Лазарь

1
Вечеря в Вифании

Иисус окидывал взглядом присутствующих на вечере в доме Симона и мыслил о делах минувших и грядущих. Многие из возлежащих здесь шли за ним праздно, а не по велению сердца. Он знал это, поскольку лишь ему отцом небесным было дано видеть и знать то, чего оставалось неведомым для окружающих. Не многие поверили в учение его, а поняли и того меньше – никто не понял. Грустью наполнились глаза пророка при виде беспечно пирующего люда, ради которого должен был он вскоре пожертвовать собой. И жертва эта может оказаться напрасной, если придут на место пророков его учения лжепророки, если поднимут знамя Господа и понесут, восхваляя деяния свои, но не его. Если священное слово оскорбит своими устами фарисей или вор, перевирая его стократ. Если под одеянием священника сокроется черная душа продажного прислужника, не понимающего смысла произносимых им слов, но знающего цену звону монет, оставляемых ему в качестве пожертвования. И вся эта свора будет прикрываться именем Христа, целовать идола, оскверняя заповедь, и вещать свои черные мысли, подавая их как слово Божие. И это тоже было известно ему, и терзало сердце его, и вводило дух его в смятение. «Велико искушение, но путь свой знаю я и не намерен противиться воле отца моего», - думал про себя Иисус. Ему предстояло вступить в Иерусалим, где оборвется земной путь пророка, но сейчас он здесь, среди друзей. Вот Лазарь… Иисус пристально посмотрел на своего любимого друга. Тот расположился рядом с назаретянином возле угощений, но даже не кинул взгляда на те яства, которыми потчевал Симон своих высоких гостей. Глаза Лазаря были покрыты пеленой, словно незримый паучок трудился в его глазницах над созданием своей плотной, как ткань, паутины, а кожа имела неестественно бледный окрас. «Не напрасно ли я вернул его к жизни», - думал Иисус. «Ведь призвал его уже Господь, значит, настал черед Лазаря. Но отец мой дал мне силу возвращать людей к жизни. Знать, праведное это дело, и не зря воскресил я того, кто возвестит учение мое после смерти». Пророк боролся с самим собой, в старании укрепить дух перед лицом грядущей гибели своей. Он воздел очи к небесам и едва слышно прошептал: «Дай мне знамение, Отче, что поступаю праведно!». Затем он закрыл глаза и вспомнил, как по дороге в Вифанию узнал о смерти Лазаря.

*****
Иисус застал тогда своего друга уже погребенным, поскольку со дня кончины минуло четыре дня. Он не стеснялся слез, ведь любил Лазаря искренне, как брата. На пути его встретила сестра усопшего, Марфа, поскольку иудеи обещали побить назаретянина камнями, если он снова появится на их земле. Безутешная женщина обратилась к сыну божьему с такими словами:
- Господи! Если бы ты был здесь, не умер бы брат мой.
- Я есть воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? – ответил Иисус.
- Господи! Я верую, что ты Христос, сын Божий, грядущий в мир, - воскликнула Марфа в ответ на его вопрос.
Иудеи, пришедшие утешать Марфу и ее сестру Марию, являли глубокую скорбь по поводу кончины Лазаря. Иисус также не смог сдержать слез, что изумило всех присутствующих в доме его друга. Да, он знал о болезни Лазаря, но не кинулся ему на помощь, хотя вполне мог исцелить его недуг. Он искренне страдал из-за этого, однако его ученикам и другим людям, которых одолевали сомнения, нужно было доказательство божественной силы Иисуса. И теперь он готов был явить ее перед собравшимися. Сын божий потребовал открыть гробницу Лазаря. Марфа попыталась возразить:
- Господи! Уже смердит, ибо четыре дня, как он во гробе.
- Не сказал ли я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? – успокоил ее Иисус.
Тяжелый камень, закрывающий вход в пещеру, был сдвинут, и толпа любопытных замерла в ожидании, переговариваясь, тем не менее, о том, что Иисус, открывающий глаза слепому, мог бы и спасти своего любимого друга. А Христос тем временем погрузился в молитву и, свершив ее, громко воскликнул:
- Лазарь! Иди вон!
В темном проеме пещеры появилась фигура, обвитая погребальными пеленами. Человек двигался медленно и неуверенно, но двигался. Изумленные иудеи не могли произнести ни слова, одни из них кинулись на колени в признании божьей силы Иисуса, другие же онемели от такого невиданного чуда. Это действительно был Лазарь!

*****
Христос открыл глаза, оставив свои воспоминания, и обратил взор на вошедшую Марию. Она несла сосуд с благовонным маслом, именуемым миро. Мария приблизилась к Иисусу, опустилась на колени и начала поливать маслом его ноги.
- Зачем! – возмутился Иуда Искариот, - Это миро можно было бы продать за триста динариев и раздать их нищим!
«Менее всего ты заботишься о нищих…», с грустью подумал Иисус и горячо поблагодарил Марию за оказанную честь. «Благодарю тебя, Отец, что послал мне это знамение!», взмолился он, оставшись в одиночестве. «Теперь я знаю, что путь мой единственно истинный, и не отступлюсь от него ни на шаг!».


2
Лесной человек

Лето две тысячи одиннадцатого года выдалось жарким, изредка проливая на землю вожделенные дожди, что делало дачный сезон особенно привлекательным для утомленных тяжелыми трудовыми буднями, а также измученных ставшими уже осязаемыми парниковыми газами жителей столицы. Длинные караваны автомобилей стояли во многочасовых пробках на каждом шоссе, ведущем за пределы города, чтобы их владельцы могли хоть на один денек окунуться в блаженное облако свежести подмосковных лесов и полей.
Виктор вынужден был поминутно вытирать пот со лба, чтобы глаза не залило окончательно. Открытое окно автомобиля только наполняло внутреннее пространство салона выхлопами соседних машин, а палящее солнце и полное отсутствие хоть малейшего ветерка дополняли картину испепеления грешников в преисподней, именуемой в данном случае Новорязанским шоссе.
- А ведь как я тебе говорила, что пораньше надо встать, чтобы не стоять в пробке. А ты все телевизор до ночи смотрел. Какое интересное кино, что ради него стоило дрыхнуть потом все утро и в итоге застрять в этой проклятой пробке! – ворчала жена Виктора.
- Лен, не начинай, а! – ответил он, едва сдерживая раздражение. – И так тошно, еще ты мне мозги полоскаешь. Сейчас Люберцы проедем, дальше легче будет.
Легче стало только после пересечения Москвы-реки, и хотя поток машин был достаточно плотным, зато он двигался! На ходу лицо принялся щекотать приятный сквознячок, и даже ворчливая Лена успокоилась и умиротворенно созерцала пробегающие мимо пейзажи, с меняющимся ландшафтом. Пестрые луга куполом возвышались над линией горизонта, а потом медленно сползали к небольшой речке, лениво убегающей куда-то вдаль, и на другом ее берегу уже вырастали стеной великолепные молодые сосны, стоящие ровными рядами, как русские витязи, приготовившиеся к битве с врагом. Периодически в поле зрения попадали, теснившиеся на своих ограниченных сотках, коттеджи из камня и кирпича, хозяева которых явно старались переплюнуть соседей хоть чем-нибудь в изощренности архитектурных выражений, что превращало эти эклектичные поселения в подобие творения детских рук, забавлявшихся с конструктором из цветных кубиков для строителей в ползунках.
Виктор за все это время не проронил ни слова. Он погрузился глубоко в свои мысли, занимаясь любимым делом любого философа. В свои сорок три года Виктор еще не успел превратиться в законченного циника, а потому любил помечтать, пофантазировать, поразмышлять. Возможно, этому способствовало то, что он всю жизнь занимался историей религии и даже состоял в Московском религиоведческом обществе, работая, соответственно, на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. Виктору вдруг вспомнилось, что на последнем семинаре этого общества один из аспирантов предложил создать документ, примиряющий все религиозные конфессии и призванный собрать их под знамя единой пантеософии.

*****
- Пора переходить от слов к делу, - горячился молодой специалист. – Мы рассуждаем здесь о высоких моралях, а в это время школьники вводят в свою кровь убийственную жидкость, которую можно купить уже, не выходя из школы. В это время коррупция достигает гигантских размеров и уже пожирает основы морали социума, и процесс этот скоро станет необратимым. Общество деградирует, культурные объекты в пору закрывать на ключ и демонтировать, а ценности складывать штабелями на огромных заброшенных складах. Это никому не нужно! Все умы захватило американское кино. Примитивизм вперемежку с техническим оснащением атрофировали мозги, зомбировали наше поколение. Этот культурный фаст-фуд уничтожает разум и душу с такой же скоростью, с какой быстрая еда разрушает внутренние органы человека. Мы почти обречены, поэтому я считаю, что мы, как представители одного из оставшихся островков культуры, просто обязаны приступить к активным действиям.
- Вы не правы, - возразил ему один из оппонентов, пожилой мужчина, приехавший на этот семинар из Нижнего Новгорода. – Ваша горячность может только навредить в сложившейся ситуации. О каком единении вы можете говорить применительно к враждующим столетиями религиям, когда мы здесь, все воспитанные на основе одного морально-этического кодекса, не можем найти общего языка! Вот когда мы сможем выступать единым фронтом при полной консолидации наших мыслей, тогда наше предложение будет сильным и действенным. А сейчас все это напоминает заседание Госдумы.

*****
Между тем, впереди показался долгожданный поворот направо, что знаменовало собой окончание нормальной дороги, но вместе с тем и приближение к заветной цели этого долгого изнурительного путешествия на автомобиле. Как только был заглушен двигатель, в окна ворвался поток птичьих трелей, сопровождаемого легким дуновением пряного от запахов обильной растительности ветерка. Распрямившееся наконец-то тело в благодарность хрустнуло парочкой костей при потягивании и попало в объятия кислородной ванны, объемы которой мешали оценить стоявшие вокруг дома. Одни за глухими заборами, другие были доступны взгляду, но все это вместе создавало непреодолимое для взора препятствие на пути к прекраснейшим видам густых зеленых лесов с врезающимися в них полями, поросшими густой травой и пестрым морем полевых цветов. Домик Виктора и Лены был деревянным срубом, достаточно уютным для двух уже немолодых людей, которых лишь изредка навещали здесь давно уже живущие своей жизнью дети. Перенеся в дом сумки с продуктами, привезенные с собой, супруги разошлись оглядывать хозяйство. Лена, дородная женщина в типичном одеянии дачника – тренировочных штанах и футболке, отправилась к своим питомцам на грядках и клумбах, а Виктор решил пройтись до леса, благо, идти было недалеко. Всего несколько шагов вглубь зеленого массива, и он окунулся в прохладу ароматного рая и моментально позабыл обо всех пережитых во время дороги мучениях. Незримые мелкие птички заливались в немыслимых песнопениях, скрываясь где-то в густых кронах деревьев. Шум листвы, провоцируемый заблудившимися в этом плотном зеленом море воздушными потоками, сливался в монотонный, чарующий слух, шелест. При всем этом великолепии звуков и запахов Виктору захотелось закрыть глаза, чтобы еще острее ощутить этот бесценный дар живой природы. Он с глубоким наслаждением втягивал ноздрями пьянящую мякоть лесного воздуха и даже задрал от удовольствия голову, когда вдруг услышал донесшийся откуда-то справа треск сломавшейся сухой ветки. Виктор моментально открыл глаза и, посмотрев в ту сторону, откуда происходил звук, увидел быстро удаляющуюся фигуру человека, одетого, как бездомный, в какие-то обноски. Весь вид его был странным, нелепым и даже пугающим. Человек вдруг остановился на несколько секунд и оглянулся, и тут Виктор смог немного разглядеть лицо незнакомца, от чего сердцебиение его заметно участилось. На мертвенно бледной коже лица сильно выступали скулы, свидетельствующие в купе со впалыми глазницами о скудости питания незнакомца. Он весь был запачкан грязью и даже на приличном расстоянии ощущался стойкий неприятный запах, исходящий от него. Но самыми завораживающими в этом человеке были его глаза. Они внушали ужас! Этот взгляд пронизывал до самых костей и заставлял бежать по коже миллионы мурашек, леденящих кровь. Виктор поежился, а странный лесной человек отвернулся и стремительно зашагал между деревьями, как-то неуклюже перешагивая кустарники и поминутно спотыкаясь о валяющиеся на земле ветки своими босыми ногами.

3
Всенощное бдение

К дому Виктор вернулся быстрым шагом, и уже на подходе было заметно, что он чем-то сильно встревожен. Лена корпела над плетистой розой, но подняла глаза на мужа и моментально прервала свое занятие.
- Ты чего, привидение в лесу увидел? – попыталась пошутить она. Но Виктору было не до шуток.
- Там какой-то странный тип бродит. Пойдем-ка, дом проверим как следует. Вот жили, не тужили, теперь бомжи завелись, ничего не оставишь на участке, – ворчал расстроенный дачник.
- Да успокойся ты, Вить! Дом-то закрыт был, ты сам его открывал! – возражала Лена, но, тем не менее, послушно вошла вслед за мужем в дом и принялась за осмотр помещений на предмет нарушения привычного порядка.
Тщательный осмотр помещений немного успокоил Виктора. Иначе и быть не могло, ведь все, что находилось в доме, составляло семейное гнездышко, которое они приобрели еще будучи совсем молодыми, здесь росли их дети, и каждая вещь имеет свою историю, наполняющую душу теплыми воспоминаниями о прошлом. Хозяин дома сел на стул и, улыбаясь, произнес, обращаясь к жене:
- Чего я завелся, дуралей старый. Подумаешь, бомжа увидал. Где их сейчас нет! К тому же, он старался поскорее уйти, не стал ничего клянчить.
- Вот именно, - ответила Лена, присаживаясь рядом. – Ты просто устал, Витя. Преподаешь, мотаешься на конференции и семинары, встречаешься со студентами, пишешь, выступаешь… Так и до стресса недалеко, - при этих словах Лена тяжело вздохнула. Ее сожаление было необыкновенно искренним, и это, как нельзя лучше, демонстрировало необъятный простор души русской женщины. Лена, пожертвовав своей карьерой, рожала и воспитывала детей, пока муж получал образование и витал в облаках своих романтических фантазий, она работала за двоих, создавала и охраняла домашний очаг, да еще старалась окружить всех своих домочадцев заботой и безграничной любовью. А ведь ее способности в науке изначально ничуть не уступали таланту ее любимого супруга, если вообще не превосходили его. Но она добровольно закопала их в землю ради любимых людей, самозабвенно посвятила себя им и только этим была счастлива. И даже сейчас она беспокоилась об усталости мужа, хотя сама затрачивала куда больше энергии.
Между тем, дачные заботы захватили в свой суетливый плен наших героев, и они с большим увлечением окунулись в работу на участке и в доме. Мужчина занялся починкой лесенки на крыльце, расшатавшейся от времени, потом принялся косить траву, а его верная подруга прополола грядки и принялась за приготовление обеда. Что может быть лучше обеда на свежем воздухе! Запах жаренного на костре мяса, принесенный ветром с соседнего участка, невероятно возбуждал аппетит, хотя и прибыл не один, а в компании едкого дыма. Разноголосое стрекотание птиц настраивало струны души на мажорные нотки, а лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь решетку деревянной беседки становились заметно подобревшими, и не так припекали утомленную жарой кожу лица. Любая пища на свежем воздухе становилась вкуснее во много раз, и это впечатление не портили даже бесконечные атаки назойливых насекомых, желающих приобщиться к людскому пиршеству.
Супруги расположились за небольшим столом в уютной беседке и мерно вкушали приготовленный Леной разносольный обед.
- Знаешь, Лен, - насытившись, заговорил Виктор. – Ты, пожалуй, права, мне надо поменьше работать. Но что поделать, если философ – это не профессия, а призвание. Сейчас вот задумался об одной интересной проблеме, поднятой недавно студентом на занятиях. Мы обсуждали проблемы жизни и смерти, и вдруг, один молодой человек сказал…

*****
- А почему вы не хотите нам открыто заявить о том, что смерти нет? Ведь весь смысл вашей трактовки данной проблемы сводится к тому, что любая субстанция в живой и неживой природе демонстрирует переход из одного состояния в другое до бесконечности. Нельзя утверждать, что какие-то факторы способны уничтожить материю, иначе мы бы обнаружили ее сокращение и затем полное исчезновение, а мы находим только прирост. Следовательно, есть воспроизведение. Но так не может продолжаться вечно, когда-то пространства может не хватить для вмещения всей накопившейся материи. И что тогда? – задав вопрос, студент с хитрецой посмотрел на своего преподавателя.
- У вас слишком утрированный взгляд на данный аспект существования вещества. Каждая субстанция, материальная или эфирная, переживает трансформацию в течение времени, что видоизменяет не только ее структурные показатели, но и объемные. Более того, иные субстанции растворяются в других, более крупных, и можно ли с уверенностью утверждать, что они при этом продолжают свою органическую или неорганическую жизнь? – парировал Виктор.
- Нет, Виктор Михайлович, я с вами не согласен. Возьмите, к примеру, воду. Она проходит свой круговорот в природе, испаряется, растворяется в атмосфере, но снова опадает на землю в виде осадков и смешивается с основными потоками. Возможна ли обратная трансформация любого вещества?
- Ну, мы с вами не физики и не химики. Отследить жизнь скалы на горном хребте, газового пузыря в недрах земли или пучка света, пущенного неутомимым солнцем на нашу планету, мы не сможем. Но нас в большей степени интересует жизнь людей, поэтому давайте сосредоточимся на этом аспекте проблемы.
- Хорошо. Человек, согласно древнейшим религиозным традициям, не умирает полностью, а трансформируется в другое состояние или переходит в иное измерение. Наиболее ярко это проявляется в христианской традиции. Попадание человека в рай или ад. А апогеем торжества жизни над смертью можно считать воскрешение Лазаря Иисусом Христом…
Виктор не дал договорить студенту и усмехнулся:
- Странно, что вы отнесли христианство к древнейшим религиозным традициям. Учитывая, что возраст Христа составляет две тысячи одиннадцать лет, а человечество зародилось два миллиона лет назад, из которых последние пятьсот тысяч находилось в состоянии, принятом в науке под названием homo sapiens, наивно в оценке религиозной мысли всего человечества опираться на столь позднее учение. К тому же, вы в курсе разночтений Ветхого и Нового Заветов. Христос отредактировал положения существовавшей религии иудеев, в свою очередь являющейся порождением более древних и более цельных традиций. Однако, возвращение к жизни Лазаря вызывает живой интерес. Человек был мертв четыре дня, а его…

*****
Виктор прервал свой рассказ. Ему вдруг вспомнился тот человек в лесу. Он не мог отделаться от мысли, что незнакомец всем своим видом напоминал мертвеца.
- Ты чего замолчал? – спросила Лена, оторвавшись от трапезы.
Виктор обратил взгляд на жену, молча посмотрел ей в глаза и отвел взор на полоску леса, расположившуюся за спиною жены. Наконец он пришел в себя и ответил:
- Да так… кое-что подумалось. Ты знаешь, - добавил он более деловым тоном, - сегодня я постараюсь не засыпать. Не нравится мне все это.
- Ну что ты чушь городишь? Как это не засыпать? Мы приехали отдохнуть на пару дней, а ты собираешься бессонную ночь провести? В пробке перегрелся, скажи честно!
- Так, жена, не гневи мужа! – постарался придать строгости голосу Виктор. - Я сказал, что не буду спать, значит так надо.
- Как хочешь. Только меня не буди. У меня дел полно с утра. И у тебя, кстати, тоже. Ты обещал мне две грядки вскопать.
Вечер был скомкан, поскольку состояние Виктора не позволяло думать ни о чем, кроме таинственного явления в лесу, которое память необъяснимо связывала с упоминаниями о Лазаре.
«Что я знаю об этом человеке?» – думал Виктор, не смыкая глаз в постели. «Он скончался в результате болезни, был оживлен Иисусом по истечении четырех дней, а после прожил еще тридцать лет. Бред какой-то. Если он был возвращен из мертвого состояния, как он опять в него вернулся? Почему тридцать лет? Это что, срок действия какого-то снадобья или гарантийный срок молитвы? Не понимаю. Причем, католики и православные отослали Лазаря в разные места. Не является ли эта ссылка надуманной?». Молчаливые рассуждения философа прервал звук шагов на его участке, доносящийся с задней стороны дома. Виктор затаил дыхание и напряг слух. Шаги то затихали, то возобновлялись снова, словно человек метался по участку в поисках чего-то, но никак не мог найти. Лена мирно спала, поэтому неугомонный муж аккуратно поднялся с постели и прошел в гостевую комнату, окна которой и выходили на ту сторону, откуда доносились шаги. Виктор старался двигаться медленно, хотя это было крайне тяжело из-за дрожи в конечностях и бьющей залпами сотен артиллерийских орудий крови в висках. Окно было занавешено. Лена аккуратная женщина, она всегда закрывала на ночь все занавески и входную дверь, поскольку мужу было не до земных проблем. Но в данный момент Виктор посетовал на излишнюю щепетильность жены, поскольку обзор был закрыт, и пришлось подойти вплотную к окну. Рука дрожала, все нутро противилось тому, чтобы сделать это движение, но Виктор преодолел себя и, рванув занавеску в сторону, вскрикнул: за окном стоял тот самый страшный человек и смотрел на него своим пронизывающим до костей взглядом. У бедного философа свело все мышцы, а его лицо олицетворяло собой застывшую гримасу безумного страха. Он не мог двинуться с места, словно охваченный чарами гипноза, а изо рта вырывались беззвучные крики о помощи. Именно таким застала его супруга, проснувшаяся от внезапного крика мужа.
- Витя! – крикнула она, бросившись к нему. – Что с тобой! Что тебя так напугало?
Виктор, скованный страхом, смог только указать рукой в окно. Но там уже никого не было. Только темные кроны деревьев выделялись на фоне ночного неба.

4
Таинственная надпись

Остаток ночи прошел без сна. Лена успокаивала мужа, которого еще долго колотило от страшного ночного зрелища. Придя в себя к утру, он рассказал жене о том, что видел.
- Это нечто ужасное! Среди ночи его лицо показалось еще более зловещим, чем это было днем там, в лесу. Он видел мой страх и словно упивался им. Казалось, что это он делал нарочно, пытаясь что-то мне сказать. Кстати, почему он опять молчал?
- Может, он немой? – предположила Лена.
- Немой… Если на человеческие уста наложила печать молчания сама смерть, то вряд ли он потом мог служить епископом, - внезапно произнес Виктор.
- Что? – не понимая его рассуждения, спросила жена, но он снова в качестве ответа только молча посмотрел ей в глаза и продолжил свой рассказ.
- А потом он стал чертить на стекле какие-то знаки. У него на руках обломки огромных грязных ногтей! Это не человек, Лена! Это какой-то монстр!
- Ты успокойся. Если он чего-то чертил там на стекле, поди да посмотри, что. Может тебе это как-то поможет.
Виктор замер, глядя на супругу. Таким идиотом он себя давно не чувствовал. Как же он сам не додумался, что надо выйти к наружной стороне стекла и поискать, что там начертил этот леший! Его пулей вынесло наружу и, подбежав к окну, он увидел на пыльном стекле какие-то знаки.
- Что это за иероглифы? – спросила присоединившаяся к нему Лена.
- Не знаю. Похоже на иврит, но я этого языка не изучал. Перепишу надпись, чтобы спросить в понедельник у Андрея, чего это значит.

*****
Андрей Гордиенко давно дружил с Виктором, еще с университетской скамьи. Однако, пути старых друзей разошлись: один, как мы знаем, нашел себя на поприще философа, а другой стал специалистом в области лингвистики. Виделись они теперь не часто, да и то больше по работе, но каждая встреча проходила с громадным выплеском эмоций, так как не было и минуты, чтобы кто-то из друзей в чем-то не понял друга или затаил на него обиду.
- Андрей Леонидович! – улыбаясь во весь рот, торжественно произнес Виктор, входя в кабинет своего товарища.
- Платонов! – вскрикнул Андрей, оторвавшись от книги, лежащей перед ним на столе, и приведя рот в то же состояние, что и у Виктора. – Это ты, гаденыш! Опять пришел про какую-нибудь закорючку спросить!
Друзья кинулись друг другу в объятья, в которых мощный Гордиенко чуть было не раздавил своего визави.
- Ты с ума сошел, кабан перекормленный! – шутливо возмутился Виктор. – А вообще угадал. Я тут одну надпись нашел, прочитаешь, что это? Похоже, на иврите, но я могу ошибаться.
- Обязательно посмотрю, - ответил, стоя к нему спиной, Андрей. Он уже доставал из шкафчика графинчик с коньяком и два стакана. Из ящика стола профессор Гордиенко достал свою слабость – конфеты «Мишка косолапый».
- Не меняешь своих привычек, - заметил на это Виктор.
- Да, это святое. Ну давай, по пятнадцать капель за встречу!
После традиционного возлияния и обмена последними новостями, Андрей взял листок с начертанными на нем буквами «;;;;;;;;;;» и подтвердил предположение друга:
- Да, надпись на иврите. Это имя. Эльазар. В греческом прочтении Лазарь.
Виктор сделал круглые глаза.
- Андрюша, ты уверен? Посмотри внимательно!
- Да чего смотреть? Всего два слова.
- Блин! Я ничего не понимаю! – Виктор выглядел обескураженным. Он откинулся на стуле и шарил глазами по комнате, даже не замечая своего друга, который ждал объяснений, но решил не задавать лишних вопросов.
- Понимаешь, я тут на даче встретил одного бродягу. Он мне сразу показался странным. Потом я видел его еще раз, ночью, он ходил у нас под окнами и здорово меня напугал.
- Ну?
- Вот он и оставил эту надпись. Причем, как-то все в тот день в голове сложилось, сначала этот его мертвенно-бледный вид и запах… потом я вдруг вспомнил спор с одним студентом, где мы Лазаря упомянули. А теперь выясняется, что он еще и подписался этим именем.
- Да разыграл тебя кто-то, - пытался весельем успокоить Виктора Гордиенко, но тот не унимался.
- Кто разыграл? Меня, доктора философии разыграл какой-то бомж, владеющий ивритом и знающий библейские легенды? Ты это хочешь сказать? Я вторую ночь не сплю. Мне все кошмары мерещатся, в которых этот монстр приходит и смотрит на меня молча. Что меня больше всего убивает, он все время молчит!
- Конечно, он же мертвый, если мне не изменяет память, с чего ему болтать, - сделал последнюю попытку вывести друга из состояния уныния Андрей, но безуспешно. Тогда он продолжил. – Слушай, Платонов, если ты так серьезно заморочился на эту тему, разыщи этого Лазаря и расспроси его обо всем. Пусть хоть на иврите тебе напишет ответы, я переведу.
- А спрашивать я его тоже на иврите должен?
- Давай я тебе вопросы напишу на бумаге, а ты ему покажешь. Он тебе все и расскажет. Ой, хорошо, что нас с тобой сейчас никто не слышит. Подумали бы, что мы ведро коньяка выпили, не меньше.
- Напиши мне один вопрос: чего ты от меня хочешь? – попросил Виктор, и Андрей вывел на бумаге «;; ;;; ;;;; ;;;;».

5
Епископ Марсельский

Мария стояла у борта корабля, на полных парусах несущегося по лазурным волнам Средиземного моря к прованским землям, туда, где некогда была разрушена Цезарем древняя Массалия, а теперь возвышался над дивными бухтами город Марсель. С моря открывался великолепный вид города, каскадом спускающегося по склонам холмов к самому морю, словно жемчужная россыпь, которую обронила ветреная лигурийская красавица, ускользающая из объятий молодого греческого моряка, завлекая его за собою все выше и выше на холмы, где располагался дворец ее отца. Мария бесстрастно смотрела на прованский берег, она была охвачена тоской по Иудее, которую они с братом, сестрой и еще несколькими спутниками, должны были покинуть после смерти Христа и последовавших за этим гонений, обрушившихся на его последователей.
Путешествие оказалось нелегким. Часть иудейских беглецов осталась на Кипре, другая часть – на Мальте, в надежде перебраться затем в Италию и проповедовать там учение Иисуса. Оставшиеся решили бросить якорь в одной из Марсельских бухт, чтобы привести в порядок снасти корабля и запастись провизией для дальнейшего путешествия. Корабль беглецов вошел в бухту, команда засуетилась, готовясь причалить, а Мария отправилась к Марфе, чтобы собрать вещи и сойти на берег.
- Нас здесь никто не ждет, Мария. Нам будет трудно, но придется стерпеть все, как учил наш брат Иисус, - сказала Марфа сестре, пока они собирали вещи.
- Ты права, мы должны помочь Шимрону, чтобы он смог осуществить заветы учителя и принести в эти земли слово мудрости сына божьего, - ответила ей Мария.
На берегу скопилась часть горожан. Молва о мудром учителе из Назарета дошла и до Прованса, и здешние люди вышли встретить его учеников, чтобы оказать им положенные почести. Шимрон вышел к народу в сопровождении Марии и Марфы.

*****
Это был молодой потомок рода Иуды, который случайно встретился с учителем на одной из улиц Иерусалима. Молодой человек занимался торговлей на улице в продолжение дела своего отца, которого он потерял не так давно. Торговля шла неплохо, масло и пряности охотно покупали и горожане, и римские завоеватели, поэтому Шимрон имел хороший дом и небольшие сбережения монет. Иисус остановился напротив торговца и внимательно посмотрел в его глаза. То же проделали и ученики пророка.
- Ты ведь не хочешь у меня ничего купить, - сказал ему Шимрон, смущенно отведя взгляд в сторону, - зачем тогда остановился? Проходи мимо своей дорогой.
- Глаза твои сказали больше, нежели уста, - промолвил Иисус. – Звон монет заглушил голос истины, звучавший прямо у твоих ушей, оттого и слова твои праздны. Пустой сосуд не утолит жажды усталого путника. Наполни свой разум прежде, чем попытаешься воспользоваться им. Оставь все, и ступай за мной.
Шимрон подчинился безропотно, словно в этих словах для него прозвучал призыв самого бога. Он поднялся и молча последовал за всеми остальными учениками в направлении храма.

*****
- Приветствуем тебя и твоих спутников, Лазарь из Вифании! – обратился к Шимрону пожилой мужчина, вышедший вперед толпы жителей Марселя, среди которых были потомки многих народов: финикийцев, фокейцев, римлян и готов. – Мы ждали тебя, чтобы услышать из первых уст рассказ о чудесном воскрешении и других чудесах, сотворимых Иисусом, сыном Иосифа.
Изумленные иудеи обратили свои взоры на Шимрона, который пребывал в замешательстве еще большем, нежели они. Мария взяла его за руку и крепко сжала ее, не произнеся ни слова. Шимрон взглянул ей в глаза, а после этого ответил на приветствие:
- Мир и благое слово принесли мы вам, обитатели славного Марселя, в надежде обрести у вас приют и посеять в благодарность семена света божественной мудрости!
Путников проводили в жилища и приготовили для них пищу и ложе, чтобы снять усталость от долгого путешествия по морским просторам. Летний жаркий полдень располагал к отдыху в тени деревьев, растущих вокруг дома, где поселились сестры и их новонареченный брат. Шимрон, обнаружив, что все посторонние ушли, обратился к Марии.
- Зачем ты это сделала? Ведь я не Лазарь! Обманом не сотворить благих дел.
- Ты знаешь, брат Шимрон, почему Лазарь остался на Кипре. Нельзя ему было продолжать путешествие вместе с нами. И никто не должен знать из ныне живущих, почему. Однако, имя брата моего донеслось сюда раньше нас, и люди ждали Лазаря. Именно его они хотят слышать, именно его словам они могут поверить. Так для чего обманывать ожидания людей? Отныне ты будешь проповедовать слово сына божьего от имени Лазаря Вифанского. Дерзай, брат! Так было предначертано, и так будет, - закончила Мария свою речь, все протяжение которой она не отводила взгляда от глаз Шимрона. Этот проникновенный взгляд, уверенность, с которой говорила Мария, а также поддержка ее сестры Марфы окончательно убедили молодого человека в том, что он должен обрести новое имя, дающее ему больше возможностей в праведном деле проповедования истины.
Чтобы обман не был раскрыт, вечером того же дня Мария и Марфа обошли все дома, где расположились прибывшие в Марсель иудеи, и каждому из них рассказали о своем решении. Все, кроме одного, одобрили эту задумку. Человек по имени Ефрем сказал, что не желает во грехе искать правды, и что ему совестно за ближайших друзей Иисуса, которые с обмана начинают свой праведный путь на чужой земле.
- Ефрем, ты был рядом с нами все последние годы. Ты видел, как доверяет нам учитель, как любит он нас. Почему же ты теперь отвергаешь наши намерения? Почему восстаешь против воли Христа, чей завет мы исполняем? – пыталась уговорить его Мария.
- Он не мог благословить вас на обман. Лазарь был воскрешен Иисусом, это правда, потому что это видели все. Но он остался на Кипре. И это тоже правда. А Шимрон не может быть Лазарем. Я не пойду на это и расскажу местным жителям, что они приняли за ближайшего друга Христа совсем другого человека, - ответил Ефрем.
- Ты исполнишь волю всей нашей общины или умрешь, - ледяным тоном произнесла Марфа.
Ефрем бросил на нее гневный взгляд и ушел прочь по направлению к морю.
Утром следующего дня по городу прокатилась шумная молва. Все говорили о том, что волной к берегу прибило тело погибшего иудея, у которого была разбита голова.
- В этих местах нужно быть осторожнее. Ваш человек, похоже, сорвался со скалы и ударился головой, - пояснял Шимрону местный житель. - Жаль беднягу. Так нелепо погиб в первый же день пребывания здесь.
- Я буду молиться о его душе, - промолвил Шимрон, глядя на тело Ефрема. Он пребывал в смятении, поскольку не желал смерти несчастному другу. Но видимо так было угодно богу, и тот призвал своего верного сына. И это знамение еще больше укрепило Шимрона в правильности своего желания назваться Лазарем.

*****
- Братья и сестры! – так обратился Шимрон к собравшемуся народу, среди которого были как иудеи, так и присоединившиеся к ним жители Марселя. - Вы нашли слово божье в сердце своем, чем сослужили уже службу Господу нашему. Иисус, учитель наш, открыл глаза незрячим, стал поводырем немощных, и обратил заблудших овец в паству единого пастуха, чья власть пребудет вовеки веков на земле и на небесах. И мы принесли его слово на эту землю, и нашли здесь братьев своих, и приняли решение остаться на этой земле до конца дней своих. Навечно пристал наш корабль в порту Марселя. Возрадовались люди вере христиан, как нарек нас апостол Петр, возликовали их души и воздали они хвалу Господу! Осанна, люди!
Вслед за Шимроном заговорила Мария.
- Люди, пришли дни благоденствия на вашу землю, возрадуйтесь! И теперь мы с ликованием в сердце передаем наши судьбы в руки мудрейшего из нас, моего брата Лазаря, - при этом она указала на Шимрона. – Перед вами епископ Марселя!

6
Чего ты ищешь, Лазарь…

Виктор уже не мог сосредоточиться на работе. Он всю неделю ждал выходных, чтобы поехать на дачу и разыскать там несчастного зомби. Хотя, искать, скорее всего, не придется. Ведь Лазарь пришел именно к нему, он что-то хочет именно от него. В этом Платонов был уверен на все сто. Значит, он снова придет. Только бы не ночью. А когда? Ведь днем его могут обнаружить другие. Но он так страшен ночью. Придется, видимо, потерпеть еще раз этот ночной кошмар. И раз ли. Кто знает. Может, он не ограничится одним визитом.
На кафедре было уже пусто, все ушли по домам. Виктору никто не мешал думать. Он перекладывал листы завтрашних лекций, пытаясь сосредоточиться на них, но видел только одно слово, начертанное на иврите - «Эльазар». Ему снова вспомнился образ незнакомца в лесу, и неприятные ощущения, связанные с той встречей, опять завладели им.
- Виктор Михайлович! – услышал Платонов за спиной. Он обернулся и увидел в проеме двери того самого студента, с которым у него был разговор о Лазаре.
- А, Миша! Входите! – пригласил его Виктор.
- Спасибо, Виктор Михайлович! Я смотрю, вы один. Решил спросить, не уделите ли вы мне несколько минут, чтобы прояснить кое-какие моменты, связанные с образом Лазаря, - начал студент.
- Чертовщина какая-то… - пробормотал Виктор.
- Что?
- Нет, ничего. Конечно, уделю. Присаживайтесь.
- Так вот, мне вся эта история с воскрешением кажется немного странной. Слишком много вопросов она вызывает. Например, почему Иисус сразу не отправился на помощь умирающему другу, а еще два дня находился на том же месте? Понятно, что он хотел доказать ученикам, что способен силою молитвы воскрешать мертвых. Но зачем именно своего друга? Ему было мало мертвецов в других семьях? Если бы он воскресил незнакомого никому человека, то еще меньше было бы причин подозревать его в сговоре. Потом, почему он отправился в Вифанию только с момента смерти друга? Ведь он пришел туда спустя четыре дня после погребения. Зачем было так издеваться над телом Лазаря, которое начало уже разлагаться? И еще большой вопрос вызывает сам факт того, что это был Лазарь. Вышел обвитый пеленами покойник с закрытым платком лицом. Кощунственно предполагать, что великий пророк, с рождения которого ведет отсчет современная цивилизация, мог прибегнуть к шарлатанству. Но вопросы есть вопросы. Может, вы мне как-то поможете разобраться в них, развеете мои сомнения?
Виктор глубоко вздохнул, внимательно посмотрел на полированную поверхность стола и начал отвечать.
- Видимо, Иисус не просто хотел доказать силу молитвы, а показать своим ученикам, что во имя славы божьей можно пожертвовать и самыми дорогими людьми. Воскрешал же он до этого дочь Иаира, так что, это чудо не было уже эксклюзивным. В случае с Лазарем Христос ведь страдал неподдельно, что заметно усиливало значение приносимой им жертвы. И второй, главный смысл этой жертвы был в том, что праведникам бог поможет вернуть и саму жизнь. Вот, в чем, я думаю, была идея Иисуса. Что он не сразу отправился в Вифанию тоже можно объяснить. Иудеи обещали побить его камнями. Возможно, смерть Лазаря была тем скорбным поводом, по которому его могли впустить в Иудею. Иначе, его просто убили бы, и никто не увидел никакого чуда.
- Но он все равно потом отправился в Ефраим, поскольку первосвященники начали на него охоту, и вернулся в Вифанию только к Пасхе, - возразил Миша.
- И это только подтверждает мои догадки. Иисус явно опасался за свою жизнь до того момента, когда он сам, добровольно решил принести себя в жертву. А что касается подмены покойника, то тут ваши сомнения должен развеять тот факт, что Лазарь после этого фигурирует на вечере перед Пасхой. Вряд ли его сестры изображали бы мнимую скорбь по усопшему брату, и вряд ли они могли принять другого за Лазаря после воскрешения. Так что, ваши вопросы представляются мне несколько надуманными. Вы не забывайте, что Иисус был обыкновенным человеком. Он не раз это демонстрировал своими действиями, своими речами. Ему важно было доказать причастность простого человека к богу, единство этих субстанций, их взаимосвязь. А на войне, как говорится, все средства хороши. Возможно, что он прибегал к каким-то несвойственным ему методам убеждения. У него было много недоброжелателей, врагов. Но главный враг – человеческое невежество, которое в итоге его и погубило. Поэтому, я думаю, Христос страдал на кресте не столько от боли, сколько от тщеты своих усилий. Ведь люди так и не услышали его.
- Да, но что же с Лазарем? Куда он делся? Неужели и вправду служил епископом на Кипре или в Провансе?
Виктор задумался. Что сказать этому любознательному студенту? Правду? Жестокую правду о том, что воскрешенный бедолага мучается до сих пор, скитаясь в подмосковных лесах, не имея возможности вымолвить ни слова или показаться людям?
- Не могу сказать ничего определенного на этот счет, - ответил он после раздумий.

*****
Запах нагретой ярким июльским солнцем древесины раздавался по всему дому. Лена кинулась открывать окна, чтобы вечерняя прохлада могла влиться в душную атмосферу помещения, превращая ту в хотя бы немного пригодную для дыхания смесь. Виктор вышел во двор, чтобы проверить, все ли привезенные сумки внесли в дом и закрыть машину, но остановился, устремив взгляд в сторону леса. Он смотрел на эту темную полосу, разделяющую по линии горизонта землю и небо, и думал о том, что вот также один из христианских святых завис между жизнью и смертью, как этот лес. Не мудрено, что они нашли друг друга, и один прячет в себе другого. Родственные души.
А солнце, между тем, садилось, нагружая горизонт багровыми всплесками угасающего заката, что придавало небу неповторимый зловещий оттенок. Ветер постепенно терял свою силу, словно зарываясь в листве деревьев и готовясь к ночному отдыху на их теплых мохнатых ветвях, и в устанавливающейся тишине  все более громко и красиво проступали вечерние трели лесных и степных птиц. Отовсюду звучали партии крылатых музыкантов, сливающиеся в единую симфонию природного оркестра, чарующую слух неискушенных горожан.
Виктор не заметил, что он являл собой изваяние уже на протяжении нескольких минут, что не могло не взволновать Лену. Она уже разложила по своим местам продукты и вещи, после чего вышла посмотреть, куда подевался муж, и застала его в позе мечтателя у машины.
- Витя, ты чего? – ее слова отдавали легким волнением.
- Ой, Лен! Да я так, засмотрелся немного. Закат красивый. Да и лес… завораживает. Так и хочется перефразировать Ницше: если долго всматриваться в лес, лес начинает всматриваться в тебя. Знаешь, мне так и кажется, что он сейчас стоит вот там, прислонившись к стволу одного из деревьев, и смотрит на меня. Я чувствую этот ледяной холодок на спине, что посещал меня при встрече с ним, несмотря на то, что еще не спала окончательно дневная духота.
- Ты опять об этом человеке… - начала, было, Лена, но Виктор сразу ее перебил:
- А можно ли назвать его человеком? Это ведь нежить, умершая на заре нашей эры! Что он тут делает? Для каких целей его оживил Христос, и что он делает в наших краях? Зачем я ему понадобился?
- Ой, не знаю, - вздохнула Лена. - Только поездки на дачу для меня потеряли былую привлекательность. Ты одержим этим дядькой, а мне что делать? Я не могу спокойно заниматься делами, у меня все из рук валится. Чего делать-то будем, муж?
- Давай пойдем в дом и выпьем чаю. А потом будем смотреть по телевизору какое-нибудь кино, чтобы отвлечься.

*****
Виктор с трудом уговорил жену отправиться в постель, а сам остался караулить ночного гостя. Он чувствовал, да нет, он знал, что Лазарь придет сегодня, и уже приготовился к встрече, не занавешивая окна при включенном свете и положив рядом с собою листок бумаги, где был записан его другом один вопрос на иврите. Ему приходилось бороться с нарастающим поминутно страхом, поскольку зрелище было не из приятных, да и никто не мог бы поручиться, что у пришельца с того света благие намерения. На память пришло выражение Гегеля: «Мужество по отношению к истине - первое условие философского исследования». Но этот опыт был навязан Виктору против его воли,  эту истину он не собирался постигать, и все нутро протестовало. Испарина выступала на лбу, а в висках бешено колотилась кровь. Ему не хотелось смотреть на окно, а от этого страх становился еще более невыносимым, поскольку казалось, что монстр уже стоит у окна и смотрит на него, и этот взгляд прожигает кожу плеча, проникает в самое сердце и заставляет дышать чаще. Виктор закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, резко выдохнув, повернулся к окну. Никого. Темный проем окна, сквозь который электрический свет из комнаты проникал наружу и падал на неподвижные стебли кустов смородины.
- Вить, ну чего? – этот неожиданный оклик Лены заставил Виктора подпрыгнуть на стуле.
- Тьфу! Лена! Так же мужа лишиться можно! – закричал Платонов на жену. – Я итак весь на иголках! Уже сил никаких нет, а этот черт все не идет.
- Может, он вообще не придет? – предположила Лена. – Оставь листок на окне со стороны улицы и иди спать. Утром посмотрим, что там будет.
Виктор снова вынужден был капитулировать перед рациональностью суждений супруги.
- Ладно, ты права. Пошли спать.
Однако на утро они обнаружили, что листок был на том самом месте, куда его положил Виктор, и никаких следов пребывания посторонних не было. Лазарь так и не появился.

7
Иоанн Богослов

Минуло уже несколько месяцев с момента последней встречи Виктора с Лазарем. Супруги Платоновы порядком измучились, находясь в каждый свой приезд на дачу на пределе нервного напряжения. Ожидание незваного гостя привело в запустение их слывший до сих пор образцовым садовый участок. Цветники Лены поросли сорняками, а пропалывать их не было ни сил, ни желания. В итоге несчастные дачники перестали ездить туда задолго до окончания дачного сезона, затаив надежду, что в следующем году этот кошмар исчезнет из их жизни.
Но Виктор никак не мог успокоиться. Ему на глаза попалось чудо природы, пусть страшное, но чудо. А может, все это действительно было розыгрышем, задумывался он, и Гордиенко был прав… Без наличия фактов ничего не доказать, но и не опровергнуть. Нужны были факты, и поскольку сам объект исследования больше не показывался, оставалось углубиться в поиски документальных свидетельств о жизнедеятельности Лазаря, и Виктор прибегнул к помощи старого проверенного друга – библиотеки. Начал он, как настоящий ученый, с первоисточника, а именно, с библейского Евангелия от Иоанна. Ведь именно там впервые встречается искомый персонаж. Виктор, будучи не только философом, но и религиоведом, прекрасно знал текст Библии, но решил еще раз досконально проштудировать его, вдруг появятся какие-то новые зацепки. Он расположился на кухне и погрузился в чтение.
За окном опускался теплый сентябрьский вечер, еще не испорченный капризами осенней погоды, когда мелкие капли моросящего дождя по-хозяйски отвоевывают себе пространство у ярких солнечных лучей, превращая долину цветущей жизни в унылую панораму беспредельной тоски. Виктор смотрел в окно, выходящее на внутреннюю, дворовую часть дома, где, среди большого количества припаркованных машин, резвились детишки разных возрастов, а так же неспешно прогуливались дамы почтенного возраста, иначе именуемые бабушками. Все происходящее за окном было для него лишь генератором собственных мыслей. Сменяющие друг друга картинки, движение стимулировали ход размышлений озадаченного философа.

*****
Он сейчас думал даже не столько о Лазаре, сколько о самом Иоанне Богослове. Загадочная личность. Он, как и его брат Иаков, был рыбаком, которого Иисус застал за работой на Генисаретском озере, известным еще под названием Галилейское море. Братья тогда оставили своего отца Зеведея и отправились вслед за своим новым учителем, став в последствии его апостолами. Христос очень ценил сыновей Зеведеевых, сделал их, в отличие от других апостолов, свидетелями многих таинств наряду с Петром, а Иоанну, уже будучи на кресте, и вовсе поручил заботиться о своей матери Деве Марии. Почему? Откуда такая степень доверия именно к этим людям? Петр, или Симон, как его звали до Иисуса, также был рыбаком, как и брат его, Андрей, который также последовал за Христом. Зачем Иисусу нужен был этот рыбацкий клуб? Почему такое особенное отношение к людям именно этого рода занятий? Что сокровенного есть в рыбацком промысле? Симону и Андрею Спаситель сказал при встрече: «Идите за мною, и я вас сделаю ловцами человеков». Может в этом какой-то сакральный смысл любви пророка к рыбакам? Или ему все равно было, из кого делать апостолов? Просто шел вдоль берега Галилейского моря и призывал всех подряд рыбаков следовать за ним. Виктор не находил никакой логики в том, что именно эти люди стали настолько близки Божьему сыну. Кроме того, Иоанн был автором одного из самых загадочных библейских текстов. Его Откровение, написанное в ссылке на острове Патмос, является предметом споров и догадок множества умов религиозного и ученого сообщества. А Евангелие от Иоанна было написано много позже, чем три остальные. Почему? По преданию, это было сделано для того, чтобы засвидетельствовать правдивость первых евангелистов, а также дополнить их фактами, о которых они почему-то умолчали. Почему?
На кухню вошла Лена.
- Ты ужинать собираешься, - спросила она, подходя к плите.
- Подожди, Лена, присядь, - ответил ей Виктор. - Я вот пытаюсь понять, кем был этот Иоанн Богослов. Ведь он не такой как все апостолы, другой какой-то. Смотри, какими словами он начинает евангелие: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было вначале у Бога. Все чрез Него начало быть…». Мы знаем Библию, переведенную с греческого языка. А греческое слово «логос» означает не только слово. Это и мысль, и причина. Может, первопричина? Слово, речь – звук. Помнишь ведический сакральный звук Ом? Ведь именно вибрация этого звука, изданного Брамой, создала вселенную. Не это ли слово имел в виду Иоанн?
- Насколько я помню из твоих рассказов, - поддержала разговор Лена, - то мантра переводится как «освобождение ума». То есть, посредством звука мысли трансформируются в речевой посыл. И мантра «Ом» вполне могла быть тем божественным словом, о котором писал евангелист. Ведь посредством этого звука был проявлен и сам Бог.
- Ты у меня умница! - засветился от радости Виктор. – В таком случае, получается, что Иоанн был знаком с учением индусов. Откуда?! Иудаизм всегда крайне ревностно относился к чужеродным религиям. Предположить, что простой галилейский рыбак путешествовал в Индию, я даже не решаюсь.
- Вероятно, сам Иисус поведал ему эти тайны. Другого предположения у меня нет.
- Вот именно! Ты знаешь, мне кажется, что он не должен был открывать такие тайны. Почему другие не откровенничали? Почему только он сподобился? Кто дал ему такие полномочия? И заметь, ведь только он написал о Лазаре. Почему только он? Ведь Лука и Марк упомянули о воскрешении девочки, что им мешало и этот случай описать?
- Не знаю, - ответила Лена и, сделав короткую паузу, продолжила. – Ты есть-то будешь?

*****
Телефонный звонок прервал вялое течение ужина. Трубку взяла Лена, и тут же на ее лице появилась добродушная улыбка.
- Сашка! Привет! Чего так давно не звонил-то? Совсем родителей забывать стал? – не снимая улыбки с лица, отчитала она сына.
- Мам, я на минутку позвонил, мы с Машей сейчас убегаем на концерт. Дело вот какое. Мы путевки на Кипр заказали, а у меня на работе не получается вырваться, да и Машка сейчас загружена, а потом, подумали, тяжеловато нам будет мотаться с Ленкой: пеленки, подгузники.
- А почему вы подумали после заказа путевок, а не до? – перебила Сашу мама.
- Да ты же сама лучше знаешь – молодые, глупые, - Саша засмеялся в трубку. – Короче, посоветуйтесь с папой, может вы съездите вместо нас, переоформим, пока не поздно, я все оплачу.
- А на какое число?
- На 29-е. Все, мам, мы побежали. Перезвони мне ближе к ночи, сообщи, чего вы решили. Надо же срочно визы оформлять, - сказав эти слова, Саша, не дожидаясь ответа, положил трубку.
- Чего этот балбес опять придумал? – спросил, не отрываясь от трапезы, Виктор.
- Этот балбес, между прочим, твой сын, - обиженно ответила Лена. – Зря ты так с ним.
- Сын вспоминает о родителях только тогда, когда ему что-нибудь нужно от нас. А просто позвонить, спросить у матери о здоровье, рука переломится или язык отвалится! – завелся Виктор.
- Вот как раз сейчас он позвонил, чтобы предложить нам с тобой съездить на Кипр, отдохнуть. И даже готов за это заплатить. Растет мальчик. А ты все «балбес, балбес»…
Лена еще продолжала что-то тихо ворчать, но Виктор уже не слышал этого, поскольку она вышла из кухни и отправилась в комнату. А муж остался в одиночестве негодовать по поводу того, как мать избаловала их детей. Дочь Виктория недавно вышла замуж, несмотря на то, что ей всего девятнадцать. Мать уговорила отца не препятствовать браку, ведь у детей любовь! Какая любовь может быть в девятнадцать лет! Возмущению Виктора не было предела. А этот, старшенький. Бросил институт, и это при том, что поступил сам, без протекции отца, и учился хорошо, надежды подавал. Теперь работает в какой-то конторе простым менеджером. Женился, тут же ребенка родил, поэтому родителей навещал все реже и реже. «Хорошо хоть, внучку назвал в честь бабушки», думал про себя Виктор, «На Кипр он собрался! Еще устать не успел, а уже отдыхать! Куда???». Отцовский гнев в одно мгновенье сменился любознательностью искателя. Кипр! Одно из признанных мест епископства Лазаря!
- Лена, Сашке будешь звонить, скажи, что мы едем. И передай ему от меня «большое спасибо»! - объявил Виктор жене, почти влетая в комнату.

8
Епископ Китийский

Лазарь стоял на песчаном берегу бухты Китиона так близко к воде, что накатывающиеся волны щекотали его ноги, чего он, однако, не мог чувствовать. Его любящие сестры, Мария и Марфа, готовились к отплытию, они покидали остров в целях поиска новых земель для прославления имени Христа и проповеди его учения. К тому же, им необходимо было уйти от погони, устроенной первосвященниками в целях истребить всех последователей Иисуса. Им было больно расставаться с братом, но того требовали обстоятельства, вынуждающие их оставить Лазаря здесь, в Китионе, чтобы сохранить ему жизнь.
- Пойми, брат, тебе нельзя с нами плыть, - уговаривала Мария Лазаря, - За тобой посланы люди синедриона. Они уже настигают нас, и обязательно будут преследовать дальше. Поэтому, мы спрячем тебя здесь, пока все не успокоится. А верный Симон присмотрит за тобой, поможет тебе обосноваться в городе и дождаться нашего возвращения. Мы обязательно вернемся за тобой, брат.
Казалось, что Лазарь не слышит ее. В его лице ничего не менялось. Он пронизывал сестру неподвижным взглядом в течение нескольких минут, а потом спокойно развернулся и отправился в город. Вслед за ним побрел и Симон, которому надлежало оберегать это воплощенное чудо казненного пророка, а вокруг них резвилось на берегу великое множество птиц, готовящихся к отлету в африканские земли.
- Береги его, Симон! – крикнула вслед уходящему иудею Марфа, после чего они с сестрой направились к ожидающей их лодке.

*****
Теплое октябрьское утро распахнулось над уютной бухтой, на берегу которой раскинулся старый греческий город Китион. Набирающие силу лучи солнца плавились на огромных городских стенах, сложенных несколько веков назад микенцами из массивных каменных блоков. Величественный храмовый комплекс дремал в упокоении утренней неги, а прилегающие к нему мастеровые постройки и жилища ремесленников постепенно просыпались, оглашая пустынные пока улицы одинокими звуками, тающими в шуме листвы и криках резвящихся в утренних лучах солнца птиц.
Разглядев небольшую группу людей, беседующих возле рыночной площади о предстоящей торговле, Симон почтительно обратился к ним с приветствием.
- Пошли вам господь благоволение в трудах ваших, добрые люди!
Греки обернулись и пристально осмотрели пришлых людей, не особо скрывая подозрительных взглядов. Чтобы снять возникшее напряжение, Симон продолжил свою речь:
- Мы прибыли из Иудеи, чтобы найти приют в вашем городе, среди своих братьев.
- Здесь нет ваших братьев, - сухо ответил один из старых торговцев, - Вам лучше поискать другое убежище.
- Я верю, что святой Лазарь найдет здесь друзей, - ответил Симон, собираясь уходить.
- Лазарь? – заинтересовался один из греков. – Постой, иудей! Ты говоришь о том самом Лазаре, что был воскрешен чудесным образом в Вифании?
- Именно так, - ответил Симон.
- И где же этот святой человек сейчас? – спросили торговцы, подходя ближе.
- Он перед вами! – при этих словах Симон указал рукой на Лазаря и почтительно склонился перед ним.
- Ты правда тот самый Лазарь, которого воскресил Иисус? – не унимался один из китийцев, но в ответ Лазарь только еще больше блеснул глазами, от чего греку стало не по себе, и он замолчал.
- Возрадуйтесь люди, снизошла на вас благодать господня! – заговорил Симон. – Святой Лазарь призывает вас в церковь свою, чтобы смогли обрести вы царство небесное и не сгинуть в геенне огненной на веки вечные!
Греки преклонились перед Лазарем, а он неожиданно простер над ними руку и издал сдавленный гортанный звук, от которого у присутствующих по коже пробежал мороз, несмотря на собирающуюся безраздельно властвовать в городе жару.

*****
Симон шепотом произносил слова молитвы, сидя на полу грязной лачуги, в которой разместились они с Лазарем. Убранство интерьера было нищим, но путники не могли оставаться под открытым небом, а посему они приняли с благодарностью и то, что смог предложить один местный крестьянин. Симон закрыл глаза, чтобы преумножить торжественность момента и прочувствовать всю глубину слов, произносимых им, оценить их смысл и осознать предназначение. Он был уверен в том, что его слова будут услышаны господом, ибо молился не о своем благополучии: он молил бога, чтобы блуждающий во мраке бессознательности люд Китиона принял Лазаря в свое лоно, вознес его над собою и преклонился пред святостью одного из немногих, оставшихся в живых, собратьев Христа. Именно об этом просил он вознесшегося на небеса пророка и отца его.
Неожиданное чувство тревоги заставило Симона прервать молебен. Он быстро огляделся в полумраке лачуги, но тусклый свет масляной лампы не выхватил из темноты никаких очертаний человека. Где Лазарь?! Где тот, кого он должен оберегать во имя будущих деяний?! Ведь он клялся Марии и Марфе отдать свою жизнь не задумываясь, если это потребуется для спасения их брата! Симон вскочил на ноги и кинулся наружу. Ночь уже окончательно опустилась на город и спрятала случайных прохожих в своих темных углах. Кричать было бесполезно, Лазарь вряд ли отозвался бы, так как не произнес еще ни слова с момента своего воскрешения. Симон носился по городу, пытаясь разглядеть что-то в темноте, но тщетно. В его висках молотом стучала кровь, и казалось, что этот стук эхом отдается от каменных стен городских построек. Он судорожно пытался понять, куда мог пойти Лазарь, и вдруг вспомнил, как тот прощался с сестрами на берегу. Несчастный иудей кинулся к морскому берегу, где, наконец-то, обнаружил пропажу. Лазарь стоял на песке, глядя в темнеющую даль беспокойного моря.
- Отче! – воскликнул Симон, упав на колени и простирая руки к святому.
Лазарь обернулся. Он подошел к своему верному Симону и, взяв его за плечи мертвенно холодными ладонями, заставил подняться. Их глаза встретились, отчего незадачливый хранитель даже поежился, но не отвел взгляда, поскольку почувствовал, как внутри него зарождается что-то таинственное, необъяснимое и торжественное. Он, подобно зомби, продолжал смотреть в глаза Лазаря, когда понял, что это что-то внутри него начинает приобретать смысловую нагрузку, постепенно выливаясь в форму речи, словно учитель говорил внутри него. Симон отчетливо разобрал слова: «Созывай поутру паству, брат мой, будем пасти овец Христовых. Восславь епископа Китийского - Лазаря!»

9
Визит в Ларнаку

Виктор проснулся от собственного крика. Он повернул голову в сторону Лены, чтобы проверить, не разбудил ли ее, но она уже смотрела на него.
- Чего случилось, Вить? Приснилось что-то плохое? – спросила его заботливая жена.
- Гадость какая-то! Представляешь, мне приснилось, что этот Лазарь пристально смотрит на меня, губы его сомкнуты, но он при этом говорит внутри меня. Причем, происходит это в лесу и ночью… - начал рассказывать напуганный сном Виктор.
- О, господи… Опять этот Лазарь. Я с ума сойду от твоего наваждения. Пойми, я тоже очень переживаю по поводу появления того человека, но это же не значит, что надо совсем забыть покой и сон. Ты же взрослый мужик, возьми себя в руки. Прекрати думать о нем, он и перестанет являться тебе во снах, - сказала Лена и повернулась на другой бок.
Но Виктору не спалось. Он встал и отправился на кухню. Курение не входило в перечень привычек Платонова, поэтому он просто налил себе чаю, машинально, потому что пить он, вроде, и не хотел вовсе, и сел за стол у окна. Виктор обхватил голову руками и смотрел на клеенку. Ничего нового на ней обнаружить не было шансов, она лежит здесь с момента переезда в эту квартиру пять лет назад. «Обновить бы пора», подумал хозяин. Но это была жалкая попытка уйти от реальности, от этих навязчивых мыслей и преследовавшего его образа, ставшего уже и ночным кошмаром.  Виктор устал. Он плохо спал и питался. Его лекции, бывшие до сей поры образцом риторики, становились скучными и сухими. Он не мог сосредоточиться ни на работе, ни на семье. И очень к месту пришелся бы запланированный отпуск, однако он опять посвятит его поискам фактов о епископстве Лазаря в Ларнаке. Как он объяснит это Лене? Ведь она еще не знает, что он согласился на поездку только ради этой возможности.
- Платонов, а ты редкостная свинья, - сказал Виктор сам себе вслух. - Ведь мог же просто съездить, отдохнуть, на пляже поваляться, жену порадовать. Да чего, собственно я себя корю? Что ей не интересно будет в археологический музей сходить или в церковь Святого Лазаря? Не ехать же только ради солнца и моря…
В этот момент дверь на кухню приоткрылась. В проеме показалась Лена.
- Докатился. Сам с собой вслух разговариваешь. Иди-ка ты спать, Виктор Михалыч! Отпуск еще не начался, утром на работу идти.
- Лен, ну ты сказала! Чего сразу докатился-то? Просто рассуждал вслух, что нам надо будет достопримечательности в Ларнаке посмотреть. Ты же не против?
- Не против, - флегматично ответила Лена, хлебнула из чашки Виктора чаю и отправилась обратно в спальню.

*****
Такси подали к подъезду строго в обозначенное время. Виктор порадовался пунктуальности транспортной компании, глядя в окно на новенький «Пежо» с шашечками на крыше, пока Лена судорожно пыталась вспомнить, что еще они должны были взять с собой.
- Витя, ты все свои вещи проверил? – спросила она, слегка раздраженная полным безучастием мужа к процессу сбора.
- Главное, документы и деньги у меня, а остальное купим там, если понадобится, - ответил Виктор и добавил. – Пошли, таксист уже нервно курит. Да и время…
В предпоследний сентябрьский день погода преподнесла неприятный сюрприз в виде моросящего дождя, и хотя было еще достаточно тепло, отпускники поежились, выйдя на улицу, и поспешили погрузить вещи в автомобиль и занять свои места на теплых и удобных креслах, чтобы досмотреть остатки снов по дороге в Шереметьево.
Регистрация и таможенный досмотр прошли на удивление быстро, поэтому супруги Платоновы одними из первых проследовали в салон аэробуса А321. Виктор ухмыльнулся и заметил, пока они располагались на своих местах:
- Представляешь, мы ехали сюда на французской машине, теперь садимся во французский самолет, а летим на Кипр. Неувязочка. Надо бы и во Францию слетать, а то она заскучает без нас.
- Думаю, что она уже отскучала свое. Ты когда меня в Париж возил? Лет сто назад? Да и то все бегом, с высунутым языком, - ответила Лена. – А тут хоть море будет, солнце. Представляешь, мы сейчас из этой мороси полетим в сияющую солнцем Ларнаку, там еще лето, будем купаться, загорать. Представляешь, как здорово?
- Представляю. Только ты не забудь, что обещала меня в местный музей сводить.
- Не забуду, маленький, обязательно свожу тебя в музей, и на пляж, и даже покушать свожу в какой-нибудь ресторан, где тетки пляшут танец живота.
- Спасибо, мамочка! – ответил спокойно Виктор, и в этот момент командир экипажа начал приветствовать пассажиров от имени «Аэрофлота» и информировать о времени полета, которое составляло около четырех часов. Лена посмотрела на часы: девять сорок пять. Опаздывают с вылетом. Ну ничего. Им предстояло испытать так много приятных ощущений в течение предстоящей недели, пережить массу положительных эмоций, что все неприятные мелочи отошли на второй план. Турбины загудели и самолет начал разгон. Все, полетели! 

*****
Приветливый персонал гостиницы «Фламинго Бич» с распростертыми объятьями принимал туристов, оперативно расселяя их по своим номерам. Отель располагался в непосредственной близи моря, поэтому воздух в атмосфере витал волшебный. Солнечный день делал краски окружающей картины еще ярче, что в сочетании с незнакомой речью, и шумом накатывающихся волн создавало ощущение пребывания в сказке. И это чувство сняло с наших путников усталость, вызванную перелетом, в одно мгновение. Они привели себя в порядок, пообедали и сразу же отправились осматривать достопримечательности, начав, разумеется, с моря. Наверное, ни одно море на планете не может рассказать так много об истории человечества, как Средиземное. Сменяющие друг друга цивилизации и народности, бесконечные войны и локальные конфликты, расцвет и крах великих культур окружали этот привлекательный во всех отношениях водоем, и реки, питающие его воды свежими потоками, часто были обильно политы кровью тысяч воинов и слезами их жен и матерей. Поэтому Виктор долго с благоговением смотрел на волны, прежде чем войти в это священное море с банальной целью искупаться. Сверкающие на солнце гребни волн накатывались на берег, чтобы разбиться о его неприступность и, потерпев поражение, отступать ползущей по песку пеной, недовольно шипящей своему обидчику: я еще вернусь! Однако, стоило войти в эту воду, она обнимала с такой негой, что тело словно растворялось в ее объятиях. Виктор заплыл подальше, лег на воду и смотрел на небо. Лена не могла составить ему компанию, так как боялась отплывать от берега из-за своих не очень уверенных плавательных навыков, и Виктор размышлял в одиночестве, вглядываясь в синеву небесного купола. Ему в какое-то мгновение показалось, что поверхность моря отражается в этой синеве, вот и фигура распластавшегося на воде человека, это явно он. Платонов настолько отключился от действительности, что верил своим глазам и даже забеспокоился, когда разглядел на небе силуэт быстро приближающегося к нему небольшого парусного судна. Столкновение казалось неизбежным, и Виктор перевернулся, чтобы оглядеться, но ничего не обнаружил. Спокойная гладь моря с искрящимися на ней лучами солнца, а в перспективе – берег, вблизи которого принимает щедрые дары средиземноморской природы его благоверная. Философ не мог прийти в себя. С чего это он вдруг поверил тому, что рисовало его воображение в небесной выси? И потом, почему судно было не современное, а какое-то древнее? Он задумался и вспомнил, в какую сторону двигалось судно. Оно отправлялось от берегов Ларнаки на север, куда-то в сторону Турции. Хотя, если судно древнее, там не могло быть Турции. Там была Анатолия, Малая Азия, которая во все времена являлась лакомым кусочком для завоевателей, и плыл корабль тогда не из Ларнаки, а из Китиона. Виктор поразился навязчивости размышлений об этом корабле, который, по сути, был плодом его воображения, и чтобы окончательно не свихнуться в объятьях моря, решил вернуться на берег. Лена встретила мужа шуткой, которая тут же отвлекла его от наваждения:
- Ну, где подарки из Турции? Или ты туда, как Стенька Разин, за зипунами да княжнами плавал?
- Не поверишь, полные плавки подарков вез, но по дороге попал в страшный шторм и все дары утопил.
- Тогда пойдем в город, я требую компенсации в виде мороженого, - с улыбкой ответила Лена.

*****
Очень милый особнячок, принадлежавший когда-то семейству Пиеридис, вместил в себя Археологический музей Ларнаки. Раскопками части древнего Китиона, проводившимися в непосредственной близости от современного музея, руководил Димитрис Пиеридис, и именно его коллекция находок легла в основу экспозиции. Двухэтажный фронтон здания казался еще меньше на фоне окружающих его исполинских деревьев. Платоновы потратили не много времени на изучение достопримечательностей музея. Коллекция была довольно небольшая и содержала, в основном, предметы обихода как древних микенцев, так и поздних китионцев. Лена любила старинные находки и старалась уговорить мужа посмотреть все тщательно, но он искал конкретные артефакты, все остальное ему было неинтересно.
- Лен, я покажу тебе место, больше заслуживающее твоего внимания. Этот музей мы уже осмотрели. Кстати, здесь далеко не все. Львиная доля экспонатов хранится в крепости, на берегу моря. А я тебя приглашаю совершить поход к храму Святого Лазаря. Там должна быть гробница…
- Так вот зачем ты меня сюда притащил! – гневно сказала Лена и принялась испепелять мужа горящим взглядом. – Витя, ну что ты за человек! Как можно было так испортить отдых! У тебя совесть есть?
- Это очень красивая церковь, только и всего. У нас таких нет, она сложена из камня, я на проспекте видел. Тебе понравится, пойдем. Тут все-равно больше, особо, смотреть не на что, а побывать в Ларнаке и не увидеть церковь Лазаря, это зря потратить деньги и время, - пытался оправдаться Виктор.
- Хорошо, пойдем, - ответила ледяным тоном Лена, и Виктор уже подумал, что зря он так с ней, теперь она надуется и отпуск будет загублен окончательно, но ситуацию исправил звонок сына. Лена моментально «надела» улыбку и защебетала в трубку:
- Какой ты молодец, не забываешь родителей! А мы вот гуляем по городу, рассматриваем достопримечательности. Да, и туда сейчас пойдем, - сказала она, взглянув при этом на Виктора, из чего он понял, что Сашка советовал маме посетить главную достопримечательность Ларнаки. Лена продолжила:
- Погода здесь очень жаркая, в середине дня сорок градусов было, мы на море спасались. Что-что? У вас тоже сорок??? А, по Фаренгейту… Все шутишь. Отец? Да ничего отец, бодренький такой, отдых ему на пользу. Спасибо тебе за такой подарок! Да, хорошо. Маше привет передавай! Целую тебя, пока!

*****
Четырехгранная колокольня, высотой примерно в четыре этажа, бросалась в глаза на фоне относительно невысоких окружающих построек. Подойдя вплотную к церкви Святого Лазаря, Лена моментально сменила свой недавний гнев на милость. Далеко выступающая довольно массивная апсида, арочный проход слева от колокольни, суровая каменная кладка – все впечатляло своим величием, каким-то архаичным аскетизмом и в тоже время подкупающим изяществом. Разглядывая резные стены колокольни, Виктор вспоминал предание, по которому храм был воздвигнут в X веке непосредственно над могилой святого покровителя города. Затем саркофаг вскрыли и мощи Лазаря торжественно перенесли в столицу Византии, а после завоевания Константинополя османами, франкские крестоносцы отбили эти мощи и перевезли в Марсель. Видимо поэтому в католичестве принято считать, что Лазарь был епископом в Провансе. А может там он и был, а здесь только проездом… Столько загадок с этим Лазарем, что Виктору трудно было понять, с чего начать поиски ответов, и где начинать? Здесь ли? Где-то еще?
В церкви Платоновы обнаружили выставленный на всеобщее обозрение череп святого Лазаря.
- Вот видишь, он умер и череп его тут. А на даче к тебе приходил шарлатан, - прошептала мужу Лена.
- Марсельцы уверены, что подлинные мощи Лазаря хранятся только в их городе. Кому верить? – парировал Виктор.
- Не знаю… - не нашлась, что еще ответить его супруга. – Я тебя на улице подожду. Здесь как-то все торжественно и страшно. У меня мороз по коже.
- Хорошо, - ответил застывший на месте философ. Он не мог оторвать взгляда от этого черепа, словно пытаясь выяснить у него, кто он, почему он здесь, а человек, который называет себя Лазарем, там, в наших лесах. Пустые глазницы, наполненные мраком, источали только мрак, а вместе с ним страх и даже ужас. У Виктора немели конечности. Он пытался гипнотизировать этот череп, но сам поддался его гипнозу. Мелкая дрожь охватила все его тело, потому что он вдруг почувствовал дикую боль и нечеловеческие страдания, перенесенные этим человеком перед смертью.
Виктор отскочил от черепа, как ошпаренный, чем привлек внимание посетителей храма. Он огляделся и вышел на улицу, где его ждала Лена.
Странное дело, Платонов никогда не замечал у себя экстрасенсорных способностей, а после встречи с тем человеком все вокруг словно пытается натолкнуть его на разгадку тайны бессмертного Лазаря. В одном он был теперь уверен: обладатель этого черепа погиб мученической смертью. И он не мог быть Лазарем. Виктор не знал причины этой уверенности, он ее просто чувствовал.

10
Казнь Шимрона

На дворе прихода святого Лазаря в Марселе толпился народ. Они роптали в ожидании, когда пред ними появится епископ, чтобы предупредить его о грозящей опасности: к дому Шимрона направлялись римские солдаты. Новость о том, что в Галлии появился проповедник иудейского учения, повергла в шок наместников империи, и они, во что бы то ни стало, решили наказать зачинщика, как это сделал в свое время прокуратор иудейский Понтий Пилат. И вот теперь, бряцая оружием, небольшой отряд легионеров, ведомый деканом, направлялся к дому Шимрона для ареста бунтовщиков.
Мария и Марфа вышли к народу. Вслед за ними на пороге появился Шимрон. Он поднял правую руку вверх, и в толпе собравшихся воцарилась тишина. Выдающий себя за Лазаря, заговорил:
- Я вижу смятение на ваших лицах. Что встревожило вас так сильно?
- Тебе нужно бежать, отче! – воскликнул один молодой галл. – Сюда идут солдаты! Они посланы, чтобы убить тебя!
Но предупреждение было запоздалым. В этот момент легионеры уже показались на дороге, и бежать было бесполезно. Шимрон обернулся к сестрам Лазаря, и в его взгляде они прочли только одну мольбу: бегите! Мария и Марфа незамедлительно скрылись в толпе и начали пробираться к морскому берегу, где до сих пор еще ждал своего часа их старый корабль.
Тем временем римляне приблизились к Шимрону. Идущий во главе декан обратился к хозяину дома:
- Ты, Лазарь из Вифании, сеющий бунт среди народа Рима тем, что призываешь верить в чужеродных богов, приговорен к пятидесяти ударам палками и аресту.
Декан закончил свою краткую речь, и казалось, что последний слог его эхом раздался в наступившей вдруг тишине. Шимрон оглядел присутствующих, надеясь найти хоть какую-то поддержку среди собравшихся, но люди отводили взгляды, а некоторые из них разворачивались и уходили, чтобы гнев имперских солдат не распространился и на них. Люди молча отрекались от своего учителя в страхе перед смертью. Но он знал, что его учение живо в их сердцах, и семя, пророненное им в их сознании, скоро даст свои первые побеги, которые взрастут и посеют новые семена по всему Провансу и Бургундии, по всей Галлии, а может быть, и по всей Римской империи. Поэтому улыбка одарила его уста, когда он с благодарностью взглянул на небо, после чего Шимрон покорно последовал за деканом в окружении солдат.

*****
Жестокость римлян к врагам империи трудно описать словами. Большую часть времени своей службы римские солдаты проводили в боевых действиях, поэтому жалость была не свойственной им добродетелью. Шимрона привязали к деревянному эшафоту, надели на ноги и на руки кандалы и принялись публично избивать палками. Место, куда попадало орудие пытки, постепенно превращалось в кровавое месиво. После второго десятка ударов Шимрон уже не мог кричать. Он только стиснул зубы и молча сопел, глядя широко раскрытыми глазами на толпу. Жители Марселя смотрели на это действо, кто с горечью, кто с радостью. Ведь для одних Лазарь, за которого выдавал себя Шимрон, был проводником по дороге истины, а для других – мерзавцем, посягнувшим на устои Рима.
- Верую в тебя, Господи! – шептал на иврите полуживой иудей. – Верую, что сяду одесную тебя в царстве твоем, и будут благословенны дни мои…
На этих словах Шимрон потерял сознание. Один из римлян, по приказу декана, вылил на него ведро воды, чтобы тот пришел в себя, после чего наказание продолжилось. При последних ударах вместе с брызгами крови в стороны разлетались частицы плоти арестанта. Многим казалось загадкой, как он еще мог быть жив и даже оставаться в сознании. Кандалы сняли, Шимрона подняли двое солдат и, по обычаю, поволокли по городу, чтобы результаты непослушания римскому порядку были запечатлены в памяти всех жителей города, что должно было подавить назревающий мятеж, основанный на крахе римского пантеона. В заключение процессии бунтовщик был брошен в темницу.
Трудно себе представить, что чувствовал в эти минуты Шимрон. Он лежал на холодном полу, истекая кровью и не имея возможности шевелиться. Просто болью это не назовешь. Это было нечеловеческое мучение, когда все тело словно разрывали на куски гигантскими клещами. Мозг уже кипел от боли, отчего глаза выдавливало наружу, и лицо несчастного походило на гримасу безумца. Все тело сотрясалось мелкой дрожью, а суставы были напряжены до предела. Он даже не чувствовал укусов насекомых, ликовавших на этом кровавом пиршестве. Наконец наступил момент, когда сил сопротивляться боли и истощению больше не осталось, и Шимрон лишился сознания.

*****
Холодный декабрьский день ознаменовал своим приходом событие, которое было неотвратимо с самого прибытия беглых иудеев в Марсель. На этот день была назначена казнь епископа марсельской общины христиан. По решению суда Лазарь должен быть обезглавлен на площади при скоплении народа. Тем самым римляне надеялись предотвратить распространение заразы нового учения, которое разрушало основы возведенного ими на огромной территории порядка. Лазарь был не первым и не последним приговоренным к смерти за подобные действия, но остановить процесс преумножения паствы Христовой уже не представлялось возможным. И зная это Шимрон не испытывал страха перед казнью. Одежды с запекшейся на них кровью, побагровели, а седина, сменившая в одночасье смоль волос сравнительно еще молодого человека, и следы мученических страданий на лице превратили Шимрона в почтенного старца. Он со смирением взошел на эшафот, громко произнося слова молитвы на иврите, положил голову на плаху и в тот момент, когда секира уже заносилась над ним, вдруг воскликнул на галльском языке, обращаясь к толпе:
- Грядет Царство Божие! Я, Лазарь Вифанский, благословляю вас! Возрадуйтесь, люди... - его крик был прерван беспощадным орудием казни. Так закончилась жизнь первого епископа Марселя.

11
Марсель

Январь оказался суровым месяцем, оправдывая свое древнее славянское имя Лютень. Виктор готовился встречать замороженного гостя. Вчера звонил Гордиенко, обещал заехать, поболтать. Лена стряпала на кухне, а хозяин дома смотрел в окно на ниспадающие снежинки и сравнивал их со слезами ангелов, плачущих над судьбою греховного мира людей. Он видел, как подъехала машина Андрея, как тот вышел из нее и, ссутулившись от холода, почти побежал к подъезду. Звонок в дверь, и вот уже на пороге раскрасневшийся и улыбающийся гигант Гордиенко.
- Ну, здравствуй, Платонов! Как здоровье? – с порога выпалил гость.
- А что, так заметно? – озабоченно спросил Виктор.
- Это ты о здоровье? Конечно! На тебе лица нет. Ты чем занимался на Кипре? Ой, Леночка! Ты само очарование! Говорил я тебе, не надо было выходить замуж за этого балбеса, я был бы тебе таким замечательным мужем, ты бы у меня цвела и пахла.
- Ага, как плесень, - ревниво проворчал муж.
- Андрюш, так это же никогда не поздно, - поддержала шутливую форму беседы Лена. – Вот свихнется Витя окончательно со своим Лазарем, сдадим его в Кащенко и поженимся как люди.
- Идет! – выпалил, улыбаясь во всю ширину, Гордиенко. Входя в комнату, он обратился к Виктору – Ну что, шалопай, рассказывай, как продвигаются поиски истины?
- Очень смешно. Это только ты ее в вине ищешь.
- Не в вине, а в коньяке. Только ты, басурман, разницы не чувствуешь, а истинные ценители…
- Точнее, алкоголики, - прервал друга Платонов.
- Сам ты алкоголик! Ты вот ушел в умственный запой со своей проблемой, а жена-красавица в одиночку мается. Вот возьму и уведу, будешь знать.
- Да понимаешь, Андрюх, я чувствую, что немного осталось, и все прояснится.
- Ты мне объясни, убогому, тебе это зачем нужно? – спросил, уже серьезно, Андрей.
- Да я и сам объяснить не могу. Но чувствую, что от этого мне уже не отвертеться. Вросла в меня эта проблема, хочу докопаться до сути. Проснулся бес искателя, не дает покоя. Понимаю, что Лена переживает. Но как я сейчас все брошу? Скоро весна, надо будет на дачу ехать. А там опять этот…
- Может тебе вытряхнуть сознание из пыли двух тысячелетий да обратиться в милицию? Человек, кто бы он ни был, досаждает тебе своими визитами.
- Так он пришел только раз, в этом-то и дело.
- Та бумажка с вопросом, что я тебе писал, куда делась? Он ее не забрал?
- Нет, ее ветром унесло на моих глазах. В Китионе я ничего не нашел. Думал, приеду туда, сердце само подскажет, куда идти и что искать. Ан нет. Сердце не подсказало. В музее ничего примечательного. На раскопки меня не пустили, да и что там смотреть. В церкви выставлен череп, да не его. Вот, собираюсь еще в Марсель слетать. Может, там что-то найду.
- А что в Марселе?
- Там, как утверждают, он был епископом.
- Но ты же не можешь ездить по всему свету, разыскивая следы Лазаря? Денег сколько нужно, да и на работе это никому не понравится. Тебя еще декан отпускает?
- Да, меня подменят, я договорился.
В этот момент в комнату вошла Лена со шипящим горячим блюдом, источающим такой тонкий аппетитный аромат, что друзья на мгновение забыли тему своего разговора.
- Вот это я понимаю! – развеселился Гордиенко. – Женщина всегда знает, в чем истина. Учись, Платонов. А ты все мотаешься где-то, ищешь чего-то. Посмотри, все, что тебе нужно, у тебя уже есть. Нет, ты, все-таки, балбес…

*****
Виктор уже битый час бродил по городу неподалеку от бульвара Гарибальди. Он уже исколесил половину Марселя, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, но тот молчал. Погода не располагала к прогулкам. Температура близилась к нулю, а холодный и влажный ветер пронизывал насквозь любую одежду, пробирался под кожу и холодил даже кости. Виктор уже совершил путешествие в сторону порта по бульвару Ла-Канбьер, сходил к Новому кафедральному собору, посетил улицу Парадис, но быстро с нее ушел, так как ничего, кроме торговых заведений, там не обнаружил, был в Музее истории Марселя, посмотрел собор Нотр-Дам де ля Гард и постройки Аббатства святого Виктора. Он даже видел отсеченную главу Лазаря, но это опять был не он. Не он! Кто угодно, но не он. Виктор остановился и, в задумчивости, прислонился к стволу одной из пальм.
- Где же твои следы, Лазарь… - произнес он вслух. В этот момент порыв ветра зашелестел листьями пальмы над его головой. Эти мохнатые лапы, словно человеческие руки, махали ему, то ли приветствуя, то ли указывая направление, в котором он должен двигаться дальше. Виктор повиновался. Он пошел  в заданном направлении и зашел в кафе. Скудные знания французского позволили ему, тем не менее, заказать чашку кофе и горячую выпечку, и уже сидя за столом, он заметил, что какой-то мужчина с бородой следит за ним внимательно и явно хочет что-то спросить. Виктор сделал вид, что он не заметил этого и принялся за поедание яств, поскольку сегодня он даже не пообедал, а между тем за окном кафе опускался вечер. Но мужчина был настойчив и через несколько мгновений он уже стоял у стола, за которым расположился Платонов.
- Me pardonnez! Vous le Russe? – спросил незнакомец, во внешности которого не было ничего примечательного, кроме бороды и морщин, выдававших полувековой возраст мужчины.
- Да, я русский, - ответил Виктор.
- Ну, слава богу, соотечественник! – улыбнулся незнакомец. – Вы разрешите, я перемещусь за ваш столик?
- Конечно! – ответил ошеломленный Виктор.
- Меня зовут Константин, - начал незнакомец, когда пересел к Платонову.
- Виктор. Очень приятно.
- Я здесь работаю уже больше десяти лет. Уехал в тот период, когда наша наука начала потихоньку опускаться на дно болота коммерциализации. Сами понимаете, кому мы были нужны… Кто-то ушел в бизнес, кто-то прозябал в пустых лабораториях, протирал штаны в кабинетах за нищенское пособие. А сейчас вот все чаще думаю, может, зря уехал. В России, судя по всему, большие перемены, а здесь, как ни крути, чужбина.
- А в какой области вы работаете? – осведомился Виктор.
- В судостроении. Франция – одна из величайших морских держав, ей без судов никак нельзя. Вот я и нашел себе здесь приют. Но каждый раз, когда встречаю соотечественников, хотя и бывших, стараюсь поговорить с ними, чтобы ощутить радость от произношения русских слов. Я вас не сильно утомлю, если немного побеседую с вами?
- Нет-нет, что вы, ради бога! Я все равно никуда не тороплюсь. Зашел погреться и выпить кофе.
- Да, в январе здесь тоскливо. Там, у нас, наверное, снегу полно… А что вас привело в славный город Марсель? – поинтересовался Константин.
- Профессиональный интерес. Я факультативно занимаюсь религиоведением, а сюда приехал, чтобы пополнить багаж знаний о деяниях одного святого – Лазаря Четырехдневного.
- А! Слышал о таком. Кстати, вы знаете, что в соседнем городе Отон хранится рака с его мощами? И церковь там названа его именем, я посещал это место.
- Да, я в курсе. Однако, большие сомнения вызывает подлинность этих мощей, которые были осквернены и утеряны во времена Великой французской революции.
- Да что вы говорите? – удивился Константин. – А я не знал. А что же, простите, там хранится?
- Ну, вроде бы жители сохранили мощи и вернули их церкви, а епископ Де Фонтен даже засвидетельствовал их подлинность. Но скажите мне, как можно опознать разложившиеся останки человека? Вообще, подлинность реликвий всегда вызывала у меня сомнение, потому что в те смутные времена ничего не стоило назваться чужим именем, преподнести наконечник римского копья, обагренный кровью, и заявить, что именно этим копьем был убит на кресте Спаситель. Люди многое воспринимали на веру. Например, тексты священных писаний, переписанные сотни раз от руки, когда добросовестными, когда не очень, религиозными служителями.
- Вы говорите богохульные вещи, - улыбнулся Константин. – За это христианская церковь вас не пожалует, православная она или католическая.
- Это не страшно, я не посещаю службы.
- Как же так? Вы занимаетесь религиоведением, а церкви не посещаете.
- Вы не правильно поняли. Я не избегаю церквей. Напротив, архитектура даже современных построек копирует некоторые древние каноны, которые могут о многом рассказать. Но вот церковные службы я пропускаю. Современная церковь живет по своим законам, а не Божьим.
- Вот это заявление! – изумился Константин. – Послушайте, вы прямо реформатор какой-то! Вроде Лютера или Кальвина.
- Да нет тут никакой реформации. Напротив, возврат к традициям, от которых, якобы, все ведется, но которые безвозвратно потеряны. У меня по соседству в Москве живет поп, рядовой служитель церкви. Он меняет иномарку за иномаркой. Сейчас у него их две. Это как, нормально? Вспомните, чем жил Аарон? Ему приносили еду, а он служил Богу. Не тем, кто еду приносит. Израильтяне знали, что он и его помощники – святые люди и не могут сами себе добывать пропитание, поскольку они направляют свой народ на верный путь, служа Саваофу. Сиддхартха Гаутама бродил по Востоку и был жив дарами природы и людей, почитавших его мудрость. Он не путешествовал в колеснице или повозке, хотя и был принцем. Христос родился в простой семье и умер простым человеком. Аскетизм всегда был попутчиком святости. А теперь что? Ну, не теперь, это уже несколько веков длится. Даже говорить не хочется…
- Интересный вы собеседник, Виктор! – заметил Константин. – Всегда познавательно слушать человека, имеющего свое мнение, а не повторяющего общеизвестные постулаты. Однако, давайте вернемся к теме вашего визита в Марсель. Вам удалось продвинуться в поисках фактов о жизни мученика Лазаря?
- Напротив. Я еще больше запутался. Здесь я выяснил, что в одном бургундском городе Лазарь также служил епископом. По крайней мере, они так утверждают, а в Вандоме хранится слеза Иисуса, пролитая им на могиле Лазаря. Мои поиски зашли в тупик. Гонения синедриона заставили Лазаря скитаться при жизни, а завоевательные походы турок, а затем крестоносцев, запутали его следы после кончины.
- Может быть, это и к лучшему, - сказал неожиданно Константин. – Человек достаточно намучился при жизни. Служил, пока были силы, Богу. Наверное, он заслужил покоя, поэтому и запутаны его следы.


*****
Виктор не мог уснуть в самолете, несущим его к родному дому. У него никак не выходили из головы слова случайного знакомого: «он заслужил покоя». Что-то в этих словах было магическое, скрывающее за собою нечто большее, нежели простое человеческое сострадание к зверски убитому епископу. Может быть, Лазарь действительно ищет покоя? А как сможет помочь ему простой московский преподаватель философии? Ведь Виктор даже не священник, чтобы провести никому неизвестный обряд умерщвления зомби, и не святой, чтобы отпустить тому все его грехи. Но что тогда хочет Лазарь именно от него? Виктор не находил ответа.

12
Открытие дачного сезона

Вещи, которые надо было отвезти на дачу, Лена приготовила еще с вечера пятницы, а провизию, чтобы ее благоверный не голодал, начала собирать уже непосредственно перед выездом в субботу. Виктор собирался поехать проверить свои владения, так сказать, на мартовскую разведку. Чтобы не мотаться туда-сюда в течение одного дня, было решено поехать с ночевкой. Печи в доме не было, но пережить ночной холод позволял электрический обогреватель, так что Виктор вполне мог остаться в доме на одну ночь.
- Витя, только я тебя прошу, без глупостей, ладно? Не надо бродить ночью вокруг дома или, того хуже, отправляться в лес, на поиски, - упрашивала Лена мужа перед отъездом.
- Не волнуйся. Все строго по плану, - улыбнулся Виктор. – Приехал, первичный осмотр, ужин, сон, пробуждение, завтрак, вторичный осмотр и мероприятия на участке и в доме, отъезд участников форума.
- Ой, юморист! Дай поцелую. Веди себя там хорошо. Как доедешь, позвони. Все, до воскресенья!
Всю дорогу Виктор думал о Лазаре. Ведь была велика вероятность, что он его встретит уже в этот приезд. Хотя, в прошлом году лесной пришелец так и не появился. Придет ли в этом, неизвестно. В последнее время Платонов стал реже думать о своем незваном госте, он отчаялся найти разгадку в этом деле, поэтому решил сосредоточиться на семье и работе, чем необыкновенно порадовал Лену. Но теперь он не мог отделаться от мыслей об этом человеке. Ему, почему-то вспомнился тот корабль из видения, что направлялся к Малой Азии. Виктор мысленно продолжил по карте линию в этом направлении и оказался где-то в Северном Причерноморье, а это уже наши земли. Хотя, почему он решил, что это видение связано как-то с Лазарем, и почему те, кто путешествовал на корабле, не могли изменить направление движения? Опять догадки не выдерживали критики. Лена сказала как-то Виктору, что он стал суеверен. Действительно, нельзя отрицать очевидного. Платонов стал замечать, что многое в его жизни не случайно, начиная с фамилии, перекликающейся с именем известного философа. И все сводилось к какой-то одной миссии, связанной с Лазарем. Суеверие… Бенедикт Спиноза утверждал, что страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраняется и поддерживается. Но если верить Артуру Шопенгауэру, то все естественные науки имеют тот неизбежный недостаток, что они рассматривают природу исключительно с объективной стороны, забывая о субъективной стороне ее. Так может, нет ничего страшного в том, что Виктор пытался заглянуть за двери обыденности, прислушаться к своему внутреннему голосу и дать оценку своим предчувствиям. Платон считал, что можно ответить на любой вопрос, если вопрос задан правильно. Значит, надо просто правильно сформулировать свои цели, обозначить контуры предмета своих поисков, тогда и результат не заставит себя ждать. Виктор мысленно поблагодарил коллег за подсказки и прислушался к себе. Он смотрел на пустую дорогу и увидел, как на убегающей к горизонту темно-серой ленте асфальта четко обозначился образ того бродяги. Подсознание рисовало черты этого человека, значит, разгадка может исходить только непосредственно от него, а не от саркофагов в Марселе или Ларнаке. И Виктор посильнее надавил на газ, чтобы скорее приблизиться к ключевому моменту всей этой полуторагодичной истории.

*****
Ночь быстро отвоевывала свое пространство у скрывшегося уже за полоской леса и угасающего поминутно солнца. Закончив с делами, Виктор стоял на крыльце своего дома и следил за этим магическим превращением природы, которое набрасывало прозрачное темное покрывало на чернеющую по-весеннему землю с небольшими островками не сошедшего еще снега и многочисленными серыми лужами, свидетельствующими о том, что прошедшая зима была снежной. Дачная телогрейка уже не спасала от нарастающего вечернего холода, поэтому картину угасания природы Виктор решил досмотреть из окна прогретой при помощи обогревателя комнаты, погрузившись в удобное кресло с чашечкой горячего чаю и испеченными сегодняшним утром плюшками, которые Лена умела выпекать мастерски. От такой уютной атмосферы, запаха свежей выпечки и блаженной тишины у Виктора пробежали мурашки по коже. Тело приятно растворялось в теплом воздухе, царящем в доме, глаза постепенно тяжелели, и все располагало ко сну. Платонов встал, чтобы приготовить постель, но в этот момент услышал всплеск воды, такой, словно что-то упало в одну из окружающих дом луж. Он, было, подумал, что ветка свалилась с дерева, и хотел вернуться к своему занятию, но всплеск повторился снова, причем, в другом месте.
- Собака что ли забежала на участок, - пробормотал Виктор и направился к выходу, чтобы посмотреть. Он толкнул дверь и вскрикнул: прямо на пороге стоял тот самый лесной человек. В его страшных глазах отражался свет лампы, падающий из комнаты, и в наступившей темноте казалось, что они горят огнем. Взъерошенный густой волосяной покров головы и лица усиливал зловещую картину. Виктор оторопел и боялся шевелиться. Он только смотрел в эти пронизывающие насквозь глаза и чувствовал, как они обволакивают все его нутро, завладевают им, холодя душу и заставляя объятое страхом сердце бешено колотиться. И казалось, что этот стук не размеренный, как обычно бывает, а сбитый, больше напоминающий морзянку, с длинными и короткими паузами. И вот эта комбинация начинает становиться понятной, словно откуда-то из небытия взрастают и обретают форму звуки, сначала непонятные, словно разбросанные куски мозаики, которые, повинуясь неведомой силе, собираются в единую стройную линию, чеканившую в мозг неотвратимый посыл: Лазарь, Лазарь, Лазарь… И когда Виктор понял происхождение этих звуков, они, вдруг, умолкли. Связь была установлена, и Лазарь «заговорил», если можно так назвать этот способ передачи данных.
- Не пугайся, добрый человек, я не причиню тебе зла. Ты первый, кто не сбежал от меня или не попытался убить. Я видел бумагу с твоим вопросом. Поэтому, я решил обратиться к тебе за помощью. Но в начале расскажу о том, почему я здесь. Спасаясь от преследования, мы с сестрами и еще несколькими учениками Иисуса бежали на корабле. Мария и Марфа решили высадить меня на Кипре. Преданный мне Симон остался со мной и был моими устами в Китионе, где мы создали христианскую общину и несли службу до тех пор, пока нас не обнаружили служители синедриона. Их наемники подговорили противников учения Христа и напали на общину, в результате чего погиб несчастный Симон, а мне удалось отплыть на корабле в Анатолию.
Тут Виктор припомнил свое видение и понял, что оно было неспроста. Лазарь продолжил:
- Когда зачинщики резни скрылись, и кровавая бойня была окончена, Симона похоронили со всеми почестями, приняв его за епископа Китиона. Об этом нам рассказали паломники. Однажды ночью мне явился образ Господа Иисуса. Он сказал мне: «Лазарь, брат мой! Я жду тебя там, куда уходили все угодные отцу моему пророки, это место рождения расы человеческой, откуда распространился род людской по всей земле, неся учение благое. Ты найдешь его, всегда двигаясь на север, и там, на священной земле, я смогу освободить твою душу и закончить твой праведный земной путь. Но не забудь мой дар, он будет ключом к свершению обряда».
- Какой дар? – у Виктора любопытство пересилило страх, и он перебил Лазаря.
- Когда-то я был зажиточным человеком, имел в Вифании большой дом и однажды в него пришел путник. Я принял гостя, накормил и напоил хорошим вином. За это гость благодарил меня сердечно и поднес в дар единственную вещь, которая оказалась тогда в его дорожной сумке – кусок горного кристалла, принесенного им из земли ханаанской. Я всегда хранил его при себе. Даже в погребальное одеяние мне сестры вложили этот камень. Однако, я продолжу свой рассказ. Оставаться в Анатолии я не мог, преследование продолжалось, и мы снова сели на корабль и отправились через Дарданеллы и Босфор в Эвксинское море, пересекли его и бросили якорь в полисе Гермонасса. Там мне и удалось переждать…
В этот момент над головой Лазаря словно образовалось сияние, а в действительности с дороги свернул автомобиль, который и осветил ведущих странный диалог людей. Лазарь резко обернулся, соскочил с крыльца и скрылся во тьме. Только тут Виктор пришел в себя и увидел, что приехали его соседи по даче.
- Доброй ночи, Виктор Михайлович! – поздоровался сосед, пожилой мужчина, выходя из машины. – Не спится? Как у  нас тут, все нормально?
- Здравствуйте, Сергей Петрович! – ответил Виктор и только в этот момент почувствовал, насколько он, оказывается, замерз. Его просто колотило от холода, поэтому ответ он продолжил после небольшой паузы. – Да, все нормально. Вроде никто не лазил. Холодно только.

*****
Платонову не спалось. Он вышагивал по комнате и ждал возвращения Лазаря. Ведь тот не сказал самого главного: чем может помочь ему Виктор? Но пока он обдумывал уже сказанное. Иисус велел Лазарю идти на север, всегда на север. Но там же Арктика и ничего более! С другой стороны, эти льды не особенно дают себя покорять. Поди, найди там кого! Вот где идеальное место для отшельников. К тому же, ему вспомнилась одна интересная книга индийского автора Тилака, которую он когда-то читал. Там, на основе ведических текстов, доказывается, что древние арии жили в Арктике, и климат там был очень даже благоприятный для жизни. А если принять во внимание, что миграция ариев, вызванная наступлением ледника, довела их вплоть до долины рек Инд и Ганг, то можно себе представить, на каком огромном пространстве они могли оставить следы своей культуры. Виктор вспомнил свой разговор с Леной об Иоанне, его странном Евангелие и о том, какой они тогда вывод сделали. А решили они, что Иисус поведал Иоанну основы арийской эзотерики. Значит, он их откуда-то знал и был связан с ведической культурой, а следовательно, древняя родина ариев вполне могла стать его последним пристанищем.
В соседнем доме уже все улеглись и затихли. Виктор оделся потеплее, выключил свет в доме и вышел на улицу. Он сидел на скамейке до тех пор, пока со стороны леса не появилась тень. Лазарь вернулся!
- Я тайно прожил в Гермонассе несколько лет, пока утихли гонения, и преследование прекратилось. Однако, жители полиса стали замечать, что я ничем не питаюсь, не ложусь спать, как все они, из чего был сделан вывод, что я колдун. Мне пришлось спешно покинуть Гермонассу, я даже не успел ничего забрать из дома, где обитал это время. Оттуда я отправился на север. Мне приходилось постоянно прятаться от людей, потому что мой вид уже сильно пугал их. Путь свой я прокладывал по звездам, как научил меня Иисус, но злоба человеческая смутила разум мой, и только достигнув этих мест, я заметил, что со мной нет кристалла, он остался в Гермонассе! И теперь я много десятков лет вынужден скитаться в ваших лесах.
- Почему же ты не вернулся за кристаллом? – не выдержал Виктор.
- Пока ты живешь своей земной жизнью, умеешь чувствовать и страдать, грустить и радоваться, любить и ненавидеть, пока ты человек в полном смысле этого слова, ты волен делать все, что даже противно законам божьим. Но я усоп. И будучи усопшим, передал дух свой Господу нашему, и только он волен управлять моими деяниями, но не я сам. И он повел меня на север, значит, должен идти я только в этом направлении. У меня нет возможности исправить свои ошибки, вернуться назад и начать все сначала, поскольку мертв я!
Тут Лазарь затрясся, его глаза стали еще безумнее и ужаснее, чем были до того. Казалось, он готов зарыдать, но не может, поскольку не оставил ему Господь такой возможности. И тогда несчастный продолжил свою речь:
- Я прошу тебя, добрый человек, вернись в Гермонассу, разыщи кристалл. Я так устал нести свое бремя…

13
Тамань

Дома Виктор рассказал о своем новом дачном приключении жене. Что должна была на это сказать здравая, лишенная предрассудков женщина? Она, естественно, пребывала в растерянности. С одной стороны, это был ее муж, с которым она прожила не одно десятилетие, ученый, конечно со странностями, но не до такой же степени, с другой стороны, то, что он произносил, не укладывалось в рамки обыденного восприятия. Рассудок противился принятию на веру подобного рода сказок, но ведь это говорила не девяностолетняя бабушка, которая еще Ленина видела, а молодой и здоровый мужчина, преподающий в главном вузе страны, и этого мужчину Лена знала как никто другой. Его глаза не лгали.
- Гермонасса – это где-то на Черном море? – спросила она.
- Да вроде. Он сказал, что они пересекли Эвксинское море, то есть, Черное. Надо уточнить место, в интернете посмотрю. Но ехать туда в любом случае надо. Иначе этот кошмар никогда не кончится. Ты бы видела его глаза… Я до сих пор не могу в себя прийти. – Виктор уже включил компьютер и нашел необходимую информацию о древнегреческом полисе Гермонасса. – О! Это Тамань, представляешь? А я и не знал.
- Когда поедешь? И главное, где и как ты будешь искать этот камень? Почти две тысячи лет прошло. Представляешь, сколько тебе земли надо перекидать, чтобы все проверить?
- Да, придется с археологами связаться. Может, они его уже находили. Наверняка там все уже перекопано.

*****
Любого прибывающего в эту станицу путешественника, ознакомившегося заранее с ее историей, поражает малый размер и неказистость. Тамань расположена на равнине, лишенной обильной поросли и высоких строений, отчего она кажется какой-то пустой. Унылые степи, словно застывшие на определенном этапе развития человечества, позволяющие окунуться в патриархальную среду без какой бы то ни было машины времени. Вероятно, и Лермонтов лицезрел ту же самую картину в Тамани. Где тут был греческий полис, ведущий оживленную торговлю с соседями? Где пышность половецкой столицы? Никаких следов былой роскоши, все уничтожило беспощадное время и миграция народов, сменяющих друг друга на этом месте. А между тем, Гермонасса была вторым по значению городом на восточном берегу Босфорского государства, и именно отсюда велась торговля греческими товарами с соседствующими аланами.
Опасения Виктора оправдались. Мало того, что не погребенную под станицей часть Гермонассы перекопали археологи, самое страшное, что там идет постоянное обрушение береговой линии, и большая территория древнего города теперь покоится под водой Таманского залива. Виктор узнал еще перед отъездом, что среди найденных археологами артефактов не было никакого кристалла, да и не стали бы они собирать то, что не представляет никакой исторической ценности.
Платонов стоял на песчаном обрыве и разглядывал каскады археологических раскопок береговой полосы, где еще оставалась надежда найти хоть что-то ценное для описания истории этого края. Мутная вода залива плескалась где-то внизу, а в какой-то момент послышался громкий всплеск – это очередной пласт земли обрушился вниз, унося с собой потенциальные исторические свидетельства. Тем временем, Виктор продолжал осмотр места раскопок, поросшего весенней травой, и некоторые вещи его поразили. Он видел тандыры - круглые печи, выложенные в земле в виде колодцев, видел примитивную каменную кладку построек. Это все было свойственно скорее поселениям тюркских племен и не похоже было на остатки греческого полиса. Скорее, здесь находилась половецкая Тмутаракань. Сомнение зародилось в его сердце: может, он видит перед собой не Гермонассу! А где же тогда она? Но на всякий случай Виктор облазил всю территорию в поисках талисмана Лазаря, но безрезультатно. Он даже подошел к краю обрыва и грустно посмотрел на отвал земли, сброшенный в залив археологами во время проведения работ: а что, если там, в этих тоннах грунта и лежит искомый им предмет…

*****
Виктору не хотелось верить в фиаско. Он не пошел в гостиницу, в которой остановился, а бродил по улочкам Тамани и думал, что делать дальше. Уезжать без того, зачем приехал, бессмысленно. Ведь он принял на себя обязательство перед человеком, победившим смерть, соратником одного из величайших пророков человечества, и не мог теперь просто сказать ему: извини, не получилось. Виктор прошел по улице Лебедева до Шмидта и свернул в сторону пристани, затем прогулялся в парке Лермонтова и на несколько мгновений застыл у берега. Он смотрел в сторону Керченского пролива, и на какое-то мгновение ему показалось, что водную гладь пересекает то самое судно, которое он уже видел в Ларнаке. Виктор не зажмурился, как это делают актеры в кино, чтобы избавиться от видения. Напротив, он еще пристальнее вгляделся в корабль. Зазвонил мобильный. Виктор ответил.
- Вить, привет! Ну как, нашел то, зачем ездил? – послышался в трубке голос его приятеля Игоря, работника Музея изобразительных искусств им. Пушкина. Платонов снова обратил взор на пролив в надежде увидеть судно еще раз, но, увы, не было и признаков каких-либо объектов.
- Пока нет, - уныло ответил Виктор.
- Да вряд ли найдешь. Ты же не можешь перекопать станицу, там люди живут, а Гермонасса-то почти вся под ней, - «успокаивал» Игорь. – Ты лучше отдохни немного и возвращайся. Работа работой, а отдыхать тоже надо.
- Я уже отдыхал, - с горечью ответил Виктор, все больше осознавая, насколько невыполнимой становится его миссия. – И осенью отдыхал, и зимой. Да толку от этого отдыха никакого, только измотался весь.
- Ты в церковь сходи, тебе сразу легче станет, - посоветовал ему Игорь, который был очень религиозным человеком.
- Спасибо за совет! – ответил Виктор и распрощался с приятелем. Но убрав мобильный телефон, он вдруг задумался. А может и вправду сходить в церковь? Нет, не для общения с Богом, просто сходить туда, потому что… потому что больше некуда идти. Ведь человек, когда ему кажется, что нет никакого выхода, ищет защиты именно в храме, не у церковных служителей, а в храме. Неосознанно, а значит, искренне. И отчаявшийся Виктор побрел по улице Маркса, а затем по Пушкина к храму Покрова Пресвятой Богородицы. Он до последнего, пока не уткнулся в белокаменную постройку церкви, не понимал, что он там будет делать, поэтому не решился войти внутрь, а побрел вдоль колоннады вокруг нее. Зеленая травка уже покрыла церковный двор, и этот цвет успокаивал, убаюкивал душу. Виктор присел, хотя земля еще была холодной, и он рисковал навредить организму, но сил двигаться уже больше не было. Он смотрел на траву, а в голове проносились сотни мыслей, наплывая одна на другую и, тем самым, уничтожая ее значение. Вдруг его взгляд зацепился за что-то сверкающее под лучами солнца и тем самым привлекающее внимание на фоне зеленого травяного ковра. Виктор поднялся и подошел ближе. Из земли торчал прозрачный уголок какой-то горной породы. Кристалл! У Платонова застучало в висках. Он начал окапывать породу и вынул камень из земли. Он был небольшой, умещался на ладони, но почему-то от него нельзя было оторвать глаз – неужели сам Иисус держал в руках этот камень! У Виктора от этой мысли пересохло во рту и он, почему-то обернулся к солнцу, однако светило спряталось за крестом, установленным на круглой крыше небольшой ротонды на окруженном колоннадой нефе храма.
- Спасибо, Господи! – прошептал Виктор, сам от себя того не ожидая.

14
Прощай, Лазарь…

Лена не спала все ночи, пока не было мужа. У нее уже покраснели глаза и осунулось лицо. Он встретила Виктора, обняла его и долго не хотела отпускать.
- Я так переживала за тебя! У тебя сейчас такой сложный период, а меня не было рядом, и я даже не могла помочь тебе ничем. Это ужасно. Как ты? – выпалила она скороговоркой.
- Я нашел его! – ответил Виктор, расплываясь в улыбке. – Спасибо тебе за поддержку! Только такой удивительный человек, как ты, смог бы понять своего внезапно сошедшего с ума мужа и поддержать его! Я люблю тебя, Лена!
На глазах супругов появились слезы, они снова обнялись и стояли так в прихожей еще долгое время, размышляя каждый о своем, но испытывая одно и то же ощущение покоя и счастья.
- Пойдем, чаю выпьем? – предложил, наконец, Виктор и нежно поцеловал при этом жену.
- Конечно! – ответила она, вытирая слезы. – Иди, раздевайся, мой руки, я пока поставлю чайник. А ты есть-то не хочешь с дороги?
- Не, я поел в поезде. Сейчас чаю попью и посплю маленько. Ты составишь компанию?
- Не знаю, вроде дел много накопилось за неделю.
- Тебе надо. Я вижу, ты устала уже. Если ты не ляжешь спать, я тоже не буду, - пошел на хитрость Виктор.
- Вот шантажист, а! Ладно, подчинюсь силе. Только скажи, когда мы теперь камень повезем на дачу? Надо же его скорей передать, - переменила тему Лена.
- Думаю, завтра. Сегодня отдохнем, выспимся и в воскресенье съездим.
Уже на кухне разговор продолжился, поскольку Лена попросила рассказать о своей поездке. Виктор вкратце рассказал основные моменты своего путешествия
- А главное, там я впервые обратился к Богу… Не знаю, как я до этого дошел. Я всегда занимался проблемами религии, мы обсуждали на своих семинарах различные аспекты мировых и малых религиозных воззрений, изучали характеристики богов, но все это была теория, бездушная и беспощадная. Мы судили о том, чего не прочувствовали в своей душе. А тут я совершенно искренне поблагодарил того, чью длань я ощущал все эти месяцы, она водила, меня как слепого щенка, по дороге, ведущей к истине. И я благодарен судьбе, что Лазарь набрел тогда в лесу именно на меня. Мы нужны были друг другу, и мы помогли один другому. Я нашел то, что поможет ему обрести покой, а он помог мне найти путь в свою собственную душу.
- Витя, а почему ты думаешь, что это именно тот кристалл? – неожиданно спросила Лена. – Ведь ты сам говорил, что предметы и явления зачастую не то, что мы видим, потому что видим  мы то, что хотим видеть, а не то, что есть на самом деле.
- Я не думаю, что это он. Я это чувствую. Где-то глубоко внутри меня все перевернулось, когда я взял его в руки. А потом, таких совпадений не бывает. Почему я пришел именно на тот двор? Почему посмотрел именно в ту сторону? Слишком много «почему». Это он, Лена, я уверен. А потом, я впервые за столько времени, чувствую спокойствие, надо мною не висит этот дамоклов меч.
- В любом случае, завтра мы это выясним, - резюмировала Лена.

*****
В доме еще пахло сыростью, а на участке было мокро и грязно, поэтому об уюте говорить не приходилось. В первый момент все вокруг казалось холодным и сырым, но со временем электроприборы и физические нагрузки сделали свое дело, Платоновы согрелись, и окружающая природа уже не казалась такой унылой, а дом снова приобрел оттенки уюта, наполнившись теплом от обогревателя и запахом приготовляемого обеда. Уже опускались сумерки, поскольку темнело еще достаточно рано, когда супруги сели за стол. Виктор постоянно оглядывался на окно во время трапезы, а Лена все время смотрела на мужа и переживала за его состояние, ведь он был как на иголках. Уже темнело, Лазарь все не появлялся, а ведь им еще нужно домой возвращаться, завтра на работу с утра. Виктор не выдержал, оделся и собрался идти за ним.
- Ты куда? – спросила, встревожено, Лена. – Ночь уже наступает.
- Лена, он не придет сюда. Я сам должен к нему пойти, - ответил Виктор, запихивая кристалл в один карман куртки, а фонарь в другой.
- Куда к нему? В лес? И где ты там его будешь искать среди темноты? – не унималась женщина.
- Он сам меня найдет, мне надо только зайти в лес.
Виктор вышел из дома, одарив висевший над ним фонарь облаком пара. На улице уже было совсем темно и зябко. Поднимающаяся от земли влага становилась осязаемой не только кожей, она пробиралась до костей. Платонов поежился и пошел к лесу, хлюпая подошвами резиновых сапог по многочисленным еще лужам. Вода уходила неохотно, поскольку часто шли дожди, а солнце, напротив, редко баловало своим присутствием жителей столичного региона. На полпути Виктор обернулся, посмотрел на свой дом, освещенный фонарем у крыльца, тяжело вздохнул и побрел дальше в лес. С одной стороны, он был рад, что эпопея с поиском правды о Лазаре окончена, и теперь он спокойно сможет заниматься семьей, работой и досугом. С другой стороны, он уже привязался, прикипел к Лазарю, и не хотел прощаться с ним, тем более, что тот заставил его многое переосмыслить, взглянуть на обыденные вещи с другого угла зрения и заметить то, что всегда было рядом, но чему он никогда не придавал значения. Виктор размышлял о том, насколько люди слепы в своей успокоенности бытовым комфортом, насколько сложно их вынуть из этой оболочки благополучия и заставить взглянуть на мир, а не картину на стене, вдохнуть свежий морской воздух, а не прошедший сквозь фильтры кондиционера, поверить в себя и в ту силу, которая объединяет всех нас, которая породила нас когда-то и вполне способна уничтожить, если мы забудем, кто мы есть и где наши истоки. Внезапно он почувствовал что-то и направил свет фонаря в ту сторону, откуда это что-то происходило. Виктор не ошибся, там стоял Лазарь, который закрылся от света рукой, что заставило нашего героя опустить фонарь.
- Я принес то, что ты потерял в Гермонассе. Это ведь он? – и Платонов достал из кармана кристалл, протянув его Лазарю. Тот внимательно посмотрел на камень в свете фонаря и поднял глаза, которые при этом почти полностью выкатились наружу. Его лицо являло собой безумие, губы тряслись, а руки дрожали. Было видно, что он хочет что-то произнести, но не может. Виктор видел мучения несчастного и хотел ему как-то помочь, прислушивался к себе, но утробного вещания не происходило.
- Говори, ты же мог говорить когда-то, - умолял философ, - ты сможешь, я знаю. Говори, Лазарь!
Но вместо слов у того вырвался только звериный крик обезумевшего человека, который огласил все окрестности. Он неожиданно выхватил камень из рук Виктора и стремительно скрылся в темноте. Сколько ни звал Платонов, сколько ни бродил он по темному лесу, найти Лазаря он так и не смог. Пришлось вернуться домой.

*****
- Витя, а может, это правда сумасшедший какой-то был, - спросила его Лена, когда он возвратился в дом и рассказал ей о случившемся.
- В таком случае, и я сумасшедший. Ты же не думаешь, что я это все придумал? – раздраженно спросил Виктор.
- Нет, но как-то все странно. Он схватил и убежал. Ничего не сказал…
- Лена! – не дал договорить ей Виктор, - я носился по странам в поисках ответа, перерыл кучу литературы, задействовал толпу народа, нашел артефакт, а ты хочешь сказать, что это все мне показалось?
- Но странно как-то все…
- Что ты заладила «странно, странно»? А что ты хотела от человека, который умер в тридцать третьем году? Он не может быть таким, как мы, не может, - перешел уже на крик Виктор и вдруг остановился. Он уже сам ничего не понимал, его душа была полна смятения. Все, что еще час назад казалось незыблемым и истинным, сейчас рушилось на глазах, рассыпалось и уносилось бессмысленным прахом в небытие. Что дальше? Как жить? Что теперь будет с ним, когда он, поверивший в свое наваждение, надстроил на нем новый смысл своего существования, обозначил цели, а теперь это все в одночасье разъедалось червем сомнений. В чем теперь смысл его существования, если он считал, что именно Лазарь открыл ему глаза, а тот, возможно, оказался проходимцем или сумасшедшим?
Виктор сидел на стуле неподвижно, устремив бессмысленный взгляд в угол комнаты, а над ним стояла Лена. Она плакала, горько, в голос, потому что видела страдания любимого человека, но никак не могла ему помочь. Что это было, почему все так закончилось, никто не мог осознать и объяснить. Если бы не эта тень сомнения…