А было, ведь, и такое

               
         
      Во  время  старое,  доброе,  доперестроечное  все  мы  старательно  cоздавали  светлое  будущее,  именуемое  коммунизмом,   которое  весьма  ясно  рисовалось  на  бумаге,  в  мечтах  и  мыслях  всех  имеющих  к  этому  делу  отношение.  Были  и  сомневающиеся,  но  эти  их  сомнения  наводили  прорабов  коммунистического  строительства  всех  рангов  на  мысли  о  наличии  у  больных  сомнениями  и  морально-нравственных  и,  нередко,  физических  уродств,  коим  во  всех  партийных  инстанциях  объявлялась  нещадная  борьба.   
         Идеализированные  морально-нравственные  качества  человека  будущего  общества  подробно  перечислялись  в  моральном  кодексе  строителя  коммунизма.  Человеку  той  эпохи,  о  которой  идёт  речь,  в  качестве  пережитков  прошлого  по  утверждению  высокопоставленных  особ,  руководящих этим  строительством,  могли  сопутствовать  лень,  пьянство,  воровство  и,  даже,  такое,  что  называлось  нехорошим  словом. Сегодня  это  понятие  можно  обозначить  выражением,  как  секс  на  стороне.
         К  тому  времени  я  занимал  кресло  колхозного  председателя  в  одном  из  районов  российской  глубинки.  Дела  в  колхозе  шли  ни  шатко,  ни  валко,  по выражению  местного  колхозного  активиста,  завхоза  Жеки 
Завзятого (странная  фамилия,  не  правда  ли?).  Задавленный  трудно  выполнимыми  планами,  сверхплановыми  заданиями,  встречными  планами,  социалистическими  обязательствами,  к  тому  же,  ещё  и  повышенными,  колхоз  числился  в  середняках;  за  это  не  кулачили,  как  во  времена  коллективизации,  но  и  государственных  наград  за  достижение  усреднённых  показателей  не  полагалось.  Их  и  не  давали,  как  не  давали  и  дремать  в  удобном  кресле  в  закрытом  от  нескромных  глаз  кабинете  с  зашторенными  окнами.
         По  истечении  трёх-четырёх   лет  привычно  дремалось  лишь  на  всевозможных  мероприятиях  районного  масштаба : пленумах,  конференциях,  активах,  собраниях,  а,  проще,  говорильнях,  которые  редко,  что  решали,  но  много  и  часто  одобряли.  Представители  местной    партийной  и  хозяйственной  элиты,  отсидев  пешками  на  подобных  мероприятиях  в  области,  в  районах,  и  получив  пушечный  заряд  от  вышестоящего  начальства,  стремились  направить  его  подальше  от  себя  в  сторону  руководителей  и  специалистов  колхозов  и  совхозов.  Те  же,  научившись  спать  с  открытыми  глазами  в  присутственных  местах,  с  умным  видом  воспринимали  говорильню,  изредка  вздёргивали  вверх  руку  для  одобрения.
         Руководители  и  партийные  лидеры  хозяйств  по  моральным  качествам  уже  могли  бы  занять  достойные  места  в  этом  осветлённом  умами  классиков  обществе  будущего:  не  ленились,  всеми  силами  приумножали  общественное  достояние,  не  отличались  бродяжничеством,  воровством,  приводами  в  милицию,  даже  секс  на  стороне  за  нами  не  замечался.  Но,  не  всем  удавалось  в  нашем  быту  изжить  один  небольшой  пунктик,  один  небольшой  грешок.  Требовала  душа  для  снятия  стресса,  который  мог  возникнуть  в  любое  время,  в  любом  месте,  и  по  различным  причинам,  принять  исключительно  для  поддержания  здоровья, в  чисто    медицинских  целях  двести  или  триста  граммов  коньячку  или  хорошей  водочки.  Пьянством  это  не  назовёшь,  скорее,  шалостью.  Но  пошалить  любили,  чего,  уж,  греха  таить.  А  шло  всё  оттуда  же,  из  района.   Не  одно  поколение  уполномоченных  всех  рангов  отправлялось  решением  районных  властей  с  досмотром  в  село,  в  колхозы  и  совхозы,  и ни  одно  посещение   этих  самых  представителей  колхозно-совхозной  глубинки  не  обходилось  без  подобной  шалости.  До  личных  обид,  даже,  доходило  то  обстоятельство,  когда  районный  чиновник,  проголосовав  днями  раньше  за  принятие  «сухого»  закона  в   периоды  важнейших  сельскохозяйственных  работ,  при  очередном  посещении  закреплённого  за  ним  хозяйства,  и  приглашённый   местным  руководством    пообедать,  не  находил    на  столе  спиртного.  Такое  негласное  правило  сложилось,  хоть  разбейся,  а  чтобы  было.  Да  и  мы,  обретя  привычку  встречать  дорогих  гостей  не  только  хлебом  и  солью,  тоже  шалили  в  их  присутствии,  стараясь  как-то  расположить  их  к  себе,  чтобы  лишнего,  там  наверху,  не  изволили  ляпнуть.  В  большей  степени,  всё  это  достаточно  благополучно  удавалось.
      Единственным  человеком,  которого  эти  шалости  приводили  в  состояние  быка  перед  красным  плащом  тореадора,  был  наш  первый  секретарь  районного  комитета  партии  Кузьма   Кузьмич  Львов.  И  любили  же  мы  этого  мужика  за  все  его  качества:  деловитость,  принципиальность,  незлобивость,  стремление  дойти  до  каждого  человека,  понять  мотивы  его  поступков,  помочь  в  чём-то. Любили  и  за  то,   что  он,  служа  существующей  системе  власти,  и сам  изредка   нарушал  каноны,  ей  установленные,  видимо,  сознавая   бесперспективность,  недолговечность,  её  порочное  пристрастие  к  постоянному  самовозвеличению,  попыток создать  нечто  непогрешимое,  стоящее  над  людьми.  Человеком,  довольно  жестким -  к виновным,  уличённым  в  подобных  шалостях,     особенно  к  чиновникам  из  районных   властных  аппаратов.  Особо  отличившихся  выставлял  напоказ,  требовал  от  руководителей  аппаратов  непременного  наказания  виновных.
Но  он  одновременно  был  и  хорошим  товарищем,  честным,  правдивым  по  отношению  к  себе,  к  коллегам  по  работе,  к  каковым  относил  руководителей  колхозов  и  совхозов,  к  друзьям.  Мог  позволить  себе  выпить  с  друзьями  за  продолжение  дружбы,  непременно  высказав  это  пожелание  в  виде  тоста,  но,  вероятно,  никто  и  никогда  не  видел  его  где  либо  в  шумной   компании  с   рюмкой  водки  в  руке.
          В  сельском  хозяйстве  издавна  укоренилась  традиция  проведения  взаимных  проверок   перед   началом   каких   либо важных  работ  и  после  завершения  их.  В  области  заканчивался  сев  яровых  и  технических  культур.  Убирались  огрехи  на  посевах,  наводился  порядок  в  лесозащитных  полосах,  на  дорогах,  в  населённых  пунктах.  Чтобы  не  ударить  лицом  в  грязь  перед  областными  инстанциями,  шла   подготовка  к  смотру   культуры  полей    полным  ходом  во  всех  сельскохозяйственных  предприятиях  области  и    районов.    Во  время  подготовки  к  смотру,  в  ходе  его  представители  колхозов  и  совхозов  должны  были  совместно  со  специалистами  районного  сельскохозяйственного  управления,  лидерами    партийных  и  советских  органов  района,     дать  своё  заключение  о  состоянии  полей,  посевов  на  них  и,  если  уж  быть  точным,  то  оценить всю  деятельность    работников   сельскохозяйственных  предприятий  по  созданию  задела  на  получение  урожая  в  текущем  году  и  на  будущее. И,  конечно,  предполагалось    оценить  работу  и  заботу  руководителей хозяйств   по  созданию  должных  условий  для  отдыха  полеводов  во время  кратковременных  передышек  на  полевых  станах.   
          Возглавлять   комиссию  вызвался  сам  первый  секретарь  районного  комитета  партии. 
          Предварительно  были  оговорены  маршруты  передвижения  по  району,  по  хозяйствам,  все  остановки  для  перекуров  и  отдыха,  обсуждения  промежуточных  итогов,  место  обеда   и  место  окончательной  встречи  всех  проверяющих  для  подведения  итогов  всего  смотра - дом   культуры  районного  центра.
       Наш  колхоз  проверялся  самым   последним,  находясь, в  конечной  точке  маршрута,  полевой  стан  его  и  был  выбран  местом  для  обеда.  Львов,  сидя  вместе  со  всем  активом  в  арендованном  для  этого  случая
Икарусе,  сразу  же  озвучил   в  микрофон  для  всех  присутствующих  меню  обеда:  лёгкий  салатик,  первое,  второе  и  компот,  заранее  разлитый  по  стаканам  и, главное, чтобы ничего  похожего  на  пустые  стаканы    и  на посуду  с  горячительными  напитками  не появились  на  столах.  Пообещал  принять  особые меры  за  уклонение  от  сказанного  им.  Коллектив проверяющих,  разумеется,  приуныл,   участники,   проводившихся ранее мероприятий  подобного   рода,  пользовались  правами  не  только  плотно  отобедать,  но  и  выкушать  стаканчик,  другой - перцовки,  не  издающей,  подобно  водке,  сильного  запаха  алкоголя,  здесь  же  намечался,  говоря  по  простонародному,  настоящий  облом.  В  автобусе  по  ходу  движения  коллеги  начали  показывать  мне  незаметно  кулаки,  что  явно  указывало  на  несогласие  со  сказанным  Львовым  и  толковалось  однозначно - вывёртывайся,  как  сможешь,  но  чтобы  было. 
           А  оно  и  было.   Бригадный   полевой  стан  располагался  в  полукилометре  от  села   в  обычном  для  сельской  местности    доме,  покинутом  уехавшими  в  город,  его  бывшими   хозяевами.  Дом  был  огорожен   штакетником,   к  нему  примыкал  небольшой  сад,  где  еще  отцветали  поздно  плодоносящие  фруктовые  деревья  и  кустарники,    в  тени  установлены скамейки  и  столики  для  отдыха.   Неподалёку  на  отведенной  для  этой  цели площадке  располагались  сельхозорудия  и  инвентарь.  Сам  дом  стилизован под  крестьянскую  избу,  сохранилась  русская  печь,  над  которой  поколдовали  колхозные  умельцы,  украсив  изразцами  и  всякой  расцветкой.  Печь  была  действующей, в  ней  готовилась   крестьянская  еда,  привычная  здешнему  люду.  Вдоль  стен  расставлены  деревянные  скамьи,  в   центре -  деревянные  столы,  покрытые  клеёнчатым  материалом.  В  красном  уголке  лежали  свежие  газеты  и  журналы,  боевой  листок  отмечал  результаты  соревнования  за предыдущий  день.  Ажур  в  этом  деле  был  полнейший.  Агитаторы  поработали  на  славу.  У  порога  перед  печью  на  металлическом  крюке,  ввёрнутом  в  потолочину, по  крестьянскому  обычаю  висели  деревянное  ведёрко и  кружка  для    воды.  В  старин  ещё  уважали   обычай,  когда   кто-то  из  своих    деревенских, да  и  любой  прохожий,  заходя  в  избу  и  перекрестившись  на   иконы   в  переднем   углу,  мог  подойти  к  ведру,  зачерпнуть   кружкой  воду,  напиться  и  высказать  просьбу  или  нужду.  Икон  в  избе, в  общественном  месте, конечно,  не  было,  не  положено,  да  и  запрещалось  партийным  руководством.   
Перед   устьем    печи  в крестьянской  избе  устраивалось  подсобное  помещение,  для  хранения  посуды,  расхожих   материалов,  кухонной  одежды.  Там  же  было  и  рабочее  место  хозяйки  избы,  которая  по
совместительству  являлась  и  главной  поварихой  в  семье,  в  данное  время
кормилицей  всех  обедающих  в  горячую  пору  на  полевом  стане.           Замечаний  инспектирующих  по  полевому  стану  практически  не  нашлось,   всем  всё  понравилось.  Гостей  встречали    с  улыбками  две  работницы  кухни.   Приехавшие,  сполоснув  руки,  смыв  дорожную  пыль  с
лица,   проходили  мимо  хозяек,  которые  предлагали  попить  холодной  родниковой  воды  из  подвешенного  ведёрка,   проходить  к  столу  и
усаживаться  на  придвинутые   к  нему  скамьи,   пожелав  при  этом 
приятного  аппетита.  Мимо  предложенной   родниковой   воды  прошёл
лишь  Кузьма  Кузьмич,  не  пожелав    попить.  Его  редко  кто  видел
в  местах  общественного  питания,  не  удивлялись  тому,  зная  о  привередливости  и  брезгливости.  За  едой  приезжие  повеселели,  с
превеликим  аппетитом  истребляли  поданные  на  стол  крестьянские  деликатесы,  кое-кто  по  другому  разу  подходил  к  ведёрку  с  родниковой водой,  нахваливая  и  воду,  и  кушанья,  и  поварих.  Выходя  из-за  стола,
проходить  впустую  рядом  с  ведром  многие  посчитали  за  грех  и  вновь  пригубили  водичку.
            Обед  закончился.  Кузьма  Кузьмич  выразил  общую  благодарность
от  всех  присутствующих  прекрасным  хозяйкам,  выходил  почти  последним.   Настроение  у  проверяющих  после  такого  обеда,  конечно,  много  отличалось  от  дообеденного,  проявлялась  некая  расслабленность  и  говорливость.  Видимо,  что-то  заподозрив,  Львов   быстро  прошёл  назад  в помещение,  попросил  попить  из  ведёрка  у  хозяек,  но  те  уже  поменяли  его  на  другое,  действительно  наполненное  холодной  ключевой  водой. 
            Уезжал  он  из  колхоза  на  своей  служебной  машине,  которая  до этого,  как  на  привязи,  следовала  за  автобусом  с  людьми  в  продолжении  всего  маршрута.   Проверяющие  одобрительно  показывали  мне  большой  палец,  давая  понять,  что  всё  прошло  на  высоком  уровне.  Мне  так  не  казалось.  Я  думал  о  том,  какие  слова  надо  будет  привести  в  своё  оправдание  за  тот  подвох,  который  устроили  мы  Львову с  помощью  дважды  менявшегося  ведерка,  наполненного  несколькими  литрами  перцовой  настойки.
   Итоги  проверки  состояния  дел  в  хозяйствах  подвели  быстро.  Хозяина  района  вызывали  в  область,  у  остальных  благодушное  настроение  не  позволило  долго  заседать  при  жаркой  погоде  в  районном  храме  культуры,  тем  более  хозяйственные,   да  и  другие,  уже  более  приятные  дела,  ждали   нас  в  ближайшей  лесополосе.  В  служебных  драндулетах  уже  звенела  посуда, пахло  копчёной  колбасой  и  другой  нехитрой едой            Я  пытался  позже  выяснить,  как  правда  могла попасть  к  Кузьме  Кузьмичу, но  не  получилось.  Или  кто-то  проговорился,или  просто  доложил  ему,  С  ним  самим  разговора  тоже    не  вышло,  он как-то  дистанцировался  от  меня.  Прежних  дружеских  отношений  уже  не  стало.
  В  следующем  году  он  ушёл  в  областной  центр  на  повышение  в  работе.  Уже  перед  отъездом,  Львов  заехал  проститься.  От  встречи  в  кабинетной  обстановке  отказался.  Просто  пожал  руку,  потрепал  за  плечо,  проговорил: -Ну  ты,  все  таки…
Что  означало  всё-таки,  я  понял.  Мне  и  до  сей  поры  стыдно,  в  том  числе,  и  перед  собой.   Много  лет  его  нет  среди  нас,  ушел  из  жизни,  не  дотянув  до  пенсионного  возраста, а  память  продолжает  будоражить  с  оглядкой  и  на  хорошее,  и  на  плохое.