Чехова, и, может быть, это другим понравится".

И ещё: "Три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов убедили меня в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Результат как раз обратный: сложность и глубина фигуры писателя становятся еще более очевидными, когда мы оказываемся способны объяснить его человеческие достоинства и недостатки".

Так что сказать о книге "Жизнь Антона Чехова"? Нет в ней ничего такого, что возмутило Александра Минкина. Это добротный, обширный, интересный, целомудренный и полновесный труд! И пошлым этот труд назвать нельзя. 

Интимные детали Рейнфилд не выкапывал, да их и нет, а если Минкин считает непотребными некоторые высказывания и стишки брата Чехова Александра, то Александр Чехов не был святым, а Чехов и Книппер вообще-то  были мужем и женой и писали друг другу что хотели. Весело писали, откровенно, озорно, но не интимно в смысле "порно", как хотелось бы Минкину …

С чего бы он тогда придрался к "скрипящей лестнице", по которой Ольга Книппер поднималась в комнату к мужу? Наверное, г-ну Минкину хотелось, чтоб скрипела не лестница, а кровать … Ах, кровать! С какой обновлённой силой он тогда обвинил бы Рейфилда в надругательстве над нравственностью Антона Павловича. Ах, даже страшно!

 Дональд Рейфилд сказал о Чехове так: "Я позволил себе сосредоточиться на его взаимоотношениях с семьей и друзьями. В некотором смысле биография Чехова – это история его болезни. Туберкулез определил течение жизни писателя,  и он же оборвал ее. Попытки Чехова сначала игнорировать болезнь, а затем побороть ее составляют основу любой из его биографий".

Вряд ли щепетильный в некоторых вопросах Чехов стал аккуратно хранить изобличающие его письма. Да он не писал таких! И он никогда не завещал после смерти уничтожить свой эпистолярный архив, зачем надо было тогда хранить!  И мы сейчас смотрим на эти письма как на величайшую историческую драгоценность, и читаем их, понимая их ни с чем несравнимую ценность.

Пётр Васильевич Быков, русский писатель, поэт, историк литературы, однажды написал   Марии Павловне Чеховой: "Антон Павлович, как-то обедая у меня, сказал, что "со временем все его вещи должны увидеть свет и что ему стыдиться нечего".

"Все его вещи" - это и письма тоже. И ему нечего их стыдиться. К сожалению, не все относились к своим письмам так, как Чехов.

Хозяйка Тригорского Прасковья Александровна Осипова-Вульф перед смертью сожгла все свои письма к Пушкину. Я чисто по-человечески (и по-женски) её понимаю, ей не хотелось, чтобы кто-то после её смерти любопытно лез в святая святых её чувств к Александру Сергеевичу. Понимаю это, понимаю ... , но – сожжённых писем мне жалко.

Но, возможно,  Прасковья Александровна и права. Свои письма она уничтожила, а  все письма Пушкина к ней сохранила, даже перевязала ленточкой, как величайшую драгоценность! Низкий поклон ей за отношение к Пушкину и за уважение к нам, потомкам!

Бывает наоборот, ушедший человек категорически просит не печатать свои произведения (или письма), а наследник нарушает волю покойного в целях собственной выгоды (я имею в виду Набокова) и выставляет их на всеобщее обозрение, тем самым чихая на волю автора.
 
И Иван Бунин умолял своих будущих "гробокопателей" не издавать его писем: "Все мои письма (ко всем, кому я писал во всю мою жизнь) не печатать, не издавать!"

А вот Антон Павлович сохранил все свои пять тысяч и более писем, и лишь малую толику из них использовал в своей книге Дональд Рейфилд. Он объяснял смысл своей работы: "Три года, проведенные в поисках, расшифровке и осмыслении документов убедили меня в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова. Результат как раз обратный: сложность и глубина фигуры писателя становятся еще более очевидными, когда мы оказываемся способны объяснить его человеческие достоинства и недостатки".

Поэтому непонятно, за что, собственно Минкин придрался к Рейфилду. Не из головы же автор придумывал биографию Чехова!  Кроме личной неприязни другой причины не я вижу, и, если разобраться, претензии Александра Викторовича относятся не к содержанию книги в целом, а к мелочам, коими являются всего лишь погрешности перевода и некоторые предположения автора.
 
Я понимаю, подобные мелочи возмущают глаз журналиста, но они не затрагивает самой сути. Я прочла много биографий Чехова, и они все, как и книга Рейфилда, основаны на письмах.  Так почему Минкин не ругает авторов тех биографий, а ополчился лишь на англичанина? Андрон Михалков-Кончаловский сказал: "Рейфилд проявил исключительное уважение ко всем фактам жизни Чехова и создал, на мой взгляд, шедевр, который всем советую прочитать!"
 
Понимаю, Андрон не авторитет для Минкина, но, честно,  - в книге нет ничего скабрезного, обидного, притянутого "за уши", все события описаны корректно, переход от общего жизнеописания к анализу произведений правомерен и правомочен, сложные места обобщены и доступно представлены, а сам текст дан чётко по письмам, а письма – это факты!

Виктор Ерофеев, говоря, что книга Рейфилда ему нравится, добавил, что в ней "чего-то не хватает". Чего может не хватать в биографии почти в 900 страниц? ? Ой, неужели - клубнички? Может, описание Чеховым коитуса с японкой-китаянкой недостаточно раздразнило воображение некоторых читателей, и им захотелось чего-то поцветистее и понагляднее?   На это отвечу словами самого г-на Минкина: "Выкапывание интимных деталей из интимных писем великих людей — занятие пошлое".

Думаю, есть и другая причина раздражительности г-на Минкина, она  объясняется высказыванием Пушкина: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство".
В таком случае прав Рейфилд, сказав: "Это не моя проблема, это проблема русского читателя: терпеть от иностранцев".

В заключении скажу: книга "Жизнь Антона Чехова" не стала моей настольной книгой, но я прочитала её с большим интересом и обязательно буду время от времени перечитывать - и по надобности и просто так. 

Что касается А.Минкина, то он наверняка нашёл своих поддакивателей. На сайте "Эхо Москвы" в достаточном количестве  тех, кто до сих пор придерживается нетленного советского принципа "не читал, но осуждаю".

А читать надо, господа, и книгу Рейфилда, и письма самого Чехова. Это полезно для общего развития и для воспитания в себе уважения к чужим мнениям, а также - к людям. Чтобы общаться с ними (и отзываться об их мнении) без прозвищ, оскорблений и "пошлых" обвинений.

А то получится, как в анекдоте: все в дерьме, а кто-то один на белой лошади!


А.В.Минкин "Чехов для пошлых" - http://echo.msk.ru/blog/minkin/992238-echo/