Странный случай с паном Штуцем

Штуц с трудом выполз из-под кровати. В голове навязчиво звучала ария герцога, в заднице неприятно свербело. Он нащупал и извлёк металлическую пробку от пива. Понюхал, поморщился, автоматически засунул обратно. Попытался встать. Нет. На четвереньках оказалось передвигаться удобнее и безопаснее. «А может мы и вправду произошли от обезьяны? Или от двух?». Штуц направился в ванную. «Нет. В ванну я на четвереньках залезть не смогу. Унитаз! Он и ближе. А что? В унитазе та же вода», рассуждал Штуц, засовывая голову в «купель» и дёргая шнурок слива. «Ой, как хорошо…. И почему раньше до этого никто не додумался? Это же так просто». Штуц вырубился. Когда он очнулся, он чувствовал себя лучше. Приятно ощущалась прохлада кафеля.
«Сердце красавиц склонно к измене…».
Поднялся на ноги.
«Да, точно. Герцог позабавился с юной девушкой и, в отличие от неё, её папаше это не понравилось, и он его зарезал. Или отравил. Как-то печально там кончилось».
Утёрся тряпкой у зеркала, на котором вульгарно яркой помадой была написана непонятная своей нелогичностью фраза: «Спасибо! Я тебя очень-очень обожаю, мерзкая тварь!». Под благодарственным посланием размазанный след поцелуя и подпись: «Саша!». Блеснул луч надежды, что Саша – это всё-таки какая-то Александра, а не какой-то Александр.
«И к перемене, как ветер мая…».
Тут Штуц понял, что назойливая мелодия доносится из кухни. Он пошёл на звук. Его взору открылось следующее зрелище: за столом, полным пустых бутылок, потресканных тарелок с недоеденным, окурками, сидел человек. В бабочке, фраке, закинув ногу на ногу, поигрывал лакированным башмаком. Это он источал бесконечную вокальную фразу из бессмертной оперы Верди, но теперь перешёл на родной язык композитора: «Ла донна мобиле, куаль пьюм аль венто…». Тут человек заметил появившегося в проёме двери Штуца, который, оперевшись плечом о косяк, тяжело дышал и разглядывал его.
- О! – Человек достал монокль, вставил под бровь: - Ну, наконец-то! А я жду-жду!
- Ты…, - Штуц с обречённым ожиданием страшного спросил: - Ты – Саша?
- Я? Нет.
Штуц облегчённо выдохнул (пробка выпала и покатилась по заляпанному полу), подобрался к столу, пошарился по посуде, хлебнул холодного чаю, нашёл окурок, прикурил от газовой плиты, устало сел на стул. Уставился на круглую морду во фраке:
- Ты кто?
Фрак поднял брови. Монокль выпал, повиснув на серебряной цепочке.
- В самом деле. Пора представиться.
- Меня зовут э-э…, ну, для Вас, пожалуй, будет привычнее Вольдемар. Опустим этикеты, перейдём сразу к делу, которое привело меня к Вам, - «взял быка за рога» Вольдемар, опасаясь, что его визави вновь отключится: - Пан Штуц, Земля, в смысле планета Земля – это, так сказать, большая коммунальная квартира, в которой проживает много жильцов. И все эти жильцы разные по своим привычкам, характеру, внешности, полу; извините, я стараюсь выражаться доступным для Вас языком. В буквальном же смысле на планете соседствуют множество миров параллельных друг другу. Параллельных – значит непересекающихся. Люди, э-э, человечество существует, так сказать, не на низшем, нет, на более материальном уровне. Вы понимаете, о чём я говорю?
- Абсолютно, - мутные желтки глаз Штуца пристально следили за движениями рта Вольдемара.
- Как я уже заметил Вам, миры параллельны, но иногда, хе-хе, и параллели пересекаются, или как у вас говорят: «палка стреляет», хе-хе. Это нормально, хотя иногда совершенно недопустимо, -  поёрзал на стуле, продолжил: - Люди, на удивление, очень любят употреблять яд. Травить себя в малых дозах, безусловно, полезно для поддержания функциональности, но в больших вполне можно вывести телесную оболочку из строя. И тогда, - Вольдемар поднял указательный палец: - и происходят эти самые пересечения! Ещё древние цивилизации познали способы и пути проникновения в окружающие пространства. Все эти… - он брезгливо скривил физиономию: - жрецы, шаманы, экстрасенсы, тьфу! К ним мы давно привыкли. Этот тип весьма предсказуем и управляем. Другое дело - личности, злоупотребляющие ядами не для прохождения в параллель, а для получения эффекта воображаемого и временного наслаждения, вызывающего неистребимое привыкание. Вы научились добывать яд из всего. Научились его синтезировать и с каждым периодическим оборотом случайных «посетителей» становится всё больше и больше. Мы и с этим справляемся. Оказавшись в состоянии перманентной эйфории в параллельном мире, объект начинает видеть нас. Специальный отдел, занимающийся нарушителями, действует по утверждённой инструкции, хорошенько прочищает мозги эдакому «незваному гостю», хе-хе, проще говоря, наводит на него ужасти и всевозможные страхи, и, надо сказать, на большинство это действует весьма продуктивно. Не надо этого делать, пан Штуц, положите, пожалуйста, вилку.
Штуц положил вилку обратно на стол.
- Итак, вот мы и подошли к главному, - Вольдемар выпрямил руки, положив ладони на колени, и исподлобья смотрел на Штуца.
Штуц вновь потянулся к вилке.
- Так вот. Этот самый специальный отдел, занимающийся нарушителями, так сказать, делегировал меня провести с Вами приватную беседу. Положите вилку, - Вольдемар нахмурился, видимо подбирая слова, потёр лоб: - Надо же! Так долго готовился к этому разговору, а теперь и не знаю, как сказать… Дело в том, уважаемый пан Штуц, что последний месяц Вы регулярно вторгаетесь в нашу приватность и ведёте себя..., ну, не совсем как гость. Мы не в состоянии применить к Вам то самое внушение, предписанное нашим уставом, вследствие того, что Вы, попадая в нашу реальность, не ощущаете её. Но! – Вольдемар вновь поднял палец: - Для нашей реальности Вы становитесь весьма реалистичны. Прошу прощения за тавтологию. Иными словами мы Вас видим, а Вы нас нет. Таким образом, не имея возможности воздействовать на Вас в своём пространстве, я прибыл, а вернее меня прибыли (суки), воздействовать на Вас в вашей среде. Что Вы на это скажете?
- М-м-м-м-м….
- Понимаю, - кивнул Вольдемар: - По моим наблюдениям Вы из всех известных интоксикаций предпочитаете алкогольную. Так вот, - Вольдемар нацепил монокль, торопливо извлёк из внутреннего кармана фрака бумажный блокнот: - Я тут даже выписал. Послушайте, довольно любопытно, кхе-кхе:
«Нет в человеческом организме ни одного органа, который бы не разрушался алкоголем. Но самые сильные изменения и в самую первую очередь наступают в человеческом головном мозге. Именно там этот яд имеет свойство накапливаться. Спирт всасывается в кровь, с кровотоком идёт в мозг и у человека начинается процесс интенсивного разрушения коры головного мозга. В обычном состоянии внешняя поверхность эритроцитов покрыта как бы тонким слоем смазки, которая при трении о стенки сосудов электризуется. Каждый из эритроцитов несёт на себе однополярный отрицательный заряд, а поэтому они имеют изначальное свойство отталкиваться друг от друга. Спиртосодержащая жидкость удаляет этот защитный слой и снимает электрическое напряжение. В результате эритроциты вместо того, чтобы отталкиваться, начинают слипаться. Процесс идёт в режиме снежных комков, размер которых нарастает с количеством выпитого. Образуются многочисленные сгустки, «виноградные грозди», которые имея больший диаметр, достигая артериолы, перекрывают её, полностью прекращая кровоток в ней, следовательно: кровоснабжение отдельных групп нейронов головного мозга прекращается. Начинается гипоксия, то есть кислородное голодание. Именно гипоксия и воспринимается человеком как якобы безобидное состояние опьянения. И это приводит к «онемению», а потом и отмиранию участков головного мозга. Заметим, что «сон», наступающий в результате сильного опьянения, это не сон в обычном физиологическом смысле. Это — именно потеря сознания вследствие нейрохимических нарушений, вызванных алкогольной гипоксией мозга — алкогольная кома. Другими словами, во время кислородного голодания бодрствующий организм не может дышать и, чтобы облегчить дыхание (дабы человек не погиб), происходит защитная реакция организма — «сон», дабы снизить скорость обмена веществ в нём. Сильная жажда после пробуждения – это требование организмом влаги, необходимой, чтобы вымыть мёртвые гниющие клетки, а посему, как это ни печально звучит, но человек, вечером принявший алкоголь, утром ссыт своими мозгами…».
Звук падающего тела отвлёк Вольдемара.
- Эй! Что с Вами? Ещё не хватало! Только не это! Ну-ка очнитесь! Дышите, Штуц, дышите! Меня же уволят! Меня же на вечную ссылку сюда! Эй! Проклятье… Щтуц!!!
Штуц уже давно не слышал противного голоса морды с моноклем. Он лежал на полу в кухне. Сначала перед глазами появилось чёрное небо с миллиардом крохотных звёзд, двигающихся слева направо, затем небо начало светлеть. Серое, теперь голубое. Горные вершины, покрытые зелёными зарослями. Спиной он ощущал горячую траву. Над ним по небу медленно пролетают вертолёты. Один. Два. Штуц отчётливо видит движение их винтов, но почему-то не слышит. Он только слышит стук своего сердца. Тук. Тук-тук. Ту..ук. Туук-тук. Тууу-ук…. …
Пустота.

Мужчина в тёмном плаще не спеша брёл по тротуару. Мимо проносился то нарастающий, то удаляющийся шум машин, обрывки фраз прохожих. Он шел, закрыв глаза, подставив лицо осеннему солнцу. Пахло прохладой и прелым цветным ковром, шуршащим под ногами. Остановился, нагнулся, подобрал жёлто-бурый ещё живой лист: «Хм, как красиво. Отчего я раньше этого не замечал?
Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало».
Он вспомнил, как в школе на уроке природоведения их водили в городской парк собирать гербарий. И ползали, толкаясь, по траве, выбирая самые красочные, яркие, казавшиеся тогда огромными, листы клёна, дуба. Он подарил их самой красивой девочке из класса, которая снисходительно приняла это как должное. А потом он нёс её портфель. Какое это было счастье.
«Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.
Да. Говорят, человек начинает стареть, когда начинает вспоминать прошлое. Может быть. Но мне есть что вспомнить. Как печально, наверное, когда нечего вспоминать. Когда в прошедшей жизни нет ничего, что стоило бы вспомнить, что могло бы тёплой нежностью разлиться внутри, вызывая невольную улыбку или пусть даже слёзы, потому что это слёзы не сожаления, а радости. А у меня есть. Даже хотя бы вот тот гербарий.
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало».
- Штуц?
Штуц оторвался от кленового листа, поднял голову. Девушка в белой курточке держала перед собой сумочку обеими руками. Огромные глаза испытывающе смотрели из-под отороченного пухом капюшона. Она робко приблизилась:
- Привет.
- Привет, - ответил Штуц.
- Как дела?
- М-м, нормально…
- Ты не сердишься на меня?
- Я? Нет. За что?
- Просто тогда…. А ты пропал, и не звонишь.
- Да я… телефон где-то… потерял. Вроде бы.
- Понятно, - девушка спрятала взгляд: - Ну, я пойду?
Штуц смотрел вслед удаляющейся фигурке. И вдруг крикнул:
- Саша?!
Девушка обернулась. Штуц уже стоял перед ней с кленовым гербарием в руке. Девушка улыбнулась:
- Это мне?

Листьев не обожгло,
Веток не обломало….
День промыт, как стекло.
Только этого мало.



24 январь 2017